Наши павшие нас не оставят в беде. Со Второй Мировой – на Первую Звездную! Стукалин Юрий

Глава 1

В ожидании страшного мига дикой, нестерпимой боли я инстинктивно сжался. Смерть меня не пугала. Каждому суждено умереть рано или поздно. Банальная и все же чертовски верная истина. Но боли я не почувствовал. Мощный удар пулеметной очереди вжал меня в спинку сиденья, пули разодрали грудь, а вспышка беспощадного, пожирающего самолет огня ослепила, обожгла глаза. Холод, беспамятство, а затем накатывающее волнами тепло. Легкое, приятное, согревающее. И ни звука кругом. Абсолютная, безбрежная, убаюкивающая тишина. Она окутывала и несла успокоение. А может, так и должно быть, когда ты покидаешь этот бренный мир, уходишь в никуда, в пустоту и сам становишься никем и ничем? Безмятежность и благодатный покой.

Получается, права была вырастившая меня в одиночку бабка Тоня, говоря, что жизнь не кончается земным бытием? Я по-доброму посмеивался над ней, подсовывал атеистические брошюрки: «Ты б, мама, почитала, набралась уму-разуму». Антонина Семеновна лишь отмахивалась, а иной раз и сердилась, называя меня дурнем. Я не обижался, слишком любил ее и всегда называл мамой, несмотря на то что кровного родства у нас не было. Взяла оставшегося сиротой чужого мальчишку и воспитала. Она очень гордилась, когда я поступил в 7-ю военную школу летчиков имени Сталинградского краснознаменного пролетариата, а потом выполнял интернациональный долг в небе Испании. К началу войны с гитлеровцами я уже командовал звеном и считался в полку одним из наиболее опытных летчиков.

Второй год шла чудовищная, кровопролитная война. Я бил немцев ожесточенно, с остервенением – мстил изуверам за разрушенные города и сожженные деревни, за убитых и угнанных в рабство советских людей, за погибших товарищей. А несколько дней назад получил письмо от давней подруги матери. Короткое, вполстранички. Всего несколько строк, написанных нетвердой рукой малограмотной старушки, – о том, что Красная Армия выгнала, наконец, из нашего родного городка фашистскую сволочь, но мать не дожила до этого счастливого дня. Заплясали перед глазами и без того неровные строчки, когда прочитал в конце: «Убили нашу Тонюшку германцы. Воюй Егорушка храбро и товарищам своим передай штоп злодеев фашиских окаянных уничтожали».

Никому о письме я ни слова не сказал. Иначе бы отстранили от полетов на несколько дней, пока не приду в норму. Потому как в таком состоянии обязательно буду лезть на рожон. Снова поднял Ил-2 в небо, чтобы драться с фашистами. В памяти всплыли отрывистые картинки последнего боя: рой «Мессершмиттов», накинувшийся на выстроившихся в круг штурмовиков, немецкий ас с пиковыми тузами на борту, страшная боль в простреленной груди, и злая, исступленная радость от вида задымившегося, вошедшего в штопор «пикового туза», которого смахнул с неба мой стрелок-радист. А затем кромешная тьма и загадочный умиротворяющий свет, пробивающийся сквозь закрытые веки.

Я с трудом приоткрыл глаза. Веки тяжелые, словно налиты свинцом, перед взором все расплывается, сплошной туман, но в теле приятная легкость и совсем нет боли. Ощущение, будто ты птицей неспешно паришь в теплом, густо обволакивающем воздухе. Неужто такова смерть на самом деле?! Легкая, безмятежная. «Вот помрешь безбожником, – ворчала иногда бабка Тоня, – и не пустят тебя ангелы в Рай. Будешь вечно гореть в адском пламени со своим бесом усатым». Я хмурился, когда она поминала недобрым словом товарища Сталина, опасаясь, что услышит кто ее крамольные речи да донесет. А теперь получается, что не ошибалась Антонина Семеновна, ведь невозможно выжить после такого побоища в небе!

Льющийся сквозь молочную пелену тумана мягкий, приглушенный свет вдруг стал намного ярче. Я непроизвольно зажмурился, а когда вновь открыл глаза, увидел склонившихся надо мной двух мужчин в аквамариновых комбинезонах странного покроя. Один из них был совсем молодым, с копной темных волос, а другой лет на тридцать постарше, уже седой. Незнакомцы смотрели на меня с тревогой и интересом. Первой мыслью было, что передо мной ангелы, но я тут же отогнал ее. Больше эти двое походили на врачей. Да и дышу я, вижу, ощущаю запахи. Неужели выжил?!

Зрение понемногу прояснилось. Я лежал в каком-то контейнере, стоящем посреди поражающего своими огромными размерами помещения. Полный обзор ограничивали матовые стенки контейнера, но потолок, во всяком случае, был очень высоко.

Молодой незнакомец заговорил на иностранном языке, но я не смог разобрать, на каком именно, сплошная тарабарщина. Лингвистом я всегда был никудышным. Даже в школе летчиков, где по большинству предметов меня постоянно ставили в пример сокурсникам, преподаватель немецкого языка с трудом вытягивал мои оценки.

«Я в плену? – от этой мысли похолодело внутри, тревожно кольнуло сердце. – Выжить чудеснейшим образом и оказаться в лапах врагов! Только этого не хватало!»

Но язык явно не был немецким, уж узнать картавый лай фрицев у меня бы знаний хватило.

Тот, что постарше, благожелательно улыбнулся и произнес на чистом русском языке:

– Не волнуйтесь, все в порядке. Вы живы и находитесь среди друзей в лаборатории штаба войск.

Молодой тем временем сконфуженно взмахнул руками, словно поражаясь своей забывчивости, склонился и быстрым выверенным движением вставил мне что-то в ухо.

– Теперь вы меня понимаете? – смущенно спросил он уже по-русски.

Я слабо кивнул в ответ.

– Профессор Олег Левин, – представился тот, что постарше. – А это, – он кивком указал на молодого, – мой ассистент Айра Хоскис.

Я промолчал. Наверное, сейчас было бы вежливым в ответ назвать свое имя, но оставалось слишком много неразрешенных вопросов. Я до сих пор не понимал, где нахожусь и что за люди суетятся передо мной. А вдруг действительно в плену?! Пусть и говорит один из незнакомцев на русском, это еще ничего не значит. Предатели всегда были, есть они и сейчас.

– Как он? – раздался басовитый мужской голос.

Говорящего скрывали стенки контейнера, но я не сомневался, что речь идет обо мне. В подтверждение Айра повернулся на голос.

– Рефлексы и показатели в норме, но шок еще не прошел и ораксиден немного завышен, – пояснил он.

– Это проблема?

– Нет, Советник, полагаю, что это поправимо, – пожимая плечами, ответил Левин.

– Эй, солдат! – Над кромкой контейнера появилось довольное лицо человека в запыленном темно-синем мундире. – Как себя чувствуешь?

– Неплохо, – едва слышно проговорил я.

– Отлично! – неизвестно чему еще больше обрадовался Советник. – Тогда поднимайся!

– Но мы не можем сейчас, – вмешался профессор. – Он еще не готов. Потребуется время на реабилитацию.

– Нет! – отрезал человек в мундире, его лицо стало серьезным. – Если мы хоть немного задержимся, от нас ничего не останется. Они уже внутри.

Мне было непонятно, о чем говорят незнакомцы, но я все же попробовал пошевелиться и привстать. Получалось с трудом.

– Давайте, мы вам поможем, – поспешил на помощь Левин и обернулся к ассистенту: – Айра, сделай ему полтора кубика нимидекса и один пиротабина, срочно.

Пока профессор и человек, которого тот называл Советником, осторожно вытаскивали меня наружу, я успел осмотреться. Здесь было чему подивиться! Огромный просторный зал с высоченными потолками, уставленный диковинного вида оборудованием и такими же контейнерами, как тот, из которого меня только что выудили. Никогда прежде не видел ничего подобного. Повсюду сновали люди в таких же комбинезонах, как на Левине и Хоскисе. Самое удивительное, что все контейнеры, в том числе и мой, снаружи оказались прозрачными!

Первое, что пришло на ум: попал в некую сверхсекретную лабораторию. Кто ею управляет и чем занимаются все эти люди, было непонятно. Но одно ясно точно – на фашистские застенки это место совсем не смахивает, как, впрочем, и на госпиталь.

Мимо быстро прошла какая-то женщина, бросила на меня взгляд, и я вдруг ощутил неловкость от своей наготы, неуклюже прикрылся руками. Голова кружилась, к горлу подступала тошнота, колени подгибались от слабости. Левин усадил меня в кресло.

– Держись, солдат, – озабоченно проговорил Советник. – Сейчас все устроим.

Я кивком поблагодарил за моральную поддержку. Советник выделялся среди присутствующих здесь людей не только одеянием. Твердый подбородок, цепкие глаза, выправка и горы мышц, которые не мог скрыть тесный мундир, сразу дали понять, что человек он военный, хотя ни его звания, ни его рода войск по знакам различия на форме я определить не смог. Прежде не видел ничего подобного.

– Меня зовут Дейв Броуди. – Советник протянул широкую ладонь для рукопожатия.

– Англичанин? – поинтересовался я.

– Ну, – немного поколебался здоровяк, – можно и так сказать.

– Что происходит? – я прервался, набирая полные легкие воздуха, а затем продолжил, окидывая взглядом свое обнаженное тело: – На мне ни одной царапины, но я же точно помню, как…

– Не сомневаюсь, что у вас много вопросов, – пробасил Броуди. – Отвечу на все из них, но только чуть позже. Сейчас нам следует поспешить.

– Извините, – Айра протиснулся между Броуди и Левиным, аккуратно держа в руке небольшой прибор, по форме напоминавший спичечный коробок. – Позвольте, сделаю укол. Не беспокойтесь, это придаст вам силы.

И хотя шприца в руке ассистента я не заметил, все же начал подниматься, но профессор Левин остановил меня:

– Сидите, у нас это теперь делается гораздо проще, чем раньше.

Айра приложил «коробок» к моему плечу, и я почувствовал легкое пощипывание.

– Вот и все, – подытожил ассистент спустя мгновение. – Теперь можно одеваться.

Советник уже торопливо протягивал серый комбинезон и обувь. Я быстро надел комбинезон, поразившись качеству и мягкости материала, потом сунул ноги в странного вида ботинки. Они оказались необычайно удобными, с упругой подошвой. Не удержался, слегка подпрыгнул на месте и остался доволен.

– Говорил же вам! – широко заулыбался Айра.

Только теперь я вдруг осознал, что после чудодейственного укола силы действительно прибавилось.

Да что там прибавилось! Полон сил и энергии, как никогда!

Ассистент искренне порадовался результату:

– Теперь вы можете…

Не успел он договорить, как к ним быстрым шагом подошел высокий чернокожий человек в форме, не вызывающей сомнений в его принадлежности к военному сословию. Судя по многочисленным нашивкам и значкам, офицер. В руках человек сжимал большое, грозного вида оружие.

Вживую негров мне видеть еще не доводилось, но слышал, что их много среди союзников – американцев. «И эти здесь! – промелькнула мысль. – Куда же я попал?»

Вместе с негром подошло несколько солдат с не менее необычным оружием в руках.

– Советник, профессор, – произнес негр с явной тревогой в голосе. – Они прорвали периметр, наши парни не смогут их долго сдерживать. Медлить нельзя, надо уходить.

Известие явно сильно встревожило Броуди и Левина, но они старались сохранять спокойствие. Айра, напротив, побледнел, его губы задрожали, а на лбу засверкали крупные капли пота.

Броуди повернулся к профессору:

– Срочно передайте всю информацию по эксперименту в базовый центр.

– Уже пробовал, не удалось. Внешняя связь прервана.

– Но…! – Советник запнулся, так взволновало его услышанное.

– Все в порядке, – попытался успокоить его Левин. – Полная информация перенесена на носитель, и мы сможем передать ее в Центр с катеров. К тому времени, как мы прибудем на место, работа уже будет вестись в полном объеме. – Он помедлил, прочистив горло. – Даже если нам не удастся добраться туда, работа от этого не пострадает.

– Хорошо, – резко прервал его Советник и обратился к чернокожему офицеру: – Объявите седьмой режим!

Негр понимающе кивнул, быстро обвел взором лабораторию, после чего проделал короткую манипуляцию с тонкой пластиной, закрепленной на его запястье, как часы. Я думал, что сейчас взвоет сирена, как это бывало у нас во время налетов вражеской авиации, но лишь услышал в ухе слабое жужжание, а затем ровный, лишенный эмоций женский голос произнес:

– Внимание! Режим номер семь. Всем сотрудникам незамедлительно собраться в секторе Эс-Кью-4. Расчетное время – шестьдесят секунд.

Невольно потянувшись к уху, я кончиком пальца нащупал маленький плотный кругляшок в слуховом проходе и тут же вспомнил, как Айра вставил что-то туда, прежде чем заговорить со мной по-русски.

Все присутствующие в помещении поспешили в одном направлении, а Советник отошел в сторону и о чем-то тихо переговаривался с чернокожим.

Левин потянул меня за рукав:

– Вы должны пойти с нами. И, пожалуйста, умоляю вас, не делайте необдуманных поступков. Ладно?

– Хорошо, – согласился я, решив пока подчиняться этим странным людям.

Втроем мы поспешили по узким проходам между оборудованием, когда я вдруг заметил сидящего возле одного из прозрачных контейнеров обнаженного светловолосого парня с блуждающим взором. Контейнер был открыт! А парень пытался натянуть на себя точно такой же, как на мне, серый комбинезон. Все остальные люди в лаборатории были одеты либо в военную темно-синюю форму, либо в аквамариновые комбинезоны. Только мы двое отличались ото всех облачением, да и ошарашенный взгляд бедняги говорил сам за себя. Стоявшая рядом с парнем девушка-азиатка помогала ему одеться.

Я на секунду задержался, и белобрысый заметил меня. Наши взгляды встретились. Блондин глянул на мое серое одеяние, затем на свое, а потом вопросительно указал пальцем на открытый контейнер. Я кивнул.

– Поспешите! – крикнул девушке Левин и подтолкнул меня в спину: – Пожалуйста, Кузнецов, поторопитесь!

Услышав свою фамилию, я замешкался, но армейская выучка взяла верх. Сейчас было не самое удобное время задавать вопросы. Мы побежали дальше.

При первой же возможности нужно будет обязательно переговорить с этим парнем. Он наверняка…

Отзвук далекого, но очень мощного взрыва эхом пронесся по помещению, свет мигнул, пол под ногами качнулся, с потолка посыпались хлопья штукатурки. Айра припустил вперед со всех ног, я последовал его примеру. Неужели фрицы и сюда добрались?!

Большая толпа сотрудников и солдат молчаливо поджидала отставших у стены лаборатории, на которой было выведено «SQ-4».

«Уж лучше бы народ сразу у дверей каких-нибудь собрали, – подумал я. – Только время теряют».

Чернокожий призвал всех к вниманию и громко заговорил:

– Двигаемся по маршруту Б-17. Маршрут секретный, но теперь открыт у вас в автоматическом режиме – это поможет сориентироваться в случае чего.

Несколько человек инстинктивно посмотрели на небольшие тонкие пластины на манжетах своих комбинезонов. На серебристом фоне пластин вспыхнули яркие картинки, однако я не смог разобрать, что за изображение появилось на них. Невольно покосился на манжеты своего комбинезона, но на них ничего не было.

Негр тем временем продолжал:

– Лаборантам держаться друг за другом, не отставать. Ждать никого не будем. Гвардейцы будут прикрывать вас сзади и спереди. Всем ясно?

Люди в толпе закивали.

– В секторе 41-38-Би-Эс погружаемся на катера…

Хорошенькая перспектива! Меня все еще мутило, и перспектива плыть куда-то на катерах совсем не прельщала.

– Эй, товарищ! – послышался за спиной тихий шепот.

Я обернулся. Светловолосый парень, который минуту назад у открытого контейнера натягивал серый комбинезон, наклонился ко мне. Он часто моргал выпученными глазами, то и дело растерянно озираясь по сторонам. Вид у него был совсем затравленный.

– Куда мы попали, товарищ? – сбивчиво запричитал он.

– Не знаю, – тихо ответил я.

– Чертовщина какая-то. – блондин еще сильнее вытаращил глаза, одновременно сжимая пальцами виски. – Думал, мне конец. Как выжил, не понимаю! – Он судорожно вцепился мне в плечо: – Мы в плену?

– Непохоже. Вроде как у своих.

– Да как у своих? – не унимался светловолосый. – Говорят-то по-нашему, но этот молодой, что тебя вел, – точно еврей, а этот… – он глазами указал на чернокожего офицера. – Где ты видел, чтобы у нас ниггеры черножопые командовали?

– У нас-то, конечно, нет, а вот у американцев…

– Так я и говорю, что в плену мы.

– Они же союзники? – удивился я, и в этот момент оглушительный взрыв снова сотряс лабораторию. Взрыв был такой мощный, что толпа в испуге шарахнулась в разные стороны. Стоявшего впереди Айру Хоскиса отбросило на меня, и я споткнулся о чью-то ногу, не удержался, упал на колени, успев выставить ладони перед собой. Айра тут же помог мне подняться, сказав что-то на иностранном языке. Его слов я не понял, но зато хорошо разобрал вопли белобрысого. Часто доводилось слышать подобную ругань во время воздушных боев. Так матерились немецкие летчики!

Заметив, что я снова не понимаю его, Айра заглянул мне в ухо, поспешно потянулся к нему рукой и пальцем надавил внутрь слухового прохода.

– Простите, впопыхах плохо закрепил, – извиняющимся тоном проговорил он по-русски.

– Какое же дерьмо! – тоже по-русски воскликнул блондин, но для меня уже многое становилось ясным. Вспомнил, как Айра у контейнера вставил мне в ухо какой-то маленький прибор, после чего все вокруг заговорили на родном языке. А сейчас, при падении, чудесный аппарат, видимо, чуть отошел.

Страшная догадка вдруг осенила меня.

– Как тебя зовут? – обратился я к белобрысому.

– Обер-лейтенант Вольфганг Шульц, – как на плацу отрапортовал блондин. – Восьмой авиакорпус четвертого воздушного флота.

Немчура до сих еще ничего не понимал. Для него люди вокруг говорили на немецком. Даже я лаял по-фрицевски. Его рассуждения о плене, о чернокожем офицере – все становилось объяснимо.

– Пиковый туз?

– Мы знакомы? – немец с удивлением посмотрел на меня.

– Да, немного, – сдерживать себя становилось все труднее.

– Не припомню вас. – блондин озадаченно сдвинул брови. – Нет, совсем не помню.

Стиснув зубы от нахлынувшей ярости, я сделал шаг к блондину так, что теперь нас разделяло всего полметра. Заговорил медленно:

– Старший лейтенант Красной Армии Кузнецов Егор Фомич. Пилот штурмовика Ил-2, с которым схлестнулся твой разукрашенный тузами «мессер».

Блондин в изумлении приоткрыл рот, осмысливая сказанное, затем отшатнулся, но недостаточно споро. Я резко выбросил правый кулак вперед, вложив в удар всю ненависть. Вольфганг не успел уклониться. Он упал навзничь, раскинув руки, а я кинулся на него и с остервенением вцепился пальцами в горло. Блондин захрипел, стараясь оторвать руки от своей шеи, но я сдавил еще сильнее, и лицо немца стало пунцовым, вены на лбу взбухли.

Если бы не подоспевшие гвардейцы, наверняка бы переломил Вольфгангу трахею. Нас растащили, но из рук не выпускали, держали крепко. Теперь мы стояли, испепеляя друг друга ненавидящими взглядами, готовые снова кинуться в драку. Немец сплюнул кровью себе под ноги, дернулся, пытаясь высвободиться из рук гвардейцев. Я лишь брезгливо усмехнулся:

– Хочешь еще, фриц?

Лицо Вольфганга исказилось гримасой бешенства, он снова попытался вырваться, но один из гвардейцев, не раздумывая, саданул ему ребром ладони по печени. Удар был не сильный, однако весьма чувствительный. Немец аж изогнулся от боли.

– Прекратите сейчас же! – Советник продрался сквозь толпу и встал между мной и Вольфгангом. – Мы вас не за тем вытащили, чтобы вы тут счеты сводили. – Он смолк, пристально оглядывая нас, затем жестко произнес: – Вы нам нужны. Оба! Я знаю, что вы были заклятыми врагами. Но сейчас у нас у всех общий враг. И он не знает пощады, настоящее сатанинское отродье.

Заметив недоверие в моих глазах, Броуди добавил:

– Нет времени объяснять, надо поторапливаться. На все вопросы отвечу на катере. Могу сказать только, что…

Стена, перед которой мы стояли, неожиданно беззвучно заскользила вверх, открывая взору длинный узкий тоннель.

– Вперед! – громко скомандовал чернокожий офицер, пропуская внутрь трех гвардейцев.

Толпа затихла, все в напряжении следили за проскользнувшими в проход бойцами. Люди закрывали мне обзор, слышны были только гулкие отзвуки бегущих по тоннелю гвардейцев, да и они вскоре стихли.

– Стена выдержит? – поинтересовался Советник у чернокожего.

– Нет, – ответил тот. – Какое-то время нам даст, конечно, пока они будут с ней возиться, но немного.

Что же тут творится такое? Кто они?! От кого мы бежим?

Стоявший неподалеку Вольфганг косился на меня, но взгляд блондина уже утратил злобный огонь. Немец выглядел озадаченным и, пожалуй, даже немного напуганным.

– Чисто! – раздался бойкий голос из прохода.

– Вперед! – снова прокричал чернокожий, взмахом руки показывая сотрудникам лаборатории, чтобы они поспешили. Но не успела толпа и шага сделать, как снова раздался мощнейший взрыв.

Несколько уставленных рядами капсул со звоном раскололись. Огромная стальная дверь в дальнем конце лаборатории выгнулась пузырем, затем словно пушинка пронеслась в воздухе до середины помещения и с грохотом рухнула вниз, сминая оборудование. С потолка полетели искры, по стенам поползли трещины. В образовавшуюся дыру ворвались клубы дыма, который начал быстро заполнять помещение.

– Первый взвод! – во всю глотку заорал чернокожий. – Прикрывать отход!

Левин резко пихнул меня в спину:

– Скорее!

Он схватил меня за рукав и потянул за собой внутрь коридора. У входа образовалась сутолока – перепуганные лаборанты расталкивали друг друга локтями, каждый норовил первым попасть в спасительный проход. Позади раздались выстрелы. Несколько человек упало, кто-то истошно закричал в предсмертной агонии.

Оглянувшись через плечо, я успел только мельком заметить в клубах распространявшегося дыма смутные темные силуэты и вспышки выстрелов. Толпа внесла меня внутрь тоннеля. Уже будучи в нем, я снова оглянулся. Сверху быстро опускалась стена, отсекая нас от лаборатории. На полу перед входом лежало с десяток изорванных пулями тел не успевших укрыться в проходе бедолаг. Несколько оставшихся снаружи гвардейцев отчаянно отстреливались, пытаясь сдержать нападавших. От увиденного похолодело в груди. Эти солдаты будут биться до конца, чтобы дать нам возможность спастись.

Глава 2

Стена бесшумно опустилась, звуки разгоравшегося боя стали едва различимы. Айра Хоскис с облегчением вздохнул, но я, в отличие от него, понимал, что радоваться еще рано. Видел, каким мощным оружием обладают неведомые враги, когда массивная стальная дверь вылетела на середину лаборатории, словно вообще ничего не весила. Припомнился и недавний разговор между Советником Броуди и чернокожим офицером о том, что скрывавшая потайной ход стена долго напора не выдержит. Кем бы ни были враги, они быстро сминали на своем пути любое сопротивление и любые преграды. Даже упоминание о них сеяло среди окружавших меня людей панический страх.

– Не отстаем, – давал последние наставления офицер. – При движении не растягиваться, быть начеку. Какими проходами они уже овладели, неизвестно. Сигналы глушатся, а потому мы сейчас как слепые котята.

Люди его внимательно слушали. Даже Советник, который, несомненно, был здесь старшим по званию, полностью доверил себя опыту чернокожего офицера.

– Бегом! – громко скомандовал негр, и толпа устремилась за ним по длинному узкому проходу.

Тоннель уходил вдаль, затем резко сворачивал вправо и вился путаным лабиринтом со множеством ответвлений, которые мы пробегали, не останавливаясь. Становилось ясно, что без четкого знания правильного пути заблудиться в хитросплетении подземных ходов было делом плевым. Периодически на стенах я замечал тускло поблескивающие символы, но их значение оставалось загадкой.

Вместе с Айрой Хоскисом и профессором Левиным я бежал сразу за спинами передовой группы гвардейцев. Немец, сопровождаемый девушкой-азиаткой, тоже был рядом, но, чтобы не возникло новой потасовки, нас теперь намеренно отделяли два солдата. На скуле у фрица разливалась сизая гематома, на подбородке запеклись кровавые разводы.

Я старался не обращать на немца внимания, всецело одолеваемый мыслями о сложившейся ситуации. Постепенно сопоставляя факты, пытался соединить имеющиеся сведения в единое целое. Уже было ясно, что я не в Советском Союзе: странное сборище людей разных национальностей, необычная военная форма, непонятное оборудование и пугающее оружие. В плену быть тоже не мог – относились ко мне, старшему лейтенанту Красной Армии, достойно. Но оставалось много нерешенных вопросов. Как сюда попал? Был ранен и перевезен, находясь в беспамятстве? Но на теле ни единой царапины! Опять же если попал к союзникам, то почему с их стороны такое же хорошее отношение к фашисту? И что за неведомый враг, страх перед которым должен объединить нас? Ведь нет в мире такой силы, которая могла бы сейчас, в ходе Второй мировой войны, сплотить противоборствующие стороны.

Быстро перебрал в памяти все крупные государства, но каждое из них так или иначе втянуто в эту войну, и никакое из них в одиночку не представляет для остальных серьезной угрозы. А если внезапно образовался какой-то новый союз, обрушивший свою мощь на СССР, США, Англию и Германию? Чушь! Даже если полмира объединилось бы против этих сверхдержав, они не в состоянии им ничего противопоставить!

Чем больше думал обо всем, тем больше запутывался. На каждое, даже самое нелепое, объяснение возникала цепочка новых вопросов. И ответов на них не было. Можно предположить, что нас с фрицем пытаются ввести в заблуждение, но какой в этом смысл? Оставалось только ждать, когда у Советника найдется свободная минута для разговора.

Мы уже минут десять петляли по узким проходам, когда далеко за спиной раздался приглушенный взрыв, эхом разносясь под высокими сводами тоннеля. Айра содрогнулся, опасливо оглядываясь. Заметив на себе мой взгляд, выдохнул отрывисто, сипло:

– Пытаются пробить стену!

Поняв, что враги заняли лабораторию и теперь всерьез взялись за перекрывавшую вход в тоннель потайную стену, гражданские ринулись вперед сломя голову. Они понеслись, толкая друг друга, спотыкаясь, и едва не сбили с ног Советника.

– Сохранять строй! – гаркнул он, оборачиваясь.

Его резкий окрик, казалось, привел людей в чувство, но глаза их все равно были наполнены ужасом.

– Продолжаем движение! – прокричал офицер, подбадривая запаниковавшую толпу в аквамариновых комбинезонах.

Он бежал впереди с Советником и несколькими гвардейцами, указывая путь. Остальные гвардейцы чуть приотстали, прикрывая толпу гражданских сзади. Негр слегка сбавил темп, поравнялся с Советником, и до меня донеслись его слова:

– Есть слабый сигнал. – При этом офицер показал Советнику маленький тонкий прибор, поверхность которого переливалась голубоватым светом. – Я предупредил команду, что мы на подходе.

Советник и чернокожий обменялись еще несколькими фразами, но разобрать их я уже не смог. Побежал чуть быстрее, стараясь держаться поближе к ним.

– Сколько еще? – Советник, видимо, тоже оказался в этих проходах впервые.

– Немного, метров шестьсот, – чернокожий снова сверился со светящейся карточкой. – Главное, чтобы стена подольше их задержала. Нам бы до катеров добраться, а там дежурит взвод моих ребят.

При упоминании о катерах я снова ощутил, как к горлу подступает тяжелый комок. Летчик испытывает невероятные перегрузки во время полетов, он к ним привычен, но после сегодняшнего даже для опытного летуна катера были явным перебором. Стоило мне представить покачивающуюся на волнах лодку, сразу становилось дурно.

Неожиданно офицер поднял руку, призывая всех остановиться.

– Пятнадцать секунд отдыха, – сказал он, а сам поманил в сторону Советника и передовых гвардейцев.

Гражданские сгрудились в кучу, боязливо озираясь. Некоторые присели на корточки, пытаясь отдышаться. Они жадно ловили воздух широко открытыми ртами, но это, судя по всему, мало помогало. Чернокожий офицер тем временем показывал что-то Советнику и гвардейцам на экране маленького прибора. От меня не ускользнуло, что выглядели они крайне напряженно и взволнованно. Как бы невзначай сделал пару шагов вперед, прислонился к стене спиной, прислушиваясь к разговору военных.

– Они уже здесь, – с досадой произнес чернокожий. – Прорвались с восточного входа и идут нам наперерез. Если им удастся пробить стену в лаборатории, мы окажемся зажатыми в клещи.

– А если попробовать пройти тут, минуя их? – Советник ткнул пальцем в серебристую пластину на своем манжете.

– Возможно, – ответил чернокожий и, немного помедлив, добавил: – Во всяком случае, я на это надеюсь.

Из разговора становилось очевидным, что ситуация критическая. Я еще раз посмотрел на солдат, на их диковинное оружие. Спросил у Левина:

– Может, и мне полагается что-нибудь для защиты?

Профессор перевел взгляд на Броуди:

– Я думаю, не помешает дать ему автомат, – Левин кивком указал на оружие в руках стоявшего неподалеку гвардейца.

Советник отрицательно покачал головой:

– Извините, но не сейчас. Доверьтесь пока нашим гвардейцам, – ответил он и обратился к столпившимся людям: – Продолжаем движение!

Бег по безликим коридорам выматывал, отнимал последние силы. Ныли от напряжения мышцы ног, сбивалось дыхание, спина взмокла от пота. Профессор Левин пыхтел рядом, поддерживая под локоть вконец обессиленного Айру.

Миновали еще несколько развилок и ответвлений. Одни были такими широкими, что по ним вполне мог проехать автомобиль, другие совсем узкими, в ширину плеч. Большинство проходов было ярко освещено, но некоторые чернели непроглядной темнотой.

Именно из такого темного, зияющего холодным мраком прохода и выскочили на нас преследователи. Несколько врагов вылетели из него, вклинившись посередине толпы бегущих гражданских. Столкновение было явно неожиданным для обеих сторон, но нападающие сориентировались быстрее. Ярко полыхнули вспышки огня из нескольких стволов. Сухие щелчки выстрелов слились воедино, заглушая крики обезумевших от ужаса людей. Толпа с воплями отпрянула к противоположной стене тоннеля, но деваться здесь было некуда.

Обернувшись на шум, я увидел, как пули разрывают тела несчастных, окрашивая аквамариновые комбинезоны бурыми пятнами крови, как из черноты узкого прохода один за другим выскакивают вражеские солдаты. Они действовали молча, двигались по-кошачьи стремительно и мягко, мгновением позже смешавшись с обратившейся в паническое бегство толпой еще остававшихся в живых гражданских. Разглядеть врагов в образовавшейся сумятице не представлялось возможным, только мелькавшие тут и там силуэты в ядовито-зеленой форме.

Над ухом громыхнул выстрел, и я инстинктивно вжал голову в плечи, припал на колено. Чернокожий офицер возвышался надо мной, стреляя одиночными. Гвардейцы явно растерялись – враги оказались между бойцами передовой группы и прикрывающими гражданских с тыла, но теперь они настолько смешались с обезумевшей толпой, что выцепить точную цель не представлялось возможным. Гражданские, в надежде на спасение, бежали к своим, враги следовали по пятам, прикрываясь ими. Я отпрыгнул к стене, чтобы не быть сбитым с ног, а чернокожий и гвардейцы ринулись вперед, отсекая врагов.

Только теперь я смог хорошо разглядеть их, и первое, что пришло в голову: нас атакуют дети в странного вида рыцарских доспехах ядовито-зеленого цвета. Незнакомцы были всего метра в полтора ростом, облаченные в плотные чешуйчатые панцири и овальные шлемы, полностью закрывавшие не только их головы, но и лица. Стреляли они из еще более диковинного оружия, чем было у гвардейцев, ничего подобного я доселе не видывал.

После короткой перестрелки с расстояния в несколько шагов стороны схватились врукопашную. Несмотря на небольшой рост, враги оказались чертовски проворными и бились жестоко. Я видел, как закрепленные на пальцах врага лезвия молниеносным ударом рассекли голову чернокожего офицера на несколько частей. Смерть собирала богатую жатву.

Гвардейцы не выдержали натиска, начали отступать, пятясь спиной. Один из бойцов рухнул рядом со мной, хватаясь за простреленную грудь и корчась от боли. Его автомат скользнул мне под ноги, и я, не раздумывая, схватил его. Оружие было незнакомой модели, но, несмотря на размер, гораздо легче ППШ, который со снаряженным магазином весил чуть больше пяти килограммов. Автомат удобно лежал в руках, но как с ним управляться, сразу понять не удалось. Я нагнулся к умирающему гвардейцу, прокричал:

– Как стрелять?!

– Кнопка на рукояти, – зашептал тот, кривясь от боли. – Просто жми.

Я быстро нашел ее, с силой вдавил, целясь в скопление напирающих противников. Ожидал резкой отдачи, но автомат даже не дернулся. Пули ровной линией вгрызлись в панцирь ближайшего врага, оставляя на нем крохотные дырочки. Враг содрогнулся, завыл тонко, протяжно, но не остановился. Взвившись в прыжке, он кинулся на меня, сбил на пол, и мы покатились, вцепившись друг в друга. Автомат выпал из рук, и я в последнюю секунду успел перехватить запястья противника. Тот приглушенно зашипел, острые лезвия на его толстых коротких пальцах потянулись к моим глазам, но я извернулся, рванул руки врага в сторону, отводя от себя, услышал, как заскрежетали лезвия по бетонному полу.

Краем глаза заметил, как кто-то подскочил сбоку, со всей силы ударил нависшего надо мной противника ногой по голове, а затем еще и еще. Шлем соскочил, обнажая голову врага, и у меня перехватило дыхание от ужаса и омерзения. Вместо человеческого лица я узрел перед собой вытянутую, покрытую короткой бурой шерстью морду с ощеренной рядами игольчатых зубов пастью. Существо пронзительно зашипело, обдавая меня брызгами густой слюны и трупным зловонием. Два из четырех черных глаз повернулись в сторону человека, пришедшего на выручку, остальные два вперились в меня. Существо попыталось вырвать лапу, рубануть лезвиями по ногам нападавшего, но я держал крепко, не выпустил.

– В шею ему! – Советник Броуди кричал истошно, с надрывом. – Бей в шею!

В этот момент существо резко выгнулось в спине, откидывая морду вверх, и пронзительно взвыло. Его тело пробила судорога, ноги дернулись в конвульсиях. Кто-то схватил чудовище за шиворот, стаскивая с меня, но я продолжал держать запястья неведомого врага, словно тот мог еще причинить вред.

– Вылезай, – склонился надо мной Вольфганг, одновременно вытирая о штанину огромный тесак. – Да отпусти ты зверюгу.

С трудом приподнявшись на локте, я не спускал глаз с оскаленной морды существа. Четыре черных глаза безжизненно смотрели в потолок. Я расцепил пальцы, отпуская лапу, и только сейчас заметил, что лезвия на ней на самом деле – прочные острые когти.

Вольфганг отбросил труп существа, а профессор Левин протянул мне руку, помогая встать. Айра Хоскис с парой гражданских жались к стене, в оцепенении глядя на чудовище.

Бой еще продолжался, но гвардейцы уже загнали врагов обратно в темный проход и добивали их там. Тоннель был завален трупами людей и чужаков, пол залит кровью, на стенах зияли выбоины от пуль. С некоторых тварей были сорваны шлемы, и от вида отвратительных звериных морд мороз пробежал по коже.

– Что это за нечисть такая?

– Чертовски живучие и совсем не знают страха смерти, – задумчиво проговорил Советник, но на вопрос не ответил.

Звуки выстрелов в темном проходе смолкли, гвардейцы возвращались. Некоторые были ранены, и товарищи поддерживали их.

– Надо спешить, – глядя на приближавшихся бойцов, проговорил Советник. – Мы почти у цели, но если твари из лаборатории прорвутся, нам с ними уже не справиться.

Я упрямо покачал головой:

– Никуда не пойду, пока не объясните, что за чертовщина тут творится и где мы, собственно говоря, находимся.

– Поддерживаю. – Вольфганг встал возле меня.

Советник нахмурился, хотел было что-то сказать, но профессор Левин опередил его:

– Вы в будущем, – он старался говорить как можно спокойнее, но получалось плохо. – Вернее, для вас это будущее, а для нас – настоящее. И, как вы успели заметить, достаточно дрянное.

Мы с Вольфгангом непонимающе смотрели то на него, то на Советника.

– Сейчас не 1943 год, – пояснил Броуди, а затем произнес, медленно растягивая слова, словно так нам было бы проще поверить в происходящее: – Сейчас две тысячи сто двенадцатый год от Рождества Христова.

– А эти нелюди… – Левин со злостью пнул мыском труп зарезанного Вольфгангом существа. – Мы ничего не знаем о них, кроме того, что они прилетели из космоса и убивают нас.

Глава 3

Трудно было в полной мере осознать сказанное. Да и поверить в подобную чепуху в здравом уме невозможно, если бы только мы не видели все собственными глазами. Но даже при этом разум отказывался принять действительность.

Однако времени на осмысление нам с Вольфгангом не дали. Мощный взрыв ухнул далеко позади, гулким эхом разносясь по лабиринту ходов, – твари в итоге пробили стену и теперь ринулись по туннелю в погоне за нами.

Вольфганг торопливо вытащил карточку из застывших пальцев мертвого чернокожего офицера, показал ее мне. Не знаю, как действовал таинственный механизм поразительной пластины, слишком тонка она была, чуть толще бумажного листа, но при ближайшем рассмотрении на ней ясно различались объемные изображения коридоров. Немец случайно прикоснулся к поверхности карточки, и на ней сразу сменился план. Теперь мы отчетливо видели крохотные фигурки людей. Они двигались! Они были ожившими, словно я смотрел кинофильм!