Криоожог Буджолд Лоис

Рис.0 Криоожог

Глава первая

Отовсюду сыпались ангелы.

Майлз зажмурился, надеясь, что золотистые молнии, мельтешащие перед глазами, превратятся в обыкновенные вспышки на сетчатке. Однако те упрямо оставались фигурками – напуганные лица, вопящие рты. Крики то затухали, то слышались вновь, словно эхо отдаленного фейерверка, мечущееся где-то между холмами.

Ну, приехали! Ко всему прочему, начались еще и слуховые галлюцинации…

А это значит, что блуждания в дурмане становятся опаснее. Раз пригрезилась всякая чушь, можно не заметить того, что существует в действительности. Лестничный пролет, например. Дыру в полу. Балконные перила. Ну нет, перила-то обязательно упрутся в грудь. Да и вообще, в такой темноте все равно ничего не видно. Собственных рук и то не видно – там они, где-то впереди, нащупывают дорогу. Сердце безумно колошматилось, отдаваясь в ушах клекотом волн, таких же далеких, как фейерверк. Открытый пересохший рот жадно хватал воздух. Надо бы притормозить… Сердитым взглядом Майлз попытался осадить скачущих ангелов. Уж если сияют так ярко, могли бы осветить здесь вокруг, поработать фонариками, что ли. Так ведь нет, никакой тебе помощи.

Он споткнулся, треснувшись рукой обо что-то гулко пустое. Ну вот, теперь кажется, что стена сдвинулась. Трясясь от холода, обхватил себя руками. «Я просто замерз, вот и все». А вот это уже от лукавого, на самом деле Майлз обливался потом.

Он вновь нерешительно вытянул руку и на ощупь двинулся по коридору, держась за стену. Теперь Майлз двигался медленнее, а пальцы легко касались рукоятей и выступов нижнего края криогенных камер – целых рядов камер, установленных высоко над головой. И за люками камер – замороженные тела. Безмолвные, застывшие в безумной надежде. Сотня тел на каждые тридцать шагов. Тысячи за каждым поворотом. Сотни тысяч в бесконечном лабиринте. Нет, миллионы.

Это уже не галлюцинация, а просто кошмар.

Криосоты – так назывались эти туннели. Поговаривали, что коридоры с замороженными тянутся на многие километры по городским подземельям. Аккуратные корпуса свежевыстроенных «мавзолеев» на западной окраине города, получившие название «Криополь», по своей масштабности не шли ни в какое сравнение с более старыми постройками, рассыпанными вокруг города и под ним. Некоторым из них было по полтораста, а каким и по двести лет; одни еще работали, другие были остановлены и заброшены. А может, заброшены, но не остановлены?

В голове шумело, и ангелы продолжали орать. Майлз изо всех сил вслушивался, не донесется ли откуда путеводный гул морозильной установки. Иначе то был бы всем кошмарам кошмар – в каждом из отсеков под панелями не замороженная надежда, а теплая гниющая смерть.

Бежать? Глупо…

Словно снегом мело ангелами. Майлз усилием воли собрал остатки сознания и заставил себя не отвлекаться на них. Хотя мелькнула мысль пересчитать их чехарду весьма точным, с точки зрения статистики, методом случайной выборки. Майлз уже проводил приблизительные прикидки, когда только прилетел на Кибо-Даини. Когда же это было? Пять дней назад. А кажется, так давно. Если тела замороженных складировались в этих коридорах с одинаковой плотностью – скажем, в среднем сотня на десять метров, это будет десять тысяч на каждый километр. А сотня километров разместит миллион замороженных мертвецов. Итого: что-то между полутора и двумя сотнями километров с криоустановками, которыми напичканы подземные туннели города.

«Меня никогда не найдут».

Исцарапанные руки саднило. Разорванные на коленях брюки намокли. От крови? За спиной остались лазы и трубопроводы. Наверное, целые километры, которые он прополз на коленях. Еще были обычные хозяйственные туннели, освещенные потолочной люминесценцией и не забитые до отказа вековой нежитью. Утомленные ноги заплетались, и Майлз застыл… да нет, пожалуй, просто остановился, чтобы удержать равновесие. Чертовски не хватало трости – та ушла в неведомом направлении во время потасовки. Когда же все произошло? Несколько часов назад? Трость бы ему сейчас ох как помогла, ею можно простукивать пол перед ногами, как делали слепые на Древней Земле или в Период Изоляции на Барраяре. Образ зияющих разломов под ногами никак не давал покоя.

Жертве не сильно досталось от своих незадачливых похитителей. Чтобы показать заложникам, кто теперь хозяин, бестолково организованные налетчики полагались не на кулаки, а на пневмошприц с транквилизатором. К несчастью, именно на это успокоительное аллергия Майлза среагировала бурно и незамедлительно. Судя по симптомам, он получил дозу того самого аллергена. Вот только налетчики не ожидали, что вместо сонного тюфяка заимеют яростно отбивающегося и вопящего во всю глотку коротышку. А значит, похитители далеко не все о нем знали. И эта мысль не могла не вызывать воодушевления.

Да и вообще, ни черта они не знали.

«Ну все, гады! Теперь вы – в первых строках черного списка Имперского лорда Аудитора Майлза Форкосигана!»

Вот только как вас записать, под каким именем?

Он провел лишь пять дней на этой захолустной планете, и что же? Совершенно незнакомые люди пытаются его убить. Хотя чего тут удивляться? А когда было по-другому? Это даже не рекорд. Жаль, неизвестно, кто эти «похитители». Жаль, что он не на территории империи Барраяра, где жуткий титул Имперского Аудитора имеет вес.

«Когда же заткнутся эти чертовы ангелы?!»

– Мой сон пусть ангелы лелеют. – Оригинальная получилась аранжировка, с речитативным бормотанием. – Зачем все ближе барабанов бой?

Ангелы упирались, явно не желая сплетаться в шар над головой и освещать путь к выходу. А ведь он надеялся, что подсознательно запоминает дорогу, пока блуждает в полузабытьи по туннелям; надеялся, что проснувшийся разум что-нибудь да выдумает. Как бы не так! Тогда вперед. Сначала левой, потом правой. Разве не так взрослые люди решают проблемы? Должен же он когда-нибудь повзрослеть.

«Интересно, а не хожу ли я кругами?»

Рука соскользнула со стены в пустоту пересекающего путь коридора. Он вел к вспомогательным техническим помещениям – там нечего делать. И тут же еще один коридор. Майлз пожалел, что так часто сворачивал в боковые коридоры – отчасти именно поэтому так безнадежно заблудился. Надо идти только прямо или, если упрешься в тупик, сворачивать направо и идти сколько можно – так он сформулировал план действий на ближайшее будущее.

Наконец пальцы нашарили что-то не похожее на панель криокамеры. Майлз замер. Из собственного печального опыта он знал: стоит лишь на мгновение свернуть с пути, ориентация тут же теряется. Осторожно, чтобы не развернуться, обшарил стену вокруг. Да это дверь! Только бы не опять в какую-нибудь подсобку. Только бы она не оказалась запертой, как обычно.

Не заперто!

Майлз собрался и потянул за ручку. Заскрипели ржавые петли. Чертова дверь весила никак не меньше тонны, но ведь подалась! Он осторожно ступил в проем и поводил ногой. Ступня не ушла в пустоту. Если ощущения не врут, это пол. Подпереть дверь было нечем. Оставалось лишь надеяться, что она отыщется: а вдруг новый коридор закончится тупиком? Он осторожно встал на четвереньки, чтобы было легче двигаться на ощупь.

Нет, это не подсобка. Здесь лестница, пожарная лестница! Похоже, он стоит на площадке перед дверью. Саднящая кожа руки коснулась шероховатой прохладной подножки. Ступени справа вели наверх, слева – вниз. Куда идти? Однозначно путь наверх должен закончиться скорее. Может, то, что подземелья здесь бездонны, и заблуждение, только очень уж это заблуждение пугало. До планетарной магмы, во всяком случае, лабиринт не доведет – замороженные «потекут» от жара.

Поручни на лестнице болтались не сильно, тем не менее Майлз все равно карабкался на четвереньках, похлопывая по каждой следующей ступени, проверяя, все ли с ней в порядке, прежде чем наступить. Площадка, поворот, снова вверх, превозмогая боль. И снова площадка и разворот. Хотя дверь так же оказалась открытой, он продолжил путь по лестнице. Нет уж, никому не заставить его вернуться к сонмищу трупов, только если путь вверх закончится. Он попробовал было считать лестничные пролеты, но сбился через несколько поворотов. Майлз вдруг услышал собственное хныканье – в одном ритме с завыванием ангелов. Заставил себя заткнуться. О боже, что это там такое? Какое-то светло-серое мерцание над головой. Настоящий свет или опять галлюцинация?

Майлз понял, что свет настоящий, когда бледными тенями проступили руки, белесые и призрачные рукава рубашки. Что ж, во всяком случае, руки на месте. И то хорошо.

Окно! В двери следующей площадки – окно! Двух ладоней шириной, зато настоящее окно. Майлз посмотрел наружу, вытягивая шею, и заморгал – серый сумрак взметнулся ярче пламени. Отвыкшие от света глаза наполнились слезами. Только бы оказалось не заперто, только бы не заперто…

Он поддал плечом и выдохнул с облегчением, когда дверь сдвинулась. Скрипу от нее было значительно меньше, чем от той, что внизу. «Может, это крыша? Ты бы поосторожнее». И снова пополз на четвереньках, на сей раз наконец-то на свежий воздух.

Нет, это не крыша. Широкий переулок, уровень городской улицы. Придерживаясь одной рукой за грубо оштукатуренную стену, Майлз поднялся на ноги. Щурясь, он вглядывался в мутно-серые тучи, влажный туман и сгущающиеся сумерки. Все вокруг прямо-таки искрилось светом.

Напротив двухэтажного здания, которое он только что покинул, стояло другое, значительно выше. С видимой стороны не было ни входов, ни окон на первом этаже. Темные проемы выше отливали холодным серебром рассеянного света. Стекла не были разбиты, однако смотрели печально и неуютно, словно глаза брошеной женщины. Не исключено, что здесь промзона – ни домов, ни магазинов поблизости не видно. Ни освещения, ни охраны. Что же здесь такое? Склады? Заброшенное производство? Ледяной ветер гнал и мял какой-то пластиковый обрывок по растрескавшемуся тротуару – яркий кусок мусора, более реальный, настоящий, чем все вопящие ангелы этого мира. Или его воображения. Какая разница?

Он находился на территории Нортбриджа, столицы местной префектуры. Город еще назывался Китахиси – похоже, у всех городов на этой планете было по два имени. Наверняка, чтобы запутать туристов. Определенно, это Нортбридж. Чтобы очутиться в другом городе, ему пришлось бы одолеть под землей больше сотни километров по прямой. И если с первой частью все было логично (судя по тому, как гудели ноги, Майлз отмахал не меньше сотни километров), то «по прямой» никак не вписывалось в пройденный маршрут. Забавно, ведь на самом деле он мог находиться где-то совсем неподалеку от центра города, точки начала движения. Да нет, это все же маловероятно.

То ли чтобы не упасть, то ли по уже выработавшейся жуткой привычке, Майлз оперся на грубо оштукатуренную поверхность стены и, повернув (направо!), поплелся к пересечению коридо… Нет, к перекрестку улиц. Тротуар леденил ступни. Похитители сразу же разули его, и теперь носки превратились в ошметки ткани. Он стер и ноги. Правда, ступни сейчас не чувствовали ничего, даже боли.

Ладонь скользнула по блеклой надписи на стене: «Сожги мертвецов!». После того как прервалась «официальная» часть визита, Майлз видел этот призыв не единожды: раз – в подземном переходе неподалеку от космопорта, бригада уборщиков как раз смывала надпись. Чаще лозунг попадался на глаза в технических ответвлениях подземных туннелей, там-то уж точно туристов не ждут. На Барраяре принято совершать возжигание в честь умерших. Майлз сомневался, что местные разделяют барраярский обычай. Загадочная фраза немедленно заинтересовала его. Имперский Аудитор как раз собирался приступить к расследованию, как все пошло наперекосяк. Когда же все это случилось? Вчера? Сегодня утром?

Свернув в другой неосвещенный… то ли переулок, то ли подъездной путь, ограниченный по противоположной стороне видавшей виды сеткой-рабицей, Майлз остановился в нерешительности. Из сгущавшегося сумрака под проливным дождем из ангелов на него плечом к плечу надвигались две фигуры. Майлз поморгал, чтобы разглядеть их как следует, и тут же пожалел.

Та, что справа, была чешуйчатой бусинной ящерицей с Тау Кита, ростом не ниже (хотя, можно сказать, и не выше) самого Майлза. Пестрая шкура, покрытая бисером чешуек, переливалась темно-красным, желтым, черным и слоновой костью словно ошейником вокруг горла и дальше, по брюху. Вместо того чтобы двигаться положенными ей жабьими прыжками, рептилия перемещалась на задних конечностях, что многое объясняло. Настоящая ящерица с Тау Кита не отрывая лап от земли достала бы Майлзу до пояса. Так что это не была слишком уж большим представителем своего вида. К тому же она помахивала какими-то мешками в руках. Ящерицы так себя не ведут.

А вот второй… То было порождение собственной фантазии Майлза, кошмарный жирный гигантский масляный жук. Ростом метр восемьдесят, с бледным брюхом, в котором что-то перекатывалось, он смахивал скорее на чудовищного таракана. Голова подпрыгивала из-под древесного цвета крыльевых пластин, но тварь вышагивала на ножках-палочках, а в передних клешнях также болтались тряпичные мешки. Средняя пара конечностей то появлялась, то растворялась, словно сознание Майлза никак не могло решить, какого размера омерзительное насекомое.

Парочка приблизилась, замедляя поступь и пялясь на Майлза. Тот покрепче вцепился в стену и осторожно начал контакт:

– Э-э… Приветствую вас!

Тараканище повернул хитиновую голову, продолжая столь же осторожно изучать Майлза.

– Не вздумай подходить, Джин, – посоветовал он своему спутнику-коротышке. – Кто его знает, откуда он. Наверно, укурок. Вишь, зенки какие?

Жвала и усищи шевелились, а голос был как у ворчливого старикашки.

Майлзу очень хотелось объяснить им, что он действительно одурманен, но вовсе не наркоман. Однако сил пояснить разницу уже не было. Чтобы не перенапрячься, он попытался улыбнуться. Галлюцинации испуганно отшатнулись.

– Послушайте, – раздраженно начал Майлз, – не может быть, чтоб я напугал вас больше, чем вы меня. Может, пока потерпите мой вид?

Должно быть, он забрел в кошмарную сказку с говорящим зверьем – одну из тех, что сам читал и перечитывал Саше и маленькой хулиганке Элен. Только вот в тех сказках зверье было попушистее. Жаль, что растерзанные «химией» нейроны головного мозга не изобразили ему больших пушистых котят.

Выбрав самый строгий дипломатический тон, Майлз изложил суть проблемы.

– Прошу прощения, господа, но я, похоже, заблудился.

«А еще, похоже, где-то заблудились мой бумажник, комм и половина одежды. А еще я потерял телохранителя и способность трезво мыслить». А еще – он пошарил рукой по шее – потерялось его Аудиторское гербовое кольцо-печатка вместе с цепочкой. Конечно, коммуникационные и многочисленные другие возможности встроенного в печатку чипа абсолютно бесполезны на этой планете, но Роик, телохранитель, смог бы обнаружить его по сигналу. Если, конечно, Роик еще жив. Когда Майлз видел его в последний раз, тот маячил над испуганно мечущейся толпой.

Майлз неосторожно наступил на осколок камня и убрал ногу. Если глаз различает камень, стекло и обрывки пластика на тротуаре, почему он не видит разницы между людьми и гигантскими насекомыми?

– В прошлый раз мне, помнится, мерещились здоровенные сверчки, – сказал он тараканищу. – Масляный жук, по-моему, гораздо лучше. Ничей другой мозг на этой планете, кроме, пожалуй, Роика, не родил бы масляного жука. Так что я точно знаю, откуда вы взялись. Судя по тутошней моде, будь вы порождением разума аборигенов, носили бы шакальи головы. Или ястребиные. Человек с головой ястреба в белом лабораторном халате.

Майлз понял, что сказал все это вслух, только когда парочка отступила еще на шаг назад. Да чего ж они так боятся? Может, его глаза лучатся небесным светом? Или, наоборот, сверкают адским пламенем?

– Отойди от него, Джин. – Тараканище продолжал тянуть ящерицу за лапу, прочь от Майлза. – Не разговаривай с ним, отходи медленно.

– Ему надо помочь.

Другой голос был совсем юным, непонятно только – мальчишечьим или девчачьим.

– Да, конечно, мне надо помочь! Из-за всех этих ангелов перед глазами я земли под ногами не вижу. Еще и обувь потерял. На нас напали…

– Пойдем, Джин! – не унимался масляный жук. – Надо успеть отдать секретарю мешки с находками до темноты, иначе нам достанется.

Майлз задумался, есть ли в этой реплике какой-нибудь смысл, но решил, что даже будь его мозг не в одурманенном состоянии, он бы не понял, о чем речь.

– А куда вам надо? – спросила ящерица с детским голосом. Тараканище тянул, но та упиралась.

– Я… – «…понятия не имею», – подумал Майлз. Назад ходу не было, пока наркотик не дает трезво мыслить. К тому же он не знает, кто враги и с кем придется сражаться. Вернуться на конференцию по криогенной инженерии, даже если считать, что она продолжилась после всей шумихи, значит попасть прямо к ним в руки. Конечно, надо бы домой. До вчерашнего дня домой хотелось больше всего. Но потом… произошло столько всего интересного. С другой стороны, если бы кому-то приспичило его убить, у них уже была масса возможностей. Значит, все не так и плохо… – Я понятия не имею, – признался Майлз.

Старикашка-таракашка прошамкал с отвращением:

– Тогда нам будет трудно подсказать вам, как туда пройти, согласны? Джин, мы уходим!

Майлз облизнул пересохшие губы. Языка он не почувствовал. «Не бросайте меня!» – безмолвно прокричал он. А потом тихо попросил:

– Я очень хочу пить. Не могли бы вы хотя бы сказать, где здесь можно попить?

Сколько же он пробыл в подземелье? На мочевой пузырь в качестве часов полагаться нельзя – он ведь вполне мог отлить где-нибудь в углу, двигаясь запутанным маршрутом. Судя по жажде, он провел внизу от десяти до двадцати часов. Лучше бы двадцать, подумал Майлз, тогда наркотик скоро выветрится.

Ящерица по имени Джин предложила, подумав:

– Я принесу вам попить.

– Ни в коем случае, Джин!

Ящерица выдернула лапку из тараканьей клешни.

– Не указывай мне, что делать, Йани! Ты мне не папа с мамой! – На последних словах ее голос задрожал.

– Да пойдем же! Смотритель сейчас запрет ворота, ждут одних лишь нас!

Неохотно, оглядываясь через ярко расцвеченное плечо, ящерица поплелась следом в сгущающуюся тьму улицы.

В изнеможении и отчаянии Майлз осел на землю, привалившись спиной к стене здания. Попробовал глотать ртом влажный вечерний туман, но от жажды это не помогло. Холод от стены и тротуара пробирал до костей, легкая одежонка совсем не грела. На нем и были-то всего рубашка да серые штаны. В карманах пусто, ремень тоже забрали. А ночью станет еще холоднее. Фонарей на улице не было, небо над городом тлело абрикосовым свечением – все лучше, чем непроглядная тьма под землей. Зато там теплее. «Интересно, – подумал Майлз, – долго ли я здесь выдержу, прежде чем холод загонит меня вниз?» Долго. Черт, очень долго. А холод он ненавидит.

И потянулось время. Майлз дрожал, прислушиваясь к отдаленному городскому гулу и приглушенным крикам в собственной голове. Похоже, ангельская напасть снова начала таять и превращаться в мельтешащие стрелы перед глазами. Ну и слава богу.

«Не надо было садиться».

Напряженные мышцы ног сводило судорогой. Вряд ли он теперь сможет встать.

Слишком уж неуютно здесь было, чтобы задремать, но Майлз задремал. Сколько прошло времени? Трудно сказать, однако пробудился он резко – кто-то осторожно коснулся плеча. Рядом на коленях стоял Джин, теперь он гораздо меньше походил на рептилию.

– Эй, если хотите, пойдемте ко мне в убежище, – прошептал он. – У меня и вода в бутылках есть. Йани нас не увидит, он уже лег спать.

– Вот… – язык не слушался Майлза, – вот здорово.

Сам бы он не встал, но крепкая молодая рука не дала ему упасть.

Окруженный воющим ореолом вертлявых светлячков, Майлз побрел за гостеприимной ящерицей.

Джин шел, посматривая назад, проверяя, не потерялся ли где забавный коротышка, ростом не выше самого мальчика. Даже в сумерках было ясно, что наркоша – взрослый мужчина, а не мальчишка, на что Джин поначалу надеялся. Тот говорил взрослым голосом, хоть и забалтываясь от усталости, словами точными и непростыми. А еще чудно – низко и раскатисто. Коротышка двигался прямо как Йани – медленно и скованно. Зато случайно пробегавшая по лицу улыбка светилась добротой, словно у человека, привыкшего радоваться жизни. Ворчун Йани никогда не улыбался.

Интересно, кто его поколотил? И за что? На коленях протертых штанов – засохшая кровь, на рубашке – бурые пятна. Для обычной сорочки она выглядела несколько вычурно. Казалось, прежде чем ее уделали, рубашка сверкала безупречной чистотой. Как такое могло быть, Джин не понимал, ну да и ладно. Зато теперь у него есть еще один, новый дружок. И никто его у Джина не отберет.

Подойдя к пожарной лестнице, бегущей по внешней стене теплообменника, Джин еще раз посмотрел на пятна засохшей крови и скрюченные от холода конечности. Спросил:

– А вы карабкаться умеете?

Коротышка поднял голову:

– Не то чтобы это было моим любимым развлечением… И сколь высоко вздымается башня сей цитадели?

– Э-э… Только до верху, и все.

– А высоко ли до верху? – тихонько пробормотал коротышка. – Два этажа или, скажем, двадцать?

– Всего лишь три, – ответил Джин. – На крыше у меня тайник.

– На крыше?.. Что ж, зато «тайник» – звучит здорово. – Коротышка зачем-то облизнул потрескавшиеся губы – язык тоже казался совсем высохшим. Без воды он долго не протянет, подумал Джин. – Давай ты пойдешь первым? А то я, неровен час, поскользнусь…

– Мне придется пойти вторым. Надо поднять за собой лестницу.

– А… Ясно. – Маленькая короткопалая рука потянулась к перекладине. – Наверх. Наверху хорошо, да?

Он помедлил, вздохнул и полез, пошатываясь, наверх.

Джин взлетел следом с легкостью ящерицы. В трех метрах над землей он остановился, покрутил трескучий храповик, поднял лестницу, чтобы непосвященные в тайну не смогли последовать за ними, и задвинул щеколду. Еще три метра вверх, и перекладины лестницы превратились в широкие стальные скобы, прикрученные к стене. Коротышка преодолел и скобы; загвоздка была, похоже, в том, что он не мог перелезть через край крыши.

– А что теперь? – В голосе звучало напряжение. – Чувствую, здесь надо прыгать вниз, на ту сторону, да вот не знаю, сколько до поверхности.

Чего это он? Не так уж и темно, чтобы совсем не видеть.

– Если не получается подтянуться, просто перекатитесь через край и падайте вниз. Край стены всего в полуметре над крышей.

– Ага… – донеслось в ответ.

Ступни мелькнули над головой и исчезли. Джин услышал глухой удар и хриплый вскрик. Он перемахнул через парапет. Коротышка сидел на плоской крыше и скреб пальцами по зернистой кровле, словно пытался уцепиться покрепче.

– Вы боитесь высоты? – Джину стало стыдно, что он не додумался спросить об этом раньше.

– Вообще-то нет. Просто голова кружится. Извини.

Джин помог ему подняться. Коротышка не отказался от помощи, и Джин повел его вокруг сдвоенной башни теплообменника, здоровенной глыбой возвышавшегося над крышей. Услышав знакомые шаги, Галли, Твиг, Миссис Спек и ее шестеро оставшихся в живых цыплят бросились к нему вокруг труб, квохча и кудахча.

– Боже, теперь я вижу кур, – произнес коротышка сдавленным голосом, внезапно остановившись. – Что ж, где ангелы, там и куры. Что-то общее все-таки есть – крылья, например.

– Перестань, Твиг! – шикнул Джин на коричневую курочку, которая все норовила клюнуть штанину гостя. Джин легонько оттолкнул ее ногой в сторону. – Я пока не принес вам корма, подождите.

– Ты тоже видишь кур? – осторожно поинтересовался коротышка.

– Да, и все – мои. Белую зовут Галли, коричневую – Твиг, а черную рябую – Миссис Спек. А это все ее детки. Только они уже совсем и не детки.

Выводок линяющих цыплят-подростков выглядел не очень аппетитно, и Джин даже хотел извиниться за них, пока гость продолжал вглядываться в мечущиеся под ногами тени.

– Я назвал ее Галли, потому что «галлус» – по-научному значит «курица».

Джину нравилось это имя, веселое и резвое, словно «галоп»; он всегда произносил его с улыбкой.

– Грамотно, – сказал коротышка, и Джин потянул его за собой.

Зайдя за угол, Джин по привычке проверил навес, который сам соорудил из кусков брезента и каких-то чехлов. Конструкция, натянутая на шестах между башнями теплообменника, служила кровом для всего зверья. Под навесом было уютно, да и просторнее, чем в спальне в той, другой жизни… Лучше не вспоминать…

Отпустив руку гостя, мальчик взлетел на стул и включил лампочку-переноску, свисающую с растяжки рядом с обрывком провода. Тайное царство под навесом залилось ярким светом: лампочка справлялась со своей работой не хуже иной люстры. Незнакомец тут же прикрыл воспаленно-красные глаза ладонью, и Джин приглушил освещение.

Джин спустился со стула. Лаки поднялась и заковыляла ему навстречу с одеяла, лежавшего среди горы клочков бумаги, служивших матрацем. Мяукнув, она поднялась на задние лапы и дотянулась единственной передней до Джинова колена, разминая коготки. Джин наклонился, почесал за пушистым серым ухом.

– А обеда-то пока и нету, Лаки.

– У этой кошки действительно три лапы, или?.. – спросил гость как-то испуганно.

Джин даже забеспокоился, нет ли у того аллергии на кошек.

– Ну да, ей прищемило лапку дверью. Она еще совсем котенком была. Это не я ее так назвал, это мамина кошка. – Джин прикусил язык. Не надо было этого говорить. – Вообще это просто Кошка домашняя.

Вихрь, сокол, пронзительно крикнул со своего насеста; у Майлза уши свернулись трубочкой, а крысы зашебуршали по клеткам. Джин поздоровался со всеми, но еды за приветствиями не последовало, и недовольное зверье расползлось по местам.

– А вы крыс любите? – спросил Джин с неподдельным интересом. – Хотите, я дам вам подержать Джинни? Она не укусит.

– Может, попозже? – ответил гость, но тут же прочел обиду в глазах Джина. Прищурившись, обвел взглядом клетки и поправился: – Крыс-то я люблю, просто боюсь, что уроню Джинни. Руки пока не слушаются. Слишком долго я сегодня бродил по Криосотам. – И, подумав, добавил: – Знавал я одного астронавта. Тот хомячков держал.

Это уже было что-то. Лицо Джина просветлело:

– Ой, вы же пить хотите!

– Буду благодарен, – ответил гость. – Это ведь стул, да?

Он ухватился за спинку стула, который Джин только что использовал как стремянку, и облокотился на него. Стоявший рядом исцарапанный круглый столик, выброшенный некогда за ненадобностью из кафе, мог бы украсить жилище любого бомжа. Когда Джин нашел его в очередном помойном рейде, столик едва держался на расшатанных ножках. Смотритель Тенбери научил Джина, как починить его разными подручными средствами.

– Ага, садитесь! Извините, стул у меня один – гостей-то обычно не бывает. Вы – гость, а значит, стул – ваш.

«Гость» плюхнулся на видавший виды пластиковый стул, тоже, видимо, из кафе. Джин пошарил на полке, выудил литровую бутылку воды, открутил крышечку и передал бутылку Майлзу.

– Извините, чашек у меня нет. Вы не против пить из одной бутылки со мной?

– Вовсе нет, – ответил тот, поднял бутылку и жадно к ней присосался. Уже допивая, внезапно поперхнулся. – Постой-ка, это что, весь твой запас воды?

– Нет-нет. На башнях охладителя снаружи есть краны. Один поломан, но когда я перетащил сюда всех своих друзей, смотритель починил второй специально для меня. И палатку он мне помог поставить. Старшие не разрешили мне держать животных в здании – не всем людям нравятся шум и запахи. Да мне здесь и лучше. Пейте сколько хотите. Я еще наберу.

Коротышка осушил бутылку, и Джину пришлось расплачиваться за свои слова.

– Можно еще?

Джин метнулся к крану и наполнил бутыль, на мгновение задержавшись у поилки для цыплят. Гость осушил еще полбутылки не останавливаясь, затем веки его устало смежились.

«Интересно, сколько же ему лет?» – подумал Джин. На бледном лице залегли морщины, тонкими лучиками разбегаясь из уголков глаз. Подбородок темнел суточной щетиной; такая у кого хочешь пробьется после ночи под землей. Темные волосы аккуратно пострижены, в отблесках света видно кое-где пробивающуюся седину. Похоже, он вовсе не карлик, просто невысокий взрослый. Вроде крепкий, хотя голова на короткой шее выглядит несколько крупновато. Джин сгорал от любопытства, но, проявляя вежливость, все же решил пойти в обход.

– А как вас зовут, господин?

Глаза незнакомца распахнулись; светло-серые, наверно, еще и яркие, только сейчас слишком уж красные и воспаленные. Хорошо, что он не такой здоровенный, как остальные взрослые, иначе Джин бы испугался.

– Майлз. Майлз Фор… э-э… остальное здесь у вас никто и выговорить-то не может. Зови меня просто Майлзом. А как зовут тебя, э-э… добрая душа?

– Джин Сато, – ответил Джин.

– Ты живешь здесь, на крыше?

Мальчик пожал плечами.

– В основном да. Сюда никто не суется. Лифт внутри здания не работает. – Джин решил перехватить инициативу: – Мне скоро будет двенадцать. – Решив, что вот он и настал, момент правильного вопроса, Джин наконец-то выдал: – А сколько вам лет?

– А мне тридцать восемь. Недавно было…

– Ух… – Джин переваривал информацию. Значит, он старик. А значит, наверняка зануда. Пусть и не такой древний, как Йани, но с другой стороны, как узнать, сколько Йани по-настоящему лет? – Вы говорите как нездешний. Откуда вы?

– Да, я не здешний. С Барраяра.

Джин сдвинул брови.

– А это где? Это город? – Такого города в префектуре не было, Джин мог бы назвать все двенадцать. – Никогда не слышал.

– Это не город. Это такая планета. Если уж совсем точно, трехпланетная империя.

– Так вы с другого мира! – Джин в восторге выпучил глаза. – Я еще никогда не встречал людей с других миров! – Сегодняшнее ковыряние в мусорных кучах внезапно принесло богатый улов. Хотя если он турист, то наверняка уйдет отсюда, как только дозвонится до своих друзей или до отеля. Что уж тут радоваться. – А вас что, грабители поколотили, или что?

Джину рассказывали, что грабители нападают на наркоманов, пьяниц и туристов. Наверно, все эти люди очень беспомощны, подумал тогда Джин.

– Вроде того. – Майлз внимательно посмотрел на Джина. – Ты последние новости не слышал?

Джин покачал головой.

– Здесь только у секретаря Сьюз есть рабочий коммпульт.

– Здесь?

– Ну… у нас. Здесь у нас криокомплекс, правда, его закрыли и забросили давным-давно, еще до того, как я родился. Потом сюда пришли люди, которым больше некуда было деваться. Думаю, мы тут все вроде как прячемся. Конечно, кто живет по соседству, знает, что здесь есть люди. Сьюз-сан говорит, что, если мы все будем поосторожнее и не будем высовываться, на нас никто не обратит внимания.

– А этот, который с тобой был… Йани? Он кто? Твой родственник?

Джин изо всех сил замотал головой:

– Нет, он просто пришел сюда однажды, как и все. Он размороженный.

Джин произнес это слово с придыханием: размороженный.

– То есть из криокамеры?

– Ага. Вот только он сам меньше всех рад, что его разморозили. У него был контракт с криокорпорацией только на сто лет. Думаю, тогда, давным-давно, Йани отвалил за него кучу денег. Но забыл сказать им, чтоб не размораживали, пока не найдут лекарство от старости. Ну так вот его и разморозили по контракту. Жалко им, наверное, теперь – его голос потеряли. Вряд ли Йани ожидал такого будущего: слишком уж стар, чтобы работать, а значит, в криокамеру ему больше не попасть. Да и вообще мало что соображает. Только жалуется на все постоянно.

– Ясно… Вроде бы.

Коротышка зажмурился, затем широко распахнул глаза и потер брови, словно отгоняя сильную боль.

– Черт… Когда же оно отпустит?..

– Может, приляжете на мою скатку? – робко предложил Джин. – Вам нехорошо?

– Ты прав, мой юный друг! Мне нехорошо… Как точно сказано. – Майлз опрокинул остатки воды из бутылки себе в рот. – Мне нужно больше воды, надо поскорей вымыть из организма эту дрянь. Где у тебя сортир? – Джин недоуменно посмотрел в ответ, и Майлз пояснил: – Туалет? Гальюн? Отхожее место? Нужник? В здании есть толчок?

– А! Простите, поблизости нет… Я когда на крыше подолгу остаюсь, обычно потихоньку… ну… туда, в канавку, в уголке. А потом смываю по водостоку ведром воды. Только нашим женщинам ни гу-гу. А то они поднимут шум. Хотя травка внизу здорово зазеленела. Цыплята, вон, всю крышу уделали, так ведь ничего, никто и внимания не обращает!

– Вот это да! – улыбнулся Майлз. – Поздравляю, мой зеленокожий оруженосец! Уборная – твое независимое изобретение! Для рыцарского замка – в самый раз.

Что за «убор на “Я”» Джин и понятия не имел; по правде говоря, он не понимал и половины того, что лопотал этот наркоша. Поэтому решил не брать в голову.

– Вы прилягте, а я принесу чего-нибудь поесть, – предложил мальчик.

– Прилечь? Заманчиво… А там, глядишь, и поесть смогу.

Джин обрадовано вскочил.

– Вам еще воды принести?

– Будь добр.

Когда Джин вернулся с водой, коротышка пристраивался на суконном одеяле, брошенном у стены теплообменника. Лаки ему помогала. Майлз протянул руку и рассеянно почесал ее за ушами, а потом нежно провел пальцами по обеим сторонам кошачьего хребта, выгнутого от удовольствия. Кошка снизошла даже до того, чтобы выразить признательность редким для нее урчанием. Майлз простонал и откинулся на спину, взял бутылку с водой и поставил у изголовья.

– Господи, хорошо-то как!

Лаки запрыгнула ему на грудь и принялась обнюхивать щетинистый подбородок. Майлз терпеливо наблюдал за ней.

Джин вдруг испугался.

– Если вы так боитесь высоты, как же быть с водостоком?

Жуткая картинка возникла перед глазами мальчика: его гость, человек с другой планеты, летит вниз головой, оступившись на парапете после неудачной попытки пописать в темноту…

– Знаете, куры почти не летают, хотя и птицы. А цыплята, так те вообще не летают! У меня погибли два цыпленка Миссис Спек – свалились с парапета. Вроде выросли: забраться-то на край забрались, а вот удержаться – сил не хватило. Поэтому я им на вырост приспособил веревочку: привязываю за лапку, чтоб не заходили слишком далеко. Может, я и вас так… за лодыжку привяжу?

Майлз воззрился на ребенка в изумлении. Джин даже успел перепугаться, что смертельно обидел гостя. Наконец в ответ прозвучал скрипучий голос:

– А знаешь, парень, в сложившейся ситуации идея очень даже недурная!

Джин расплылся в улыбке от уха до уха и помчался на поиски веревки, зарытой где-то в ворохе мальчишечьего скарба. Один конец накрепко привязал к металлическим поручням у люка теплообменника, проверил, хватает ли длины до самого желоба водостока; вернулся, чтобы закрепить другой конец вокруг лодыжки гостя. Коротышка уже спал, обнимая одной рукой бутылку с водой, а другой – серую кошку. Мальчик дважды обернул веревку вокруг его лодыжки и затянул крепким узлом. Затем вскарабкался на стул и приглушил свет переноски до мягкого, как у ночника, свечения. Он старательно гнал от себя мысли о маме.

«Ложись и засыпай! А то придет серенький волчок и укусит за бочок!»

«Если волчок придет, я его поймаю и посажу в клетку. А кто он, этот волчок? Расскажи!»

«Понятия не имею. Просто так говорят деткам, когда укладывают спать. Засыпай, Джин!»

Как же его согревали эти слова! Но теперь от них холодно. «Ненавижу холод».

Обрадованный тем, что все так здорово устроил и что теперь-то его загадочный гость с другой планеты никуда не денется, Джин вернулся к парапету, перегнулся через край и посмотрел на лестничные скобы. Если поторопиться, можно успеть в «Кафе Аяко» до закрытия, прежде чем все хорошие объедки попадут в помойку.

Глава вторая

Когда оруженосец Роик очухался во второй раз (хотя, может, то был уже третий?), нервно-паралитический дурман почти рассеялся, превратившись из густой каши в голове в пульсирующую между висками муть. Пошарив вокруг в поисках коммуникатора, Роик, естественно, ничего не обнаружил. Застонав, он повернулся на вонючем полусгнившем матрасе. Матрас лежал на полу, а вот где находился пол, понять было сложно. Роик открыл глаза и наконец-то при дневном свете ясно разглядел свою тюрьму.

С мебелью как-то не густо. Похоже на гостиничный номер – об этом говорят и планировка, и розетки, и ржавый разбрызгиватель противопожарной системы над головой, и лампочка над единственной дверью вместо светильника. Матрас лежал в нише, некогда бывшей встроенным в стену шкафом. Напротив, в проеме выбитой двери, виднелся туалет. На лодыжке висела цепь. На другом конце цепи – болт, вмурованный в стену. Цепи хватало, чтоб зайти в туалет; во всяком случае, остались туманные ночные воспоминания. Однако до входной двери не доберешься.

Он опять проверил, хватает ли цепи до туалета. Жадно приложился к пластиковому стаканчику с водой, оставленному заботливыми похитителями. Может, если пить больше, голова прочистится скорее? За длинным узким окном над ванной открывался пейзаж: унылый склон, покрытый лесом, густо спутанные ветви чернеющих деревьев. Роик постучал по стеклу. Оно отозвалось глухим голосом небьющегося материала. Тут либо электродрель нужна, либо плазморез.

Проверив длину цепи, пленник выяснил, что ее не хватит даже на полпути до двери. Зато если встать во весь рост, видно все за передней стеклянной стеной номера, за той частью, что не перекрыта шторами и поляризующим фильтром. М-да, гостей здесь точно не ждут. Окно его номера выходило на общий балкон второго этажа. За балконными перилами открывался вид на обширные заросли кустов, которые терялись и растворялись в густом ельнике. Других зданий поблизости не было видно.

Ясно одно: он уже не в городе. А не было ли ночью на горизонте отсветов, огней большого города? Запомнилась только лампочка ночного освещения в туалете. Где же это он? Может, в десятке километров от Нортбриджа, а может, в десятке тысяч. И от этой разницы зависит жизнь…

Со своим огромным ростом он не без труда скрючился на матрасе и принялся за болт в стене, на котором висела цепь. Роику показалось, что болт – единственное слабое звено. Однако тот и не думал поддаваться. Мясистым пальцам едва удалось зацепиться за треклятую железяку. Эх, если бы хоть как-то подцепить и раскачать ее…

«Да как же меня угораздило попасть в такую переделку?»

Роику так и виделось: старший оруженосец Пим в пух и прах разносит его действия во время вчерашней потасовки. Парень даже съежился от страха. Ведь получилось, пожалуй, в тысячу раз хуже, чем при жалком фиаско в истории с масляными жуками. А как все хорошо начиналось четыре недели назад!

Ну, может, только как-то поспешно. Хотя, в этом-то что удивительного? Как правило, все поручения императора Грегора лорду Аудитору Форкосигану отдавались внезапно. После дюжины межпланетных командировок с милордом, у Роика накопился «тревожный чемоданчик» умений. Например, мгновенно собрать багаж и документы на обоих, обеспечить безопасность милорда, когда Роик выступал в роли «личного помощника». Именно в такой должности Роик официально сопровождал милорда Форкосигана. Как правило, пытаться объяснить гражданам иных миров, что означает почетный титул оруженосца, превращалось в пустую трату времени. К тому же Роик выполнял функции медбрата, без чего лорду Форкосигану было не обойтись. Хотя об этом милорд предпочитал молчать.

Страницы: 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Борис Носик известен читателям прежде всего работами об Ахматовой, Модильяни, Набокове, Швейцере и п...
На уникальном русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем упокоились поэты и царедворцы, бывши...
*НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ГУД...
Против власти и продажной оппозиции – на том стоит самый непримиримый противник режима, неистовый Эд...
Ирина, девушка из высшего света, перенесла операцию по пересадке сердца. Вскоре с ней стали происход...
Стилистически восходящие к японским хокку и танка поэтические миниатюры давно получили широкое распр...