Испытание правдой Кеннеди Дуглас

— И что он написал?

— Ты хочешь сказать, что еще не читала?

— Никак не могу себя заставить…

— У тебя с собой утренний номер?

— Боюсь, что да.

— Тогда читай сейчас же.

— Что, все так плохо?

— Читай.

— Я не хочу…

— Ханна, ты должна…

— Хорошо, хорошо, — сказала я и полезла в портфель за газетой. — Ты хочешь, чтобы я тебе перезвонила?

— Я подожду на линии. Статья на третьей странице.

Я раскрыла газету, и мне показалось, что меня опять ударили под дых. Статья занимала всю третью полосу. Здесь была ужасного качества любительская фотография Лиззи, сделанная на рождественской вечеринке кем-то из ее коллег, и вид у нее был явно не здоровый. Рядом красовался профессиональный снимок Маккуина в белом врачебном халате. Заголовок гласил:

БОСТОНСКАЯ БАНКИРША

ПРОПАДАЕТ БЕЗ ВЕСТИ

ПОСЛЕ РАЗРЫВА С ЛЮБОВНИКОМ,

ИЗВЕСТНЫМ БРУКЛИНСКИМ ДОКТОРОМ

История пугала экзотическими подробностями. Лиззи представили как типичную яппи («крайне амбициозная и крайне неуравновешенная», по словам одного из партнеров), собственницу ультрасовременного городского лофта (любовно выписаны детали дизайнерского интерьера), со шлейфом неудачных романов (особого упоминания заслужил банкир Кляйнсдорф). С другой стороны, Маккуин удостоился титулов «столпа медицинского сообщества» и «звездного дерматолога», который, несмотря на убедительное алиби, «не исключен из числа подозреваемых». Далее шли подробности знакомства Лиззи с Маккуином на велосипедной прогулке и короткого флирта, который вскоре превратился, по словам Маккуина, в «ее навязчивую идею».

«Она стала моим худшим ночным кошмаром — звонила мне днем и ночью, являлась ко мне в офис, спала у порога моего дома в своей машине. Потом, ни с того ни с сего, она заявила мне, что беременна и хочет родить. Когда я выразил сомнение в том, что она справится с материнством, учитывая ее эмоциональную нестабильность, она просто обезумела, кричала на меня, после чего исчезла на три дня. Когда же она объявилась, то сообщила мне, что прервала беременность. Я был в шоке».

Грязный лгун! Бедную Лиззи не могут найти, поэтому ты можешь говорить, что тебе вздумается, перевирать факты, выставляя себя жертвой, — и никто не осмелится опротестовать твои слова.

Мой взгляд скользнул к следующей строчке.

«Вот что говорит мать мисс Бакэн, Ханна, учительница старшей школы имени Натаниэля Готорна в Портленде, штат Мэн:

«Я думаю, что моя дочь прервала беременность только потому, что ее попросил об этом Маккуин… пообещав, что у них будет общий ребенок после его развода».

Но доктор Маккуин категорически отрицает это обвинение, ссылаясь на то, что вот уже более десяти лет является активным сторонником запрещения абортов, а также главным медицинским советником Бостонской епархии.

«Я во всем признался своей жене, которая проявила больше понимания, чем я того заслуживаю, и попросил прощения у церкви. Что же до этого бредового утверждения, будто я мог заставить ее сделать аборт… пожалуй, это лишний раз доказывает, что мисс Бакэн находилась не в себе».

Однако Ханна Бакэн заявляет, что ничего не знала об аборте.

Но она поддержала решение дочери: «Если она сочла его правильным на тот момент и если она пошла на этот шаг без всякого давления со стороны… тогда да, я это одобряю».

Ханна Бакэн также признает, что, хотя ее дочь росла в «относительно стабильной» семье, исчезновение Лиззи есть следствие «ошибок воспитания»: «Все родители в той или иной степени чувствуют себя виноватыми, если у их ребенка возникают психологические проблемы»».

Ошибки воспитания? Я никогда этого не говорила. Никогда.

Дальше в статье красочно описывалась сцена в баре «Фор Сизенс», где Лиззи закатила скандал, после чего ее видели ночующей в парке с бездомными. Приводились подробности телешоу Маккуина, цитаты детектива Лиари, который не терял надежду на то, что полиция все-таки отыщет ее в окрестностях Бостона, хотя и признавал, что имеет дело с психически нездоровым человеком.

«Она не представляет опасности для общества, — сказал детектив, — но она явно опасна для себя самой».

Теперь настала очередь «Геральд» отправиться на пол вслед за книгой. Я закрыла лицо руками и крепко зажмурилась, чтобы не видеть этот мир. И тут из сотовой трубки донесся голос Марджи:

— Ханна, дорогая, ты здесь?

Я схватила телефон:

— Да, Марджи, да.

— Ты дочитала?

— Я никогда не говорила, что мы были плохими родителями, и он передернул все мои слова об аборте. Он выставил Лиззи психопаткой…

— Дорогая, почему ты не позвонила мне, когда она пропала?

— Потому что я решила, что тебе и без того хватает проблем с твоими легкими.

— Ханна, у тебя случилась беда. А друзья на то и друзья, чтобы вместе быть в беде.

— Джефф рассвирепеет, когда прочтет эту статью. Дэн тоже.

— Дэн все поймет. А Джеффу придется смириться.

— Джефф никогда не смирится с этим. Он все принимает близко к сердцу, когда задевают его моральные принципы. Но сейчас меня больше всего пугает тот эффект, который произведет книга, когда все поймут, что речь в ней обо мне.

— Когда ты ее прочитала?

— Десять минут назад.

— По крайней мере, ты не сходила из-за нее с ума в последние два дня. И вот что я тебе скажу: я больше чем уверена, что эта книжонка останется без внимания.

— Откуда в тебе такая уверенность?

— Начать с того, что ее публикует второсортное правое издательство «Плимут Рок Букс». У них даже Общество Джона Берча[60] предстает как кучка демократов Теда Кеннеди. Да, у них есть ресурсы для активной рекламы своих книг, но эта написана так дерьмово… сплошные сопли, особенно когда Джадсон рассуждает о своих взаимоотношениях с Иисусом Христом… не думаю, что это вызовет интерес у читателей. А уж тот бред, что он написал о тебе…

— Ты ведь не веришь ни единому слову, правда?

— За кого ты меня принимаешь? Как я уже сказала, что меня действительно раздражает в этой книге — помимо лжи о вашем флирте, — так это его возрождение в вере. Послушай старую семитку — нет ничего страшнее, чем еврей для Иисуса.

— А что, если все-таки ее станут читать?

— Вот теперь с тобой говорит профессиональный пиарщик: поверь мне, этот клоун ничего из себя не представляет. И я убедилась в этом, когда покопалась в его биографии. После того как Джадсон пошел на сделку с Министерством юстиции и в конце семидесятых вернулся в Штаты — в обмен на свидетельские показания против своих бывших товарищей, — он лет двадцать оттрубил преподавателем в колледжах низшей лиги в окрестностях Чикаго. Последние пятнадцать лет он состоит в браке с женщиной по имени Китти, которая была активисткой движения в защиту семейных ценностей, выступая против разврата на телевидении. Она к тому же из весьма религиозной семьи, родом из Оклахомы — не самого просвещенного штата, сама понимаешь. Одному Богу известно, как — или скорее почему — Джадсон спутался с ней. Я нашла ее фотографию на его веб-сайте…

— У него свой веб-сайт? — ужаснулась я.

— Дорогая, в наше время у каждого идиота есть веб-сайт. Можешь зайти: www.tobiasjudson.com. Помимо того, что узнаешь о духовном возрождении Джадсона через Христа и отречении от дурного прошлого, увидишь галерею семейных портретов. У них двое детей — Мисси и Бобби, не правда ли, очаровательно? — которые, выражаясь политкорректным языком, не совсем адекватны. Но жена… прошу прощения за грубость, про таких в Бруклине говорят: «И трахают же таких…» Как бы то ни было, последние пару лет Джадсон упорно пытается вырваться из своего болота, подвизаясь консервативным комментатором в радиошоу Раша Лимбо[61]. Лишь недавно он начал добиваться кое-каких успехов: ведет колонку в какой-то провинциальной газетенке и устроился ведущим на радиостанцию, которая вещает в основном на деревенский Иллинойс. Книга — это его последняя надежда привлечь всеобщее внимание, чего не произойдет ни при каких обстоятельствах, потому что а) это полное дерьмо, и б) это дерьмо без позиции… Но если и есть в американской жизни одно золотое правило, то оно звучит так: ты всегда можешь продать дерьмо, если только у тебя есть позиция. А прибавь к этому еще и то, что он присвоил тебе и твоему отцу псевдонимы, скрыл название города, так кто же тебя после этого разоблачит? Разумеется, я ни слова не скажу ни Дэну, ни твоему отцу. Кстати, когда мне попалась на глаза эта книга, я вообще не хотела тебе ничего говорить.

— Я должна знать.

— Я так и подумала, потому и прислала тебе. Но сейчас, зная о том, в каком кошмаре ты живешь, жалею об этом.

Раздался школьный звонок, возвещая о начале первого урока.

— Я должна идти, но что, по-твоему, мне делать со статьей?

— Пока ты ничего не сможешь сделать. Надо подождать и посмотреть, какую волну поднимет эта история.

— Ты считаешь, она поднимет волну?..

— Дорогая, скажу тебе прямо. Медийщики просто обожают истории, в которых присутствует внебрачный секс, пропадает без вести любовница, в воздухе пахнет убийством, а главный подозреваемый — знаменитый врач с собственным телешоу. На такие сюжеты они слетаются, как мухи на говно. Извини…

— Да, я догадываюсь, что так оно и есть.

Прозвенел второй звонок.

— Все, мне пора.

— Я попрошу своих девчонок в офисе отслеживать ситуацию. Позвоню, как только будут новости.

— До сих пор не могу поверить, что все это происходит со мной.

— Твоя единственная забота сейчас — это Лиззи. Надейся на то, что вся эта шумиха поможет в ее поисках, кто-нибудь да узнает ее в толпе.

— Хорошо, будем надеяться…

— Держись, дорогая. И помни, я занимаюсь тем, чтобы минимизировать ущерб.

К полудню — мне все-таки удалось провести уроки на автопилоте — я уже созрела для серьезной психологической помощи. Когда во время перерыва на ланч я включила свой телефон, на экране высветилось сразу шесть сообщений.

Дэн: «Позвонишь мне срочно?»

Марджи: «Можешь позвонить мне срочно?»

Репортер «Портленд пресс геральд» по имени Холмс: «Не могли бы вы позвонить мне срочно?»

Репортер «Бостон глоб»: «Можете перезвонить мне срочно?»

Репортер местного филиала «Фокс ньюс»: «Не могли бы вы перезвонить срочно?»

И наконец, мой сын Джефф, разгневанно: «Мам, я в Бостоне с детективом Лиари. Он только что показал мне статью в «Геральд». Честно говоря, я в ужасе от твоего комментария, где ты одобряешь решение Лиззи об аборте. Только что говорил с отцом и решил сегодня вечером приехать в Портленд. Увидимся».

О господи, этого не может быть…

Зазвонил сотовый. Это был Дэн. Его голос звучал напряженно.

— Привет, это я. Джефф связался с тобой?

— Дэн, дорогой, мои слова полностью переврали. Клянусь, я никогда не говорила, что мы были плохими родителями. И этот журналист, мерзавец, исказил мои слова об аборте…

— Теперь это не имеет значения, — сухо произнес он.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ущерб уже нанесен.

— Дэн, он воспользовался моими словами и…

— Сегодня с утра в моем офисе надрывается телефон — звонят из новостных агентств и с телевидения, все жаждут взять интервью. И дома на автоответчике уже штук пятнадцать сообщений от этих чертовых журналистов, которым не терпится сунуть нос в нашу жизнь и поговорить о нашей бедной безумной дочери, которая, может, убита, а может, и нет, своим любовником-доктором, а словоохотливая мамаша благословила ее на аборт, да и вообще призналась, что плохо ее воспитывала.

Заканчивал Дэн свою длинную фразу уже на взводе. Я молчала какое-то время, и телефон дрожал у меня в руке.

— Ты меня слышишь, Ханна? — спросил он.

— Да И не делай из меня козла отпущения.

— Какого черта ты не рассказала мне про этот комментарий насчет аборта?

— Я пыталась, но тебе было неинтересно…

— Только не надо опять перекладывать с больной головы на здоровую…

— Опять? Что ты хочешь этим сказать? У меня нет привычки перекладывать с больной…

— Да ты просто отказываешься отвечать за свои поступки!

— И когда такое было?

— Сейчас, например.

— Дэн, повторяю: я пыталась рассказать тебе, что интервью прошло очень плохо. Ты пропустил мои слова мимо ушей…

— Не выкручивайся, Ханна…

— Если бы ты не был таким трусом, черт возьми, и не свалил на меня это интервью…

— Пошла ты к черту, — рявкнул он и повесил трубку.

Я села за стол, обхватила голову руками, не зная, что делать дальше. Снова зазвонил сотовый.

— Миссис Бакэн, здесь Руди Уоррен из «Нэшнл инкуайрер»…

— Мне нечего вам сказать, — ответила я и захлопнула крышку телефона. Зато ожил телефонный аппарат на моем столе. Я с ходу крикнула в трубку: — Вы можете перезвонить позже?

— Э… хорошо, но я надеялся увидеть вас сейчас, Ханна, — произнес голос, слишком хорошо мне знакомый. Это был директор школы, мистер Эндрюс.

— Прошу прощения, мистер Эндрюс… у меня ужасное утро.

— Могу представить. Если я не вовремя…

— Нет, сэр, я свободна.

— Тогда не возражаете зайти ко мне в кабинет? Я вас надолго не задержу.

Карл Эндрюс был из тех, с кем всегда чувствуешь себя неуютно. Бывший морской пехотинец, он втайне гордился железной дисциплиной, которую установил в школе, и был известен как руководитель одного из самых строгих учебных заведений штата Мэн. Ослушание было недопустимо — хотя, конечно, это правило регулярно нарушалось, — и Эндрюс держал дистанцию с подчиненными. Он — командир, мы — рядовые солдаты, для нас он был «мистер Эндрюс» или «сэр». Никакой фамильярности. В то же время, при всей строгости протокола, ему удавалось быть абсолютно честным и справедливым ко всем нам, и случалось, он даже защищал своих сотрудников.

Я шла по коридору к его кабинету, надеясь на то, что и сейчас он проявит свойственную ему порядочность. Потому что знала, зачем он вызывает меня к себе.

Он сидел за большим металлическим столом. Его кабинет был обставлен весьма скромно, в углу стоял американский флаг, на стене висели в рамках почетное удостоверение об увольнении из Военно-морских сил и диплом университета Мэна, а также фотография, запечатлевшая момент присвоения ему губернатором звания «Учитель года», состоявшегося несколько лет назад. На столе перед директором лежал утренний номер газеты «Бостон геральд».

Он приветствовал меня кивком головы и жестом указал на стул.

— Прежде всего я хочу выразить вам свое сочувствие по поводу исчезновения вашей дочери. Не важно, сколько лет ребенку, для вас это всегда ваш ребенок, и горе, конечно, огромное. Я хочу, чтобы вы знали, что в это трудное для вас время вы целиком и полностью можете рассчитывать на поддержку школы. Если вам нужно взять несколько дней выходных…

— Это очень любезно с вашей стороны, сэр, — сказала я, — но я бы предпочла продолжить работу.

— Понимаю, — сказал он. — Теперь я должен прояснить с вами некоторые моменты. Первое — это внимание со сторонысредств массовой информации. Сегодня утром школа уже получила семь звонков от журналистов самых разных изданий, которые просили дать комментарии о вас, о ваших профессиональных качествах… и считаем ли мы, что вы правильно воспитывали своих детей, поскольку некоторые репортеры уже выяснили, что и Лиззи, и Джефф учились в нашей школе. Я выпустил заявление для прессы — очень простое и прямолинейное — и собираюсь разослать меморандум всему школьному персоналу о запрете на любые контакты с прессой, а при наличии таковых — о немедленном информировании миссис Айвенс. Вот текст моего заявления.

Он вручил мне фотокопию текста, напечатанного на бланке школы. Там был всего один параграф, в котором мистер Эндрюс сообщал, что я преподаю в школе Натаниэля Готорна вот уже более пятнадцати лет, являюсь «уважаемым членом коллектива» и школа во всем поддерживает меня в это нелегкое время. Он также свидетельствовал, что Джефф и Лиззи, которые в свое время учились в старшей школе Натаниэля Готорна, показали высокий уровень знаний, всегда были уравновешенными и воспитанными детьми. В заключение директор просил отнестись с уважением к частной жизни школьного персонала, и в первую очередь к моей частной жизни, и заявлял, что школа не будет вступать в дебаты об этической стороне заявлений, сделанных «миссис Бакэн по поводу личной жизни дочери».

— Думаю, мне следует пояснить последнюю фразу, — сказал Карл Эндрюс. — Как вам, наверное, известно, у нас есть ряд родителей, которые отличаются особой религиозностью. Возможно, вы помните Тришу Купер — она пыталась запретить нам преподавание теории эволюции в классе естествознания. Я не сомневаюсь в том, что, как только она ознакомится с вашей позицией относительно аборта, она организует кампанию против вас. Я говорю это не для того, чтобы напугать, скорее чтобы подготовить вас к возможным неприятностям. Потому что среди родителей этой школы найдется по крайней мере десятка два таких Тришей Купер. Что касается меня, я считаю, что они вправе иметь собственную точку зрения, так же как и вы вправе иметь свою. Но если они начнут убеждать меня в том, что нельзя держать в школе учительницу, которая не разделяет их взглядов на некоторые вещи, тогда мне придется задействовать тяжелую артиллерию.

— Спасибо вам, мистер Эндрюс.

— Могу я дать вам один совет, Ханна?.. Как бы они ни давили на вас, настаивая на интервью, просто выступите с коротким заявлением для прессы и скажите, что больше никаких комментариев не будет. Если вы клюнете на их наживку, они съедят вас с потрохами.

Марджи сказала то же самое, когда я позвонила ей сразу после разговора с директором. Что-то в словах Карла Эндрюса — его решимость защищать меня, в случае если особо рьяные блюстители библейских заповедей начнут требовать моей головы, — слегка успокаивало.

— Ладно, слушай, новости не очень хорошие, — сказала Марджи. — Сейчас у медийщиков застой, так что новостные каналы и таблоиды наверняка возьмутся за историю Лиззи, увидев в ней все ингредиенты для сенсации. Помнишь ту беременную домохозяйку, которая пропала в Калифорнии год назад, а ее аристократический муженек упорно отрицал свою причастность к этому, пока ее тело не вытащили из воды, и оказалось, что все это время он трахал какую-то риелторшу? Прости за грубость, но, судя по тому, что мне докладывают из офиса, ребята из «Фокс ньюс», «Инкуайрер» и «Пипл», да и из всех прочих бастионов свободной прессы, считают, что эта история идеально подходит для долгосрочной раскрутки, тем более что сегодня утром Маккуин нанял адвоката.

— Он что, признается…

— Не торопись с выводами. Просто с учетом того, что вокруг него витает слишком много обвинений, он рассудил, что адвокат ему не помешает. И знаешь, что я тебе скажу? Он прав.

— Боже…

— Согласно заявлению для прессы, сделанному адвокатом Маккуина, которое мне только что переслали из офиса домой…

— Марджи, тебе бы следовало сейчас отдыхать, а не заниматься всем этим…

— Пошла ты к черту, — рассмеялась она. — Как однажды сказал дядюшка Зигмунд Фрейд, «работа, как ничто другое в жизни, связывает человека с реальностью», особенно когда проходишь курс химии.

— Уже второй раз за прошедший час меня посылают к черту, — заметила я, рассказав ей про взбучку, которую устроил мне Дэн по телефону.

— Его можно понять, — сказала Марджи. — И он, наверное, чувствует свою вину за то, что спихнул на тебя это интервью…

— Нет, он просто ищет козла отпущения… и это я.

— Если хочешь, я поговорю с ним…

— С этим я сама справлюсь… но все равно спасибо за предложение. А вот что делать с прессой, ума не приложу.

— Сейчас иди домой и запиши на голосовую почту сообщение о том, что всеми контактами с прессой отныне занимается агентство «Марджи Синклер Ассошиэйтс», и оставь наш нью-йоркский телефон. Я хочу, чтобы ты отслеживала все звонки и не брала трубку, если будут звонить журналисты. Скажи Дэну, чтобы делал то же самое, а его секретарь пусть пересылает нам все запросы на интервью. А вы, ребята, ложитесь на дно, мы сами разгребем это дерьмо. Скоро я пришлю тебе по почте заявление для прессы, которое подготовила от твоего имени. Как звали того психиатра, у которого она наблюдалась в Бостоне?

Я сообщила ей координаты доктора Торнтона в Кембридже сказала, что сейчас же позвоню ему и попрошу оказать Марджи любую необходимую помощь.

— Мне бы еще побеседовать с детективом, который ведет дело. Ты можешь предупредить его, что я играю в твоей команде?

— Конечно.

— Здесь самое главное, чтобы ты запомнила одну вещь, — сказала Марджи. — Как только пресса поймет, что ни ты, ни Дэн не собираетесь с ними общаться, они отступят. Будем надеяться, нам удастся сдержать их натиск.

К концу дня стало очевидно, что «сдержать натиск» — это из области фантастики. Когда я вернулась из школы, во дворе дома меня встретила команда телевизионщиков с канала «Фокс». Стоило мне выйти из машины, как молодая агрессивная женщина сунула мне в лицо микрофон, а оператор включил камеру.

— Миссис Бакэн, любые комментарии об исчезновение вашей дочери?

Инстинктивно я прикрыла лицо ладонью и сказала:

— Мне нечего сообщить…

Журналистка не сдавалась:

— Вы верите в то, что доктор Маккуин мог убить ее?

— Мне нечего сказать…

— И сколько абортов вы санкционировали до этого?

Не задумываясь, я крикнула:

— Какого черта вы смеете… — И с силой отпихнула ее.

Но она продолжала преследовать меня:

— Это правда, что вы считаете себя плохой матерью, которая…

Я обернулась и рявкнула:

— Оставьте меня в покое! — Потом бросилась к двери и успела захлопнуть ее прямо перед носом журналистки, которуюуже интересовало, известно ли мне, что трое бывших бойфрендов Лиззи недавно признались в том, что их она тоже преследовала.

Зазвонил домашний телефон. Я сняла трубку в коридоре.

— Миссис Бакэн, говорит Дэн Бафорд из «Нью-Йорк пост»…

— Пожалуйста, звоните Марджи Синклер из «Марджи Синклер Ассошиэйтс». Ее телефон…

— Но Марджи разрешила мне обратиться к вам напрямую.

— Она мне ничего не говорила.

— Вы знали, что доктору Маккуину пришлось сдать свой паспорт сегодня днем и что полиция в настоящее время прочесывает дно реки Чарльз?

— Я надеюсь, этот мерзавец получит по заслугам…

— Выходит, вы считаете, что он стоит за исчезновением вашей дочери?

— Пожалуйста, звоните Марджи Синклер…

— Почему вы наняли пресс-агента, миссис Бакэн? Это так не типично для школьной учительницы из Мэна, вы не находите? Если только вам есть что скрывать…

Я повесила трубку. Раздался стук в дверь. И крики:

— Миссис Бакэн… Ханна Бакэн…

Я слегка раздвинула шторки жалюзи и тут же уперлась взглядом в объектив камеры все того же оператора из «Фокс». Прежде чем я отпрянула от окна, мое лицо перекосило. И снова зазвонил сотовый.

— Прошу, оставьте меня в покое… — крикнула я в трубку.

— Это отец.

— О господи, извини, я…

— Я только что прочел статью в «Геральд», и звонила Марджи, предупредила, что слетаются стервятники и мне следует ожидать звонков…

— Здесь творится что-то страшное. — Я рассказала отцу обо всем, что произошло за сегодняшний день.

— Насчет истории с абортом ты не переживай, — сказал он. — Есть масса людей, которые втайне аплодируют тебе за такую позицию.

— К сожалению, эти люди не работают в таблоидах и их телевизионных клонах.

— Твой директор, похоже, порядочный человек.

— Да, бывшие морпехи иногда способны удивлять. С другой стороны, мой муж…

— Дай ему время успокоиться.

Теперь стучали уже в дверь черного хода.

— Ханна Бакэн… Ханна Бакэн… Всего несколько вопросов…

— Я здесь в осаде, — сказала я отцу.

— Марджи просила меня не отвечать ни на какие вопросы.

— Если так и дальше будет продолжаться, мне придется скрываться…

— От детектива никаких новостей?

— Один из репортеров сказал мне, что они ведут поиски на дне Чарльза и что Маккуину пришлось сдать паспорт.

Даже сквозь помехи было слышно, как отец судорожно глотнул воздух.

— Но это ничего не значит, — наконец произнес он.

— Будем молиться.

Я нажала отбой и прошла на кухню, где заглянула в автоответчик. Голосовая почта уже зарегистрировала двадцать четыре сообщения. Я быстро прокрутила их — почти все были от газетчиков, и только Алиса Армстронг позвонила выразить поддержку и предложила свои услуги…

Может, мобилизовать всех бойцовых собак Портленда и собрать их на лужайке моего дома, чтобы отпугивали незваных гостей?

Я перезаписала голосовое приветствие, в котором просила всех журналистов обращаться в агентство «Марджи Синклер Ассошиэйтс»…

Потом набралась храбрости и позвонила Дэну на работу. Ответила его секретарь.

— О, Ханна, боже… какой кошмар, — с ходу вступила она. — У нас тут была съемочная группа, и я приняла уже, наверное, двадцать звонков…

— Дэн общался с кем-то из журналистов?

— У него весь день прием пациентов. А сейчас он оперирует. Но мне уже звонила Марджи Синклер и сказала, что берет на себя все контакты с прессой…

Благослови тебя Господь, Марджи.

— Совершенно верно, — сказала я.

— Еще она сказала, что доктору не следует общаться с прессой.

— Правильно. Когда мой муж выйдет из операционной, передай ему, пожалуйста, что ему не стоит ехать домой, потому что у нас тут дежурят телевизионщики. — Из окна кухни было видно, как во двор заезжает фургон канала Эн-би-си. — И попроси его перезвонить мне, как только он освободится.

Я понимала, что мне нужно бежать из дому, но это требовало тщательной проработки и смекалки. Прежде всего я позвонила в местную транспортную компанию и заказала такси. Диспетчеру я передала, что такси должно подъехать с соседней улицы и ждать меня у ворот особняка в колониальном стиле с именем Коннолли на почтовом ящике.

— Но вы миссис Бакэн, которая живет в доме номер 88, верно? — уточнил диспетчер.

— Да.

— Тогда почему я не могу прислать водителя прямо к двери вашего дома?

— Я объясню потом.

— Хорошо, в котором часу подать машину?