Терроризм от Кавказа до Сирии Прокопенко Игорь

А в Москве развивает активность секретарь Совета безопасности, полномочный представитель президента в Чечне Александр Лебедь. Он заявляет, что полной и объективной информации о событиях в республике нет, а значит, отсутствует объективный анализ обстановки. На своей пресс-конференции он говорит о том, что вооруженную оппозицию финансируют из легальных и нелегальных источников. А значит, на войне кто-то делает деньги.

Вскоре у Лебедя должна состояться встреча с Масхадовым, который отдает приказ прекратить огонь и начать обмен ранеными.

Штурмовые отряды и группы федеральных сил проводят разведывательно-поисковые мероприятия в районе больничного комплекса, стадиона, центральных улиц. Они «зачищают» целые кварталы города. У командования появилась достоверная информация о местах нахождения баз боевиков, их складов с оружием и боеприпасами. По этим квадратам работает артиллерия. Авиацию в воздух не поднимают – весь Грозный и пригороды затянуты дымом.

Спустя какое-то время спецподразделения очистили от боевиков здания, расположенные вокруг Дома правительства и Координационного центра МВД. Однако на площади Минутка осада опорных пунктов не прекращалась все это время, словно и не было масхадовского приказа.

На встрече Аслана Масхадова и Константина Пуликовского достигнута договоренность о прекращении огня с 12.00 14 августа на всей территории республики. Однако некоторые командиры отрядов в Грозном отказываются выполнять это соглашение.

Следом в Ханкалу на очередную встречу с представителями воюющих сторон прибывает Лебедь. Итогом переговоров стало создание наблюдательной комиссии для контроля за выполнением условий прекращения огня.

А боевики продолжают массированные обстрелы, захватывают в плен военнослужащих подразделений федеральных войск.

В этот день в штабе объединенных сил планируют новый прорыв к осажденным блокпостам на Минутке. В Грозный прибыла краснодарская дивизия внутренних войск. Сразу, с началом августовских боев, их подняли по тревоге и маршем на боевой технике бросили в Грозный. Несколько дней и ночей изнуряющего пути, после прибытия минимум времени на перегруппировку, уточнение задач и сразу – в бой. Правда, теперь федералы меняют тактику.

Вот как описывал новую тактику федеральных войск в беседе со мной Александр Дрожжин:

«При штурме в город бронетехнику нельзя вводить. Если грамотно штурмовать, пехота должна идти впереди, за 100, за 200 метров за ней должна идти бронетехника. Если выявлялись огневые точки боевиков, и они не давали продвинуться пехоте, то сразу эти точки поражались с бронетехники. И вот по улицам идут, их начинают обстреливать, они по улице пускали 2–3 человек вдоль забора, а в основном двигались по огородам, где передвигались и боевики. Боевики у нас все как на ладони, мы их уничтожать начали».

Таким образом федеральные войска предприняли испытанный маневр. Они не стали пробиваться к Минутке по городским кварталам, а пошли в обход, по «зеленке» и огородам, прилегающим к частным домам. И выходили в тыл к боевикам. После коротких боевых столкновений штурмовые отряды стали быстро продвигаться вперед. С верхних этажей зданий их поддерживали огнем бойцы осажденных блокпостов у площади Минутка.

Чтобы поддержать штурмующих, группа Моисеева вырвалась из здания и захватила соседнюю многоэтажку. Первые лестничные пролеты прошли без проблем. Но наверху они обнаружили группу боевиков. Чтобы их уничтожить, Олег Моисеев решил вызвать огонь на себя.

Рассказывает командир роты 34-й бригады Олег Моисеев:

«Выйдя по радиостанции на наше подразделение, поскольку эта семиэтажка находилась в зоне огневой связи с нашей девятиэтажкой, попросив помощь огнем и согласовав это все по времени, мы все же ее заняли. Сверив часы, попросили: «Дайте одну минуту максимум огня на 7-й этаж, чтобы эти чертята там просто не поднялись». А мы за это время успеем пройти эти два пролета. Но ниже просьба большая не бить. Там будут уже свои. Договорились на время открытия огня. Значит, шквал огня, естественно, со всех окон. Я представляю, насколько там действительно головы не поднять было для них. Мы достаточно спокойно поднялись наверх и гранатами положили там все живое».

Бой длился до восьми вечера. Но до Минутки штурмовые отряды так и не дошли. Начинало темнеть, ночевать в окружении боевиков было опасно. И тогда последовал приказ – отходить. Именно в этот момент дивизия понесла большие потери: около десяти убитых и несколько десятков раненых. Получил ранение и брат Александра Дрожжина – Владимир. Но об этом Александр узнал через несколько дней, когда сам попал в госпиталь с контузией.

Боевики после многократных неудачных попыток захватить Минутку получили от своего штаба команду прекратить боевые действия. От имени полевого командира, командующего юго-восточным фронтом Хункар-Паши Исрапилова федералам предложено начать переговоры. Причем тональность, в которой было сделано это предложение, была несколько неожиданной.

Рассказывает Николай Рыжук, в августе 1996 года капитан, исполнял обязанности командира группы специального назначения 34-й бригады:

«Когда разговаривали мы с Исрапиловым, он говорит: «Чего нам воевать, уже там перемирие, вы у меня человек 20 положили, и мы столько же у вас, зачем?» Ну, я промолчал, что они ни одного нашего на Минутке не положили. Они считали, что у нас тоже большие потери, и поэтому он предложил заканчивать эту войну, тем более что наше руководство с вашим уже договорилось на высшем уровне».

В результате переговоров достигнута договоренность о выводе с опорного пункта 40 человек, в том числе 17 раненых. Уходили строем, с оружием. Для раненых боевики предоставили транспорт.

Рассказывает командир роты 34-й бригады Александр Дрожжин:

«Когда всех загрузили, я к солдатам в «уазик» заглянул, говорю: «Ну все, сейчас едем, все нормально. Скоро будете уже в госпитале». И уже когда голову убираю из салона, краем глаза смотрю – а под сиденьем лежит фугас. С проводами, и провода прямо к водителю тянутся. Думаю, что такое? Ну, водитель сидит, чеченец. Думаю: неужели не верят, ждут чего-то? Думаю, точно или расстреляют, или смертник сидит».

Их вели по улице, а из близлежащих домов были слышны издевательские крики боевиков. Бойцы 34-й бригады отходили со смешанным чувством отчаяния и злости. На их месте должны были бы оказаться те, кто рассматривал их из окон.

Эта дорога уже несколько дней соединяла Грозный с Большой землей. По ней в город доставляли воду, продовольствие, медикаменты. Обратно вывозили раненых и тела погибших. По обочинам дороги боевики установили фугасы, чтобы не допустить в центр боевую технику. Они вообще чувствовали себя хозяевами положения.

Очередные переговоры с Исрапиловым проходят в соседней многоэтажке. Но сегодня полевой командир не такой сговорчивый. Прошел слух, что он получил нагоняй от Басаева и Масхадова за вчерашнюю «мягкость». На этот раз Исрапилов взамен на согласие выпустить из окружения группу бойцов требует оставить оружие, боевую технику, заложника.

Рассказывает командир ротыОлег Моисеев:

«Мы вам даем своих людей на сопровождение, – он говорит, – а если вы их там захватите? От вас тоже должен остаться заложник. И заложник не просто солдат или еще кто-то». Когда на тебя смотрят, ну что тут будешь делать? Не будешь говорить: «Вова, ты остаешься, или Саша, ты остаешься». Это смешно просто. Ну, дальше все просто. Держи ствол, держи патроны».

Моисеева отвели в здание школы. Его не обыскали, иначе бы обнаружили гранату, которую тот прихватил с собой. К вечеру Моисеев понимает: боевики в панике. Константин Пуликовский уже объявил свой ультиматум.

Командующий объединенной группировкой Константин Пуликовский, подтянув к чеченской столице дополнительные силы, объявляет ультиматум. Мирным жителям в течение 48 часов по специально предоставленному коридору предлагается покинуть Грозный. К бою готовится авиация и артиллерия. Нервы у всех на пределе. Бойцы готовы растерзать противника.

Рассказывает Олег Моисеев:

«В этот момент, соответственно, отношение боевиков ко мне в корне изменилось. А я был доволен до ужаса. Я думал: ладно, хрен с вами, ребята. 48 часов. Пусть будет, что будет, но через 48 часов вас тоже не будет. Я был настолько морально удовлетворен, когда они там зашевелились, начали в панике совещаться и метаться, вот этот эпизод мне очень запомнился, понравился».

На следующий день офицера все же обменяли на пленного боевика. Став заложником, Моисеев спас жизнь почти сотне своих товарищей.

Пока же, утром 20 августа, из Грозного по предоставленному коридору уходит мирное население. Колонна беженцев растянулась тогда на 8 километров.

Пока федеральные силы не открывают огонь, навстречу беженцам в город заезжают новые группы боевиков. А Масхадов призывает генерала Александра Лебедя «употребить все свое влияние, чтобы остановить надвигающееся безумие». В городе бандиты не прекращают обстреливать позиции федералов.

Чехарда с началом и прекращением боевых действий продолжалась. А на опорном пункте Долина все еще ждали новых распоряжений.

В селе Новые Атаги на переговорах Лебедя с Масхадовым вырабатывается и подписывается документ, предусматривающий разведение противоборствующих сторон, отвод войск и совместный контроль над отдельными районами Грозного. Средства массовой информации отмечают плодотворные миротворческие усилия секретаря Совета безопасности, стыдливо умалчивая о том, что не ради такого мира здесь почти два года проливали кровь мальчишки-солдаты и их командиры.

После того как с блокпоста Минутка ушел последний солдат, уже в расположении частей федеральных войск у старшего лейтенантаМоисеева состоялся разговор с контрразведчиком, который обвинил его в измене. Оказывается, Моисеев не имел права вступать в переговоры с боевиками и решать, как ему спасать своих солдат. Он якобы совершил предательство, добровольно оставшись в заложниках и оставив боевикам непригодное к стрельбе оружие в обмен на раненых ребят.

Во время нашей встречи с Олегом Моисеевым он категорически отверг эти обвинения:

«Предателем я себя не считаю. Поскольку в целом задачи выполнены. В том числе и боевые задачи были выполнены. То есть мы дошли, удержали и продержались. И вторая задача, которую мы выполнили, – мы сберегли максимум людей, которые должны были жить».

Многие участники августовских событий вспоминают те три недели войны со смешанным чувством обиды, разочарования и гордости. Они стояли до конца, но у них отняли победу. И они остались верны долгу, вопреки абсурдным и противоречивым приказам далеких от поля боя командиров.

