Война Иллеарта Дональдсон Стивен

– Да, – вздохнул Лорд Гирим, – вы – Стража Крови, а я – Гирим, сын Хула, Лорд Совета Ревлстона. Я поклялся служить Стране. Следовало бы мне умереть вместо Шетры. Если бы я имел ее силу…

Он резко вскочил на ноги. Расправив плечи, он прокричал слова старинной клятвы: Мы – новые хранители Страны – сторонники и верные слуги Земной Силы, поклявшиеся посвятить себя восстановлению… восстановлению… Ибо мы отдыхать не будем… – Но он не смог закончить это. – Меленкурион! – простонал он, сжав грязную рубаху на груди. – Меленкурион Скайвейр! Помоги мне!

Корик не хотел говорить, но нужда миссии заставила его. – Если великанам нужна помощь, мы должны это сделать.

– Помощь? – Лорд Гирим задыхался. – Мы – не помощь для них. – Он ссутулился, сел, обхватив колени. Несколько затруднительных вдохов он выглядел так, будто восполнял в себе мужество.

– Но есть здесь кое-что другое. Мы должны запомнить – Высокий Лорд должна услышать об этой силе, вызывающей такое отвращение!

Его глаза смотрели сквозь них, и веки покраснели, будто от испуга. Дрожа, он повернулся и молча пошел по направлению к Коуэркри.

Теперь миссия не торопилась. Они осторожно продвигались к морю, опасаясь наткнуться на засаду. Миновало еще одно утро. К полудню Лорд и Стражи Крови достигли наконец высокого маяка Горести.

Маяк представлял собой высокую башню, сложенную из камней, стоявшую на последнем и наиболее высоком холме, выше прибрежных утесов. Великаны построили его как ориентир для заблудившихся кораблей, и он всегда испускал яркий луч света сигнального фонаря.

Но когда Стражи Крови добрались до холма, на котором стоял маяк, они смогли увидеть, что огонь потух. Но все же проблеск света и струйка дыма вырывались из-под крыши башни. Они обнаружили кровь на ступеньках, ведущих к маяку. Она была черной и засохшей, слишком старой для того, чтобы быть смытой недавним дождем.

По распоряжению Корика Вэйл взбежал по ступенькам лестницы, ведущей к башне маяка. Остальные Стражи Крови ожидали, осматривая сверху Коуэркри и Солнцерождающее море.

Солнце стояло в зените, под чистым небом море было ярким, ослепительно блистающим, и с края утеса были видны волны, создававшие приглушенный грохот на пирсе и пристанях Горести.

Здесь, подобно устрице в раковине, в утесе был вырублен город великанов. Все их дома и коридоры, все их входы и зубчатые стены были вырублены из скал побережья. И это было великолепно. Город имел несколько площадок, где последние пять сотен великанов могли собираться на их Советы и для рассказывания историй, на изложение которых требовались дни; здесь были доки для восьми из десяти огромных кораблей великанов; домов и очагов здесь было достаточно для всех оставшихся Бездомных.

Не было здесь, однако, признаков обитаемости. Задняя окраина Горести, окраина, обращенная к земле, выглядела заброшенной. Над ней иногда пронзительно кричали чайки, и внизу шумело море. Но город не проявлял признаков жизни.

Однако Коуэркри был выстроен лицом к морю. Стражи Крови все еще надеялись найти великанов там.

Затем Вэйл спустился с маяка. Он сказал, обращаясь как бы только к Лорду Гириму: «Один великан здесь». Он указал на купол башни, резко кивнув головой. «Она мертва». Спустя момент он добавил: «Она была убита. Ее лицо и макушка разбиты. Мозг удален».

Все Стражи Крови посмотрели на Лорда Гирима. Он глядел на Вэйла широко раскрытыми покрасневшими глазами. Его худое лицо было искажено.

Изо рта донесся неясный звук, похожий на рычание. Суставы пальцев, державших посох, побелели. Без слов он повернулся и пошел вниз, по направлению к главному входу в Горесть.

Тогда Корик дал свои распоряжения. Из одиннадцати Стражей Крови Вэйла, Доара, Шалла и двух других он оставил у маяка – наблюдать и предупредить, если необходимо, и довести миссию до конца, если остальные погибнут. Троих он отправил в северном направлении, обследовать Коуэркри с того конца. А с Туллом и Силлом он последовал за Лордом Гиримом. Эти трое нагнали Лорда еще далеко до главного южного входа городка. Вместе, вчетвером, они пробрались в Горесть с южной стороны.

Вход, который они выбрали, представлял собой туннель, ведущий, постепенно снижаясь, прямо через утес. Они следовали по нему вперед до конца, где туннель выходил к открытой стене, нависшей над морем. С этой обзорной точки они смогли рассмотреть большую часть обращенной к морю стороны городской скалы. Стены крепости, подобные той, на которой они стояли, попеременно выступали, отходя от наклонной поверхности скалы, на несколько уровней ниже них, придавая лицу города вид громадной лестницы. Они могли заглянуть за многие выступы; почти весь город раскинулся перед ними, кроме северной оконечности, скрытой за выступом скалы. Внизу, на уровне моря, прямо на юг от этого выступа, была широкая пристань между двумя длинными каменными пирсами. Пристань и пирсы были пустынны. Никого не было на крепостных валах. Не считая шума моря, город был погружен в молчание.

Но когда Лорд Гирим открыл высокую каменную дверь, ведущую в чье-то жилище, и вошел в помещение по другую сторону этой двери, он нашел двух великанов, лежащих холодными в лужах засохшей крови. У черепов их обоих отсутствовала лобовая часть и они были опустошены, мозг их был полностью удален. В следующем жилище было еще три великана, и в следующем жилище – еще три, один из них был ребенком – все мертвые. Они лежали в лужах крови, и кровь была разбрызгана кругом, как будто кто-то шлепал через лужи, пока они были еще свежими. Все, включая ребенка, были убиты, убийца пробил им головы.

Но они еще не начали разлагаться. Они недолго были мертвы – не более трех дней.

– Три дня, – сказал Корик.

И Лорд Гирим горько подтвердил:

– Три дня.

Они отправились на поиски. Они заглядывали в каждое помещение по всей линии крепостной стены до тех пор, пока не оказались непосредственно над пристанью. В каждом жилище они обнаруживали одного или двух или трех великанов, все были убиты таким же образом. И никто из них, кроме младших детей, не оказывал попытку сопротивления, борьбы. Лишь только лица некоторых детей были искажены страхом, все же остальные лежали так, будто были просто убиты там, где они стояли или сидели. Когда искатели вошли в круглый зал для собраний, они обнаружили, что он пуст.

И громадная кухня по другую сторону зала тоже оказалась пуста.

Угли печного костра превратились в золу, но кухарки не были убиты здесь. Все это испугало Лорда Гирима.

Тяжело вздохнув, он сказал:

– Они шли в свои дома умирать! Они знали об опасности и шли в свои дома ожидать ее. Они не дрались, не спасались бегством, не посылали за помощью. Меленкурион абафа! Только лишь дети… Что за ужас охватил их?

Стражи Крови не ответили. Они знали, что нет страшнее несчастья, чем не сопротивляться убийце. Как только они покинул зал, Лорд Гирим открыто заплакал.

С крепостного вала он и Стражи Крови проникли на нижележащие уровни Коуэркри. Они воспользовались изогнутой лестницей, которая спускалась обратно к утесу, а затем дальше, прямо к морю. На следующем уровне они снова пошли осматривать комнаты. Здесь великаны тоже были мертвы.

Везде было то же самое. Бездомные шли в свои личные жилища умирать. Затем спешка охватила Стражей Крови и Лорда Гирима. Они начали поторапливаться. Лорд прыгал по высоким ступенькам, бежал вдоль гранитных стен, чтобы обследовать помещения. В своих грязных нарядах все четверо спешили вниз, похожие на полночных воронов, вкушающих историю пролитой крови и раскроенных черепов. Когда они прошли уже больше чем наполовину Горести, Корик остановил их. Он обратил их внимание на изменение воздуха в городке. Но изменение это было совсем незначительным; через момент он не смог уловить его. Тогда он побежал в ближайшее помещение, поспешил к одинокому великану, умершему в одной из задних комнат, и дотронулся до лужи крови.

Этот великан был убит совсем недавно; несколько пятен в застывшей луже крови были еще влажными. Возможно, убийца был еще в городе, выискивая свои последние жертвы. Тогда Лорд Гирим прошептал: «Мы должны быстро достичь самого последнего яруса. Если хоть кто-то из великанов жив, они должны быть там».

Корик кивнул. Тулл кинулся вперед, разведывая дорогу, а остальные побежали за ним по ступенькам вниз. На каждом ярусе они останавливались лишь для того, чтобы найти одного мертвого великана, проверить степень свежести его крови, и затем снова бежали вниз.

Кровь становилась все более недавней. Двумя ярусами выше пирсов они нашли ребенка, чье тело еще сохраняло остатки тепла. Следующий ярус они обследовали более осторожно. И в одной из комнат они обнаружили великана с кровью, все еще капавшей из рваной раны.

С величайшей осторожностью они достигли последних ступенек. Лестница выходила на широкое пространство скалы, опору двух пирсов и основание пристани между ними. Морской прилив был тихим и спокойным – волны ложились далеко ниже пристани – но звук моря все же наполнял воздух. Однако отсюда Стражи Крови и Лорд не могли заглянуть по ту сторону большого выступа утеса, расположенного севернее пирсов. Этот выступ и наружный изгиб южной оконечности Коуэркри формировал небольшую бухту вокруг пристани. Плоское основание города лежало в дневной тени от утеса, и холодная скала была увлажнена водяной пылью.

Никто не ходил по пирсам или вдоль дорожки, которая пересекала городок от его южного конца к северному вокруг изгиба утеса кратчайшим путем. В основании утеса возле дорожки и оснований пирсов было вырублено в скале множество проходов. Все имели тяжелые каменные двери, чтобы задерживать море во время приливов, но большинство дверей были открыты. Они вели в мастерские – высокие комнаты, где великаны делали тросы и обшивные доски для своих кораблей. Подобно залам для собраний и кухням, эти помещения были пусты. Но, в отличии от лежащих к западу виноградников и полей, мастерские не были покинуты внезапно. Все инструменты висели в своих мешках на стенах, столы и скамьи были убраны после работы; даже полы были чистыми. Великанам, работавшим здесь, хватило времени, чтобы привести свои мастерские в порядок до того, как они пошли домой умирать.

Но одна небольшая дверь ближе к южной оконечности рядов пирсов была крепко закрыта. Лорд Гирим пытался открыть ее, но она не имела ручки, и он не смог ухватиться за гладкий камень.

Корик и Тулл подступились к ней вместе. Протиснув пальцы в дверную щель, они дернули за нее. Со скрипом, похожим на приступ удушья, она распахнулась, пустив неясный свет в небольшую комнату.

Комната эта была пустой, в ней ничего не было, кроме низкой кровати возле одной из стен. Она не была освещена, и воздух здесь был спертым.

На полу у задней стены сидел великан.

Даже пригнувшись к согнутым ногам, он был так же высок, как Стражи Крови. Его широко открытые глаза тускло светились.

Он был жив. Тихое дыхание вырывалось из его груди, и тонкая струйка слюны бежала из угла рта в серую бороду.

Но он не шевельнулся, когда четверо людей вошли в комнатку. Ни блеска, ни узнавания в его глазах не было.

Лорд Гирим радостно бросился к нему, затем остановился, когда увидел, что на лице великана было выражение ужаса.

Корик подошел к великану, дотронулся до одной из голых рук, которые обхватили его колени. Великан не был холодным, он не был еще одним Хоэркином.

Корик потряс руку великана, но тот не отреагировал. Он сидел, отрешенно глядя на дверной проем. Корик вопросительно посмотрел на Лорда. Когда Лорд Гирим кивнул, Корик ударил великана по лицу. Его голова дернулась от удара, но это не оживило его. Не мигая, он вернул голову в прежнее положение, возобновив все тот же безжизненный взгляд.

Корик собрался ударить снова, с большей силой, но Лорд Гирим остановил его. – Не повреди ему, Корик. Он в этом сейчас почти равен нам.

– Мы должны достигнуть его, – сказал Корик.

– Да, – ответил Лорд Гирим, – да, мы должны. – Он подошел близко к великану и позвал:

– Горбрат! Услышь меня! Я – Гирим, сын Хула, Лорд Совета Ревлстона. Ты должен услышать меня. Во имя всех Бездомных, во имя дружбы и Страны – я заклинаю тебя! Открой свои уши для моих слов! Великан не ответил. Медленный темп его дыхания не ускорился; его бесцветный взгляд не дрогнул. Лорд Гирим шагнул назад, изучая великана. Затем сказал Корику:

– Освободи одну его руку. – Он потер один конец своего посоха, и когда он отвел руку, голубое пламя .хватило металл. – Я попробую каамору – пламя печали.

Корик понял. Каамора была ритуалом, которым великаны очищались от злобы или горя. Они были неуязвимы для любого обычного огня, но пламя вызывало боль, и они использовали это страдание, если нуждались в какой-либо помощи для того, чтобы взять себя в руки.

Корик быстро приподнял правую руку великана, разжав его объятие, и выпрямил ее так, что рука протянулась к Лорду Гириму.

Громко взывая:

– Камень и море, горбрат! Камень и море! – Лорд увеличил силу огня своего посоха. Он расположил пламя прямо под рукой великана, охватывая огнем его пальцы.

Вначале ничего не происходило; ритуал не давал эффекта. Пальцы великана висели неподвижно в пламени, словно пламя не беспокоило их. Но затем они пошевелились, начали шарить, задрожали. Великан двинул свою руку к огню, хотя пальцы его дрожали от боли. Внезапно он глубоко, прерывисто вздохнул. Его голова откинулась назад и глухо стукнулась о стенку, затем упала вперед на колени. Но все еще о н не отдергивал руку. Когда он снова поднял голову, его глаза были полны слез.

Дрожа, задыхаясь, он отдернул руку от огня. На ней не было каких-либо следов повреждений.

Лорд Гирим загасил пламя. – Горбрат, – воскликнул он поспешно. – Горбрат, прости меня.

Великан пристально смотрел на свою руку. Спустя какое-то время он начал медленно приходить в себя. Наконец он узнал Лорда и Стражей Крови. Вдруг он вздрогнул, обхватил обеими руками голову, задыхаясь спросил:

– Жив? – И до того, как Лорд Гирим успел ответить, он опередил его:

– Что с остальными моими людьми?

Лорд Гирим обхватил свой посох за ручку. – Все умерли.

– Ах! – простонал великан. Его руки упали на колени, и он оперся головой о стену. – О, мои люди! – Его слезы, катившиеся по щекам, были похожи на кровь.

Лорд и Стражи Крови смотрели на него в молчании, ожидая его. Наконец горе его отступило и слезы прекратились. Когда он оторвал голову от стены, то прошептал, как будто признавая поражение:

– Он оставил меня напоследок.

С очевидным усилием Лорд Гирим спросил его:

– Кто – он?

Великан ответил со страданием:

– Он… он пришел вскоре… он пришел вскоре после того, как мы узнали о судьбе трех братьев… братьев, рожденных одновременно… согласно Дэймлону Другу Великанов, это – предзнаменование конца. Эта весна… ах, это было так недавно? На это потребовалось больше времени. На это требовались годы. Там… о, мои люди! Этой весной… этой… мы узнали наконец, что древнее спящее зло Сарангрейвской Зыби проснулось. Мы думали послать вестника в прекрасный Ревлстон… – на какое-то время он задохнулся от горестного плача, вырвавшегося из его горла. – А затем мы потеряли братьев. Потеряли их. Как-то на рассвете мы встали, а они – исчезли. Мы тогда не сообщили об этом Лордам. Разве могли мы отправить кого-то сообщать им, что наша надежда потеряна? Нет, лучше уж мы сначала вернем ее. От Северных Высот и до Испорченных Равнин, и даже за ними мы искали. Мы искали в течение всего лета. Ничего. Отчаявшиеся искатели вернулись в Горесть, Коуэркри, последнее пристанище Бездомных. Затем вернулся последний из искавших – Хейлол Златокудрая, чье лоно выносило троих. Так как она была их матерью, она искала, когда все другие уже прекратили поиски, и она была последней вернувшийся. Она лично совершила путешествие в Раздробленные холмы. Она звала всех людей с собой, и пророчила нам удел троих, до тех пор, пока не умерла. Единственным последствием этих поисков… – Он опять застонал. – Теперь я последний. Ах, мои люди!

Он плакал, и в то же время зашевелился, поднимая себя на ноги, вставая во весь рост возле стены. Возвышаясь над своими слушателями, он опустил голову и начал петь старую песню Бездомных.

Песня была длинной, как и все песни великанов. Но он спел только отрывок из нее. Вскоре он безмолвно опустился на пол, и его подбородок безвольно упал на грудь.

Лорд Гирим снова спросил:

– Кто – он?

Великан ответил, возобновляя свой рассказ:

– Затем пришел он. Предзнаменование конца и Дома обратились в страдания и злобу. Затем мы узнали правду. Мы видели ее и до того – в то более хорошее время, когда знание могло принести немного пользы – но мы отвергли ее. Мы увидели наши пороки и отринули их, думая, что мы можем найти путь к Дому и избежать этого. Глупцы! Когда мы увидели его, мы поняли правду. Через безумие и истощение, и страсть, и нетерпение к Дому мы сами стали тем, что ненавидели. Мы увидели в нем правду. Наши сердца заныли, и мы пошли к нашим жилищам – этим маленьким комнаткам, которые мы называли домами. Напрасно.

– Почему вы не бежали?

– Некоторые пытались – четверо или пятеро, кто не знал длинного наименования для отчаяния – или не слышал его. Или они слишком любили его, чтобы обсуждать. Зло Сарангрейвской Зыби схватило их – их нет более.

Воспитанный в суровых традициях, Страж Крови Корик спросил:

– Почему вы не сопротивлялись?

– Мы стали тем, что сами же ненавидели. Мы предпочли умереть.

– Однако! – сказал Корик. – И это – верность великанов? Неужели все обещания борьбы свелись к этому? Во имя Клятвы: великан! Вы уничтожили себя и оставили жить зло! Даже Кевин Расточитель Страны не был так слабоволен.

В своем эмоциональном подъеме он забыл об осторожности, и все Стражи Крови были застигнуты врасплох. Внезапный голос за ними был ледяным от презрения. Он полоснул по ним, как зимний ветер. Повернувшись, они увидели, что другой великан стоит в дверном проеме. Он был заметно моложе, чем их великан, но был очень похож на старшего великана. Главное отличие заключалось в презрении, которое было написано на его лице, бушевало в его глазах, исказило его рот, как если бы он хотел плюнуть.

В правой руке он сжимал горящий зеленый камень.

Тот сверкал изумрудной силой сквозь его пальцы. Когда он сильнее сжал его, сияние стало ярче.

От него пахло свежей кровью; он был запачкан ей с головы до ног. И с ним, окутывая его кости, было ощущение присутствие огромной мощи, всего лишь использующей его внешнюю форму. За его глазами скрывалась великая сила злобы и зла.

– Хмм, – сказал он презрительным тоном. – Лорд и три Стража Крови.

Я доволен. Я думал, что мой друг в Сарангрейвской Зыби забрал всех таких как вы, но вижу, что получу это удовольствие и сам. Ах, но вы не совсем невредимы, не так ли? Однако грязь вам, пожалуй, к лицу. Надеюсь, вы оставили хотя бы несколько своих друзей моему другу? – он смеялся с громким звуком, напоминающим треск раздавливаемых валунов. Лорд Гирим шагнул вперед, выставив перед собой посох, и громко сказал:

– Не подходи ближе, Опустошитель туриа. Я – Гирим, Лорд Совета Ревлстона. Меленкурион абафа! Дьюрок минас милл кабаал! Я не позволю тебе пройти дальше!

Великан вздрогнул, когда Лорд Гирим произнес Слова Силы. Но затем он снова рассмеялся. – Ха! Маленький Лорд! Твои знания так ограничены?

Может, тебе не стоит подходить ко мне ближе, чем это – к истинному звучанию Семи Слов? Ты произносишь заклинания плохо. Но должен признать – ты узнал меня. Я – туриа Херим. Но теперь у нас новые имена, у меня и моих братья. Одного зовут Душераздиратель, другого – Кулак Сатаны. А я теперь буду зваться Уничтожителем Родственников. При этих словах старший великан тяжело застонал. Опустошитель скользнул взглядом в заднюю часть комнатки и сказал удовлетворенным тоном:

– Ах, он здесь. Маленький Лорд, я вижу, что ты уже поговорил с Настройщиком Килей. Сказал он тебе, что он мой отец? Отец, почему ты не встречаешь своего сына?

Стражи Крови не смотрели на старшего великана. Но они чувствовали страдания Настройщика Килей и понимали их. Внезапно что-то в великане сломалось. Он вдруг издал грубый хохот. Прыгнув мимо четверых людей, он набросился на Уничтожителя Родственников. Его пальцы схватили Опустошителя за горло. Затем он выгнал его назад, через дверной проем, на основание пирсов. Уничтожитель Родственников не стал делать попыток оторвать от горла руки отца. Он противостоял его напору до тех пор, пока тот крепко держался на ногах. Затем он поднял руку с зеленым камнем и двинул ее по направлению ко лбу Настройщика Килей. И кулак, и камень прошли сквозь череп старшего великана прямо в его мозг. Настройщик Килей пронзительно вскрикнул. Его руки бессильно опали, тело безвольно задергалось. Он как бы повис на той точке, в которой сила пробила его голову. Хищно осклабившись, Опустошитель держал так своего отца долгое время. Затем он сильнее сжал свой кулак. Вспыхнув глубоким изумрудным блеском, камень раскрошил всю переднюю часть черепа Настройщика Килей. Тот упал мертвым, заливая кровью основание пирсов. Уничтожитель Родственников поставил свои ноги в образовавшуюся лужу. Казалось, он забыл об оставшихся четверых людях, но это было не так. Как только Корик и Тулл бросились вперед, чтобы накинуться на него, он выставил руку, обрушив на них удар силы своего Камня. Это могло убить их еще до того, как они достигли дверного проема, но Лорд Гирим устремился вперед и выставил свой посох перед ними. Конец его посоха принял этот удар. Он взорвался с такой силой, что это разломило посох надвое и отбросило всех четверых людей в заднюю часть комнатушки.

От удара они потеряли сознание. Таким образом, даже Клятва не смогла поддержать Стражей Крови при крайней необходимости.

Первым пришел в себя Корик. Слух вернулся раньше зрения и осязания, и он стал слушать. В его ушах усиливался шум моря, начинавшего неистовствовать. Но звук этот не был звуком штормовых волн; он был более странным, более злобным.

Когда зрение его восстановилось, он удивился, обнаружив, что он может видеть. Он рассчитывал увидеть мрак туч. Но ранний свет звезд струился через дверной проем с чистого ночного неба. Снаружи море выбрасывалось и билось о пирсы и пристань, как будто подгоняемое шпорами. С неба сорвалась одинокая молния, последовал такой грохот, что он почувствовал содрогание в своей груди. Сквозь водяную пыль завывал ветер. Но небо при этом все еще было ясным.

Над всем морем разнесся стон.

Затем другая молния ударила в небеса – язык пламени, столь же зеленый, как сверкающий изумруд. Он исходил с пристани. Посмотрев через темноту, Корик различил очертания Опустошителя, Уничтожителя Родственников. Он стоял внизу, на пристани, так близко к приливу, что волны разбивались о его колени. Своим камнем он бил в небо зелеными разрядами и дирижировал руками, как будто командовал бурей.

На пристани позади него лежали три мертвых тела – трое Стражей Крови, которых Корик послал в северный конец городка.

Какое-то время Корик не понимал, что делал Уничтожитель Родственников. Но затем он осознал, что приливы по ту сторону пирсов двигались в соответствии с движениями рук великана. Когда Опустошитель двигал руками и делал жесты, волны поднимались и опускались и ломались и сталкивались все вместе. Его контроль становился все жестче. Медленно, с большим напряжением и судорогами, огромная стена воды поднялась посреди океана.

Зеленый свет камня Уничтожителя Родственников ослепительно сверкал на фоне стены воды, в то время как она надвигалась, вздымая свой гребень все выше и выше. Гребень этот рос, двигаясь по направлению к утесу.

Опустошитель создавал цунами.

Корик повернулся расшевелить своих соратников. Силл и Тулл были вскоре в сознании и наготове, но Лорд Гирим лежал неподвижно, и кровь сочилась из уголка его рта. Силл быстро пробежал руками по телу Лорда и заявил, что у Гирима несколько сломанных ребер, но других повреждений нет. Корик и Силл вместе растерли его запястья, похлопали его по шее. Наконец веки его затрепетали, и он очнулся.

Он был ошеломлен. В начале он не мог осознать новости Корика. Но когда он посмотрел на ночь, он понял. Поднимающаяся приливная волна была уже в половину высоты утеса, в котором был вырезан город великанов, и судороги ее были темного, болезненного цвета. Это проявляла себя ненависть, сконцентрировавшаяся в ней, чтобы стереть с лица земли Горесть. Когда Лорд Гирим отвернулся, его лицо было напряженным от понимания страшной цели Опустошителя.

Он закричал, чтобы голос его был слышен сквозь рев волн, ветер и гром. – Мы должны остановить его. Он совершает насилие над морем. Если он сумеет – если он подчинит море своей воле – Закон, который защищает его, будет уничтожен. Оно будет подчиняться Презирающему подобно новому Опустошителю! Корик ответил:

– Да!

В Стражах Крови вскипела ярость. Они должны были позаботиться о безопасности Лордов. Однако Силл вспомнил об осторожности, сказав:

– У него Камень Иллеарт.

– Нет! – Лорд Гирим искал по полу куски своего посоха. Когда он нашел их, то потребовал клинго. Тулл подал ему липкую веревку. Лорд воспользовался ею для того, чтобы связать вместе оба куска посоха. Сжимая этот неуклюжий инструмент, он сказал:

– Это только часть Камня! Сам Камень Иллеарт гораздо больше! Но в наших наихудших видениях мы не догадывались, что Презирающий осмелиться разрубить Камень на куски для своих слуг. Его власть над ним должна… должна быть очень велика. Таким образом он уверен в преданности великанов – Опустошители и Камень вместе, Камень наделяет силой Опустошителя, и Опустошитель использует Камень! И другие – Душераздиратель и Кулак Сатаны – они тоже должны обладать частями Камня. Ты слышишь, Корик?

– Слышу, – ответил Корик, – Высокий Лорд будет предупреждена.

Лорд Гирим кивнул. Боль в ребрах заставляла его вздрагивать. Но он вынудил себя выйти из комнатушки под воющий ветер. Корик, Силл и Тулл сразу же последовали за ним.

Перед ними Уничтожитель Родственников работал в экстазе от использования громадной мощи. Хотя до пирсов все еще оставалось большое расстояние, цунами уже возвышалось над ним, уменьшая в размерах его очертания. Сейчас он воспевал его, взывал к нему. Его слова прорезались сквозь буйство шторма:

И волна прилива отвечала на это поднятием все выше и выше. Теперь гребень волны вспенился и достиг уровня верхних крепостных стен Коуэркри.

Стражи Крови хотели напасть немедленно, но Лорд Гирим удержал их.

Так как он не хотел быть услышанным Уничтожителем Родственников, он почти прошептал:

– Я должен нанести удар первым.

Затем он двинулся к площадке так быстро, насколько позволяли повреждения в его груди.

Когда четверо вышли к пристани, гигантская стена воды уже надвисала над ними. Только сила Камня Уничтожителя Родственников удерживала ее прямо. Когда они подошли, он был слишком поглощен зрелищем его собственной мощи, чтобы почувствовать их. Но в последний момент какой-то инстинкт предупредил его. Он внезапно обернулся и обнаружил Лорд Гирима в нескольких ярдах от себя.

Свирепо зарычав, он поднял свой пылающий зеленью кулак, чтобы обрушить заряд на Лорда. Но в то время, как Опустошитель готовил свой кулак, Лорд Гирим прыжком преодолел оставшееся разделявшее их пространство. Скрепленными кусками своего посоха Лорд добился своей цели. Металлическая часть посоха ударила руку Уничтожителя Родственников до того, как его заряд был готов. Две силы столкнулись во вспышке зеленого и голубого. Огромная сила Уничтожителя Родственников пробежала подобно молнии по рукам Лорда Гирима в его голову и тело. Зеленое пламя сожгло его ум и сердце. Когда пламя стихло, он упал.

Но это столкновение опалило руку Уничтожителя Родственников, и отдача отбросила руку назад. Он выронил Камень. Тот упал и покатился от него по площадке. Трое Стражей Крови подпрыгнули одновременно и со всей своей силы вместе ударили Опустошителя. И в том нападении их Клятва наконец проявила свою силу. Великан-Опустошитель был мертв еще до того, как тело его упало в воду.

Но в течение долгого времени Стражи Крови все еще били его, изливая избыток своей ярости и ненависти. Затем очередной всплеск соленой воды охладил их, и они осознали, что шторм начал утихать.

Как только воздействие Камня прекратилось, ветер сразу исчез.

Молнии перестали бить. После нескольких последних ударов гром стих.

Приливная волна со звуком, похожим на сход лавины, обрушилась посреди моря. Ее брызги освежили лица Стражей Крови, а порожденные ей волны разбились у их бедер. Затем она совсем растворилась.

Все трое вместе поторопились назад, к Лорду Гириму.

Он все еще цеплялся за жизнь, но был уже близок к смерти; заряд из камня Опустошителя серьезно обжег его. Его глазницы были пусты, и из-под век возле переносицы поднимался в звездную ночь тонкий зеленый дымок. Как только Силл устроил его в сидячем положении, его руки зашарили вокруг него, как будто искали посох, и он сказал слабо: «Не… не трогайте… не касайтесь…» Он не смог договорить. Это усилие разорвало его сердце. Со стоном он умер на руках у Силла.

В течение некоторого времени Стражи Крови стояли над ним в молчании, выказывая ему свое уважение. Не было таких слов, чтобы можно было облечь это в них. Корик пошел и поднял ту часть Камня Иллеарт, которой распоряжался Уничтожитель Родственников. Не имея воли, которая управляла бы им, Камень был тусклым; был виден только мерцающий свет в его центре. Но он обжег руку Корика глубоким, жгучим холодом. Он сжал Камень в кулаке.

– Мы доставим его Высокому Лорду, – сказал он. – Возможно, другие Опустошители используют такую же силу. Высокий Лорд сможет использовать эту силу, чтобы поразить их.

Силл и Тулл кивнули. После краха миссии у них не осталось никакой другой надежды.

– Затем мы отправили домой тела наших павших друзей, – мягко сказал Тулл. – Не было необходимости в спешке – мы знали, что их ранихины смогут найти безопасную дорогу к северу от Сарангрейвской Зыби. И когда эта задача была выполнена, мы вернулись к тем пятерым, которые остались у маяка. Двоим из них Корик поручил вернуться в Твердыню Лордов со всей возможной скоростью, чтобы Ревлстон был предупрежден. И так как он рассудил, что война уже началась – что Высокий Лорд должна была выступить в Южные Равнины с Боевой Стражей – мне было поручено, и Шалл и Вэйл отправились вместе со мной, передать эти известия на юг, туда, куда я и пришел. Корик, вместе и Силлом и Доаром, принял бремя Камня Иллеарт, чтобы доставить его в Ревлстон для Лордов. Сказав это, Страж Крови замолчал. В течение долгого времени Трой сидел на камне перед ним, слепо оглядываясь. Он чувствовал глухоту и онемение – он был слишком потрясен, чтобы слышать тихий бриз, веявший вокруг Смотровой Кевина, слишком ошеломлен, чтобы чувствовать прохладу горного воздуха. «Умерли?» – молчаливо спрашивал он. – «Все умерли?» Но ему казалось, что при этом он ничего не чувствует. Боль в нем была так глубоко, что он не ощущал ее.

Однако через какое-то время он пришел в себя достаточно, чтобы поднять голову и посмотреть сверху на Морэма. Он смутно мог видеть Лорда. Его лоб был сведен болью, глаза наполнены слезами.

С усилием Трой вернул себе голос. Но голос этот был сипящим и эмоциональным, когда он спросил:

– Это… Это ты видел прошлой ночью? Это?

– Нет, – ответ Морэма был резким. Но он был резок не от гнева; он был резок от усилия сдерживать свои рыдания. – Я видел Стражей Крови, сражавшихся в услужении Презирающего.

Последовала длинная и душераздирающая пауза, пока Тулл не сказал сквозь зубы:

– Это не может быть правдой.

– Им не следовало прикасаться к Камню, – слабо выдохнул Лорд Морэм. – Они не должны были… Трой хотел спросить Морэма, что же он имеет в виду. Но затем он внезапно осознал, что видение его начало проясняться. Затуманенность в его взоре рассеивалась. Он сразу же поднялся на колени, повернулся, лег грудью на край парапета. Инстинктивно он надел солнечные очки. По всей линии восточного края горизонта уже начинало светать.