Полудемон. Месть принцессы Гончарова Галина

© Гончарова Г., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Александру. С любовью

Я – полудемон.

Ну и чего вы все побледнели? Можно подумать, я собираюсь кинуться и вырвать вам горло. Не собираюсь. Во-первых, это грязно, а во-вторых – есть уйма других способов убить человека быстрее и эффективнее.

И чего вы осеняете себя знаками Светлого Святого? Я же не вампир, не дух тьмы и даже не чистокровный демон. Вообще-то, я даже в церковь могу ходить спокойно. И не хожу – опять-таки по нескольким причинам. Первая и самая главная – мне лень. Сами знаете, богослужение начинается на рассвете. Даже чуть раньше. И вылезать из теплой кровати, чтобы куда-то тащиться, а там подвывать вместе с остальными прихожанами? Ага, разбежался. Вторая – тоже важная. Люди так уверены, что я боюсь всей этой святой символики, что не стоит их разочаровывать. Такое разочарование должно быть самым главным и последним в их жизни. Ага, в том самом смысле. Потом уже разочарований не будет. Только похороны.

Да не бледнейте вы так. Я же теоретически. И третье. Как бы нашего святого холопа удар не хватил от моего появления под «Светлыми сводами храма». Ибо «нечисть богомерзкая во тьме вековечной пребывать должна…» Это тоже все из его речей. Ну да ладно. На всякого дурака злиться – только хвост обтреплешь.

Какой хвост?

Собственный. Длинный, красивый, чешуйчатый. Со скорпионьим жалом на конце. Один укол – и вы уже рассказываете Светлому Святому о том, какой я плохой. А если сцедить яд, то одну каплю можно развести в бочке воды. Все равно будет ядовито. Я проверял.

Во мне вообще много от кошки. А вы видели, как кошка злится? Бьет хвостом… Вот и я бью. Иногда – мимо. Иногда – в цель. А почему бы и нет? Я же полудемон? Да! Нечисть? Дважды да. Убийца на службе короны? Да. И – увы мне. Полудемоны вообще не созданы быть королями. А я вот попался. Я так хорошо служил короне, что она оказалась у меня на голове. И не хочет с ней расставаться. Как это получилось?

Обыкновенно.

Говорят, нет хуже дурака, чем дурак с инициативой.

Подтверждаю. Но есть один-единственный вид и похуже. Это – коронованный дурак с фантазией и инициативой. Вот это – страшное сочетание. Хуже вулкана. Это-то сочетание и было моим дядюшкой.

Как так получилось, что я – полудемон? Глупые вопросы задавать изволите, господа. Полудемон – это когда один из родителей человек, а второй демон.

И так ясно? А что тогда? А, как человек и демон встретились? Ладно. Я расскажу. По порядку и с самого начала.

Дядюшка мой – чтоб ему на том свете досталась сковородка погорячее и без масла! – был счастливо женат на красивой девушке. Вообще они были замечательной парой. Он – высокий, светловолосый, в золоте, настоящий рыцарь, как сопливые девчонки их представляют. Ну и девчонок у него было – прорва. Выбирал он себе пару аж лет до тридцати. И еще бы погулял, да батюшка, а мой, соответственно, дед, жениться заставил. Надо ж было и наследников производить. Законных, понимаете? Не все ж бастардов дворовым девкам да фрейлинам плодить.

Так что половина наших придворных мне родня по дяде. Это у них называлось «заслуги перед короной», чем они страшно гордились, а особо наглые даже намекали мне на что-то. Я так и не понял: если мой дядюшка трахал их матушек, а их мужья на то глаза закрывали, то корона им обязана, получается? Так, что ли? Нет уж, извините, господа. Проституция – личное дело каждого. И не надо мне говорить, что он – король, не дай бог откажешь, разгневается, на всю семью кары обрушит… Которые гордые – те отказывали, не подсчитывая денег. Был случай… Но об этом – по порядку.

Я с такими «намекателями» разобрался просто. Сказал, что это – личные заслуги их родителей и не перед короной, а перед моим дядюшкой. А если они чего-то хотят для себя – могут обрести такие заслуги передо мной. Лично. Спальня открыта, а демоны, как всем известно, бисексуальны. Полудемоны – тоже.

Почему-то никто не захотел.

Вот с кинжалами – являлись. С мечами, с заклинаниями, один раз даже экзорциста приволокли… Я уборщицам жалованье после этого повысил. Вот уж у кого есть заслуги перед короной – так это у них. Поди-ка смотай эту лапшу с люстры… Почему лапшу? А полудемоны, если их разозлить, могут и на ленточки порезать. Когтями.

А меня тогда сильно разозлили.

Но лучше рассказать с самого начала.

Женился мой дядюшка на красавице герцогине. Ничего не скажешь, хороша была, стервочка. Я бы и сам не отказался. Только без свадьбы.

Волосы черные, глаза синие, глубокие, лицо тонкое, словно его кистью рисовали, фигурка опять же… Хотя под платьем все и не видно, но грудь там оч-чень аппетитная была. И все остальное, надо полагать, – не хуже. Ну, может, ноги слегка кривые. Но под длинными юбками да до свадьбы – разве заметишь? Короче, втрескаться мой дядюшка изволили по самое это самое. А красотка еще и ни в какую. Глазки строит, попкой крутит, а чуть дядюшка за корсаж – тут же в отказ. Не дам до свадьбы – и все тут. И чуть что – крики, слезы… Ах, ваше величество, пожалейте мою честную целомудренную юность, снизойдите к моему положению, не отбирайте у бедной девушки единственное, что она может принести своему мужу в приданое…

Что бедной – так это точно. Бедна была, как церковная крыса. Одно платье умудрялась по восемь раз перешивать. Это уж потом, когда дед умер, она прославилась как королева-одно-платье. Тем, что второй раз платье никогда уже не надевала. Служанкам отдавала. Или там придворным дамам. А дядюшка ей потакал во всем. Что поделать. Любоф-ф-ф-ф… Всегда было интересно, чем это люди в таких случаях думают? Но очень подозреваю, что не мозгами.

В общем, одно у дамочки было сокровище – между ног. Она его и продала по высшей ставке. За корону. И не надо мне говорить про любовь… Тех, кто его любил, дядя изволили поиметь и выбросить. Потому что когда любишь – о себе не думаешь. Они и не подумали, отдавая золотому рыцарю и честь, и душу. И уж конечно, не торговались. Они были просто счастливы, что их наследное высочество снизошло до целой ночи с ними. Или даже двух ночей. Это – любовь без расчета. А вот то, что она сделала, – это та же проституция. Только обычные шлюхи – они дешевле обходятся. Эта оказалась – дорогостоящей.

Сделал мой дядюшка, король Рудольф, ей предложение, и стала она – королева Абигейль. Парочка вышла – хоть на башню вешай, чтоб глядели и восхищались. По воскресеньям, на торжественные шествия народ сбегался полюбоваться. Едут они: дядюшка – высокий, золотоволосый, на черном скакуне, корону в волосах и не разглядишь сразу-то. И рядом тетка на белой лошадке. Хрупкая, изящная, бриллиантами обвешана – хоть вместо новогодней елки ставь. Никогда эти камешки не любил. Может, потому, что она их любила.

Оба медяки в толпу бросают. Народ их цветами закидывает и рыдает от умиления. Как же ж… красота…

Хоть один человек нашелся бы да кирпич бросил! Все же это на их деньги, на их кровь делалось. И медяки назавтра с них же сдирали с процентами. Только разве толпе докажешь?

Да никогда.

Выйдя замуж за короля, наша Абигейль тут же начала рожать ему детей. Всего – четыре штуки. Двоих парней, двоих девчонок. Попеременно. Парень – девка, парень – девка. Так что все получили, что хотели. И все были довольны. Дедуля получил благородное продолжение династии Раденоров – это и моя фамилия, если кто не понял, а королевство наше – Раденор. Абигейль – корону и деньги, а дядюшка – красотку-жену и деток. Хотя по чужим постелям он шляться так и не перестал. Ну да горбатого могила исправит. Или, как сам дядюшка говаривал, на сыночка глядя, «удаль молодцу не в укор».

Так-то.

Я родился от его сестренки. Как так получилось?

Я же говорил, что дядюшка мой – дурак был. Вот его отец и пытался натаскать. В посольства отправлял, на переговоры. Опытных дипломатов, конечно, тоже посылал. Куда ж без них. Но и дядюшку старался спровадить. Пусть сынок хоть чему научится. А то с его рыцарскими принципами все королевство разворуют. Родная жена и начнет. Я сильно подозреваю, что дед таким образом еще и экономил. Потому что сколько в месяц на содержание дядюшкиной свиты уходило – непредставимо. Я в год на весь двор меньше трачу. И то – из-за дворца. Старый, зараза, ремонтировать надо постоянно. А то бы и еще меньше.

Соседи у нас…

С юга и востока Раденор, слава богам, ни с кем не граничит. У нас там море. Потому наша беднота с голоду и не передохла при моем дядюшке. У нас море теплое, богатое. Закинешь веревку – выловишь рыбу. С севера – Риолон и Теварр. Два королевства. С запада – горная цепь. Огрызочная такая. За ней третье королевство – Мирол. С Риолоном и Теварром мы постоянно цапаемся. Если бы они объединились – нам хана. Но между собой они дерутся еще чаще, чем с нами. А Мирол…

Горы у нас плохонькие. Невысокие. Зато в них – замечательные рудники. Железо, серебро…

И эти полезные металлы нужны и нам и Миролу. Поэтому мы друг у друга постоянно их оттяпывали, посылали дипломатов, торговались, ругались…

И в тот раз дядюшка поехал с посольством. С собой взял Абигейль и двоих старшеньких.

А еще с ними поехала моя мама. Младшая сестра наследника, значит. Дедушкин второй, поздний и безмерно любимый на зависть дядюшке ребенок. Разница у моей матери с дядей была лет восемнадцать. Никто и не ожидал рождения принцессы. Жена короля умерла, рожая неожиданную дочку. Но дед и тут оказался на высоте. Дочь он не отослал, не возненавидел, а наоборот, сказал, что ребенок – последний подарок любимой жены. И он все сделает, чтобы этот подарок сберечь. И берег, любил и опекал, как только мог.

До той самой злосчастной поездки.

Зачем дед отправил туда мою мать?

Девчонке было уже семнадцать. Пора замуж выдавать. Только в родном королевстве это сделать было сложно. Принцесса же! Надо приискать не меньше, чем принца. Или хотя бы герцога. И тоже не всякого.

Так уж выходит, что королевские отпрыски приучены продавать себя за землю, за подпись на договоре, за что-то полезное для королевства… Да что говорить, дед бы в жизни дяде не разрешил на Абигейль жениться. Тайком обвенчались. Дед того духовника, который их венчал, сослал аж на остров Торвал – из населения две дюжины рыболовов с семьями, шесть ворон и четыре собаки. Нехилая карьера после столичного, мало того, личного королевского храма? А вместо него пришел Приближенный Феликс. Замечательный человек был.

Приближенный?

А ничего удивительного. У нас же служители Светлого Святого так и называются. Те, кто на самой низкой ступени, только-только в церковь пришли и клятвы дали – рабы Светлого Святого. Чуть выше – холопы Светлого Святого. Следующая ступень – слуги или служители Светлого Святого. За ними – Приближенные Светлого Святого. И на самой вершине церкви – Доверенный Светлого Святого. А обычные люди? Это просто его творения. Даже не рабы его. А скорее игрушки. Захочет – сломает, захочет – выбросит. Кроме натурально некромантов. Некроманты по всем королевствам объявляются слугами Темного Искушающего – и поэтому следует их душу нечистую через пламя очищающее на небеса отправить, дабы Светлый Святой разобрался там – и новую игрушку вылепил. Получше. Добрые, короче.

Но Приближенный Феликс был не таков. Дед его выбрал случайно из дюжины присланных Доверенным Светлого Святого Приближенных. И не пожалел. В первую очередь Феликс был человеком. И Раденорцем. Так вот, с большой буквы. А рабом, холопом и прочей нечистью – только потом.

Ах да! Нечисть здесь только я. Что ж, я ничем не хуже многих людей.

Ну, продолжим рассказ.

Дед отправил принцессу Мишель не просто так. Он хотел, чтобы дочка пригляделась к герцогу Филиппу. Правителю окраинного герцогства Миеллен. Герцог, говорили, не стар, лет сорока, умный и не злой. Но – вдовец. Жена на охоте упала и расшиблась. А больше он не женился. Любил ее слишком.

А возраст подходит. О наследниках думать надо. Принцесса – хорошая партия. Любому лестно будет. А у деда еще и другая мысль была – потом Миеллен присоединить потихоньку к Раденору. Пусть королевство растет.

Почему переговоры не повел?

Хотел принцессе дать возможность поглядеть на возможного мужа. Я же говорю, поздний, любимый ребенок.

И не только.

Еще моя мать обладала сильными способностями к магии огня. Есть и такое наследство в королевской семье. Проявляется редко, но очень ярко. Принцесса Мишель с малолетства взглядом свечки на люстре зажигала, один раз придворной даме прическу подпалила, а приставать к ней по темным коридорам и вообще ни один придворный нахал не решался. Потому как костер на причинном месте удовольствия никому не доставит.

Абигейль принцессу не любила.

Мишель была ее полной противоположностью. Абигейль – брюнетка, такого, слегка хищного типа. На мой вкус – с немного крысиным личиком, но я-то пристрастен. Дядюшке, вон, сошла!

А Мишель – невысокое хрупкое создание. Волосы – белые, с чуть голубоватым отливом. Глаза большие, голубые. Росточка невысокого, личико как у дорогой фарфоровой куклы из Риолона, фигурка точеная… Абигейль рядом с ней просто не смотрелась. Я как-то их портреты рядом повесил – и понял, за что тетка мою мать возненавидела. За то, что та была красивее, умнее и добрее. За рождение в королевской семье. За дар магии.

Было за что.

Словом, мать была у Абигейль как бельмо на глазу.

И был тут еще один важный довод. Дети Мишель тоже имели все права на корону. Дед часто шутил, мол, если что с Рудольфом не так будет, мне дочка внука родит. Короля.

Напророчил.

Все в посольстве было как обычно.

Только во дворце, где они остановились на первую же ночевку – уже на территории герцогства, – вспыхнул пожар. Дядюшка на тот момент был очень занят. Абигейль. А когда благородный рыцарь с благородной дамой да продолжением рода заниматься изволят, тут на них хоть крыша падай – не заметят.

Они и не заметили. А потом стало поздно. Сами еще кое-как в окно выпрыгнули, а вот детей и часть свиты спасти не успели – те задохнулись во сне. При пожаре оно так часто бывает. Сперва дым, а уж потом – огонь.

Большая часть свиты полегла в огне. А меньшая, все эти Абигейлевы дядюшки да тетушки, зятья, сватья и прочие племянники брата шестиюродной кузины по троюродной тете – все выскочили.

И принцесса Мишель выскочила.

Одной из первых.

И пыталась изо всех силенок приказать огню, чтобы тот потух, утихомирился, исчез…

Не вышло.

Зато Абигейль ее обвинила в поджоге. Хватило ж фантазии. Или не фантазии, а умысла?

Дескать, Мишель замуж выйдет – и прощай надежды на корону. Потому-то принцесса и решила брата с семьей извести. Детей, вон, старшеньких, наследничков, извела, а с братом не получилось… Хватайте ее, мерзавку, люди добрые! Держите!! Вяжите!!!

Мишель тогда была просто не в себе. Вся выложилась на пожаре. А маг, если он все силы растратил, беспомощнее хомячка становится. Даже убежать не может. Бери его голыми руками – и души.

Так с Мишель и поступили. Связали по рукам и ногам и посадили в каменный мешок.

Проявили, можно сказать, инициативу.

Для матери это было шоком. Сами понимаете, принцесса, воспитывалась в любви и нежности, на нее листочек-то не падал.

А тут!

Схватили.

Обвинили!

Заковали в цепи!

Кинули в темницу!

И еще огромный расход сил. Потраченных, между прочим, на неблагодарного братца. Если бы Мишель огонь не успокаивала, фиг бы Рудольф со своей тварью выскочить смогли.

И даже это сыграло против принцессы.

На огне оказались следы ее магии. Ее ауры.

Окажись рядом хороший маг, смог бы осмотреть все пожарище – и понял, что к чему.

Только вот мага не было.

Маги вообще народ своеобразный. Талант это редкий и встречается примерно у одного человека на десять тысяч. А ведь этого одного надо найти. Выучить. Сделать так, чтобы он не погиб в процессе обучения. Чай, магия – не гончарное ремесло. И талант человеку дается только к одному виду магии.

Какому?

Чародеи сами себе профессию тоже не выбирают: либо есть талант – они его еще даром зовут, либо его нет. И если нет – хоть ты обнадувай щеки. Не поможет. Всего есть семь разновидностей магов. Четыре – соответственно по стихиям. Воздух, вода, земля и огонь. И три нематериальные стихии. Жизнь, смерть, разум. Из этой когорты больше всего не любят магов смерти. Или – некромантов.

Но не о них сейчас речь. А о том, что если дан тебе огненный дар, то над водой ты хоть обпыхтись – не поможет. А если можешь заклинать воздух, то разум тебе уже окажется не под силу.

А в случае с пожаром нужен был маг по огню. Сильный. Грамотный. И облеченный доверием.

Конечно, никого настолько сильного в королевской свите не нашлось. И рядом, на расстоянии трех дней пути – тоже. Потом и следы ауры стерлись. Доказать ничего было просто нельзя.

А тот единственный, который был, специализировался по жизни. Вылечить, залечить, профилактику болезней устроить – это пожалуйста.

А в огне он разбирался, как свинья в политике.

Суд вел дядюшка. Дознание тоже. Ну и Абигейль, как же без нее.

И дядюшка десять дней продержал свою родную сестру в темнице. И допытывался, как она могла пытаться убить его с семьей.

Сперва – просто так. Потом угрожал пытками, казнью… Кто знает, до чего бы дошел принц Рудольф.

Руки Мишель переломать, во всяком случае, успели. Хорошо хоть не изнасиловали. Но в переломанных костях тоже радости мало.

Спас принцессу старый придворный слуга, Том Хорн.

Он принцессу Мишель с детства знал, любил ее, на руках носить готов был. И про темницу узнал сразу же. А узнав, не поверил. Ни в вину, ни в поджог…

Схватил коня и рванулся к деду.

Посольство ехало двадцать дней. Том одолел это расстояние за восемь. Ехал без дорог, по одним звездам. Дорогами было бы на пять дней больше, а он махнул напрямик, через пустоши. Загнал двух лошадей, чуть сам не помер, ел и спал, не слезая с седла, но успел.

И рассказал обо всем королю.

Гнев деда был страшен.

В герцогство тут же отправилась голубиная почта и рванулись гонцы. А следом за ними – королевская гвардия.

Кроме сплошных матерных слов, в письмах содержался приказ доставить принцессу во дворец «СО ВСЕМ УВАЖЕНИЕМ!!!», а если какое быдло ее обвинять вздумает, то дед обвинителю… потом… и жезл монарший в… по самое навершие засунет.

Дядюшка ведь даже сообщить срочной почтой не потрудился. Ни о пожаре, ни о принцессе.

А может, и потрудился, только гонцу волки по дороге попались. Голодные. И особенно любящие пергамент. Нехватка витаминов, понимаете? А дядюшкиным голубям – соколы.

Я еще не говорил, что пара кузенов Абигейль были страстными охотниками?

Но доказательств не было.

И тут судьба бросила на стол первую карту.

Даму пик. Некромантку и темную ведьму.

Поймали ее, когда некромантка порчу наводила. И хотели было уж на костер, чтобы, значит, темная душа, да через очищение светлым пламенем, аккурат к престолу Светлого Святого, да решили дядюшку обрадовать. Позвать в гости. На зрелище. И на пир, естественно. Только не успели. Вечером, по приезде дядюшке не до того было, а ночью пожар случился. Про некромантку все и забыли.

Кроме принцессы.

Держали-то девушек вместе. В соседних камерах.

И времени для разговоров у них было – прорва.

Кто сказал, что некроманты – страшные и злобные твари?

Я говорил про семь разновидностей магии. Из этой когорты больше всего не любят магов смерти. Или – некромантов. Почему? Ну-у, это из-за Светлого Святого и его холопов. Надо же им кого-то было объявить врагами? Надо. Необходимо, чтобы был враг, чтобы было кем прихожан пугать, чтобы было стра-а-ашно и ме-е-ерзко. А что у нас противнее оживших мертвецов? Или упырей?

Лично мне вся разряженная придворная толпа всегда была намного омерзительнее стада кадавров. Но так то – мне. А крестьянину покажи оживший трупешник – штаны век не отстирает.

Вот с некромантами и боролись. Сжигали их. Топили. Серебром разрубали. Осиной протыкали. Ни их, ни их семьи просто не жалели.

И девчонку ту не пожалели бы. Звали ее Марта Фейль. Было ей, как и принцессе, семнадцать лет. Только она была намного взрослее Мишель. Жизнь заставляет, знаете ли.

Была Марта откровенно некрасива. Черноволоса, черноглаза, худа как щепка и бледна как смерть. Нос длинный, рот широкий, а когда улыбается, кажется, что там зубов в два раза больше нормы. Самым красивым в ее лице были брови. Черные, густые, изгибающиеся ровными дугами. Только кто на них станет обращать внимание при всем остальном наборе?

Людей Марта не любила. И вполне взаимно.

Люди ее обзывали уродиной и страшилкой. Парни обходили стороной, сестры смеялись, соседи в глаза издевательски жалели, а за спиной шептались – «во гадость-то растет…» Родители – и те особо дочку не любили.

А в условиях всеобщей нелюбви дар некроманта проявляется намного быстрее.

Первую порчу Марта наслала в десять лет. На соседскую дочку. Разозлилась на насмешки и пожелала той прыщами покрыться с ног до головы. Хорошо хоть не громко и не вслух. Но злости вложила столько, что с лихвой хватило.

Девчонка и по сей день прыщи вылечить не может.

Почему Марта так долго не попадалась? Аж семь лет?

Она очень редко своей силой пользовалась. И боялась. У них в церкви холоп Светлого Святого так красочно про некромантов и их сожжение рассказывал, что Марта себя всеми силами сдерживала.

Так, немножко шкодила. У кого тесто седмицу подняться не может, у кого дочка годик лысой ходит, так потом же все равно обрастает…

А тут получилось вовсе уж неладно.

Младшую сестренку замуж выдали. В деревнях это рано делается, сестренке аккурат пятнадцать сравнялось.

Марта за нее порадовалась. И зла не держала. Да только вот на свадьбе все перепились как свиньи.

Марта и вышла из-за стола. И пошла одна посидеть. Присела у хлева, а тут, откуда ни возьмись, трое пьяных друзей жениха.

Поперву подкалывали: «перестарок», «пугало», «дурнушка»… Потом оскорблять начали: «увидишь на соседней подушке такое, не проснешься с испугу…», «тебя и за сотню золотых приданого не возьмут…», ну и венец всего – «такую замуж возьмешь, так и не встанет…».

Марта уйти хотела – не дали. Одной ей справиться с тремя здоровыми парнями было не под силу. А кричать – музыка играет. Все перепились. Да и позор-то какой!

Девичья глупость ее подвела и стыдливость.

Надо бы орать во всю глотку, а она молчала.

Поняла, что происходит, только когда ее потащили в сарай. Еще и бахвалились: «замуж тебя все равно не возьмут, так хоть настоящих мужчин попробуешь…», «сейчас узнаешь, что такое настоящее удовольствие…», «потом еще благодарить будешь…».

В таких ситуациях все насильники совершенно неоригинальны. Но попробуй это пойми, когда двое за руки держат и лапают при этом, а третий штаны стянул и юбку задирает.

Дар некроманта и при опасности хорошо проявляется. Да и любой магический дар. Так маги про себя и узнают, когда в жизненно опасных ситуациях стихия слушаться начинает. А заодно и все остальные про это узнают. Поди пропусти извержение вулкана, смерч высотой в пару сотен метров или, того лучше, пожар на всей обозримой площади.

Марта тоже сдержаться не смогла. И прокляла их со страху по полной программе. Сразу и навсегда.

Хорошим таким проклятием, качественным. Самые насильственные органы – ага, и те самые, и руки тоже! – отвалились и сгнили на глазах, зубы с волосами выпали, кожа язвами пошла, глаза вытекли, а тело иссохло. И все это меньше чем за пять минут, каково? Испугалась девчонка до потери сознания.

Сил у нее после этого не осталось даже с места уйти. Куда там идти – руку поднять не смогла. Там ее утром и нашли. Обессиленную.

Она и слова вымолвить в свою защиту не успела. Холоп местный так развизжался, что в столице небось слышно было. Еще бы, всегда проповедовал про некромантов, а тут такая возможность поквитаться.

Конечно, Марту схватили, связали и бросили в темницу. Даже не пытали. Зачем? И так все ясно.

Если бы Марта могла, она бы всех поубивала. И тюремщиков, и местного холопа…

Не могла. Дар у нее был слабенький. И она много выплеснула, когда тех троих проклинала. Потом – это как чаша. Пока не наполнится, ничего не сделаешь. Из пустого стакана не выпьешь.

Ей надо было восстанавливаться не меньше луны. За это время десять раз сжечь успеют.

А на нее еще и ошейник, блокирующий магию, надели. И на Мишель – тоже. На первом же допросе.

Что такое темница? И как они смогли разговаривать?

У нас же страна гуманная. И в Миеллене тоже жили сплошные гуманисты. Поэтому темница представляла собой подземелье. Представьте себе – большой широкий коридор. С двух сторон выдолблены ниши – примерно куб 222 метра. В углу – подстилка. Цепи. И ведро для всяких нужд. Ширма не предусмотрена. А на выходе, чтобы не делать стены и двери, – просто камеру забрали решетками. Через решетки Мишель и Марта прекрасно могли видеть друг друга и переговариваться.

Там они и подружились.

Мишель знала, что невиновна. И Марта знала, что на совести подруги мертвецов нет. Такие вещи некроманты просто видят. У убийц проявляется такое… пятно в ауре. Как ожог. А Мишель была чистенькая, и Марта ее просто пожалела.

Вы сейчас удивитесь – как так? Некромантка? Пожалела?

Ну так что же. Сперва Марта чуть позлорадствовала. Вот, мол, жизнь-то какая – и принцессам тоже несладко. А потом, когда принцессе на первом же допросе переломали пальцы на левой руке и Мишель что было сил старалась не плакать, – пожалела. Ее-то не пытали. Просто хотели сжечь. Добренькие.

Девушки разговорились.

Марта рассказала историю своей жизни, Мишель – своей. И они дружно начали жаловаться на несправедливость мира. Плакали – в два ручья. Но толку-то с тех слез…

И тут судьба подбросила еще одну карту. Не козырную. Но увесистую. Полагаю, это был валет крестей. Местный управляющий. Рик Арнес. Герцог его сразу после пожара бросил в темницу. И тоже принялся допрашивать. Пока. Потом, разумеется, к Светлому Святому.

Рик едва успел спасти свою семью. А сам вот не удрал. И благородство тут было ни при чем. Не успел просто. И теперь ждал дознания и казни. Он-то и объяснил двум девчонкам, что и к чему. И про некромантов, которых надо ненавидеть. И про ненаследную принцессу и жену ее брата. Хоть он и был мерзавцем и вором, но в поджоге тоже был невиновен. Спасибо тому, кто сделал камеры открытыми в общий коридор. Спасибо тюремщикам, благодаря которым Рик и Марта были соседями, а Мишель – напротив них. Им просто стало принцессу жалко.

А вот Мишель жалости лишилась раз и навсегда.

Тюрьма, пытки, допросы – оно очень помогает избавиться от излишка любви к людям. Если раньше Мишель была светлым огоньком, теперь это было холодное черное пламя. И в нем сгорел бы любой, кто сунется. Только Марта и Рик спокойно грелись у этого огня. Им-то что? Они и сами были не лучше. Их уже обожгло. И жалеть эта троица никого не собиралась.

Голубь прилетел на двенадцатый день. Гонцы добрались на шестнадцатый.

Дядюшка после прочтения письма ходил весь бледно-зеленый. Принцессу извлекли из тюрьмы со всем почтением, отмыли, перевязали и стали ждать в позе «чего изволите?».

Мишель и изволила.

Марту извлекли и приставили к принцессе в личные горничные. Рика – в лакеи. Так это называлось. А на деле – оба стали ее верными псами. И глотку за нее кому угодно порвали бы. Да и Мишель за них готова была в огонь и в воду. И еще одного человека Рик посоветовал принцессе. Побочного сына предыдущего герцога Миеллен. Анри Миллена. Валета, пожалуй, червей. Сынок, видите ли, после смерти папеньки был выгнан со двора, лишен всего достояния, титула, земли… Всего, что только мог придумать его законный братец. Понятное дело, парня это не обрадовало. И герцогский отпрыск пошел разбойничать на дорогах. Получалось у него это очень хорошо. Герцог только зубами скрипеть успевал, пока они до челюсти не сточились.

Попался герой-разбойник, как водится, на любви. Такой же нежной и трепетной, как и у моего дядюшки. Лазил, лазил к любимой в окошко, там Рик его и вычислил. Чуть надавил на «нежную возвышенную девушку», та и сдала возлюбленного за награду. Кажется, в три тысячи золотых.

Получила она из этой награды не больше сотни. Задатком. Потом Рик загремел в тюрьму. А про поимку незаконного сыночка доложить еще не успел. Хотел сюрприз сделать господину.

Мишель послушала его без разговоров. Приказала доставить к себе Анри Миллена – и сделала ему предложение. Титул. Земля. И пост ее личного телохранителя.

Анри никогда дураком не был. И что его ждет – понимал. Согласился ли он?

Глупый вопрос.

Тут капитан стражи – ставленник ее братца – немного поорал. Не понравилось ему, видите ли, что его – в отставку, а на его место кого-то другого. Вот и попытался поскандалить. Почему попытался? Так полноценного скандала не вышло. Марта ему помогла замолчать. Скромным проклятием часика на три. В ее исполнении это звучало как: «Чтоб у тебя, гада, язык отсох». Он и отсох. Но поскольку Марта сильным некромантом никогда не была – часа на три.

По прошествии этих трех часов капитан опять-таки не угомонился. Что поделать, принц Рудольф не любил людей умнее себя. Вот капитан принцессиной охраны и побежал жаловаться на некромантку. Мол, прокляла, гадина, три часа только мычал…

Принц Рудольф тут же к сестре. Так, мол, и так, вы из тюрьмы пожелали преступницу забрать, а она как есть некромантка и ведьма. Моего человека прокляла. Верните-ка вы, сестрица, ее на костер, пока не поздно. Душу погубите… – и прочая чушь в этом роде.

Только вот принцессу этим уже было не запугать. Посмотрела она ласково на братца, на капитана, который за его спиной терся, оскалилась и спрашивает:

– Не такая ли Марта некромантка, как я – поджигательница? Нет уж, в этом герцогстве слишком любят невинных людей мучить. Никого я им не отдам. А вы, братец, лучше подумайте, что отцу скажете. Ему ведь тоже будет интересно, почему со мной так поступили.

Принц Рудольф аж позеленел весь. А принцесса времени терять не стала. Перевела добрый взгляд на капитана и говорит:

– Капитан, нехорошо клеветать на бедную девушку. Язык у вас, наверное, от злости не работал. Но вам повезло. Говорят, у клеветников они вообще отваливаются. И нос гниет, как у жертвы дурной болезни. Правда, Марта?

Марта уставилась в упор на принца и улыбается во все свои сорок зубов.

– Истинная правда, – говорит, – ваше высочество. Светлый Святой мерзавца метит. Нос гниет, язык отсыхает, глаза вытекают…

И чуть силу свою отпустила. По комнате словно холодом плеснуло. Так что бежали оттуда и принц, и его капитан. Быстро и качественно.

На следующий день посольство в обратный путь тронулось. Мишель очень настаивала, дескать, на родной земле ей поправляться будет легче. О том, что Анри лучше убрать с территории герцогства, у Рика семья уже в Раденоре, а Марте вообще все равно куда ехать – были бы друзья рядом, не говорилось. Но все четверо это понимали.

Такой вот вышел расклад. Две дамы, два валета с одной стороны. И валет бубен и дама пик – с другой.

По дороге домой Абигейль пыталась подобраться к Мишель. Один раз. На постоялом дворе. С лихвой хватило. Когда Марта попросила чуть подождать, сейчас, только госпоже косы заплетут – и сразу же ее примут…

Абигейль и присела на диванчик в комнате. А из-под диванчика – дохлая крыса. Вонючая. Наполовину разложившаяся. И давай по ее юбкам карабкаться. И к лицу норовит, к лицу…

Визгу было…

Абигейль из комнаты вылетела вперед своего визга. А только крысу по дороге потеряла. Мишель хохотала до слез, но когда к ней явился братец, сделала серьезное лицо. Братец ей опять – некромантка, ведьма, я вашу служанку сам на костер определю! На святое покусилась! На жену! Любимую!! Мать наследников!!!

И вот тут Мишель разозлилась. По-настоящему. Но виду не показала. И ответила в том духе – что, крысу покажете? Нету? Тогда извините. Клевета-с! А вообще, крысы, да еще дохлые, – верный признак нечистой совести у человека. Вас, братец, они еще не мучают? Сестру пытать? Да еще по подозрению в попытке братоубийства!

Принц Рудольф еще пытался храбриться, но под войным испепеляющим взглядом Мишель и Марты получалось у него из рук вон плохо. С тем и ушел.

А крысы их потом всю дорогу посещали. Дохлые. Либо разлагающиеся, либо скелетиками. Что по пути попадалось. Марта специально старалась. Только надолго поднять крысу не могла. Но Рудольфу и того хватило. К столице Раденора он подъехал заметно исхудавший и осунувшийся. Да и Абигейль за эти двадцать дней заметно подурнела. Жаль, что не поумнела.

Но – чего нет, того и не добавишь. Это я про мозги. Подлости и хитрости-то у нее хватало.

Мой дед, а Рудольфу и Мишель – отец, встретил детей по-разному.

Мишель он со всех сторон обласкал, дал Рику и Марте титулы, ему – барона, ей – баронессу, подтвердил все, что Мишель обещала Анри, наорал на дворцовых лекарей, чтобы те принцессу лечили, – и занялся сыном.

Дядюшку дед отматерил по-всякому. Один сын – и тот дурак. Кольчуга начищенная, а вместо башки пустая кастрюля. Это ж надо – так сестру подставить! Люди-то стараются свою грязь замазать, все делают, чтобы их семья чистенькой оставалась, а этот – сам в дерьмо лезет и других за собой тянет. Принцессу пытать! Да есть ли там даже спинной-то мозг?! Это ж надо все королевство так опозорить?! И на кой Мишель нужно было их поджигать, если она все равно бы в другое королевство замуж вышла. И права ее были бы вилами по воде писаны. А кто ее теперь замуж возьмет?! Короче, козел ты, сынок. Козел.

И Абигейль досталось. Какая она-де мамаша, если у нее дети угорели, а она и не знала, где их разместили?! Небось платья свои в первую очередь пристроила. А мальцов одних бросила, даже без пригляда! На кой ей куча слуг, если они все делом не заняты?! Небось и сама сопли утрет, не королева! Дома-то навоз на лопате носила и белый хлеб лакомством считала, по праздникам ела! Ну и многое другое о коронованных шлюхах. Кстати – чистую правду.

Тут дядюшку и закусило. Звания почетного оленя Раденора он уже не стерпел. Пообещал деду, что ноги его при дворе до смерти отца не будет. Так вот. И дверью хлопнул. Уехал в ссылку на границу.

После этого Рудольф год на люди не показывался, а про рыцарские турниры и подавно забыл. Пообщипал с него отец перьев.

Мишель же окружили вниманием и заботой. Но больше она никому не верила. Одному отцу. Да и то… В глаза ей кланялись, а за спиной шептались. Абигейль хоть и в деревне, а даром времени не теряла. И все ее братья, сватья, кузены, тетушки и дядюшки – тоже. Вонючая собачья свора. Шавки помоечные.

Одним словом, с принцессой Мишель повторилась старая история. То ли он, то ли у него, но что-то там точно было…

Это уничтожило последние надежды на приличный брак. Дед бесился, гонял сплетников, ругался, языки вырывал, но ничего не помогало.