Они ведь едят щенков, правда? Бакли Кристофер

— Рог?

— Да?

— И никаких заигрываний с ножками под столом.

— Постараюсь держать себя в руках.

Через три часа Фэнкок снова сидел в своем кабинете вместе со Стрекером. Они пили виски восемнадцатилетней выдержки.

— Она и впрямь прелесть. Чудесная кожа.

— Ну вот, а я что вам говорил?

Стрекер вынул из кармана цифровой диктофон и положил его на кофейный столик.

— Хотите освежить в памяти свое выступление?

— Ну, не целиком.

— Тогда парочку самых ярких мест.

Я очень благодарен вам за то, что вы согласились встретиться со мной.

Рада помочь. Сейчас трудное время для обеих наших стран.

В обычных обстоятельствах я бы передал это послу Дину, к которому отношусь с большим уважением. Но, учитывая чрезвычайно деликатный характер этого материала, не говоря уж о его потенциальной взрывоопасности, я счел возможнымуладить это дело, обратившись к нетрадиционным каналам.

Понимаю. Нечто похожее происходило и во время Кубинского ракетного кризиса.

Да. И это дало хорошие результаты. На что я очень надеюсь и в данном случае. Хотя, должен вам сказать, мисс Чан, мое правительство крайне разочаровано. Я здесь не для того, чтобы читать нотации. Но великие державы так себя не ведут.

Стрекер нажал на кнопку «Выключить».

— Очень мило, Рог. «Крайне разочаровано». Вы произнесли это тоном строгого директора школы.

— У меня был соответствующий опыт.

Снова: «Включить».

Когда вы ознакомитесь с содержимым этого конверта, вы поймете, почему я не стал вовлекать в это дело посла Дина.

Почему же?

Посол Дин работает в вашем посольстве. Ему было бы сложно, даже, наверное, невозможно скрыть эту информацию от глаз вашей службы безопасности, МГБ.

Я не разбираюсь в таких вопросах. Я ведь торговый представитель, как вам известно. Мистер Плимут.

«Стоп».

— Да она же с вами кокетничала. Кокетничала! Думаю, вы пришлись ей по душе.

Снова: «Включить».

Да, как бы то ни было, я надеюсь, что вы постараетесь передать эту информацию в нужные руки, мисс Чан. От этого многое зависит. Мы надеемся — мы очень надеемся, что это не было организовано вашим правительством. Если и было… но будем все-таки надеяться, что нет.

— А ваши люди сумели установить, кто там был из китайских агентов?

— Ну конечно. Они сидели за столиком наискосок, влево от вашего. Две женщины, не азиатки, лет тридцати с небольшим, в деловых костюмах, с челками и хвостиками. Под челками у них были окуляры — такие, знаете, какие бывают у голландских архитекторов.

— Я их не заметил.

— Правильно. Вы и не должны были их заметить.

— Ну, а что теперь?

— Ну, — Стрекер взглянул на свои наручные часы, — как раз сейчас, наверное, очаровательная дама, с который вы сегодня встречались, находится на конспиративной квартире МГБ в Бетесде и передает содержимое конверта, полученного от вас, в пекинский штаб МГБ в зашифрованном виде, через спутниковый канал связи. У нас сейчас одиннадцать часов вечера, значит, там, в Пекине, — одиннадцать часов завтрашнего утра. Думаю, меньше чем через час информация ляжет на стол товарища министра Ло. И вот тогда-то он капитально наложит в штаны.

Фэнкок поморщился:

— Барн!

— Прошу прощения, — сказал Стрекер. — И вот тогда-то он обосрется от страха.

Барн снова поморщился.

— Значит, вы надеетесь на то, что он не сразу оповестит Чжуннаньхай и Постоянный комитет, будет некоторое время скрывать?

— Чем дольше, тем лучше. Он конечно же сразу раскусит, что это такое, но все-таки для порядка сначала будет собираться с мыслями. Я бы на его месте так же поступил.

— А когда вы намерены опубликовать фотографию?

— Те влюбленные голубки были очень милыми, правда? Представляете, как они обрадовались, когда, обернувшись, увидели за соседним столом Роджерса П. Фэнкока, главу национальной безопасности США, собственной персоной, да еще в компании той китаяночки, которую все время показывают по телевизору! Ну, допустим, они проснутся завтра в девять часов утра. И поместят этот снимок на свою страничку в Facebook — и припишут рядом: «Смотрите, кто вчера вечером сидел рядом с нами в ресторане ‘Старый рыболов’! Кто-нибудь знает, кто такая эта китаянка? У нее такое знакомое лицо».

— Ну, а поскольку Facebook — это Facebook, то они получат кучу ответов от разных друзей и знакомых, которые напишут им: «Это же мисс Чан — торговый представитель Китая, которая вечно выступает по телевизору». А когда влюбленные птички увидят это, они скажут: «Вот это да! Тогда мы отправим эту фотографию в нашу местную газету, домой!» Так они и сделают, а потом редакция «Питсбург-пост-газет» подумает: «Ого, какая милая сенсация», — и разместит снимок на своем веб-сайте. Ну, и представим себе, что сейчас десять утра у нас — и десять вечера в Пекине. И вот появляется фото с Роджерсом П. Фэнкоком и Винни Чан, ужинающими вместе… Я так думаю, дальше все разнесется фантастически быстро, как вирус, правда? Пройдет, скажем, еще час… и фото попадется на глаза послу Дину. А сами знаете, как злятся послы, когда что-то творится у них за спиной? Ну, дальше, в Пекине наступает полночь — и Дин звонит в Пекин, в Министерство иностранных дел, и кричит в трубку: «Какого черта? Что происходит? С какой стати глава национальной безопасности США встречается с Чан?»

— Ну, а если нам повезет, то к тому времени товарищ Ло будет по-прежнему молчать о так называемых свидетельствах. Таким образом, он уже в течение двенадцати часов будет держать полученную информацию в секрете от партийной верхушки, ни о чем не извещая. И вот теперь уже начнет трезвонить его телефон, и ему поступит приказ: живо явиться с повинной в Чжуннаньхай и объяснить, какого черта он молчал как рыба.

— Ну, это, конечно, желаемый сценарий развития событий, — заключил Стрекер. — Никогда ведь заранее не знаешь, как все на самом деле обернется. Но у меня почему-то добрые предчувствия. Может, на меня так действует это ваше великолепное виски? Оно что — тоже приплыло сюда на «Мэйфлауэре»? Или вы отправили его еще раньше — вместе со слугами?

Посол Дин позвонил министру иностранных дел Ву Феню в час дня по вашингтонскому времени — в два часа ночи по пекинскому. Министр иностранных дел Ву счел дело достаточно серьезным, чтобы сразу же позвонить в Чжуннаньхай президенту.

Президент Фа, притворившись, будто звонок разбудил его, выслушал то, что сказал ему министр иностранных дел. Он велел Гану созвать чрезвычайное заседание Постоянного комитета и назначил его на семь часов утра. Точная причина пока не оглашалась. Получалось, что к семи часам утра товарищ Ло уже в течение двадцати часов скрывал от всех информацию, которую Фэнкок передал Чан.

Глава 43

Фальшивка чистой воды

Министр Ло сидел на своем стуле, держа спину как никогда прямо. Фа и остальные члены Постоянного комитета молча слушали его изложение событий. Когда Ло закончил, Фа не говорил ни слова почти целую минуту, как будто пытался осознать всю сложность ситуации.

— Значит, вы говорите, товарищ, что получили это донесение от товарища Чан в полдень?

— Да.

— И вы об этом сразу не известили меня или Комитет?

— Я ведь уже объяснил, товарищ: я счел необходимым проанализировать этот материал, прежде чем довести до вашего сведения. И сообщить в Комитет.

Фа пристально посмотрел на него.

— Но ведь и прошлой ночью, когда мне позвонил министр иностранных дел Ву, вы все еще не ввели меня в курс дела.

— Я продолжаю повторять, товарищ, — сказал Ло с нотками легкого нетерпения, — я вел расследование. И не стоило…

— Действительно, вы продолжаете это повторять. Однако… умалчивать о сведениях, имеющих такую важность, почти… двадцать часов? Такое промедление кажется мне необъяснимым.

Ло нарочито небрежно ответил:

— Товарищ, единственное, что здесь «важно», — это наглость американцев, которые пытаются подложить нам свинью.

Фа снова уставился в лежавшую перед ним папку. А потом сказал:

— Я бы хотел снова просмотреть видеоматериал, снятый в больнице.

На большом настенном мониторе опять появился видеосюжет, длившийся семь минут сорок шесть секунд. Возле двери больничной палаты, в коридоре, стояли агенты тайной службы и тибетские агенты безопасности. К ним приблизился мужчина в белом врачебном халате, с бейджем на груди. Агенты прочитали надпись на нем. Он кивнул им и вошел в палату. Через шесть минут он вышел из палаты. Хотя невооруженным глазом трудно было разглядеть, но при внимательном просмотре видеозаписи можно было заметить, что у мужчины обезображена мочка правого уха, а на правой руке нет безымянного пальца.

— Ну, а теперь — результаты вскрытия… — начал Фа.

Ло прервал его:

— Фальшивка чистой воды! Почему это им понадобилось целых двенадцать дней на то, чтобы установить, был он отравлен или нет? Речь-то шла о персоне ого-го какой важности.

Фа прочитал лежавший перед ним документ.

— Судя по тому, что тут написано, первоначальный токсикологический анализ был получен с возможными ложноположительными результатами, указывающими на содержание наркотиков. В частности, кокаина. И тогда они… — Фа зачитал вслух: — провели повторный токсикологический анализ, обратившись к другой среде — глазной жидкости. Этим и объясняется задержка. Знаменитость тут ни при чем. Наука ведь идет своим путем, ей безразлично, кто ты — вельможа или пахарь.

Фа продолжил чтение:

— «Обширное геморрагическое изменение левого полушария в зоне передней церебральной артерии… удар… содержание в водной жидкости барбитуратов, кокаина и бензодиазепина».

Он оторвал взгляд от бумаги.

— Для моего понимания это слишком сложно — много терминов. Но из заключения ясно: его отравили.

— А зачем нам это нужно?

Фа поглядел на Ло.

— Товарищ, ведь вы сами, лично, предлагали мне прибегнуть к такой мере месяц назад.

— Ситуация тогда была другой. А никому из присутствующих здесь не приходит в голову, что это ведь очень удобно — что об этом якобы имевшем место убийстве известно только нам и главе национальной безопасности Фэнкоку? Ну и, разумеется, вашему доброму другу, американскому президенту. А?

— Осторожнее, товарищ. Вы не вправе бросаться оскорблениями.

— А разве вы не видите, что это нас самих сейчас оскорбляют? — Ло уже перешел на крик.

Фа снова обратился к бумагам.

— Теперь о том, почему все это осталось тайной. Согласно этому сообщению, когда был подготовлен окончательный доклад о результатах вскрытия, больница предупредила ФБР. ФБР изъяло этот документ и видеозапись, сделанную камерой слежения, и направило доклад генеральному прокурору. Тот доложил о деле напрямую президенту. Президент и глава нацбезопасности Фэнкок решили избрать следующий способ действий: передать материалы не послу Дину, а товарищу Чан, в надежде, что она передаст это нам напрямую, минуя МГБ. Однако она, будучи хорошим агентом МГБ, передала его напрямую своему начальству — вам, где он и пролежал почти сутки. До тех пор, пока посол Дин не узнал о тайной встрече Фэнкока с Чан, и то благодаря какому-то туристу, который сфотографировал их.

— Товарищ, отвечу вам в последний раз: я считал своей обязанностью изучить дело, прежде чем представлять на ваше рассмотрение. Это же уловка, обман — разве вы не видите? Это же очевидно. Только болван может на это клюнуть. Такой болван, как вы!

Фа строго уставился на Ло и ответил спокойным тоном:

— Вы, похоже, очень расстроены, товарищ. Ну, а я, надеюсь, все-таки не оказался болваном. Хотя признаю — да, сам я не способен решить, подлинны эти свидетельства или сфабрикованы. Мне представляется, что единственный выход — провести полное расследование. — Он оглядел сидевших за столом. — Вы согласны с моим мнением, товарищи?

— Расследование? — переспросил Ло. — Только у МГБ имеется полномочие расследовать подобные дела.

— Нет. Мы должны следовать правильной партийной дисциплине и всем положенным процедурам. Такое дело должно быть отправлено в Центральную дисциплинарную инспекционную комиссию. Именно она является «Хранителем Единства Партии».

Фа обратился к остальным членам Комитета:

— Товарищи, что скажете вы?

Все, кроме Ло и Ханя, кивнули.

— Вот и отлично. Дело требует безотлагательного рассмотрения.

Министр иностранных дел Ву спросил:

— А что мне сказать послу Дину?

— Ничего. За пределами этого помещения никто не должен ничего слышать об этом. — Фа задумчиво вздохнул. — Мне придется как-то известить американцев, что мы получили то, что они нам передали. Я ясно дам им понять, что мы не верим в подлинность этих документов. И что мы проводим собственное расследование. Вы согласны, товарищи?

Через час Фа и Ган сидели со своими стаканами виски и слушали Симфонию Водопроводных Кранов.

— Товарищ заместитель главного инспектора Цзэнь лично займется расследованием, направленным в ЦДИК? — спросил Фа.

Ган кивнул.

— Это условие было оговорено адмиралом Чжаном.

— Но разве это не известно? Про Ло и внучку Цзэня?

— Внучатую племянницу. Нет, все учтено. В то время Цзэнь был чиновником совсем младшего ранга. А Ло возглавлял Четвертое бюро. Цзэнь боялся, что Ло будет мстить, и это только усугубит беду. Поэтому он ничего не предпринимал. После того, как девушка выписалась из больницы, ее отправили за границу. Сейчас она в Германии. Замужем. Все это — давняя история, сунутая под ковер. Но только не для товарища Цзэня. Я полагаю, он будет проводить расследование с большим рвением. Ну, а что касается Ло, — согласно стандартным правилам ЦДИК, он вообще не будет посвящен в то, кто именно занят экспертизой. Все допросы будет проводить заместитель Цзэня. Причем — я полагаю — со всей суровостью.

— Да, — сказал Фа. — И все-таки, великие державы так себя не ведут — верно?

— Абсолютно верно.

Фа открутил крышку с бутылки.

— Еще?

— Почему бы нет?

Глава 44

Звяк-Звяк, Бум-Бум

Окна спальни задребезжали от грохота взрыва. Энджел подпрыгнула на кровати.

— А это еще что такое, черт возьми?

Жук рассеянно поднял глаза от книжки с иллюстрациями, лежавшей у него на коленях.

— Мм?

— Что это за звук? Только не говори мне, что ты не слышал.

— А, это? Ребята, наверное. На следующей неделе — Геттисберг, и на сей раз они намерены разгромить северян. — Жук опять погрузился в книгу.

— Звуки будто в военной зоне, — сказала Энджел.

— Ну, тогда ты должна здесь чувствовать себя совсем как дома.

— Барри там, с ними.

— Ну да, болтается среди солдат и палящих пушек. По-моему, здесь настоящий рай для детей. Эта книга… просто потрясающая.

— Ты что, еще одну таблетку принял? Они же вроде кончились.

— Нет, — ответил Жук. — Я не чувствую боли. Наоборот, мне очень хорошо.

— Я совсем не так представляла себе тихие выходные за городом.

— Ты же сама хотела приехать. И вот ты здесь. Так что проникайся настоящим моментом.

Жук глаз не мог отвести от фотографий в книге. Дворец Потала, величаво венчающий собой утес, пики Гималаев… это походило на огромные каменные ступени, ведущие на небеса. Лестница на небо. Что-то в этом есть знакомое… ах да, «Лед Зеппелин». Какие необычные чувства, наверное, должны посещать человека, который оказывается там, в разреженном воздухе, и проходит путем монахов и лам. Жук мысленно рассмеялся. Ну, нет, друг мой, Жуку Макинтайру не выдадут туристическую визу для посещения Тибета. И вдруг при мысли об этом он испытал безмерную грусть.

Он вздохнул и перевернул страницу. Да, именно это он искал: ступы, куполообразные гробницы лам. Ого, вот это да!

— Энджел.

— Что? — обиженным тоном отозвалась Энджел, не поднимая глаз от своей книги — биографии генерала Кертиса Лемея[72].

— Ты только погляди. — Он показал пальцем. — Это — ступа тринадцатого Далай-ламы. На нее ушло больше тонны чистого золота!

— Ну надо же! Не думала, что ламы так падки на цацки! — фыркнула Энджел.

— Гм! Мне кажется, самим ламам роскошь безразлична. Скорее, это обычай тибетцев — они хотят таким образом почитать своих святых. Погляди. Еще они выстроили посвященную ему пагоду. Она сложена из двухсот тысяч с лишним жемчужин.

— Да уж — наверное, он был жуть каким святым.

Окна спальни сотряс новый взрыв.

Энджел отложила книгу.

— Это невыносимо. Сделай же что-нибудь.

— Я уверен: если ты попросишь их прекратить — они послушаются.

— Я не собираюсь туда идти. Они меня ненавидят. Было очень мило со стороны твоего братца рассказать им, что я обозвала их идиотами. Теперь они смотрят на меня так, как будто я…

— Дьявол? Нет, — улыбнулся Жук. — Разве ты можешь быть дьяволом? Тебя же зовут Ангелом.

— Жук, ты разговариваешь как настоящий зомби. Ты точно не принимал те таблетки?

— Я их не принимаю уже два дня. Но, знаешь, это очень странно. Я и правда чувствую себя будто под таблетками. Я ощущаю такое… трудно описать. Удовлетворение.

— Очень рада за тебя.

— Погляди вот на эту. — Он снова ткнул в страницу. — Она сделана целиком из сандалового дерева и покрыта восемью тысячами двумястами фунтами золота. Ого! Это сколько же… четыре тонны золота? Но в ней всего-то восемнадцать тысяч шестьсот восемьдесят жемчужин. Маловато даже для приличного ожерелья. — Жук хихикнул.

— По сравнению с этими ламами, — сказала Энджел, — Папы Римские эпохи Возрождения — просто беженцы-«оуки» времен Великой депрессии. Те еще мошенники!

— Не надо так говорить. Тебя же зовут Ангелом. Вот и веди себя по-ангельски.

— Золото, жемчуг! Разве Будда пил не из деревянной чашки? Что за путь они проделали от той деревянной чашки до этих гробниц, которые выглядят так, будто их Тиффани украшал?

— Кое-кто сегодня утром в чудесном настроении.

— Извини, но у меня очень низкий порог терпимости, когда речь идет о лицемерии. Все они одинаковы, эти религии! Все начинается с какого-нибудь помешанного, который бродит себе по пустыне и бредит, — но те помешанные хоть нищими были. Кому-то из них даже приходили в голову неплохие идеи — вроде «Око за око».

— «Око за око»? — рассмеялся Жук. — И это ты называешь «неплохой идеей»? А как насчет «Блаженны нищие» или «Возлюби ближнего своего»?

— Все это — оксиконтин для народа. Все они одинаковы. Помешанный делает почин — а лет через сто появляются священники, муллы, раввины и так далее, и они изобретают всякие правила: кого пускать в рай, а кому — отрубать руки. Ну, а сами тем временем возводят себе золотые гробницы. Да еще с инкрустациями жемчугом. А ты сейчас поднимаешь все это на новый уровень — пытаешься создать для него ступу-спутник стоимостью в двести миллионов долларов. Его нужно назвать Далай-ламой-Четырнадцатым-Солнечным. А тебя должны сделать почтенным ламой.

Жук задумался, Спутник… ступа… ступа-спутникспута-ступник…

— А запуск, — добавил он, — обойдется еще в сорок пять миллионов.

— Не могу поверить, что Чика Девлина жаба не душит.

— О нет, — сказал Жук, — Чик сейчас — очень счастливый человек. Ты посмотри, как разрекламировали «Гроуппинг»! Ведь не каждый день о нас — об исполнителях заказов оборонного ведомства, о разжигателях войны — столько пишут в прессе! Нет, Чик на седьмом небе от радости. Он попросил меня придумать какое-то подходящее название. Вот я и читаю эту книгу. Для вдохновения. И она действительно меня вдохновляет. — Голос Жука мечтательно умолк. — Мне так жаль, что я не был с ним знаком. Он был таким поразительным человеком. Таким кротким. А сколько несчастий ему выпало!

— Ну, может, ты с ним еще в следующей жизни пересечешься. Вы оба перевоплотитесь в панд. Он будет Пандой Звяк-Звяк, а ты — Пандой Бум-Бум.

— Откуда в тебе столько цинизма? Разве ты несчастна?

— Ну, что тебе сказать? Если ты начал западать на эту дрянь, значит, тебе недостает цинизма.

— Да, пожалуй, тебе может показаться, что это так. А вот я после того, как попал в катастрофу, ощутил это странное желание: не вмешиваться ни во что. Жить самому и не мешать жить другим. Прощать. Например, — улыбнулся Жук, — я знаю, что это ты рассказала репортеру из «Вашингтон пост» о том, что провела ночь со мной в «военно-промышленном дуплексе». Но, как видишь, я из-за этого не взбесился. И даже не упоминал об этом до сих пор. И даже сейчас не злюсь на тебя.

Энджел как-то неловко взглянула на Жука.

— О чем это ты говоришь? Зачем мне было стучать на тебя какому-то журналисту?

Жук улыбнулся.

— Затем, чтобы Минди от меня ушла и освободила для тебя место. Но, знаешь, она бы все равно меня бросила — почти наверняка, если узнала бы, что я сутками напролет трудился с тобой ради отмены международных конноспортивных состязаний. Сколько в этом иронии, правда? Я тебя не критикую, но все-таки с твоей стороны было не очень-то хорошо разрушать мой брак. — Жук рассмеялся. — Что я говорю! «Я тебя не критикую». Конечно же критикую. Ну, я ведь сам с тобой переспал — так что вряд ли я имею право тыкать в тебя пальцем. Карма! Ее просто так не перехитришь, верно? Я одного не могу понять: отчего я чувствую себя таким… счастливым? Ну, ладно. К чему все эти вопросы?

— Это была не я, — заносчиво сказала Энджел, не глядя ему в глаза.

— Конечно же ты, дорогая, больше-то некому. Я проводил тебя тогда в подземный гараж, мы спустились на лифте, который находится прямо рядом с моей дверью. Ты села в машину. С затемненными стеклами. Так что ни одна живая душа не видела, как ты уезжала. Я бы, наверное, вычислил это и раньше, если бы не мой небольшой лобовой диалог с оленем. Несчастный олень! Надеюсь, он не страдал.

Тут Энджел взорвалась.

— Олень? То ты обвиняешь меня в том, что я разрушила твой брак. То хнычешь о каком-то олене! Да хрен с ним, с твоим оленем! И хрен с тобой тоже!

— Это немного грубовато, но я безоговорочно прощаю тебя. — Жук хихикнул. — Извини. Я понимаю, это, наверное, звучит весьма снисходительно.

— По-моему, ты просто бредишь. Не знаю, из-за чего — из-за этой аварии или из-за этой дурацкой религии, — но ты изменился. Ты стал какой-то странный.

— Очень надеюсь, что это так. Я только сейчас начинаю сознавать, каким ужасным человеком я был.

— Раньше ты был намного интереснее.

Жук задумался.

— Может, ты и права. Это всегда сложная задача: как бы не превратиться в зануду? — Жук рассмеялся. — То, что для одного — внутренний покой, для другого — кошмарное соседство за обеденным столом.

Раздался еще один взрыв, за которым последовал какой-то свист и резкий металлический лязг. С улицы донеслись звуки отдаленного веселья и пронзительный визг — Клич Повстанцев.

— Ладно. Все ясно. А это что еще за чертовщина?

— Да просто Бьюкс нашел на свалке этот промышленный бойлер. Ну и парень! Приволок его через лес на наше поле. И теперь они с ребятами используют его в качестве мишени. Им нравится звук, с которым их пули Минье ударяются об эту штуковину. Ну, а судя по звуку, я бы сказал, что прямо сейчас они тренируются стрелять по нему из артиллерийских орудий. Прокричим ура пятьдесят шестому полку!

— Всё. Я пошла за Барри.

Энджел выбралась из постели, с сердитым видом натянула лосины и рубашку и выскочила из комнаты.

— Передай от меня ребятам, что они молодцы, — сказал Жук ей вдогонку.

Он просто глаз не мог отвести от этих роскошных, завораживающих страниц. А потом ему пришло в голову название: «Ступник-14». Отличное, подходящее к случаю имя — прямо-таки сплав теологии с технологией. Да. Нужно будет поблагодарить Энджел за то, что она невольно подсказала ему эту идею.

Энджел. Он ощутил прилив эйфории и ясности. Бедная Энджел, подумал он. Такой несчастный водоворот гнева и негативной энергии. Сидя рядом с ней на кровати, Жук ощущал исходившие от нее волны — темные вибрации. Как-то это неправильно — ведь у него-то на душе такой мир, несмотря на то, что рядом летают пушечные ядра. Он рассмеялся. Ох уж эти ребята. Безобразники!

Жук перелистывал страницы книги. И вдруг он услышал чей-то голос. Как будто… иностранный. Он поднял голову, чтобы проверить — не вошел ли кто.

Но рядом никого не было.

Он снова обратился к книге — и снова услышал тот странный голос. Опять поднял голову. Никого.

И тогда он понял, что этот голос — его собственный. Но что же он произносит?

Да, конечно — ту самую мантру: ом мани падме хум. Странно, что он вдруг вспомнил ее. А еще удивительнее, что звучала она так, словно произносил ее кто-то другой, а не он сам. Он смутно припоминал, что натыкался на нее, когда проходил молниеносный курс тибетского буддизма. Это была мантра… Ченрезига, Владыки Любви, тибетского бодхисатвы сострадания. Странно. В тот раз она показалась Жуку какой-то жеманной и глупой. Ого — вот оно, опять!

Ом мани падме хум.

Произносить эти слоги было приятно.

Ом мани падме хум.

Он произносил это вслух, снова и снова. Возникало такое ощущение, будто он делает себе массаж ума. От этой фразы он расплывался в улыбке. Его голосовые связки вибрировали, как трубы органа. Становилось щекотно!

Ом мани падме

— Какого хрена ты тут поешь?

— …хум?

На пороге комнаты стояла Энджел, уперев руки в бедра: белокурая хмурая богиня.

— Ты что — молитвы распевал? — требовательным голосом спросила она. — Черт возьми, ты что — правда молился? Боже мой. Пожалуйста, скажи мне, что я ошиблась. Ну, скажи же.

— Но я действительно пел. И ты попробуй. Это просто восхитительно. Повторяй за мной: Ом мани

— Нет! — Энджел прикрыла уши ладонями. — Нет, нет, нет и еще раз нет. У меня совсем не то настроение, чтобы петь молитвы.

— Но ты расслабишься, дорогая. Ты вся как будто в тугую пружину закручена. Можешь, конечно, попробовать много раз повторить Рэндольф, но я не уверен, что эффект окажется тем же самым. А кстати — раз уж мы заговорили начистоту: кто такой этот Рэндольф?

В глазах Энджел показалось жестокое торжествующее выражение.

— Это имя, которое я дала своему вибратору.

Жук обдумал эту информацию. Задумчиво кивнул.

— А я думал на Рэндольфа Черчилля или Рэндольфа Скотта[73]. Что ж, — улыбнулся он, — надеюсь, я был на должном уровне.

— Знаешь, что делают эти кроманьонцы, которых ты называешь «ребятами»? Помимо метания ядер в бойлеры? Они учат моего восьмилетнего малыша свежевать опоссума.

— Вот это да!

— Да-да, «вот это да»! И он весь вымазан опоссумьими кишками. А потом он со своими очаровательными новыми друзьями собирается его жарить. Откуда такой рецепт? Из «Кулинарной книги выживания» Марты Стюарт[74]?

Жук ощутил волну очень темной энергии, как будто ему в самую душу выстрелили из «Тазера». Он подумал: Интересно. Откуда же это взялось? И ответ пришел к нему сразу же: это было отвращение при мысли о том, что одно живое существо превращают в пищу для других существ. Внезапно одна мысль о поедании мяса сделалась ему омерзительна. Чудно — он ведь всегда любил чизбургеры.

— Думаю, они собираются приготовить жаркое из опоссума. Это же часть «живой истории». Чтоб все было подлинным. Согласись, нелепо было бы рядиться в солдатскую форму тысяча восемьсот шестидесятых — и в таком виде поедать пиццу или «бигмаки»? — Он улыбнулся. — Бьюкс говорит, что получается не так уж плохо, если влить туда побольше соуса «Табаско».

Страницы: «« ... 1617181920212223 »»

Читать бесплатно другие книги:

Время создания Великой России было переломным моментом не только в отечественной, но и во всей миров...
«Белогвардейщина» – пожалуй, лучшее за последние годы исследование, посвященное Белому движению. Ее ...
В книге известного российского писателя Валерия Шамбарова исследуется одна из самых страшных и загад...
На страницах книги рассматривается организация семейного чтения как метод дополнительного образовани...
Об истории биодинамики спорят, ее изучают, претворяют в жизнь.Существенное отличие биодинамического ...
Выход В. Путина на политическую арену в РФ у всех в памяти: никому не известный подполковник КГБ вдр...