Что я без тебя… Макнот Джудит
Она снова поморгала и разглядела наконец двух мужчин. Седовласого, с виду доброго и спокойного, как и его голос, и второго, гораздо моложе, не такого добродушного и спокойного, скорее, растерянного и встревоженного.
Тот, что постарше, с улыбкой спросил:
– Вы помните меня, мисс Ланкастер?
Шеридан хотела кивнуть, но тут ее пронзила такая боль, что на глаза навернулись слезы.
– Мисс Ланкастер, вы помните меня? Знаете, кто я?
– Доктор. – Губы ее пересохли и потрескались, но произнесенное слово как будто не причинило боли, и, осознав это, она решила выяснить все, что ее мучило. – Где я?
– В безопасном месте.
– Где? – настаивала она.
– В Англии. Вы прибыли сюда из Америки.
Это обстоятельство почему-то обеспокоило ее.
– Зачем?
Мужчины переглянулись.
– Скоро вы вспомните, – сказал доктор, – а пока постарайтесь не волноваться.
– Но я… хочу знать. – Голос ее сел от чрезмерных усилий.
– Хорошо, дитя мое. – Он похлопал Шеридан по руке, подумал секунду и весело сообщил: – Вы приехали к своему жениху.
Жених. Значит, она обручена… с тем мужчиной, что помоложе. Неспроста он так обеспокоен ее здоровьем. И она ободряюще улыбнулась графу, но тот не заметил, потому что в этот момент вопросительно смотрел на доктора, предостерегающе качавшего головой. Эта немая сцена взволновала Шеридан. Она не помнила, как попала сюда, не имела понятия, где находится. Зато, как ни странно, твердо знала, что должна извиниться за доставленные хлопоты, так крепко засели у нее в мозгу правила хорошего тона. И, поддавшись внезапному порыву, Шерри сказала:
– Простите меня!
Граф вздрогнул, будто ее слова причинили ему боль, и тут она услышала его голос, как ей показалось впервые, – глубокий, уверенный и такой успокаивающий.
– Простить? За что? Все будет в порядке. Вам просто необходимо отдохнуть и набраться терпения.
Говорить становилось все труднее, и Шерри закрыла глаза, но тут почувствовала, что мужчины собираются уходить.
– Подождите… – вырвалось у нее.
Страх снова остаться одной, погрузиться в черную бездну и навсегда там остаться заставил ее посмотреть на обоих мужчин и остановить взгляд на графе. Из них двоих он был моложе, энергичнее и мог защитить ее от демонов тьмы, если они снова явятся мучить ее.
– Останьтесь, – из последних сил молила она, – пожалуйста.
Заметив, что граф заколебался и вопросительно посмотрел на доктора, Шеридан облизнула губы и буквально выдохнула одно-единственное слово, вложив в него обуревавшие ее мысли и чувства:
– Боюсь.
Ее веки, будто налитые свинцом, опустились на глаза, скрыв от нее все живое. Девушку охватила паника, она задыхалась… Потом догадалась по звуку, что к ее кровати придвинули тяжелое кресло.
– Вам не о чем беспокоиться, – сказал жених.
Шеридан шевельнула рукой так, словно искала опоры, и ощутила, как длинные мужские пальцы нежно и в то же время крепко пожали ее ладонь.
– Ненавижу… страх, – едва слышно произнесла она.
– Я не оставлю вас. Обещаю.
Его большая сильная рука, глубокий голос и обещание не оставлять ее одну наполнили душу Шеридан таким спокойствием, что вскоре она погрузилась в глубокий сон без сновидений.
Глядя на спящую Шеридан, Стивен все острее ощущал свою вину. И страх. Страх за эту бледную, с обмотанной бинтами головой девушку.
Боже мой! Какой маленькой и беззащитной она казалась на широкой постели, среди множества подушек и одеял.
И она еще просила прощения! А ведь главный виновник ее несчастий – он! Мало того что из-за него погиб ее жених, она сама едва не разделила его участь. И тоже из-за него, Стивена. Угораздило же его расположиться прямо под лебедкой, хотя он знал, как это опасно. И не кто иной, как он, не обратил внимания на предостерегающий окрик грузчика. А до этого он ошарашил ее ужасной новостью, разрушившей все ее надежды, вместо того чтобы сделать это в более деликатной форме. Неудивительно, что убитая горем девушка не заметила нависшей над ней опасности. В общем, он кругом виноват. И если, не приведи Бог, она умрет, он, не выдержав угрызений совести, последует за ней. Он и так не находил себе места, днем и ночью думая о ее женихе.
Дыхание девушки вдруг стало неровным, и сердце его сжалось, но вскоре она задышала ровнее, и Стивен вздохнул с облегчением, бросив взгляд на ее ладошку у него в руке. Длинные изящные пальцы с коротко подстриженными ногтями – руки аристократки, но не белоручки, а молодой леди, которая любит порядок и комфорт. Не будь Стивен в полном изнеможении, он наверняка улыбнулся бы, глядя на ее мягкие, полные губы, на невероятно длинные, густые, загнутые на концах ресницы, похожие на два полумесяца, почти касавшиеся щек. Он не знал, какого цвета у нее волосы и глаза, но скулы ее отличались изяществом, а кожа цвета слоновой кости была почти прозрачной.
Все черты ее лица отличались женственностью, только подбородок был волевым и свидетельствовал о твердости характера. Впрочем, нет, подумал Стивен, скорее о мужестве. Ведь она не рыдала ни от боли, ни от страха, лишь сказала, что ненавидит страх, а значит, полна решимости преодолеть его.
Она не только смелая, но и добрая. Извинилась за доставленные хлопоты. Мужество и доброта редко сочетаются в женщине, тем более такой молоденькой.
И легко ранимой, подумал он, снова запаниковав, когда она опять задышала часто и неровно. Он сжал ее руку, и видя, что она не может вздохнуть, стал сам задыхаться. Боже! Она умирает!
– Не умирай! – шептал он в исступлении. – Не надо!
Глава 10
Когда Шеридан снова открыла глаза, сквозь зеленые шторы пробивался солнечный свет. Ее жених сидел в кресле у кровати и сладко спал. Ночью он снял сюртук и шейный платок, расстегнул ворот и заснул, уронив голову на скрещенные руки и все еще не выпуская ее ладони. Лицо его было обращено к ней, и Шерри осторожно повернула голову, радуясь, что это легкое движение не отозвалось болью в мозгу.
Еще не окончательно придя в себя после глубокого сна, она рассматривала своего будущего мужа. Лицо его сильно загорело, видимо, от постоянного пребывания на воздухе, густые темно-каштановые волосы были красиво подстрижены и по бокам чуть-чуть касались ворота рубашки. Во сне они растрепались и вместе с длинными черными ресницами, почти достающими до щек, делали его похожим на мальчишку. В остальном же это был зрелый мужчина, что вызвало в Шеридан восторг, смешанный с безотчетной тревогой.
На квадратной челюсти пробивалась темная щетина, выражение лица даже во сне оставалось решительным и жестким, прямые черные брови сошлись на переносице, придавая ему грозный вид. Тонкая белая рубашка плотно облегала мощные плечи и мускулистые руки. Из расстегнутого ворота виднелись завитки черных волос. Ни в его лице, ни в фигуре не было ни одной мягкой линии, казалось, он весь состоял из углов, начиная от тонко очерченного носа и кончая квадратной челюстью и тонкими пальцами.
Тщательным образом изучив жениха, Шерри пришла к выводу, что человек он суровый и бескомпромиссный.
И красивый.
Господи, до чего же красивый! Наконец она оторвала взгляд от его лица, огляделась, и глаза ее округлились от удивления. Какая же ее окружала роскошь! Стены и окна были задрапированы зеленым шелком, такой же шелк волнами ниспадал с балдахина, украшенного золотистыми шнурами и кистями. Даже камин в дальнем конце комнаты был из чудесного зеленого мрамора, инкрустированного золотыми птицами по углам, с узорчатыми медными креплениями. Перед камином стояли друг против друга две причудливо изогнутые софы, обитые бледно-зеленым муаром и разделенные низким овальным столиком.
Шеридан снова бросила взгляд на мужчину, чья голова покоилась у ее бедра, и почувствовала прилив бодрости. Ей здорово повезло, ибо жених не только поразительно красив, но и сказочно богат. К тому же обожает ее. Иначе не провел бы у ее постели всю ночь, не выпуская ее руки, в такой неудобной позе. Какое-то время он, видимо, ухаживал за ней, потом предложил ей руку и сердце. Она крепко зажмурилась, пытаясь вспомнить хоть что-то из своего прошлого. Любовь такого мужчины просто невозможно забыть, говорила себе Шерри, стараясь не поддаться охватившей ее панике, вызвавшей легкое головокружение. Она должна вспомнить хотя бы те слова, которые обычно говорит каждый мужчина, делая предложение. Например: «Не окажете ли вы мне честь стать моей женой, мисс?..» Мисс?.. Кто она?
«Успокойся! – в полном отчаянии взывала к самой себе Шеридан. – Думай о другом… О том, что он говорил в порыве нежной страсти». Она не замечала, что дыхание ее участилось, а ногти впились в его ладонь. Хоть бы что-нибудь вспомнить! Какие-то подробности их встреч! Наверняка он вел себя с ней, как и подобает джентльмену. Дарил цветы, восхищался ее умом и красотой. Чтобы покорить сердце такого мужчины, она и не могла быть другой…
Однако сейчас в голову ей не приходила ни одна умная фраза.
Ей стоило огромного труда сохранять спокойствие. Когда она попыталась представить себе свое лицо… Лицо…
У нее нет лица.
Нет лица!
Тут она пришла в неописуемый ужас. И было отчего. Она не помнит ни своего, ни его имени. Не помнит собственного лица. Между тем пальцы Стивена, будто взятые в тиски, онемели, однако высвободить их ему не удалось. Поднять веки настолько, чтобы увидеть, кто с такой силой сжал его руку, он после трех бессонных ночей был просто не в состоянии. Зато сумел разглядеть лежавшую рядом женщину. Столь обычная ситуация не могла пробудить его от глубокого сна. Он лишь слегка повертел рукой и готов был снова уснуть, однако помешало укоренившееся в нем с самого детства галантное отношение к прекрасному полу. И поскольку женщина была сильно взволнована, он, прежде чем снова погрузиться в сон, вежливо спросил:
– Что случилось?
– Я не знаю, какое у меня лицо, – ответила она дрогнувшим голосом.
Стивен встречал женщин, буквально помешанных на своей внешности, но подобное заявление в полумраке будуара показалось ему забавным. Поэтому он даже не счел нужным открыть глаза, когда она изо всех сил сжала его руку и с мольбой в голосе спросила:
– Какое у меня лицо?
– Восхитительное, – совершенно бесстрастно ответил он.
Только сейчас Стивен понял, что она лежит в постели, а он сидит в кресле, и уже хотел попросить ее подвинуться, когда услышал приглушенные рыдания, и раздраженно отвернулся, не понимая, чем они вызваны. Надо будет сказать Уитону, чтобы прислал ей какую-нибудь симпатичную вещицу – рубиновую брошь или что-либо в этом роде, и таким образом искупить свою вину. Ради дорогого подарка женщина готова пролить море слез. Между тем она никак не могла успокоиться, судорожно вздыхала, ее била дрожь. Да, брошью не обойдешься, придется раскошелиться на бриллиантовое колье. Из-за того, что он не заметил ее нового платья или отказался сводить ее в театр, нарушив договоренность, такую истерику не закатывают. Видимо, он здорово ее обидел. И словно в подтверждение этой мысли по всему ее телу пробежала судорога, которую не могли скрыть даже одеяла. Похоже, придется добавить к колье еще и браслет с бриллиантами.
Вконец измученный, граф погрузился в блаженный сон, но откуда-то из самой глубины сознания доносились слова, тревожащие душу: «Я не знаю, какое у меня лицо… не знаю… не знаю».
Стивен открыл глаза и увидел, что она лежит спиной к нему, прикрывая рукой рот, чтобы заглушить рыдания. Сквозь смеженные веки с длинных ресниц на бледные щеки капали слезы. Она плакала навзрыд, но была в полном сознании, и облегчение, которое он испытал, перевесило чувство вины.
– Извините, но со сна я не совсем понял ваш вопрос, – быстро проговорил он.
На какое-то мгновение девушка замерла, и он видел, каких огромных усилий стоило ей овладеть собой. Наконец она повернулась и посмотрела на него.
– Что случилось? – спросил он как мог мягко и ласково.
