Подводное течение Март Михаил
– Ну вот, давайте кофейничать.
Такого вкусного и ароматного кофе я не пила никогда.
– Этого вам надолго хватит. Когда вернусь, куплю еще, – сказала я и выложила на стол коробки с лекарствами.
– Вы так любезны, Тая. Я же должна вам деньги.
Она откинула уголок скатерти, под которой лежали купюры.
– Нет, денег не возьму, – сказала я. – И зачем вы посторонним показываете, где храните деньги?
– Ну какая же вы посторонняя? После смерти моей компаньонки вы единственная, кто помог мне. У вас добрая душа.
Такие слова в свой адрес я слышала впервые.
– Уберите деньги и давайте пить кофе.
Старушка улыбнулась.
– А далеко ли вы едете?
– К родным. Я ушла от мужа. Еду в Новосибирск.
– Бог мой, какая даль. Вам плохо в Москве?
– Я не москвичка. Мой муж москвич.
– Понимаю. Живите у меня. Пяти комнат нам хватит. В комнату покойной Глафиры я даже не захожу. Живите там. Вдвоем веселее будет. Но в магазин ходить придется вам. К тому же я не умею готовить.
– Заманчивое предложение. Пожалуй, я останусь у вас на пару дней, но потом все равно съезжу к родителям недельки на две, обещала их навестить. А потом вернусь.
– Я с нетерпением буду ждать вас, Тая. С людьми все просто. К одним лежит душа, к другим нет. И тут ничего не поделаешь. Вы мне сразу понравились. Вас моя карма не отвергла.
– Спасибо за добрые слова. Тогда мне нужно съездить на вокзал и поменять билет. Это недолго. А лифтерша меня пустит?
– Я скажу ей, что вы моя племянница. И дам вам ключи.
Все шло как нельзя лучше. Мне просто невообразимо везло, начиная со встречи настоящей Оксаны. А теперь еще и замечательная старушка, которая предложила мне жилье рядом с той квартирой, в которую я так стремилась.
Я вышла на лестничную площадку и пошла наверх пешком, к квартире Олега. Чтобы нигде не оставлять своих отпечатков, я предусмотрительно надела кожаные перчатки.
Ключи, найденные в том же чемодане, подошли к замкам квартиры. В квартире было душно и пыльно. Похоже, что в ней уже давно никого не было. Я открыла окна и занялась поисками. Не знаю, что я хотела найти, но мне были нужны ответы на некоторые вопросы.
В квартире было всего две комнаты, и мебелишка выглядела убого. Жилье делилось на две половины, мужскую и женскую. В шкафу на женской половине я подобрала себе два сногсшибательных наряда и решила взять их с собой. Потом в каком-то ящике нашла старую папку с надписью «Репортаж с того света». Наверняка Оксана мне рассказывала именно об этой рукописи. Я заглянула в папку – страницы исписаны разборчивым женским почерком.
Потом я перешла в другую комнату, где жил Олег. В платяном шкафу висели дорогие мужские костюмы. В одном из них я нашла бумажник, где были уже знакомые мне визитные карточки и пачка каких-то бумажек, очень похожих на деньги, достоинством в 50, 100, 500, но на них стояли надписи «Внешторгбанк СССР». Что это такое, я не знала. А еще картонный гостевой пропуск, яркий, красивый, с фамилией Олега и надписью «Бар “Метрополь”». Бумажник я прихватила с собой.
Дальнейшие поиски ни к чему не привели, пока я случайно не опрокинула настольную лампу, под которой лежала маленькая записная книжечка. Я ее пролистала. Телефонов море, но никаких имен, только инициалы. Тут я вспомнила о телефоне некой Жанны на коробке спичек и адресе, полученном в справочном бюро по этому телефонному номеру. Я открыла книжку на букве «Ж» и нашла знакомый телефон. Не знаю зачем, но я решила позвонить Жанне. Я вошла в какой-то азарт. Мне не терпелось что-то сотворить. Я подошла к телефону и набрала номер. Ответил грубый, нетрезвый мужской голос:
– Ну, кто там еще?
– Позови Жанну к телефону.
– Телка на «точке».
– На какой? – растерялась я.
– А у тебя их много? К чужой не подпустят, коза! Гуляй!
В трубке раздались короткие гудки, а я так и не поняла, что сказал мне пьяный голос. Но у меня родился план, и я решила действовать.