Вспоминает начальник штаба 245-го мотострелкового полкаСергей Чепусов:

«Для нас это был шок, с одной стороны. Потому что столько людей положить – и просто так уйти? И опять узнали, что бандиты берут власть в свои руки».

До подписания Хасавюртовских соглашений оставалась одна неделя…

Потери федеральных войск в период с 6-го по 23 августа 1996 года:

– погибло – 322 человека;

– ранено – 1313;

– пропало без вести – 180 человек.

Уничтожено: танков – 5, БМП – 22, БТР – 21, автомобилей – 26, вертолетов – 4, САУ – 3.

(По данным штаба ВОС.) По неофициальным данным, цифры потерь иные.

По официальным данным, за последние 15 лет решения чеченской проблемы погибло 70 000 мирных жителей, 10 000 военнослужащих. Пропало без вести 3 000 мирных жителей, 570 военнослужащих. Стали беженцами около 700 000 человек. Количество терактов увеличилось с 19 в 1999 году до 543 в 2003-м. 14 терактов совершено смертниками. По данным Счетной палаты, из всего объема средств, выделенных на восстановление Чечни, 60 процентов расхищено. Ежедневно в Чечне добывается 5 тысяч тонн нефти.

Глава 11

На безымянной высоте

…В августе 1999 года городской аэропорт Махачкалы больше напоминал военную базу. Один за другим сюда приземлялись военно-транспортные самолеты с воинскими частями и милицейскими подразделениями. Их сразу бросали в тяжелые бои с многочисленными отрядами боевиков в Ботлихском и Новолакском районах республики.

В один из дней военным бортом в столицу Дагестана доставили бойцов отряда спецназа «Русь» внутренних войск МВД России.

Бойцам «Руси» отводилась особая задача. По оперативной информации, в кадарской зоне, в селе Карамахи, в доме одной из своих жен мог скрываться матерый бандит – главарь боевиков Хаттаб, он же Черный Араб. Это была редчайшая возможность захватить или уничтожить того, за кем вот уже несколько лет охотились российские спецслужбы.

О ходе операции в кадарской зоне мне рассказал Юрий Дидковский. В 1999 году он был майором, первым заместителем командира отряда «Русь» ВВ МВД России.

«У нас была возможность захвата и ликвидации в том районе Хаттаба, потому что существовал вариант того, что он с Ботлиха уйдет именно в Карамахи. В горах имелись тропы, по которым можно было туда пройти, и такой вариант был довольно-таки вероятен».

В то время, как Дидковский со своими людьми готовился к началу операции, в кадарской зоне происходило следующее. В селах Карамахи и Чабанмахи уже который год хозяйничали сотни сытых и вооруженных до зубов боевиков, включая наемников Хаттаба. Многие дома они превратили в неприступные крепости, построили инженерные сооружения по всем правилам военной науки.

Вот что рассказал об этом боец отряда «Русь» ДмитрийАртеменко:

«Видно, что человек, составлявший и продумывавший схему обороны этих сел, был очень грамотно в военном отношении подготовлен. Создавалось стойкое убеждение, что он заканчивал те же военные вузы, в которых учились и офицеры нашего отряда. По крайней мере, наши, российские вузы. Не в натовской академии он учился. Здесь чувствовалась рука профессионала».

Если это так, то кто это мог быть? Военным контрразведчикам и сотрудникам Федеральной службы безопасности ничего не было известно об этом тайном гении военного дела.

Бандиты готовились к масштабной войне в кадарской зоне Дагестана. Если бы им удалось втянуть в боевые действия население этой республики, вспыхнул бы весь Кавказ. Перед федеральными силами был умелый, хитрый, жестокий и хорошо подготовленный противник. Каждый раз, когда некоторые отцы-командиры воспринимали боевиков как неумелых дилетантов, как стадо баранов, дело оканчивалось трагедией. Вот и на этот раз, до последнего дня официально считалось, что в кадарском районе живут мирные пастухи со своими семьями…

Был и еще один щекотливый нюанс: некоторые представители руководства Дагестана того времени были родом из этих мест. Не исключено, что военное командование, действовавшее в республике, имело особое поручение свыше – в кадарской зоне работать как можно мягче.

Быть может, поэтому спецназовцам зачитали странный приказ. Его содержание в беседе со мной вспомнил Андрей Фураев. В 1999 году лейтенант Фураев был командиром взвода отряда спецназа «Русь»:

«Там говорилось: идти вообще без боеприпасов, самое большое вооружение, которое можно иметь, – это специальные карабины, которые стреляют резиновыми пулями. Еще разрешалось иметь снаряжение, которое положено при массовых мероприятиях, то есть резиновые палки, щиты».

Правда, выдавать эти спецсредства, предназначенные для поддержания порядка во время мирных демонстраций, бойцам не стали. Да и Юрий Дидковский при каждой возможности упрямо возражал командованию – соваться в эти села без тщательной разведки вообще рискованно. За что один из офицеров штаба бросил ему в лицо, что он паникер и трус.

Привожу воспоминания майораЮрия Дидковского:

«Он мне заявил: «Там боевики все уже удрали, осталось только несколько боевиков, и местные жители их оглоблей добивают. Они сейчас все разбегутся, и когда мы туда придем, там уже все будет спокойно».

