Вознесение Габриеля Рейнард Сильвейн
— Тебя это удивило?
— Нет, — процедил он, стискивая зубы.
Джулия сжимала кулаки, пока ногти не впились ей в ладонь.
— Почему? — спросила она.
Габриель глядел поверх нее, не желая отвечать на этот вопрос.
— Почему тебя это не удивило? — теперь уже громче повторила Джулия.
— Потому что она всегда так делает.
— Делает или делала?
— Какая разница? — огрызнулся Габриель.
Джулия сощурилась.
— Если я вынуждена объяснять тебе разницу, значит наше положение хуже, чем я думала.
Габриелю не хотелось отвечать, и это нежелание передалось его глазам и даже телу.
Джулия обожгла его пронзительным взглядом. Его глаза вспыхнули. Габриель опять глядел поверх нее, словно искал путь к отступлению. Потом снова перевел взгляд на Джулию.
— Время от времени она появлялась, и мы… — Он не договорил.
Джулии стало худо. Она зажмурилась.
— Когда я спросила, является ли Полина твоей любовницей, ты ответил, что нет.
— Она никогда не была моей любовницей.
Эти слова заставили Джулию распахнуть глаза.
— Не играй со мной в словесные игры.[11] Особенно когда речь идет о твоих постельных подружках.
— Джулианна, такие заявления… они ниже твоего достоинства, — сказал Габриель и скрипнул зубами.
Она засмеялась, но невесело.
— О да. Говорить правду — это ниже моего достоинства. Зато ты можешь бесстыдно врать!
— Я не врал тебе насчет Полины.
— Врал. Недаром ты так разозлился, когда на том семинаре по Данте я назвала ее «женщиной на одну ночь». Я была права. — Джулия бросила на него презрительный взгляд. — Значит, Полина лежала в той же постели, где спали мы с тобою?
Габриель опустил глаза.
Джулия собралась уйти.
— Я настолько сердита на тебя, что у меня просто нет слов.
— Прости меня. Я виноват.
— Этого недостаточно, — возразила Джулия, отходя от него. — Когда ты последний раз спал с нею?
Габриель быстро двинулся следом, поравнялся с Джулией и попытался взять ее за руку.
— Не трогай меня!
Она попятилась и зацепилась за корень. Габриель сумел ее подхватить, не дав упасть.
— Подожди минутку. Договорились? Дай мне шанс объясниться. — Убедившись, что поблизости нет других коварных корней, Габриель разжал руки. — К тому времени, когда мы с тобой встретились, у меня с Полиной уже не было никаких отношений. Мы с нею не виделись с декабря прошлого года. Тогда я ей сказал, что нам нужно раз и навсегда прекратить эти встречи.
— Ты меня убеждал, что ваши отношения прекратились еще в Гарварде. Ты хоть понимаешь, как все это больно бьет по мне? Представляешь, какой дурой я себя после всего этого чувствую? Она расхаживает по дому твоих родителей и ведет себя так, будто она — часть вашей семьи, а я — постельная подружка. Впрочем, чему тут удивляться? Ты же столько лет спал с нею.
Габриель переминался с ноги на ногу. В его ботинки набился снег.
— Я пытался тебя защитить.
— Думай над тем, что говоришь, Габриель. И вслушивайся в свои слова.
Он застыл. Таким тоном Джулия еще никогда с ним не говорила. Он вдруг почувствовал, что теряет ее. Сама эта мысль подрубала его на корню.
— Мы с нею виделись не более одного-двух раз в год, — быстро произнес Габриель. — Как я уже сказал, у меня с ней не было близости с прошлого декабря. — Он нервно провел пальцами по волосам. — Или ты ждала, что я буду вести учет всех своих сексуальных контактов? Я тебе говорил: у меня есть прошлое.
Их глаза встретились. Габриель выдержал ее взгляд, сделав осторожный шаг вперед.
— Помнишь тот вечер, когда я рассказал тебе о Майе?
— Помню.
— Ты тогда сказала, что я могу обрести прощение. Мне хотелось тебе верить. Я думал: если я тебе расскажу, как раз за разом уступал натиску Полины, то потеряю тебя. — Он откашлялся. — У меня и в мыслях не было причинить тебе боль.
— Скажи, ты и сейчас мне врешь?
— Нет.
— Ты ее любишь? — недоверчиво глядя на него, спросила Джулия.
— Конечно же нет.
Габриель сделал еще один осторожный шаг в сторону Джулии, но она подняла руку, останавливая его.
— Значит, ты годами спал с этой женщиной… уже после того, как зачал с ней ребенка, как она его потеряла и пережила нервный срыв… но ты ее не любил. Да?
— Да, — сказал Габриель и поджал губы.
Он увидел, как в больших карих глазах Джулии блеснули слезы. Она изо всех сил старалась не заплакать. Грусть исказила черты ее прекрасного лица. Габриель подбежал к ней, снял пиджак и нежно укутал ее плечи.
— Ты можешь подхватить воспаление легких. Тебе нужно срочно возвращаться в дом.
Джулия вцепилась в лацканы пиджака.
— Она была матерью Майи, — прошептала Джулия. — А ты с нею так обращался.
«Матерью Майи». Услышав эти слова, Габриель застыл.
Они молча стояли, едва замечая, что снегопад прекратился.
— И когда же ты собирался мне сказать?
Габриель молчал. Его сердце лихорадочно колотилось.
Он даже не знал, в какие слова облечь ответ. Слова сорвались с его губ сами собой.
— Я не собирался.
Джулия повернулась и пошла туда, где, по ее мнению, находился дом.
— Джулия, постой! — Он догнал ее и взял за руку.
— Я же тебе сказала: не трогай меня! — Джулия вырвала руку, свирепо посмотрев на него.
— Ты ясно дала понять, что не хочешь знать подробности моего прошлого. Ты сказала, что прощаешь меня.
— Я тебя простила.
— Ты знала о моих аппетитах, — с легким упреком произнес Габриель.
— Знала, но думала: у тебя есть пределы.
Габриель отпрянул. Эта фраза резанула по нему.
— Я это заслужил, — сказал он, и тон его голоса был не теплее выпавшего снега. — Я не рассказал тебе обо всем, о чем должен был бы рассказать.
— В белой коробке был ее рождественский подарок?
— Да.
— Какой?
— УЗИ-снимок, — понурив плечи, ответил Габриель.
Джулия резко, с присвистом, вдохнула, впуская в легкие морозный воздух.
— Зачем она это сделала?
— Полина думает, будто я все скрываю. Отчасти она права: Скотт и Рейчел ничего не знают. Но она решила, что я и тебе ничего не сказал. Это был ее… способ проверки.
— Ты использовал ее, — сказала Джулия, у которой начинали стучать зубы. — Неудивительно, что она не хочет тебя отпускать. Ты кормил ее объедками, как собаку. Ты и со мной собирался обращаться таким же образом?
— Ни в коем случае. Я знаю, что отвратительно обошелся с Полиной. Но это не дает ей права травмировать тебя. Ты ни в чем не виновата.
— Ты меня обманул.
— Да. Обманул. Ты можешь меня простить?
Джулия задумчиво растирала озябшие руки.
— А ты когда-нибудь просил у Полины прощения? — (Габриель покачал головой.) — Ты играл с ее сердцем. Я знаю, каково это. Я даже испытываю к ней сострадание.
— Ты мне встретилась первой, — прошептал Габриель.
— Это не давало тебе право быть жестоким.
Холодный воздух обжигал ей горло, и Джулия кашлянула. Габриель осторожно дотронулся до ее плеча.
— Прошу тебя, пойдем в дом. Ты замерзла.
Джулия отвернулась с явным намерением идти одна.
Габриель схватил ее за руку.
— Я испытывал к ней определенные чувства, но это не было любовью. Чувство вины, животная страсть, некоторая симпатия. А любви там не было.
— И что ты теперь собираешься делать?
Габриель обнял ее за талию, прижал к себе.
— Меня так и подмывает отплатить ей за этот подарок, но я воздержусь. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы заслужить твое доверие. Ты мне нужна. Прости, что доставил тебе эту боль.
— Кто знает? Может, потом ты передумаешь.
Габриель обнял ее еще крепче. Его лицо было исполнено страсти.
— Ты единственная, кого я всегда любил и люблю. — Не дождавшись от Джулии ответа, он повел ее к дому. — Я всегда буду верен тебе. А что касается вчерашнего Полининого демарша… — Габриель крепко обнял Джулию за талию. — Были времена, когда меня можно было увести с пути истинного. Но это раньше, до нашей новой встречи. Я скорее предпочту всю оставшуюся жизнь пить твою любовь, нежели опустошать все океаны на земле.
— Если твои обещания не подкрепляются честностью, какой в них смысл? Я тебя спросила, была ли Полина твоей любовницей, а ты начал играть со мной в словесные игры.
— Ты права, — поморщился Габриель. — Прости меня. Этого больше не повторится.
— Пройдет время, и ты устанешь от меня. Когда это случится, ты вернешься к старым привычкам.
Габриель остановился и повернулся к ней:
— Мои отношения с Полиной — это не старые привычки. Да, у нас есть общее прошлое, но у нас никогда не было ничего общего. Мы никогда не подходили друг другу. — (Джулия молча и с недоверием смотрела на него.) — Я блуждал в потемках, ища чего-то другого. То, что будет лучше и реальнее. Я нашел тебя, и будь я проклят, если тебя потеряю.
Джулия отвернулась, глядя на деревья и тропу, которая, как ей казалось, вела к яблоневому саду.
— Мужчинам наскучивают отношения с одной женщиной.
— Только если эти мужчины глупы.
Его сощуренные глаза потемнели от тревоги и беспокойства. Несколько секунд он выдерживал взгляд Джулии, потом нахмурился и спросил:
— Как ты думаешь, Ричард обманывал Грейс?
— Конечно же нет.
— А почему?
— Потому что он хороший человек. И еще потому, что он ее любил.
— Джулия, я не стану утверждать, будто я хороший человек. Но я люблю тебя и не собираюсь тебя обманывать.
Джулия ненадолго задумалась.
— Я не настолько очарована тобой, что мне не хватит сил сказать тебе «нет».
— Я и не утверждал, что тебе не хватит сил, — заметно помрачнев, сказал Габриель.
— И сейчас я говорю тебе «нет». Если ты еще раз мне соврешь, на этом у нас все кончится. — В ее голосе звучало предостережение.
— Обещаю.
Джулия медленно выдохнула и разжала кулаки:
— Я не стану спать с тобой в кровати, которую ты делил с нею.
— Еще до нашего возвращения в Торонто я все переустрою. Если хочешь, я продам эту чертову квартиру.
Джулия скривила губы:
— Я не прошу тебя продавать твою квартиру.
— Тогда прости меня, — прошептал Габриель. — Дай мне шанс доказать тебе, что я достоин твоего доверия.
Джулия молчала.
Габриель шагнул к ней и обнял ее. Джулия неохотно приняла его объятия. Они стояли, а сверху падал снег, и в лесу начинали сгущаться сумерки.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В тот же день, поздно вечером, Джулия и Габриель сидели в пижамах на полу перед рождественской елкой, напоминавшей елку из сериала о Чарли Брауне. Джулия уговорила Габриеля открыть коробку с подарком Полины. Между ними больше не должно быть тайн. Габриелю не хотелось этого делать, но он решил не спорить с Джулией и уступил.
Он достал УЗИ-снимок и поморщился. Джулия попросила показать ей снимок. Габриель со вздохом выполнил ее просьбу.
— Ты напрасно так неприязненно относишься к этому снимку, — сказала она. — Даже если бы Рейчел и Скотт его увидели, у них бы он вызвал только симпатию. — Она обвела пальцем головку неродившейся девочки. — Необязательно держать этот снимок на виду, но малышка не заслуживает, чтобы ее изображение лежало в коробке. У нее было имя. Она достойна того, чтобы ее помнили.
Габриель обхватил голову руками:
— Значит, ты не находишь этот снимок отвратительным?
— По-моему, то, что связано с младенцами, не может быть отвратительным. Майя была твоей дочерью. Прислав тебе снимок, Полина рассчитывала побольнее тебя ударить, но на самом деле это подарок. У тебя должен быть этот снимок. Ведь ты отец Майи.
Шокированный Габриель не находил ответных слов. Желая отвлечься, он сложил остальные подарки Полины в коробку и поставил у двери. Их он вернет ей при первой же возможности.
— Мне не терпится надеть твой рождественский подарок, — сказала Джулия, указывая на черный корсет и туфли.
То и другое по-прежнему лежало в коробке под елкой.
— Ты хочешь это надеть?
— Вначале мне придется найти ободряющие слова, но корсет — очень женственная деталь туалета. Он очень красив. И туфли мне нравятся. Спасибо.
Габриель облегченно расправил плечи. Он хотел попросить ее примерить подарки. Ему хотелось увидеть ее в этих туфлях сидящей на столике в ванной, а он бы встал у нее между ног. Но он не смел заикнуться о своем желании.
— Увы, я должна кое-что тебе объяснить, — сказала Джулия, беря его за руку и сплетая их пальцы. — Сегодня я не смогу это надеть.
— Понимаю. После двух минувших дней тебе менее всего хочется наряжаться в корсет и туфли на высоком каблуке. Особенно со мной, — добавил он, водя большим пальцем по тыльной стороне ее ладони.
— Должно пройти некоторое время.
— Понимаю, — вздохнул Габриель и начал высвобождать свои пальцы.
— Я пыталась объяснить тебе это вчера, но ты не захотел слушать. — (Габриель замер.) — В общем… у меня месячные.
У Габриеля непроизвольно открылся рот. Потом он закрыл его, притянул к себе Джулию и нежно обнял.
— Я вчера ожидала от тебя другой реакции. — Голос Джулии звучал глухо, поскольку лицом она уткнулась Габриелю в грудь. — Может, ты не услышал меня?
— Значит, вчера ты отказалась не потому, что не хотела меня?
Джулия удивленно отстранилась:
— Я еще не оправилась от истории с Полиной, но я тебя хочу. Когда мы с тобой занимаемся любовью, я ощущаю себя необыкновенной, не похожей ни на кого. Это ты меня делаешь такой. Но сейчас я не могу отправиться туда сама. И тебя пустить не могу. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю.
Ее волнение нарастало.
Облегченно вздохнув, Габриель поцеловал ее в лоб:
— У меня для тебя есть другие предложения.
Габриель взял ее за руку и повел в просторную ванную, включив по пути музыкальный центр. Когда они скрылись за дверью ванной, гостиную наполнили первые аккорды песни Стинга «Until».
Полина резко проснулась и села на постели, вспомнив, что находится в номере торонтского отеля. Ее тело покрывал холодный пот. Сколько бы ни повторялся разбудивший ее сон, ход событий в нем всегда оставался неизменным, равно как и ее ужас. Сколько бы водки она ни выпила, сколько бы таблеток ни проглотила, это не уймет боль в груди и не остановит ее слез.
Полина потянулась за бутылкой, смахнув с прикроватного столика гостиничный будильник. Несколько глотков, несколько маленьких голубых таблеток, и она снова уснет, провалившись в темноту.
Ей не найти утешения. Другие женщины, чтобы заглушить боль потери первого ребенка, могут родить второго. Но у нее уже никогда не будет детей. А отец ее нерожденного ребенка совсем к ней охладел.
Он был единственным мужчиной, которого она когда-либо любила. Вначале издали, затем они сблизились, но он никогда ее не любил. Даже чуть-чуть. Однако он был слишком благороден, чтобы выбросить ее, словно использованную вещь. Именно так она себя и ощущала — использованной вещью.
Полина разрыдалась, уткнувшись в подушку. У нее бешено кружилась голова, а она в голос оплакивала свою двойную утрату.
Майя…
Габриель…
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Профессор Джузеппе Паччиани не был добродетелен, но был умен. Он не поверил Кристе Петерсон, когда та написала, что готова прилететь к нему на сексуальное свидание. Желая убедиться, что связь между ними по-прежнему существует, он утаил от нее имя fidanzata профессора Габриеля и написал, что назовет его, когда они с Кристой встретятся в феврале в Мадриде.
Кристе не хотелось ни ждать долгих два месяца, ни снова укладываться с ним в постель, чтобы выудить нужные сведения. Она не ответила на последнее электронное письмо Паччиани, решив изменить стратегию и поискать альтернативные способы, которые позволили бы ей узнать имя невесты профессора Эмерсона.
Можно сказать, что Кристой двигала ревность. Кто же эта особа, сумевшая завладеть вниманием профессора, когда она сама необъяснимым образом потерпела фиаско? Можно также сказать, что у нее стали появляться подозрения насчет одной брюнеточки с застенчивыми глазами, особенно с тех пор, как брюнеточка намекнула профессору Эмерсону на некую любовницу по имени Полина, а профессор чуть не набросился на нее с кулаками.
Однако наиболее верным объяснением ее недавнего и весьма сладострастного любопытства, скорее всего, стали дошедшие до ее ушей слухи о профессоре Сингер и образе жизни этой дамы, который та не очень-то и скрывала. Когда после своей публичной лекции в Торонтском университете профессор Эмерсон обнимался с нею, это сразу же вызвало множество кривотолков. В них участвовала и Криста.
Возможно, Джузеппе ошибся. Возможно, у Эмерсона нет никакой fidanzata, а есть любовница.
Исходя желанием поскорее раскрыть эту пикантную тайну, Криста написала еще одному своему бывшему любовнику — флорентийскому журналисту, пишущему для местной газеты «Ла национе». Она надеялась, что он снабдит ее сведениями о личной жизни профессора Эмерсона. В ожидании ответа Криста сосредоточилась на поисках источников информации в родном городе. В «Преддверии» можно вытащить на свет божий любые грешки.
Профессор Эмерсон перестал появляться в «Лобби» с того самого вечера, когда Криста пыталась его соблазнить, и его отсутствие было очень заметно. Значит, рассуждала она, вероятнее всего, в это же время у него начались отношения с его невестой. Прежде Эмерсона не волновало, какую юбку он цепляет и где. Возможно также, что их отношения начались раньше, но до того знаменательного вечера развивались не слишком активно. Криста допускала и такой вариант: невеста существовала уже давно, что не мешало профессору трахаться направо и налево. Хотя вряд ли. Будь у него невеста, мельница слухов уже вовсю крутилась бы.
Ведь Торонто — город маленький.
Ход рассуждений Кристы был прост. Скорее всего, в течение прошедшего семестра профессор и его невеста наведывались в «Лобби», поскольку этот бар был его любимым стойлом. Достаточно лишь найти кого-то из работников бара и выкачать из него информацию.
Поздним субботним вечером Криста внимательно наблюдала за персоналом «Лобби», пытаясь обнаружить самое слабое звено. Она сидела у стойки, совсем не обращая внимания на высокую блондинку, явно американку, которая находилась здесь с той же целью и недавно прилетела из Гаррисбурга. Полные красные губы Кристы презрительно скривились, когда женщина достала айфон и позвонила некоему Антонио — метрдотелю какого-то ресторана, с которым громко болтала по-итальянски.
Время шло, и Криста вскоре убедилась, что ее возможности весьма ограниченны. У Этана постоянная подружка, и его не соблазнишь. Здешние бармены — почти сплошь геи, а к женщинам-официанткам не подступишься. Оставался один Лукас.
Лукас был зациклен на компьютерах, что было даже очень кстати, и помогал Этану, отвечая в «Лобби» за техническое обеспечение безопасности. Лукас имел доступ к видеозаписям с камер слежения. Он весьма охотно согласился остаться с Кристой после закрытия клуба и, диск за диском, просмотреть все записи, начиная с сентября 2009 года.
И потому воскресным утром, когда Криста должна была бы идти в церковь, она сидела с раздвинутыми ногами на столике в женском туалете, а Лукас неутомимо всаживал ей.
Габриель и Джулия вернулись в Торонто поздним вечером первого января. Они заехали в квартиру Джулии, чтобы оставить часть вещей и взять кое-что из ее одежды. Так думал Габриель. Таксист ждал их возвращения, а сам Габриель стоял в единственной комнате ее холодной, неуютной квартиры и тоже ждал. Ждал, когда Джулия возьмет все, что ей нужно, и они поедут к нему. Но она и не думала собирать сумку.
— Габриель, это мой дом. Меня не было здесь три недели. Нужно кое-что выстирать, а с завтрашнего дня приниматься за работу над диссертацией. В понедельник начнутся занятия.
Лицо Габриеля почти мгновенно помрачнело.
— Да, я помню, когда начинаются занятия, — резким, отрывистым тоном произнес он. — Но здесь чертовски холодно, нечего есть. И потом, я не хочу спать без тебя. Едем домой, а завтра ты сюда вернешься.
— Нет, к тебе домой я не поеду.
— Я тебе обещал, что переоборудую спальню, и это сделано. Кровать, мебель — там все новое. Даже стены перекрасили, — добавил он и поморщился.
— Я еще не готова.
Повернувшись к нему спиной, Джулия стала распаковывать чемодан. Взглянув на это, Габриель вышел, довольно громко хлопнув дверью.
Джулия вздохнула.
Она знала: он старается. За время их итальянских каникул ее уверенность в себе только-только начала восстанавливаться, а теперь там зияли дыры, прожженные его вынужденными признаниями. И сколько сил у нее это отняло. Джулия достаточно хорошо себя знала и понимала: причины ее боязни потерять Габриеля коренятся в разводе ее родителей и предательстве Саймона. Да, умом она все это понимала, но ей было очень тяжело заставить себя отбросить былые страхи и поверить, что любовь Габриеля никогда не ослабеет.
Джулия подошла к двери, чтобы закрыть ее на засов, как вдруг дверь распахнулась и в комнату вошел Габриель, держа в руке свой чемодан.
— Ты что делаешь? — удивилась она.
— Стараюсь тебя согреть, — сухо ответил он.
Поставив чемодан, Габриель скрылся в ванной. Через несколько минут он вышел в расстегнутой, вытащенной из брюк рубашке, бормоча что-то о проклятом нагревателе, который ему все-таки удалось включить.
— Почему ты вернулся?
— Я не привык спать без тебя. Фактически я уже готов продать этот чертов кондоминиум со всей мебелью и купить что-то другое. — Габриель мотнул головой и молча продолжил раздеваться, не испытывая ни малейшего стыда.
Пока Джулия была в ванной, он внимательно осмотрел все, что лежало на ее столике. Альбом репродукций Боттичелли, который он подарил ей на день рождения, высокая толстая свеча, пакетик картонных спичек и второй альбом, поменьше. Там были снимки Джулии, сделанные им.
Габриель листал альбом, чувствуя, что возбуждается. Джулия обещала снова позировать для него. Ей хотелось, чтобы он ее сфотографировал. Месяц назад он бы не поверил, что такое когда-нибудь случится. Тогда она была робкой и беспокойной.
Он вспомнил выражение ее глаз, когда после жуткой перепалки на семинаре они потом поехали к нему и легли вместе. Он вспомнил ее большие, испуганные глаза, вспомнил, как она дрожала всем телом от его прикосновения, и возбуждение начало спадать. Он ее не заслуживал, и он это знал. А печальный опыт убедил ее в собственной никчемности, и это мешало ей увидеть правду.
Пролистав страницы альбома, Габриель остановился на одном снимке, где Джулианна была запечатлена в профиль. Одна его рука лежала у нее на плече, а другая удерживала ей волосы, чтобы не мешали целовать ее в шею.
Джулия и не подозревала о существовании второго экземпляра этого снимка, который Габриель хранил в шкафу, не рискуя ей показывать. Мало ли как она к этому отнесется. Как только он вернется в обновленную спальню, то первым делом достанет снимок и повесит на стену.
Одной этой мысли было более чем достаточно, чтобы затухающее желание снова вспыхнуло. Габриель чиркнул спичкой, зажег свечу и поставил на стол, собравшись выключить свет. Когда Джулия вышла из ванной, ее встретил романтический полумрак. Фотографии и кровать освещало теплое, живое пламя свечи.
Габриель совершенно голым сидел на ее узкой постели. Джулия стояла, сжимая в руках свою поношенную пижаму с утятами.
— Зачем тебе это? — спросил Габриель, глядя на ее ночное одеяние и едва скрывая презрительную усмешку.
— Чтобы спать.
— Иди ко мне, — сказал он.
Джулия медленно подошла к нему.
Габриель отобрал у нее пижаму и бросил на пол.
— Тебе незачем надевать пижаму. Тебе вообще не нужна одежда.
Джулия медленно раздевалась у него на глазах, вешая одежду на спинку складного стула.
Читать бесплатно другие книги:
