Ушедший мир Лихэйн Деннис
И они оба возненавидели друг друга с первого взгляда.
Кеннеди, насколько понял Джо, не принял его, потому что Джо воплощал собой худший тип ирландца-бутлегера и даже не пытался этого скрыть. Джо не принял Кеннеди по противоположной причине: тот ничего не имел против улицы, пока улица помогала ему делать деньги, но, возжелав подняться по социальной лестнице, стал вести себя так, будто его капитал был даром небес в награду за благочестие и высокие моральные устои.
Однако бывший его самолет служил им верой и правдой пять лет, как и авиаторские таланты Фарруко Диаса, одного из самых психованных психов на свете, но пилота настолько одаренного, что он мог пролететь на «Гусе» через водопад и не замочить крыльев.
Фарруко дожидался Джо в аэропорту «Питер О. Найт» – на острове Девис, в десяти минутах езды от центра города, через скрипучий мост, который раскачивало от ветра. После начала войны «Питер О. Найт», как и многие другие, отдал в аренду правительству почти всю свою территорию и взлетные полосы и служил вспомогательным аэродромом, как «Клиауотер», «Дрю» и «Макдилл», обеспечивая Третье соединение военной авиации США[21]. Но, в отличие от других, «Питер О. Найт» оставался под управлением гражданских властей, хотя дядя Сэм мог в любой момент взять управление на себя, о чем Джо, к несчастью, напомнили, когда он съехал с главного шоссе и увидел Фарруко, который стоял рядом с «Гусем» по другую сторону ограды.
Джо подъехал ближе, вышел. Они встретились у ограды.
– Почему мотор не заведен?
– Не могу, босс. Мне не разрешают вылет.
– Кто?
Фарруко указал на диспетчерскую вышку, торчавшую за одноэтажным сараем, который служил залом ожидания для пассажиров.
– Вон тот парень. Граммерс.
Лестер Граммерс за последние годы получил от Джо и Эстебана не меньше сотни взяток, особенно когда они перевозили с Эспаньолы или Ямайки марихуану. Но с началом войны Лестер слишком уж часто вспоминал про свой патриотический долг как воздушный страж, вольнонаемный и вообще как человек, вновь уверовавший в расовое превосходство англосаксов.
Деньги он у них, разумеется, брал по-прежнему, но при этом выказывал больше презрения.
Джо нашел его на вышке, в компании двух местных диспетчеров. По счастью, никого из военных не было.
– У нас что, встречный грозовой фронт, о котором я не знаю? – спросил Джо.
– Нет. Погода отличная.
– В чем тогда дело, Лестер?
Лестер снял ноги с края стола и поднялся. Он был рослый, а Джо – нет, потому Джо приходилось смотреть на него снизу вверх, чего, очевидно, и добивался Лестер.
– Дело в том, – сказал Лестер, – что вылет вам запрещен. В любую погоду – и в плохую, и в хорошую.
Джо сунул руку в карман, старательно следя, чтобы полы плаща не разошлись, показав заляпанную кровью рубашку.
– Сколько?
Лестер всплеснул руками:
– Понятия не имею, о чем вы.
– Еще как имеешь. – Джо жалел, что не попросил у работника Блейка, Марло, принести чистую рубашку и ему, когда посылал за одеждой для Томаса.
– Ничего не понимаю, сэр, – сказал Лестер.
– Послушай, Лестер. – Джо не нравилось выражение самодовольной радости в глазах Лестера. Совершенно не нравилось. – Пожалуйста. Мне необходимо вылететь сию минуту. Назови цену.
– Нет такой цены, сэр.
– И хватит называть меня сэром.
Лестер покачал головой:
– Сэр, приказы мне отдаете не вы.
– Кто отдает тебе приказы?
– Правительство Соединенных Штатов Америки. И оно не хочет, чтобы вы вообще отсюда летели, сэр.
Черт, подумал про себя Джо. Это Мэтью Байел из военно-морской разведки. Мстительный сукин сын.
– Ладно.
Джо неторопливо мерил Лестера взглядом сверху вниз.
– Что? – спросил в итоге Лестер.
– Пытаюсь прикинуть, какого размера тебе потребуется пехотная форма.
– Я не собираюсь вступать в пехоту. Я работаю на армию здесь.
– Что, если я лишу тебя этой работы, Лестер? Тогда ты будешь работать на армию на передовой.
Джо похлопал его по плечу и ушел с диспетчерской вышки.
Ванесса вышла в переулок из служебной двери отеля. Джо откинул полу плаща, чтобы выудить зажигалку, и она увидела, что пиджак и рубашка у него в крови.
– Ты ранен! Ты ранен?
– Нет.
– Господи! Это кровь.
Джо пересек переулок, взял ее за руки:
– Не моя. Его.
Она посмотрела ему через плечо на Диона, сгорбившегося на заднем сиденье.
– Он жив?
– Пока что да.
Она выпустила его руки и нервно потерла шею:
– По всему городу трупы.
– Знаю.
– Нескольких ниггеров застрелили в парикмахерской. И шестерых белых – я слышала про шестерых – в Айборе. Может быть, больше.
Джо кивнул.
– Ты к этому причастен? – Она взглянула на него.
Лгать нет смысла.
– Да.
– Кровь…
– Ванесса, у меня мало времени. Меня хотят убить, и моего друга, и, возможно, моего сына, если решат, что он видел слишком много. Я даже на лишний час не могу задержаться в Штатах.
– Иди в полицию.
Джо засмеялся.
– Почему нет?
– Потому что я не разговариваю с копами. И даже если бы разговаривал, некоторым из них платят наши.
– Кто?
– Тот, кто пытается меня убить.
– Джо, ты сегодня убил кого-нибудь?
– Ванесса, послушай…
Она заламывала руки:
– Скажи мне. Убил?
– Да. Мой сын оказался в центре перестрелки. Я поступил так, как должен был, чтобы вытащить его оттуда. Я пристрелил бы их еще дюжину, если бы они угрожали его жизни.
– Ты говоришь об этом с гордостью.
– Это не гордость. Это необходимость. – Он вздохнул, тяжело и протяжно. – Мне нужна твоя помощь. Сию минуту. Песок в часах почти пересыпался.
Она посмотрела мимо него на Томаса, вставшего на колени на переднем сиденье, на Диона, съежившегося на заднем.
Когда она снова взглянула на Джо, глаза ее были печальными.
– Чего это будет мне стоить?
– Всего.
В диспетчерской башне Джо, в плаще с застегнутым поясом, стоял и слушал, как миссис Ванесса Белгрейв убеждала Лестера Граммерса сделать правильный выбор.
– Этот самолет везет не просто кукурузу и пшеницу, – говорила она. – Он везет персональный подарок от мэра Тампы мэру Гаваны. Личный подарок, мистер Граммерс.
Лестер выглядел встревоженным и огорченным.
– Но, мэм, человек из правительства ясно высказался.
– Вы можете ему позвонить?
– Мэм?
– Сию минуту! Звоните!
– Я не могу в такой поздний час.
– Что ж, я могу позвонить мэру. Надеюсь, вы объясните ему, по какой причине чините препятствия его жене?
– Я не чиню… Господи!
– Нет? – Она присела на край стола и вынула сережку из правого уха, снимая трубку с рычага. – Не могли бы вы соединить меня с городской линией?
– Миссис Белгрейв, пожалуйста, выслушайте…
– Гайд-парк семьсот восемьдесят девять, – сказала она оператору.
– Мне нужна эта работа, миссис Белгрейв. Я… у меня трое детей-школьников.
Она успокаивающе похлопала его по колену, сморщила нос, глядя на него.
– Телефон звонит.
– Я не солдат!
– Дзынь, – сказала Ванесса. – Дзынь.
– А моя жена, она…
Ванесса подняла брови, затем снова перевела взгляд на телефон.
Лестер перегнулся через ее ноги и нажал на рычаг.
Она посмотрела на него, на его руку, застывшую над ее коленом.
Он убрал руку:
– Мы освободим вторую полосу.
– Вы сделали правильный выбор, Лестер, – сказала она. – Благодарю вас.
– И что же это? – Ванесса стояла перед Джо у подножья трапа. Оба кричали, чтобы перекрыть шум и гул пропеллеров.
Фарруко помог Джо погрузить на борт Диона, его уложили на стопку собачьих подстилок, пока Томас устраивался в кресле у иллюминатора. Джо вынул подпорки из-под колес, и самолет слегка завибрировал во внезапном порыве теплого ветра с залива.
– Это? – переспросил Джо. – Это остаток твоей жизни. Это ты и я, и ребенок.
– Я почти не знаю тебя.
Джо покачал головой:
– Ты почти не проводила со мной время. Но ты знаешь меня. И я знаю тебя.
– Ты…
– Кто? Кто я?
– Ты убийца. Ты гангстер.
– Я почти вышел в отставку.
– Хватит шутить.
– Я не шучу. Послушай, – прокричал он, пока ветер с залива и пропеллеры пытались сорвать с него и одежду, и волосы, – здесь у тебя ничего не осталось. Этого он тебе никогда не простит.
В двери самолета появился Фарруко Диас:
– Босс, мне велят подождать с вылетом. Диспетчер передал.
Джо отмахнулся от него.
– Я не могу просто сесть в самолет и исчезнуть, – сказала Ванесса.
– Ты не исчезнешь.
– Нет. – Она помотала головой, изо всех сил стараясь убедить себя. – Нет, нет и нет.
– Они приказывают мне поставить под колеса подпорки, – прокричал Фарруко.
– Я старше тебя, – говорил Джо Ванессе с жаром и отчаянием, – поэтому знаю, что о сделанном в жизни не сожалеешь. Сожалеешь о том, чего не сделал. О коробке, которую не открыл, прыжке, на который не решился. И лет через десять, в какой-нибудь гостиной Атланты, ты подумаешь: «Нужно было сесть в тот самолет». Подумай. Здесь у тебя ничего не осталось, а там тебя ждет целый мир.
– Но я не знаю этот мир, – закричала она.
– Я покажу его тебе.
Что-то мучительное и беспощадное отразилось в ее лице. И это что-то мгновенно превратило ее сердце в черный камень.
– Ты недолго проживешь, – сказала она.
– Надо взлетать немедленно, босс, – прокричал Фарруко Диас. – Сейчас!
– Еще секунду!
– Нет. Немедленно!
Джо протянул руки к Ванессе:
– Полетели…
Она отошла назад:
– Прощай, Джо.
– Не делай этого.
Она подбежала к машине и открыла дверцу. Обернулась к нему:
– Я люблю тебя.
– И я люблю тебя. – Он так и тянул к ней руки. – Значит…
– Это нас не спасет! – воскликнула она и села в машину.
– Джо, – закричал Фарруко, – диспетчер приказывает мне глушить мотор!
А в следующий миг Джо увидел у дальнего конца ограды горящие фары, не меньше четырех пар желтых глаз приближались к аэродрому сквозь жару, пыль и темноту.
Когда он обернулся к машине Ванессы, она уже удалялась.
Джо вскочил в самолет. Захлопнул дверь и заложил засов.
– Полетели, – прокричал он Фарруко и сел на пол. – Вперед.
Глава двадцать третья
Возмещение ущерба
Когда в 1936 году Чарли Лучано отправился в тюрьму, контроль за его территориями распределили между Мейером Лански в Нью-Йорке и Гаване, Сэмом Даддано по прозвищу Джимми Репа в Чикаго и Карлосом Марчелло в Новом Орлеане. Эти трое, а также их помощники, Джо Коглин, Мо Дитц и Питер Велате, стали членами Комиссии.
Через неделю после вылета из Тампы Джо вызвали на заседание Комиссии на яхту полковника Фульхенсио Батисты «Эль-гран-суэньо», которую у него нередко одалживал Мейер Лански с товарищами. На одном из причалов компании «Юнайтед фрут» за Джо на моторном катере подъехал Вивиан Игнатиус Бреннан, чтобы доставить его на яхту, стоявшую в десяти минутах ходу в Гаванском заливе. Вивиана прозвали Святым Вивом – за то, что его умоляли о милосердии чаще, чем святого Антония или Деву Марию, вместе взятых. Это был аккуратный, низенький человечек с блеклыми волосами и блеклыми глазами, с безукоризненными манерами и вкусом. Приехав в тридцать седьмом году на Кубу вместе с Мейером Лански, он начал одеваться, как кубинец, в шелковые рубашки с короткими рукавами, шелковые брюки, двухцветные ботинки. Женился на кубинке. Однако остался предан клану до мозга костей. Уроженец Донегола, выросший в Нью-Йорке, в Нижнем Ист-Сайде, Святой Вив выполнял свои обязанности без ошибок и жалоб. Когда Чарли Лучано выступил с идеей «Корпорации киллеров» – смысл был в найме киллеров для работы только в тех местах, с которыми их ничего не связывало, – во главе он поставил именно Вивиана Игнатиуса Бреннана, и тот вполне справлялся до тех пор, пока Мейер не уговорил Счастливчика его отпустить с ним на Кубу, после чего бразды правления «Корпорацией» перешли к Альберту Анастазии. Тем не менее даже теперь, если Чарли или Мейеру нужно было убрать кого-то чисто и тихо, выполнять заказ посылали Вива.
Джо передал Виву свой портфель. Вив раскрыл и увидел внутри две одинаковые папки. Он их извлек, прощупал портфель и наконец остался доволен. Положил папки обратно и отступил на шаг, пропуская Джо к трапу. На борту Вив вернул портфель.
– Как поживаешь? – спросил Джо.
– Отлично. – И Вивиан печально улыбнулся ему. – Надеюсь, для тебя сегодня все кончится хорошо.
Джо не удержался от смешка.
– Я тоже на это надеюсь.
– Ты мне нравишься, Джо. Черт побери, да ты всем нравишься. У меня сердце разорвется, если тебя отстранят.
«Отстранят». Господи!
– Будем надеяться, до этого не дойдет, – сказал Джо.
– Будем. – Вивиан отвел катер от причала, движок, пронзительно взвыв, выпустил несколько облачков голубого дыма в маслянисто-оранжевое небо.
Отправляясь навстречу своей вполне возможной гибели, Джо понял, что боится не столько умереть, сколько оставить сына сиротой. Конечно, обеспечить он его обеспечил. На счету у Томаса лежит достаточно, чтобы он ни в чем не нуждался. Конечно, бабушка и тетки воспитают его как своего ребенка. Только дело в том, что он не их. Он сын Грасиэлы и Джозефа. И когда не станет обоих, Томас останется круглым сиротой. Джо, сам росший сиротой, хотя его мать и отец благополучно жили с ним под одной крышей, не пожелал бы сиротства никому, даже Рико Диджакомо, даже Муссолини.
К причалу «Юнайтед фрут» приближался встречный катер. Там была семья: отец, мать и сын. Все трое стояли прямо, словно аршин проглотив. Мальчика Джо узнал по светлым волосам. Он не удивился тому, что галлюцинация вновь возникла именно сегодня – это было вполне логично.
Удивился он появлению в ней мужчины и женщины, которые даже не посмотрели в его сторону, когда два катера проходили друг мимо друга. Мужчина был собранный, поджарый, с льняными, коротко подстриженными волосами, с глазами светло-зелеными, как вода на отмелях. Женщина тоже была стройная, худощавая, волосы собраны в тугой узел, черты лица искажены страхом, принявшим маску благопристойности, и отвращением к себе под маской надменности, так что нужно было хорошенько присмотреться, чтобы понять, какой красавицей она была в молодости. Она тоже не обратила внимания на Джо. Но как раз в этом не было ничего удивительного, потому что она не обращала на него внимания все его детство.
Его мать. Его отец. Мальчик с расплывчатыми чертами лица. Хмуро и отважно переправляются через Гаванский залив – как Вашингтон через Делавэр[22].
Катер промчался мимо. Джо оглянулся, чтобы посмотреть им вслед, и сердце сжалось в комок. К тому времени, когда он появился на свет, их брак давно стал фикцией, и родительство их оказалось слишком запоздалым – теперь они восприняли ребенка как обузу и сквозь ханжеское смирение то и дело прорывались раздражение и гнев. Восемнадцать лет они старались сломить в нем дух, лишить сына всякой искры радости, мечты и надежды на любовь без расчета. Из-за чего он вырос непостоянным и жадным до всего нового.
«Я здесь, – хотелось крикнуть им вслед. – Я вас вижу. Я здесь, и я живу на полную катушку!»
«Вы проиграли», – хотелось ему крикнуть.
Но все же…
«Вы победили».
Он снова стал смотреть на стоявшую вдалеке «Эль-гран-суэньо» – белое сияющее пятно на фоне грязно-синего неба.
– Удачи тебе! – сказал Вивиан, когда они подъехали к яхте. – Я не пошутил, когда сказал, что у меня сердце разорвется.
– У тебя сердце разорвется, если тебе придется отключить мое? – уточнил Джо.
– Да, вроде того.
Джо махнул рукой:
– Такой уж у нас бизнес.
– Ну да, не соскучишься. Будь осторожней на трапе. Ступеньки мокрые.
Джо поднялся по трапу на борт и ступил на палубу, Вивиан передал ему портфель. Мейер уже ждал их, дымя, как обычно, сигарой, в окружении четверых, судя по виду, телохранителей. Джо узнал только Берта Митчелла, торговца оружием из Канзас-сити, телохранителя Карла Котелка. С Джо никто не поздоровался. Не исключено, что через полчаса его скормят акулам, так что любезности ни к чему.
Мейер указал на портфель:
– Это оно?
– Да. – Джо отдал портфель Мейеру, а тот передал его Берту Митчеллу.
– Проследи, чтобы отнесли к бухгалтеру в мою каюту. – Мейер положил руку на плечо Берту. – Не к кому-то еще, а к бухгалтеру.
– Да, мистер Лански. Я понял.
Когда Берт отошел, Джо пожал Мейеру руку, а Мейер похлопал его по плечу:
– Ты умеешь убеждать, Джозеф. Надеюсь, сегодня твои таланты тебя не подведут.
– Вы уже говорили с Чарли?
– Один наш общий друг поговорил от моего имени.
– И что тот сказал?
– Чарли сказал, что не хочет огласки.
Но за последнюю неделю новостей из Тампы приходило с избытком. Поговаривали, что федералы создают очередную комиссию, чтобы заняться организованной преступностью во Флориде и в Нью-Йорке. Несколько дней на первых полосах мелькал портрет Диона, а также фотографии трупов белых, оставшихся на Седьмой авеню, и четверых негров из парикмахерской. Парочка газет даже связала перестрелку в кондитерской с именем Джо, впрочем осторожно подбирая слова: «предположительно», «по непроверенным данным», «по слухам». Тем не менее все газеты не забыли упомянуть, что с тех пор ни Джо, ни Диона никто не видел.
– Еще что-нибудь Чарли сказал? – спросил Джо Мейера.
– Скажут его доверенные в конце сходки.
Значит, судьей назначили Мейера. Это было даже забавно: приговор, и, возможно, смертный приговор, ему вынесет человек, который в последние семь лет был для Джо партнером, другом и самым большим благодетелем.
Впрочем, и это тоже было не исключением в их кругах, а, скорее, правилом. Враги редко подбираются к тебе настолько близко, чтобы убить. Потому грязная работа обычно достается друзьям.
В каюте внизу сидели Сэм Даддано, Карлос Марчелло и Рико Диджакомо. Мейер вошел вслед за Джо и закрыл дверь. То есть, за исключением Рико, остальные трое самые важные люди в Комиссии, а это значит, что сегодняшнюю сходку все приняли в высшей степени серьезно.
Карлос Марчелло заправлял делами в Новом Орлеане с подросткового возраста, унаследовав свою территорию от отца, вырос с этим, впитал в свою кровь. Карлос был милейшим человеком, пока вы не совались в его владения, куда входили Миссисипи, Техас и половина Арканзаса. Но упаси бог вас даже подумать о том, чтобы замутить какое-нибудь дельце там поблизости, и заболоченные старицы не раз выплевывали останки тех, кто не понял, где начинаются границы Марчелло и заканчивается их право дышать. Как и большинство членов Комиссии, Карлос славился уравновешенностью и рассудительностью, пока была возможность решать дело миром.
Сэм Даддано, лет десять пробывший в своем клане ответственным за индустрию развлечений и дела с профсоюзами, благодаря успехам оказался на вершине чикагской мафии после одного дождливого весеннего утра, когда старика Паскуччи хватил удар в Линкольн-парке. Сэм расширил территорию клана дальше на запад и прибрал к рукам еще и профсоюз киношников. Он даже, забегая вперед, вложил деньги в студию звукозаписи. Болтали, что Сэму достаточно взглянуть на пятицентовик, чтобы тот превратился в десять центов. Сэм был очень худой, а лысеть начал, когда ему еще не исполнилось и двадцати. Теперь ему было за пятьдесят, но выглядел он намного старше. Он всегда казался старше: кожа у него была сухая, вся в пигментных пятнах, будто дела тянули из него все жизненные соки, высасывая его досуха.
Мейер сел на свое место на дальнем конце стола. Опустил на пол чемоданчик, аккуратно разложил перед собой сигареты, золотую зажигалку, золотую ручку и записную книжку, куда время от времени записывал какую-нибудь мысль – хотя не факт, что мысль, – причем всегда шифром и всегда на идише. Маленький, незаметный, Мейер Лански был архитектором всего их сооружения, никогда не терявший хладнокровия, насколько это возможно для живого человека. Для Джо он был еще и, так сказать, наставником в их жестоком бизнесе. Именно Мейер и научил Джо почти всему, что тот знал о казино, а Джо учил Мейера всему, что сам знал о Кубе. Как только закончится эта паршивая война, они снова начнут делать здесь настоящие деньги.
Во всяком случае, такая вероятность оставалась. Но Мейер отлично справится с этим и сам, если Джо не сумеет убедить суд в своей правоте и в том, что еще достоин ходить по земле.
Джо сел на свое место напротив Рико, и тот повернулся к нему, впервые показав истинное лицо. Джо прочел в его взгляде алчность, безумное желание заполучить ту империю, которую Рико впервые увидел пятнадцать лет назад, когда они только познакомились и Рико был совсем мальчишкой. Но уже тогда Рико обладал бесценным для человека с его аппетитами даром: никто не мог проникнуть в глубину его взгляда, все видели там лишь свое отражение. Рико умудрялся выставить человека на улицу, внушив, что это и была его единственная мечта. Теперь же он смотрел на Джо с открытой улыбкой на открытом лице, и взгляд его говорил, что Рико готов перегнуться через стол и разорвать Джо на куски голыми руками.
Джо не питал иллюзий по поводу своих бойцовских качеств – за всю жизнь он трижды участвовал в серьезных драках и все три раза был бит. Рико – сын, внук и племянник портовых грузчиков – вырос в порту Тампы. Джо смотрел через стол на человека, предавшего его и лишившего власти Диона, не выказывая ни малейшего страха, потому что все остальное здесь сочли бы признанием вины или слабостью духа, предрешив печальный исход. Однако истина состояла в том, что, если он выйдет отсюда живым, Рико все равно не перестанет желать ему смерти.
– Главный вопрос, – сказал Карлос Марчелло, открывая встречу, – сколько убытков мы понесли из-за тебя за одну последнюю неделю, Джо.
– Из-за меня, – сказал Джо, глядя в стол. – Сколько убытков понесли из-за меня.
– Ты поговорил с тем негром, Диксом, – сказал Сэм Даддано, – а через десять минут после вашего разговора он расстрелял четверых негров, работавших на Рико. Это совпадение, Джо?
– Я, как и должен был, объяснил Диксу, что из той ситуации, в какую он влип, он не сможет выйти живым, хоть добивайся переговоров, хоть объявляй войну, так что ему придется встретиться с Творцом. А я…
– …Больше не смогу давать дельные советы, – улыбнулся через стол Рико.
Джо пропустил его слова мимо ушей.
Читать бесплатно другие книги:
