Кабинет диковин Чайлд Линкольн

Глава 4

Кастер позволил Брисбейну попотеть вначале одну минуту, а затем еще две. После этого капитан улыбнулся (почти заговорщицки) и, кивнув в сторону нелепого кресла из хрома и стекла, спросил:

– Вы не возражаете, если я...

– Пожалуйста, – кивнул в ответ Брисбейн.

Кастер опустился в кресло, стараясь устроиться в нем настолько уютно, насколько допускал этот дурацкий предмет мебели. Затем он снова улыбнулся и спросил:

– Вы, кажется, хотели что-то сказать?

Задав вопрос, он попытался закинуть одну затянутую узкой штаниной ногу на другую, но нелепый угол сиденья идиотского кресла не допустил подобной вольности, и капитану пришлось вернуть ногу на место. Однако, не утратив самообладания ни на йоту, он поднял голову и вопросительно вздернул брови.

Брисбейн тоже успел взять себя в руки.

– Нет, я ничего не хотел вам сказать. Я просто подумал...

– О чем?

– Пустяк, не стоит вашего внимания.

– В таком случае расскажите мне о костюмированных балах, которые, по вашему утверждению, часто проводятся в музее.

– Да, мы часто проводим различные мероприятия. Для сбора средств, например. Во время открытия новых залов или других подобных событий. Иногда это бывают костюмированные балы. Я всегда наряжаюсь одинаково. Как направляющийся в Сити английский банкир. Котелок, брюки в полоску, визитка.

– Понимаю, – сказал Кастер и, глядя на зонт, спросил: – И само собой, зонт?

– Черный зонт имеется почти у каждого.

По лицу генерального советника было невозможно понять, что он думает или какие чувства испытывает. Это еще раз говорило о его высокой профессиональной подготовке.

– Как давно вы приобрели эту шляпу?

– Я вам это уже сказал.

– Где вы ее купили?

– Попытаюсь вспомнить... В какой-то антикварной лавке в Гринвич-Виллидж... Или, возможно, в «Три-Би-Ка» на Лиспанард-стрит...

– И сколько она стоила?

– Не помню. Где-то в районе тридцати – сорока долларов. Послушайте, почему вас так заинтересовала эта шляпа? Котелки носят многие мужчины, – утратив на миг свою сдержанность, спросил Брисбейн.

Следи за его глазами.

Теперь в его глазах можно было заметить страх. И не только. У генерального советника взгляд стал явно виноватым.

– Неужели? – ровным голосом произнес Кастер. – Множество мужчин, вы говорите? Лично я знаю лишь одного человека, который носит котелок. И этот человек – серийный убийца.

Слово «убийца» прозвучало в кабинете впервые, и Кастер сделал на него несильное, но все же заметное ударение. Ему очень нравилось, как он разыгрывает свою партию. Это было похоже на действия опытного удильщика, который подводит к берегу крупную форель. Жаль, что вся сцена не фиксируется на видео. Шеф бы с удовольствием посмотрел запись. Более того, ее можно было бы использовать в качестве наглядного пособия при подготовке детективов.

– Теперь вернемся к зонту.

– Я купил его в... Нет, не помню. Я часто теряю зонты и каждый раз приобретаю новый, – пожал плечами Брисбейн.

Он хотел сделать это как можно более небрежно, но плечи остались напряженными.

– А где находятся другие предметы вашего наряда?

– В стенном шкафу. Смотрите, не стесняйтесь.

Кастер не сомневался, что остальные части костюма будут в точности отвечать описанию внешности преступника, включая черное старомодное пальто. Поэтому, проигнорировав попытку хитреца отвлечь его внимание, спросил:

– И где же вы приобрели ваш костюм?

– Насколько помнится, брюки и визитку я нашел в магазине подержанного платья неподалеку от универмага «Блюмингдейл». Название лавки я не запомнил.

– Не сомневаюсь, – сказал Кастер, пронзая Брисбейна взглядом. – Вам не кажется, что это довольно необычный выбор для маскарада? Я имею в виду костюм английского банкира.

– Терпеть не могу нелепые и смешные наряды. Я появлялся в этом костюме по меньшей мере на полудюжине балов. Каждый сможет вам это подтвердить. Я часто пользовался этим нарядом.

– В том, что вы часто им пользовались, я нисколько не сомневаюсь. Весьма часто, – произнес Кастер и посмотрел на Нойса.

У сержанта был возбужденный и даже несколько хищный вид. До него, видимо, дошло значение происходящих перед ним событий.

– Мистер Брисбейн, где вы находились между одиннадцатью часами вечера двенадцатого октября и четырьмя часами утра тринадцатого?

Это был тот отрезок времени, в течение которого, по мнению экспертов, был убит Пак.

– Сейчас... – Брисбейн задумался. – Сразу и не вспомнишь, – со смехом добавил он.

Кастер ответил ему легким смешком.

– Не могу припомнить, что делал той ночью. Во всяком случае, точно. После двенадцати или часа я наверняка был уже в постели. Но до этого... Все. Вспомнил! Тот вечер я провел дома. За чтением.

– Вы живете один, мистер Брисбейн?

– Да.

– Следовательно, нет никого, кто мог бы подтвердить, что вы были дома? Может быть, это может подтвердить консьержка? Подруга? Бойфренд?

– Нет, – заметно помрачнев, ответил Брисбейн. – Свидетелей нет. Если вы с этим закон...

– Минуточку, мистер Брисбейн. Где вы живете? Я запамятовал адрес, который вы мне назвали.

– Я вам его не называл. А живу я на Девятой улице, рядом с Университетской площадью.

– Хм-м... Не более чем в десяти кварталах от парка на Томпкинс-сквер. Места, где произошло второе убийство.

– Забавное совпадение.

– Несомненно. – Кастер взглянул в окно, за которым лежал невидимый в темноте Центральный парк. – А то, что первое убийство произошло буквально напротив ваших окон, тоже, без сомнения, является совпадением.

– Послушайте, детектив, – помрачнев еще сильнее, сказал Брисбейн. – Мне кажется, мы достигли того момента, когда вопросы кончились, им на смену пришли беспочвенные спекуляции. – Он вместе с креслом отодвинулся от стола, чтобы подняться. – А теперь, если не возражаете, я должен принять меры, чтобы удалить ваших людей с территории музея.

Кастер остановил его движением руки и посмотрел на Нойса. «Будь готов», – говорил этот взгляд.

– Остается еще пара вопросов, – сказал капитан и, небрежно достав из блокнота хранившийся между страниц листок бумаги, продолжил: – Осталось еще третье убийство. Вы знакомы с Оскаром Гиббсом?

– Мне кажется, что это помощник мистера Пака.

– Именно. Согласно заявлению мистера Гиббса, двенадцатого октября вскоре после полудня вы и мистер Пак провели в архиве... м-м... небольшую дискуссию. Это произошло сразу после того, как департамент людских ресурсов отверг вашу рекомендацию об увольнении мистера Пака.

– На вашем месте я не стал бы верить всему тому, что говорят люди, – слегка покраснев, ответил Брисбейн.

– Я и не верю, мистер Брисбейн. Не верю, – сказал Кастер и сопроводил свои слова длительной и весьма многозначительной паузой. – Итак, указанный мистер Оскар Гиббс сообщил, что вы и Пак кричали друг на друга. Или, точнее, вы кричали на мистера Пака. Вас не затруднит изложить мне вашу версию того, что произошло между вами?

– Я делал выговор мистеру Паку.

– За что?

– За то, что он нарушил мои инструкции.

– В чем их суть?

– Я требовал, чтобы он занимался своим делом.

– Своим делом? Каким образом он манкировал своими обязанностями?

– Он отвлекался на посторонние дела. Помогал Норе Келли в ее делах, не имеющих отношения к музею. Он делал это, несмотря на то что я специально...

Кастер решил, что настало время начинать последнюю атаку.

– По словам мистера Гиббса (я позволю себе зачитать его показания): «Он кричал на мистера Пака и угрожал его похоронить. Он (то есть вы, мистер Брисбейн) заявил, что долго ждать этого не придется». Вы употребили слово «похороню».

– Это всего лишь весьма распространенный оборот речи.

– А затем, менее чем через двадцать четыре часа после этого, в архиве на роге динозавра было обнаружено тело мистера Пака. Перед этим труп был изуродован. Подобная операция, мистер Брисбейн, требует времени. У меня нет сомнения, что она была произведена человеком, прекрасно знакомым с музеем. Кем-то, кто имел доступ ко всем коллекциям и архивам. Кем-то, кто мог перемещаться по всему зданию музея, не вызывая подозрений. Одним словом, убийца должен быть в музее своим человеком. Затем Нора Келли получила записку, напечатанную на машинке мистера Пака. В этой записке ее приглашали спуститься в архив. Она последовала приглашению, и на нее было совершено нападение с целью убийства. Нора Келли. Еще одна заноза в вашей... м-м... вашем боку. Третья заноза – агент ФБР. Он в то время находился в госпитале после нападения неизвестного человека в котелке.

Брисбейн смотрел на Кастера с таким видом, словно не верил своим ушам.

– Почему вы не хотели, чтобы Пак помогал Норе Келли в ее, как вы выразились, не относящихся к музею делах?

Ответом ему было молчание.

– Вы боялись, что они смогут что-то обнаружить? Что-то найти?

– Я... я... – пролепетал Брисбейн.

И в этот момент Кастер нанес решающий удар:

– Почему вы стали подражать серийному убийце девятнадцатого века, мистер Брисбейн? Может быть, вас толкнула на это какая-то находка в архиве? Может быть, мистер Пак что-то узнал?

К Брисбейну наконец вернулся дар речи.

– Да как вы смеете?! – выкрикнул он, вскочив с кресла.

– Сержант Нойс? – не повышая голоса, позвал Кастер.

– Да, сэр, – мгновенно откликнулся коп.

– Наденьте на него наручники.

– Нет! – выдохнул Брисбейн. – Вы совершаете чудовищную ошибку, глупец, я...

Кастер поднялся с кресла – к сожалению, это было сделано менее внушительно, чем он надеялся – и зачитал его права:

– Вы имеете право хранить молчание...

– Это возмутительно!

– ...вы имеете право на услуги адвоката...

– Я протестую!

– ...у вас есть право...

Он прогудел всю формулу до конца, заглушая протесты Брисбейна. Глядя на то, как радостный Нойс застегивает браслеты на запястьях генерального советника, Кастер испытывал полное счастье. Такого эффектного ареста капитан припомнить не мог. И если честно, то это вообще был самый большой успех во всей его полицейской карьере. Это дело станет легендой. Пройдет много-много лет, но копы по-прежнему будут рассказывать друг другу, как капитан Кастер надел наручники на Хирурга.

Глава 5

Пендергаст широко шагал по Риверсайд-драйв, полы расстегнутого черного пиджака развевались за его спиной. Нора поспешала за ним. Ее мысли снова обратились к Смитбеку, пропадающему в одном из этих ободранных зданий. Девушка гнала этот образ прочь, но он постоянно возвращался. Она ощущала почти физическую боль, думая о том, что может произойти или уже произошло.

Как она могла так злиться на него? Нельзя, конечно, отрицать, что большую часть времени он был просто невыносимым – строил какие-то химерические планы, дергался, искал новые подходы, постоянно при этом влипая в неприятности. Но в то же время многие из этих отрицательных черт делали его чертовски привлекательным. Нора припомнила, как он изобразил бродягу, чтобы помочь ей добыть старое платье из раскопа. Как рвался к ней, чтобы сообщить о ранении Пендергаста. Нет, она была с ним слишком жестокой.

Девушке с большим трудом удалось подавить готовое вырваться рыдание.

Они проходили мимо некогда элегантных, а ныне разрушенных и опустошенных особняков, ставших притонами для наркоманов всех сортов. Пендергаст внимательно смотрел на каждый дом и каждый раз, покачав головой, продолжал путь.

Теперь мысли Норы переключились на самого Ленга. Невозможно представить, что он до сих пор жив и скрывается в одном из этих рассыпающихся зданий. Она снова окинула взглядом Риверсайд-драйв. Хватит размышлять о постороннем. Следует сосредоточить все внимание на поисках дома. Вычислить убежище Ленга среди других развалин. Где бы он ни обитал, дом должен быть комфортным. Человек, живший полтора века, должен особенно заботиться о своих удобствах. Но внешне его убежище, вне сомнения, будет выглядеть необитаемым. И оно должно быть тщательно защищено от проникновения извне. Любые незваные гости Ленгу совершенно не нужны. Эта округа идеально отвечала его целям – заброшенная, но со следами былой элегантности. Дом внешне должен выглядеть жалким, но внутри оставаться пригодным для комфортного проживания. Кроме того, он должен стоять чуть в стороне от других зданий.

Проблема состояла в том, что слишком много домов отвечало этим критериям.

На углу Сто тридцать восьмой улицы Пендергаст остановился как вкопанный. Затем он медленно повернулся и уперся взглядом в очередное заброшенное здание. Это был большой разрушающийся особняк, все еще хранящий на себе следы славного прошлого. Дом стоял чуть в глубине, и с улицы к нему вела небольшая подъездная аллея. Все окна первого этажа, как и во многих других зданиях, были тщательно заколочены. Этот дом выглядел так же, как и десятки других, мимо которых они только что прошли. Однако Пендергаст смотрел на него с таким напряжением, которого Нора в нем до этого не видела.

Он молча свернул за угол Сто тридцать восьмой улицы, и Нора последовала за ним. Агент ФБР двигался медленно, глядя себе под ноги и лишь время от времени бросая взгляд на здание. Они прошли весь квартал до Бродвея. Пендергаст заговорил, лишь свернув за угол:

– Это то, что нам надо.

– Почему вы так решили?

– По знаку на гербовом щите над дверью. Три аптекарских шара над веточкой болиголова. Если позволите, то я объясню вам все позже. А пока следуйте за мной. И прошу вас соблюдать максимальную осторожность.

С этими словами он возобновил путь вокруг квартала. Когда они оказались на углу Сто тридцать седьмой улицы и Риверсайд-драйв, Нора посмотрела на здание с любопытством и одновременно со страхом. Это было большое четырехэтажное строение из камня и кирпича, занимающее весь короткий квартал. Со стороны фасада вдоль всего здания тянулась кованая железная ограда. Остроконечные ржавые прутья ограждения оплетал плющ. Зеленая поляна за оградой превратилась в пустырь. Газон заняли буйные заросли сорняков, кустарника и горы отбросов. Аллея для проезда экипажей, обходя дом с тыла, выходила на Сто тридцать восьмую улицу. Окна первого этажа были тщательно заколочены, однако на всех верхних этажах они оставались целыми. Впрочем, одно из них, на втором этаже, было разбито. Нора взглянула на герб, о котором говорил Пендергаст. В камне действительно были выбиты три шара и ветка болиголова. По краю щита шла надпись на греческом языке.

Ветви мертвых деревьев качались под порывами ветра. В разрывах облаков то появлялась, то исчезала луна. Ее неровный свет отражался в стеклах окон верхних этажей. Казалось, что старый дом заселен призраками.

Пендергаст зашагал по подъездной аллее, и Нора последовала за ним. Оглядевшись по сторонам, он подошел к массивной дубовой двери, почти невидимой в тени нависающего козырька. Пендергаст едва прикоснулся к замку (во всяком случае, так показалось Норе), и тот сразу открылся с легким щелчком. Дверь бесшумно распахнулась на хорошо смазанных петлях.

Не теряя ни секунды, они вошли в дом. Пендергаст осторожно закрыл дверь. Оказавшись в полной темноте, они напряженно вслушались в тишину дома. Старинный особняк молчал. Через минуту тьму прорезал узкий луч фонаря Пендергаста.

Луч обежал стены, и Нора поняла, что они находятся в небольшой прихожей. Пол здесь был мраморным, а обоями служила тяжелая бархатная ткань. Все вокруг было покрыто слоем пыли. Пендергаст стоял неподвижно, ведя лучом вдоль линии следов на полу. Следы говорили о том, что здесь прошли два человека – один в обуви, а другой в одних носках.

Агент ФБР смотрел на них так, как смотрит на шедевр мастера ученик художественной студии. Это продолжалось так долго, что Нора начала терять терпение. Наконец Пендергаст медленно зашагал через прихожую и короткий коридор в большой зал. Деревянные панели из тяжелого, с прекрасной фактурой дерева покрывали стены зала. А невысокий резной потолок являл собой причудливую смесь готики и примитива.

В зале было полным-полно предметов, назначение которых Нора не могла определить. Здесь стояли какие-то странные столы, столь же необычные шкафы, огромные ящики, железные клетки и аппараты весьма необычного вида.

– Кладовая фокусника, – пробормотал Пендергаст, отвечая на ее немой вопрос.

Они без задержки миновали готическое помещение и, пройдя под аркой, оказались в громадном зале приемов. Пендергаст остановился и снова изучил цепочки следов, пересекающих в разных направлениях паркет зала.

– Здесь следы лишь босых ног, – пробормотал он себе под нос. – И на этот раз человек бежит.

Луч фонаря обшарил громадное помещение, и Нора с изумлением увидела коллекцию весьма необычных предметов. На деревянных постаментах высились скелеты животных и лежали окаменелости. В застекленных шкафах хранились как удивительные, так и внушающие страх экспонаты: драгоценные камни, человеческие черепа, метеориты, переливающиеся всеми цветами радуги жуки. Луч фонаря на секунду задержался на всех этих предметах. В застоялом воздухе держался запах паутины, кожи и старой клеенки. И пробивался какой-то еще – очень слабый и гораздо менее приятный.

– Что это? – спросила Нора.

– Кабинет диковин доктора Ленга, – ответил Пендергаст, и в его левой руке появился револьвер.

Неприятный запах становился все сильнее. Сладковатая, тошнотворная вонь заполняла помещение, словно густой туман. Она липла к волосам, оседала на одежде и руках.

Пендергаст устало двигался по залу, освещая на ходу экспонаты. Большинство из них было задрапировано, но некоторые стояли открытыми. Вдоль стен располагались стеклянные кубы, и Пендергаст направился к ним. Стекло под лучом фонаря сверкало, а тени от находящихся за ним предметов двигались, словно живые.

Неожиданно луч замер, и Нора увидела, как и без того бледное лицо Пендергаста утратило те следы цвета, которые на нем обычно присутствовали. Некоторое время он просто молча стоял, и девушке показалось, что ее спутник перестал дышать. Затем медленно – очень медленно – Пендергаст двинулся к стеклянному ящику. Нора двинулась следом, недоумевая, вид какого предмета мог произвести на специального агента ФБР столь парализующее действие.

Содержимое этого стеклянного куба совсем не походило на то, что хранилось в других стеклянных ящиках. В нем не было ни скелета, ни чучела, ни каменного идола. Вместо них за стеклом находился мертвец. Он стоял прямо, поскольку его руки и ноги были прикованы цепями к грубым металлическим стойкам. Создавалось впечатление, что труп выставлен на обозрение как еще один экспонат кабинета диковин. Покойник был облачен в длинный черный пиджак старинного покроя и черные, в полоску, брюки.

– Кто?.. – с трудом выдавила Нора.

Пендергаст, казалось, был сражен увиденным. Его лицо стало походить на каменную маску. Он ничего не слышал, сосредоточив все свое внимание на мертвеце. Луч фонаря вначале безжалостно танцевал, а потом задержался на одной детали. Это была мертвенно-бледная иссохшая рука, из которой, прорвав разлагающуюся плоть, торчала оголенная костяшка одного из пальцев.

Нора смотрела на обнаженную костяшку. На фоне пергаментной кожи она была похожа на покрытый красными пятнами обломок слоновой кости. Девушка ощутила прилив тошноты, осознав, что на пальцах руки вообще не было ногтей. По правде говоря, на руке не осталось ничего, что напоминало бы кончики пальцев. Вместо них были окровавленные обрубки, из которых торчали кости.

Затем луч света медленно и неумолимо пополз вверх по трупу. Он осветил пуговицы пиджака, крахмальную манишку и замер на лице.

Лицо выглядело сморщенным и усохшим, как у мумии. Однако сохранилось оно на удивление хорошо. Создавалось впечатление, что все его тонкие черты вырезаны из камня. Тонкие, сухие губы покойника раздвинулись в веселой ухмылке, обнажив два ряда великолепных белых зубов. Лишь глаза исчезли. Пустые глазницы походили на пару бездонных колодцев, в глубину которых не мог проникнуть никакой свет. Из глубины черепа до слуха Норы долетал какой-то глухой шелест.

Путешествие по дому уже давно ввергло девушку в ужас. Но теперь она испытала поистине страшное потрясение. Это был шок узнавания.

Нора инстинктивно подняла глаза на Пендергаста. Агент ФБР стоял неподвижно и округлившимися глазами взирал на покойника. Судя по его виду, он ожидал все, что угодно, но только не это.

Девушка перевела полный ужаса взгляд на труп. У нее не осталось ни малейших сомнений. Изящные черты лица, тонкие губы, нос с горбинкой, высокий лоб, почти белые волосы и хорошо очерченный подбородок были легко узнаваемы даже в смерти. Это было лицо самого Пендергаста.

Глава 6

Кастер взирал на преступника (капитан еще до суда считал Брисбейна таковым) с огромным удовлетворением. Арестованный стоял в кабинете со скованными за спиной руками. Его галстук сбился набок, рубашка была помята, волосы растрепаны, на лбу выступили капли пота, а под мышками расплывались мокрые пятна. Так низвергаются даже самые великие. Этот тип держался довольно долго, сохраняя независимый и даже вызывающий вид. Но теперь его глаза налиты кровью, а губы дрожат. Он до последнего момента не верил, что с ним может произойти нечто подобное. «Его преобразили наручники», – думал Кастер. Капитан уже много раз был свидетелем того, как металлические браслеты на запястьях ломали парней гораздо более крутых, чем Брисбейн. В холодном щелчке наручников, в осознании того, что ты находишься под арестом, было нечто такое, чего многие люди не могли вынести.

Серьезная сыскная работа как таковая на этом заканчивалась. Оставалось найти лишь незначительные инкриминирующие детали. Это вполне сделают низшие полицейские чины. Сам Кастер теперь мог спокойно удалиться со сцены.

Он посмотрел на Нойса и увидел на маленьком собачьем лице сержанта искреннее восхищение. Еще раз порадовавшись своему успеху, капитан обратил взор на преступника.

– Итак, Брисбейн, – сказал он, – все встало на свои места. Не так ли?

Брисбейн смотрел на полицейского полными недоумения глазами.

– Убийцы всегда считают себя хитрее и умнее всех остальных. А полицейских они вообще за людей не держат. Но если начистоту, Брисбейн, то вы разыграли свои карты вообще по-дурацки. Маскарадный костюм в кабинете всего лишь один пример вашей глупости. Кроме того, вы оставили массу свидетелей. Их показания говорят о том, что вы солгали мне о ваших визитах в архив. Вы убивали людей рядом с местом своей работы и неподалеку от дома. Я могу продолжать, но стоит ли?

Открылась дверь, и полицейский сунул в руку Кастера факс.

– А вот и еще один только что установленный нами факт. Один маленький фактик способен причинить большущие неприятности, Брисбейн. Теперь мы знаем, где вы приобрели медицинские навыки. Вы закончили подготовительные курсы медицинского факультета Йельского университета. – Капитан передал факс Нойсу и продолжил: – Правда, потом вы переключились на геологию. И лишь проучившись один год на геологическом факультете, вы стали заниматься юриспруденцией.

Кастер покачал головой с таким видом, словно его безмерно удивляла глупость преступника.

К Брисбейну наконец вернулся дар речи.

– Я не убийца! – закричал он. – И с какой стати я должен был убивать этих людей?!

– Именно этот вопрос я задаю вам, – сказал Кастер, философски пожав плечами. – Но с другой стороны, почему серийные убийцы идут на свои кровавые преступления? Почему убивал Джек Потрошитель? И с какой стати этим занимался Джеффри Дамер? На подобные вопросы могут ответить психиатры. Или, может быть, только Бог.

Выдав эту сентенцию, Кастер обернулся к Нойсу и сказал:

– Организуйте пресс-конференцию. В полночь в городском департаменте полиции. Впрочем, нет. Будет, пожалуй, лучше, если мы проведем ее на ступенях у главного входа в музей. Сообщите комиссару. Обзвоните прессу. И самое главное, не забудьте проинформировать мэра по его личной линии связи. Ради этого сообщения он будет счастлив подняться с постели. Скажите ему, что мы повязали Хирурга.

– Слушаюсь, сэр! – выкрикнул Нойс и, лихо повернувшись, направился к выходу.

– Боже, такая публичность... – тонким, придушенным голосом произнес Брисбейн. – Вы за это лишитесь своего значка, капитан. Обещаю...

От страха и ярости Брисбейн захлебнулся слюной и не смог закончить угрозу.

Но Кастер его не слышал. Его осенила очередная блестящая мысль. Это будет еще один ход мастера.

– Подождите! – окликнул он Нойса. – Скажите мэру, что он будет главной звездой нашего шоу. Мы позволим ему объявить о задержании.

Когда дверь закрылась, Кастер обратил все свои мысли на мэра. До выборов осталась неделя. Мэру нужна поддержка. Мысль о том, чтобы дать ему возможность выступить, может оказаться весьма плодотворной. Ходят слухи, что пост комиссара после выборов станет вакантным. А начинать питать надежду, как говорится, никогда не рано.

Глава 7

Нора снова посмотрела на Пендергаста, и ее снова потряс вид агента ФБР. Пендергаст словно окаменел. Он не сводил глаз с тонкого, аристократического лица, пергаментной кожи и светлых, почти белых, волос трупа. Казалось, что агент ФБР пребывает в глубоком шоке.

– Лицо. Оно похоже... – с трудом выдавила Нора, пытаясь выразить свои мысли.

Пендергаст никак на это не отреагировал.

– Он похож на вас, – наконец решилась девушка.

– Да, – ответил Пендергаст. – Он очень похож на меня.

– Но кто это?

– Энох Ленг, – произнес Пендергаст таким тоном, что по спине Норы поползли мурашки.

– Ленг? Но разве это возможно? Мне казалось, что вы считали его живым.

Пендергаст с видимым усилием оторвался от лицезрения стеклянного гроба и посмотрел на нее. В его взгляде она увидела ужас, боль и даже какое-то благоговейное почтение. В свете фонаря лицо Пендергаста казалось совсем белым.

– Он был таковым. До недавнего времени. Похоже, что кто-то убил Ленга. Замучил до смерти. И теперь, как мне представляется, нам придется иметь дело с этим кем-то.

– Но я все же не...

Пендергаст поднял руку, не дав ей закончить.

– Сейчас я не могу об этом говорить, – сказал он.

Затем Пендергаст с трудом, словно испытывая физическую боль, отвернулся от страшной фигуры.

Нора набрала полную грудь застоялого воздуха. Все это было очень странным и совершенно неожиданным. До этого момента она считала, что такие необычные и страшные фантазии могут возникать только в ночных кошмарах. Девушка изо всех сил старалась унять готовое выскочить из грудной клетки сердце.

– Теперь он находится без сознания, и его волокут по полу, – прошептал Пендергаст.

Взор специального агента был по-прежнему устремлен на пол, но его голос изменился до неузнаваемости.

Освещая путь фонарем, они прошли по следам до закрытой двустворчатой двери. Пендергаст открыл одну из створок, и они увидели высокую – в два этажа – библиотеку. Когда они вошли в помещение, с ковра, устилающего пол, поднялись клубы пыли. Луч фонаря высветил не только множество переплетенных в кожу книг, но и полки с музейными образцами, на каждом из которых виднелся ярлык. На полу также находились какие-то экспонаты. Все они были укрыты истлевшей парусиной. Вдоль стен библиотеки стояли высокие кресла и диваны. Кожа кресел высохла и растрескалась, а набивка лезла из дыр.

Луч фонаря обежал помещение. На ближайшем к ним столе находился серебряный поднос с хрустальным графином, в котором когда-то содержался либо портвейн, либо херес. Об этом говорил сохранившийся на дне сухой коричневый осадок. Рядом с подносом стояла небольшая пустая рюмка. А около рюмки лежала сигара, ставшая лохматой от покрывающей ее плесени. В одной из стен находился мраморный камин. Топливо в очаге было тщательно уложено, но его так и не зажгли. На полу перед камином лежала потертая и изрядно изглоданная мышами шкура зебры. Стойку рядом с камином украшало еще несколько хрустальных сосудов, с коричневым или черным осадком на дне. Череп гуманоида – Нора узнала в нем австралопитека – покоился на небольшом столике. Из отверстия в своде черепа торчала свеча. Рядом с черепом лежала открытая книга.

Пендергаст направил луч фонаря на книгу, и Нора увидела, что это старинный медицинский трактат на латыни. На развороте книги были изображены трупы в различных фазах препарирования. Из всех находящихся в библиотеке предметов только эта книга была свободна от пыли. Создавалось впечатление, что ее открыли совсем недавно.

Пендергаст снова обратил все свое внимание на пол. На изъеденном молью полусгнившем ковре виднелись отчетливые следы. Они упирались в сплошь уставленную книжными полками стену.

Пендергаст подошел к полкам и двинулся вдоль них, вглядываясь в корешки книг. Через каждые несколько шагов он останавливался, снимал одну из книг, поспешно ее просматривал и возвращал на место. Когда Пендергаст извлек с полки очередной массивный том, Нора неожиданно услышала громкий металлический стук, и два соседних ряда полок повернулись вокруг своей оси. Агент ФБР осторожно раздвинул их в стороны. Обнаружилась бронзовая решетка. За решеткой находилась массивная дверь. Нора не сразу поняла, что это могло означать.

– Старинный лифт, – прошептала она, догадавшись наконец, что именно находится перед ее глазами.

– Да, – кивнул Пендергаст. – Старинный служебный лифт, ведущий в подвал. Нечто подобное было и в...

Он оборвал фразу, и Норе вдруг показалось, что из закрытой кабины лифта доносится слабый шум. Звук напоминал прерывистое, больше похожее на стон дыхание.

Ей в голову сразу пришла ужасная мысль, и она увидела, как напрягся Пендергаст.

Схватив воздух широко открытым ртом, девушка прошептала:

– Это не... – Ей не хватило мужества произнести имя Смитбека вслух.

– Нам следует поторопиться.

Пендергаст осветил бронзовую решетку и тронул ручку. Та не шевельнулась. После этого он встал на колени. Запорный механизм оказался на уровне его глаз. Внимательно изучив строение замка, Пендергаст извлек из внутреннего кармана пиджака тонкую гибкую пластинку и вставил ее в механизм. Послышался негромкий щелчок. Агент ФБР двигал пластинку взад и вперед до тех пор, пока не раздался повторный щелчок. Пендергаст поднялся с колен и с чрезвычайной осторожностью потянул за ручку бронзовой решетки. Решетка легко и почти бесшумно заскользила в сторону. После этого Пендергаст присел перед дверью и внимательно изучил ее запор.

За дверью раздался новый звук. Это был звук агонии. Кто-то делал отчаянные и, видимо, безуспешные попытки втянуть в себя воздух. Нора похолодела от ужаса.

Раздался громкий скрип, Пендергаст отпрыгнул в сторону, и дверь открылась сама собой.

Нора окаменела. В глубине небольшой кабины находилась какая-то фигура. На какой-то миг она оставалась неподвижной. Затем послышался звук рвущейся ткани, и фигура стала медленно валиться в их сторону. Норе показалось, что человек рухнет прямо на Пендергаста. Но падение неожиданно прекратилось. Человека удерживала затянутая на шее веревка. Вместо того чтобы упасть, фигура сложилась пополам и замерла в гротескной позе со свободно раскачивающимися руками.

– Это О'Шонесси, – сказал Пендергаст.

– О'Шонесси!

– Да. И он еще жив.

Пендергаст шагнул вперед, подхватил тело, придал ему вертикальное положение и освободил шею от веревки. Нора подскочила к нему и помогла опустить тело на пол. Только сейчас она заметила зияющую рану в нижней части спины сержанта. О'Шонесси закашлялся, запрокинув голову.

Кабину резко тряхнуло. Механизм лифта издал протестующий скрип, и мир под их ногами вдруг рухнул в бездонную пропасть.

Глава 8

Кастер вел свой на скорую руку сколоченный отряд по длинным гулким залам к выходу. Дав Нойсу добрых полчаса на предварительный разогрев прессы, капитан посвятил это время для разработки детального сценария предстоящего шоу. Он, конечно, выйдет первым. За ним появятся два полицейских, между которыми будет находиться закованный в наручники преступник. После этого на ступенях появится фаланга из двадцати лейтенантов и детективов. Следом за его бравыми парнями потащится неряшливая орава смертельно напуганных сотрудников музея, включая руководителя отдела по связям с общественностью и начальника службы охраны Манетти. В глубине души они все будут в ярости, но сделать ничего не смогут. Если бы у них была голова на плечах и они помогали бы расследованию, этого цирка можно было избежать. Но поскольку эти типы занимались тем, что вставляли палки в колеса, он обойдется с ними так, как они того заслуживают. Он проведет пресс-конференцию, фигурально выражаясь, на лужайке перед их домом, а если быть точным – на великолепных широких ступенях. Задником в этом спектакле будет служить мрачный фасад музея. Время для пресс-конференции выбрано безукоризненно: все, что там произойдет, обязательно попадет в утренний выпуск новостей.

Когда они проходили через Ротонду, звук их шагов смешался с гулом голосов за дверью. Кастер горделиво вздернул голову и максимально втянул живот. Он хотел выглядеть импозантно, так как был уверен, что этот момент будет навечно запечатлен для истории.

Широкие бронзовые двери музея распахнулись. Взору Кастера открылась подъездная аллея, сплошь забитая представителями прессы. Число собравшихся журналистов потрясало воображение. «Как мухи на дерьмо», – подумал Кастер. Едва он появился на пороге, его ослепили сотни вспышек и яркий белый свет прожекторов телевизионщиков. На него тут же обрушился вал вопросов. Журналисты орали во все горло, отдельные голоса тонули в общем реве толпы. Между ступенями и представителями прессы был натянут канат. Но как только вслед за Кастером из дверей вышли двое полицейских с преступником между ними, журналистская братия рванулась вперед. Все репортеры пребывали в страшном возбуждении. Они размахивали руками и что-то вопили. Прошло немало времени, прежде чем полиция выдавила журналистов за ограждение.

Преступник не сказал ни слова; создавалось впечатление, что от пережитого потрясения он впал в ступор. Оказавшись на воздухе, он даже не попытался скрыть лицо. Однако когда засверкали вспышки фотографов, когда Хирург увидел море лиц, десятки видеокамер и сотни тянущихся к нему рук с микрофонами, он наклонился так низко, что копам пришлось его чуть ли не нести к полицейской машине. У машины полицейские, как проинструктировал их Кастер, передали преступника в руки самого капитана. Честь посадить Хирурга в автомобиль должна принадлежать ему. Это будет фото, которое появится утром на первой полосе всех нью-йоркских газет.

Но затолкать преступника в автомобиль было не легче, чем загрузить в нее мешок дерьма весом в сто семьдесят пять фунтов. При попытке посадить Хирурга на заднее сиденье он едва не уронил его на землю. Затем взревела сирена, ярко засверкали проблесковые маячки, и машина рванула с места. Все это действо сопровождалось сотнями фотовспышек.

Проследив немного за тем, как автомобиль прокладывает путь через толпу, Кастер обратился лицом к прессе. Подобно Моисею он воздел руки к небу и стал ждать, когда наступит тишина. У капитана не было желания лишать мэра его звездного часа. Фотографии в газетах так или иначе дадут всем знать, кто действительно произвел арест. Однако для того, чтобы держать толпу под контролем, следовало сказать хотя бы несколько слов.

– Наш мэр уже в пути, – произнес капитан ясным командным голосом. – Он прибудет через несколько минут и сделает важное заявление. До этого момента с моей стороны не последует никаких комментариев.