Они ведь едят щенков, правда? Бакли Кристофер

— Привет, Хэнк.

— Я вас повсюду искал!

— Ну, — улыбнулся Жук, — вот вы меня и нашли.

— Я просто хотел поблагодарить вас за спортивный азарт.

— Да я-то не большой спортсмен. Так — немножко теннисом занимаюсь, время от времени.

— Да нет, я говорю про лошадей для Мин. Я так рад, что она разрешила мне купить их для нее!

Из Жука как будто разом вышел воздух. У него была такая сумасшедшая неделя, что он и позабыл позвонить в банк и попросить о расширении кредитного лимита. Значит, Мин действовала на свое усмотрение? И ничего ему даже не сказала?

— Нам нужно было торопиться, — сказал Гарри.

Жук крепко сжал свой стакан с водкой и тоником. Гарри подмигнул Жуку.

— Но, пожалуй, я все-таки немножко разбираюсь в торговле лошадьми. Если бы чуть-чуть запоздали, то эти лошади уже ехали бы сейчас в конюшни принца Вазнара в Кентукки. Так что мы ловко его обошли!

Жук вспыхнул.

— Ну, — сказал Гарри, хлопнув Жука по плечу, — вы должны чертовски гордиться ею. Бен! Эй, старина, где же тебя носит? Джилл! Выглядишь сегодня на миллион евро! Уф! Я хотел сказать, швейцарских франков!

И Жука оглушило, будто пощечина, их веселое ржанье. Он отправился в бар за новой порцией водки. По дороге он заметил Мин и, взяв ее под локоток, оттащил от толпы поклонников.

— Гарри только что похвалил меня за спортивный азарт. За то, что я разрешил ему купить для тебя лошадей.

— Дорогой, я собиралась сама тебе рассказать. Нам нужно было действовать очень быстро. Я пыталась тебе звонить, но ты же сидел в своем потайном бункере и работал на благо мира, занимаясь гонкой вооружения. Ты ведь обещал мне поговорить с банком, а потом сообщить мне об этом? Или ты не помнишь?

Она поправила его галстук-бабочку с узором из ракет.

— Меня уже начинает это доставать. Кстати, что это за ракеты? И что — мы их сейчас против кого-нибудь применяем, а?

К ним приближались супруги Вандер-Кто-то.

— Минди! По-здрав-ляем! Мы так тобой гордимся! Уолтер, вы гордитесь этой девушкой или как?

Стол был уже накрыт для ужина.

Пока остальные рассаживались, Жук успел сходить в бар и еще раз заправиться. Это был уже который… пятый раз? Шестой?

Минди сидела рядом — с кем бы вы думали? — с Гарри. Жука усадили рядом — с кем бы вы думали? — с женой саудовского военного атташе. Когда все расселись по местам, Минди шепнула Жуку:

— Гарри подумал, она может оказаться тебе полезной. Покажи ей свой пояс и галстук.

Жук пытался завязать разговор с миссис Аль-Хазим, но дело продвигалось очень медленно. Она явно не испытывала ни малейшего интереса к Жуку, безошибочно почуяв, что он не миллиардер. Но после долгих стараний ему все-таки удалось добиться от нее поистине очаровательного признания, что Вашингтон кажется ей «приятнее Нью-Йорка».

У Жука появилась какая-то легкость в голове, и он вдруг заметил, что до сих пор не притронулся к еде.

— Я понимаю, куда вы клоните. — И Жук подмигнул миссис Аль-Хазим. — Тут у нас, в Вашингтоне, не так много евреев.

Миссис Аль-Хазим изумленно уставилась на него.

— Но, знаете, — продолжал Жук, — они не такие уж плохие ребята. К ним нужно только привыкнуть.

— Я говорила о нью-йоркских уличных пробках, — высокомерно отчеканила миссис Аль-Хазим и повернулась вправо на сорок пять градусов, за весь вечер она не сказала Жуку ни слова больше.

Жук, воспользовавшись неожиданно обретенной свободой, еще раз сходил к бару за шестой — или седьмой — порцией водки с тоником.

Гарри с Минди и все остальные смеялись и болтали. До Жука наконец-то дошло, что на ужине отсутствует нынешняя миссис Бринкерхофф. И только потом он вспомнил, что она вот-вот должна стать бывшей, а не нынешней миссис Бринкерхофф.

Разговор зашел о том, как назвать лошадей. Похоже, Минди предоставила Гарри право дать имена своим двум новым лошадкам. Почему бы и нет? Великодушно настроенный Гарри пригласил всех выдвигать свои предложения.

— Раппанаханнок!

— Бегунья!

— Терпсихора!

— Да, мы можем![35]

Жук постучал вилкой по стакану.

— Ка-ак-на-назывался тот ф-фильм…

Оказывается, его язык превратился в неповоротливую тряпку и совершенно не слушался команд, поступающих от мозга. Минди бросила на него взгляд, полный ледяного ужаса.

— Ну, помните, — продолжал заплетающимся языком Жук, — тот фильм, где этот чокнутый мальчишка ослепляет лошадей, а потом поджигает сарай? И все они горят заживо. Я т-так люблю этот фильм!

Общий разговор, заскрежетав тормозами, остановился. Все потрясенно смотрели на Жука. А Жук, нисколько не смущаясь, продолжал:

— Классный фильм. Хэнк, ты смотрел этот фильм? Ты же такой любитель лошадей. Погодите-ка, молчите все, — сейчас, тпру! Вспомнил. «Эквуш»![36]

— Я еще никогда — никогда в своей жизни — не испытывала такого унижения, — говорила Минди, ведя машину и смертельной хваткой вцепившись в руль.

— Ш-шовершенно классная кличка, — отвечал ей Жук, занимавший горизонтальное положение на заднем сиденье. — «Эквуш»!

— От тебя разит водкой.

Жук принялся напевать увертюру к опере «Вильгельм Телль»:

— Та-та-там, та-та-там, та-та-там-там-та-а-а-ам…

— Уолтер! Прекрати! Прекрати немедленно, говорю тебе!

— Та-та-там, там-та-а-а-а-а-а-а-ам… та… там…

Жук проснулся на следующее утро. Он все еще лежал на заднем сиденье машины, в своем вчерашнем вечернем наряде. И у него болела голова. Ох, как же она болела!

Он прошагал на кухню, как зомби — заблудшая душа в поисках ибупрофена. Мин сидела за столом с чашкой кофе. Она отлично выглядела в блузе, штанах для верховой езды и сапогах.

— Доброе утро, — поздоровался Жук. Может, она всё забыла?

— Ты сказал мне «доброе утро», я не ослышалась?

Жук попытался сфокусировать взгляд на наручных часах.

— А что, разве уже вечер? Ого. Вот так вечеринка.

— Уолтер, у тебя проблемы с алкоголем. Я кое-что нашла для тебя. Сегодня в десять часов — в десять утра, имей в виду, — состоится встреча «Анонимных алкоголиков» — в Унитарной церкви в Даунерз-Корнер. Я тебе тут все записала на бумажке. Ты должен туда пойти — я ставлю это условием твоего дальнейшего пребывания в этом доме.

И она ушла. Стук сапог по кафелю, затем — звук хлопающей проволочной сетки на двери.

Бьюкс застал брата сидящим на крыльце — тот, все еще в вечернем наряде, прижимал ко лбу пакет с замороженным горошком.

— Хорошо выглядишь, старший братец.

— Угу, гм.

— Я и не знал, что вы, аристократы, любите кутить по полной. Знал бы — может, тоже присоединился бы.

— Сядь, — сказал Жук, — и да потекут из уст твоих мягкие, тихие речи.

— У вас с Мин сейчас нелады?

— Почему ты об этом спрашиваешь? — проговорил Жук, не раскрывая глаз.

— Да нипочему. Ну, просто мне показалось, что она только что попыталась меня переехать своей машиной.

— Бьюкс, — спросил Жук, — а что, у Мин роман на стороне?

Бьюкс пожал плечами.

— Не знаю, вряд ли. Похоже, она только и думает, что о своей верховой езде. Здорово, что она прошла в команду. Ты должен гордиться ею.

Жук застонал.

— Я не видел, чтобы из дома с черного входа на цыпочках, крадучись, выходили какие-нибудь инструкторы по йоге или еще кто-нибудь. Если ты об этом.

— Да ему и не пришлось бы красться на цыпочках. У него есть собственный самолет. Семьсот пятьдесят семь.

— Ну, если ей уж правда хочется переспать с кем-то на стороне, то почему бы не с владельцем семьсот пятьдесят седьмого?

— Он возит на нем своих лошадей. Его лошадям делают массаж.

— Ну, тогда я и сам был бы не прочь закрутить с ним роман.

Некоторое время братья посидели молча.

Потом Бьюкс сказал:

— Сочувствую тебе. Но, если уж она собралась убежать с этим парнем, то, скорее всего, тебе не придется выплачивать алименты.

— Ты никогда не задумывался о карьере утешителя страждущих? Ох, голова моя, голова…

Над полями в жарком летнем воздухе с гуденьем летали стрекозы. Из пруда неподалеку доносилось трубное кваканье лягушек-быков.

— А как поживает твоя Гражданская война? — поинтересовался Жук. — Продвигается понемногу?

— В прошлые выходные мы здорово подрались в Калпепере. Но горячие схватки еще впереди.

— Бьюкс, — сказал Жук, — только не сочти за критику, ладно? У тебя никогда не было соблазна послать это всё на фиг и найти себе нормальную работу, а?

— А! Да уже бывало такое, проходил. Слушай, а ты следишь за этой историей с Далай-ламой?

Жук слегка приоткрыл глаза.

— Ну, немного. А что?

— Я вчера вечером смотрел по телику передачу с этой Пенелопой Кент.

— С Пенелопой Кент? Бьюкс, у этой тетки крыша давно набок съехала.

— Да я знаю — но все равно, ее забавно послушать. Язык у нее — как у комодского дракона.

— Если бы я был комодским драконом и вдруг увидел, что ко мне направляется Пенелопа Кент, — сказал Жук, — я бы мигом побежал в противоположную сторону. Не могу поверить, что она и вправду была губернатором большого штата.

— Ну так вот, она заявляет, что это на сто процентов достоверный факт — что Далай-ламу заразили этим фемо-раком китайцы. Ну и гады же эти китайцы!

Жук искоса поглядел на брата. Он ощутил — как это называл Джойс? — agenbite of inwit: «укол совести»[37]. Одно дело — врать всему миру, и совсем другое — врать родному младшему брату.

Жук сказал:

— Да откуда это может знать такая дурочка, как Пенелопа Кент?

— Не знаю. Она говорит, что у американского правительства есть все доказательства, но боится их озвучить, чтобы не рассердить китайцев. Иначе они перестанут давать нам деньги в долг.

— Все это прекрасно, но я бы на твоем месте потребовал от мисс Кент каких-то более надежных доказательств. Она просто болтает, что ей в голову придет, — лишь бы за выступления хорошо платили.

— Ну, может быть, и так. И все равно, это ведь настоящая человеческая трагедия — то, что китайцы сделали с этой бедной страной.

— С какой страной?

— С Тибетом.

— А-а. Ну, наверно, у них были на то свои причины.

— Да ты сам-то на чьей стороне, а? — спросил Бьюкс. — Знаешь, они же почти уничтожили ее.

Жук вздохнул.

— Знаю.

— Я вчера смотрел шоу с Крисом Мэтьюзом, — сказал Бьюкс. — У него в студии была эта женщина — Энджел Темплтон. Ты про такую слышал?

— Мы с ней как-то встречались. Один раз.

— Ну, это лиса так лиса! Язык у нее как нож. Не хотел бы я под руку такой девчонке попасться. Нет уж!

— Ты что-то много телевизор смотришь в последнее время, Бьюкс.

— Стараюсь не отставать от жизни. Я ведь и так в глуши тут живу. Да к тому же большую часть времени провожу вообще в девятнадцатом веке, так сказать. Ну так вот, Энджел Темплтон говорила, что раз бедный Далай-лама умирает, то самое меньше, что могли бы сделать китайцы, — это позволить ему вернуться в Тибет, чтобы он мог мирно умереть на родине. И там еще была другая женщина, какая-то Минни Чин, или Чан, или Чун? Я что-то плохо запоминаю их имена. И они сцепились между собой, как парочка вымазанных грязью борцов из Вегаса. От них прямо искры летели. — Бьюкс рассмеялся. — У Криса Мэтьюза был такой вид, будто он умер и в рай вознесся.

— Жалко, я пропустил эту передачу. Я был занят. Портил Минди вечер.

— Винни Чан. Или Чун, — сказал Бьюкс. — И она, кстати, очень хорошенькая.

— Бьюкс, если ты выискиваешь хорошеньких женщин, тогда, может, лучше смотреть канал «Хутерс»?

— Но мне нравится, когда у них еще и мозги есть. Ну и вот, эта Винни, Минни, не важно, как ее зовут, — она говорила, что все это — наглая ложь. А Энджел Темплтон заявила, что правительству США следует подать официальную ноту протеста в ООН.

— Да уж, те точно нагонят на китайцев страха божьего.

Бьюкс принялся раскачиваться взад-вперед.

— Да, интересная ситуация складывается. А сегодня утром в новостях сообщили, что Китай сейчас приступает к масштабным военно-морским учениям. Зовут адмирала Перри![38]

— Так то было в Японии, Бьюкс. Знаешь, рано или поздно все утихнет.

— Ах да, — сказал Бьюкс, — я чуть не забыл, что с самого начала собирался тебе рассказать. Пару дней назад я ходил к Пекфассу — накричать на него за то, что он так и не починил изгородь на высоком поле. А там у него какие-то очень странные типы ошиваются.

— Это и есть твоя новость?

— Понимаешь, это не обычное трейлерное отребье, с каким обычно якшается Пекфасс. У этих типов такой вид, как будто они только что из тюрьмы вышли. А может, даже не вышли, а сбежали. У одного из них на пассажирском сиденье лежал пистолет триста пятьдесят седьмого калибра. Я спросил: «Эта штука заряжена?» Он так на меня поглядел. Я уж подумал — сейчас возьмет и покажет.

— Ты хочешь сказать, — простонал Жук, — что смотритель моей усадьбы — отец компаньонки нашей матери — водится с вооруженными преступниками?

— Ну, на мой взгляд, они ни капельки не похожи на мормонов-миссионеров, — фыркнул Бьюкс. — Разве что мормоны с недавних пор совершенно переменили повадки и обличье. В общем, что-то там творится. И я не удивлюсь, если обнаружится, что это как-то связано с тем странным запахом.

Жук выплыл из своего кокона боли.

— Да, только этого мне сейчас не хватает — чтобы двери вышибали агенты из Эй-Ти-Эф[39]. Ладно. Я с ним поговорю.

— Да, кстати, а Белла опять беременна.

— Опять? Господи, я сейчас разрыдаюсь. От кого же на этот раз?

— Не знаю, — ответил Бьюкс, — но очень надеюсь, что не от того парня, у которого пистолет триста пятьдесят седьмого калибра, потому что если от него — то ребенок получится просто чудовищно уродливый.

Жук решил, что сейчас самое лучшее — это лечь спать.

Минди вернулась домой около трех часов дня — красивая, растрепанная и сияющая.

— Ты был на собрании? — требовательным тоном спросила она.

— Был, — соврал Жук.

— А как ты туда добрался? — подозрительно спросила она. — Твоя машина даже с места не трогалась.

— Откуда ты знаешь? Ты что — одометр проверяла?

— Ну, ладно, — проговорила она, судя по голосу, все еще недоверчиво. — И как там все было?

— Отлично, — ответил Жук. — Очень милые люди собрались.

— Ты им сказал, что ты — алкоголик?

— Э… гм…

— Ну, и? Уолтер, почему я каждое слово из тебя клещами вытягивать должна? Что тебе сказали?

— Сказали, что раз уж я решил выпить шесть стаканов водки, то нужно было все-таки закусывать.

— Тебе там сказали… такое?

— А еще они мне посоветовали перейти на пиво. Пиво сытнее, чем водка или бурбон, так что пить можно и меньше. По-моему, разумно.

— Да что это за собрание анонимных алкоголиков такое?

— Это особая программа из четырех ступеней — вместо обычных двенадцати. Похоже, к алкоголизму нашли новый подход. Меня такой вполне устраивает. Я как-то и сам не был готов к резкому отказу от выпивки.

Жук оперся на локти и улыбнулся жене.

— Отлично выглядишь, детка. Может, поиграем в лошадку?

Минди уселась на край кровати.

— Уолтер, посмотри мне в глаза.

— Смотрю, дорогая. Ты так прекрасна, что глазам больно. Может, конечно, это с похмелья.

— Скажи мне правду. Ты был на собрании?

Жук ответил:

— Сначала — ты. Скажи мне правду: ты спишь с Гарри Бринкерхоффом?

Минди вскочила на ноги.

— Как тебе не стыдно так со мной разговаривать!

И, громко топая, она вышла из спальни.

Что-то Мин в последнее время все время топает, подумал Жук. Неудивительно, что лестница в таком плачевном состоянии.

Глава 15

Генри мне столько рассказал…

— Я слышал, у вас недавно опять была схватка с Драконшей, — сказал Жук. — У вас рейтинги уже выше, чем у пятничной «Вечерней борьбы».

— Да, все было всерьез, в ход шли и когти, и зубы. Я так понимаю, — сказала Энджел, — вы эту передачу пропустили?

— Да, я был занят другим. Разрушал свою семейную жизнь. Зато у меня это неплохо получилось.

— Вот как? Не всё спокойно на вирджинском фронте?

— Я вроде как надрался на одной вечеринке. В этом ее клубе. Я просто не очень умею поддерживать разговор о лошадях. Ну, а когда я все-таки попытался это сделать, то это никому не понравилось. Прежде всего, самой Мин — она была в ярости. Она и так нервничает из-за… — Тут Жук снова решил не упоминать о Кубке Тан. — Из-за этих конноспортивных состязаний. Шутка ли — она пробилась в команду США! Это большой успех.

— Действительно, — зевнула Энджел. — Нам только что передали, что в полдень сделают сообщение. И тогда, — Энджел потерла руки, — мы переходим от состояния готовности номер три к состоянию готовности номер два. Помню, как я впервые оказалась в Военной комнате — настоящей, Эн-Эм-Си-Си[40] в Пентагоне. Там прямо воздух искрил! А как поживает наш специальный комитет?

— На подходе. Подбираю хорошие имена.

— Покажите-ка.

Жук нажал несколько клавиш, и на экране компьютера показался список. Энджел стала читать его через плечо Жука. Потом поморщилась.

— Джейсон Стэнг? — спросила она. — А кто это такой, скажите на милость?

— Киноактер. Айкидошник. «Лодыжки смерти». «Завтра ты встретишь Дракона».

Энджел только моргнула.

— Я понимаю, вы не часто в кино ходите. Погуглите — и сами увидите. Он очень уважаемый человек в американо-тибетской буддистской общине. Как написано в его официальной биографии, он — десятое воплощение Рампонга Джинджампо.

Энджел это явно не впечатлило.

— Говорю вам, он очень известная личность.

Энджел дочитала список до конца.

— Я не слышала даже о половине этих людей. Я-то думала, вы соберете туда всяких религиозных шишек. Нам нужно раздуть ярость вселенского масштаба. Как насчет архиепископа Кентерберийского?

— Я пытался связаться с ним.

— А как насчет американских епископов-католиков? Для них-то это должна быть лакомая пожива. А уж они, видит бог, охочи до лакомств.

— Я разговаривал с их монсиньором. Он сказал, что делу они сочувствуют, но не могут войти в комитет. Они предпочли бы действовать за кулисами.

— Ага, значит, подпольно — по примеру самого Иисуса Христа?

Жук пожал плечами.

— Он сказал, что сейчас в Китае католикам и без того туго приходится. Там постоянно закрывают их церкви, а священников бросают в тюрьмы. Им опасно встревать в это.

— Трусишки, — проворчала Энджел. — Ну, а евреи? Вы обещали мне влиятельных евреев. Где же Эли Визель? Почему его нет в списке?

— Его сейчас нет в городе. С тех пор, как его обобрал Мэдофф[41], ему приходится ездить повсюду с платными лекциями. Я попытаюсь до него дозвониться. Зато в моем списке есть Норман Подгорец[42].

— Норман Подгорец? Это он-то, по-вашему, влиятельный еврей? Ага!

— Ну, так позовите своего приятеля Генри Киссинджера. Он — самый влиятельный еврей со времен Моисея.

Энджел рассмеялась.

— Генри? В антикитайский комитет? Вот смех-то. Кстати, раз уж о нем зашла речь… — Энджел огляделась по сторонам и понизила голос. — Вчера я целых сорок пять минут разговаривала с ним по телефону.

— Да? И как — он спрашивал обо мне? — поинтересовался Жук.

— Боже мой, Жук, что там творится! И он по уши во всем этом.

— Ну, он-то должен быть в восторге от вашего недавнего вклада в сино-американские отношения.

— Он просто вне себя. — Энджел застенчиво улыбнулась. — Но он меня обожает. Помимо собственной воли. Я же его протеже-хулиганка. Он мне столько всего рассказал! Он же знает там абсолютно всех. А они чуть ли не молятся на него. Ну, в общем, в Пекине сейчас серьезная каша заварилась. Очень серьезная.

— А именно?

— Вот этого я не могу сказать.

— Да ладно, чего уж там. Я же весь в этом увяз — по самые уши.

— Генри мне доверяет. Он мне как родной дядя.

— Ага, значит, теперь я — неблагонадежный элемент, да? А кто вам вообще рассказал про «Тельца», интересно? И про мюоны?

Энджел заколебалась.

— Ладно, но только — могила. Договорились?

— Да, да. Давайте выкладывайте.

— Похоже, что в Постоянном комитете произошел большой раскол. Из-за того, пускать ли Шафранового Человека на родину. В Постоянном комитете — вы меня понимаете?

— Понимаю. — Жук закатил глаза. — Постоянный комитет Политбюро. Девять человек, которые правят Китаем. Мне что — их всех поименно перечислить? Со-Ня, Вор-Чун, Чи-Хун…

Энджел заговорила шепотом:

— Генерал Хань, министр обороны, и Ло, министр госбезопасности, — закоренелые ненавистники Далай-ламы. Будь их воля, они бы заасфальтировали весь Тибет и устроили бы там автостоянку. Но Генри говорит, что парочка других членов Постоянного комитета считает, что сейчас подворачивается удобный случай немножко умаслить США — разрешить Шафрановому Человеку вернуться, чтобы он отдал концы на родной земле. А между тем, по слухам, Фа — президент — готов не то в штаны наложить, не то спятить. Если помните, его в свое время так и не сделали председателем Центрального военного комитета. Ну, это… как если бы — вообразите — у Президента США не был в полном подчинении Пентагон. Скользкое положение. Так что ему приходится быть начеку — а не то генерал Хань швырнет гранату ему в задницу. Ну, а Хань с Ло считают, что Фа слишком нянчится с Тибетом. Почему — никто этого точно не знает. Когда Фа был партийным боссом в Лхасе, расстрельные команды работали сверхурочно. А потом он как-то утихомирил мятежников — причем всех их ставить к стенке не пришлось. — Тут Энджел хихикнула. — Однажды этого болвана стошнило, когда он произносил свою речь. Высотная болезнь напала. Выстрелил блевотиной поверх кафедры — и прямо на колени делегатам из Зимбабве. Отличная мишень попалась! Я бы дорого дала, чтобы оказаться там в тот момент. В общем, Генри считает, что дела там могут обернуться довольно скверно. Очень скверно. — Она усмехнулась. — Это было бы просто ужасно, правда?

Страницы: «« « ... 56789101112 » ... »»