Северная война Сахаров Василий

– Брат покойного Матвея Солева?

– Так точно, господин генерал-майор, младший!

– Что ж, Иван, это очень хорошо. Твой брат Матвей был весьма достойным и храбрым человеком, – одобрительно улыбнулся Егор. – Слушай, поручик, мой приказ! Собери сюда наших людей. Первое: необходимо помочь полковнику Бровкину (Алешке, по случаю получения им титула маркиза, царь недавно присвоил полковничье звание) во всем, что он скажет. Второе: этих двух – незамедлительно посадить под замок и приставить к ним надежную охрану. Дворянина Брюса – в пустующий амбар у паркового пруда, его денщика – в погреб за старым сенником. Обоих не развязывать ни в коем случае! Выполнять! – развернулся и быстро зашагал к дому: необходимо было хорошенько подумать обо всем случившемся, посоветоваться с женой…

Через два часа они сидели уже в светелке дома супругов Меньшиковых – все той же дружной банной компанией, – за исключением умершего фон Зоммера и арестованного Якова Брюса.

– Сдвинем наши чаши, други! Помянем покойного Теодора, славного генерала фон Зоммера! – предложил царь, уже полностью пришедший в себя.

Сдвинули, помянули, помолчали…

– Да, один за другим! – тяжело вздохнул князь-кесарь. – Сперва славный Лефорт навсегда ушел от нас, теперь вот – Теодор. Еще вот и полковник Яков Брюс знатно опростоволосился…

– Кстати, по поводу Брюса! – очнулся от своих тягостных раздумий царь и недовольно посмотрел на Егора: – Ты, охранитель, Яшку за что арестовал?

– За трусость, мин херц! Испугался он бешеного волка и выронил топор из рук! Еще и гримасу состроил при этом – странную какую-то… Я сам это видел – в подзорную трубу!

Петр зло стукнул кулаком по столу, недовольно покачал головой:

– Испугался – это плохо, конечно… Причем и не в первый раз! Помните, как Брюс грохнулся в обморок, когда ему приказано было отрубить голову стрельцу? А ты говоришь – гримасу… Да, трус Яшка законченный, хиляк и полный слюнтяй! Гнать его надо из армии, к чертям свинячим! Но он же – и друг наш! Сколько всего было: и потехи армейские, и плотские, и попойки – веселые, бесконечные… Как позабыть об этом? Ладно, делаем так: я лишаю Якова звания полковничьего! Отныне он к армии у меня и близко не подойдет! Пусть занимается своими научными трудами, голову ломает – в лаборатории оружейной… Алексашка, иди и незамедлительно освободи нашего рыжего и ученого кота из-под ареста!

– Как скажешь, государь, твоя воля, – тяжело и неодобрительно вздохнув, не спеша, поднялся из-за стола Егор.

В коридоре громко простучали по деревянному полу чьи-то торопливые шаги, дверь широко распахнулась, и в светелку ворвался Василий Волков – в замызганном до невозможности кафтане, без треуголки и парика, с осунувшимся лицом и горящими глазами, выдохнул – потерянно и хрипло:

– Где?.. Где Яшка Брюс? Где он?

– Здесь он, Вася, успокойся. Сейчас я его приведу, – ответил Егор, понимая, что случилось что-то страшное. – Да успокойся ты! Доложи четко – что произошло? Почему…

– Арестовать надо срочно Брюса! – невежливо перебил Егора Волков. – Срочно арестовать, пока этот злодей не сбежал! – испуганно зажмурился и бухнул: – Царевича Алексея – похитили!

В комнате установилась (повисла, посетила, поселилась – на краткий миг?) абсолютная тишина, было только слышно, как в дальнем углу зловеще тикают громоздкие напольные часы, купленные в Амстердаме.

Егор внимательно и обеспокоенно посмотрел на Петра: не приближается ли очередной нервный припадок? Но нет, царь, хоть и был смертельно бледен, но, похоже, пока не собирался пошло падать на пол и биться там в неаппетитных судорогах.

– Сказывай, подполковник! – грозно велел Петр, глядя на Волкова холодными и колючими глазами.

– А как же Брюс? Его же надо арестовать…

– Арестован уже сей ворог! Присаживайся к столу, вот тебе – чарка перцовки, выпей, успокойся. До дна пей! И сказывай – четко, без спешки! Остальным – не перебивать Волкова! Если надо будет, то я ему вопросы сам задам…

Василий осторожно, стараясь не испачкать своей грязной одеждой скатерти, присел на самый краюшек стула, выцедил, глотая с трудом, предложенную перцовку, икнул, тщательно обтер рот ладонью, начал докладывать – четко и доходчиво, как учили:

– На полдороге к Москве переночевать остановились в селе Воскресенском, там очень большой постоялый двор. Поужинали, рано легли спать. Царевич Алексей и Гаврюшка Бровкин – в отдельной комнате, к дверям приставили надежного драгуна – с двумя пистолетами и саблей. Рано утром меня Гаврюшка разбудил, мол, проснулся, а царевича в спальне-то и нет! Подождал он немного, пошел искать Алексея. Вышел в коридор, а у дверей – прямо на грязном полу – крепко спит драгун охранный… Попытался Гаврюшка его разбудить, а ничего и не получается! Тогда мальчишка бросился ко мне, разбудил, рассказал о пропаже. Я тут же всех своих людей поднял на ноги. Они заперли крепко ворота постоялого двора, всех постояльцев – включая денщиков – согнали в столовый зал, объявили арестованными. Начали тщательный розыск: допросили всех гостей, их слуг, хозяев двора постоялого, халдеев, поваров, всех прочих… Кузнец, у которого кузня прямо при постоялой конюшне расположена, вспомнил, что когда он поздней ночью сидел-выпивал со своим подмастерьем у невеликого костра, то мимо проходил – к воротам двора, какой-то важный кавалер, ведущий за руку мальчишку. В свете костра кузнец смог рассмотреть только карий парик и рыжие усики того кавалера. Я сразу тогда подумал о Брюсе, да засомневался сильно: откуда ему взяться в Воскресенском? Тут и Бровкин-младший вспомнил, что еще перед самым ужином царевич о чем-то коротко переговорил – с неизвестным ему, Гаврюшке, рыжеусым дворянином. На вопрос «Кто это такой?» Алексей ответил, мол: «Один очень хороший друг…» У хозяина постоялого двора была заведена, как и полагается, гостевая книга, где он отмечал всех своих постояльцев: имя-фамилия, куда следует и откуда. Полистал я ту книгу:

точно, вот же он – полковник Яков Брюс! Следует из своей деревеньки подмосковной в село Александровское, куда и отбыл ранним утром – согласно сделанной записи. Это хозяин постоялого двора записал со слов кучера, сам-то Яшка с трактирщиком даже разговаривать не стал, сразу послал по матерному и пригрозил все зубы пересчитать. Только глазастый трактирщик клялся и божился, что он лично наблюдал за отъездом сего важного гостя, и уверял, что никакого мальчика не было при этом, один уселся Брюс в свою карету. Уселся и велел кучеру – следовать без остановок – на Александровку… Я тогда сразу смекнул – что к чему! Ночью Яшка подло выманил царевича из его комнаты. Наверно, пообещал показать что-то очень интересное, Алексей-то у нас – очень уж любопытен. Брюс вывел царевича за ворота и сдал на руки своим подлым сообщникам, которые и увезли Алексея – в неизвестном направлении… Я сразу в Александровку поскакал верхом – чтобы быстрее. Гаврюшка с драгуном – на одном коне – тоже следуют сюда, только отстали немного…

– А где Наталья, сестра моя? С ней-то, надеюсь, все в порядке? – спросил царь, устало прикрыв глаза ладонью.

Волков чуть смущенно улыбнулся:

– Я Наталье Алексеевне советовал, чтобы она возвращалась на Москву. Да где там, такую попробуй удержи! – восхищенно вздохнул. – Вместе с драгунами царевна на запад поехала – искать царевича и его неизвестных похитителей… Петр Алексеевич, государь! – словно что-то вспомнив, обратился к царю: – Так чего же мы ждем, коль Брюс здесь? Допросить его, вражину подлую, срочно надо!

Петр поднялся на ноги, внимательно посмотрел на Егора, спросил – холодным и одновременно страшным голосом:

– Кнуты хорошие найдутся у тебя, охранитель? Клещи путные? Прутья длинные, металлические?

– Кнуты найдутся, – ответил Егор. – А клещи и прутья возьмем из кузни…

– Вот и тащи все это – к месту, где Яшка сидит сейчас! Пусть меня проводят туда и костер разожгут – пожарче… А ката умелого ты, душа нежная, наверное, и не держишь в своей вотчине? Напрасно, братец! Ладно, я сам справлюсь…

У открытых дверей амбара горел невысокий веселый костерок, над пламенем которого царь старательно нагревал лезвие большого крестьянского серпа, обнаруженного, очевидно, в самом амбаре.

– Мин херц, все просимое тобой доставлено! – хмуро сообщил Егор, складывая у костра клещи – самых различных размеров, и железные прутья – разной длины и толщины.

– Молодец, Алексашка! Поможешь?

– Может, мин херц, я лучше пока допрошу Яшкиного денщика, чтобы времени не терять? Он у меня содержится отдельно…

– Дельно, охранитель, дельно! – одобрил Петр. – Может, и всплывет чего интересное! Действуй! О, Гаврюшка! – обрадовался царь, завидев мальчишку, слезавшего – с помощью усатого драгуна – со смертельно усталого коня. – Иди-ка, отрок, сюда! Да не бойся ты, не буду я тебя казнить сегодня за твой недогляд. И ругать даже не буду. Просто посмотришь на одного человека – с рыжими усами. Вдруг да и узнаешь его…

Егор, подбадривающе потрепав по щеке Бровкина-младшего, пошел, прихватив с собой самые большие клещи, к погребу, где содержался арестованный денщик.

У дверей погреба бдительно дежурили два его вооруженных – немецкими пистолетами и широкими саблями-палашами – сотрудника: Иван Солев и неизвестный Егору высокий костистый юнец с жидкими черными усиками.

– Здорово, Иван! – коротко кивнул Егор Солеву и вопросительно посмотрел на его напарника.

– Поручик Никита Апраксин! – понятливо представился черноусый юнец.

– Кто отец?

– Петр Матвеевич Апраксин, комендант северной крепости Ямбург!

Егор одобрительно хмыкнул и приказал:

– Значится так, Иван и Никита! В деревянные стены погреба надо надежно вбить бронзовые костыли, к коим и привязать пленного – за руки и за ноги. Распять его на стене, короче говоря. Полностью раздеть. При этом с денщиком особо не церемониться, можно и по наглому лицу настучать немного… Все, надеюсь, ясно? Тогда – выполняйте…

Дожидаясь, когда его приказ будет выполнен, он присел на низкую завалинку, раскурил свою трубку, попытался привести мысли в относительный порядок: «С какой целью неизвестные похитили царевича Алексея – сейчас и неважно… Главное – необходимо как можно быстрей найти и освободить мальчишку! Как было дело? Бесспорно, кто-то отдал Якову приказ: ночью вывести мальчишку за ворота постоялого двора. Там его связали, усадили в карету, увезли… Куда? Вот это – вопрос! А если Брюс и под жестокими пытками не расскажет: кто да что? Масонская клятва – это и не шутка совсем… Да нет, расскажет, конечно же! Под пытками – все расскажет. Только, скорей всего, не сразу, а только когда все силы оставят его. А времени-то лишнего у нас и нет! Тут, непременно, надо придумать что-нибудь такое – хитрое…»

Тоненько скрипнула низкая дверь погреба, наружу выбрались Солев и Апраксин.

– Александр Данилович, господин генерал-майор! Все готово! – браво доложил Никита, который оказался старшим в этой паре. – Арестованный тщательно обработан и с нетерпением ждет вас.

– Быстро отработали, хваты. Молодцы! – скупо похвалил своих сотрудников Егор.

Держа в руках огромные клещи, он неторопливо спустился вниз по короткой лестнице, открыл еще одну дверь, вошел в помещение погреба: маленькая комнатушка – три метра на четыре, низкий бревенчатый потолок, пустые стеллажи, на которых было расставлено несколько горящих свечей, в торце – распятый на стене, совершенно голый Брюсов денщик – с глазами полными животного ужаса и парочкой свежих фингалов.

– Александр Данилович, господин генерал-майор! Не губите! – тут же отчаянно зачастил арестованный. – Ни сном я и ни духом! Христом Богом молю! Все расскажу! Ничего не утаю… Святой крест, ей-ей…

– Все расскажешь, конечно, любезный Фрол! – согласился с денщиком Егор, грозно и многозначительно клацнув своими клещами. – Куда же ты денешься, родимый? Только сейчас меня все – и не интересует! Ответишь правдиво всего на три-четыре моих вопроса, и живи себе на здоровье, дальше копти небеса… Ну так как: ответишь – правдиво?

– Отвечу, милостивец, отвечу! Спрашивайте…

– По дороге в Александровку вы с дворянином Брюсом останавливались на постоялом дворе в селе Воскресенском?

– Да, останавливались.

– В какое время дня приехали туда? Зачем?

– К обеду мы и подъехали, господин генерал-майор! – не раздумывая, ответил Фролка. – Господин Брюс сказали, что только пообедаем, накормим лошадей и поедем дальше. Потом, уже ближе к вечеру, передумали велели, мол: «Распрягать лошадей, остаемся здесь ночевать!» Только утром уже…

– Остановись-ка, братец! – властно прервал допрашиваемого Егор и еще раз громко клацнул клещами. – А можешь вспомнить, с кем твой господин обедал? Это очень важно! С кем Яков Брюс обедал, разговаривал? Куда те господа направлялись?

Фролка закатил глаза к потолку, медленно зашевелил губами, явно напрягая свою память, после чего ясно и связно изложил свои воспоминания:

– Кроме моего господина за обеденным столом сидело еще четверо. Все персоны важные и известные. Справа от хозяина – голландец Ван Лейден, пожилой уже, в огненно-рыжем парике. Он в России закупает меха и самоцветы уральские, ехал куда-то на восток, по делам торговым. Не могу сказать точнее… За этим голландцем сидел англичанин по фамилии Сидней. Этот русским лесом торгует. Да в этот раз у него случилась отменная неприятность: бриг его торговый попал в сильный шторм, передняя мачта сломалась, открылась сильная бортовая течь. Так что пришлось англичанину свой корабль поставить на зимовку в Архангельске. А сам мистер Сидней, по его собственным словам, решил немного попутешествовать по России – без всякой цели и конкретного маршрута. Он и сам не знал – куда назавтра поедет. Все никак не мог решить: к Москве следовать или к Воронежу? С левой стороны от господина Брюса сидело двое русских. Савельев Савва Никитич, он по торговой части, состоит при Тихоне Савельевиче Стрешневе, который ведает всеми воинскими поставками. Так вот, этот самый Савельев следовал в Царицын, по делам своей службы. И последний – Цыклер Иван, бывший стрелецкий полковник. Он из Таганрога, где сейчас ремонтирует мол портовый, ехал в Москву Белокаменную…

«И эти четверо наверняка масоны! – решил внутренний голос. – Англичанин и голландец – еще ладно.

А вот эти Савельев и Цыклер… Кончать надо обоих, чисто на всякий случай! Шепнуть не забудь, братец, кому следует. Особенно – по поводу Савельева… А Стрешнев-то Тихон куда, спрашивается, смотрел, чудак старый? А еще – компаньон, блин горелый…»