Око за око Грей Мари

Сознание медленно возвращалось к Эвбулиду.

«Жив...» — понял он, слыша сквозь пелену в ушах отдаленные крики пиратовна палубе и близкий говор пленников. Тугие толчки крови в висках радостноподтвердили: «Жив! Жив!! Жив!!!»

— Какое это счастье — жить, — думалось ему, — какая разница, в достаткеили без него, главное — жить, просто жить!!

Эвбулид открыл глаза и увидел склонившегося над ним Аристарха.

Худощавое лицо лекаря было усталым и озабоченным. Он тяжело дышал, ссилой надавливая на грудь грека. Лоб его был покрыт каплями пота.

— Ну, наконец-то! — с облегчением выдохнул, увидев, что Эвбулид открыл глаза.— Ты, кажется, уже становишься моим постоянным пациентом!

— Что со мной? — прошептал Эвбулид.

— Теперь ничего страшного. Но, клянусь Асклепием, пять минут назад ты ужесидел в лодке Харона, и мне стоило немалых трудов вытащить тебя оттуда!

— Голова!.. Мне словно забило уши водой...

— Еще бы! Мало твоей бедной голове досталось от пиратской булавы, так ещеи этот раб едва не пробил ею дно в трюме! К тому же он, считай, уже задушилтебя!

Наверху послышался звон разбитой амфоры и хруст черепков под тяжелымикаблуками. Смех. Ругань...

Все это доносилось до Эвбулида, словно из густого тумана. Он попыталсямотнуть головой, чтобы избавиться от неприятного ощущения, и вскрикнул от боли.Беспомощно взглянул на Аристарха:

— Ты уже дважды спасаешь меня. Помоги еще раз. Сделай так, чтобы я сновамог двигаться и... как следует слышать.

Аристарх кивнул.

— Здесь больно? — спросил он, трогая голову. — А здесь? Здесь?

 Эвбулид вскрикнул и дернулся. Пальцы Аристарха забегали быстрее.

— Ну вот, мы и нашли место, куда спряталась твоя боль! — с радостьювоскликнул он. — Немного потерпи, и будешь слышать еще лучше, чем прежде!

— Спасибо... Я заплачу тебе за все, как только мы вернемся в Афины!

Пальцы Аристарха дрогнули, остановились.

— Мне ничего не надо, я просто выполняю долг врача — ведь я давал клятвуГиппократа! — заметил он, продолжая работу. — Впрочем... если ты зайдешь к моимродителям, дай им за мои труды, сколько сочтешь нужным...

— Так вместе и зайдем! — предложил Эвбулид, ловя себя на мысли, что этотлекарь нравится ему все больше и больше.

Но Аристарх неожиданно отказался.

— Нет, — покачал он головой. — Сходишь один. Твой раб покажет тебе дом,где живут мои отец и мать.

— А ты?

— Я? Я… буду занят.

— Продолжишь свою поездку?

— В некотором роде...

— Там, куда ты едешь, так много пациентов? — удивился Эвбулид.

— Да... Они есть повсюду.

— Кто же они: простолюдины, купцы или, может, архонты?

— Еще не знаю... — пожал плечами Аристарх, всем своим видом давая понять,что ему неприятен этот разговор.

— Посиди еще со мной! — попросил Эвбулид, не понимая, отчего так вдругизменилось настроение лекаря. Он поднял глаза и удивился еще больше: в лицеАристарха уже не было ни тени раздражения, он приветливо улыбался.

— Странный ты человек! — воскликнул Эвбулид. — Гляжу на тебя и никак немогу понять!

— Что же во мне такого странного?

— Ну... Все тут мучаются неизвестностью, страдают от духоты и жажды, атебе хоть бы что. Улыбаешься как ни в чем не бывало!

— Разве это плохо? — засмеялся Аристарх.

— Да нет... Но ты то сидишь как-то странно, словно бы не в себе, то вдругвскакиваешь и делаешь вид, будто колешь дрова...

— Так нужно! И это все мои странности?

— Нет! Я встречал немало лекарей, которые тоже давали клятву Гиппократа.Но все они, прежде чем помочь, спросили бы, какую я дам им за это плату! А тыбросился ко мне и спас жизнь, даже не поинтересовавшись, оставили ли пираты вмоем кошеле хотя бы один обол!