Шеридан сглотнула, поразившись тому, что он заметно повеселел, хотя все еще выглядел усталым. Какая же она дура! Он ужасно волнуется за нее и, должно быть, не один день, а она, неблагодарная, ревет, как малое дитя, из-за каких-то временных трудностей. Все это, конечно, неприятно, даже внушает беспокойство, но ведь она, слава Богу, не парализована, не изувечена, не умирает. И чтобы как-то выйти из этого неловкого положения, она коротко вздохнула и вновь улыбнулась.
– Я… может быть, это звучит нелепо, я не знаю, какое у меня лицо, и… – Она умолкла, не желая объяснять, как она напугана. – Конечно, это пустяки, но раз уж вы проснулись, не сочтите за труд, опишите мое лицо. Пожалуйста!
Стивен был тронут до глубины души. Сколько в ней мужества! Она старается побороть страх, чтобы успокоить его.
– Ваше лицо? – переспросил он, стараясь выиграть время. Он не знал, какого цвета у нее волосы, и, опасаясь, как бы она не попросила зеркало, попытался обратить все в шутку. – В данный момент ваши глаза опухли и покраснели, – улыбнулся он, мельком взглянув на нее, чтобы иметь дополнительную информацию, и не без удивления заключил: – но они… очень большие и серые.
Только сейчас он заметил, что глаза у нее поразительные, серебристо-серые, с тонким черным обрамлением, опушенные роскошными длинными ресницами.
– Серые? – разочарованно протянула Шеридан. – Я не в восторге.
– В данный момент они напоминают расплавленное серебро, потому что влажные.
– Что же, пожалуй, это не так уж плохо. Дальше!
– Щеки у вас бледные и мокрые от слез, но несмотря на это, личико довольно милое.
Самые противоречивые чувства обуревали Шеридан, ей хотелось и смеяться, и плакать. Неожиданно она улыбнулась. У Стивена отлегло от сердца, и в то же время он удивился.
– Сейчас, – уклонился он от прямого ответа, – ваши волосы скрыты под большим белым… гм… тюрбаном. Надевать на ночь тюрбан, как вам известно, крик моды. – В ту ужасную ночь на пирсе было почти темно, к тому же на голове у нее был капюшон, а потом волосы залило кровью из раны. Но судя по ресницам, волосы у нее были каштановые. И он решительно заявил: – Вы – шатенка. Темная шатенка.
– Что-то вы задержались с ответом.
Она внимательно и с любопытством наблюдала за ним, однако подозрений его поведение у нее не вызвало.
– Я порой бываю очень рассеян и многого не замечаю, – парировал он.
– Можно мне посмотреть в зеркало?
Мысль Стивена лихорадочно заработала. Какова будет ее реакция, когда она не узнает себя в зеркале. Не запаникует ли, увидев свою забинтованную голову и кровоподтек у виска. Лучше, чтобы в этом случае здесь находился доктор, который может прийти на помощь.
– В другой раз, – сказал он. – Возможно, завтра. Или когда снимут бинты.
Шеридан догадалась, что он боится, как бы она снова не стала рыдать от страха, и заговорила о тюрбанах:
– Думаю, тюрбаны весьма практичны. Они позволяют обходиться без щеток для волос, гребенок и прочего.
– Совершенно верно, – согласился Стивен, поражаясь ее благородству и мужеству в столь непростых обстоятельствах. Он был так рад, что она в состоянии разговаривать, и так тронут ее отношением к нему, что счел совершенно естественным и абсолютно правильным взять ее за руку, и, с улыбкой глядя в ее потрясающие серебристые глаза, ласково спросил:
– Как вы себя чувствуете? Вам очень больно?
– Немного побаливает голова, вот и все, – призналась она, улыбнувшись в ответ, что было вполне естественно и абсолютно правильно. – Не волнуйтесь, я чувствую себя гораздо лучше, чем выгляжу.
У нее был приятный нежный голос, прямой, открытый взгляд. Сначала она чисто по-женски забеспокоилась о своей внешности, но сообщение о том, что выглядит не лучшим образом, восприняла как должное и даже стала шутить по этому поводу. И Стивен пришел к выводу, что ей чужды притворство и претенциозность, и в этом, а возможно, и во многом другом она как женщина уникальна.
К несчастью, вслед за этой мыслью пришла другая, изрядно испортившая ему настроение и заставившая выпустить ее руку. В его отношении к ней нет ничего естественного и правильного. Он не только не ее жених, но виновник гибели ее настоящего жениха. Правила приличия, уважение к памяти погибшего из-за него молодого человека, наконец, элементарная порядочность требуют, чтобы он держался подальше от этой девушки. И уж конечно, он не имеет ни малейшего права дотрагиваться до нее, даже думать о ней.