Но Дидковский со своими людьми знал, что в Карамахи происходят совсем другие события и легкой победы не будет. Это подтвердил его друг и боевой товарищ Александр Стержантов, который видел, как из села массовым потоком уходили жители. А это плохой признак. Так люди бегут от войны!

В беседе со мной начальник разведки бригадыАлександр Стержантов рассказал:

«Оттуда люди выезжали фурами, машинами, все поголовно, увозили женщин, детей, всех».

Александр Стержантов в ту ночь получил приказ силами разведроты забраться на гору Чабан – одну из господствующих высот в этом районе, и уничтожить расположенный там ретранслятор боевиков. Задание крайне сложное и опасное, ведь гора – в самом логове бандитов. Было уже за полночь, к поставленному сроку – шести утра – разведчики не успевали, все-таки им предстояло пройти почти 30 километров по неизвестной горной местности. И тогда они решили рискнуть…

Бойцы калачевской бригады остановили две «камазовские» фуры, запрыгнули в кузова, закрыли двери изнутри и направились прямо в расположение боевиков. На случай провала, чтобы сразу вступить в бой, тяжелые створки фуры держали руками за куски стальной проволоки.

Вот как запомнились эти события майоруДидковскому:

«Когда машина поднималась вверх, в гору, дверь сама, под силой тяжести стремилась открыться. Нам надо было ее удержать, а она тяжелая… Но ничего, удержали. Молодцы ребята, проехали».

В ту ночь «КамАЗы» оказались самой лучшей маскировкой и не вызвали у боевиков подозрений. Жители разбегались кто куда, везли свои пожитки на грузовиках, которые пустыми возвращались в село за новыми беженцами. В эту колонну и пристроились наши разведчики. На въезде в Карамахи Стержантов увидел боевиков.

Александр Стержантов так описывал этот момент:

«Я помню, на одном посту стоял боевик, бородатый такой. Что-то он высматривал. Мы медленно так проехали, ничто не привлекло его внимания, не заподозрил ничего. То есть наши фуры, когда мы ехали, они, в принципе, вписывались в общую картину этого массового оттока населения из этих сел. Поэтому нам это удалось».

Разведчики благополучно проехали через посты боевиков в селе. Выехали из него. Спешились и начали подниматься на гору Чабан. Ориентир – телевизионный ретранслятор. А на самом деле – будка на базе старенького «ЗИЛа». Отсюда экстремисты вещали на округу свои теле– и радиопрограммы, с помощью аппаратуры поддерживали устойчивую радиосвязь между собой.

Александр продолжил:

«Пошли в гору, там туман как раз стоял. Гора там, с этой стороны, приличная. Я пока до верха дошел, сначала поклялся бросить курить, а уже наверху сказал: «И пить тоже не буду».

На пределе сил бойцы добрались до вершины, взяли ее в полукольцо и замаскировались. Сейчас главное – пересчитать, сколько здесь боевиков. Время раннее. Наверняка основные силы ночуют внизу – в деревне. Где-то здесь, наверху притаилась вооруженная охрана. Разведчики насчитали четверых. Теперь дело за снайперами с винтовками для бесшумной стрельбы.

Александр Стержантов подтверждает: снайперы выполнили поставленную задачу:

«Всех этих боевиков убрали, и мы двинулись вперед к транслятору. Быстренько, бесшумно все это дело сделали».

Группа в полной тишине, перебежками подошла к ретранслятору. Ножами перерезали все провода, прикладами автоматов разбили аппаратуру и собрались уходить. И в этот самый момент из кустов выскочил боевик и открыл стрельбу.

Александр продолжает:

«Не знаю, то ли он по нужде ходил, то ли еще куда, но только мы смотрели-смотрели – не было его, и тут вдруг вышел и наткнулся прямо на нас. Первый шел Солодовников, и он сразу Солодовникову в голову попал. Его тяжело ранило, он потом месяца два лежал в госпитале, его пытались спасти, но он умер».

Боевика тут же скосил очередью шедший следом разведчик. Но звуки выстрелов переполошили бандитов из боевого охранения объекта. Они посыпались со склонов горы вблизи ретранслятора. Калачевцы довольно быстро с ними разобрались. Несколько боевиков были убиты, остальные спешно отошли в село. Вскоре они сюда вернутся – и не только, чтобы попытаться выбить спецназовцев с занятых позиций. Как выяснится чуть позже, ретранслятор скрывал многие тайны боевиков. Возможно, и самого Хаттаба. И лишь один этот факт мог стоить многим нашим разведчикам жизни…

Однако сейчас было не до поисков бандитских схронов. На руках у калачевцев истекал кровью боевой товарищ, задание выполнено – ретранслятор уничтожен, требовалось срочно пробиваться к своим. Стержантов доложил обстановку по рации, но в следующий момент услышал такой приказ.

Привожу комментарии Александра Стержантова:

«Приказ был: на этой высоте ждите, закрепляйтесь пока. Должна была начаться специальная операция».

…Эта операция началась внизу, под горой Чабан, строго по утвержденному плану. Подразделениям калачевской бригады оперативного назначения внутренних войск предстояло занять окраины сел Карамахи и Чабанмахи и блокировать эти населенные пункты.

Капитан Андрей Шлыков начал осторожно продвигаться со своим батальоном к окраине села Карамахи. Шли в густом тумане. Внезапно одна из рот наткнулась на боевиков. Те открыли ураганный огонь из автоматов и пулеметов. Тут к ним присоединились и минометы. Откуда стреляет противник, понять было невозможно. Выручила небольшая дозорная группа, которой Шлыков поручил прикрывать батальон с фланга. Бойцы вычислили место расположения минометных расчетов и незамеченные подобрались к ним.

Привожу воспоминания капитана Андрея Шлыкова:

«Они открыли огонь по этим минометам. На какое-то время все стихло. И потом, очень быстро, где-то через 10–15 минут, командир группы начал докладывать, что его оттуда сбили. Он закрепился там, на склоне, а противник своим огнем не дает пройти дальше. Ну, со склона стреляют, он не знает, как ему пройти».

На выручку дозорным Шлыков направил отделение на БТР. Перед наводчиком поставили рискованную задачу – стрелять только по вершине холма. Ни сантиметром ниже, чтобы не зацепить дозорную группу. Только так окруженные бойцы могли понять, где в этом тумане находятся свои. Им оставалось идти на звук выстрелов крупнокалиберного пулемета.

Андрей Шлыков продолжает свой рассказ:

«Это для них был единственный ориентир. Страшно, конечно. Командир мне говорит: «Как идти, по нас стреляют?» – «Иди, – я ему отвечаю, – иди, не бойся, не по тебе стреляют, а в твоем направлении, но выше».

Эта вынужденная остановка задержала батальон Шлыкова, и он не смог вовремя занять окраину Карамахи. Когда же окончательно стемнело, комбат приказал своим людям вернуться в исходный район. На месте оставил для наблюдения только замаскированную дозорную группу.

Утром над селом закружили боевые вертолеты. Наблюдатели сообщили, что впереди – окопы боевиков, которые они спешно покидают. По-видимому, опасаясь авиационного удара, бандиты ушли отсидеться в каком-нибудь укрытии. Шлыков решил этим воспользоваться и отправил на только что оставленные позиции людей и боевую технику. Теперь – замереть и ждать. Боевики наверняка решат вернуться и попадут в ловушку.

Андрей вспоминает, что произошло дальше:

«И мы дождались. В этот второй день мы очень большие потери нанесли противнику, мы минометы у них забрали, стрелкового оружия единиц 20 …»

А в это время на другой окраине села разворачивалась трагедия. Там расположился первый батальон калачевцев. От батальона Шлыкова их отделяло чуть больше километра. Андрей увидел, в какую западню угодили соседи. Оказалось, боевики скрывались в домах. Они позволили первому батальону спокойно войти в село, а затем начали бойню…

Привожу комментарии Андрея:

«В районе 10 часов, в начале 11-го начался просто дикий огонь, уничтожение началось первого батальона».

Кто-то полег сразу, кого-то тяжело ранили, другие смогли вырваться из этого огненного котла.

Воспоминания командира взводалейтенанта Андрея Фураева:

«Первое, что мы увидели, – едет БМП, на ней лежит тело без головы. И солдаты едут, уставшие, с очумелыми глазами, но довольные, что вырвались».

А капитану Шлыкову тем временем последовал новый приказ: доставить боеприпасы и забрать раненых из подразделения махачкалинского СОБРа. Милиционеры только что с боем и потерями прорвались на окраину села Карамахи, а батальон Шлыкова располагался к ним ближе всех. Андрей отправил на помощь три БТР. Но метров через 300 машины попали под ураганный огонь боевиков. С помощью ПТУРСа они подбили первую «коробочку». В ней находились несколько бойцов и медсестра рядовая Ирина Янина.

Вот как об этом рассказывал капитанШлыков:

«Бронетранспортер был подбит с помощью противотанкового реактивного снаряда. Погибла рядовая Янина, которая была к нам направлена из медицинской роты. Ей посмертно было присвоено звание Героя России. Погиб рядовой Зинченко, он оставался для прикрытия на бронетранспортере».

Ирина до последнего момента вытаскивала из горящего БТР раненых бойцов. Но в какой-то момент сдетонировал боекомплект, и боевая машина выгорела изнутри…

В беседе со мной фельдшер батальонаЛариса Мозжихина вспоминала:

«Мы нашли белый красивый платочек, и в него завязали вещи Ирины. Мы долго, до сорока дней его возили с собой. Поплачем, успокоимся, поговорим с ней…»

Тем временем ожесточенная стрельба из долины была слышна и на горе Чабан. Оставшиеся там разведчики понимали – как только представится возможность, боевики попытаются отбить ретранслятор. Калачевцы были готовы их встретить.

Вот как вспоминал об этом Александр Стержантов:

«Мы за это время там, в принципе, откопали окопы нормально. Правда, грунт был каменистый, где-то по колено примерно окопы выкопали. У нас было три взвода: один взвод на открытой местности, а два взвода в лесном массиве».

К середине дня стало ясно, что попытка заблокировать Карамахи и Чабанмахи провалилась.

Это подтвердил в беседе со мной и Юрий Дидковский:

«Операция, которая была запланирована таким образом, чтобы всего через два часа закончить ее победой и вернуться домой, не получилась. Стало ясно, что она затягивается».

Войти в Карамахи с налета двумя батальонами не удалось. Потери оказались неожиданно большими. Необходимо было оказать помощь раненым, пополнить боеприпасы, определить, с каких направлений снова входить в село. Все это требовало времени. В радиоэфире открыто – не было специальных радиостанций – передавали приказы и распоряжения, звучали доклады, в том числе и о потерях. Кажется, о наших намерениях боевики узнавали раньше нас самих.

Александр Стержантов вспоминает о проблемах с «открытым эфиром»:

«У них, естественно, аппаратура была лучше на тот момент, чем у нас, сканеры у них были на радиостанции, они сразу нас сканировали и, подслушивая наши переговоры, поняли, что ничего не начнется, никакой операции».

…И вот теперь настал черед тех разведчиков, кто закрепился на горе Чабан у ретранслятора. Боевикам нельзя было выпускать их с высоты, потому что бандиты не знали, обнаружили ли наши парни тот самый схрон с очень важной информацией.

Александр Стержантов свидетельствует:

«Вот они сначала повели массивный обстрел, «Аллах акбар!» кричали…»

После первого же огневого налета боевиков в разведроте появились новые потери. Но с ходу взять высоту бандитам не удалось. Разведчики из своих укрытий уверенно отбивали атаку за атакой.

Привожу комментарии Андрея Фураева:

«У боевиков на тот момент было примерно семидесятикратное превосходство, то есть ребятам этим нужно памятники при жизни ставить».

Боевики подошли уже настолько близко – метров 10–15, что закидывали в наши окопы гранаты. Но те не успевали взорваться: разведчики отбрасывали их обратно, спасая жизни товарищей.

Вот как описывает эти события Александр Стержантов:

«Перминов выбрасывал из окопа гранаты, Калябин там тоже был, они это делали вдвоем. Перминов успел выбросить несколько гранат. Но когда выбрасывал последнюю гранату, не успел – она взорвалась у него в руке. Ему оторвало руку».

Сержанту Дмитрию Перминову позже за этот подвиг присвоят звание Героя России. В том бою его друг Иван Калябин, не успевая дотянуться до гранаты, прикрыл ее собой, чтобы спасти от ее осколков офицера. Иван был удостоен высшего звания России посмертно.

Потери разведчиков росли. Фельдшер роты метался в эти минуты от одного раненого к другому. Он даже не замечал, как вокруг него веером ложились пули… Фельдшер был приметной фигурой в старой выцветшей форме «афганке», в которой воевал еще в Афганистане. Он считал ее своеобразным талисманом.

Александр Стержантов свидетельствовал:

«Штаны у него были все прострелены внизу, болтались обрывки. Эта форма у него была вроде талисмана, что ли, такая выцветшая вся. В Афганистане он был фельдшером. И вот он бегал тогда оказывал помощь, а форма вся в дырках, как будто Бог его хранил так, чтоб он мог оказывать помощь раненым».

Но силы разведчиков были уже на исходе. А десятки боевиков лезли к ним со всех сторон. Бойцы выложили перед собой пехотные лопатки, приготовили ножи. Еще несколько минут, и начнется рукопашная прямо в окопах…

В это время Юрий Дидковский находился в низине на командном пункте руководителя спецоперации. Отряд «Русь» – его резерв. Все, что происходило на горе Чабан, командир «Руси» слышал по рации.

Вспоминал Юрий Дидковский:

«Я вышел на «Барса». Он сказал «аллах акбар», поперли вперед, ну ничего, отобьемся. Я тогда сказал, что у него много «трехсотых», двухсотых».

«Трехсотые» – это раненые, «двухсотые» – убитые. Барс – это позывной разведчика-калачевца майора Сергея Басурманова. Сергей и Юрий несколько лет вместе служили, были близкими друзьями. Теперь Серега находился на высоте – под шквальным огнем. Командир «Руси» понимал – разведчикам самим не выбраться. Дидковский обратился к руководителю спецоперации, чтобы тот направил его отряд – помочь товарищам, вытянуть их с высоты.

Во время нашей беседы командир взвода лейтенант Андрей Фураев подтвердил:

«К тому моменту уже порядка 75 % разведроты были ранены, и четверо у них были убиты».

Дидковский с подчиненными умудрились незамеченными просочиться между волнами атакующих боевиков к истекающим кровью разведчикам. И сразу вступили в бой. Несколько «русичей» помогли вытащить из окопов раненых и убитых, затем вернулись и заняли их боевые позиции. Для Андрея Фураева, как и для большинства спецназовцев, это был первый в жизни бой.

Привожу воспоминания Андрея Фураева:

«Когда в тебя стреляют, звук получается такой, как при стрельбе из пистона.

Слыша эти щелчки, где-то даже, может, смешные, не догадываешься, что там из пулеметов кто-то стреляет».

Но все парни мужественно сражались. Однако дольше удерживать высоту было бессмысленно. Ведь еще немного, и просто не хватит людей, чтобы вытащить к своим всех раненых и убитых. Калачевцы и «русичи» начинают уходить с горы.

Андрей Фураев продолжает свой рассказ:

«Никогда я не думал до этого, что так тяжело это все делать. Мы менялись там через каждые 15–20 шагов: 15–20 шагов прошли, потом смену свежую ставили. То есть сил нашего отряда хватило только на то, чтобы весь народ этот оттуда вытащить».

Вот так, на плащ-палатке несли и тяжелораненого майора Сергея Басурманова. В решающий момент боя он заменил за пулеметом убитого солдата. Тогда бандиты поднялись на очередной штурм и едва не смяли взвод разведчиков, если бы не пулеметный огонь Сергея. Атаку удалось отбить. Он спас ребят, но себя не сберег. В этот момент поблизости разорвалась граната. Осколок от нее попал офицеру в голову. И вот теперь измотанные долгим боем калачевцы тащили на онемевших руках своего командира, не позволяя себе даже меняться.

Майор Юрий Дидковский вспоминает о товарище:

«В бригаде он был разведчиком непреклонного авторитета. И вот разведчики сами несли его, не отдали моим бойцам, они несли своего командира до конца. Его довезли до больницы и там, к сожалению, на операционном столе он умер».

Посмертно майор Сергей Басурманов был удостоен звания Героя России. В бою на горе Чабан в разведроте погибли 6 человек, многие получили ранения.

…Уже потом, когда прошла горячка боя, разведчики с горечью анализировали недавние события. Зачем их оставили на горе Чабан, если закрепиться такими силами там было невозможно? К чему все потери?

Их недоумение разделял и майор Юрий Дидковский:

«Смысла удерживать это разбитое и взорванное оборудование, этот радиотранслятор, не было никакого, абсолютно. О чем, собственно говоря, я и доложил командующему».

Когда уходили с горы, Дидковский не придал особого значения разбросанным поблизости с будкой ретранслятора видеокассетам и фотографиям. Надо было срочно спускаться и уносить раненых бойцов. Едва спецназовцы перевели дух после боя, как получили новый приказ.

Продолжает свой рассказ Юрий Дидковский:

«Мы получили вводную командующего: выдвинуться на гору Чабан и в районе ретранслятора изъять и забрать все видео-, фотоматериалы, которые там находятся».

Зачем отряду возвращаться на высоту? Почему им сразу не сказали забрать эти видеокассеты? На горе Чабан уже наверняка окопались боевики, и бойцы просто угодят в ловушку. Но задавать лишние вопросы не в правилах спецназа.

К счастью, на высоте никого не оказалось. Боевики там хоть и побывали, но ничего не успели забрать.

Привожу комментарии майора Дидковского:

«Мы выдвинулись, забрали все, что там находилось, посмотрели территорию. Было видно, что, когда мы оттуда ушли, духи там пошарили хорошо, но мы там ничего не оставили существенного».

С найденными трофеями спецназовцы спустились к своим. Сдали кассеты. Больше о них не говорили. Есть все основания полагать, что на них были видеозаписи с компроматом на людей очень высокого уровня. Ведь незадолго до описываемых событий в села кадарской зоны приезжали чиновники из Москвы в сопровождении дагестанского руководства. С кем они общались из местных – загадка. Возможно, боевики что-то транслировали по собственному каналу. Или уже пытались шантажировать высоких чиновников…

Позже за бой на горе Чабан Героями России станут 6 человек. Щедрость государственного руководства небывалая. Хотя, по правде, там героем был каждый военнослужащий. Возможно, так в высших кабинетах заглаживали вину за кровь разведчиков. Либо благодарили за очень серьезную услугу.

И еще один факт. Почти за две недели тяжелейших боев в Карамахи и Чабанмахи в частях внутренних войск этого высшего звания удостоены два человека. Хотя именно в селах решался исход операции…

…А тем временем в этой горной долине, у села Карамахи, события начинали развиваться с большей интенсивностью. Штурмовые группы калачевской бригады с боем продвигались от постройки к постройке, отбивая у боевиков чуть ли не каждый метр.

Многие здания представляли собой маленькие крепости. Попадая в стены, крупнокалиберные пули сбивали с них только штукатурку. От этих домов рикошетили даже снаряды! Развалить некоторые здания даже несколькими танковыми выстрелами было не под силу.

КапитанАндрей Шлыков так вспоминал тот бой:

«В Карамахах, для того чтобы стену пробить, нужно было сделать 3, а то и 5 танковых выстрелов, потому что укрепления серьезные».

Многие укрепленные огневые точки бандитов невозможно было взять с ходу. Чтобы не терять людей, подразделения останавливались, ожидая поддержки артиллерии или авиации. Однажды перед укрепленным домом пришлось залечь и штурмовым группам из батальона Андрея Шлыкова. Тут комбату сообщили по радиостанции, что «скоро прилетит сюрприз».

Привожу комментарии Андрея:

«Мы поняли, что речь идет о применении авиации, значит, нужно наблюдать за воздушными средствами».

Действительно, через несколько минут в небе показался штурмовик «Су-25». Он точно зашел на цель и нанес удар в один из домов-крепостей. Как раз перед ним остановились бойцы батальона. Через некоторое время в воздухе показался второй штурмовик. И произошло то, что объяснить невозможно.

Андрей Шлыков и сейчас испытывает горечь, когда вспоминает, что случилось в тот момент:

«Только я хотел доложить, что второй появился, как он развернулся на 90 градусов от первоначального курса и ударил по нас. Один солдат был ранен. Хорошо, что я с БТР сошел, ракета ударила в тот БТР, на котором я находился».

Наступление тут же прекратилось. Шутка ли: едва не погиб командир батальона. Не исключено, что эта остановка была на руку Хаттабу, если он был в селе, или его ближайшему окружению. И они смогли уйти из Карамахов.

Не менее удивительное случилось позже. В расположение бригады приехал следователь военной прокуратуры. Неизвестно, как проводили следствие в авиаполку, чей летчик ударил по своим, но поначалу в произошедшем начали обвинять комбата Шлыкова. Дескать, он неправильно навел самолет на цель. Хотя офицер этим даже не занимался.

Андрей Шлыков вспоминает:

«Вначале я участвовал в этом деле как обвиняемый. Заявили, что это я неправильно что-то сделал. Хотя я не обладаю знаниями по управлению самолетами. Ну, потом перевели меня в свидетеля, а затем в потерпевшего».

Вот так Андрей, получивший тяжелую контузию, которая дает о себе знать и сегодня, чуть не оказался на скамье подсудимых. Следователь уехал, а Шлыков остался в строю. Как и большинство легкораненых офицеров и солдат из его батальона. Почти все эти мальчишки умоляли своих командиров не отправлять их лечиться в тыл. Каждый повторял одни и те же слова, которые я услышал от рядового Михайленко:

«Нет, я еще останусь, легкое ранение у меня, я здесь останусь, я без пацанов никуда».

А что же с Хаттабом и его семьей? Ведь одна из задач операции как раз и заключалась в том, чтобы захватить Черного Араба или, по крайней мере, уничтожить. Солдаты нашли полуразрушенный дом. Здесь оставались следы недавнего пребывания родных Хаттаба, а возможно, и его самого. Сколько раз он оказывался у последней черты, когда деваться ему уже некуда. И постоянно уходил. Вокруг него витала легенда неуловимости. Хотя у многих наших солдат и офицеров сложилось другое мнение: Хаттабу просто вовремя помогали скрыться, кому-то в высоких креслах было совсем не выгодно, чтобы его взяли живым.

Войдя в этот дом, бойцы из подразделения спецназа безошибочно определили, что здесь жил матерый волк террора. Он уходил в спешке и даже забыл номерную медаль, которую получил за оборону дворца Дудаева в Грозном в январе 95-го. А на полу среди разбросанных вещей лежали фотографии молодых боевиков, видимо, близких по духу опытному бандиту.

Об этом вспоминает и Андрей Фураев:

«Мы нашли фотографии Хаттаба, его сына, другие домашние фотографии».

Черный Араб ушел, если вообще он здесь был. Но боевые действия в Кадарском ущелье не прекращались. Даже, казалось бы, обреченные боевики продолжали упорно сопротивляться. Их укрепления позволяли долгое время обороняться автономно.

К тому моменту стало ясно, что для успешного завершения операции в кадарской зоне необходимы свежие силы. Сюда были направлены артиллерийские и танковые подразделения. На помощь калачевцам перебросили отряды спецназа внутренних войск из Саратова и Минеральных Вод.

Боевики скрывались так искусно, что понять, где находится противник, было невозможно. Казалось, огонь ведется отовсюду. Вскоре приходит понимание, что бандиты ближе, чем можно было представить.

Вот что рассказал мне рядовой Дмитрий Артеменко:

«Буквально несколько десятков метров было расстояние между нами. Нейтральной полосы как таковой – ну, как привыкли в кино, в книгах о войне говорить, – такой нейтральной полосы не было. Нейтральная полоса – это несколько домов между нами».

Оказалось, что бандиты вполне уязвимы, и, если внимательно присмотреться, их можно заметить.

Дмитрий Артеменко продолжает свой рассказ:

«Постепенно привыкли глаза, нервы успокоились, руки уверенней стали. Уже мы начали видеть, куда надо стрелять, кто по тебе ведет огонь. Стреляли не просто по горам, а по противнику. Стало гораздо спокойнее, увидели первых уничтоженных боевиков, уверенности у нас прибавилось, и как-то дальше повеселее пошло».

Штурмовые группы саратовского отряда входили в село по нескольким направлениям. Многие дома стояли на возвышенности. Каждый из них приходилось брать штурмом. В какой-то момент бойцам группы Дмитрия Атаева относительно легко удалось подняться на небольшую высотку. Но оказалось, что они угодили в ловушку боевиков.

Привожу рассказ Дмитрия Атаева:

«Одна высотка подвергалась минометному обстрелу, и там у солдат было много осколочных ранений в руки, ноги. А у нас пулевых ранений было больше, на нашей высотке. Очень сложно сориентироваться, когда пули свистят. Очень много вокруг домов, из которых, возможно, ведется огонь, поэтому сразу точно определить, где находится противник, откуда стреляют, невозможно».

Спецназовцы залегли и начали отбиваться.

Дмитрий продолжает свой рассказ:

«Мне казалось, что время останавливается. Концентрируешься, начинаешь понимать, откуда стреляют, начинаешь вести ответный огонь. И также солдатам даешь команду в том направлении открыть огонь».

Страницы: «« 4567891011 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Продолжение приключений Шамана…Еще недавно Дмитрию Махану, по кличке Шаман, казалось, что он соверши...
«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книг...
Что есть главный дефицит XXI века? Время. Время Твиттера и коротких сообщений.Николай Стариков – авт...
Магия – это не так уж сложно. Тем более если вы обладаете системным мышлением и умеете программирова...
НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет Русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь...
Задавшись вопросом: «Почему некоторые люди удачливее других?», – автор обнаружил 12 универсальных фа...