Если Олег вернется только завтра, то я еще смогу прийти в эту квартиру. Я переоделась в одно из отобранных платьев, прихватила Оксанину красивую сумочку, положила в нее записную книжку, бумажник Олега и вышла из квартиры. На всякий случай я спустилась пешком до этажа квартиры Зинаиды Евграфовны и оттуда вызвала лифт. Лифтерша меня узнала и была любезна:
На мое удивление черная «Волга» все еще стояла на том же месте, а водитель спокойно спал.
– Володя!
Парень вздрогнул и осмотрелся по сторонам.
– Сколько времени? – зевая спросил он.
– Семь часов. Ты обещал покатать меня по Москве, если у тебя будет время, – не без кокетства сказала я.
– Без проблем.
Я села в машину и спросила Володю:
– Объясни мне, пожалуйста, что такое «точка»?
– Конец предложения.
– Это понятно. А что значит, когда говорят «телка стоит на “точке”»?
Парень рассмеялся.
– Это смотря какую телку. Шлюхи дешевого пошиба ошиваются на трех вокзалах, а интердевочки тусуются в валютных барах. Таких точек у нас четыре. Гостиницы «Интурист», «Москва», «Националь» и «Метрополь». Там есть валютные бары, где собираются иностранцы и снимают девочек.
– Валюта – это же статья. И связь с иностранцами карается…
– Не мельтеши. Все намного проще. Интердевочки живут под крылом КГБ, и их никто не трогает. Они отчеты пишут о своих клиентах. Валюту складывают в общую кубышку. В крайнем случае, тратят не доллары, а бесполосные чеки, за которые не сажают.
– Что это значит?
– Когда ты работаешь за границей, тебе зарплату платят чеками Внешторгбанка. Возвращаешься в Союз и отовариваешься в магазинах «Березка», где есть все. На чеках имеются полосы. Желтая, синяя, красная. Это соцлагерь, Азия, Африка. Но если ты работаешь в капстране, то получаешь чеки без полос. Они приравниваются к валюте.
Я достала из бумажника Олега один чек и показала шоферу.
– Такой примут в баре?
Он глянул и охнул:
– Где взяла?
– Одна старушка меня снабдила. Она живет в высотке. Беспокоится за свою беспутную внучку и попросила меня найти ее на «точке». Начнем с «Метрополя».
– Послушай, Оксана, если твоя бабуля не знаменитая артистка, значит, она из КГБ. Большая часть квартир в этом доме распределял Берия. Они доставались генералам НКВД. Остальные раздаривал Сталин людям искусства и науки. Не лезь в эти дела. Бабусе раз плюнуть найти внучку. Та наверняка у гебистов на учете состоит.
– И все же я рискну. Высади меня у «Метрополя». И спасибо за заботу. Тебя Михаил Ефимович ждет.
Парень замолк и насупился. Кажется, я его обидела.
До «Метрополя» мы доехали за десять минут. Володя указал мне на вход в валютный бар, возле которого стоял швейцар. Очевидно, я тоже походила на проститутку, несмотря на дорогое платье.
Он преградил мне дорогу:
– Не нарывайся на неприятности, милочка. Глазки выцарапают.
Я достала из бумажника пропуск и показала ему. Швейцар отпрянул, а я врезала ему смачную пощечину, но не отошла. Мужик опешил. Такого с ним явно еще не происходило.
– Я долго еще буду любоваться твоей рожей или ты дверь откроешь?
И он открыл дверь.
Небольшой зал, барная стойка, полумрак, тихо играет джазовая музыка, не очень много народа. В центре – маленькие круглые столики с венскими стульями, удобно для двоих, но для троих уже тесновато. Вдоль стены стояли квадратные столы. За одним из них и собралась компания каких-то иностранцев. Несколько девиц сидели по одиночке и курили, потягивая коктейли через соломинки. Две парочки уже ворковали. Неудивительно, что швейцар принял меня за одну из девочек. Эти птички одеты не хуже меня, вот только юбки слишком короткие.
Я подошла к стойке, где стояло большое блюдо, на котором врассыпную лежали коробки с отрывными спичками. Один такой валялся в моей сумочке.
Я понимала, что на меня обращают внимание и мужчины и девицы. И те и другие думали, что знают, зачем сюда пришла эта штучка. А меня накрыло ощущение, что я попала на чужую коммунальную кухню и пытаюсь поставить кастрюлю на чужую плиту.
– Что будете пить? – спросил бармен.
– А что есть? – задала я нелепый вопрос.
– Здесь валютный бар, – пояснил он, удивленно глядя на меня.
Я достала из сумочки бумажник и открыла его. Так, чтобы бармен видел стопку чеков и уголок гостевого пропуска. Выдернув бумажку в сотню, я бросила ее на стойку и назидательно произнесла:
– Я гостья из Ленинграда. У нас бармены сами предлагают посетителям напитки.
– Из легкого могу предложить «Шампань-коблер», а из крепкого «Таран», основан на коньяке.
– Тогда «Таран».
Он принялся готовить коктейль, изображая из себя средневекового алхимика.
Я бросила на стойку еще одну бумажку весом в пятьдесят единиц.
– Мне нужна Жанна.
Он убрал добычу с прилавка, покосившись на напарника, и кивнул мне на столик, за которым сидела ярко накрашенная блондинка, но не вульгарная, несмотря на макияж с явным излишеством.
Я взяла коктейль и направилась к ее столику. Блондинка сидела в тоскливом одиночестве перед пепельницей, полной окурков.
Я пальцем поманила бармена, и тот тут же подскочил.
– Замени, – сказала я, указав на пепельницу.
– Одну секундочку, – подобострастно засуетился бармен и тут же поменял пепельницу.
Надо сказать, это произвело впечатление на блондинку. Похоже, их здесь не балуют вниманием. Я достала из сумочки сигареты, золотую зажигалку, доставшуюся от Оксаны, и закурила.
– И кто тебя забросил в наш блиндаж? – спросила блондинка.
– Мой муж, – ответила я и бросила на стол коробок со спичками, где был записан телефон. – Ты писала?
– Таких тысячи. И что дальше?
– Олег не случайный турист, он постоянный клиент. Таких запоминают и за таких держатся.
– А я вот упустила. – Она неожиданно засмеялась, низким, дребезжащим смешком. – Ты тоже за него держишься?
– Не очень. Пришла на тебя взглянуть, а потом накатаю телегу в партком.
– Валяй. Ему встряска не повредит. Я только в ладошки похлопаю.
– А тебе он чем не угодил?
– Сменил меня на Ритку. Он самец, что с него взять. Но эта курва не мне первой гадит. Всех уже достала.
– Она здесь?
– Принимает на дому. И не только Олега, хотя за хазу платит он. Козел! Ну а тебе что? Ты, что ли, жена? Поди, с голоду не пухнешь. Куда он денется, если все на тебя записано.
Этой фразы я не поняла, но переспрашивать не стала.
– Заразу в дом принести может, – озабоченно сказала я.
– Не принесет. Мы чистенькие, за нами следят, заботятся. Да и без резинок мы не работаем.
– Я хочу его застукать.
Жанна опять рассмеялась, но вдруг остановилась.
– Хорошая мыслишка. Я тебе дам наводку, если ты Ритке фейс расцарапаешь. Тебе-то это с рук сойдет, но не другим. Ее особо опекают. Своих же сдает, сука!
– Не проблема. Сделаю ее профнепригодной. На работу долго не выйдет.
Жанна подалась вперед, и от нее повеяло дорогими духами.
– Только я тебе ничего не говорила.
– Конечно. Мы с тобой не виделись, и я тебя не знаю.
Блондинка долго рылась в своей сумочке, потом выудила ключ и положила его на стол.
– Гороховский переулок, дом шесть, квартира двадцать три. Завтра после восьми вечера Олег должен приехать туда.
– Откуда такие подробности? Ты со свечой стоишь?
– Подробности от папочки.
– Это еще кто?
– Ну, его-то ты знаешь. Феликс, начальник Олега. Старикашка. Но крепкий, еще чего-то может. Теперь я его обслуживаю. Олег меня ему сбагрил, когда на Ритку перепрыгнул. В бабках я ничего не потеряла, даже выиграла. Но он противный, от него козлом воняет. Это Феликс мне сказал, что Олег завтра в шесть вечера прилетает, а Ритка едет в Шереметьево его встречать. Дальше все понятно. Махнут на хазу, поколупаются ночку, а утром он явится к тебе как новенький, якобы прямо с самолета.
– И все же застукать их будет не так просто.
Жанна саркастически скривила перемазанный помадой рот.
– Ты думаешь, он рискнет ходить по шлюхам в Лондоне? Они же там все высоконравственные. А тут расслабится, часам к десяти уже будут в постели. У мужика две недели никого не было. Да он не слезет с Ритки. Своего мужа не знаешь? Он же кобель! Вот и возьмешь их тепленькими.
– Ты упомянула о Феликсе. Знаешь, что с ним случилось?
– Сегодня умер, потому я и пришла на «точку». Уже поправляться начал. Его на домашний режим хотели переводить, а тут второй инфаркт. Добреньким был, настоящий папочка. Теперь Олега никто прикрывать не будет. Это же Феликс вас из Ленинграда вытащил, он же и участок вам выбил, который на тебя записан, чтобы потом не отняли. Боюсь, без папочки твоего муженька вытравят с теплого местечка. Меру знать надо.
– Я с этим разберусь. Ну ладно. Прощай.
Я встала и вышла из бара. Такси возле «Метрополя» удалось поймать быстро, я попросила отвезти меня на вокзал, где купила билет до Тюмени на двенадцать часов дня, после чего поехала на Котельническую.
Пришлось проделать тот же трюк: на лифте поднялась на этаж старушки, остальной путь проделала пешком и вновь оказалась в квартире Оксаны. Теперь я знала, что искать, и нашла. Документы на дом, принадлежащий Оксане Кустиновой. Адрес: поселок Малаховка, Удельная улица, участок номер 233.
Я взяла два чемодана и сложила в них все женские вещи, под бельем в шкафу нашла шкатулку с украшениями. Цацки недешевые, без экспертизы видно. Не забыла и старую папку с рукописью. Что-то в чемоданы не вошло, пришлось прихватить сумку. Туда я запихнула норковую шубу. Ничего из мужских вещей я не трогала. Документы, где упоминалось имя Олега, сожгла. Осмотрев квартиру перед уходом, я оценила обстановку. На первый взгляд тут побывали воры, но можно было предположить, что просто жена ушла от мужа. Ушла со злостью и ненавистью. Надо бы оставить ему записку. Хорошо, что теперь есть образец почерка Оксаны.
Придется вспомнить чистописание.
Зинаида Евграфовна, увидев чемоданы и сумку, покачала головой:
– Теперь я вижу, что ты окончательно от него ушла.
– И не жалею об этом.
– В вашем возрасте вообще сожалеть ни о чем не надо. Жизнь только начинается.
Кто бы знал, как я устала за сегодняшний день. Но похвалить меня было некому.
12
Женская логика – понятие, существующее в анекдотах, так считал профессор Листерман. Но когда он начал работать на Марию Мезенцеву, то подметил, что Маша смотрит на некоторы вещи не так, как прочие женщины. Она замечала то, чего не замечал он, и даже такой опытный психолог, как Казимир Поглазов. Вот и сейчас, прочитав признание Таисии в убийстве, она обратила внимание на то обстоятельство, над которым не задумался даже сам профессор.
Они сидели на веранде загородного особняка, разговаривали, пили кофе и наслаждались чистым прозрачным весенним воздухом. В компании присутствовал человек, которого Листерман видел впервые. Звали его Павел Михайлович Слепцов, и он практически не вмешивался в разговор, а слушал и делал пометки в своем блокноте. Во всяком случае, на следователя он не был похож, слишком рафинированный и утонченный джентльмен. Маша передала ему так называемое признание Таисии Белецкой и спросила, ни к кому не обращаясь:
– Кем могла быть женщина, названная Таей «судьбой»?
Листерман даже не задумывался на эту тему.
– Я думаю, что это аллегория.
– То есть вы думаете, что такой женщины не было? Допустим. Тогда вся история могла быть выдумкой. Но вы же сами нам рассказали о загадочном исчезновении доктора Трегубова. Давайте спросим писателя Слепцова, он знает, что такое литературный труд. Что скажете, Павел Михайлович?
Слепцов отреагировал на предложение не сразу. Со свойственным ему артистизмом, слегка вальяжно, с театральной паузой спокойно произнес:
– Это не литература, а письменное признание. Возможно, она его уже писала раньше, давно, после убийства, когда, не без оснований, ждала ареста за содеянное. Делала наброски, черновики и в конце концов остановилась на этом варианте. Картина преступления изложена кратко и вместе с тем ничего не упущено. В художественном варианте такой рассказ занял бы страниц десять, и в нем было бы больше эмоций. Здесь же только факты. Литература – это размышление, чувства и полет фантазии. Под гипнозом невозможно расслабиться и дать волю эмоциям. Вы творите, а не излагаете. Писатель ничего не напишет под гипнозом. Но гипноз может заставить человека признаться в чем-либо, – вдумчиво, с некоторым пафосом продолжил писатель. – Но и то не всегда. Среди нас есть опытный разведчик, и, наверное, он подтвердит мои слова. Их же готовили к возможным вариантам допроса. Учили работать с детектором лжи и обманывать его. Попробуйте выбить признания с помощью гипноза у Казимира Борисыча. Ничего не получится. А эта женщина давно подготовилась к признательным показаниям, но ее никто не допрашивал, и вся эта правда об убийстве осталась не озвученной. Таисия вам рассказала только то, что готова была рассказать и раньше. А то, о чем она хотела умолчать, нам неизвестно. Женщина, которую Таисия назвала «судьбой», – обычный человек, и она ей благодарна за спасение и помощь. Разве возможно предать своего спасителя? Мы можем никогда не узнать ее имени. Надо продолжать работать с Белецкой и постараться разговорить.
После того как высказался Слепцов, наступила тишина. Ее нарушил профессор Листерман:
– Признаю свою ошибку. Вы правы, Павел Михайлович. Но тут не обошлось без вмешательства психиатра. Кто-то научил Таисию называть сообщницу «женщиной-судьбой». Это же чистой воды шизофрения. Такое заявление суд не принял бы за признание, а передал судмедэкспертам, а те в свою очередь – институту Сербского. Надо не забывать, что Таисия инвалид, трижды лечилась в психиатрической больнице, дважды попадала туда с сезонными обострениями. Она больна частичной амнезией и состоит на учете. Я уверен, ее признают невменяемой, если она будет крепко держаться своих показаний. Безнаказанное убийство – вот итог, к которому мы можем прийти. Но возможно, Таю хорошо подготовили к встрече с правосудием. Тогда ее подруга – настоящая сообщница.
Мария Аркадьевна всегда высказывалась последней:
– Хорошее определение «подруга». Вы правы. Только подруга могла знать, где можно найти Таю. Мы же знаем, что у семьи не было своей дачи, они снимали. В каком доме произошло двойное убийство? В том ли, который они снимали, или доктор Трегубов использовал для встреч с любовницей какой-то другой дом. Но Таисия точно знала, куда надо ехать. Очевидно, и предполагаемая подруга это знала. И еще она очень хорошо знала, в каком состоянии была Тая. И оказалась рядом в нужный момент. Удивительно, как это произошло. Тут можно гадать до бесконечности, но в итоге подруга помогла убийце. И не забывайте, с ней был восьмилетний ребенок. Как на него подействовало это кошмарное зрелище? У нее же крышу снесло. Мы не знаем, как могла повести себя психически больная женщина после кровавой разборки. Госпожой Белецкой надо заняться всерьез. Только используйте другую тактику. Она не пласт льда, который надо разбивать ломом. Отнеситесь к ней как к нежному растению.
– Когда я читал признание Таисии, – сменил тему Листерман, – перед глазами стояла другая, похожая на эти события, картина. Я привез с собой видеопленку, которую предлагаю всем посмотреть. Мне интересно узнать ваше мнение. Двоих участников тех событий уже нет в живых. А потом мы поговорим обо всех странностях. К сожалению, качество не очень хорошее, но общая картина понятна. Съемка сделана год тому назад.
Маша встала.
– Пройдем в гостиную, господа, там есть видеомагнитофон.
Все перешли с веранды в дом и расселись в ожидании просмотра. Появилась Анна, принесла напитки.
Первые кадры насторожили Павла Михайловича Слепцова. Он даже вздрогнул от неожиданности.
Камера стояла метрах в трех от сидящего спиной к объективу мужчине. Видны были лишь его затылок и спинка кресла. Он смотрел на дверь в соседнюю комнату. Внезапно в дверном проеме появилась крашеная блондинка лет тридцати пяти, с убранными в пучок волосами, с ярким макияжем, в шелковом халатике. «Ну может, так я сумею вас уговорить? Почему бы не попробовать? Ву-а-ля!» Она сбросила халатик и оказалась только в черных чулках, трусиках, лифчике и туфельках. Затем распустила волосы. Мужчина продолжал сидеть неподвижно. Блондинка подошла к магнитофону и включила музыку. Женщина начала танцевать и что-то говорила при этом. Первым слетел лифчик, потом трусики. Похоже, мужчина захотел встать, но она его остановила и села ему на колени, обвив шею руками. И тут он сорвался с места и повалил ее на пол. Во всех его движениях была ярость и агрессия.
Сейчас никого не удивишь порнофильмами, и что хотел показать профессор – пока было непонятно. Ну повалил на пол, ну начал тискать, ну расстегнул брюки… Ну что же дальше? Все прояснилось в последнюю секунду. Видимо, в момент накала страсти или его завершающего аккорда мужчина схватил блондинку за горло и начал душить. Блондинка сопротивлялась, но ничего не смогла сделать. Тело ее обмякло, приняв неестественную позу. Мужчина вскочил и начал застегивать брюки. Длинные волосы, нависшие на его лицо, да и качество записи, не позволяли разглядеть внешность любителя острых ощущений. Через минуту он исчез из кадра, а тело так и осталось лежать на полу.
Профессор выключил магнитофон.
– Это не спектакль? – спросил кто-то из присутствующих.
– К сожалению, нет, – ответил профессор. – Я вспомнил этот случай, читая исповедь Таисии.
– Убийцу поймали? – спросила Маша.
– Поймали, но не того. Арестовали мужа убитой. Соседи слышали скандал, происходящий в их квартире за сутки до трагедии. Съемка проходила в три часа дня. Это зафиксировано на пленке. Муж вернулся домой в шесть. С работы он ушел в полдень. Большой начальник, ни перед кем не отчитывался. В этот день все сотрудники заметили странности в его поведении. Заперся в кабинете и никого не принимал. Потом ходил по барам и пил, видимо, переживал вчерашний скандал, но его никто не запомнил. И получается, что у него нет алиби. В квартире музыка гремела еще два часа после ухода убийцы. Соседи пожаловались участковому. Вчера скандал, сегодня музыка покоя не дает. Участковый пришел в седьмом часу. Десять минут звонил в дверь. Свет в окнах горел. Наконец дверь открыл хозяин квартиры. Задушенную жену нашли голой, лежащей в спальне на полу, накрытой белой простыней. Мужа арестовали. Он твердил, что не убивал жену. Не поверили. Его отправили на экспертизу к нам, в институт Сербского. Я лично занимался этим пациентом. Надо сказать, никаких успехов мне добиться не удалось. Мне он сказал, что нашел жену мертвой, в ужасном виде. Он привел ее в порядок, а потом перенес тело в спальню и накрыл простыней. Собирался идти в милицию, но сказать правду язык не поворачивался. Он видел пленку. Его жена шлюха. Как можно в этом сознаться и своими руками отдать свидетельства ее распутства. Позор для любого мужчины. Поэтому и молчал. И вот однажды, во время очередной встречи, он мне сказал: «Профессор, ключ от квартиры под ковриком. Кассета стоит на полке с другими такими же. На ней есть надпись: “Терминатор 2”. Не показывайте ее никому. Найдите убийцу. Мне на свободу уже не выбраться». Я поехал к нему домой, нашел кассету, посмотрел и понял, что у пациента есть стопроцентное алиби. Когда я вернулся в больницу, мне доложили, что мой подопечный повесился на простыне. Дело было закрыто, а кассета так и осталась у меня. Вот такая история со стриптизом и убийством произошла год назад. Вы не видите ничего общего со случаем Таисии Белецкой? – обратился Листерман к участникам просмотра.
– Тут общее только женщины, исполнявшие стриптиз, – пожал плечами Казимир. – Но мотив совершенно разный. В первом случае – оскорбленная честь, ревность, унижение, а во втором случае стриптизерша сама спровоцировала убийцу. И если вспомнить ее единственную фразу, она пыталась его купить, расплатиться телом. Она сказала ему: «Может, так я смогу вас уговорить?» Мало того, женщина пригласила убийцу в свой дом, значит, она его не боялась, хорошо знала, но называла на «вы», и ранее они не занимались любовью.
– А чего она от него добивалась? – спросила Анна. – Возможно, он отказался от денег, и она решила ему отдаться. Но стриптиз – это слишком банально для наших времен. Можно встретиться в кафе, предложить деньги. Получив отказ, позвать в номер на час. Сегодня все оговаривается заранее. А наша блондинка сразу пошла в атаку. Откуда такая самоуверенность?
– Тут надо признать, что женщина хороша собой, – вмешался Павел Слепцов. – Она в своих чарах не сомневалась. Меня шокировал финал – почему он задушил сооблазнительницу? Смысл? Может, он маньяк? Нормальный мужик воспользовался бы услугой и ушел. На этом все и кончилось бы.
– Вы правы, – согласился Листерман. – Она предполагала, что гость может ее обмануть. Для этого она поставила в сервант видеокамеру, чтобы потом шантажировать мужчину.
– В сервант? – переспросила Анна.
– Именно, – подтвердил профессор. – Я же был в их квартире. Сервант единственно возможная точка, с которой велась съемка. Там и поставила камеру за чашками, бокалами и что там еще было. Ну а как получилось – видели сами. Понятно, что не оператор снимал.
– Вы искали убийцу, как того просил обвиняемый? – задал вопрос Казимир.
– Нет. Я не специалист в этой области. Доказательства невиновности своего пациента я получил слишком поздно. Но что надо делать и с чего начинать, я не знал.
– Вы можете оставить мне эту пленку и дать имена участников? – поинтересовался писатель.
– Конечно. Для того я и принес этот материал.
Разговор прошел интересно, к вечеру все разъехались, и только Павел Михайлович Слепцов остался.
– Я хочу вам кое-что показать, Маша.
Он принес из коридора картину, найденную в квартире Наташи. Мария Аркадьевна и Анна смотрели на нее с восхищением.
Виртуозно и ярко отраженная страсть. Женщина в черных чулках исполняла стриптиз на сцене, в разноцветных лучах прожекторов, а на первом плане – голова мужчины, смотрящего танец.
– Что это? – удивилась Анна.
– Иллюстрация к первой главе. Почему бы ее не напечатать в журнале?
– Шедевр! – восхитилась Маша. – Обязательно напечатаем.
Они вернулись к столу.
– Я прочитала первые три главы, Павел Михайлович, и позвольте сделать пару замечаний.
– Конечно. Для того и приехал.
– Написано чудесно. Захватывает. Ваш маньяк, обожающий черные чулки, ходит в стриптиз-клубы, смотрит на девушек, а потом насилует стриптизерш и убивает их. Милиция ничего не может сделать. Маньяк очень хитер и изворотлив. Очевидно, мы будем гадать, кто он, до последней страницы. Таковы законы жанра. Но вам не кажется, что мы повторяем историю лондонского Джека-потрошителя? Которого так и не нашли в конечном итоге. Разница лишь в том, что ваша история происходит сегодня, в России, Джека зовут Иван, и он не вспарывает животы своим жертвам.
Писатель подумал, сделал глоток кофе и ответил вопросом на вопрос:
– Вы хотите изменить сюжет?
– Нет. Я в творческий процесс не вмешиваюсь. Но наш сегодняшний разговор показал, что в жизни все интереснее и сложнее. Мы хотим разобраться в сокровенных мыслях самого маньяка, его желаниях, хотим понять, что им движет. Ведь он же человек. Называя его монстром, мы лукавим. В каждом из нас живет маньяк, но мы умеем себя сдерживать, а он выплескивает все чувства наружу.
– Вы предлагаете мне примерить шкуру убийцы и писать роман от первого лица?
– Не так. Пусть маньяка возненавидят читатели, а вы должны сочувствовать ему или хотя бы понимать. Скажите, а вам нравятся девушки в черных чулках?
Он неожиданности Слепцов покраснел:
– Коварный вопрос.
– Не отвечайте. Они вам не нравятся. Во всяком случае, не возбуждают. А вот стриптиз, просмотренный нами сегодня, даже меня не оставил равнодушной. Читатели хотят понимать, что творится в душе убийцы и зачем он это делает. История столетней давности с Джеком-потрошителем сотрясала весь цивилизованный мир, и о ней до сих пор помнят. Но ни одна экранизация не имела успеха. Нужно вывернуться наизнанку и показать нам нутро, а нам демонстрируется кровь на асфальте. В жизни от вида крови нас воротит, в кино пролитый кетчуп нас не трогает. К книжному слову требований еще больше. Описать вид крови сложнее. Так не надо этого делать. Я не хочу знать, как, я хочу понять, почему? Разоблачение убийцы на последних страницах – слабость автора, а не закон жанра. По-другому он не может заставить нас дочитать его шедевр до конца. Я же согласна знать имя убийцы с первой страницы, идти за ним следом и пытаться понять, зачем он все это делает, кому что доказывает? Или самоутверждается. А может, его лечить надо, а не к стенке ставить! – Помолчав, Маша добавила: – Первую главу мы трогать не будем. Это прелюдия. А над продолжением подумайте. Я знаю, что ваше имя имеет вес и вас будут читать до конца. Но мне хочется, чтобы вы по-настоящему удивили своих читателей. Вот тогда звезда Павла Слепцова вновь засияет в полную силу.
Павел Михайлович чувствовал себя побитым псом. Но он не возражал, не спорил, а молчал. Тишину нарушила Анна:
– А кто написал эту замечательную картину?
– Один знакомый художник из Челябинска. Прочитал мою рукопись, ему понравилось, вот он и создал это полотно. Я, пожалуй, поеду, захвачу с собой видеокассету и признание Таисии Белецкой. Вы правы. Мне есть над чем подумать.
После его ухода Анна сказала:
– А ты умеешь вдохновлять творческих людей.
– Нет, Аня, это не вдохновение. Слепцов опустошен. После ухода жены он не способен на эмоциональный взрыв. Ему нужна муза.
– Так стань ею, если сделала на него ставку. Ты умеешь возводить таланты на пьедестал.
Они выпили, и Маша сказала:
– Неси дневник, продолжим чтение. Там сказано все, что нам нужно.
13
20 мая 1972 г.
Приготовленный мною завтрак очень понравился Зинаиде Евграфовне. Старушка смотрела на меня влюбленными глазами.
– Кто же знал, что я проживу так долго. Мне уже девяносто исполнится в следующем году, а я обхожусь без врачей. Глафира умерла в шестьдесят четыре. Работала на меня за эту квартиру, а умерла раньше. Никакой справедливости.
– Ей негде было жить, и она работала за комнату? – спросила я, не очень понимая смысл слов Зинаиды Евграфовны.
– Нет. Эта квартира должна была достаться ей после моей смерти. Мы оформили для этого опекунство. Все по закону. Но Глафира вдруг умерла. А я не хочу оставлять квартиру государству.
– У вас нет родственников?
– Никого. Все умерли. Первым погиб мой муж. Хрущев расстрелял. Да, да, расстрелял. Это он на людях играл в либерала. Все, кто о нем знал больше положенного, ушли в могилу, а потом он на двадцатом съезде Сталина разоблачил, хотя у самого руки по локоть в крови. Как Никиту сняли, так все, кто уцелел, обратно на Лубянку вернулись. Леня Брежнев их восстановил. Ученики моего мужа до сих пор там работают. Цветы мне на день рождения и на Восьмое марта присылают. Теперь уже все генералы.
– То-то я смотрю, вы такая смелая.
Я даже не поняла, что ляпнула, но старушка хитро усмехнулась.
– Глаз мой меня никогда не подводил, Тая. Я в людях не ошибаюсь. Думаешь, не знаю, сколько денег лежит под скатертью? Знаю. У тебя была возможность взять, но ты копейки не тронула, и мысли такой не возникло. Я же вижу. Ты понимаешь, что счастье не в деньгах. Ты, Таечка, свое счастье не в деньгах ищешь, вот потому я и готова отдать тебе все. Если только ты меня не бросишь. А помру, так квартира тебе достанется. Мне и в гробу места хватит. Потерпи пару годков.
– Я же вам обещала, что вернусь. И дело не в вашей квартире. Я ведь могла у мужа полквартиры отсудить, он меня очень обидел. Но не захотела, просто ушла. Я жизнь хочу свою поменять. Но не будем загадывать наперед.
– Правильно. Ты умница.
– Мне пора. Я билет купила на двенадцать часов. Черт, да где же он?
Читать бесплатно другие книги:
