Где бы ты ни скрывалась Хейнс Элизабет
— Что? Почему это?
— Ну, я думала, что ты обиделся после того, как я сбежала.
— Ах, ты про Рождество! Я здорово набрался тогда, плохо помню… да и вообще, когда это было!
Вчера вечером он прислал мне эсэмэс: «Привет, есть планы на завтра? Если нет, поехали со мной. Будь готова к 7 утра. С.».
Через полчаса мы уже были на вокзале и рассматривали расписание поездов, а я была завернута в огромную куртку Стюарта, предназначенную, наверное, для экспедиций в Антарктиду. На всякий случай он надел на меня еще ушанку и перчатки. В этой куртке я, наверное, напоминала сиротку, но куртка сделала свое доброе дело: я перестала трястись.
Светало, серое зимнее солнце с трудом пробивалось сквозь плотную пелену облаков. На вокзале, кроме нас, почти никого не было, только стайка голодных голубей, суетливо тряся головой, подбирала хлебные крошки. Уборщик полировал пол широким пылесосом, словно нарочно направляя его на стоящих перед расписанием туристов: они вздрагивали, когда он наезжал на них этим пылесосом, и переносили свои чемоданы подальше.
— Четырнадцатая платформа, — сказал Стюарт. — Идем.
В поезде было тепло. Мы уселись на противоположные сиденья; я с сожалением сняла благословенную куртку, и Стюарт убрал ее на полку для багажа.
— Наверное, мне придется целый день таскать ее в руках, — сказала я.
— Не думаю, там обычно ветрено, так что она тебе пригодится.
Он оказался прав. В Брайтоне было жутко ветрено и жутко холодно. Мы спустились к морю — там ветер дул еще свирепее. Я нахлобучила шапку на самые брови, надвинула капюшон, а Стюарт на всякий случай держал меня за руку, чтобы не унесло ветром. Море бурлило — волны роняли клочья белой пены, которую ветер поднимал в небо и швырял нам в лицо. Мы постояли, держась за сине-белые поручни брайтонского пирса, поражаясь мощи морской стихии.
Стюарт что-то сказал, но ветер унес его слова за горизонт. Тогда он молча взял меня за руку и повел в спасительное убежище боковых улочек. Несмотря на раннее время, магазины были заполнены туристами — начались новогодние распродажи. Мы зашли в один из таких магазинов, и я купила себе теплую синюю шапку, к которой прилагались бесплатные перчатки, отдала Стюарту его ушанку. Мы немного погуляли, а затем забрели в знаменитые «Лейнз» — торговые кварталы. По узеньким улочкам бродили толпы, зато ветра там почти не ощущалось и атмосфера царила самая праздничная.
Но меня не покидало чувство, что Ли где-то рядом.
Пару раз я уже схватилась за сердце: сначала мимо прошел светловолосый мужчина в синей куртке — я спряталась за спину Стюарта. А потом, когда мы стояли у моря, увидев молодую пару, выгуливавшую пекинеса, я чуть не грохнулась в обморок от испуга. И ведь прекрасно понимала, что Ли никак не может идти рядом с женщиной и ее — господи! — крошечной собачкой, но ничего не могла с собой поделать.
Приближалось десять часов, мне пора было пить чай, и мы зашли в кафетерий рядом с маленькой площадью, где пожилой уличный музыкант замерзшими пальцами играл на гитаре, немудреный такой мотив. Мы забрались в угол, сели за деревянный стол и заказали свежих булочек и чай в чайничке.
Тут в кофейню вошел высокий мужчина, сердце мое снова ухнуло куда-то в желудок.
— Что с тобой? — спросил Стюарт.
С огромным трудом я взяла себя в руки:
— Ничего… Так что ты говорил?
— Это ты его так боишься? — спросил он, понижая голос.
Я кивнула:
— Все в порядке… п-пожалуйста, не беспокойся.
— Как его звали?
Я промолчала. Я не хотела говорить об этом, но Стюарт буравил меня взглядом, и я понимала, что он не отстанет, пока не услышит ответ. Он меня не торопил, просто терпеливо ждал, когда я заговорю снова.
— Ли… — выдавила я наконец. — Его звали Ли.
Он кивнул:
— Понятно. И тебе кажется, что ты везде встречаешь его.
— Да. — Губы у меня задрожали, я опустила глаза. Сама того не замечая, я так сильно сжала руки, что на ладони отпечатались красные следы от ногтей.
— Успокойся, — сказал Стюарт. — Все нормально, это часть процесса выздоровления. Не надо сопротивляться ему. Просто расслабься, не борись со страхом, осознай, что он живет в тебе.
— Да я все время видела его, все эти годы, пока он сидел в тюрьме.
Через мое плечо Стюарт глянул в зал.
— Слушай, тот мужчина заказал себе кофе, сел за столик и сейчас читает газету, — сказал он. — Хочешь посмотри сама.
Я взглянула на него как на сумасшедшего, но он только ухмыльнулся.
— Не бойся, — сказал он. — Я с тобой. Никакой опасности. Обернись и посмотри.
Сама не веря тому, что я делаю, я повернулась и пробежала взглядом по сумрачному залу: ряды столов темного дерева, несколько посетителей, семья с маленькими детьми, заказавшими мороженое, а в самом дальнем углу — высокий блондин, просматривающий «Дейли экспресс».
Сердце привычно подскочило к горлу, внутренний голос вскричал: «Опасность! Беги!» — и я схватила Стюарта за руку. Я уже знала, что это не Ли, но это не останавливало ужас, не уменьшало панику. Только невероятным усилием воли я заставила себя не отводить глаза. Этот мужчина был значительно старше Ли, волосы скорее седые, чем русые, кожа вокруг глаз покрыта сетью морщин, лицо более вытянутое. Да и весил он фунтов на двадцать меньше, чем Ли.
Мужчина почувствовал мой взгляд и поднял глаза. Наши взгляды встретились, и он вдруг улыбнулся. Моя паника тут же прошла — он сразу превратился в обычного незнакомца, наслаждающегося чашкой горячего крепкого кофе. Я тоже нерешительно улыбнулась и опустила глаза.
— Ну что, лучше стало? — спросил Стюарт, наливая мне чай.
— Да, спасибо.
— Знаешь, а ты храбрее, чем кажешься, — заметил он. — Не всякий бы смог вот так взять и уставиться на совершенно незнакомого человека.
— Может быть.
Я откинулась на стуле, отпила глоток чая. Он показался мне восхитительным.
Мы бродили по торговым улочкам, и я улыбалась. Даже солнце ненадолго вышло из-за туч, чтобы порадоваться вместе со мной. Мы отправились назад к морю, нашли на берегу небольшой навес и, спрятавшись от ветра, наблюдали, как чайки, сидящие на перилах причала, пытаются удержать равновесие. Над морем висели черные тучи; на фоне мрачного горизонта солнечные лучи казались особенно яркими.
— Немного ветрено, не находите? — сказал проходивший мимо нас пожилой мужчина. Он низко надвинул шапку, из-под которой выбивались седые волосы, а его очки все были в брызгах воды.
— Находим, — весело согласилась я.
Мужчина крепко держал под руку жену. Руки их были морщинистые, со старческими коричневыми пятнами, тоненькое обручальное кольцо жены болталось на худом пальце, под распухшим от артрита суставом. Голова ее была аккуратно обвязана теплой шалью, щеки раскраснелись от холода, голубые глаза лучились. Старик показал рукой на молодую, в коричневых пятнышках чайку, с трудом державшуюся на огромных по сравнению с телом лапах, — вот порыв ветра оторвал ее от перил и понес в море, и она отчаянно замахала крыльями, пытаясь найти равновесие уже в воздухе.
Мы побрели по пляжу. Парк развлечений был закрыт, карусели с намокшими лошадками стояли грустные, одинокие. Когда мы зашли с другой стороны пирса, ветер, взревев с новой силой, обдал нас ледяной пеной, сорвав ее с гребня ближайшей волны. Вдалеке, похожий на скелет какого-то доисторического зверя, маячил остов сгоревшего Западного причала.
Погуляв еще немного, мы нашли симпатичное кафе на берегу. Пробившись сквозь толпу туристов, отряхивавших намокшие плащи, мы взяли пакет картофельных чипсов, сели снаружи на лавочку и, прислонившись к стене, съели их, доставая пальцами из пакета. Чайки с резкими криками носились вокруг нас, явно надеясь поживиться, на бреющем полете подлетая настолько близко, что я боялась, что они выхватят чипсы у меня из рук.
Стюарт рассказывал мне разные истории о своем детстве: как они с семьей приезжали в Брайтон на выходные, как забредали в магазинчики со всякой всячиной, стоившей очень дешево, как он вечно обгорал на солнце, как ловил огромным сачком рыбу.
— А что случилось с твоими родителями? — спросила я.
— Мама умерла от рака, когда мне было пятнадцать, — сказал он. — А отец живет сейчас неподалеку от Рэйчел. С ним все в порядке — правда, немного сдал за последний год. Я видел его пару месяцев назад. В следующем месяце снова проведаю их — взял на несколько дней отпуск.
— А Рэйчел, это кто — твоя сестра?
— Да, старшая и гораздо более мудрая. А что с твоими родителями?
— Погибли в аварии, когда я училась в университете.
— Да что ты! Наверное, это очень тяжело, когда вот так сразу оба.
Я кивнула.
— А братья или сестры у тебя есть?
— Нет, я одна.
Несмотря на предупреждение «Чаек не кормить», Стюарт высыпал остатки картошки на землю на радость ближайшим чайкам, тут же спикировавшим.
— Слушай, а давай посмотрим, куда можно съездить в отпуск? — неожиданно предложил он. — Я видел за углом туристическое агентство.
Пятница, 27 февраля 2004 года
Мы сразу же поехали домой, я не могла решить, хорошо это или плохо. По дороге мы молчали, Ли держал меня за руку, а я отвернулась к окну, пустыми глазами провожая полет летящих в стекло капель и проносящихся мимо оранжевых фонарей.
Ли забрал у меня ключи, отпер дверь и, отодвинувшись, пропустил меня вперед. Я мельком взглянула на его лицо — на нем застыла гримаса такого неподдельного страдания, что я сразу же отвернулась. Он не стал садиться, я тоже.
— Мне кажется, нам надо на время расстаться, — сказала я быстро, чтобы не дать ему сбить себя с толку. Сказав это, я почувствовала страшное облегчение — как будто гора с плеч свалилась.
— Что?!
— Я говорю…
— Я слышал, что ты сказала. Я просто не верю собственным ушам. Расстаться? Почему?
— Мне кажется… Мне хочется немного больше принадлежать самой себе, понимаешь? Я хочу, как раньше, общаться с друзьями. Ходить куда хочу. Мне надо подумать.
И я села на край дивана, выпрямив спину, крепко сдвинув колени. Я чувствовала, как между нами растет стена напряжения, высокая, как штормовая волна.
— Могла бы подумать, пока я на работе.
— Да, я знаю, — сказала я. — Не в этом дело. Мне не нравится, что ты приходишь сюда, когда меня нет. Отдай мне ключи, пожалуйста.
— Ты что, не доверяешь мне?
— Не в этом дело, — упрямо повторила я. — Я не люблю, когда нарушают мое личное пространство. Когда я сама по себе, я знаю, где что лежит…
— Господи, Кэтрин, какое отношение это имеет к нам?
— Ты приходишь, когда меня нет дома, оставляешь мне дурацкие послания. В виде порнографических открыток под одеялом.
— Ах это… Я думал, тебе понравится. Разве ты не помнишь, когда я сделал ту фотографию? Чем мы занимались тогда? Я-то помню все, до мельчайших деталей. Я все время об этом думаю.
— Я помню, что просила тебя стереть снимки. И ты пообещал это сделать. И не сделал. Почему?
На это Ли ничего не ответил.
— Ли, я все время чего-то боюсь, особенно после того дурацкого ограбления. Мне не нравится, что ты приходишь сюда, когда меня нет дома. Как будто этот дом уже не мой.
Последовало молчание. Боковым зрением я наблюдала за ним. Он не снял пальто, стоял неподвижно, как тень, как черный призрак, как ночной кошмар.
— Ты снова хочешь трахать все, что шевелится? — ледяным голосом спросил он. — Хочешь снова стать бесплатной давалкой?
— Нет, — сказала я. — Я только хочу, чтобы ты перестал меня ежесекундно контролировать. Я не буду ни с кем встречаться, только с подружками. Но мне надо… подумать. Надо решить, правильно ли я поступаю.
Он внезапно шагнул ко мне, и я невольно отшатнулась, испугавшись, что он ударит, и взглянула на его застывшее лицо. Белая маска. А в глазах полыхает ярость. Не говоря ни слова, он повернулся и вышел. Я услышала, как входная дверь открылась, а затем с шумом захлопнулась. Он ушел.
Несколько минут я стояла не шевелясь. Не знаю, чего я, собственно, ожидала. Может быть, что он вернется. Вернется и прибьет меня, швырнет в меня чем-нибудь тяжелым или начнет орать и осыпать меня площадной бранью.
Но ничего не произошло, и я поднялась наверх, сдернула идиотское платье с фальшивыми бриллиантами и швырнула его на пол. В жизни больше не надену его. Никогда! Отошлю в приют для бедных, и не важно, сколько оно стоило! И красное платье тоже выброшу. Не хочу видеть ни то ни другое. Долой!
И только когда я уже лежала в постели, так и не осознав до конца, что произошло и как это произошло, в голову ударило: ключ-то он так и не отдал…
Понедельник, 14 января 2008 года
Мы с Кэролин ехали в Виндзор на встречу с начальством нашей компании. Ей предстояло обсудить с ними бюджет, а я должна была представить свою программу по подбору персонала для нашего нового склада, который открывался через три месяца.
Кэр вела машину и болтала не переставая. Я благодарно молчала. Чувствовала себя совершенно разбитой, и страшно саднило горло.
Терпеть не могу такие визиты к начальству. Весь дневной график летит псу под хвост, и из-за этого сердце трепещет, а руки начинают леденеть. Уже сейчас я представляла себе, как тяжело пройдут вечерние проверки.
— У тебя усталый вид, душечка, — заметила сердобольная Кэр.
— Правда?
— Что, поздно легла спать?
— Не особенно. Наверное, просто простудилась.
Я отвернулась к окну. Если бы мне удалось заснуть хоть на пару минут, стало бы легче.
— А как продвигаются дела с прекрасным соседом?
— А! Представляешь, он по-прежнему общается со мной, несмотря ни на что. Вчера мы ездили в Брайтон.
— Ого! Дело сдвинулось с мертвой точки!
— Было приятно.
— Как-то не очень уверенно это звучит.
— Да мы просто друзья, Кэр, — промямлила я.
— Ну ясное дело! — насмешливо бросила она.
Я рассмеялась:
— Да ему самому ничего больше не нужно, точно!
— Кэти, мне уже надоело слушать про ваши брачные танцы! Так и ходите вокруг друг друга, как два тетерева. И когда вы только решитесь перейти к делу?
— Никогда, — сказала я. — Ты разве сама не видишь? Если бы я его интересовала как женщина, он давно бы бросил свои эти… танцы. Но мне так больше нравится.
— Неужели тебе не бывает грустно одной?
— Нет.
— Ой, а я скучаю. С тех пор как Ян ушел, знаешь, иногда бывает так горько! Стараюсь держаться из-за детишек, но, когда они уезжают к отцу на выходные, дом становится таким пустым, таким тихим… Я даже подумываю записаться в какой-нибудь клуб или обратиться в агентство. Как ты думаешь, стоит?
— В какое еще агентство? Брачное?
Щеки Кэролин вспыхнули.
— Ну да, почему нет? А как еще я смогу кого-нибудь встретить? Я надеялась, может быть…
— Может быть, что?
— Может, ты сходишь со мной?
Не зная, что сказать, я взглянула на нее, но она не сводила глаз с дороги. Пальцы ее так крепко сжимали руль, что побелели костяшки. Я прокашлялась, но тут она сказала:
— Все, приехали. — Мы вырулили на парковку, и Кэр остановила машину. — Ну что, ты готова к встрече с огнедышащими драконами?
Пятница, 12 марта 2004 года
Первые несколько дней после нашего разрыва я прожила с чувством полной опустошенности, как после сдачи жутко сложного экзамена. И постоянно тряслась от страха. Входя в квартиру, я тут же запиралась и тщательно обыскивала все комнаты, высматривая улики его пребывания, но не замечала ничего подозрительного.
Все прошло как-то слишком гладко, он совершенно не сопротивлялся, и вскоре я стала думать, что, наверное, была к нему несправедлива. Ли — хороший человек, а в постели — просто бог, каждую нашу встречу умудрялся обставить так, что она становилась для меня праздником. Я много раз порывалась написать ему эсэмэс, попросить вернуться, но сама себя останавливала. Даже стала прятать телефон в сумку поглубже, чтобы не было искушения.
Прошло две недели. По ночам я плакала, скучала, в основном по его телу, по рукам, по искусным губам. Я винила себя: какая я все-таки дрянь, хуже мужика, меня пугает любая ответственность, немудрено, что ему было так тяжело со мной. В конце концов все же послала ему парочку сообщений, но он не ответил на них. Я позвонила, но мой звонок сразу переключился на автоответчик.
Через три недели после нашего разрыва мне позвонила Клэр. Я сидела в офисе и корпела над презентацией, которую надо было закончить до конца рабочего дня. Голос у Клэр был какой-то странный, напряженный. Она спросила, как я поживаю.
— Хорошо, спасибо, подружка. А ты как?
— Я просто хотела тебе сказать, что ты совершила страшную ошибку, — выдохнула Клэр. В ее голосе звучали едва сдерживаемые слезы.
— Какую ошибку? Ты о чем?
— Я о Ли. Он сказал мне, что ты его бросила. Я просто обалдела. Что на тебя нашло? Зачем ты это сделала?
Я попыталась что-то сказать, но она не дала мне и слова вставить:
— Он рассказал мне, что собирался оплатить твой отпуск. Свозить тебя куда-нибудь. Говорил, что ты осветила его жизнь, сделала его счастливейшим из людей, а он уже не надеялся, что когда-нибудь будет снова счастлив. Ты же знаешь про его девушку и что с ней случилось? Он тебе рассказывал про Наоми? Ты знаешь, что она покончила с собой? Она оставила ему записку, пригласила встретиться, сделала все, чтобы он нашел ее первым. Он так и не смог этого пережить. Признался, что до сих пор видит ее тело в кошмарных снах. А потом он сказал, что ты послала его далеко и надолго на том основании, что хочешь снова гулять по барам и крутить задом! Ты что, совсем рехнулась, Кэтрин? Как ты могла такое брякнуть?
— Но это было не совсем так…
— А ты, вообще-то, понимаешь?.. — Теперь Клэр плакала, всхлипывая и сморкаясь. Я представила ее румяное личико, залитое слезами, размазанную тушь. — Ты сама-то понимаешь, что натворила? Я бы все на свете отдала за то, чтобы встретить такого мужчину, как Ли. Все на свете, понимаешь? И не я одна. Он ведь любит тебя, Кэтрин, как сумасшедший, ты у него — единственная, свет в окошке. У тебя есть все, чего может пожелать женщина, а ты взяла да и вышвырнула такого человека из своей жизни. И разбила ему сердце! Нет, я не могу…
Последовала целая серия всхлипов. По крайней мере, она хоть трубку не повесила.
— Но это было не так, Клэр, — снова вступила я. — Ты ведь не знаешь, каково это — быть с ним все время. Он следит за мной, понимаешь? Он все контролирует. Он приходит ко мне домой, когда меня нет.
— Ну и что?! — заорала Клэр. — Ты же сама дала ему ключ, разве нет? А на кой хрен? Если уж ты не хотела, чтобы он там появлялся без тебя?
Я не знала, что на это ответить. Хотя, конечно, она отчасти была права.
— А знаешь, что самое ужасное? После того, что ты сделала, после этой оскорбительной твоей выходки он все равно любит тебя! Он пересказал мне все, что ты ему говорила, а после этого добавил, что страшно скучает. И если я буду с тобой говорить, чтобы я передала, что он снова работает в «Ривер-баре»… Он сказал, если ты захочешь повидать его, он стоит там на дверях. Так что, ты пойдешь?
Я сказала, что подумаю.
Видимо, Клэр другого от меня и не ждала.
— Что же, надеюсь, ты собой гордишься! — с вызовом произнесла она. — Я до сих пор не могу поверить, что ты способна на такую подлость! — И повесила трубку.
Я закрыла дверь в свою комнату, уронила голову на руки и заплакала. Клэр никогда раньше не говорила со мной таким тоном. Она была настоящим другом, она понимала, что женская дружба гораздо выше, чем интрижки, — дружки приходят и уходят из нашей жизни, а подруги остаются. И уж тем более не стоит верить обиженным самцам, когда они обливают грязью твою подругу.
Остаток дня я ходила как в воду опущенная. Закончила презентацию в рекордные сроки и отбарабанила ее без всякого энтузиазма. Обидные слова Клэр крутились у меня в голове. Неужели я действительно так гадко поступила? Я думала о том, что ей сказал Ли. Как он был со мной счастлив, как любил меня. И про эту его девушку, Наоми. Мне-то он вообще про нее не рассказывал. Я знала только ее имя и что когда-то они были вместе. Так почему же он все выложил Клэр? Наверное, он очень страдал, наверное, в самом деле я поступила с ним очень жестоко.
Разделавшись с презентацией, я отпросилась домой, сославшись на головную боль. Голова и вправду прямо раскалывалась. Дома я еще поплакала, думая о Клэр и о том, как страшно лишиться друга, да еще такого близкого, почти родного. Полежав несколько часов в постели, я встала, сняла пижаму и натянула красное платье. За это время я сильно похудела, и платье висело на мне, особенно на груди и на талии, но я не стала переодеваться. Кое-как накрасилась и отправилась в «Ривер-бар».
Чего мне хотелось? Наверное, чтобы он снова взглянул на меня с немым обожанием и восторгом, как будто я самое совершенное существо на свете. Чтобы дрожал от страсти, чтобы в отчаянии тащил меня по коридору, как будто должен овладеть мною прямо сейчас, а иначе — умрет!
Ли стоял на входе и обменивался шутками с Терри, вторым охранником. Я обогнула очередь и подошла ко входу для особых гостей. Сердце мое забилось при виде его белокурых волос, загорелого лица и прекрасно сшитого костюма, ладно облегающего безупречный торс.
— Привет! — сказала я.
— Кэтрин, что ты здесь делаешь? — спросил он. Он старался, чтобы его голос звучал холодно, но в его глазах немедленно вспыхнул огонь.
— Я хотела повидать друзей, — сказала я, чуть заметно улыбаясь ему и подмигивая.
— Нет, милочка, — вступил Терри. — Сегодня у нас аншлаг, так что тебе придется померзнуть вместе с остальными.
Такого желания у меня, понятно, не было.
— Ну раз такое дело, — протянула я, — пожалуй, я пойду в другой клуб.
Я бросила еще один долгий взгляд на Ли и неторопливо направилась в сторону центра.
Отойдя подальше, я поймала такси и поехала домой. И кто же, как вы думаете, звонил мне в дверь в три часа ночи?
— А почему ты не отпер дверь своим ключом? — спросила я, открывая. Просто так, для проформы.
Не раздеваясь, даже не заперев за собой дверь, Ли подхватил меня на руки и понес в гостиную. Он тяжело дышал, и, когда я провела рукой по его лицу, оно оказалось мокрым от слез. Я поцеловала его, слизывая соленые капли с его щек. Он застонал и так яростно куснул меня за губу, что я почувствовала во рту вкус крови. Ли бросил меня на диван, рывком сорвал с меня пижамные штаны, другой рукой расстегивая ремень на брюках. Он с такой яростью дернул застежку, что пуговица отлетела и со свистом врезалась в стену. Я только и успела подумать: «Сейчас будет больно!» — как он вонзил в меня свой твердый как дерево член. Я не смогла удержаться от крика.
Можно ли сказать, что он изнасиловал меня? Вряд ли: я ведь сама надела красное платье и пошла повидать его, сама открыла ему дверь. И после этого имела ли я право жаловаться?
Но как же мне было больно! Губа распухла (оказалось, что прокушена), а причинное место саднило так, что на следующий день я едва могла ходить. Ли пробыл всего несколько часов. Утром, когда я проснулась, его рядом не было.
Среда, 23 января 2008 года
Наконец пришло время коренным образом изменить свою жизнь.
Сегодня я ходила на собеседование к психотерапевту.
Районный центр психиатрии и психического здоровья находился практически рядом со станцией «Уиллоу-роуд». Снаружи центр напоминал обычный дом — красиво оформленные окна бельэтажа и слегка запущенный фасад. На воротах красовалась медная табличка, перечисляющая предоставляемые центром услуги. Услуги самые разные: от помощи желающим бросить курить до лечения послеродовой депрессии.
Шел дождь, — может быть, от этого здание показалось мне довольно мрачным, а окна выглядели так, как будто сами лили слезы.
Я вошла в холл. В центре помещался островок регистратуры. Широкая лестница за ним вела наверх, на второй этаж.
Сбоку от регистратуры находился зал ожидания. Просторная комната, видимо когда-то служившая гостиной, была заполнена женщинами самого разного возраста. Все они сидели за столами, перебирая газеты или потягивая что-то из бумажных стаканчиков. Стены были завешаны разными плакатами и рекламными листками — попробуй-ка найди здесь что-нибудь конкретное!
— Мне сегодня на прием, — сказала я женщине-регистратору.
— Кабинеты врачей наверху. У вас не местный акцент. Откуда вы?
Ей было около сорока, седеющие волосы заплетены в длинную косу, выбившиеся пряди мягко обрамляли лицо.
— С севера, — коротко ответила я.
Я так говорила всем, кто спрашивал меня насчет акцента. Обычно такое объяснение никого не смущало, как будто «север» — это некое пространство, начинающееся севернее Лондона и уходящее в бесконечность.
Но этой даме просто «севера» оказалось недостаточно.
— Вы из Ланкастера, — сказала она быстро. — Я жила там больше двадцати лет, а потом переехала сюда. Платят здесь лучше, но там люди куда душевнее.
Я бросила взгляд на зал ожидания: около двадцати отчаянно скучающих женщин ловили каждое слово из нашего разговора. Извинившись, я торопливо поднялась на второй этаж, где нашла еще одну регистратуру, — правда, за стойкой никого не оказалось. Я села в кресло и приготовилась ждать, поскольку притащилась гораздо раньше назначенного времени.
Дверь справа распахнулась, и на пороге появилась молодая женщина в джинсах. Она сверкнула белозубой улыбкой:
— Вы, наверное, Кэти Бейли?
— Да, — сказала я.
— Он примет вас через минутку. Меня зовут Дэб, я его ассистентка. А вы принесли заполненный вопросник?
— А… да… — Я судорожно полезла в сумку.
Дэб забрала листок с вопросами:
— Давайте я отнесу ему — сэкономите время.
Я еще подождала. В конце коридора открылась дверь, и я услышала шаги.
— Кэти Бейли?
Я покорно пошла за врачом, стараясь думать о Стюарте. Мысли о нем помогали мне все время, пока психиатр, доктор Лайонел Перри, задавал свои вопросы. Он был похож на небрежно подстриженного барсука: черная с проседью борода переходила в такие же густые черные с проседью волосы. Жесткие черные волосы торчали из ушей и даже из ноздрей. Когда он спросил меня, сколько времени я обычно трачу на свои проверки, я хотела соврать, уж больно глупо это выглядело — шесть подходов по шесть раз, бредовые фокусы больной головы… Но я ведь не могла не делать этого!
И я сказала правду: иногда час, иногда дольше. Намного дольше. Иногда я опаздываю на работу на несколько часов. Хожу ли я куда-нибудь вечером? Доктор, вы шутите, наверное! Тогда мне пришлось бы устраивать проверки и до, и после выхода!
Потом доктор Перри стал спрашивать меня про Ли. Я рассказала о ночных кошмарах, о том, как иногда я вижу его на улице, о том, что некоторые самые ужасные вещи я никак не могу забыть. О приступах страха, о ночах, проведенных без сна, когда лежишь, сжавшись в комок, под одеялом. Рассказала о том, что напоминает мне его: шумные вечеринки, танцы, бары и рестораны, полиция, красный цвет в одежде.
Он молча слушал, иногда поглядывая на меня.
Меня колотило так сильно, что я боялась, что прикушу себе язык. Слава богу, хоть слезы не текли — пока…
— Я пробую дышать по системе. Метод глубокого дыхания, — сказала я, — чтобы уменьшить чувство страха. Иногда помогает.
— Хорошо, — сказал врач, — теперь вы знаете, что сами можете влиять на свое состояние. Если вы смогли обуздать панику один раз, с помощью специальных техник вы постепенно научитесь держать ее под контролем все время. Вы и так уже многого добились, как я вижу.
— Спасибо. Это Стюарт мне помог.
— Стюарт?
— Мой друг. Он психиатр.
— Что же, он направил вас по правильному пути, но все остальное вы сделали сами.
— Наверное, вы правы.
— А теперь вам надо сделать следующий шаг — научиться держать под контролем проверки. Конечно, не сразу, но вы и с этим справитесь, я не сомневаюсь.
— Так что мне делать теперь?
— Я бы порекомендовал курс когнитивной терапии, и еще… И еще я пропишу вам кое-какие лекарственные препараты… Это против приступов паники. Препараты очень мягкого действия, так что не ждите, что они подействуют сразу же, эффект вы заметите только через несколько недель.
— Меня уже кормили таблетками. Я не хочу больше ничего принимать.
— Понимаю. Но это совсем другие таблетки, не те, которые вам давали в больнице. От них вас не потянет в сон и не появится галлюцинаций. Я прописываю их, потому что вижу, что, кроме СНС, вы страдаете еще и ПТСР — посттравматическим стрессовым расстройством.
— Стюарт… рекомендовал мне обратиться к доктору Алистеру Ходжу.
— Да, я тоже как раз собирался его рекомендовать. Он работает неподалеку — в клинике Модсли. Я напишу ему записку, а вы позвоните его секретарю. Думаю, он примет вас очень скоро. А пока вот, возьмите — здесь телефоны «Службы поддержки», но думаю, вам она не понадобится. Но если что — звоните им, не стесняйтесь.
— А как вы думаете, сколько это займет? Ну, выздоровление…
Он пожал плечами:
— Трудно что-то обещать — все люди разные. Но вы увидите положительные сдвиги уже после первых нескольких сеансов. А вообще, как и во всех других областях нашей жизни, в терапии работает основной принцип: чем больше вкладываешь, тем больше получаешь.
Читать бесплатно другие книги:
