Башня из пепла Мартин Джордж

Летящие сквозь ночь

© Перевод О. Колесникова

Когда Иисус из Назарета умирал на кресте, волкрины пронеслись мимо него на расстоянии менее светового года.

Когда на Земле свирепствовали Войны Пламени, волкрины парили вблизи Старого Посейдона, моря которого были еще не названы и не тронуты рыбацкими сетями. Ко времени, когда гиперпривод превратил Федерацию Народов Земли в Федеральную Империю, волкрины добрались уже до края пространства, занимаемого хранганийцами. Хранганийцы никогда об этом не узнали. Как и мы, они были детьми маленьких светлых миров, кружащихся вокруг разбросанных здесь и там солнц, и не очень-то интересовались теми, кто путешествовал сквозь космическую пустоту. Знали о них они еще меньше.

Война пылала тысячу лет, и волкрины пролетели сквозь ее центр, невидимые и неприкосновенные, в безопасном месте, где не могут вспыхнуть никакие огни. Потом Империя погибла в руинах, а хранганийцы исчезли во мраке Коллапса, однако для волкринов тьма не наступила.

Когда Клерономас вылетел с Авалона на своем исследовательском корабле, волкрины оказались в десяти световых годах от него. Клерономас открыл множество вещей, однако не открыл волкринов. Ни тогда, ни во время своего возвращения на Авалон поколение спустя.

Когда я была трехлетним ребенком, Клерономас был уже только пылью, таким же далеким и мертвым, как Иисус из Назарета, а волкрины пролетали возле Даронны. В тот год все чувственники крэев вели себя странно — сидели, глядя в небо светящимися мерцающими глазами.

Когда я выросла, волкрины были уже за Тарой, став неощутимыми даже для крэев, и по-прежнему летели к краю Галактики.

Теперь я уже стара и старею все больше. Скоро волкрины пробьют Вуаль Грешницы, висящую между звездами как черный туман, а мы летим за ними. Летим за ними… Сквозь заполненные тьмой уголки пространства, в которые никто не заходит, сквозь пустоту и тишину без конца мы преследуем их, мой «Летящий сквозь ночь» и я…

Они медленно спускались по прозрачной трубе, соединяющей орбитальную станцию с ожидающим кораблем.

Меланта Йхирл — единственная среди них не выглядевшая неуклюже в месте, лишенном гравитации, и, казалось, чувствовавшая себя совершенно свободно, — остановилась на минуту, чтобы взглянуть на висящий внизу пятнистый шар Авалона, величественного гиганта из черноты и янтаря. Улыбнувшись, она быстро поплыла в нижнюю часть трубы, с непринужденной грацией опередив своих товарищей. Каждый из них уже поднимался на борт корабля, но никогда — таким образом. Большинство кораблей стояли возле стен станции, однако этот, нанятый Кэроли Д’Бранином, был слишком велик и имел необычную форму. Он висел перед ними: три небольших, размещенных друг возле друга эллипсоида, ниже под прямым углом — два больших шара, между ними — цилиндр, в котором размещался привод, а все вместе соединялось секциями труб. Весь корабль в целом был очень функциональным.

Меланта Йхирл прошла сквозь воздушный шлюз первой, а остальные карабкались следом. И вот все оказались на борту — пять женщин и четверо мужчин, каждый с академическим званием; их прежние жизненные пути были такими же разными, как и области их научных интересов. Молодой щуплый телепат Тэйл Лесамер вошел последним. Пока остальные разговаривали, он нервно поглядывал по сторонам.

— За нами наблюдают, — сказал он наконец.

Наружная дверь закрылась, коммуникационный рукав отсоединился. Открылась внутренняя дверь.

— Добро пожаловать на борт «Летящего сквозь ночь», — донесся из-за двери мягкий голос.

Однако за дверью никого не оказалось.

Меланта Йхирл вошла в коридор.

— Привет, — сказала она, с интересом поглядывая по сторонам. Кэроли Д’Бранин вошел за ней следом.

— Привет, — повторил голос. Он доносился из-за сетки коммуникатора, расположенного под темным экраном.

— Говорит Ройд Эрис, хозяин «Летящего сквозь ночь». Я очень рад, Кэроли, что снова вижу тебя, как рад и тому, что могу приветствовать всех остальных.

— Где вы? — спросил кто-то.

— В своей квартире, в помещениях, занимающих половину жилой части корабля, — дружелюбно ответил голос Рой-да Эриса. — Вторая половина состоит из кают-компании, одновременно являющейся библиотекой и кухней, двух санитарных помещений, одной двухместной каюты и одной, довольно небольшой, одноместной. Боюсь, что тем, кто в них не поместится, придется повесить гамаки в грузовых трюмах. «Летящий» был запроектирован как грузовик, а не как пассажирский корабль. Однако я открыл все возможные проходы и соединения, поэтому везде, даже на складах, есть воздух, отопление и вода. Я подумал, что вам будет удобнее, если вы разместитесь подобным образом. Ваше снаряжение и компьютерная система также находятся в грузовом трюме, но уверяю вас, там еще много места. Предлагаю вам занять свои места, а потом встретиться в кают-компании за обедом.

— Вы присоединитесь к нам? — спросила Агата Марий-Блек, ворчливая женщина с узким лицом и острым подбородком.

— В некотором смысле, — ответил Ройд Эрис. — В некотором смысле.

Во время обеда появился призрак.

После того как гамаки были развешаны, а личные вещи разложены возле мест, на которых люди должны были спать, все отправились в кают-компанию. Это было самое большое помещение в этой части корабля. Одну его часть занимала полностью укомплектованная и снабженная большим количеством продуктов кухня, а в противоположном конце находились несколько удобных кресел, два читника, голониша и стенка, полная книг, лент и мемокристаллов. Центр кают-компании занимал длинный стол с приготовленными для десяти человек местами.

Их уже ждал горячий обед. Ученые сами наполняли свои тарелки и заняли места за столом, смеясь и разговаривая. Они расслабились, чувствуя себя гораздо свободнее по сравнению с тем состоянием, в котором находились только что. Искусственная гравитация была включена, и это в значительной мере поправило всем настроение. Собственная неловкость во время перехода на корабль была быстро забыта.

Наконец все места, кроме стоящего во главе стола кресла, были заняты.

Именно в нем и материализовался призрак.

Разговоры мгновенно прекратились.

— Привет, — сказал призрак, похожий на светящуюся тень худой светлоглазый юноша с белыми волосами. Одет он был в вышедший из моды двадцать лет назад костюм — свободную пастельно-голубую рубашку с широкими, стянутыми в запястьях рукавами и узкие белые брюки, соединенные с ботинками. Они могли видеть сквозь него, зато его глаза не видели совершенно ничего.

— Голограмма, — сказала ксенотех Элис Нортвинд, низкая и полная.

— Ройд, Ройд, я ничего не понимаю, — пожаловался Кэроли Д’Бранин, широко раскрытыми глазами вглядываясь в призрачную фигуру.

Дух слабо улыбнулся и поднял руку.

— Мое жилище находится по ту сторону этой стены, — сказал он. — Однако боюсь, что между половинами этой части корабля нет никакого соединения, никаких дверей. Большую часть времени я провожу в одиночестве, поскольку ценю уединение. Надеюсь, все вы отнесетесь к этому с пониманием и уважите мою волю. Однако я буду добрым и вежливым хозяином. Здесь, в кают-компании, вас будет сопровождать моя голограмма, в других же местах, если вам что-то понадобится или вы захотите со мной поговорить, просто воспользуйтесь коммуникатором. А теперь возвращайтесь, пожалуйста, к обеду и вашим разговорам. Уже очень давно у меня на борту не было пассажиров.

Они попытались продолжить еду и беседу, однако призрак во главе стола бросал длинную тень, и обед был закончен торопливо и в напряжении.

С тех пор как «Летящий сквозь ночь» перешел на гиперпривод, Ройд Эрис наблюдал за учеными.

Почти все из них в течение нескольких дней привыкли к бесплотному голосу, доносившемуся из коммуникатора, и голографическому призраку во главе стола, однако только Меланта Йхирл и Кэроли Д’Бранин чувствовали себя в его присутствии совершенно свободно. Остальные, напротив, то и дело оглядывались по сторонам: Ройд имел глаза и уши даже в санитарных помещениях.

Он смотрел, как они работают, едят, спят, занимаются любовью; постоянно прислушивался к их разговорам. За неделю он узнал их — всех девятерых — и начал замечать вещи, которые были их маленькими, стыдными тайнами.

Кибернетик Ломми Торн разговаривала со своими компьютерами и, казалось, предпочитала их общество обществу людей. У нее был живой ум, подвижное выразительное лицо и небольшое мальчишеское тело. Большинство членов группы считали ее привлекательной, однако она не любила, когда к ней прикасались. Она занималась сексом только раз — с Мелантой Йхирл. Носила юбки из мягкотканого металла и имела в запястье имплантат, позволявший ей непосредственно связываться с компьютерами.

Ксенобиолог Роян Кристоферис был озлобленным, сварливым мужчиной, циником, с трудом контролирующим свое презрение к коллегам. Напивался в одиночку. Был высоким, сутулым и некрасивым.

Двое лингвистов, Дэннел и Линдрен, были любовниками напоказ: в присутствии других они постоянно держались за руки и прижимались друг к другу. Когда же оставались одни, ссорились почти непрерывно. Линдрен испытывала нездоровое удовольствие, тыкая в наиболее уязвимое место Дэннела, — насмехалась над его профессиональной компетентностью. Оба они часто занимались сексом, но всегда только друг с другом.

Агата Марий-Блек, псипсих, была ипохондриком, переживающим черную депрессию, которая еще более усилилась в тесных замкнутых помещениях «Летящего сквозь ночь».

Ксенотех Элис Нортвинд постоянно ела и никогда не мылась. Ее квадратные ногти всегда имели ободки грязи, первые две недели путешествия она носила один и тот же комбинезон, снимая его только для занятий сексом, да и то ненадолго.

Телепат Тэйл Лесамер был нервным человеком, у которого постоянно менялось настроение. Он боялся всех вокруг, однако имел склонность к приступам дерзости, во время которых провоцировал своих товарищей обрывками мыслей, уловленных из их разумов.

Ройд Эрис наблюдал за всеми, изучал их, жил с ними рядом и смотрел сквозь них. Он не забывал никого, даже тех, кого считал наиболее отталкивающими, однако не прошло и двух недель движения «Летящего» в мутном потоке гиперпривода, как двое из них привлекли его наибольшее внимание.

— Из всех вопросов, которые можно задать о них, я больше всего хочу знать ПОЧЕМУ? — сказал ему Кэроли Д’Бранин искусственной ночью на вторую неделю после вылета с Авалона.

Светящийся дух Ройда сидел в затемненной кают-компании возле Д’Бранина, наблюдая, как ученый пьет горький шоколад. Остальные члены группы уже спали. На корабле понятия дня и ночи утратили смысл, хотя «Летящий» поддерживал традиционный цикл и большинство пассажиров приспособились к нему. Старый Д’Бранин, администратор, координатор и глава экспедиции, был исключением. Он придерживался собственного расписания, предпочитал работать, а не спать и больше всего любил говорить о своей навязчивой идее — расе волкринов, за которой охотился.

— ЕСЛИ — не менее важно, Кэроли, — сказал Ройд, — Ты уверен, что эти твои чужаки действительно существуют?

— Я уверен, — ответил Д’Бранин.

Он был худощавым, невысоким мужчиной, с пепельно-серыми, всегда старательно уложенными волосами. Его туника отличалась идеальной чистотой, однако широкие жесты во время разговора и взрывы неконтролируемого энтузиазма противоречили его решительному и трезвому внешнему виду.

— Этого хватит, — продолжал он, — Если бы все прочие были так уверены, мы имели бы здесь вместо твоего маленького «Летящего» целый флот исследовательских судов. — Он глотнул шоколада и довольно вздохнул. — Ройд, ты знаешь что-нибудь о Нор Т’алуш?

Ройд никогда не сталкивался с таким названием, однако получение информации из бортовой библиотеки заняло у него лишь мгновение.

— Раса чужаков, живушая на противоположной — относительно занятой человеком — стороне пространства, за мирами Финдии и Дамуш. Скорее всего — легендарная.

Д’Бранин захохотал.

— Нет, нет, нет! Твоя библиотека устарела, ты должен пополнить ее во время очередного визита на Авалон. Это вовсе не легенды. Они совершенно реальны, хотя и так далеки. У нас мало информации о Нор Т’алуш, но мы уверены, что они существуют, хотя ни ты, ни я, скорее всего, никогда не встретим никого из них. Они явились началом этого мира.

— Расскажи мне об этом, — сказал Ройд. — Мне интересно, чем ты занимаешься.

— Когда-то я кодировал для компьютеров Академии пакет информации, который после двадцати стандартных лет дошел с Дам Туллиан. Часть его составлял фольклор Нор Т’алуш. Я не знал и не знаю, как долго эта информация шла до Дам Туллиан, а также того, как она туда попала, но это не имело значения — так или иначе, фольклор находится вне времени, а это был пленительный материал. Ты знаешь, что я получил за него магистра по ксеномифологии?

— Да? Я не знал. Пожалуйста, продолжай.

— Один из мифов Нор Т’алуш содержал рассказ о волкринах. Он удивил меня — в нем говорилось о разумной расе, отправившейся из какого-то таинственного места в центре галактики, движущейся к ее границам, а затем, предположительно, в межгалактическое пространство, ранее не садившейся на планеты и редко приближавшейся к звездам ближе чем на световой год, — Серые глаза Д’Бранина сверкали, руки разошлись в стороны, словно он хотел обнять всю галактику. — И все это без гиперпривода. Ройд, это просто чудо! Они путешествовали на кораблях, которые двигались медленнее света! Это поразило меня больше всего. Насколько же они должны быть иными, мои волкрины, — мудрыми и терпеливыми, долговечными и дальнозоркими, не имеющими в себе ничего от торопливости и страстей, в которых сгорают низшие расы. Подумай, насколько старыми должны быть эти корабли волкринов!

— Очень старыми, — согласился Ройд, — Кэроли, ты сказал «корабли». Значит, их было больше одного?

— О да, — ответил Д’Бранин. — По данным Нор Т’алуш, они появились на внутренней границе их пространства, сначала один или два корабля, но потом прибыли другие. Их были сотни, и каждый двигался отдельно от других, а все вместе они летели наружу, всегда наружу. Направление их полета было всегда одно и то же. Они летели сквозь звездные системы Нор Т’алуш пятнадцать тысяч стандартных лет, а потом начали покидать их. Легенда говорит, что последний корабль волкринов покинул пределы этих звездных систем три тысячи стандартных лет назад.

— Восемнадцать тысяч лет, — сказал Ройд. — Неужели эти Нор Т’алуш такие старые?

— Не как звездные путешественники, — ответил Д’Бранин, улыбаясь. — Судя по их собственным записям, Нор Т’алуш цивилизованны всего половину этого времени. Когда-то это меня беспокоило, ибо явно превращало историю волкринов в легенду. Прекрасную легенду, это правда, но не больше. Однако я не мог оставить этого так. В свободные минуты я проводил исследования, сравнивая разные мифологии, чтобы проверить, появится ли этот фрагмент у других рас. Я считал, что, возможно, мне удастся сделать на этом докторскую работу, ибо эта линия поисков выглядела многообещающей. Я был удивлен тем, что обнаружил. У хранганийцев и подчиненных им рас не было ничего, но это вполне понятно. Они находятся вне пространства, занимаемого человеком, и волкрины не могли добраться до них, не пройдя перед этим звездных систем, населенных нами. Однако когда я заглянул внутрь, рассказы о волкринах оказались везде, — Д’Бранин наклонился, явно возбужденный, — Ах, эти рассказы, Ройд, эти рассказы!

— Я внимательно слушаю, — сказал Ройд.

— Финдии называют их «ий-вивии», что переводится как «орда из бездны» или «черная орда». Все племена финдии рассказывают одну и ту же историю, и только глупец может в нее не поверить. Рассказывают, что корабли у них огромные, гораздо больше известных в их или нашей истории. Военные корабли, говорят они. Существует история об исчезнувшем племени финдии, триста кораблей которого были уничтожены при встрече с ий-вивии. Разумеется, это случилось много тысяч лет назад, поэтому детали неясны. У дамуш есть другая история, которую они считают истинной, а дамуш, как ты знаешь, старейшая раса из всех, с которыми мы до сих пор сталкивались. Они называют моих волкринов народом из залива. Великолепные истории, Ройд, великолепные! Корабли как большие и темные города, спокойные и тихие, двигающиеся медленнее, чем вселенная вокруг них. Легенды дамуш говорят, что волкрины — это беглецы от какой-то невообразимой войны, которая велась со времен оных глубоко в ядре галактики. Они покинули планеты и звезды, на которых выросли, чтобы в пространстве между ними найти истинный покой. У гетсоидов есть подобный миф, но в нем говорится, что эта война уничтожила всех живых существ в галактике, а волкрины являются своего рода богами, сеющими жизнь на тех планетах, которые они миновали. Другие расы видят в них тени из ада или посланников Бога, предупреждающих нас, повелевающих бежать от чего-то страшного, что должно вскоре выйти из ядра галактики.

— Рассказы, о которых ты говоришь, Кэроли, противоречат друг другу.

— Да-да, конечно, но все они сходны в основном — волкрины движутся к границам галактики, минуя на своих стародавних, медлительных и несокрушимых кораблях наши недолговечные империи. И это главное. Остальное — не имеющие значения украшения. Скоро мы будем знать, сколько во всем этом правды. Я проверил информацию, которая есть у нас о расах, живущих еще ближе к центру галактики, чем Нор Т’алуш, о цивилизациях и существах, которые сами наполовину легендарны: дан’лаи, улиш, рохенна’кх. И везде, где мог вообще что-то найти, я снова находил истории о вол-кринах.

— Легенда о легенде, — сказал Ройд. Уголки широких губ призрака поднялись в улыбке.

— Верно, — согласился Д’Бранин. — Я обратился к экспертам, специалистам из Института изучения внеземного разума, и два года мы вели исследования. Все было там, в библиотеках, в памяти и матрицах Академии, однако до сих пор никто не потрудился взглянуть на эти материалы и сопоставить их. Волкрины двигались сквозь занимаемое людьми пространство на протяжении почти всей человеческой истории, со времен, предшествовавших космическим полетам. Пока мы учились свертывать структуру пространства, обманывая теорию относительности, они летели на своих больших кораблях через самое сердце нашей так называемой цивилизации, рядом с нашими густонаселенными мирами, летели с досветовой скоростью, направляясь к Границе и темноте между галактиками. Это чудесно, Ройд, чудесно!

— Чудесно! — согласился Ройд.

Кэроли Д’Бранин одним глотком осушил свою чашку и вытянул руку, чтобы схватить за плечо Ройда, но ладонь прошла сквозь световое пятно. На мгновение он смутился, но потом начал смеяться над собой.

— Ах, мои волкрины! Я, кажется, впадаю в чрезмерный энтузиазм, Ройд. Я уже близок к цели. Десять лет они целиком занимали мои мысли, а теперь через месяц я их встречу, буду наслаждаться их великолепием. А потом… потом, если только мои люди сумеют найти кого-нибудь такого же великого и удивительного, как они, такого отличающегося от нас, я надеюсь, Ройд, надеюсь, что найду ответ, по крайней мере, на вопрос — ПОЧЕМУ!

Дух Ройда улыбнулся ему, глядя перед собой спокойными прозрачными глазами.

Пассажиры корабля, использующего гиперпривод, обычно быстро начинают скучать, тем более на таком небольшом и скромном корабле, как «Летящий сквозь ночь». К концу второй недели полета предположений было уже множество.

— Кто на самом деле этот Ройд Эрис? — спросил однажды ночью Роян Кристоферис, ксенобиолог. Они вчетвером играли в карты, — Почему он к нам не выходит? Какой смысл изолировать себя от всех?