Чтобы завершить свидание с ней на оптимистической ноте, он встал, размял затекшие плечи и изрек:
– Итак, если охарактеризовать вашу внешность на данный момент, я бы сказал, что вы похожи на стильную мумию.
Шеридан улыбнулась, но вид у нее был совершенно измученный.
– Горничная принесет вам завтрак. Обещайте хоть немного поесть.
Она кивнула и, когда он собрался уходить, тихо произнесла:
– Благодарю вас.
– За что? – обернувшись, удивленно спросил он.
Она испытующе на него посмотрела, и он подумал, что со временем ей удастся заглянуть в его порочную душу. Но пока, видимо, она еще не разобралась в нем до конца, потому что на ее губах заиграла теплая улыбка.
– За то, что вы всю ночь оставались у моей постели.
От этих слов он еще острее почувствовал свою вину за все случившееся, за гнусный обман, за то, что она приняла его, заурядного негодяя, за отважного рыцаря.
Склонив голову в шутливом поклоне, он ободряюще улыбнулся ей и, чтобы она поняла, с кем имеет дело, сказал:
– Впервые в жизни красивая женщина благодарит меня за проведенную с ней ночь.
Она скорее смутилась, чем ужаснулась, но несмотря на это он испытал облегчение. Он не нуждался ни в отпущении грехов, ни в покаянии. Главное, что он поступил с этой девушкой честно и больше не чувствовал себя лжецом и обманщиком.
Направляясь по длинному коридору к своим покоям, Стивен впервые за долгое время ощутил подъем духа. Чариз Ланкастер идет на поправку. В этом нет никаких сомнений. Теперь наконец появилась возможность уведомить ее отца о несчастном случае и заверить его в том, что скоро его дочь будет на ногах. Прежде всего необходимо узнать его адрес. Это он поручит Мэтью Беннету и его людям. Они же и вручат послание.
Глава 11
Стивен поднял глаза от письма и кивнул направлявшемуся к нему светловолосому мужчине лет тридцати с лишним.
– Прошу прощения за то, что прервал ваш отпуск в Париже, – сказал он Мэтью Беннету, – но дело срочное, довольно деликатное и потому требует вашего личного участия.
– Счастлив буду сделать все, что в моих силах, милорд, – не задумываясь ответил поверенный и сел в предложенное ему кожаное кресло у письменного стола. Его нисколько не обидело даже то обстоятельство, что граф, прервавший столь необходимый Мэтью отдых, не собирается откладывать письмо, тем самым заставляя поверенного ждать. Уже несколько поколений семейство Мэтью имело честь выступать в качестве поверенных семейства Уэстморлендов, и Мэтью хорошо знал, что эта привилегия, а также огромные денежные вознаграждения были обусловлены обязательством быть под рукой, как только граф Лэнгфорд того пожелает.
Мэтью, хотя и был младшим компаньоном семейной фирмы, так поднаторел в делах Уэстморлендов, что несколько лет назад брат графа, герцог Клеймор, пригласил его для особого поручения. Правда, в то время Мэтью не был достаточно уверен в себе и, когда узнал, что за поручение, даже хотел отказаться. Но сейчас он набрался опыта и знаний и не раздумывая готов был взяться за любое, самое деликатное дело.
Итак, он терпеливо, с напускным безразличием ждал, когда граф изложит ему суть проблемы, касающейся то ли какого-нибудь сложного контракта, то ли изменения условий завещания, но скорее всего это будет что-то сугубо личное, какой-нибудь финансовый или имущественный вопрос, связанный с нынешней любовницей графа или конфиденциальным благотворительным даром.
Наконец Стивен отложил в сторону письмо управляющего поместьем в Нортумберленде и, откинувшись в кресле, рассеянно смотрел на сложную лепнину украшенного фресками потолка высотой почти в восемь метров. Затем мысли его перескочили с письма управляющего на Чариз Ланкастер, проблему более сложную. Но только он собрался заговорить со своим поверенным, как появился помощник дворецкого, пожилой мужчина, в котором Стивен не сразу узнал бывшего служащего Берлтона, и, вежливо кашлянув, сказал с отчаянием в голосе:
– Мисс Ланкастер требует, чтобы ей разрешили встать с постели, милорд. Не знаю, что делать.
Стивен невольно улыбнулся, решив, что девушке стало гораздо лучше, и, взглянув на дворецкого, сказал:
– Передайте ей, что еще целую неделю она должна лежать в постели и что после ужина я к ней зайду.
Словно не заметив, что на обычно бесстрастном лице Мэтью удивление сменилось восхищением, а восхищение тревогой, и не подумав о том, что своей улыбкой мог ввести слугу в заблуждение, Стивен без обиняков приступил к делу.
– Кажется, у меня появилась невеста, – начал он.
– Мои самые сердечные поздравления! – просиял Мэтью.
– Не моя невеста, а Артура Берлтона.
Лихорадочно соображая, как ответить на это откровение, поверенный после паузы произнес:
– Тогда передайте, пожалуйста, мои… гм… поздравления этому джентльмену.
– Не могу. Он мертв.
– Очень жаль.
– И в его гибели повинен я.
– Это уже хуже, – вырвалось у Мэтью.
Дуэли теперь были строго запрещены законом, и суды в этих делах занимали жесткую позицию. А тут еще граф в открытую спит с невестой пострадавшего.
Но у Мэтью в голове уже почти выстроилась оптимальная линия защиты.
– Шпаги или пистолеты?
– Ни то, ни другое. Экипаж.
– Простите?
– Я на него наехал.
– Это уже что-то новое, – рассеянно заметил Мэтью, – но строить защиту гораздо легче. – От волнения Мэтью не заметил странного взгляда графа и с глубокомысленным видом продолжал: – Суд можно убедить в том, что вы не собирались убивать своего соперника, иначе предпочли бы дуэль. Ведь все знают, как вы отлично стреляете. Найдется по крайней мере дюжина свидетелей, которые подтвердят этот факт, например, Теодор Киттеринг. До того как вы ранили его в плечо, он был первоклассным стрелком. Нет, его лучше в это не втягивать, во–первых, он вас недолюбливает, а во–вторых, на суде может всплыть сам факт дуэли с ним. Да мы и без Киттеринга сумеем убедить судей, что у вас не было намерения погубить Берлтона и что это был просто несчастный случай.
Тут Мэтью наконец перевел глубокомысленный взгляд со стены кабинета на графа, который в этот момент очень четко, с расстановкой произнес:
– Вы можете счесть меня тупицей, но я совершенно не понимаю, черт побери, о чем вы толкуете!
– Простите?
– Уж не думаете ли вы, что я нарочно на него наехал?
– Да, именно так я и думаю.
– А могу я поинтересоваться, – процедил его милость сквозь зубы, – зачем это мне понадобилось?
– Возможно, причина заключалась… м-м… возможно, это связано с… м-м… некой молодой леди, которую вы не выпускаете из вашей… м-м… спальни.
Граф издал какой-то странный звук, похожий на смешок, хотя ему сейчас было не до смеха.
– Какой же я осел! – воскликнул он. И, выпрямившись в кресле, он заговорил деловым тоном: – На прошлой неделе Чариз Ланкастер, молодая женщина, которая находится сейчас в моих покоях, приехала из Америки в Англию. Она была помолвлена с Берлтоном, и по особому разрешению их свадьба должна была состояться на следующий день. Поскольку я оказался виновником его гибели и, кроме меня, некому было ей рассказать о случившемся, я встретил судно и сообщил ей печальную весть. Мы как раз беседовали на пристани, когда какой-то идиот потерял управление лебедкой, клеть с грузом сбила девушку с ног, и при падении она поранила голову.
Сопровождала ее в пути только горничная. Сейчас мисс Ланкастер в таком состоянии, что не может уехать домой, поэтому необходимо сообщить обо всем ее родственникам и одного из них проводить сюда, чтобы со временем он увез ее в Америку. Я также намерен уладить все дела покойного Берлтона. Соберите о нем информацию, чтобы я знал, с чего начать. Прежде всего необходимо расплатиться со всеми его кредитами.
– О, понимаю! – заулыбался Мэтью, довольный тем, что наконец сообразил, чего от него хотят.
– Вот и отлично!
Мэтью потянулся к лежавшим на столе перу и бумаге и спросил:
– Где проживает ее семья и кто ее родственники?
– Не знаю!
– Не… знаете?
– Нет.
– Тогда, может быть, спросить у молодой леди? – осторожно, почти с трепетом произнес Мэтью.
– Спросить, разумеется, можно, только вряд ли мы получим ответ, – сухо сказал Стивен и, сжалившись наконец над сбитым с толку поверенным, объяснил: – Из-за ушиба головы она потеряла память, правда, лишь на время, как утверждает доктор Уайткомб. Но в настоящий момент она ничего не помнит, хотя почти поправилась.
– Мне очень жаль, – искренне произнес поверенный и, полагая, что в заботах о молодой леди граф упустил из виду совсем простой выход из создавшейся ситуации, осторожно спросил: – Может быть, поговорить с ее горничной?
– Прекрасная идея, – ответил граф, – но для начала надо ее найти. – Глядя на обескураженного поверенного, изо всех сил старавшегося скрыть обуревавшие его чувства, Стивен едва сдерживал смех. – Я сразу отправил человека на судно, но девушка бесследно исчезла. Кто-то из команды предположил, что она англичанка и поехала к своим родственникам.
– Понятно, – снова приободрившись, кивнул неунывающий Мэтью. – В таком случае надо прежде всего провести расследование на судне.
– Судно вышло в море на следующее утро после случившегося.
– Ага. А как насчет багажа молодой леди? Может быть, именно в нем ключ к решению проблемы с ее родственниками?
– Может быть. Но к сожалению, ее багаж убыл вместе с судном.
– Вы уверены?
– На все сто. Когда случилось это несчастье, я думал лишь о том, как спасти девушку, и послал людей за ее багажом только на следующее утро, но судна в порту уже не было.
– В таком случае необходимо обратиться в транспортные конторы. Там наверняка есть декларации о пассажирах и судовом грузе, а также сведения о том, в какие американские порты судно заходило.
– Согласен, – сказал Стивен и поднялся, дав понять, что разговор окончен. Мэтью тоже встал и, прежде чем уйти, сказал:
– Охотно совершу поездку в наши колонии, поскольку побывал там всего раз.
– Простите, что прервал ваш отпуск, – повторил Стивен, – но дело срочное еще и потому, что надо испробовать все способы для восстановления памяти бедной девушки, и в этом смысле я очень надеюсь на ее родных и друзей.
Глава 12
Вечером Стивен, как и обещал, пошел навестить Шеридан. Обычно он делал это дважды в день и, хотя старался не задерживаться и вел себя сухо-официально, ждал этих визитов с нетерпением. На его стук в дверь ответа не последовало. Он снова постучал – молчание. Значит, и горничной там нет или же она заснула, несмотря на его строгий приказ ни на минуту не оставлять девушку одну. Но куда подевалась сама больная? Стивен был вне себя от волнения. Неужели она поднялась с постели, упала, а рядом не оказалось никого, кто мог бы ей помочь? Или же она не отвечает, потому что снова потеряла сознание?
Распахнув дверь, он буквально ворвался в комнату, но никого не увидел. Постель была аккуратно застелена. И эта маленькая глупышка, и горничная, обе решили пренебречь его указаниями! Вдруг до него донесся легкий шум. Стивен быстро обернулся и застыл на месте.
– Я не слышала, как вы вошли, – сказала девушка, появившись из гардеробной. На ней был белый, чересчур просторный для нее халат, в руке – щетка для волос, на голову небрежно наброшено голубое полотенце. Босая, она как ни в чем не бывало стояла перед ним, видимо, не испытывая ни малейших угрызений совести из-за того, что нарушила его запрет и встала с постели. Переволновавшись, Стивен в первый момент испытал раздражение, но тут же почувствовал облегчение и даже повеселел, заметив, что халат у нее подпоясан золотистым шнуром, наверняка снятым ею с гардин. С едва видневшимися из-под халата босыми ступнями и светло-голубым полотенцем на голове она напоминала босую Мадонну. Только у настоящей Мадонны на губах играла безмятежная, чарующая улыбка, а у этой выражение лица было одновременно смущенное, укоризненное и ужасно несчастное.
– Либо вы совершенно ненаблюдательны, милорд, либо плохо видите.
В полном недоумении Стивен осторожно сказал:
– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
– Мои волосы, – с убитым видом произнесла она, ткнув пальчиком в то, что скрывалось под полотенцем.
