Они ведь едят щенков, правда? Бакли Кристофер

Глава 29

Дзыннннь!

Жук и Минди пятничным вечером были в «Разоре», на кухне, где выполняли обычную тихую церемонию — резали овощи к ужину.

— О боже, — оторвавшись от доски с нарезанной морковкой, спохватился Жук, — я ведь так и не спросил тебя, как прошла та съемка для EQ!

— Да, не спросил.

— Прости, детка. Очень невежливо с моей стороны. Конечно, на меня столько навалилось… но ведь это не оправдание.

Минди поглядела на него.

— Ну? Так как все прошло?

— Их разочаровало твое отсутствие, — сказала Минди, не поднимая глаз от лука-шалот.

— Ну, прости меня, детка. Что я еще могу сказать?

— Ладно, ничего страшного. Пустяки. (Перевод: вовсе не пустяки.)

— Детка, ведь ты — звезда этого шоу. Ну, а я просто… Ладно, признаю, я повел себя как козел. Иначе и не скажешь. — Пауза. — Ну, а в остальном все прошло удачно?

— Пожалуй.

— У тебя голос какой-то огорченный.

— Да нет.

— Я с нетерпением жду, когда же выйдет эта статья. Наверное, все отлично получилось. А в чем ты фотографировалась?

— Я переодевалась раз семь или восемь. Они прислали двух стилистов.

— Двух? Ну и ну. — Жук никак не мог придумать, что бы еще такого ободряющего сказать. Он нагнулся к жене и по-супружески поцеловал ее в щеку. — Наверняка ты выглядела там на миллион евро. А когда выйдет номер?

Минди продолжала рубить лук.

— Знаешь, Уолтер, журнал называется EQ — Equestrian Quarterly, так что можно предположить, что в следующем квартале.

— Детка! У тебя голос совершенно убитый. Что такое случилось?

Минди отложила нож.

— Да вся эта суета вокруг Далай-ламы и того, где его хоронить. Я понимаю, ты сидел в каком-то бункере, но, может, ты хоть что-то об этом слышал?

— Да, я… Значит, он все-таки… умер, да? Бедный старик. Ну да, видимо, умер, раз речь идет о том, где его хоронить.

— Да, Уолтер, он умер. И тибетцы теперь беснуются из-за того, что Китай не разрешает похоронить его в Лхасе.

— Ну, мне кажется, это все как-то уладится. И что — тебя именно это все так расстроило?

— Кубок Тан, Уолтер.

— Ну, и?..

— До него остается шесть недель.

— Ого! Ты рада?

— Была рада.

— Почему «была»?

— Да потому, Уолтер, что эта дурацкая история с ламой может испортить мне всю радость. Репортер из EQ сказал, что США, скорее всего, не станут посылать туда свою команду, если положение не исправится. Ты представляешь?

Жук попытался было выдавить из себя какие-то слова сочувствия и возмущения, но они соскочили у него с языка, как сдутый футбольный мяч.

— Ну? — спросила Минди. — Представляешь?

— Да, нелепо, — наконец сказал Жук.

— Ох, Уолтер, — сказала Минди, закусив губу, — я ведь так старалась — изо всех сил!

— Знаю, дорогая. — Жук обнял ее. У него было такое ощущение, что все это ему снится. — Но я уверен: все уладится. Так ведь всегда бывает.

Минди опять принялась рубить овощи.

— Ты смотрел телевизор? Перед китайским посольством в Вашингтоне собрались толпы.

— Гм… Правда? Нет, не смотрел, я был в бункере. Толпы, значит? Ну и ну. Пожалуй, надо будет избегать Коннектикут-авеню и Калорамы.

— Да еще этот актеришка, Брэнфорд Дейн. Избави меня бог от этих голливудских буддистов!

— А он… что — он играет в новом фильме или еще где-то?

— Да теперь телевизор невозможно включить, чтобы не наткнуться на него. Да кто он такой, чтобы выдвигать требования китайскому правительству? Мне даже фильмы, где он играет, не нравятся. Ему лишь бы имя свое рекламировать. Эти актеришки! Какие они все ничтожества!

— Да, — кивнул Жук, — трудно представить себе, чтобы этим занимались Кларк Гейбл или Гари Купер. А как дела у Гарри?

— У Гарри? — переспросила Минди. И перестала рубить лук. — Хорошо. А что?

— Я тут думал. Пожалуй, я был несправедлив к нему. И наговорил много лишнего. Ну, про его финансовую помощь тебе.

Минди как-то странно на него посмотрела.

— Даже не знаю, что тебе на это сказать, Уолтер. Ты не просто наговорил «много лишнего». Ты был ужасно груб. Просто невероятно груб.

Жук подумал: Такова расплата за грехи — приходится извиняться перед обманутой женой за то, что тебе не по вкусу ее богатый приятель-придурок, с которым она, может быть, даже спит. Что ж, дружок, ты сам эту постельную кашу заварил, вот теперь и расхлебывай — вместе с простынями, матрасом и подушками.

— Да, — сказал Жук. — Теперь я понимаю. Извини меня.

— А эта сцена в клубе! — сказала Минди. — Когда ты напился в стельку и начал трепать языком про тот жуткий фильм. Мне еще никогда в жизни не бывало так стыдно!

— Да уж, — сказал Жук. — Мне тоже неприятно об этом вспоминать. Как ты думаешь, может, послать Гарри и-мейл с извинениями?

Минди отложила нож и пристально поглядела на Жука.

— Уолтер, почему ты такой… Что это с тобой вдруг случилось?

Дзынннь!

— Уолтер?

— Что, Мин?

— Ты что — посещал «Анонимных алкоголиков»?

Жук расплылся в глупой улыбке. Закусил нижнюю губу. Кивнул.

— Похоже, от тебя ничего не утаишь, да, дорогая? Да, посещал.

— О, Уолтер! Спасибо.

— Оказалось, это рядом с моим офисом на Кей-стрит, буквально за углом. И я могу заскочить туда в любое время.

— Уолтер, ты даже не знаешь, как я рада.

Жук пожал плечами.

— Нет. Ты дослушай. Я горжусь тобой.

— Ну, дорогая, ведь именно ты мне это предложила. Так что тебе следует гордиться собой.

— Уолтер! — произнесла она вдруг совершенно другим тоном.

— Да, дорогая?

— Но если ты ходишь на собрания «Анонимных алкоголиков» — то почему же ты пьешь «старомодный»?

Аааа-оооо-га! Аааа-ооо-га! Попался! Попался!

— А, вот это?

— Да, Уолтер. Вот это.

— Ну, мне там сказали, что чуть-чуть — не страшно. Один, два бокала. На выходные. Но не садиться за руль. И ни слова — о фильме «Эквус». Ха!

— Тебе это сказали там — в «Анонимных алкоголиках»?

— Угу.

— Что пить по выходным — это нормально?

— Главное — умеренно. И не управлять сложными механизмами.

— Я никогда не слышала, чтобы «Анонимные алкоголики» проповедовали что-то подобное.

— Ну, — сказал Жук, — наверное, я читал между строк, так сказать. Хочешь, я займусь курицей?

— Уолтер, не увиливай. Ты ходишь к «Анонимным алкоголикам» — и пьешь бурбон. У меня это просто в голове не укладывается. Мой мозг не в силах это переварить.

— К слову сказать, а где кухонный комбайн?

— Уолтер!

— Ну, детка, может быть, уже хватит? Я ведь не какой-нибудь беспробудный горький пьяница.

— В тот вечер в клубе ты именно таким и был.

— Ладно, я же говорю не про тот самый вечер. Вот что я еще узнал в «Анонимных алкоголиках» — оказывается, таких, как я, там называют высокопроизводительными алкоголиками. А я — еще и высокооплачиваемый. — Жук усмехнулся. — Я намекаю на этот проект, над которым сейчас работаю. Думаю, в этом году у нас будет очень славное Рождество. Может, поедем куда-нибудь в этом году? В Сент-Бартс? На Виргинские острова? Куда-нибудь в такое место, где ты бы могла носить такие совсем малюсенькие трусики?

— Ну, Уолтер, я даже и не знаю, что с тобой творится. Иногда мне кажется, что знаю, а потом ты вдруг делаешь что-нибудь такое, что я… опять ничего не понимаю.

Жук задумался: может быть, это тоже повод в очередной раз попросить прощения? Почему бы нет?

— Да, со мной это бывает, — мужественно проговорил он. — Да. Теперь я постараюсь быть более предсказуемым. Куда ты?

— Наверх.

— А как же ужин?

— У меня пропал аппетит, Уолтер.

Может, ему еще и за это попросить прощения?

Нет. Хватит уже подобострастничать. А может, воспользоваться ситуацией и приготовить себе еще один «старомодный»? Да.

Прошел час. Жук сидел в своем кабинете и смотрел видеосюжет, где по всему миру разгневанные толпы сжигали чучела перед разными посольствами Китая. Тут вошла Минди.

— Привет, — сказал Жук.

— Я не хотела на тебя нападать. Извини.

— Ладно, пустяки. Садись.

Она села на подлокотник его кресла. Посмотрела на бокал с коктейлем в руке Жука.

— Это твой первый бокал, Уолтер?

— Мин. Может, прекратим огонь?

Она покачала головой — жестом жены, привыкшей к разочарованиям.

— Может, хотя бы посмотрим что-нибудь другое, а не это?

— Конечно.

Жук начал переключать каналы. Вскоре на экране показалось лицо Энджел — только этого еще не хватало! Жук быстро нажал на кнопку прокрутки, но Минди сказала:

— Нет, верни ее.

— Я думал, она тебе не нравится.

— Терпеть ее не могу. Но она по-своему забавная, хоть и жуткая баба.

Жук вернулся на канал с Энджел. Пульт вдруг показался ему ручной гранатой — с выдернутой чекой.

— На самом деле, Крис, — говорила Энджел, — существует множество мер, на которые может пойти правительство США, чтобы надавить на Пекин для решения этого вопроса.

— Например, какие?

— Визы для студентов. Это та зона, где мы можем оказать большое давление на Пекин. Вы же знаете, китайцы — ужасные снобы в том, что касается американского образования. Буквально на днях председатель китайского Банка развития объявил — во всеуслышание, — что отныне будут брать в стажеры только тех китайцев, у кого имеются дипломы Гарварда или МТИ. — Энджел презрительно фыркнула. — Вот вам и коммунизм по-китайски. — Она рассмеялась. — Слышите этот звук? Это председатель Мао ворочается в могиле. В какой еще области мы можем надавить на них? В спорте.

Минди с чувством проговорила:

— Как же я ее ненавижу!

Глава 30

Сколько раз мы с тобой вместе проходили через ад?

— Видел тебя в пятницу в «Бомбовом ударе», — сказал Жук.

— М-м.

Была ночь понедельника. Они лежали свернувшись в постели. Энджел впервые осталась ночевать в «военно-промышленном дуплексе». А ее сын Барри впервые ночевал в лагере — где, по предположению Жука, наставники читали детям на сон грядущий что-нибудь из сочинений Айн Рэнд[61].

Дело шло к полуночи, позади осталось несколько приятных часов, посвященных — как выразился бы покойный президент Никсон — «прелюбодеянию». Спальня многократно оглашалась стонами и возгласами: «О, Рэндольф!» Жука все больше разбирало любопытство: откуда же взялось это странное прозвище? Нужно у нее непременно выпытать. Однако сейчас у него было куда более неотложное дело. Он подождал, пока организм Энджел хорошенько искупается в эндорфинах.

— Эндж, — сказал он, — я тут подумал…

— М-м?

— Ты мне можешь оказать одну услугу?

— М-м. — Энджел смахнула с лица белокурую прядь, чтобы видеть его.

— Ты бы не могла… Ну, как-то сделать так, чтобы США не отменяли спортивных мероприятий?

— Это почему? — После секса ее голос казался немного сонным.

— Да ни почему особенно. Просто — ради меня, а?

Энджел уже привычным жестом провела ногтем по губам Жука.

— Но, дорогой, ты же сам всегда сердишься, когда я выступаю за ядерную войну. А тут речь о какой-то ерунде — ну, отменят несколько футбольных матчей, и что?

— Ну, не знаю. Просто мне кажется это несправедливым — отыгрываться на атлетах. Они-то в чем виноваты? Они же столько тренировались…

— Война — это ад, дорогой, — промурлыкала Энджел. — А не найдется ли еще шампанского для мамочки?

Жук голышом заковылял на кухню и вернулся с двумя бокалами, полными дорогих французских пузырьков. И снова скользнул под одеяло. Некоторое время он сидел молча, буквально парализованный, пытаясь решить стоявшую перед ним тригонометрическую задачу: как обмануть одновременно и жену, и любовницу. Такая высшая — или низшая — математика была ему недоступна.

— Ладно, — сказал он смущенно. — Пришло время для правды.

— Гм, — отозвалась Энджел. — Не уверена, что мне это понравится.

— Помнишь, я рассказывал тебе, что Минди попала в команду США?

— М-м… Да. И о том, как ты ею гордишься.

— Эндж, послушай. Помнишь про Кубок Тан? Это конноспортивное соревнование в Сиане? В Сиане — в Китае?

— Угу.

— Ну так вот, до него остается шесть недель.

— Как летит время!

— И она просто на грани срыва, опасаясь, что все может отмениться. Из-за всего этого.

— Гм. Да, это была бы такая трагедия!

— Эндж.

— Да, дорогой?

— Если вдруг все отменится… и если мое имя вдруг всплывет в связи со всем этим… а уж тем более — в связи с тобой, в придачу…

— И как все это понимать?

— Она — моя жена.

Энджел водила кончиком пальца по груди Жука.

— Как чудесно, — улыбнулась она, — состоять в таком счастливом браке.

— Все, о чем я тебя прошу, — это не разрушать мой брак.

Энджел расхохоталась.

— В чем дело? — спросил Жук.

— «Пожалуйста, не разрушай мой брак». Это я от тебя слышу? В твоей-то постели? После трех часов грандиозного секса?

— Я понимаю, о чем ты. Тогда давай я объясню по-другому…

— Не надо. — Энджел приложила палец к его губам. — И так отлично получилось. Оставь.

Жук лежал и проклинал себя за свой же нравственный силлогизм, поистине нелепый. Его губы уже разжались, чтобы произнести какое-нибудь оправдание, но тут же к ним прижались ее губы. Он испытал облегчение и — еще больше — удовольствие. Значит, он прощен. Вскоре спальня снова оглашалась криками: «Рэндольф!» Нет, сейчас не время спрашивать. Это подождет. И только после часа ночи Эрос отпустил любовников и вверил их Морфею.

Жук проснулся от жажды. Поглядел на часы. 4:33. Какой он точный во всем, наш цифровой век. Уже нельзя сказать: «Было, наверное, около пяти утра».

Жук потянулся к Энджел, но ее половина постели оказалась пуста. Из кухни лился слабый свет. Жук поднялся и поплелся туда.

Она стояла у стола, перед раскрытым ноутбуком, окутанная его сумрачным голубоватым светом. На ней была рубашка Жука, не застегнутая. Ей очень шел такой наряд. Это что — его ноутбук?

— Что ты делаешь? — зевнул он.

— Читаю.

— Поздно. Возвращайся в постель. Рэндольф ждет тебя.

Никакого ответа.

— Что — какие-то новости? — спросил он.

Он подошел ближе и встал позади Энджел. Всмотрелся в экран. Что-то это непохоже на веб-сайт. Он поморгал, протер слипшиеся глаза.

Подавив стон боли, Турок затянул жгут вокруг бедра. И сквозь стиснутые зубы сказал Гомесу:

«Таймер поставлен на 0130. Когда мюоны активизируются, все в радиусе пяти миль отсюда превратится в город Сайонару[62]. Забирай людей, и уходите отсюда».

«Майор, — прокричал Гомес, силясь перекричать грохот „калашниковых“, невзирая на пролетавшие над ними пули, — мы вынесем вас!»

«Это приказ, солдат! — Турок вгляделся в темные латинские зрачки Гомеса. — Рамон, сколько раз мы с тобой вместе проходили через ад, ты и я?»