— Ну, положим, тогда тебя бесполезно было спрашивать об этом! —усмехнулся Аристарх.

— Все равно! — возразил Эвбулид, не принимая шутки.— Они сначала обыскалибы меня!

— И потеряли секунды, которые в тот момент были дороже для тебя всего насвете!

— Да они вообще бросили бы меня, узнав, что мне нечем заплатить им! Ведьони не стыдятся брать деньги за свое лечение, даже если больной после негоумирает! Так было с моими родителями, с отцом и матерью жены... А моя старшаядочь?! Узнав о нашей бедности, лекарь даже не стал осматривать ее, а сразупосоветовал состричь часть волос с головы Филы и принести их в жертву Аполлонуи его сестре Артемиде!1

— Какая алчность! Какое бездушие! — воскликнул Аристарх. — Такой лекарьдостоин самой суровой кары как богов, так и людей! Так, значит, твоя дочьумерла? — сочувственно взглянул он на Эвбулида.

— К счастью, тогда еще в Афинах жил мой друг. Фемистокл… Он дал мневзаймы денег, и тот же самый лекарь в три дня поставил мою дочь на ноги! Чтоскажешь на это?

— Скажу, что это был не лекарь, а самый настоящий купец с медицинскиминструментом в руках! Искать выгоду на боли и страданиях людей — что может бытьболее низким и подлым? Помогать лишь тем, кто в состоянии оплатить своездоровье! Лекарь, который приходил к тебе, — клятвопреступник, и он не имеетправо называться ни лекарем, ни даже человеком! Самые злостные воры и мошенники— невинные дети по сравнению с ним, потому что он играет на самом дорогом исвятом для человека... Блеск золота затмил глаза его совести, убил в немсострадание — святая святых каждого лекаря, заставил забыть не то что о долге,но даже и о собственном страхе!

— Страхе?

— А ты как думал? Что ему простится нарушение клятвы богам, которуюсоставил сам Гиппократ?

— Я много слышал об этой клятве, но саму ее так и не слышал, — призналсяЭвбулид.

— Тогда слушай: «Клянусь Аполлоном-врачом, Асклепием, Гигиеей и Панакеей2и всеми богами, беря их в свидетели, что направлю режим больных к их выгодесообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякоговреда и несправедливости... Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь исвое искусство. Что бы при лечении — а также и без лечения, я ни увидел и ниуслышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать,я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву,да будет дано счастие в жизни и искусстве и слава людей на вечные времена;преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому!».

— Как же — будет им обратное! — с горечью вздохнул Эвбулид. — Тот лекарь,что лечил мою Филу, продолжает все также «чисто и непорочно» лечить остальных!А другой — Диомед, получив щедрую взятку от детей одного почтенного гражданина,сказал тому прямо в глаза, что у него опухоль, и бедняга от тоски и страха умерза неделю, хотя, как говорят, мог прожить и год, и два. И что же — оба этилекаря живут себе припеваючи! Куда только смотрят боги?!

— Я сам иногда поражаюсь терпению богов! — пожал плечами Аристарх. —Вместо того, чтобы подавать пример больным, наши лекари пьянствуют, обжираются,предаются похоти и разврату! Это у них называется «чисто и непорочно» проводитьсвою жизнь. Я не знаю лекаря по имени Диомед, но узнаю в нем многих своихколлег! Еще Гиппократ убеждал таких думать не о деньгах, а о здоровье людей! Аони и спустя двести пятьдесят лет после его смерти превращают медицину вдоходное дело. Причем многие до того невежественны, что приписываютвозникновение недуга действию тайных сил! Падучая болезнь у них — это кознизлых богов, каково, а?

Эвбулид развел руками, умолчав о том, что и сам верит в это. Знакомые емулекари часто ругали Гиппократа, обвиняя его в непочтении к богам, и особенносмеялись над тем, что он и его ученики считали, что здоровье человека во многомзависит от климата и местности, в которой он живет.

Аристарх понимающе посмотрел на Эвбулида и продолжил:

— Эти шарлатаны, выдающие себя за врачей, вместо того, чтобы исцелять,дают больным сомнительные лекарства. Они продают беременным женщинам средствадля изгнания плода, также нарушая этим клятву!

— Говорят, что они, пользуясь своим положением, соблазняют дочерей и женафинян! — добавил Эвбулид.

— И это за ними водится! — сокрушенно вздохнул Аристарх. — Но чаще многиеутоляют свою похоть только тем, что бессовестно мнут и гладят молодые тела,делая вид, что простукивают и прослушивают пациенток...

— Какая мерзость! — вздрогнул Эвбулид, ужасаясь тому, что так же,возможно, поступал и тот толстый, старый лекарь, лечивший его Филу.

— А чем лучше их «лечебные» комнаты? Они открыли их по всей Греции и заогромные деньги обещают вылечить своих богатых пациентов самыми модными иновейшими способами! Но беда в том, что доверчивые люди готовы отдать все,чтобы только избавиться от мучений, получают у них новые болезни и страшныеосложнения. Назначая эти ванны и кровопускания, лекарям некогда даже толкомизучить новый метод, иной раз они знают о нем лишь понаслышке! Им некогдасидеть над египетскими папирусами — главное опередить остальных и первымприменить модный метод в своей комнате!

— Если бы в Афинах было больше государственных лекарей!

— Увы! Плата в лечебницах, которые оплачивают архонты, так мала, чторедко кто долго задерживается в них. В основном эти врачи следят только засвоими помощниками-рабами, которые обслуживают таких же рабов...

— Но я слышал, что в больнице возле бедняцкого квартала Кайле есть врач,творящий чудеса! Он принимает свободных и рабов, днем и ночью лечит их болезни.Мой сосед, позолотчик шлемов, отдал целый месячный заработок Диомеду, но тоттак и не излечил его от рези в глазах. Когда же Демофонт пошел в квартал Кайле,то его мигом излечил врач по имени Аристарх... Постой! — вскричал Эвбулид,видя, как улыбается, глядя на него, лекарь. — Так это ты и есть?!

— Я! — засмеялся Аристарх. — А как твой сосед? Резь в глазах больше немучает его?

— Нет... — растерянно пробормотал Эвбулид.

— Прекрасно! — обрадовался Аристарх. — Я ведь тогда впервые применил напрактике трактат Герофила из Калхедона «О глазах». Надеюсь, он строго выполняетвсе мои предписания и больше не занимается позолотой шлемов?

— Увы! — вздохнул Эвбулид. — Стучит молоточком день и ночь — иначе егосемье не на что будет жить. Теперь и мне, когда вернусь, придется искатькакое-нибудь ремесло...

— Вернешься — скажи Демофонту, чтобы немедленно искал другую работу,более легкую для глаз! — строго сказал Аристарх. — Иначе не пройдет и года, какон ослепнет!

— Вместе скажем! — предложил Эвбулид. — Завтра же зайдешь ко мне в гости,и мы сходим к Демофонту.

— Я не смогу! — напомнил Аристарх. — Я… не поеду пока в Афины…

— Продолжишь изучение новых методов?

— Вроде того...

— А где ты до этого успел побывать?

— Почти везде, где есть медицинские труды: в библиотеках Александрии,Родоса, Коса, Книда, Апамеи Сирийской...

— Ого!

— Иерусалима, Дельф, Аполлонии...

— Пощади!

— Эпидавра, Фессалии, Делоса...

— И что же ты нашел в этих библиотеках интересного? — перебил АристархаЭвбулид.

— Все! Но самое интересное — это знать, как движется по нашим сосудамкровь, как работают сердце, печень, желудок, легкие...

— Движется кровь?! — не поверил Эвбулид. — Как ты мог видеть это? Ведь,как я слышал, в мертвом теле всякое движение останавливается.

— В мертвом — да, — согласился Аристарх. — Но в Малой Азии я своимиглазами видел работу всех важнейших органов на живых людях.

— Как? — вскричал Эвбулид. — На живых?!

— В Малой Азии власти часто отдают приговоренных к смерти преступниковученым медикам, — пояснил лекарь. — Так у них было при Герофиле и Эрасистратееще лет двести назад!

— Представляю, как мучились эти несчастные! Ведь вы заживо резали их накуски!1 — содрогнулся Эвбулид.

— Что делать! — пожал плечами Аристарх. — Зато это поможет остальнымлюдям.

— Чем?! — с неприязнью спросил Эвбулид. Ему было странно слышать этиравнодушные слова от мягкого и человечного Аристарха.

— Ну, хотя бы тем, что мы теперь знаем причины многих болезней! —невозмутимо ответил лекарь. — Я, например, научился лечить то, что раньшеказалось невозможным. Но главное, я знаю теперь, как научить людей жить большеста лет!

— Ста лет? — переспросил Эвбулид, решив, что ослышался.

— И даже больше! — кивнул Аристарх и словно о чем-то само собойразумеющемся спокойно добавил: — Я лично проживу до ста двадцати пяти лет.

— Ста двадцати пяти?!

— И ни годом меньше!

— Живи уж тогда сразу до двухсот! — улыбнулся Эвбулид, с сожалениемподумав, что лекарь, наверное, надорвал свои мозги в библиотеках Александрии,Эпидавра и Фессалии.

— До двухсот не получится... — с серьезным видом покачал головойАристарх.

— Почему?

— Потому что мой организм начал стареть с самого детства!

«Ну, это уж слишком! — с трудом погасил усмешку Эвбулид. — Не надо емубыло, пожалуй, ездить еще на Родос и в Сирию... А может, он велик? Все великиеученые немножечко того... Мучил же Сократа день и ночь внутренний голос,говорят, он даже советовал каждому встречному внимательно прислушиваться ксебе!»

Аристарх взглянул на Эвбулида и пояснил:

— Да-да, это правда! Я неправильно питался, хотя наш стол никогда неломился от яств, мало двигался, совершенно не владел своим настроением. Даже неумел дышать!

— Дышать?! — Эвбулид с жалостью посмотрел на Аристарха.

— Правильно дышать! — уточнил тот. — Только и это не самое главное.Главное — это сильное желание и воля жить долго. Но… я вижу, ты тоже не веришьмне.

— Я бы поверил — только все это так непривычно! — признался Эвбулид и неудержал себя от насмешки: — И потом, как проверить, что ты доживешь до стадвадцати лет?

— Ста двадцати пяти! — строго посмотрел на него Аристарх, — Меньше мненикак нельзя. Иначе я не успею сделать всего того, что задумал!

— А что же ты задумал?

— Когда я был в Александрии, — охотно принялся рассказывать Аристарх, —один молодой жрец храма Гермеса Трисмегиста поведал мне об удивительном жреце,прожившем сто пятьдесят лет! Этот старик ни с кем не хотел делиться секретомсвоего долгожительства. Он бы так и унес его с собой в могилу, если бы немолодой жрец. По приказанию базилевса Птолемея, он, рискуя жизнью, тайно следилза стариком. Изучал его зарядку, которую тот делал три раза в день, запоминал,какой водой обливается жрец, записывал все, что он ест, пьет, дажеприслушивался, как он дышит! И в итоге научил всему этому Птолемея и... меня!Правда, базилевсу не пришлась по душе диета, он большой любитель поесть ивыпить. А я с того часа день и ночь свято выполняю драгоценнейший рецептдолголетия!

— А я когда увидел тебя за этим, то подумал, что ты сошел с ума отпережитого здесь ужаса! — улыбнулся Эвбулид. — Ты так чудно стоял посерединетрюма: голова запрокинута, руки подняты, словно в них топор, все тело так идрожит от напряжения!

— Что делать... Надо терпеть, раз решил помочь людям!— вздохнул Аристарх.— Я ведь дал себе слово собрать воедино все познания ученых медиков,накопленные к сегодняшнему дню. Это бесценный опыт тысячелетий, который в нашемужасном мире может быть потерян — сожжен или растоптан варварами — за считанныеминуты! Особенно — опыт тех далеких времен, когда человек был неразрывен сприродой. Это — и забытые, преданные забвению знания шумеров, египтян,индийцев, китайцев! Чтобы разыскать их в пыли библиотек и записать, мнепотребуется не меньше ста лет! Но зато я избавлю людей от опухолей, сердечныхударов, слепоты, глухоты. Я исцелю их от падучей и чахотки, воспаления легких икамней в печени, они навсегда забудут про ужасы чумы и тифа! А самое главное, —горячо заговорил Аристарх, ухватив за плечо Эвбулида, — на своем примере ядокажу людям, что каждый из них может и должен жить в три, в пять, даже вдесять раз дольше, чем он живет сейчас! Представляешь, как все разом изменитсяв мире... Как изменится сама земля! Ведь для того, чтобы долго жить, человекдолжен много трудиться, все время двигаться. Значит, все — и цари, и торговцы,и судьи, и воины возьмутся за мотыгу, плуг, серп! Исчезнет надобность в рабах,потому что каждый будет стараться обрабатывать свое поле, ковать железо,изготавливать кувшины, ваять прекрасные статуи! У всех с утра до вечера налицах будут сиять улыбки — мое обязательное условие долголетия! В каждом домеокажется вдоволь еды, потому что люди приучатся обходиться ее минимумом.Исчезнут войны, потому что не нужно будет воевать! Повсюду расцветут сады,зазеленеют огороды, пашни... Но главное — мир! Ни воинов, ни воров, ни судей,ни пиратов, — на всей земле радость и мир! Представляешь?

— Нет... — покачал головой Эвбулид.

— А я, бывает, закрою глаза — и вижу это! — признался Аристарх. — И этопридает мне силы даже здесь, где царит жестокость и несправедливость, а людимучаются и умирают, не прожив и десятой части того, что могли бы прожить!

Он показал глазами на мертвого юношу, лежащего в центре трюма в позе, вкоторой его застала последняя боль. Еще раз окропил кожу Эвбулида из склянки иуже тоном врача сказал:

— Немного посиди без движения, а потом слегка встряхни головою. И будешьслышать даже шепот на палубе!

— А ты куда?

— Пойду приводить в чувство твоего «убийцу»!

— Как? — опешил Эвбулид. — Ты станешь лечить сколота?!

— Я лекарь! — невозмутимо заметил Аристарх. — И я должен помогатькаждому, кто нуждается в моей помощи. Или тебе повторить клятву Гиппократа?

5.Ожидание

Следуя наставлениям Аристарха, Эвбулид осторожно повел головой. Звуки по-прежнемуоставались приглушенными.

«Обманул меня этот лекарь! — расстроился он. — Слыханное ли дело — мирбез воинов и судей! Без господ и рабов! А я и уши развесил, слушая про стодвадцать пять лет, и что буду различать даже шепот на палубе...»

Эвбулид недовольно качнул головой, и пелена с ушей спала так неожиданно,что он чуть было не вскрикнул. Звуки, один другого громче, сверху, сбоку, совсех сторон — ринулись на него.

— Эй, Пакор, сколько еще можно ждать новую амфору? — отчетливо услышал онголос Аспиона на палубе. Другой голос, от которого сразу стало не по себе,лениво огрызнулся:

— А я тут при чем?

— При том, что ты теперь надсмотрщик над рабами! Сходи, поторопи этогонеповоротливого фракийца!

— Сам бы и сходил... — пробурчал Пакор.

— А могу! — пообещал Аспион. — Но прежде пощекочу твой пьяный язык своимкинжалом!

— Эй-эй, Аспион! — торопливо закричал пират. — Я же пошутил!

По палубе прогрохотали тяжелые шаги.

— И зачем я повез свои товары в Сирию? — вздохнул рядом купец Писикрат. —Первый раз попадаю в такое ужасное положение!..

— А я — шестой! — усмехнулся триерарх «Деметры».

— Только ты тогда сможешь понять меня здесь... Убытки! Такие убытки...Поплыл бы я лучше в Италию!

— И попал бы в лапы не к этим, так к другим пиратам! — отрезал триерарх,и Эвбулид мысленно сравнил его с погибшим капитаном «Афродиты».

«Отсиделся, наверняка, в трюме, пока погибал его корабль!» — неприязненнорешил он.

В противоположном углу тихо переговаривались рабы и пленные гребцы.Эвбулид прислушался к ним.

— А мне все равно, где сидеть за веслами: на «Деметре» или какой-нибудьпонтийской «Беллоне», — равнодушно объяснял бородатый гет. — Везде одинаково!

— Ты прав, — поддержал его худощавый пленник. — Лишь бы скорее подохнуть,чем так жить!

— Не скажите! — на ломаном греческом возразил раб-африканец. — Одно делоплавать в теплом Внутреннем море, и совсем другое, если нас продадут наЭвксинский Понт! Говорят, — понизил он голос, — иногда там бывает так холодно,что волны превращаются в белый камень!..

— Этот камень у нас называют льдом, — подтвердил Лад, терпеливо сносяперевязку, которую ему делал Аристарх. — На моей родине каждой зимой им покрытывсе реки, и на землю ложится белая пыль, по-нашему: снег. Если бы только меняпродали на Эвксинский Понт!.. — мечтательно вздохнул он.

— Да спасут меня боги от этого! — в ужасе воскликнул африканец.

— Перестань зря отвлекать богов! — проворчал триерарх.— Северные рынкипереполнены своими рабами. Охота была нашим купцам тащиться туда задаром...

Эти слова обрадовали африканца и разочаровали Лада. Сколот нахмурился инадолго замолчал, снова думая о побеге.

Тем временем по палубе вновь прогрохотали тяжелые шаги, и послышалсяудивленный голос Аспиона:

— Пакор! Я что велел тебе принести?

— Амфору с вином.

— А ты что принес?

— Как что — голову!

— Чью?

— Раба! Представляешь, он пил вино из нашей амфоры! Я спустился в трюм изастал его прямо за этим занятием!

— Ай, как нехорошо!

— Вот и я так подумал! Он и пикнуть не успел, как его голова распрощаласьс телом! — под одобрительные возгласы пиратов похвастал Пакор.

— Брось ее за борт, пусть похмелится морской водою! — посоветовал Аспиони, перекрывая дружный хохот, воскликнул: — Но, Пакор, так ты скоро разоришьнас!

— Я?!

— С тех пор, как ты стал надсмотрщиком за корабельными рабами, ни один изних не прожил больше трех дней! Еще месяц — и нам нечего будет предложитьскупщику рабов!

— А что я мог поделать? — огрызнулся Пакор. — Один оказался ленивым,другой — непонятливым, этот, сам видишь, — вором. И как только таких негодныхрабов покупают господа?

— Это уже не твоя забота! Учти — если новый раб снова покажется тебеленивым или вором и проживет меньше недели, то ты заплатишь за него полнуюстоимость, либо сам будешь таскать амфоры! Эй, часовой! — закричал Аспион. —Давай сюда еще одного! Да смотри, не трогай тех, за кого обещан выкуп! ИначеПосейдон мигом отправит нас на дно! И без того он что-то слишком размахалсясегодня трезубцем...

В трюме воцарилось напряженное молчание. Все с тревогой вслушивались вворчание часового, который бесконечно долго возился с засовом, прежде чемоткрыть крышку. Наконец, она пронзительно заскрипела, откинулась, и в трюмворвалось свежее дыхание штормящего моря.

Стало совсем светло.

Часовой, не спеша, спустился вниз.

Низкий, коренастый, почти квадратный, он поморщился от спертого воздуха иподслеповато огляделся вокруг. Немного подумал и указал коротким пальцем наПисикрата:

— Ты!

— Я?! — в ужасе отшатнулся купец, закрываясь руками, как от удара.

— Ты, ты! — ухмыльнулся пират. — За стариков скупщики платят нам столько,что тебя не жалко отдать Пакору. Ступай за мной!

— Но я жду в-выкуп! — запинаясь, пролепетал Писикрат. — Пощади! Т-толькоты один можешь понять меня здесь...

— Ладно, жди! — бросил часовой, брезгливым жестом разрешая обмякшемукупцу оставаться на своем месте. Обвел оценивающим взглядом остальных пленникови удивленно прищурился, увидев Аристарха.

Оказав помощь Ладу, лекарь снова сидел на полу, скрестив под собой ноги.На его губах играла отсутствующая улыбка.

— Он что — сошел с ума? — нахмурился часовой.— Такого совсем не жалко!Иди за мной! — крикнул он Аристарху.

Ни одна жилка не дрогнула на лице лекаря. Он был бесконечно далек отчасового и устремивших на него взгляды пленников. Одни, кому он успел помочь,смотрели на него с сочувствием, другие — обрадованно, что не их отдают в жертвуПакору.

Отрешившись от всего земного, Аристарх усилием воли погрузил себя вдремотное оцепенение, которому так долго учился у молодого египетского жрецаГермеса Трисмегиста.

Он вызвал прекрасное настроение, чтобы сосуды и вены, эти главные дорогиего жизни, не сузились от отчаяния и огорчений в едва различимые тропинки.Чтобы не оборвались они задолго до намеченного им самим срока.

Ставка в его споре с самими Мойрами1 была так высока, что онне мог позволить себе пребывать в плохом настроении даже в трюме пиратскогокорабля.

У него никогда не было девушки, о которой он мог вспоминать в эти минуты.Он забыл, когда последний раз был в гимнастической палестре, чтобы зановопереживать захватывающие мгновения борьбы атлетов. Но мысли его, тем не менее,были легки и приятны. Аристарх видел себя сидящим в огромной залеАлександрийской библиотеки. Служитель этого храма мудрости, ученый раб толькочто принес ему свиток древнейшего папируса.

Желая продлить наслаждение от встречи с новым, неведомым ему знанием,Аристарх никак не решался развернуть папирус, разрешая себе лишь вдыхать егозапах, впитавший пыль и едва уловимую горечь столетий.

— Эй, ты! — теряя терпение, толкнул его часовой. — Я кому сказал, пошли?

Широкая улыбка еще больше раздвинула губы Аристарха: он началразворачивать заветный свиток, радостно отмечая, что до его «пупа»2никак не меньше восьми метров.

— Ах, так?! — вскричал пират, хватаясь за кривой македонский меч.

— Оставь его! — вступился за Аристарха Эвбулид. — Это же лекарь!

— Этот сумасшедший? — не поверил часовой. — Какой же он лекарь, если неможет исцелить даже самого себя от безумия!

— Он не сумасшедший! — возразил Эвбулид. — Он... — Тут он понял, чтобесполезно рассказывать об Аристархе пирату, и быстро поправился: — За него вамтоже обещан выкуп! Или ты не боишься гнева Посейдона?

Часовой сразу потерял интерес к Аристарху. Он гневно обернулся кЭвбулиду, но узнав в нем пленника, за которого привезут целых два таланта,шагнул дальше и показал пальцем на пожилого мужчину с измученным лицом:

— Тогда ты!

— Но я... — замялся мужчина. — Мы...

— Я сказал — ты!

Мужчина громко вздохнул, поднялся. И тут же вскочила сидевшая рядом с нимдевушка, которую Эвбулид не заметил раньше.

— Отец! — закричала она, хватая мужчину за руки. Глаза часовогозагорелись. Он оглядел девушку с ног до головы.

— Ай, хороша! — причмокнул он языком. — Тоже выходи!

— Отец! — умоляюще вскрикнула девушка. — Лучше убей меня!

— Сначала я убью его! — мрачно пообещал мужчина, сжал кулаки и двинулсяна пирата. Лицо его было искажено яростью.

Часовой ошеломленно взглянул на пленника и отпрыгнул назад. Путаясь вскладках персидского халата, выхватил меч.

— Молись своим эллинским богам! — заорал он, замахиваясь на мужчину.

— Скажи, что тоже ждешь выкуп! — быстро подсказал Эвбулид. — Иначе онубьет тебя!

Мужчина бросил на него благодарный взгляд и закричал часовому:

— Опусти меч! Или вы уже берете выкуп с мертвецов?

— Как? — осклабился часовой. — За тебя тоже обещан выкуп?

— Да. Инемалый... — пробормотал мужчина.

— А за нее?

— А за нее… — заслонил своим плечом дочь пленник и уверенно добавил: — …еще больший, чем за меня!

— Ай, какой богатый улов! — охотно вдел меч в ножны пират. — Что нипленник — то выкуп! Оставайтесь! Кто тут у меня без выкупа? Ты! — ткнул онногой гребца-африканца.— Вставай! Наверх! Живо!!

Крышка трюма с грохотом захлопнулась.

Наверху послышался звонкий щелчок бича, торопливое шлепанье босых ног попалубе и вслед за этим — скрип тяжелой однодонной амфоры, которую новыйкорабельный раб протащил к капитанскому помосту.

Гогоча и перебивая друг друга, пираты возобновили попойку.

— А он еще боялся попасть на Эвксинский Понт!.. — вздохнул кто-то изпленников, боясь по обычаю своего народа произносить вслух даже кличкуафриканца, словно речь уже шла о покойнике.

— Эх, судьба наша такая! Знать, прогневили мы богов...

— Правда... правда...