— Спроси у него, — посоветовал Дэниел, лингвист.

— А если это какой-то преступник? — сказал Кристоферис. — Мы же ничего о нем не знаем. Его нанял Д’Бранин, а он, как нам известно, просто старый, дряхлый глупец.

— Твой ход, — сказала Ломми Торн.

Кристоферис с треском бросил карту.

— Блок, — объявил он, — Тебе придется снова тянуть, — Он оскалился, — А возвращаясь к этому Эрису, какие у нас гарантии, что он не планирует нас перебить?

— Конечно, из-за наших огромных состояний, — сказала Линдрен, второй лингвист.

Она положила карту на ту, которой сыграл Кристоферис.

— Бью, — И она мягко улыбнулась.

Наблюдавший за этим Ройд Эрис тоже улыбнулся.

Приятно было смотреть на Меланту Йхирл.

Молодая, здоровая, жизнерадостная, она лучилась энергией, которую напрасно было искать в ком-то из остальных членов группы. Она была большой во всех отношениях — на голову выше всех на борту, крепко сложенная, длинноногая. Под ее черной, как уголь, кожей легко двигались сильные мышцы. Аппетит у нее тоже был огромный. Ела она в два раза больше, чем любой из ее коллег, и много пила, впрочем, никогда не напиваясь. Каждый день она четыре часа занималась гимнастикой на снарядах, которые привезла с собой и смонтировала в одном из грузовых трюмов. Первые две недели путешествия она занималась сексом со всеми четырьмя мужчинами, находящимися на борту, и с двумя женщинами. Даже в постели она всегда была активна, совершенно изматывая большинство партнеров. Ройд наблюдал за ней с растущим восхищением.

— Я — улучшенная модель, — однажды сказала она ему, интенсивно упражняясь на параллельных брусьях. Ее обнаженная кожа блестела от пота, тесная сетка стягивала длинные черные волосы.

— Улучшенная? — спросил Ройд. Он не мог посылать голограмму в грузовые трюмы, однако Меланта пригласила его поговорить с помощью коммуникатора, не зная, что все равно он был бы рядом с ней.

Она прервала упражнение, силой мышц удерживая тело в стойке на руках.

— Измененная, капитан, — сказала она. Такова была у нее форма обращения к нему — «капитан». — Я родилась на Прометее среди элиты, как ребенок двух генетических чародеев. Я была улучшена, капитан. Мне нужно в два раза больше энергии, чем вам, но я целиком использую ее. У меня более эффективный обмен веществ, сильное и выносливое тело, предполагаемая продолжительность моей жизни в полтора раза больше, чем у среднего человека. Мои земляки совершили несколько страшных ошибок, пытаясь радикально перемоделировать человечество, но небольшие усовершенствования выходили у них совсем неплохо.

Она вновь занялась упражнениями, двигаясь быстро и без видимого усилия. Наконец, сделав в воздухе сальто, спрыгнула на пол и мгновение стояла неподвижно, тяжело дыша, потом сложила руки на груди, подняла голову и улыбнулась.

— Теперь ты знаешь историю моей жизни, капитан, — сказала она, стянула с головы сетку и распустила волосы.

— Наверняка в этой истории есть и многое другое, — произнес голос из коммуникатора.

Она рассмеялась.

— Конечно. Хочешь ли ты услышать о моем бегстве на Авалон, о его причинах и обстоятельствах, о возникших после него осложнениях для моей семьи на Прометее? А может, тебя больше интересуют мои чрезвычайные достижения в области культурной ксенологии? Хочешь послушать?

— Лучше в другой раз, — вежливо ответил Ройд. — Что это за кристалл, который ты носишь?

Обычно он висел между ее грудями, но, раздеваясь для тренировки, она его сняла. Теперь она подняла его и повесила на шею небольшой зеленый камень, тронутый черными жилками, на серебряной цепочке. Коснувшись его, она на мгновение закрыла глаза, а открыв их снова, улыбнулась.

— Он живой, — сказала она. — Ты никогда не видел такого? Это шепчущий камень, капитан. Резонансный кристалл — псионически сформированная матрица, содержащая в себе какое-нибудь воспоминание или чувство. Прикосновение к кристаллу на мгновение воскрешает его.

— Сам принцип мне известен, но я еще не сталкивался с его практическим использованием. Значит, в твоем кристалле укрыто какое-то особенно дорогое тебе воспоминание? Может, семейное?

Меланта подняла полотенце и принялась вытирать пот.

— Мой кристалл содержит впечатления от исключительно удачного сексуального сеанса, капитан. Это меня возбуждает. Или, точнее, возбуждало. Со временем шепчущие камни теряют свою силу, и чувства, записанные в моем, уже не так интенсивны, как когда-то. Однако временами — обычно после сексуального контакта или утомительных упражнений — они оживают с новой силой.

— О, — сказал голос Ройда. — Значит, сейчас ты возбуждена? Собираешься с кем-нибудь копулировать?

Меланта улыбнулась.

— Я знаю, какую часть моих воспоминаний ты хотел бы выслушать, капитан. Ту, что касается моей бурной и полной страсти любовной жизни. Этого ты и не услышишь. По крайней мере до тех пор, пока я не узнаю историю твоей жизни. Среди моих скромных достоинств не последнее место занимает неудовлетворенное любопытство. Кто ты такой, капитан? Только честно.

— Несомненно, — ответил Ройд, — такой улучшенный человек, как ты, сможет и сам в этом разобраться.

Меланта рассмеялась и бросила полотенце в сетку коммуникатора.

Ломми Торн большую часть времени проводила в грузовом трюме, предназначенном для компьютеров, монтируя систему, которая должна была служить для анализа данных о волкринах. Очень часто к ней приходила Элис Нортвинд, предлагая свою помощь. Кибернетик имела привычку свистеть во время работы; Нортвинд выполняла ее поручения в мрачном молчании. Время от времени они разговаривали.

— Эрис не человек, — сказала однажды Ломми Торн, глядя за установкой большого монитора.

— Что? — буркнула Нортвинд. Ее плоское неинтересное личико сморщилось — из-за Кристофериса и его теорий она начала очень нервно реагировать на упоминания о Ройде. Поставив на место очередную деталь, Элис повернулась.

— Он разговаривает с нами, но остается невидимым, — сказала кибернетик. — Здесь нет никакого экипажа; все, кроме него, похоже, автоматизировано. Почему бы тогда кораблю не быть автоматизированным до конца? Держу пари, этот Ройд Эрис просто сложная компьютерная система, может даже, настоящий искусственный разум. Даже скромная программа может вести псевдоразговор, который почти невозможно отличить от человеческого. Так что все это может быть обманом.

Ксенотех кашлянула и вернулась к прерванной работе.

— Тогда зачем он изображает человека?

— Потому, — ответила Ломми Торн, — что большинство правовых систем не признает за ИРами никаких гражданских прав. Корабль не может быть хозяином себя самого, даже на Авалоне. «Летящий сквозь ночь», вероятно, боится, что будет схвачен и выключен, — Она свистнула. — Смерть, Элис, это конец ощущения собственного существования, конец сознательных мыслей.

— Я каждый день работаю с машинами, — упрямо сказала Элис Нортвинд, — Включение, выключение — какая разница? Они ничего не имеют против этого. Почему эта машина должна быть недовольна?

Ломми Торн улыбнулась.

— Компьютеры — совсем другое дело, Элис. Разум, мысли, жизнь — большие системы имеют все это. — Ее правая ладонь сомкнулась вокруг левого запястья, большой палец начал бесцельно ощупывать неровности имплантата. — А также чувства. Я это знаю. Никто не хочет вдруг перестать чувствовать. Они не так уж сильно отличаются от тебя и меня.

Ксенотех оглянулась и покачала головой.

— В самом деле? — повторила она бесцветным недоверчивым тоном.

Ройд Эрис смотрел и слушал, но без улыбки.

Тэйл Лесамер был молод и хрупок, нервный, легко возбудимый, с редкими соломенными волосами и глазами, голубыми и водянистыми. Обычно он одевался как павлин, отдавая особое предпочтение кружевным, разрезанным спереди рубашкам без воротничка и облегающим трико с различными добавками — одежде, до сих пор модной среди низших классов его родного мира. Однако в день, когда он навестил Кэроли Д’Бранина в его тесной личной каюте, он был одет в скромный серый комбинезон.

— Я чувствую это, — сказал он, хватая Д’Бранина за руку и впиваясь в нее пальцами. — Что-то не в порядке, Кэроли, точно не в порядке. Меня охватывает страх.

Ногти телепата царапали кожу, и Д’Бранин резко вырвал РУКУ.

— Больно же, — запротестовал он, — В чем дело, дружище? Ты боишься? Чего, кого? Ничего не понимаю. Чего тут можно бояться?

Лесамер поднес бледные ладони к лицу.

— Не знаю, — плаксиво скривился он, — не знаю. Однако оно здесь, я чувствую. Кэроли, я начинаю что-то принимать. Ты знаешь, я хорошо разбираюсь в своем деле, потому ты меня и выбрал. Перед тем как ухватить тебя ногтями, я чувствовал это. Кстати, я могу сейчас прочитать тебя — выборочно. Ты думаешь, что я слишком легко возбуждаюсь, что на меня воздействует это замкнутое пространство и что нужно меня успокоить, — Молодой человек рассмеялся коротким истерическим смехом, который стих так же внезапно, как и начался. — Видишь? Я хорош — первый класс, подтвержденный тестами, — теперь я говорю тебе, что я боюсь. Я выхватываю это, чувствую. Оно снится мне. Я чувствовал это, еще входя на корабль, и мой страх все усиливается. Это что-то враждебное. И чужое, Кэроли, чужое!

— Волкрины? — спросил Д’Бранин.

— Нет, это невозможно. Мы летим на гиперприводе, а они еще удалены на световые годы, — Он снова захохотал, — Видимо, я все-таки недостаточно разбираюсь в своем деле. Я слышал твой рассказ о крэях, но я всего лишь человек… Нет, это рядом. На корабле.

— Один из нас?

— Возможно, — ответил Лесамер и задумался, потирая щеку. — Я не могу этого локализовать.

Д’Бранин по-отцовски положил руку ему на плечо.

— Тэйл, это твое воображение… Может, потому, что ты просто устал? Мы все здесь живем в постоянном напряжении. Бездействие может угнетать тебя.

— Убери свою руку! — рявкнул Лесамер.

Д’Бранин быстро убрал ладонь.

— Все это правда, — упирался телепат, — и я не хочу, чтобы ты начал думать, что зря меня взял и так далее. Я так же уравновешен, как и все на этом… этом… как смеешь ты думать, что я неуравновешен?! Тебе бы заглянуть внутрь некоторых наших товарищей: Кристофериса с его бутылкой и маленькими грязными фантазиями, Дэннела, почти больного от страха, Ломми с ее машинами. Йхирл груба. Агата даже в мыслях непрерывно оплакивает себя, а Элис — пуста, как корова. Ты их не трогаешь, не смотришь в них, что ты можешь знать об уравновешенности? Это пропащие люди. Д’Бранин, тебе дали банду пропащих людей, я среди них один из лучших, и не смей думать, что я неуравновешен и болен, слышишь? — Его голубые глаза блестели, как в горячке, — Слышишь?

— Спокойно, — сказал Д’Бранин. — Спокойно, Тэйл, ты слишком возбужден.

Телепат заморгал, и внезапно его возбуждение улеглось.

— Возбужден? — переспросил он, — Да. — Он смущенно огляделся. — Кэроли, я знаю, что это трудно, но поверь мне. Ты просто должен поверить. Я тебя предупреждаю. Мы в опасности.

— Я поверю, но только получив более точную информацию. Ты должен воспользоваться своим талантом, чтобы ее для меня получить. Хорошо? Ты же можешь это сделать?

Лесамер кивнул.

— Хорошо, — сказал он, — хорошо.

Они говорили еще около часа, после чего телепат вышел совершенно успокоенным.