Сеньора де Лонжевиль, или отмщенная женщина Сад Маркиз

Маркиз де Сад

Сеньора де Лонжевиль, или Отмщенная женщина

Во времена, когда сеньоры единолично властвовали на своих землях, в те славные времена, когда Франция насчитывала в своих пределах множество сюзеренов вместо тридцати тысяч жалких рабов, пресмыкающихся перед одним, близ Фима, что в Шампани, жил владелец обширного поместья сеньор де Лонжевиль. У него была жена – миниатюрная живая брюнетка, лукавая и игривая, не красавица, но зато необычайная сластолюбица. Хозяйке замка было лет двадцать пять-двадцать шесть, а монсеньору – не более тридцати. Они были женаты уже десять лет, и оба вступили в возраст поиска развлечений. Спасаясь от обыденности супружеской жизни, каждый старался обзавестись где-нибудь по соседству наиболее подходящим для того предметом.

Поселение, а точнее деревушка Лонжевиль, не предоставляло большого выбора. Тем не менее одна необычайно свежая и аппетитная восемнадцатилетняя крестьяночка сумела понравиться монсеньору, и вот уже два года, как он с ней забавлялся самым лучшим образом. Луизон – так звали эту милую горлинку – каждую ночь поднималась к хозяину по потайной лестнице, устроенной в одной из башенок, окружающих покои патрона. По утрам она тихо выбегала, прежде чем госпожа, по своему обыкновению, заходила к супругу, приглашая его на завтрак.

Госпожа де Лонжевиль вовсе не была в неведении относительно не совсем пристойного поведения мужа. Однако, поскольку сама не брезговала развлечениями на стороне, она сочла уместным молчать. Неверные жены – сама покладистость. Они так озабочены сокрытием собственных похождений, что следят за чужими куда менее ревностно, нежели скромницы.

В окрестностях замка жил мельник по имени Кола, малый лет восемнадцати-двадцати, с кожей белой как его мука, мускулистый, как его мул, и красивый, как бутон шиповника, распускающийся в его садике. Каждую ночь он, подобно Луизон, пробирался в смежный с покоями хозяйки кабинет, а когда в замке все успокаивалось – прямиком отправлялся в кровать. Ничто не нарушало безмятежного покоя этих двух парочек. Не вмешайся злой демон, уверен, их можно было бы привести в пример всей Шампани.

Не смейтесь, читатели, не смейтесь над словом «пример». При отсутствии добродетели соблюдающий внешние приличия и надежно укрытый порок вполне может служить примером для подражания.

Разве не мудр и счастлив тот, кто грешит, не оскорбляя достоинства ближнего, и вообще, в чем опасность зла, если оно остается тайным? Рассудите и решайте: эта небольшая шалость, каким бы нарушением порядка она ни являлась, разве не предпочтительней картины всеобщей испорченности современных нравов? Разве не привлекательно выглядит сеньор де Лонжевиль, без шума и скандала наслаждающийся в жарких объятиях хорошенькой крестьяночки, и его высокочтимая супруга, отдыхающая на груди красавца мельника, о счастье которой никто не догадывается, в сравнении с какой-нибудь столичной герцогиней, каждый месяц публично меняющей чичисбеев или без разбора отдающейся своим лакеям, в то время как муж ее тратит по двести тысяч экю в год на некое презренное безродное создание, развращенное и испорченное роскошью? Итак, еще раз повторяю, если бы не распря, что вскоре отравит гармонию этих четырех баловней любви, то их взаимный союз можно было бы считать верхом нежности и благоразумия.