Видимо, даже после наложения швов из раны продолжала сочиться кровь, и волосы от нее потемнели, подумал Стивен.
– Это смоется, – заверил он ее.
– О, не думаю, – многозначительно произнесла она. – Я уже пробовала.
– Не понимаю…
– Я вовсе не шатенка… – пояснила она, сорвав с головы полотенце и с отвращением поймав одну прядку. – Взгляните! Я рыжая.
В голосе ее звучало отчаяние, зато Стивен буквально онемел, не в силах оторвать взгляд от роскошной огненной копны сверкающих волос, низвергшихся каскадом на ее плечи, грудь и спину. Девушка выпустила прядку, которую держала, и она заструилась между ее пальцами, как расплавленное золото.
– Иисусе!.. – выдохнул он.
– Они такие… рыжие-бесстыжие! – жалобно произнесла она.
Только сейчас Стивен осознал, что, будь он настоящим женихом, не пришел бы в восторг от того, к чему по идее должен был давно привыкнуть, и перестал созерцать это потрясающее зрелище.
– Бесстыжие? – переспросил он, сдерживая смех.
Она кивнула и с досадой убрала с лица это роскошное покрывало из волос.
– Значит, они вам не нравятся?
– Конечно, нет. Недаром вы от меня скрыли, какого они цвета.
Стивен кивнул, ухватившись за этот предлог, и снова впился глазами в ее волшебные волосы, великолепно оттенявшие тонкие черты лица и мраморную белизну кожи.
Заметив, что Стивен в восторге, Шеридан изумленно спросила:
– А вам нравятся?
Стивену они нравились. Ему нравилось в ней все. И он не задумываясь ответил:
– Очень. Полагаю, рыжие волосы редко встречаются в Америке.
– С чего вы взяли? – Шеридан собралась ответить, но запнулась. Потом сказала: – Насчет Америки не знаю, а вот в Англии они наверняка редкость. Я заставила признаться в этом горничную. Она сказала, что никогда в жизни не встречала таких волос, и была очень удивлена.
– Чье мнение для вас важнее? – спокойно спросил он.
– Ну, если вы так ставите вопрос… – сказала она, оробев, взволнованная его ласковой улыбкой. До чего же он красив, этот загорелый, сильный мужчина, глаз не отведешь. Просто не верится, что всем женщинам своей страны он предпочел ее. Очарованная его обаянием и тонким юмором, она каждый раз с нетерпением ждала его появления. Но он был так сдержан и немногословен во время своих визитов, что ей не удавалось ничего узнать ни о себе, ни о нем, ни об их отношениях в прошлом. Ей стало невмоготу пребывать в неведении. Ведь неизвестно, когда к ней вернется память.
Она понимала, что лорд Уэстморленд беспокоится о ней и всячески ее оберегает, но сейчас она поднялась с постели, приняла ванну, вымыла волосы и надела халат. Пусть граф увидит, что она в состоянии задавать вопросы и выслушивать ответы. Ноги у нее были как ватные, то ли от слабости после перенесенной травмы, то ли в результате нервного напряжения, порой испытываемого ею в присутствии графа.
– Присядем? – Она кивнула на обитые шелком диванчики неподалеку от камина. – Я так долго валялась в постели, что ноги не держат.
– Почему вы сразу не сказали? – нахмурившись, спросил Стивен, пропуская ее вперед.
– Не знала, разрешено ли мне сидеть.
Она удобно расположилась на софе, подвернув под себя ноги и аккуратно расправив полы халата.
Видимо, она забыла, подумал Стивен, что хорошо воспитанные молодые леди не принимают посторонних мужчин у себя в спальне. Впрочем, и сам он нарушил приличия, раз находится здесь. Но поскольку он не мог отказать себе в таком удовольствии, то решил проигнорировать оба эти соображения.
– Вы сказали, что не знаете, разрешено ли вам сидеть. Как это понимать?
Она в смятении отвернулась к камину. Какая жалость! Теперь нельзя любоваться ее лицом, и он возликовал, когда девушка снова повернулась к нему:
– Я поняла из слов Констанцы, горничной, что вы граф.
Она взглядом молила Стивена опровергнуть этот факт, что делало ее в его глазах самой удивительной женщиной на свете.
– Ну и что, что граф? – спросил он.
Читать бесплатно другие книги:
