Поднебесная Кей Гай Гэвриел
Тай положил кисть.
— Это было первое, что ты мне сказала, в крепости у Железных Ворот.
— Я помню, — подтвердила Сун. — Как вы узнали, что это я?
Он нетерпеливо покачал головой, глядя в окно:
— Кто еще это мог быть?
— Кто? Возможно, убийца из Тагура, который попытался в последнюю минуту помешать коням пересечь границу?
— У меня каньлиньские телохранители, — возразил Тай. — Он бы и близко не подобрался к моей комнате. Я узнал твои шаги, Сун. Я уже их изучил.
— Вот как!
— Я думал, что на этот раз закрыл дверь на засов.
— Это правда. Но это старая гостиница. Дерево усохло, оставив слишком большой зазор между дверью и стеной. Можно приподнять засов мечом.
Он продолжал смотреть в окно.
— Но я должен был это услышать?
— Возможно, — ответила Сун, — хотя человек опытный может проделать подобное тихо. Вот почему вам нужны телохранители.
Он устал, но ему стало весело.
— Неужели? Зачем убийце на меня охотиться теперь? Я ведь никому не могу быть полезен во время войны…
Она секунду помолчала.
— Я была сердита. Я говорила не серьезно.
— Тем не менее это правда. После того как император получит коней.
— Я… я сама так не думаю. Я пыталась вас переубедить. Он услышал ее шаги, когда Сун вошла в комнату.
Через несколько мгновений она задула одну лампу. Та, что стояла ближе к нему, освещала его столик для письма. И поскольку она подошла близко, он уловил аромат духов. Она никогда не душилась.
Тай обернулся.
Она уже подошла ко второй лампе. Нагнулась и задула и ее тоже, оставив только ту, что у кровати. Повернулась к нему.
— Я по-прежнему пытаюсь вас убедить, — сказала Вэй Сун, и ее туника соскользнула с плеч на пол.
Тай быстро встал. На секунду отвел глаза, потом она снова притянула его взгляд. Гибкая фигурка. Через все ребра на одном боку тянулась длинная, неглубокая рана. Он знал, как Сун получила эту рану.
— Прошу простить мое смущение при свете ламп, — прошептала она.
— Смущение? — удалось выдавить Таю.
Единственная лампа рядом с ней освещала больше одну грудь и левую сторону ее лица. Женщина медленно подняла руки и начала вынимать шпильки из волос.
— Сун, что… это для того, чтобы убедить меня отправиться на север? Ты не должна…
— Нет, — ответил она, стоя с поднятыми руками и открывая свое тело его взгляду. — Это была неправда, насчет убеждения. Просто мне показалось это умным объяснением. Фраза из квартала удовольствий? Они там умные, я знаю. И красивые.
Она положила шпильку на столик у постели, потом вынула и положила еще одну, двигаясь медленно, освещенная светом.
— Это прощание, — сказала она. — Может быть, мы больше никогда не встретимся, раз вы не едете на север.
Тая завораживали ее движения. Она убивала ради него, он видел это в Чэньяо, в саду. Она стояла босая, в одних тонких каньлиньских штанах. Обнаженная по пояс.
Вынув последнюю шпильку, она тряхнула головой, распуская волосы.
— Прощание? — переспросил Тай. — Вас ведь наняли на десять лет! На это время вы мои! — Он пытался говорить с иронией.
— Только если будем живы, — ответила она, отведя взгляд. Но Тай успел заметить, как она прикусила губу. — Я готова быть вашей, — прибавила она.
— Что ты говоришь?
Она снова посмотрела на него и не ответила. Но ее широко расставленные глаза смотрели прямо в его глаза, не отрываясь, и он подумал в который раз: сколько же в ней отваги!
А затем, во второй раз за этот день, Тай осознал, что внутри него что-то уже произошло, вероятно некоторое время назад, и что он только сейчас, в краткое мгновение после удара грома, освещенное лампой, понял это. Он в изумлении покачал головой.
— Я могу сейчас уйти, — сказала она, — и уеду до наступления утра забирать коней.
— Нет. Я тоже должен присутствовать там, помнишь? — возразил Тай. Он набрал в грудь воздуха. — Я не хочу, чтобы ты ушла, Сун.
Она казалась такой юной, маленькой, и почти невыносимо беззащитной.
Он прибавил чуть охрипшим голосом:
— Я хочу, чтобы ты никогда не уходила.
Неожиданно она снова отвела взгляд. Тай увидел, как на этот раз вздохнула она. Медленно выдохнула. И сказала:
— Вы говорите это серьезно? Это не потому что я была… что я это сделала?
— Мне уже доводилось видеть женщин без одежды, Сун.
Она подняла голову.
— Знаю. И я худая, и у меня эта новая рана, после нее останется новый шрам. И еще один на ноге, и я знаю, что не проявляю должного уважения, и…
Она стояла совсем близко. Он шагнул вперед и нежно прижал ладонь к ее губам. Потом убрал руку и поцеловал ее, тоже нежно, в первый раз. Потом снова поцеловал, но уже по-другому.
Он смотрел на нее сверху вниз, при свете единственной зажженной лампы. Глядя ему в глаза, она сказала:
— Я не очень опытна в таких делах…
Прошло немного времени. Они лежали в постели, она положила левую ногу на его тело, а голову — на плечо. Волосы ее рассыпались. Лампу недавно погасили. Дождь прекратил капать с края крыши. Они видели лунный свет, слышали пение ночной птицы.
Тай сказал:
— Не слишком опытна?
И скорее почувствовал, чем увидел ее улыбку.
— Мне говорили, что мужчинам нравится слышать это от женщины. Это заставляет их чувствовать себя сильными.
— В самом деле?
— Так мне говорили. — Одна ее рука играла на его груди, спускаясь вниз, к животу, потом снова скользила вверх. — Ты был на горе Каменный Барабан, Тай. Ты должен помнить, что происходит там по ночам. Или никто из женщин…
— Думаю, я не стану отвечать на этот вопрос.
— Возможно, пока не станешь, — пробормотала она.
Луна выложила дорожку света на полу комнаты.
— Ты всегда приходишь ко мне в комнату, — сказал Тай.
— Ну, однажды я спасала тебя от женщины-лисы, помнишь?
— Она не была женщиной-лисой.
— Она была ловушкой. Потрясающе красивой.
— Потрясающе, — согласился он.
Сун фыркнула:
— Даже если она не была дайцзи, мы с Сыма Цянем решили, что ты не в том состоянии, чтобы устоять перед ней той ночью. А если бы ты переспал с дочерью губернатора, это поставило бы тебя в очень трудное положение.
— Понятно, — осторожно ответил Тай. — Вы с поэтом так решили?
— Да. Разумеется, они хотели поставить тебя в трудное положение. Сюй Бихай хотел получить коней.
— Ты не думаешь, что она могла просто влюбиться в меня?
— Наверное, это возможно, — ответила Сун. Ее тон говорил об обратном.
— Она была очень красива, — сказал Тай.
Сун ничего не ответила.
— И ты тоже, — прибавил он.
— Ах! Это наверняка заставит меня влюбиться! — она снова рассмеялась. — Я бы атаковала тебя, если бы ты вошел в мою комнату во время путешествия.
— Верю.
— Теперь я бы так не поступила, — с шутливым раскаянием в голосе сказала она.
Его очередь рассмеяться.
— Рад это слышать… — Через секунду он прибавил: — Сун, я хотел тебя еще в первую ночь у Железных Ворот, когда ты вошла.
— Я знаю, — ответила она. Он почувствовал, как она пожала плечами. Ему было знакомо это движение. — И не чувствовала себя польщенной. Ты провел два года в одиночестве. Любая женщина…
— Нет. Именно ты. Думаю, с того момента, как ты вышла во двор.
— У меня были распущены волосы, — сказала она. — Мужчины очень предсказуемы.
— Правда? Я тоже?
Молчание.
— Ты — не очень.
Они слушали пение птицы за окном.
— Я поеду на север, — сказал он.
Она решительно покачала головой:
— Нет. Ты уже принял решение, Тай, и начинать после этого путешествие — плохая примета. Дописывай свое письмо. Мы возьмем его с собой. Мы решили, что твоя сестра и то, что Вэнь Чжоу хотел тебя убить, должны обеспечить тебе безопасность. Вместе с конями.
— Вы так решили?
— Да, Люй Чэнь и я.
— А что, если я решу…
— Тай, ты уже решил. Это было благородное решение. Я просто боялась.
— А теперь я буду бояться за тебя. Идет война, ты едешь далеко…
Она тихо рассмеялась:
— Я — каньлиньский воин, еду вместе с шестьюдесятью другими воинами. Вот уж тут у тебя нет никаких разумных оснований для страха.
— Когда страх бывает разумным?
Ее рука замерла, легла на его грудь.
— А потом? — спросил он. — После того как вы доберетесь до императора?
Она заколебалась:
— Есть одна вещь, которую мне необходимо сделать.
Он лежал, вспоминая: «Мы хотим убить двоих из них, позднее. Это следует сделать».
Он сжал ее руку.
— Сун, если ты сама убьешь тех двоих и кто-нибудь свяжет тебя со мной…
— Я знаю, — прошептала она. — Это другое. Те двое из армии Второго округа, вероятно, уже мертвы. Они опозорили нас, и наше святилище этого не допустит. Думаю, император это знает. По-моему, он не огорчится. Я имела в виду не это.
— Тогда что?
— Мне придется просить разрешения покинуть ряды каньлиньских воинов. Я должна сделать это в моем собственном святилище.
Тай ничего не сказал. Он был глубоко тронут.
Она неверно поняла его молчание:
— Я ничего не прошу, Тай. Если будет только эта ночь, я…
Он снова закрыл ей ладонью рот:
— Ты должны вернуться, Сун. Мне необходимо, чтобы ты научила меня жить по-другому.
— Я была только каньлиньским воином, — ответила она, когда он убрал руку.
— Тогда, может быть, мы научим друг друга?
Он почувствовал, как она кивнула, а потом добавила:
— Но я не верю, что мир позволит тебе остаться у той речки до конца дней.
— Может быть, и не позволит. Но я не хочу затеряться в пыли и шуме. Стать тем, чем стал Лю. В Да-Мине…
— Если они только вернут назад Да-Мин.
— Да.
— Ты… ты считаешь, что вернут?
Тай полежал в темноте, думая об этом.
— Да. Это может произойти не скоро, но новый император мудрее Рошаня, и я думаю, Рошань скоро умрет. Это еще не конец Девятой династии.
— Будут перемены.
Он провел рукой по ее волосам: невообразимый подарок судьбы, что он может это сделать!
— Вот это и есть перемена, Сун.
— Понимаю. Ты предпочитаешь меня такой? Послушной и покорной? — Ее рука опять пришла в движение.
— Покорной? Это так же, как насчет неопытности раньше?
— Мне придется многому научиться, — прошептала она. — Я это знаю. — И она приподняла голову с его плеча и соскользнула ниже, туда, куда уже спустилась ее ладонь…
Чуть позже Таю удалось произнести, с некоторым усилием:
— Они вас учат этому на горе Каменный Барабан?
— Нет, — ответила она с нижнего конца постели. А потом, другим голосом, прибавила: — Но я не наложница, Тай.
— Это точно, — пробормотал он. И почувствовал, как она подняла голову.
— Что это означает? Мне не хватает того мастерства, к которому ты привык?
— Ты могла бы его приобрести, — рассудительно произнес он. — Если приложить достаточно усилий и потратить достаточно времени…
У него вырвался резкий, сдавленный звук.
— Я не расслышала, — ласково прошептала она.
Он с трудом пришел в себя.
— Ох, Сун! Уцелею ли я, живя с тобой?
— Если будешь более осторожным в том, что говоришь, — задумчиво ответила она. — Не вижу причин, чтобы ты не уцелел. Но я не наложница, Шэнь Тай.
— Я уже сказал, что знаю это, — запротестовал он. — До того как ты меня укусила.
Он прочистил горло, чувствуя себя удивительно уверенным в себе. Уверенным в этом мире или в его маленькой части.
— Вы окажете мне большую честь, госпожа Вэй Сун, если перед тем, как вы поведете моих коней на север, мне будет позволено узнать имя вашего отца и вашей матери и местонахождение их дома. Чтобы моя мать могла написать им и обсудить возможности на будущее.
Она прекратила двигаться. У него возникло ощущение, что она прикусила нижнюю губу.
— Ваша служанка будет счастлива, если ваша уважаемая мать пожелает начать такую переписку.
Подобная официальность, учитывая то, что она делала в тот момент и что теперь снова начала делать, поражала воображение.
Он дотянулся до нее и подтянул наверх (она была такой маленькой), и положил ее на спину, и приподнялся над ней. Вскоре после этого она начала издавать тихие звуки, потом более напряженные, а затем, через какое-то время, под пение птицы за окном, она произнесла, и это был то ли вздох, то ли крик:
— Ты научился этому в Северном квартале?
— Да, — ответил он.
— Хорошо, — сказала она. — Мне это нравится.
И, изогнувшись всем телом, как тогда, когда она взлетала на стену в Чэньяо или во время схватки с убийцами, в одиночку, с двумя мечами, она снова оказалась над ним. Ее губы нашли его рот, и она сделала зубами что-то такое, что заставило Тая внезапно понять: в те ночи на пути из Чэньяо он видел так живо во сне вовсе не женщину-лису. Это было она, Вэй Сун.
Странность этого мира…
В нем разгоралось сияние, яркое, как первый весенний цветок на снегу, и ощущение, что он ничего этого не заслужил, что он недостоин такого подарка.
И еще сейчас Тай прощался в душе, и это было очень больно: с зелеными глазами и золотыми волосами, с музыкой и с ее отвагой, — и он не позволил себе отвернуться от этого.
Наверняка человеку позволено помнить подобные вещи? Не помнить их было бы неправильно, думал Тай.
Разветвление дорог. Круговорот дней, времен года и лет. Жизнь иногда дарит любовь, часто — печаль. Если вам очень повезет — истинную дружбу. Иногда бывает война. Вы делаете все, что в ваших силах, чтобы создать для себя покой до того, как уйдете в ночь и оставите позади мир, как и все люди. И вас забудут или будут помнить, как позволит время или любовь…
Эпилог
Второй сын генерала Шэнь Гао прошел по мосту над рекой Вай и добрался до своего дома в тот самый день, когда Ань Ли, обычно называемый Рошанем, умер на горячих источниках Ма-вай, недалеко от Синаня.
Рошань, который был неизлечимо болен, как всем известно, умер отнюдь не от сахарной болезни. Его убил слуга, когда самопровозглашенный император отдыхал после ванны с целебной водой. Слуге приказал это сделать и вручил оружие старший сын Ань Ли. Ань Рон был не согласен с некоторыми аспектами политики отца и нетерпелив от природы.
Слугу, разумеется, казнили. Человек может согласиться стать орудием чуждой насильственной смерти в ожидании награды, но награда не обязательно последует.
Гораздо дальше к северу в тот же день, в серый час перед рассветом, Тардук, сын и наследник кагана богю, был убит волком в своей юрте.
Собаки не залаяли и никто не подал никакого сигнала о том, что волк появился в лагере, который разбили наследник и его приближенные, выехавшие на охоту. Сам Тардук успел лишь раз вскрикнуть перед тем, как волк вырвал ему горло. В волка попало, по крайней мере, две стрелы, когда он убегал в рассеивающийся туман.
Ни одна собака не бросилась его догонять.
Совпадения такого рода — события, происходящие в одно и то же время, на большом расстоянии друг от друга, — редко замечают те, кто живет (или умирает) в эти моменты или дни. Только терпеливый историк, получивший доступ к летописям, может обнаружить такие совпадения, прилежно читая тексты, сохранившиеся после времен и династий прошлого. Возможно, он испытает радость ученого или погрузится в размышления, обдумывая их.
Найденные совпадения не всегда имеют какое-то значение.
Время появления таких событий не обязательно меняет ход истории или проливает свет на то, как и почему люди совершали то, что совершали.
Среди ученых господствует мнение, что только в том случае, если можно доказать, что события совершались под влиянием одних и тех же побуждений, или если значительная личность узнавала о том, что случилось в другом месте, и когда именно, считалось важным занести такие совпадения в летописи минувшего.
Другие считают иначе. По их мнению, прошлое — это свиток, в котором мудрец, разворачивающий его, может прочесть, как время, судьба и боги строят сложные модели событий, а эти модели могут повторяться.
И все же, вероятно, что даже те, кто придерживается этих взглядов, согласились бы, что Шэнь Тай, сын генерала Шэнь Гао, возвращающийся домой, был недостаточно важной фигурой в те дни в начале восстания Ань Ли, чтобы его передвижения стали частью сколь-нибудь важной модели.
Только сказочник, а не настоящий ученый, — человек, пишущий историю для дворца или базара, — отметил бы эти совпадения и посчитал нужным включить в свой рассказ, но и сказочники не слишком важные персоны. В этом единодушны все историки-мандарины.
Шэнь Тай даже не сдал экзамены к этому времени! У него не было официального статуса, это правда, хотя любой честный летописец отдавал должное его мужеству у Куала Нора и той роли, которую сыграли в итоге его сардийские кони.
Его мать и Вторая мать уехали в Ханду, центральный город префектуры. Они взяли повозку, чтобы купить продукты, как сообщил Таю их управляющий. Во время разговора управляющий все время кланялся и улыбался. Можно даже сказать, что он сиял, подумал Тай.
Да, сказал управляющий, младший сын Чао сопровождает их, вместе с несколькими сильными слугами, вооруженными тяжелыми посохами. Нет, пока в их городе не было серьезных беспорядков, но всегда лучше проявить осторожность, господин, не правда ли?
Правда, согласился Тай.
Управляющий и другие слуги, столпившиеся за его спиной в быстро наполнившемся людьми дворе, явно были растроганы возвращением Второго сына. Тай и сам был растроган. Скрип ворот мог заставить его расплакаться, если бы он не сдержался.
На павловниях, закрывающих от солнца аллею, еще не опали листья. Осень пока не добралась до них. Персики и сливы уже собрали, как ему доложили. Семья в этом году усердно этим занималась. Госпожа и Вторая госпожа руководили консервированием садовых фруктов на зиму на случай возможной нехватки продуктов.
Тай напомнил себе, что ему тоже нужно попасть в Ханду. Человек по имени Пан, одноногий. Ему нужно заплатить за хранение тайного запаса зерна. Об этом ему сказал Лю.
Лю уже должны были похоронить здесь.
Он прошел через имение в сад, неся вино в агатовой чашке. Миновал пруд, на берегу которого проводил так много времени вместе с отцом, наблюдая, как Шэнь Гао бросает хлеб золотым рыбкам. Рыбы были крупные и медлительные. Каменная скамья до сих пор стоит здесь. Конечно, стоит. Почему такие вещи должны меняться из-за того, что человек уезжает? Разве два года — это большой срок?
Впрочем, для людей это большой срок. Два года могут изменить мир. Но для камней, для деревьев, покрывающихся листьями весной и сбрасывающих их осенью, два года — незначительный срок. От брошенного в пруд камня расходится рябь, рябь исчезает, и не остается ничего…
Когда любимые уходят, остаются воспоминания.
Тай пересек сад и пришел к возвышению, на котором находились могилы. Недалеко от того места, где их речка поворачивает на юг, чтобы встретиться с Вай и исчезнуть.
Там он увидел новый могильный холм Лю. Над ним еще не было надгробия, не было надписи, высеченной на камне. Это будет сделано через год. Незначительный отрезок времени для деревьев, для камня или для движения солнца по кругу. Один-единственный год. Но кто знает, что он принесет мужчинам и женщинам под небесами?
Тай не знал. Он не обладает даром предвидения. Он не шаман, внезапно подумал он. И вздрогнул, удивляясь, почему этот образ пришел ему в голову.
Он стоял перед могилой своего отца. Вокруг было тихо. Журчание ручья, пение каких-то птиц, ветер в листве. Деревья бросали тень на то место, где лежали его родные, и будут лежать, где когда-нибудь упокоится и он.
Тай поставил свою чашку и опустился на колени. Склонил голову и коснулся зеленой травы у могилы. Он сделал это три раза. Встал, взял чашку и вылил жертвенное вино на землю, на могилу отца.
И только теперь прочел слова, которые его матери (или, может быть, его брат Чао, уже не малыш) написали на камне.
Не было таким уж большим совпадением, что они выбрали строки Сыма Цяня: Изгнанный Бессмертный был выдающимся поэтом их эпохи. Конечно, они читали его стихи, выбирая надпись. Но все равно…
- Лук выбирая, выбери прочный,
- Стрелу выпуская, длинной стреляй,
- Чтоб победы добиться, захвати вожака.
- Но главное знанье в душе береги —
- Войну затевают, чтоб мир возвратить.
Иногда, подумал Тай, в душе слишком много чувств одновременно. Ты даже не можешь начать разбираться в них и способен лишь чувствовать, как переполнено твое сердце.
— Хороший выбор, правда? — произнес кто-то у него за спиной.
Как переполнено твое сердце…
Он обернулся.
— Это Чао выбрал надпись. Я им горжусь, — сказала его сестра.
Переполненное сердце может выйти из берегов, подобно реке весной. Увидев ее, услышав знакомый голос, Тай заплакал.
Ли-Мэй шагнула вперед.
— Брат, не надо. Иначе я тоже заплачу!
Она уже и так плакала, как он видел. Потеряв дар речи, он обнял ее. Она была одета в каньлиньскую одежду, и он не понимал этого, как не понимал и того, как она оказалась здесь, где ее можно обнять.
Сестра положила голову ему на грудь и обвила его руками, и они стояли так вместе у могилы и надгробия их отца.
Ли-Мэй носила черные одежды каньлиньских воинов для собственной безопасности. В них она приехала сюда. Пока еще было слишком рано более широко объявлять о ее прибытии. Родные были в курсе, и слуги в доме, но в деревне знали только, что несколько каньлиньских воинов приехали с востока в имение Шэнь и привезли прах старшего сына для погребения, а один воин, женщина, остался потом в качестве телохранителя.
Теперь появилось еще три каньлиньских воина, они прибыли вместе с Таем от границы.
Читать бесплатно другие книги:
