Али Бабаев и сорок покойников Ахманов Михаил

– Конечно, конечно… Но я имел в виду конкретное место, вот это! – ФБР хлопнул по подлокотнику и улыбнулся. – Тут сидят большей частью независимые, члены нашего думского комитета, к которому вы можете присоединиться. Предлагаю официально, от имени председателя.

– Соглашайтесь, – сказал КВН, в свой черед подмигивая Бабаеву. – Раз в Думу прошли, надо вам обкомитетиться! В хорошую компанию попадете. У нас… хмм… очень дружное сообщество. Никаких политических разногласий.

– Я вот сразу вижу, что вы – наш человек, – поддержал ФБР. – Есть кое-какие процессуальные тонкости, но мы их преодолеем. Совместными усилиями, разумеется.

– Что за комитет? – спросил Бабаев.

– Национальной символики. Флаг, герб и гимн у державы уже имеются, так что теперь мы занимаемся субъектами федерации. Тонкая проблема, деликатная! Казани, например, мы зеленый цвет запретили.

– А почему?

– Чтобы не поощрять исламистских настроений. Не положено! пояснил КВН и, к изумлению Али Саргоновича, пропел сочным баритоном: – Ах ты, Коля-Николай, сиди дома, не гуляй!

Затем оба соседа принялись энергично вербовать Бабаева, пока не добились согласия. В конце концов, должен ведь он состоять в каком-то комитете! – подумал Али Саргонович. Лучше, в целях конспирации, чтобы комитет был не очень заметным, не связанным с обороной, экономикой или щекотливыми нацвопросами. Решив так, он начал расспрашивать новоявленных коллег, кто где сидит, и делать заметки на полях спикерского доклада.

Зал постепенно наполнялся. Это огромное помещение плавно шло вверх от подиума, где находились первые лица, спикер и его заместители, а также трибуна для выступавших перед высоким собранием. Два широких прохода делили зал на три сектора с мягкими креслами, сзади и по бокам тянулись ложи для прессы, для почетных гостей и членов правительства. В стене над подиумом поблескивали огромные экраны, сейчас пустые и терпеливо ожидавшие подсчета кворума. Все выглядело очень солидно и торжественно; с первого взгляда любой понимал, что тут не хунта Чунго-Чанги, а средоточие власти великой российской державы.

Центральный, самый обширный сектор был отдан крепким центристам, то есть фракциям пропрезидентских партий: ПГС, Партии гражданской солидарности, чьим символом был Илья Муромец на чалом битюге, и ППП, Партии просвещенного патриотизма. Примкнувшие к ним члены ПАП, Прогрессивной аграрной партии, размещались подальше, а за ними, на «галерке» под самым балконом, было место для двух десятков независимых депутатов и всякой партийной мелкоты. Эти союзы, фронты и объединения, представленные двумя-тремя персонами, эксплуатировали слово «Россия» в различных сочетаниях: Матери России, Пенсионеры России, Профсоюзы России и даже Возмущенная Россия.

Левый сектор, как и положено, занимали левые, а правый – правые. Правые, хоть и делились на два не способных слиться потока, «Персик» и российскую демпартию, были людьми интеллигентными, конфликтовали меж собой умеренно и не устраивали потасовок с оппонентами. С левыми все было сложнее, так как за фракцией РПКЛ, партией коммунистов-ленинцев, сидели нацлибералы, их непримиримые противники, а за ними – малочисленная, но очень активная шелупонь из Партии чистокровных коммунистов, Пятого Интернационала, Союза председателя Мао и Партии большевиков-анархистов. Кроме Папы Жо с его сподвижниками, тут имелись и другие легендарные фигуры: Левон Макарович Рубайло, Сергей Момот, Максим Волкодав, генерал Погромский и Степан Чумаков по кличке Степа Чума. Лозунги прошлых эпох «Буржуев – на штык!» и «Булыжник – оружие пролетариата» были милы их пламенным сердцам, а дискуссий они не любили, предпочитая им кулачный бой. «Мои клиенты», – думал Али Саргонович, поглядывая на них с плотоядным интересом.

Тем временем лидер «Солидарности» спикер Бурмистров и четыре вице-спикера заняли свои места, депутаты отметились, сунув карточки в щели УПГ, и на экранах вспыхнули цифры. Кворум был бесспорный; не смогли явиться лишь больные и депутат Рылеев, он же Паша Рыло, лишенный неприкосновенности и сидевший в Матросской Тишине. Бумистров зачитал приветственную телеграмму от президента, представил трех новых коллег (в том числе – Бабаева) и предложил открыть заседание, что не вызвало ни у кого возражений. Даже у Рубайло, который выкрикнул с места, что пора гадским волдырям вернуться из Ницшей и Майямей и отрабатывать народную деньгу. Затем Бурмистров разложил бумаги, выпил минеральной и принялся бубнить доклад. Никто его не слушал; в зале стоял сдержанный гул, как бывает, когда приятели и неприятели, собравшись после летних вакаций, спешат обменяться впечатлениями. Не слушал и Бабаев, а склонял ухо то к одному соседу, то к другому – оба с охотой просвещали новичка.

За следующий час он узнал, что члены «Солидарности» зовут себя «муромцы», имея в виду былинного богатыря, но у остальных коллег по Думе ходит кличка «муромские», к которой добавляют всякое, «мафиози», «козлы» и «веники». Прогрессивных аграриев называли не иначе, как партией агрессивного паразитизма – они лоббировали Минсельхоз, вымогая бесконечные дотации и грозя повышением цен на хлеб, молоко и прочие яйца. В прошлую сессию их лидер Придорогин поспорил с Чайниковым из ППП – кто больше почитает президента. Знаком любви Чайникова стал монумент (бронза, метр девяносто, оплачен из партийной кассы), но Придорогин его обскакал в глазах народа – наладил выпуск коньяка и водки, назвав их президентским именем. Впрочем, ходят слухи, что президент был недоволен.

О коммунистах-ленинцах и генсеке Жиганове поговаривали, что в их мошне звенит тайное золото КПСС, и не только звенит, но и приносит доходы, будучи вложенным в исландскую компанию «Серп и молот», в уругвайский банк «Маркс Капитал», в англо-швейцарское турагенство «Призрак бродит по Европе» и систему игорных домов «Экспроприация». Либералы «Персика» в таких секретных фирмах не нуждались, ибо поддержка с Запада шла им от гуманитарных фондов, однако в том же географическом направлении, что у коммунистов. Поэтому они не задевали Жиганова, не связывались с Папой Жо, считая его дебилом, а критиковали правительство и пропрезидентские партии. Критиковали вяло, в рамках скудного времени, отпущенного центральными телеканалами, но все же их лидер Манилов успел заработать кличку Тунгусский Метеорит. Вообще-то он был достойной личностью, но увлекался розовыми мечтами и яркими словесными оборотами, что для российского политика опасно – могут не так понять. Прозвище приклеилось к нему после дебатов с Бурмистровым на НРТ, когда лидер «персюков» сказал: «Если я приду к власти, все закоулки государственной тайги осветятся как при падении Тунгусского метеорита».

К полудню спикер закончил с докладом, и после перерыва начались прения. Перерыв Бабаев провел в кафешке «Жорик», где был представлен председателю комитета национальной символики. Своим названием кафешка – а точнее, рюмочная – была обязана бармену Жоре, личности легендарной, пересидевшей у себя за стойкой не одного депутата и помнившего всех и каждого по имени и отчеству. Жора славился искусством приготовления коктейлей «Залп «Авроры» и «Особый думский», способствующих бодрости и просветлению мозгов. В комитете это ценили и собирались обычно в рюмочной Жорика на пятом этаже, причем без посторонних – догадливый бармен вешал табличку «Спецобслуживание».

Председатель Эмилий Харитонович Михайлов-Арзамасский (кличка ЭХМА) одновременно возглавлял неформальную группу, известную как Клуб Дегустаторов, о чем Бабаеву сообщили за закрытыми дверями. Впрочем, значительной разницы между клубом и комитетом не замечалось – только один комитетчик, депутат ПАСЕМ, партии сексуальных меньшинств, в клуб не входил, так как были сомнения насчет его ориентации. Вдобавок его инициалы не складывались в что-нибудь разумное, а это являлось обязательным условием членства в клубе.

ЭХМА, пожилой жизнерадостный толстяк, оглядел Бабаева, прищурил левый глаз, потом прищурил правый и проворчал:

– Бабаев Али Саргонович… получается БАС… с натугой, но сойдет… А что у нас нынче с дегустацией?

С этим не задержалось – Жорик был шустрым типом и настоящим умельцем. Коктейль «Молотов», водка, перец и яйцо – для председателя, пара «Залпов «Авроры» – для КВНа и ФБРа, а остальным – «Особый депутатский». Выпили, крякнули, закусили, и Кузьма Находкин пропел:

– Эх раз, еще раз, еще много-много раз! Лучше сорок раз по разу, чем ни раза сорок раз!..

Затем принялись знакомить Бабаева с коллегами. Владимир Владимирович Семенов, он же – ВВС, принадлежал, как и Находкин с Рождественским, к группе независимых; Олег Руфиевич Закиров или ОРЗ числился в ПАП, а Дмитрий Дмитриевич Терентьев по кличке ДДТ был нацлибералом, но не очень близким к Папе Жо, потому его и сунули в самый захудалый комитет. Что касается ЭХМА, просидевшего в Думе многие годы, то он сменил десяток партий, а сейчас прибился к «муромцам». Но партийные разногласия никак не влияли на комитетчиков, объединенных более крепкими узами – можно сказать, такими, что, подобно браку, вершатся на небесах. К концу перерыва Бабаев сообразил, что очутился в компании записных алкашей и бабников, людей с особым органолептическим даром. Эта способность, как известно, включает зрительные, тактильные, обонятельные и вкусовые ощущения, и все они, в данном случае, замыкались на женских ножках и бюстах, на стопках, рюмках и прочей нацсимволике.

Слегка нагрузившись, комитетчики вернулись в зал, и Бабаев снова уселся в кресло между ФБРом и КВНом, от которых попахивало бодрящими напитками. Приступили к прениям, происходившим удивительно мирно, как если бы все сговорились не скандалить на первой осенней сессии и не портить парламентский имидж. Естественно, список законодательных инициатив возглавлялся пунктами о депутатских льготах, о повышении пенсий и окладов, о выделении квартир и служебного транспорта; это было давней традицией, и никто из народных слуг не посягал на святое. Под горячую руку утвердили даже проект о вступлении России в НАТО, предложенный вице-спикером Сенегальским, одарив его пятым номером. Затем началась баталия, но не очень масштабная – не Куликовская битва, а так, схватка в Диком Поле с печенегами. Каждый депутат старался убедить коллег в ценности своих проектов и продвинуть их в голову списка, но Бабаев вскоре понял, что суть речей была не в этом. Речь вообще не имела значения; главном было встать перед камерой, влезть на экран и показать народу, что его избранник кушает хлеб с ветчиной не даром, а трудится в поту и в мыле. Популизм! Иными словами, трепотня.

Раз-другой, а может, и третий, в зале наблюдалось оживление. Когда заговорили о депутатских дачах, Рубайло поднялся, огладил лысый череп и завопил, чтоб энтим буржуям-паскудам дачей в Горках не давали, в Горках сам Ильич помер – сталбыть, свято место, и он, сталевар и потомственный пролетарий, не позволит всяким харям свиным и поганому змейству устроить там гадюшник. Левон Макарович Рубайло был обладателем узкого лба, крепкой глотки и редкостного имени, происходившего не от грузинских корней, а от слов «Ленин – вождь народа»; именем и пролетарской своей биографией он чрезвычайно гордился, но где Рубайло наживал мозоли, было тайной за семью печатями. Орал он громко, и из ора получалось, что он сталевар и шахтер, кузнец и слесарь, каменщик и кровельщик, а в иные дни – докер и паровозный машинист. Еще – сержант Советкой армии из боевой афганской десантуры и погранец, словивший лично шестерых шпионов. Лоб у него был узковат, зато фантазия богатая.

Спикер Бурмистров Геннадий Михалыч, хитрая лиса, проворковал в микрофон, что пусть коллега успокоится, на ленинские Горки никто не посягает, и это ясно, как шесть по горизонтали. Всем ясно, кроме почтенного Левона Макарыча! Дачи будут выделяться в Горках-10, а это совсем иной компот, это все равно, что Альпы перепутать с Пиренеями. Рубайло буркнул: «Не изучали мы ваших Альпов в горячем цеху» – и сел.

Не вызвал энтузиазма и проект Папы Жо заменить депутатские «хонды», «ниссаны» и прочие «БМВ» на родную «волгу». Правда, коммунисты-ленинцы смолчали, но среди «муромцев», аграриев и просвещенных патриотов поднялся недовольный гул, да и правые, которым «вольво» были куда роднее «волги», начали кривиться. Общее мнение выразил Чумаков: грохнул кулаком по столику и крикнул: «Одумайся, братва! Берем «волгарь», а то он всех на «запорожец» пересадит!» Чумаков хоть и был анархистом, но современной выпечки – не на тачанке ездил, как батька Махно, а рассекал на шестисотом «мерседесе».

– Я еще помочусь на ваши могилы, – пообещал Папа Жо, не уточняя персонально, когда и на чьи. – «Волга» – танк! В столб въедет нет столба! В горящую избу войдет, коня на скаку остановит! Это вам не шведский драндулет! И не японский!

Впрочем, в списке проект оставили; было ясно, что провалят его с полным единодушием.

Так, строка за строкой, пункт за пунктом, добрались до последнего номера, под которым шла совсем уж странная экзотика: генерал Погромский предлагал отставить министра по чрезвычайным ситуациям. Министр – редкий случай! – был во всем хорош: болел за дело, не давал лентяям спуска, не лихоимствовал, не пил и не имелось у него кровавых счетов с генералом. Но, по мнению Погромского, были веские причины указать ему на дверь: просидел министр долго на ответственном посту – а ведь есть еще желающие! Первый – сам Погромский, военная кость, дивизионный командир с наградами и безупречной родословной. Коренной туляк, а не какой-то инородец! К инородцам генерал испытывал большую неприязнь, видя в них губителей России.

Устав от прений, парламентарии решили не сопротивляться генеральскому напору. Коллективное бессознательное подсказывало, что до проекта за номером триста пятнадцать очередь дойдет не скоро, возможно, в следующем столетии. Или ишак помрет, или падишах, подумал Али Саргонович, вспомнив притчу о Ходже Насреддине.

Его соседи исчезли с завидной резвостью, решив, должно быть, позаседать у «Жорика». Прочий народ тоже потянулся к выходу, смолкло жужжание камер, начали меркнуть огромные люстры у потолка, экраны над столом президиума подернулись серым туманом. Бабаев с непривычки утомился и чувствовал себя словно бедуин, бродивший неделю среди песков пустыни, но не выследивший никого – ни врага, ни купеческого каравана, ни даже скорпиона. Впрочем, он знал, что это не так; пройдет день-другой, и все увиденное и услышанное уляжется в памяти, распределится по ее ларям и закромам: важное – туда, мелкое – сюда, а вовсе ненужное – прочь, как выметенный мусор. Он встал, расправил плечи, потянулся и, глядя на толпу парламентариев, негромко произнес:

– Поле за один день не вспашешь, но прополоть огород можно. Во имя Аллаха милостивого, милосердного!

Покинув зал, Бабаев направился к лифту. Прополка огорода была серьезной задачей, но кроме нее имелись и другие, более мелкие вопросы. Часть разрешилась в последние недели: шаман Захиров, устрашенный Гутом, очистил территорию, и Али Саргонович смог нанять нескольких сотрудников, имиджмейкеров и спичрайтеров в помощь Маркелову, главному катибу. Яша Сникерс тоже не подвел, разрулил проблему с номерными знаками, устроив бандитам эксидент или другую коварную хитрость, известную лишь гоблинам. Теперь Гутытку возил Али Саргоновича на «тойоте» с уникальным номером и положенными спецсигналами, так что были они неподвластны всяким сержантам, лейтенантам и даже гаишным генералам. Иногда тревожила Бабаева Шарлотта, звонила ему и обещала неземные наслаждения, но он оборонялся стойко и на контакты не шел, отговариваясь то депутатским приемом, то другими срочными делами. Так что и здесь пока не предвиделось каких-то сложностей.

Последней и до сих пор нерешенной проблемой являлся думский кабинет. Бабаев бывал в нем не часто, испытывая всякий раз чувство обиды и ущемленной гордости. Кабинет напоминал, что в Думе он чужак, что его избрали в дальнем мелком округе, и что его проекты и любые предложения пойдут всегда в двухсотых пунктах, после мурманского пчеловодства и отстрела диких кроликов в полях Кубани. Да и комитет, в который его запихнули, вряд ли был почетным назначением.

Размышляя на такие темы, Бабаев поднялся наверх и вошел в свою думскую хане. Здесь его уже ждали: Пожарский устроился на самом прочном стуле, Гутытку подпирал спиною сейф, а табиб Калитин шарил в медицинском саквояже. Лица у всех были мрачные.

– Какие новости, уртаки? – сказал Али Саргонович и, вспомнив анекдот про Ходжу Насреддина, поинтересовался: – Кто у нас сдох, ишак или падишах?

– Про ишака не знаю, а падишах жив-живехоник, ротором его по дивергенции, – доложил Пожарский. – Ничем мерзавца не проймешь!

Речь шла про Мамаева, управделами Белого Дома, а попросту коменданта. Фамилия эта прижилась на Руси после Мамаева побоища, и награждали ею скандалистов, буянов и драчунов. Но комендант Мамаев был не таким, был скорее тихим, нежели буйным, и в кулачных потасовках не участвовал. В то же время отличали его каменная твердость, редкая изворотливость, а еще неподкупность, хотя последний момент казался спорным – возможно, был Мамаев опытен и знал, с кого брать, когда и как.

Еще в начале сентября Али Саргонович заслал к нему ярманда, то-бишь Пожарского, чтобы прощупать ситуацию с кабинетом Расстегаева, до сих пор не занятого. На ярманда можно было положиться – Сергей Альбертович обладал здравомыслием и доцентской привычкой говорить гладко, долго, убедительно и брать собеседника измором. Но вскоре выяснилось, что этих талантов не хватает; Мамаев был персоной не того калибра, чтобы Пожарский мог с ним совладать. Мамаев сидел на должности многие годы и повидал различных тварей в депутатских креслах – бандитов и мошенников, банкиров и воров, дипломатов, генералов и бывших партаппаратчиков. Что ему доцент! И что ему Али Бабаев из талды-кейнарских пустошей!

Али Саргонович покосился на Гутытку.

– Почему молчишь, джадид? Как твои успехи?

Гут смущенно отвел глаза. Сегодня он ходил к Мамаеву с Пожарским, чтобы воздействовать на коменданта неформальным методом, по рецепту деда Мойше. Расправа с академиком-шаманом произвела на Бабаева впечатление, и он решил, что коменданту тоже стоит посетить пещеры в Гималаях. Пусть атланты его уговорят… а не атланты, так лемуры… а не лемуры, так дух Санги Мапа! Словом, надеялся он на Гутытку как на верного скакуна и дамасский клинок.

– Не получилось у меня, Бабай, – начал джадид, уставясь в пол. – Дед Мойше говорил: есть такие, что внушению не поддаются… мало-мало, но есть… три процента… Другой метод нужно попробовать… НЛП к примеру…

– Ты что же, к Папе Жо хочешь его записать? – спросил Бабаев, у которого аббревиатура «НЛП» ассоциировалась лишь с национал-либеральной партией.

– При чем тут Папа Жо? Я о нейро-лингвистическом программировании говорю, – сообщил Гутытку.

Али Саргонович вздохнул.

– Слова-то какие знает… И правда, магистр филологии…

Уловив нотку раздражения в его голосе, табиб Калитин вытащил из саквояжа пузырек с валокордином.

– Накапать успокоительного, Али Саргонович?

– Нет, – отмахнулся Бабаев, поворачиваясь к Пожарскому. – А ты что скажешь, Сергей Альбертович? Как нам этого Мамая взять?

Пожарский глубокомысленно наморщил лоб.

– С точки зрения науки ситуация понятна: идет конкурентная борьба, и на важные посты пробиваются самые невменя… то есть я хотел сказать, самые невнушаемые. Чиновник обязан быть индифферентным к внешнему воздействию. Вот представьте: явится к нему вдова из коммуналки, без одной ноги, но с пятью детьми, и квартиру попросит или другую какую помощь, а он расчувствуется и даст… Это не годится! Чиновник должен понимать, что на всех одноногих вдов и их детей квартир не напасешься! Он должен… должен… – Пожарский пошевелил пальцами, – должен быть таков, как наш Мамаев. И скажу вам честно, шеф: я не знаю, как с ним совладать.

– Ладно, – молвил Бабаев. – Сам к нему загляну.

Он вышел в коридор. Вслед полетел вопль табиба: «Успокоительное, Али Саргонович, успокоительное!..» Но Бабаев только передернул плечами.

Спустившись вниз на два этажа, он остановился перед дубовой дверью с табличкой «Управделами» и хмуро ее оглядел. Мощная дверь! подумалось Бабаеву. А еще вспомнились знакомство с Папой Жо и его слова: «Я двери всегда ногой отворяю. И знал бы ты, в какие кабинеты!». Что он ответил Вовану? Ногой откроешь, вперед ногами вынесут…

– Ну, меня не просто вынести, – буркнул Али Саргонович и пнул дверь башмаком. Вошел, огляделся, увидел осанистого мужчину за необъятным столом, пересек комнату и опустился в кресло.

– Бабаев Али Саргонович, депутат от Талды-кейнарского округа. Дело у меня, дадаш [47].

– Слушаю вас. – Мамаев чуть склонил голову. Рожа у него была каменная, глаза оловянные. Никакой реакции на то, что дверь к нему открыли ногами, подметил Али Саргонович. Может, он к этому привык?…

– Другой хане мне нужен, – произнес Бабаев. – То есть новое помещение. Депутат я или не депутат? Сижу, понимаешь, как страус в голубятне – ни шею вытянуть, ни хвост распустить! Всего-то поместилось – стол, сейф да шкура медвежья… – Он наклонился к коменданту и молвил доверительным шепотом: – Хочешь, шкуру подарю? В знак уважения?

– Подарков не принимаем, – сказал управделами, не дрогнув лицом.

– Хорошая шкура, большая, – словно не слыша, уточнил Али Саргонович. – У тебя, дадаш, от стены до окна ляжет. Не какой-то там бурый мишка, а белый, прямо с Индигирки… Мех по колено, зубы – во! – Он отмерил руками сантиметров тридцать. – И когти… не когти, а кинжалы!

– Без надобности, – сказал комендант и, положив ладони на стол, добавил: – Когти у меня свои есть.

Бабаев усмехнулся.

– Шутишь, да? Веселишься? Не люблю таких шуток, а потому расскажу, откуда эта шкура. Медведя я сам добыл, во время избирательной кампании. Один на один мы с ним схватились. Уж он меня драл и ломал, ревел и клыками лязгал, однако перешиб я ему хребет. Вот этими самыми руками.

Али Саргонович изобразил, как крушит медведю позвоночник, но комендант не впечатлился; как сидел истуканом, так и продолжал сидеть. Только заметил:

– Бывает. Бывает, что и рак свистит, а козел родит.

Этого не запугать, решил Бабаев и сменил тактику: придвинулся ближе и негромко произнес:

– Ты, кунак, Мамаев, я Бабаев. Неужели не придем к консенсусу?

– Я не кунак, а комендант, – сообщил управделами. – И я не понимаю, на что вы намекаете.

– Не намекаю, прямо говорю: кабинет мне нужен другой, побольше. Что можешь предложить?

– Ничего. Нет свободных помещений.

– Как нет? Хане Расстегаева не занято!

– Не занято, – подтвердил комендант. – Не занято, но находится в резерве руководства. Прикажут – отдам, не прикажут…

– Кто должен приказать? – перебил его Бабаев.

– Как кто? Бурмистров Геннадий Михайлович. Он тут главный. Имя спикера управделами произнес с великим почтением, даже глаза прикрыл. – Еще Бобрик Кузьма Егорыч… Но он в верхней палате начальствует, а в нижней, где вы состоите, только Геннадий Михайлович решает, что кому положено. Каждому – по делам его. Вот вы, к примеру… – Каменная щель комендантского рта изогнулась, и Бабаев понял, что собеседник ехидно улыбается: – Вы медведя задавили, а какая в том заслуга? Медведь животное безвредное… Вот был бы не медведь, а чеченский террорист… особо из полевых командиров… другой вопрос! Это была бы заслуга! Сразу бы и решилось с кабинетиком.

– Где же я тебе террориста-чечена найду? – спросил огорошенный Али Саргонович.

– А вы поищите, поищите, – посоветовал Мамаев. – Их много по Москве бегает.

На том их встреча и закончилась. Выйдя из логова управделами, Бабаев подумал, что на Гутытку надежды нет, а надо вдарить из тяжелой артиллерии. Только где ее возьмешь? Подключать ФСБ ему не хотелось мелкий был вопрос, из тех, с какими он сам обязан справиться. Да и не имело ФСБ особого влияния в Думе; может, удалось бы шефу Бабаева, сыграв на патриотизме депутатов, припугнуть Украину либо Грузию, но с кабинетом вряд ли что-то вышло бы. В России проблема жилплощади была кровавой, как мировая война.

Бабаев спустился в думский коридор к Сократу, постоял у его гипсовых колен и решил, что придется идти к Папе Жо. Не так чтоб на поклон, однако же за помощью… Хоть и звонарь, а все-таки партийный лидер, человек влиятельный! Придется посидеть с ним в «Лепрозории», куда Мутантик зазывал, выпить, послушать его бахвальство и поймать на слове в удобный момент. Наверняка он знает, как подкатиться к коменданту… Такой прохиндей, да чтоб не знал!

Али Саргонович подмигнул Сократу и молвил на арабском:

– Финики с кривой пальмы так же хороши, как и с кривой.

Собрались, как обычно, на даче Полуды в Пущино. Дачей это называлось по прежней советской памяти – больше подошли бы полузабытые с царских времен термины «поместье» и «усадьба». Место было удобным для секретных совещаний: дом – точнее, замок, – располагался в центре лесного массива, тщательно охраняемого и недоступного для посторонних. Кроме всяческих мелких удобств вроде турецких бань и крытого бассейна, в замке имелось оборудование для дальней связи, так что в дискуссию мог включиться Пережогин. Он пребывал сейчас на яхте у испанских берегов, а остальные партнеры сидели в шезлонгах у бассейна, где была установлена огромная, четыре метра в поперечнике, видеопанель. За стеклянными стенами помещения виднелся зеленый, чуть тронутый золотом осени лес, а на панели сияла голубая морская даль. В Подмосковье время близилось к вечеру, в Средиземном море была середина дня, и Пережогин только-только отобедал.

– Этот проект вполне реален, уверяю вас, – произнес Сосновский. Сегодня он являлся основным докладчиком и был изрядно возбужден – на впалых щеках рдели багровые пятна, лоб с высокими залысинами блестел от пота. – Реален, – повторил он, – если мы объединимся и если будем действовать внезапно, быстро и тайно.

– Хмм… – с сомнением буркнул Денис Ильич Полуда. – А что нам это даст, кроме головной боли? До сих пор мы не связывались с газовым бизнесом. Даже РНК! – Он бросил взгляд на Пережогина. – Я прав? Ваши дочерние структуры гонят только жидкое топливо?

Пережогин молча кивнул.

– Власть, – сказал Сосновский. – Прежде всего, это даст нам власть. Над страной и большей частью золотого миллиарда [48].

– Золотой миллиард… Сучары гребаные! – В выражениях Полуда не стеснялся. – Ржавый металлолом! Можно оптом купить, можно в розницу, как и наших голоштанных. А что до власти… Ее мы и так имеем. Имеем в любую дырку, и этого вполне достаточно.

– Власти много не бывает, – откликнулся Владимир Аронович Желтый.

Из-за покушения на НРТ Желтый был раздражен и неспокоен. Металлургический бизнес Полуды не подвергался пока атакам со стороны правительства, и потому он мог сомневаться и ерничать. К тому же его богатство было скрытым; раскопать, чем он владеет и на каких основаниях, не смог бы даже Шерлок Холмс. Желтый находился совсем в другой ситуации – СМИ, особенно телеканалы, всегда на виду.

Сосновский промакнул платочком лоб.

– Газом мы действительно не занимались. Большое упущение! Не занимались, и у нас под боком вырос гигант-монополист. А для массового потребителя голубое топливо важнее жидкого. Напомню вам, Денис Ильич: газовых плит в России и Европе все-таки побольше, чем автомобилей.

– Про автомобили вам лучше знать, Борис Иосифович, – заметил Полуда с ехидной усмешкой. – Тут вы у нас дока!

Он намекал на аферу с концерном ВАВА, ставшую краеугольным камнем состояния Сосновского. Но Борис Иосифович провернул ее давно, лет восемнадцать назад, так что афера стала уже не аферой, а гениальной финансовой комбинацией, вошедшей в учебники по экономике. Сосновский этим гордился и зла на подначки Полуды не держал.

Семиряга вытащил крохотный компьютер, потыкал в клавиши. Затем сказал:

– Не занимались? Тут вы не правы, Борис. – У банкира Семиряги отношения с компаньонами были настолько тесными, что он звал всех по именам – разумеется, кроме Пережогина. – «Южсибгаз» ведь ваша фирма? И у нас с Володей есть кое-какие активы в газовом промысле.

Сосновский отмахнулся.

– Крохи! Крохи, мой дорогой! А в этом деле надо мыслить глобально, в масштабах «Газприма»!

– Я понимаю, что глобально, – кивнул Петр Аркадьевич. – Но как бы боком нам не вышло. Глобальное действие есть посягательство на основы – компания-то государственная! Одно название чего стоит! Ну, был бы там «Газпром», «Росгаз» или как-то еще… Нет, «Газприм»! А «прим» значит «первый»! С намеком назвали. К тому же их поддерживает ГТЭБ [49], тоже государственная фирма. Реакция может последовать самая крутая!

– Мы не в заговорщиков играемся и обсуждаем не путч, а деловую операцию, – возразил Сосновский. – Ну государственная компания, и что? Сейчас государственная, а будет наша! А ГТЭБ… Что ГТЭБ!.. Завалим и его!

При этих словах Бориса Иосифовича банкир Семиряга невольно облизнулся. Государственные банки, самые крупные в стране, были его наиглавнейшими конкурентами. Завалить ГТЭБ, а за ним «Сбербанк»… завалить и прибрать к рукам… Мечта жизни для любого банкира!

Владимир Аронович Желтый снова вступил в разговор:

– Эти, – он показал глазами вверх, – обирают нас по-черному. Что захотят, то и возьмут! Государство у нас грабительское, и живут в нем не по законам, а по понятиям. Чего же нам стесняться?

– Один такой, из не очень стеснительных, уже в зоне, – напомнил Полуда.

– В зоне, потому что дурак. Нечего было в президенты лезть! молвил Борис Иосифович. – За то дураку и наука!

Речь шла о Холодилине, что первым из российских миллиардеров покусился на президентский пост. Он и подписи собрать не успел, как вывезли его в Матросскую Тишину, а затем – к теплому Карскому морю.

– Однако вернемся к нашей проблеме. – Сосновский с назидательным видом поднял палец. – Было сказано: действовать внезапно, быстро и тайно! Тайно – значит, аккуратно… так, чтобы ниточки к нам не вели – по крайней мере, на первых порах… Скупку акций организуем через фирмы-посредники и подставные фигуры. Государственная машина так неповоротлива! Когда очнутся и спохватятся, все уже возьмем под свой контроль, включая президента.

– Будет ли он управляем? – усомнился Полуда.

– А куда ему деваться в такой ситуации? «Газприм» – это государство, а государство – «Газприм»…

Вымолвив это, Сосновский оглядел партнеров. Желтый, обиженный на президентскую администрацию, явно был на его стороне. Семиряга колебался, потирал висок, посматривая на экран своего компьютера. Пережогин, имевший кровавые счеты с «Газпримом», помалкивал – слушал, кивал и переваривал обед. Надо убедить Полуду, мелькнула мысль. Полуда был упрям и неподвластен сторонним влияниям, но доводы логики воспринимал адекватно – особенно чувствуя в них намек, где и чем удастся поживиться. Имелось у него еще одно ценное качество: приняв решение, он шел до конца и сметал преграды как взбесившийся бульдозер. Жесткие меры его не пугали.

– Я тут прикинул, – произнес Семиряга, не отрывая взгляда от компьютера, – что у нас газпримовских акций семь процентов. Как остальное наберем? Скупать по нынешней цене дороговато будет.

– По нынешней ни к чему, – согласился Сосновский. – Мы их слегка опустим. Аварии на газопроводах, воровство в сопредельных державах – я имею в виду Украину, срыв европейских поставок плюс недоимки в Закавказье, Прибалтике и Белоруссии – оно вниз и поползет… Попробуем кредиты из ГТЭБа задержать… Дополнительная эмиссия тоже не помешает [50]. На сей счет наши друзья в «Газприме» позаботятся… Возможно, проведем через Думу закон об эмиссии – под тем предлогом, что деньги граждан надо извлечь из чулков и в дело пустить.

– Об этих деньгах я сам позабочусь, – проворчал Семиряга, памятуя о договоре с другом Эриком. – Впрочем, неважно; я понимаю, что эти акции народу и понюхать не дадут.

– Разумеется, – подтвердил Сосновский, – разумеется. Но напомню, что в «Газприме» и ГТЭБе есть у нас друзья и есть противники. Вы, Денис Ильич, беретесь их санировать? А заодно и аварии учинить? С помощью вашего Литвинова?

– Аварии устроим, – отозвался Полуда. – Устроим, если я в дело войду. А вот санации… это сложнее. Одно, профессионалы нужны, другое, серия таких… гмм… изъятий чревата скандалом.

Сосновский хитро усмехнулся.

– Всякий скандал следует ориентировать в нужном направлении об этом Владимир Аронович позаботится. А профессионалов нам не надо… ну разве один-другой для острастки… Вы с президентским указом знакомы? С тем, что о дуэлях?

– Для защиты чести и достоинства? – встрепенулся Желтый. Под этим предлогом можно треть России отстрелять! И уже началось!

– Вот-вот. Найдем подходящих людей, желательно в Думе и высших эшелонах власти… тех, кто имеет выход на ГТЭБ и «Газприм» – того же Момота например… или недовольных… Чумакова, Волкодава… найдем, проплатим, и пусть себе геройствуют. Им – гонорар и слава храбрецов, нам – полезные результаты. Владимир Аронович проследит, чтобы события освещались под нужным углом в этой… как ее… «Сатисфакции».

– И в «Поедике Плюс», – добавил Желтый.

– Разумно, – согласился Петр Аркадьевич. – Очень разумно! Кстати, давно пора разобраться с госбанками. Прибрать к рукам!

Пережогин молча кивнул. Полуда почесал за ухом и, хмыкнув, произнес:

– Пожалуй.

– Надо понимать, вы входите в дело? – спросил Сосновский.

– Вхожу. Разделать этих козлов… Такое удовольствие! Не могу себе отказать!

Они пустились в обсуждение нюансов и деталей, затем кандидатур возможных исполнителей для всяких акций, как санитарного свойства, так и вполне бескровных. Прозвучали имена Жиганова, Угрюмова и Папы Жо, потом персон помельче, Печерникова, Помукалова, Рубайло. Вскоре помянули тех, кого полагалось санировать, и Желтый добавил к банкирам из ГТЭБа и газпримовцам кандидатуру Коновалова, главы президентской администрации. Сосновский, однако, возразил, заметив, что Коновалов человек полезный, нужно лишь найти к нему подход. И вообще нельзя разбрасываться чиновниками такого ранга – вот уйдет с поста, тогда пожайлуста… Полуда был с Сосновским солидарен, полагая, что санация всяких газпримовских веников – нормальный бизнес, а Коновалова тронуть – это уже политика. Тут Петру Аркадьевичу припомнилось, что пил он с Коноваловым на брудершафт, то ли в Монако, то ли в Куршавеле, и вопрос о его изъятии был отложен.

Пережогин слушал и молчал. То была его обычная манера; он относился к людям, что на слова скуповаты и говорят по существу. И в этот раз он подвел итог дискуссии – моргнул сонными глазами, отвесил губу и произнес:

– Если будет у нас профит и успех… Как будем делиться, господа?

«Бюллетень Государственной Думы»

С 20 сентября сего года возобновилась деятельность верхней и нижней палат российского парламента. На первом заседании был рассмотрен и утвержден список, включающий более трехсот законодательных инициатив, которые будут приняты или отвергнуты депутатами в процессе их дальнейшей работы.

Газета «Сатисфакция», 22 сентября 200… года

С момента вступления в законную силу президентского указа о праве граждан на дуэль для защиты чести и достоинства прошло три недели, и уже зафиксировано несколько десятков вызовов на поединок. По совершенно точным данным, установленным нашей газетой, первая дуэль состоялась между жителями Калуги Кубасовым и Рябчуком. Старшина Кубасов – сотрудник одного из районных отделений милиции; Рябчук – лицо без определенных занятий, перебивается случайными заработками, злоупотребляет алкоголем. В силу последней причины Кубасов неоднократно доставлял его в медвытрезвитель и, вероятно, выполняя свой служебный долг, не слишком церемонился с Рябчуком. 5 сентября Рябчук прошел тест вменяемости и тут же бросил вызов своему обидчику. Дуэль состоялась 20 сентября на стадионе «Динамо», в присутствии секундантов, медперсонала Калужской областной больницы, столичных и местных журналистов, чиновника Отдела контроля дуэльного права (ОКДуП) и при огромном стечении публики, как калужан, так и других любопытных, наехавших из Москвы, Петербурга и соседних с Калугой областей. Оценить их количество не представляется возможным, но, по сообщению нашего корреспондента, трибуны стадиона были переполнены, люди стояли в проходах, и места, что называется, брались с боя. К счастью, обошлось без пострадавших.

Дуэлянты стрелялись с тридцати пяти шагов, что, по заверению представителя ОКДуП, фактически исключает смертельный исход. Но результаты калужского поединка доказывают, что с этим трудно согласиться, если один из стрелков обладает опытом и умением. У старшины Кубасова (он служит в органах тринадцать лет) было то и другое, и его пуля просвистела у щеки Рябчука, отстрелив ему мочку на правом ухе. Рябчук в старшину не попал; хотя в этот день он выглядел совершенно трезвым, руки у него дрожали. Присутствующий на стадионе хирург перевязал Рябчуку ухо, чиновник ОКДуП составил протокол, и все подробности схватки были показаны в реальном времени по двадцати семи телеканалам. Публика осталась довольна: с одной стороны, ей было представлено необычное, даже шокирующее зрелище, с другой, все обошлось малой кровью. Трудно сказать, на чьей стороне были зрительские симпатии, но букмекеры, работавшие на трибунах, принимали ставки на Кубасова один к пяти.

Так завершилась эта дуэль, первая в современной истории России. Независимо от ее исхода Кубасов и Рябчук стали людьми знаменитыми, что обещает им в будущем внимание прессы и множество дивидентов – например, от рекламных агенств. А потому волей-неволей закрадывается мысль: была ли эта дуэль на самом деле дуэлью или предметом сговора? Тем более, что дуэльные пистолеты, весьма недешевые, приобретены за счет Калужского городского управления МВД.

«Оппозиционная газета», 22 сентября 200… года

Как множество явлений в России, поединки для защиты чести и достоинства тоже стали поводом к наживе и бессовестному стяжательству. Около сорока букмекерских контор, легальных и нелегальных, огребли изрядные деньги в Калуге, что позволяет предположить: а не спектакль ли был там разыгран? Но букмекеры – это лишь вершина айсберга. Место события – а именно, калужский стадион – было обклеено и завешано рекламой колготок, памперсов, чипсов и, разумеется, пива; не остались в накладе и владелец стадиона (городская администрация), и всевозможные издания и телекомпании, особенно те, хозяином которых является известный медиа-магнат Желтый. Что говорить, если буквально в последнюю неделю только в столице появились четыре газеты, паразитирующие на дуэльной тематике! «Поединок Плюс» и «Сатисфакция» принадлежат г-ну Желтому, «Дуэльный вестник» финансируется по слухам одним из центральных телеканалов, а «Дело чести» основано издателем Помукаловым, депутатом Госдумы и довольно известной фигурой в НЛП.

Газета «Дело чести», 23 сентября 200… года

Средствами массовой информации была широко разрекламирована дуэль, состоявшаяся 20 сентября на калужском стадионе «Динамо», якобы первая в нашей стране. Сообщаем читателям, что эти сведения недостоверны и могут считаться прямым обманом общественности, учиненным по заказу рекламных компаний. Вот абсолютно точные данные, собранные нашей газетой:

12 сентября в Омске стрелялись нацлиберал Бескудников и член городского ЗАКСа коммунист Привальских. Причина: идеологические разногласия и теледебаты, в ходе которых Привальских стащил с ноги ботинок и швырнул его в Бескудникова. Результат: Привальских тяжело ранен.

13 сентября в Хабаровске стрелялись офицеры Дальневосточного военного округа Рублев и Первушин. Точная причина неизвестна, но подозревается женщина, ревность и нанесенные всвязи с этим оскорбления. Оба ранены; Рублев – в плечо, Первушин – в мясистую часть бедра. В этот же день состоялась дуэль в Москве между известным издателем и не менее известным автором, чьи имена нас просили не называть. Причина: невыплата гонорара (по слухам, автора в грубой форме выставили из издательства). Результат: издатель получил пулю в слепую кишку, состояние тяжелое, но жизнь вне опасности.

15 сентября произошла дуэль в Петербурге – первая со смертельным исходом. С расстояния в десять метров стрелялись студенты Гаврюченков и Лаптинов, фанаты «Зенита», не поделившие какой-то раритет, полученный во время последнего матча от нападающего Романецкого, майку или трусы знаменитого футболиста. Результат: Гаврюченков скончался на месте, Лаптинов в крайне тяжелом состоянии доставлен в Елизаветинскую больницу.

Еще одиннадцать дуэлей (в двух стрелялись женщины, а в одной звезды шоу-бизнеса) произошли в период с 16 по 19 сентября. Убитых более нет, но пять дуэлянтов ранены, и среди них – известный певец. Эти данные полностью опровергают сообщение «Сатисфакции» о том, что дуэль в Калуге стала первой. Кстати, была ли она вообще? И если была, то дуэль ли это или цирковое представление?…

Газета «Поединок Плюс», 25 сентября 200… года

…безответственные инсинуации «Дела чести» от 23 сентября. Остается только развести руками или, если угодно, пожать плечами. Список, который приводится в указанном выше издании, крайне сомнителен, тогда как дуэль Кубасова и Рябчука наблюдали тысячи зрителей…

Газета «Дуэльный вестник», 26 сентября 200… года

Необходимо поставить точку над «i» в споре, завязавшемся между «Сатисфакцией» и «Поединком Плюс» с одной стороны (издания принадлежат мультимиллионеру В.А.Желтому) и «Делом чести» с другой (владельцем этой газеты является видный член НЛП Помукалов). Мы хорошо понимаем, что первая дуэль в демократической России есть событие историческое – возможно, в той же степени, что и первый полет человека в космос. Отсюда следует, что участники данного поединка обретут заслуженную славу и все прилагаемые к ней бенефиции, как материального, так и морального порядка. «Сатисфакция» и «Поединок Плюс» сделали ставку на калужан Кубасова и Рябчука, а «Дело чести», по вполне понятным причинам, протежирует нацлибералу Бескудникову, якобы всадившего пулю в грубияна Привальских, члена РПКЛ. Мы же сторонники объективности и потому должны уточнить, что 13 сентября в Хабаровске стрелялись капитан Сергей Рублев и старший лейтенант Антон Первушин. Они были первыми, и причиной дуэли действительно является женщина. Что касается поединка в Омске, то о нем жителям города, его администрации и органам охраны правопорядка не известно ровным счетом ничего.

«Огни Владивостока», 26 сентября 200… года

Не капитан с лейтенантом стрелялись в Хабаровске, а два генерала интендантской службы, и не женщина была тому причиной, а склад военного имущества, который они не могли поделить, а также выгодные сделки с китайской мафией. Как удалось выяснить нашему корреспонденту, генерал Рублев нанес оскорбление действием генералу Первушину, после чего…

«Хабаровская звезда», 26 сентября 200… года

Возможно, в Хабаровске служат капитан Рублев и старший лейтенант Первушин, возможно даже, что кто-то из них является генералом, но только не оба участника гипотетической дуэли. Хабаровск все же не Москва и не Петербург – двух генерал-интендантов для нашего города многовато.

«Ведомости северной столицы», 26 сентября 200… года

Центральный нападающий «Зенита» Ник Романецкий сообщил нашему корреспонденту, что фамилии Гаврюченкова и Лаптинова ему неизвестны. Он также признался, что не дарил фанатам никаких сувениров, ни своей майки, ни трусов, ни носков, и что это его принципиальная позиция: он уважает зенитовских болельщиков, а фанатизм в любой ипостаси ему неприятен. Но болельщикам Романецкий тоже ничего не дарит, тем более предметы футбольной формы, которая является казенным имуществом.

«Вы не поверите!» – газета журналистских расследований», 26 сентября 200… года

Сенсация! Нам удалось раскопать все подробности о писательско-издательской дуэли, случившейся на Москве 13 сентября! Поводом к ней послужил вовсе не гонорар, якобы не выплаченный известным издателем не менее известному писателю, а причина сугубо грамматическая. Писатель, чье имя мы назовем далее, известен в литературных кругах особо трепетным отношением к собственным текстам. Сдав издателю очередной роман, он пожелал… Увы, мы не в силах сформулировать его требование в краткой форме – ведь типографский набор нашей газеты тоже отличается от фонетики русского языка и не содержит букву «е» с двумя точками сверху, ту самую, с которой начинаются слова «ежик», «елка» и «еколомене». В печатном тексте такие слова пишутся через обычное «е», а две точки читатель домысливает самостоятельно. Однако литератор, о котором идет речь, пожелал – а точнее, выдвинул обязательным условием, – чтобы в его книге присутствовало «е» с двумя точками во всех нужных местах, дабы текст не терял выразительности. Что и было клятвенно обещано издателем – так, во всяком случае, утверждает сам автор. Но когда книга вышла в свет и он раскрыл ее, то обнаружил обман и бессовестное надувательство – вместо «е» с двумя точками всюду стояло самое обычное «е». И тогда наш писатель сделал то единственное, что подсказывали ему честь и достоинство: он приобрел дуэльные пистолеты, выбрал секунданта и отправил издателю вызов.

Перед тем, как рассказать в подробностях об этом поединке и его драматическом завершении, мы назовем имена двух наших героев, писателя и издателя. Это…

Государственный телеканал (ГТК), 28 сентября 200… года.

Эксклюзивное интервью руководителя ОКДуП Л.П.Поцелуйко.

Прямой эфир

Ведущий передачи: В последнее время средства массовой информации уделяют большое внимание поединкам для защиты чести и достоинства, состоявшимся в сентябре. Наших зрителей и публику вообще эта тема также очень интересует. Во всяком случае, рейтинги телепередач, посвященных известным событиям в Калуге, превзошли любой мыслимый уровень… Ваш комментарий, г-н Поцелуйко?

Поцелуйко: Римляне, как мы знаем, требовали хлеба и зрелищ. С хлебом насущным у нас напряженно. Что ж, остаются зрелища.

Ведущий передачи: Вы хотите сказать, что человеческая природа не изменилась со времен Древнего Рима?

Поцелуйко: Горько признать, но это так.

Ведущий передачи: По-вашему дуэли – своеобразная замена гладиаторских боев?

Поцелуйко: Этого я утверждать не буду. Проводить подобные аналогии мне по должности не положено, все же я – государственный чиновник. Однако хочу обратить ваше внимание на низкий уровень, даже убогость ряда телепередач. Вполне естественно, что люди предпочитают реальные драматические события Дому-4 или или шоу «Только дурак не поверит».

Ведущий передачи: Это камешек в наш огород… признаю его справедливость… Однако вернемся к нашей теме. В СМИ буквально схватка разгорелась из-за того, кто же стрелялся первым. Зарегистрированы новые издания – я имею в виду «Дуэльный вестник», «Поединок Плюс», «Дело чести» и так далее – и каждое из них отстаивает своего кандидата. Кто же на самом деле стал пионером сатисфакции?

Поцелуйко: Не готов ответить на этот вопрос. Мы работаем в данном направлении и постараемся ознакомить ваш телеканал с полученными результатами.

Ведущий передачи: А в чем, собственно, проблема?

Поцелуйко: В том, что состоялось несколько поединков в разных часовых поясах, но в очень близкие реальные сроки. Напомню, что наша страна велика, и когда в Смоленске полдень, в Хабаровске уже смеркается.

Ведущий передачи: Но разве первыми не стали калужане Кубасов и Рябчук?

Поцелуйко: Безусловно нет.

Ведущий передачи: Тогда есть шансы у нацлиберала Бескудникова и члена РПКЛ Привальских? Или у офицеров Рублева и Первушина? Или у питерских студентов… как их… да, Лаптинов и Гаврюченков, фанаты «Зенита»? Гаврюченков, кажется, был убит?

Поцелуйко: Шансов у названных лиц не имеется, так как никого из них в природе не существует.

Ведущий передачи (в изумлении): Как это понимать?

Поцелуйко: Так и понимайте. В Омске среди членов НЛП и РПКЛ нет ни Бескудникова, ни Привальских. Среди военнослужащих Хабаровска не удалось обнаружить офицеров Рублева и Первушина. Вообще-то такие лица в списках Минобороны есть, но капитан Рублев служит в наших миротворческих частях в Абхазии, а старший лейтенант Первушин – в отряде космонавтов. В Хабаровске они не бывали, и никаких претензий друг к другу у них не имеется. Что до Лаптинова и Гаврюченкова, то они действительно проживают в Петербурге и состоят в знакомстве, но не являются фанатами «Зенита». Один из них – журналист, другой – театральный критик, и оба пребывают в добром здравии.

Ведущий передачи: А писатель с издателем, чьи имена названы газетой «Вы не поверите!»?

Поцелуйко: По моим сведениям, они уже вчинили газете иск за дезинформацию, так как на самом деле находятся в нежной дружбе. Писатель послал вызов главному редактору «Вы не поверите!», но редактор стреляться не может, ибо не прошел тест вменяемости. Такова ситуация на данный момент.

Ведущий передачи: Что же тогда мы должны думать о поединке в Калуге между старшиной милиции Кубасовым и алкоголиком Рябчуком?

Поцелуйко: Это была инсценировка, заказанная возглавляемым мною отделом. Мы продемонстрировали публике и СМИ, как должна происходить идеальная дуэль – в присутствии медперсонала, секундантов, репортеров и представителя ОКДуП.

Ведущий передачи (возбужденно): Инсценировка? В самом деле инсценировка? Вы не шутите? Нет? Я потрясен! Ведь Рябчук был ранен! Ему отстрелили ухо!

Поцелуйко: Не ухо, а мочку, и старшина Кубасов уже получил за это взыскание.

Ведущий передачи: Я не о Кубасове говорю, о Рябчуке! С ним-то как?

Поцелуйко: Да никак. Он, как вы изволили заметить, имеет пристрастие к горячительным напиткам… С такими людьми всегда легко договориться.

Ведущий передачи: То есть вы ему просто… гмм… поставили?

Поцелуйко: Ну, что-то в этом роде. Но еще мы оформили Рябчуку инвалидность и ветеранский билет.

Ведущий передачи: И почем нынче мочка на правом ухе?

Поцелуйко: По расценкам Росстраха. У них имеется тариф на любую часть тела.

«Бюллетень Государственной Думы»

На первой сессии Думы спикером Г.М.Бурмистровым были представлены три новых члена российского парламента. Информация о наших коллегах приводится ниже.

Аграрий Виктор Ильич Сердюк, в прошлом – директор совхоза «Огни Ильича»; занимал другие руководящие должности в агропромышленном комплексе. Баллотировался по Брянскому избирательному округу.

Член ПГС Михаил Сергеевич Ахматский, главный научный сотрудник Института полупроводников РАН, известный ученый, лауреат премии им. А.Беляева. Баллотировался по Шестому петербургскому избирательному округу.

Независимый депутат Али Саргонович Бабаев, полковник в отставке. Баллотировался по Талды-кейнарскому избирательному округу.

Центр, директору ФСБ – от группы наблюдения «Робин Гуд»

Обнаружена активность Объекта-5. Место сбора обычное, меры защиты повышенные, перехват имеющимися техническими средствами невозможен.