Сладкая улыбка зависти Таро Марта
Графиня просияла:
– Ах, дядя, вы сняли камень с моей души! Я так хочу, чтобы наша Холли была счастлива!
– Дай-то бог…
В гримерную вернулся Михаил, и Вольский стал прощаться:
– Ну всё, мои дорогие! Здоровья вам и удачи… Пишите! Сюда я теперь долго не приеду.
Печерские проводили старика, а вскоре лакей сообщил, что цветы уже загружены в экипаж и можно отправляться. Лиза ехала домой с лёгким сердцем. То, что Курского вызвали в российскую столицу ещё до того, как она обратилась к дяде со своей просьбой, укрепило графиню во мнении, что Холли помогает сама судьба.
– Ну, Холли, тебя непременно признают первой красавицей двора! – воскликнула княгиня Черкасская, разглядывая золовку. Ольга как раз примеряла новое платье. Этот наряд цвета льда, вместе с десятком других, доставили сегодня из столичного магазина «Луиза де Гримон», открытого недавно на Невском проспекте.
Катя прикинула, что на первые два месяца дебюта её золовки при дворе нарядов хватит. Все платья Ольге очень идут – вон как она радуется. Просто светится от удовольствия.
– Спасибо тебе, Катюша! – сказала княжна и призналась: – Мне даже не верится, что это я. Хотя такие платья любую девушку сделают красоткой.
Ольга любовалась переливами бледно-голубого шёлка, тот оттенил её серые глаза, сделав их сверкающими, как звёзды. Да и покрой у всех нарядов был таков, что фигура казалась в них просто великолепной. Неужто Ольга и впрямь так хороша, или это самообман? Катя развеяла её сомнения:
– Какая же ты красавица! Кожа белая, а волосы, как шоколад. Да и разрез глаз необычный: глаза большие и в то же время немного раскосые, как у восточных красавиц. Вот увидишь, отбоя от поклонников не будет. Придётся Алексею ходить с пистолетом, – засмеялась княгиня, но, поймав в зеркале укоризненный взгляд, подняла вверх обе руки. – Сдаюсь! Больше не стану говорить такое, пока ты сама не разрешишь.
– Вот ты шутишь, – оскорбилась Ольга, – а Лиза написала, что князь Сергей скоро прибудет в Петербург. Я так боюсь ему не понравиться!
Катя в отчаянии всплеснула руками.
– У меня просто нет слов! – сказала она. – От тебя невозможно оторвать глаз, а ты мучаешься вопросом, понравишься ли мужчине. Ты не можешь не понравиться! Ты красива, как ангел, и так же добра! Кого же ещё любить, если не тебя? – Детская неуверенность в собственных силах, никак прежде Ольге не свойственная, расстроила княгиню, и она прикрикнула: – Всё, Холли, пора собираться! К пяти часам нас уже ждут во дворце.
Ольга жалобно вздохнула и окончательно сникла. Просто беда с ней!.. Катя растерялась. Как привести золовку в чувство? Как её ободрить?.. Оставалось одно – посоветоваться с Алексеем.
Три часа спустя давно одетый в парадный мундир князь Алексей по-прежнему пребывал в одиночестве.
«Опоздаем! – злился он. – Свяжешься с женщинами – попадёшь впросак!»
И только когда остатки его терпения лопнули, как мыльные пузыри, дверь наконец-то отворилась – и в гостиную торжественно вплыла Катя в кружевном придворном платье со шлейфом. Она улыбнулась, отступила в сторону и, театрально выставив руку, произнесла:
– Ваша светлость, позвольте представить первую красавицу двора – светлейшую княжну Черкасскую.
В дверях стояла Ольга. Она сверкала, как бриллиант!
Алексей запаниковал:
– Катя, а может, её одеть поскромнее? Она какая-то очень яркая…
– И что ты прикажешь мне сделать? – лукаво осведомилась княгиня. – Ольга ярка от природы, смыть эти краски я не могу.
В тоне жены прозвучали нотки упрямства, и князь сразу же сдался:
– Ну ладно, уговорила! Поехали скорее, иначе опоздаем.
Черкасский взял жену под локоть и повёл к экипажу. Ольга поспешила за ними. Княжна поймала себя на мысли, что её бросает то в жар, то в холод, да и руки противно задрожали. Похоже, что она совсем раскисла… Ольга крепко сжала кулаки, стараясь успокоиться. Нельзя терять присутствие духа! В её жизни нет места слабости. Княжна Черкасская должна переиграть судьбу, и она обязательно это сделает!..
Черкасские напрасно беспокоились: они приехали даже раньше, чем нужно, и теперь, не спеша, шли за лакеем, провожавшим их к Георгиевскому залу. Дворец поразил Ольгу: всё здесь оказалось грандиозным. Белая в бронзе и зеркалах лестница, а потом – анфилады бесконечных роскошных комнат. Наконец лакей распахнул высокие резные двери, и Черкасские вошли в торжественно-прекрасный зал. Множество окон, разделённых белыми колоннами, орнамент на потолке, повторяющий рисунок паркета, два ряда огромных люстр создавали такую перспективу, что зал, казалось, стекался к тому месту, где на крытых алым бархатом ступенях возвышался трон.
«Интересно, а сегодня государь будет на нём сидеть?» – задумалась Ольга.
Волнение её унялось, страх растаял, и княжна с любопытством глядела по сторонам. В зале несколькими группами стояли гости, окружавшие молоденьких барышень. Ольге показалось, что за спиной высокой старухи в пышном берете с пучком страусовых перьев мелькнули золотые кудри подружки Натали – младшей из графинь Белозёровых, внучатой племянницы крёстного. Но старуха заслонила свою подопечную, и Ольге пришлось усмирить любопытство (не подниматься же на цыпочки, как маленькой). Княжна благонравно опустила глаза и встала рядом с невесткой.
Церемониймейстер с резным жезлом в руках вошёл в зал и предложил всем гостям встать с правой стороны длинной ковровой дорожки. Он стал выкликать имена дебютанток, и Ольга с изумлением услышала, что её назвали первой. Алексей подхватил жену и сестру под руки и провёл их поближе к ступеням трона.
– С тебя начинается представление, – шепнула золовке Катя, и Ольга так разволновалась, что даже позабыла о своей подруге, но Натали закричала сама:
– Холли! Я тоже здесь!
Ольга обернулась и послала ей улыбку, но Алексей увлёк сестру вперёд.
– Не задерживайся! Скоро выйдет царская чета.
И впрямь, церемониймейстер мгновенно расставил новых фрейлин и их родственников вдоль красной дорожки, ведущей от входа в зал к тронному месту. Пересчитал и, довольный результатом, отошёл к боковой двери.
– Его императорское величество Александр Павлович и её императорское величество Елизавета Алексеевна! – провозгласил он.
Двери распахнулись, и в зал вошла прекрасная пара. Немолодые. Далеко за тридцать. Высокий, широкоплечий мужчина в чёрном мундире вёл под руку тоненькую, как былинка, белокурую женщину в простом светлом платье. Ольга вместе со всеми дамами опустилась в глубоком реверансе и не поднимала глаз, пока царская чета не остановилась рядом с ними. Церемониймейстер назвал её имя. Сквозь ресницы княжна увидела, что рядом выпрямилась невестка, но Ольга, как её учили, осталась склонённой.
– Встаньте, мадемуазель, – прозвучало над её головой.
Ольга поднялась, и как будто попала в столп солнечного света: ей ласково улыбался император. Лицо Александра Павловича показалось княжне очаровательным.
– Время идёт, Алексей! Вот и твоя младшая выросла. Казалось, мы только вчера среднюю сестрицу в Англии замуж выдавали, а уже и этой пора жениха искать, – сказал государь.
– Я очень рада, что вы станете моей фрейлиной, – добавила императрица. Елизавета Алексеевна, ободряюще улыбнулась Ольге и протянула ей бриллиантовый шифр – приколотую к голубому банту брошь с выложенными алмазами буквами «Е» и «М».
Церемониймейстер назвал имя другой девушки, и царская чета перешла к следующей группе гостей. Натали Белозёрову представили третьей. За головами царедворцев Ольга разглядела мать подруги – графиню Софью, и незнакомую величественную старуху. Княжна успела заметить, как императрица улыбнулась Натали и как девушка расцвела.
«Елизавета Алексеевна словно ангел – всех ободряет. Наверное, будет легко ей служить», – с надеждой подумала Ольга.
Царская чета переходила от одной фрейлины к другой. Наконец представление закончилось. Елизавета Алексеевна взяла под руку государя, и они направились к той же двери, из которой вышли. Ольга вновь присела в низком реверансе, но успела поймать лукавый взгляд императора, брошенный князю Черкасскому. Двери за царской четой захлопнулись, и все заговорили свободнее.
– Государь, наверное, никогда не забудет твоей шутки, – тихо попеняла мужу Катя. – Каждый раз, как меня видит, обязательно тебе подмигивает!
– А как Алекс пошутил? – полюбопытствовала Ольга.
– Когда твой брат представлял меня государю, он сказал, что я – «его княгиня», – хмыкнув, объяснила Катя.
– Я сказал правду, и император оценил шутку, раз до сих пор её помнит.
Ольга поискала взглядом свою подругу и спросила:
– Здесь Натали Белозёрова. Можно я к ней подойду?
– Давайте подойдём вместе, – решил Алексей, – я давно не видел Соню и её девочек.
Черкасские двинулись к окну, где стояли Белозёровы. Графиня Софья сияла.
– Я очень рада, что у Натали появится во дворце подруга, – призналась она. – Теперь, когда наша Мари выходит замуж, боюсь, моей младшей дочке будет одиноко. – Графиня замолчала, но вдруг, что-то вспомнив, спросила: – Холли будет жить во дворце или дома?
– Нам сказали, что всем фрейлинам обязательно выделяют комнаты, но, если у них нет обязанностей на текущий вечер, они могут уехать домой. Утром, до выхода обеих императриц, фрейлины обязаны вернуться, – объяснила Катя. – Я думаю, что Холли в основном станет жить дома.
– Я тоже так решила для Натали. Только вот мой папа в Италии совсем плох, боюсь, мне придётся уехать. Уговариваю матушку не возвращаться в Москву, а пожить в столичном доме, но она колеблется, – вздохнула графиня.
– Не могу! У меня в Москве слишком много обязательств, – пробасила её свекровь.
В разговор вмешалась Катя:
– Натали может приезжать к нам. Да и того проще – пусть поживёт, пока вы не вернётесь из своей поездки.
Белозёрова обрадовалась:
– Вот спасибо! Как хорошо всё устраивается: и матушку домой отпустим, и я буду спокойна.
Заметив, что они остались в зале одни, оба семейства распрощались. Ольга еле вытерпела поездку в экипаже. Дома она улучила момент и, оставшись с невесткой наедине, бросилась ей на шею.
– Катюша! Как же ты это придумала? Ведь если Натали станет жить у нас, то князь Сергей обязательно сюда придёт!
– Потому и придумала, что хорошо знаю Курского. Он – человек благородный и, чтобы ни думал обо мне и Алексее, племянницу свою в одиночестве не бросит, – объяснила Катя и уже строже закончила: – Но дальше ты уж сама разбирайся, сводничать я не стану. Это нехорошо!
– Спасибо тебе, милая, я обязательно справлюсь… Надеюсь, что справлюсь!
Катя ободряюще улыбнулась, но, решив не развивать больше скользкую тему, попрощалась и вышла. Княгиня сильно сомневалась, что у Сергея Курского и её собственного мужа хватит благоразумия переступить через уязвлённую гордость.
«Будь что будет! – подумала она, – Холли достойна счастья, и раз она уверена, что ей нужен только Курский, пусть уж девочка его получит. Знать бы ещё сколько воды утечёт и сколько раз деревья сбросят листву, провожая уснувшее лето, прежде чем это мечта исполнится».
Глава шестая
Трудный разговор
5 декабря
Бесконечный парк, газоны в облетевшей листве и белесая дымка дождя – картина навевала меланхолию. И так тошно, а тут ещё и природа грусти добавляет. Граф Кочубей отвернулся от окна и взглянул на свой портфель. Убрать вещи или оставить? Ситуация казалась очень скользкой. Виктор Павлович не зря обратился к императрице-матери. Отношения августейших супругов не ладились так давно, что предсказать ответ императора на обвинение в адрес Елизаветы Алексеевны не составляло труда: он разведётся с супругой и отправит бедняжку домой к матери. А потом что? Княгиню Нарышкину на трон?
«Упаси Бог от такой напасти, – ужаснулся граф и перекрестился. – Только панны нам в императрицах и не хватало. Тогда вся Польша тут кормиться будет!»
Возможно, он преувеличивал, но Нарышкину граф не любил (в чем, впрочем, был совсем не одинок), дама сия оказалась на редкость легкомысленной, да и, честно сказать, недалекой и никак не могла равняться с умницей Елизаветой Алексеевной. Пока у царской четы сохранялось текущее статус-кво, оставалась надежда на примирение, тем более что ни для кого не было секретом, как Елизавета Алексеевна жаждет воссоединения с мужем.
«Неужели такая женщина могла решиться на приворот? – в очередной раз спросил себя Кочубей. Он вспомнил тонкое, почти прозрачное лицо императрицы, на котором остались одни грустные голубые глаза, и сразу же отверг эту мысль. – Нет, это невозможно! Только не она».
Впрочем, догадки и домыслы были ему не по чину, его оружие – сведения, улики и доказательства. Кочубей покрутил в руках кольцо с горящей в огне бабочкой, кинул его в портфель, а потом сгреб и остальное. Тут стукнула дверь, и в кабинет вошла хрупкая дама в лиловом платье. Уже немолодая – скорее всего, под сорок – она казалась простой и милой. У плеча на голубой ленте поблескивал бриллиантами шифр – фрейлина… Граф давно знал Орлову, и для него не было тайной, что императрица поручает этой даме самые деликатные дела. Орлова улыбнулась, и её умные голубые глаза потеплели.
– Здравствуйте, Виктор Павлович! Государыня сказала, что вы хотите ввести меня в курс какого-то дела.
Без лишних слов прошла она к столу, села в кресло, где прежде сидела императрица, и сказала:
– Я слушаю…
Кочубей на мгновение задумался. С чего же начать? Наверное, следовало рассказать о мадам Клариссе. Он так и сделал:
– Дело в том, Агата Андреевна, что на Охте нашли убитой одну француженку. Дама сия была особой сомнительной. Лет десять назад приехала вроде бы в гувернантки, но осела в столице и устроила здесь… – Кочубей вновь, как и с императрицей, запнулся (дамы всё-таки), но закончил: – В общем, её заведение предназначалось для женщин.
Орлова даже бровью не повела, и граф так и не понял, разгадала ли она его намёк. Впрочем, сейчас это было не так важно, и он перешёл к главному:
– Есть в этом деле ещё одна деталь – мадам Кларисса практиковала чёрную магию: ворожбу, порчу, привороты всякие. Брала дорого, но говорят, что результат гарантировала.
– Кто говорит? – уточнила Орлова, и граф удивился:
– В каком смысле?
– Кто сказал, что она гарантировала результат?
– Полиция нашла двух служанок – девицы у неё работали. Они-то и сказали. Девиц сразу после убийства арестовали, но их пришлось отпустить: они показания дали, где были во время совершения преступления. Выяснилось, что обе ездили в имение Грузино ублажать аракчеевскую метрессу.
Кочубей, смутившись, замолчал, но фрейлина осталась невозмутимой. Напомнила:
– Я перебила вас, простите. Вы говорили, что Кларисса занималась ворожбой и преуспевала в этом.
– Да! Девицы эти, кстати, обе француженки, показали, что желающих воспользоваться её услугами было хоть отбавляй, и, понятное дело, заговоры делались на мужчин. Вы в этом разбираетесь, Агата Андреевна?
Фрейлина мягко улыбнулась, теперь в её глазах запрыгали смешинки.
– Я думаю, бывший министр внутренних дел знает, что я гадаю на картах Таро.
Орлова попала в точку. Кочубею было известно о привычке Марии Фёдоровны в сложных ситуациях прибегать к картам, и делала она это с помощью Орловой, вот только узнал он об этом не из донесений, а от собственной жены – статс-дамы вдовствующей императрицы. Впрочем, делиться своими мыслями с фрейлиной-шутницей Виктор Павлович не собирался и поспешил вернуться к делу:
– Вы уж, Агата Андреевна, будьте великодушны, возьмите эту шараду на себя. Честно сказать, я в такую чушь, как заговоры, совсем не верю. Однако это дела не меняет – Клариссу всё равно убили.
– Как это случилось?
– Зарубили топором… Как будто убийца обезумел. Охтинский частный пристав высказал предположение, что ударов нанесли больше десятка: на месте головы осталось кровавое месиво.
Фрейлина явно насторожилась.
– Тогда как вы узнали, что убили именно Клариссу?
– По волосам (она красила их в цвет апельсина) и по большому родимому пятну на лопатке. Обе девицы показали, что оно у неё есть, вытянутой формы, тёмно-малиновое.
Орлова задумчиво кивнула, и граф продолжил:
– Убитую нашли рядом со столом с оплывшими ритуальными свечами, из чего я делаю вывод, что убила её одна из заказчиц. Я не сомневаюсь, что убийца – женщина. Может, ей ворожба не помогла и она пришла требовать возвращения оплаты. Кларисса не согласилась, слово за слово…
– Тогда топор к приходу убийцы должен был лежать в комнате, что маловероятно, а если орудие убийства принесли с собой, это уже не похоже на умопомрачение во время ссоры, – заметила фрейлина и уточнила: – Где полиция нашла топор?
– В том-то и дело, что он на месте преступления не найден. Убийца унесла его с собой или спрятала где-то снаружи. В доме топора нет.
– Вы абсолютно уверены, что убийца – женщина? – уточнила Орлова и добавила: – И, кстати, если орудие убийства не нашли, почему вы решили, что это именно топор?
– По форме ран! Их мог оставить именно топор, а что до пола убийцы, так тут и думать нечего: покойница впускала к себе лишь дам.
– А мужчин в её окружении совсем не было? Кто ей дрова колол, печи топил?
Кочубей поздравил себя с такой помощницей – цепкая и рассуждает чётко.
– С домашними делами женщины сами справлялись, а вместо дров они уголь покупали.
– Вы правы в том, что множество беспорядочных ударов, скорее, нанесла бы женщина. Мужчина уверен в своей силе, он бьет и смотрит на результат, а женщина, только начав, станет бить, не разбирая, – признала Орлова. – Впрочем, женщины тоже разные бывают, иные – хладнокровнее любого мужчины. К тому же не нужно исключать, что вам отводят глаза – хотят навести на ложный след, вот и выдают мужчину за женщину.
Фрейлина всё время отвлекала Кочубея, не давая перейти к главному, и граф стал потихоньку раздражаться.
– Это всё мелочи, Агата Андреевна, – сказал он. – Проломили голову сомнительной француженке… Да разве я стал бы из-за этого государыню беспокоить? Дело вот в этом!
Кочубей открыл портфель и вновь выложил на стол пудреницу и зеркало, а потом кольца. Орлова внимательно их осмотрела. Наконец спросила:
– Где вы нашли вещи Елизаветы Алексеевны?
– В ящике того стола, на котором стояли оплывшие ритуальные свечи.
– А кольцо Струдзы?
– Там же, – отозвался Кочубей и уточнил: – Откуда вы знаете, что кольцо принадлежит именно ей?
– Я была в Вене, когда Струдза его получила в подарок от графа Каподистрии, а поскольку пара сразу же расторгла помолвку, то это кольцо наделало много шума.
Орлова взяла в руки тонкий золотой ободок с сапфировой бабочкой и повернула его к свету. Рубины сверкнули красным огнем. Фрейлина с отвращением отбросила кольцо.
– Даже жутко, – сказала она. – Только мужчина мог быть так жесток, придумав подобную гадость. А всего-то дело в уязвлённом самолюбии. Впрочем, это не важно… – Орлова задумалась, а потом спросила: – Полиция обнаружила деньги и другие ценности?
– Нет, всё исчезло.
– А вот эти вещи лежали в ящике стола, можно сказать, на самом виду?
– Именно так, – подтвердил Кочубей. – Очень смахивает на подставные улики.
– И вы хотите, чтобы я, не поднимая шума, понаблюдала за Роксаной? – осведомилась Орлова.
Граф поправил ее:
– Нет, Агата Андреевна, не только. Дело гораздо серьёзнее. Все знают, что Роксана – доверенная фрейлина императрицы Елизаветы. Вы же понимаете, что Струдза могла действовать по её наущению… Отношения между государыней и её супругом оставляют желать лучшего. Возможно, что императрица от отчаяния могла пойти на крайние меры…
Кочубей никак не мог решиться назвать вещи своими именами, а фрейлина не хотела ему помогать. Её лицо посуровело, и улыбка больше не играла в глазах. Молчание становилось всё тягостнее, и Кочубею показалось, что он выглядит нашкодившим мальчишкой. Наконец Орлова соизволила произнести:
– Я давно знаю её императорское величество. Елизавета Алексеевна скорее умрёт, чем причинит вред своему супругу. К тому же императрица, хоть и отдаёт свои личные деньги на благие дела, но не настолько стеснена в средствах, чтобы расплачиваться за ворожбу кольцами и пудреницей.
Граф повеселел: в этой опасной ситуации у него появился настоящий союзник. Теперь осталось добиться того, чтобы Орлова взялась за это дело.
– Вы поможете мне, Агата Андреевна? Я ведь дров наломаю, если сам к императрице полезу.
Но фрейлина мириться не спешила. Спросила иронично:
– Так чего же вы от меня хотите? Чтобы я нашла при дворе убийцу этой француженки или чтобы выяснила, кто и на кого заказал приворот?
Да уж, не в бровь, а в глаз! Язык у Орловой оказался змеиным, но деваться Виктору Павловичу было некуда, и он сдался:
– Мне будет достаточно подтверждения, что ни императрица, ни дамы из её окружения не совершали ворожбы против государя.
Орлова явственно хмыкнула:
– Тогда уж «за»! – Увидев непонимание в глазах графа, она засмеялась: – Мужчину привораживают к себе, какое уж тогда «против»…
– Ну, вы меня поняли! – рассердился Кочубей и строго напомнил: – Однако вы так и не ответили на моё предложение.
– Разве? – удивилась Орлова. – Знаете, Виктор Павлович, давайте сделаем так…
Фрейлина принялась излагать свой план. Раздражение и обида Кочубея постепенно растаяли, и вскоре он покинул Павловск в прекраснейшем расположении духа, а Орлова отправилась собирать вещи (она перебиралась в Зимний дворец). Уезжая, граф сказал главное: сроку у них – всего неделя.
«С чего же начать? – спросила себя Агата Андреевна, устроившись на подушках дворцовой кареты. – Я же вчера видела всех подозреваемых на балу у Лавалей. Там ещё случилось что-то особенное, связанное с фрейлинами».
Она попыталась вспомнить вчерашнее происшествие, вызывая в памяти лица фрейлин. Струдза так и простояла весь вечер рядом с Елизаветой Алексеевной, а вот княжна Туркестанова и некрасивая камер-фрейлина нашли себе кавалеров. Варвара танцевала с молодым Голицыным, но кто же пригласил Сикорскую? В памяти всплыли светлые волосы и породистое лицо. Кем был этот щеголеватый красавец?..
За окном экипажа поплыли улицы российской столицы. Хорошо, что добрались засветло: надо ещё многое успеть, времени-то – совсем в обрез.
Глава седьмая
Сергей Курский
Тремя днями ранее
До утонувшей в ледяном дожде российской столицы князь Сергей добрался на удивление быстро. Сразу после выхода из устья Темзы в паруса его корабля подул попутный ветер, и барк легко, будто скользя, полетел по свинцовым волнам Ла-Манша. Это везение не оставило путешественников ни в Северном море, ни в Балтике, и на пятый день корабль вошёл в чёрно-синие воды Невы.
В Петербурге Курский не показывался два года, хотя ему казалось – все двадцать. Впрочем, большой разницы не было: в столице изменений не наблюдалось. Петербург был по-прежнему горд, прекрасен и холоден, как вечные льды Севера… Может, хоть в министерстве какие-то новации? Иначе зачем его вызвали? Граф Ливен, передавая Сергею предписание, удивлённо спросил:
– Вы ожидаете перевода?
– Нет, ваше высокопревосходительство, я даже не представляю, с чем может быть связан этот вызов.
– Я, конечно, понимаю, что молодой человек должен делать карьеру, – вздохнул посланник, – но мы с супругой привыкли на вас рассчитывать…
Курский, как мог, успокоил своего начальника и отплыл в Россию на первом же корабле. И вот наконец Петербург. Что за сюрприз ждёт здесь Сергея?
У князей Курских в столице не было собственного дома, и Сергей собирался остановиться в доме старшей сестры. Соня потеряла мужа под Аустерлицем и с тех пор считала своей миссией материнство. Младшего брата она пыталась опекать так же, как и своих дочерей. Сергей сестру искренне любил, смотрел на её причуды сквозь пальцы и теперь с радостью ждал встречи.
Курский поднялся на крыльцо облицованного серым гранитом трехэтажного дома. Простой и лаконичный, он выделялся изящной красотой даже среди дворцов Английской набережной. Почтительный лакей открыл Курскому дверь и принял шинель.
– Что графиня, дома? – осведомился Сергей.
– Как же-с, изволят вашу светлость ожидать…
Князь поспешил в большую гостиную первого этажа. Соня устроилась в нише высокого окна и читала письмо. Бледный отсвет осеннего утра золотил белокурую голову сестры, и Курский с грустью заметил проблески седины в её проборе. Услышав шаги, Соня подняла голову и просияла.
– Слава богу, ты приехал пораньше! – воскликнула она и кинулась брату на шею.
Сестра забросала Сергея вопросами о дороге и самочувствии, о его бледности и худобе, но потом опомнилась и вспомнила о деле:
– Как удачно всё складывается! Я устрою тебя здесь, а сама уеду к родителям. Думаю отправиться морем, иначе осенние дороги меня просто убьют. Корабль на Неаполь уходит послезавтра…
– Погоди! О чём ты? Мы бог знает сколько не виделись, а ты хочешь меня сразу бросить?
– Ох, прости великодушно! Просто у меня голова кругом идёт от всех забот, – повинилась Соня. – Но я всё равно безумно рада тебя видеть, и ты прекрасно это знаешь.
– Но объясни, к чему такая спешка – что-то случилось? Мне мама ничего не писала…
– Вот письмо, только что принесли, и это уже второе за неделю. А ты свои, наверное, просто не успел получить: уже уехал из Лондона, когда они пришли. У папы открылось кровотечение, и наши родители переезжают с побережья на озеро Комо. Там появился новый врач, доктор Шмитц, мама пишет, что он ставит на ноги даже самых безнадёжных. Но его условие – пациент должен жить в горах. Родители просят меня приехать. Боятся! С ними живёт Мари, да и жених моей дочки должен помочь с переездом, но мама стоит на своём – хочет, чтобы приехала я.
Сергей взял листок и углубился в чтение. Мать поступала деликатно, оставляя решение за Соней, но всё письмо было пронизано тревогой. Лучше всего было бы поехать в Италию им обоим, но этот срочный вызов не сулил Сергею ничего хорошего. Встреча с Нессельроде могла означать лишь одно – новое назначение, а значит, об отпуске не стоило и заикаться. Курский отложил письмо и глянул на сестру. Соня командовала двумя горничными, расставлявшими на столике чайный сервиз.
– Только не предлагай мне чаю, – попросил Сергей, – я приехал из Англии, так что сама понимаешь – чая уже обпился. Прикажи подать рюмку водки, сала с ржаным хлебом, да моченых яблок.
– С такой закуской ты одной рюмкой точно не обойдёшься, – хмыкнула Соня, – одну под сало, одну под яблоки.
– Вот видишь, ты сама всё знаешь! Учёного учить – только портить…
– Тогда жди. – Графиня отправилась отдавать распоряжения.
Сергей откинулся в кресле и закрыл глаза. В Сониной гостиной было так тепло и уютно, казалось, что ничто не должно волновать хозяев этого прекрасного дома, но жизнь рассудила иначе. Сестру ждало длительное и тяжёлое путешествие, а Сергей не мог помочь ни ей, ни родителям. Он вдруг вспомнил о младшей племяннице.
«А Натали? Почему Соня ничего не сказала о дочке? Отправила её к свекрови в Москву?»
Дверь отворилась, и вернувшаяся сестра поставила на столик серебряный поднос с запотевшим графином и тарелкой, полной ржаного хлеба и сала. Там же оказалась и плошка с мочеными яблоками.
– Вот твой заказ, а я уж, если ты не против, по-английски чаю попью, – улыбнулась Соня.
– Да, родная! Спасибо тебе…
Сергей налил в рюмку водки и взял мочёное яблоко. Выпив, он напомнил сестре:
– Ты ничего не сказала мне о Натали. Где она?
– Мы с её бабкой представили Натали ко двору, теперь она – царская фрейлина. Девочке повезло, что она осталась в покоях Елизаветы Алексеевны, а не попала к императрице-матери.
– Значит, Натали не сможет поехать с тобой?
Соня расстроенно вздохнула:
– А что я могу поделать? Свекровь отказалась жить здесь. У неё в московском доме настоящая богадельня: полным-полно юродивых и странниц. Старуха приезжала сюда лишь на два дня и по окончании торжеств сразу же отправилась обратно. Никакие уговоры не помогли – после гибели сына она так и не оправилась, теперь вся её жизнь – около икон. Но ты не волнуйся, меня выручили Черкасские. Вне дворца Натали будет жить у них. Её подружку, княжну Ольгу, тоже представили ко двору, и она тоже стала фрейлиной, теперь девочки всё время будут вместе. Так что за Натали я спокойна, ну, а ты как-нибудь справишься сам.
Впервые за два года прозвучало это имя. Княжна Ольга! Курскому показалось, что сестра вонзила в его сердце иглу. Сергей так старался забыть тоненькую девушку с раскосыми серыми глазами. Искренняя и тёплая, она смогла сотворить чудо – вытянуть князя Курского из ямы стыда и отчаяния, вернуть ему гордость и уверенность. А чем отплатил он? Предал светлого ангела… Но сейчас, когда Соня, сама того не ведая, всколыхнула мучительные воспоминания, из глубины памяти всплыло Ольгино личико. Княжна глядела на Сергея с изумлением и недоверием, как будто спрашивала, как он мог так с ней поступить. Хотя если уж быть честным, то нужно признать, что князь Курский предал тогда себя самого.
«А что я мог сделать? Ей не было и шестнадцати. Черкасский и так меня не жалует, пришлось бы драться на дуэли…»
Впрочем, уговаривать себя можно было сколько угодно, но легче от этого не становилось. Сергей проверил это на собственном опыте. Та нежная девочка из южного поместья излечила его, рядом с ней стало неважным всё то, что рвало душу в Лондоне, а Катя Черкасская, по которой Сергей вздыхал целых два года и на которой чуть было не женился, как-то вдруг забылась. Он ведь тогда поверил, что готов провести с Ольгой всю жизнь. Ну почему девушка, посланная самой судьбой, должна была оказаться сестрой единственного человека, не желавшего видеть князя Курского среди своей родни?!
«Как несправедлива жизнь: поманит счастьем – и обведёт вокруг пальца…»
Озабоченный голос сестры напомнил Сергею, что он в комнате не один.
– Серж, что случилось? – вопрошала Соня. – Почему ты побледнел? Не здоров?..
– Просто задумался о родителях…
Курский выпил залпом ещё одну рюмку, подцепил вилкой кусочек сала и, подумав, вновь взялся за графин. Новость о том, что его Холли выросла и уже представлена ко двору, ошеломляла. Вновь вспомнилось то ужасное падение. В этом ведь тоже была вина Сергея – нечего было устраивать состязание. Курский нёс Ольгу на руках, моля Всевышнего сохранить жизнь и здоровье этому хрупкому ангелу. Чуть слышный, как шелест травы, шёпот поразил Сергея в самое сердце:
– Я люблю вас…
Он – взрослый, битый жизнью человек – вдруг, как дитя, поверил в чудо, но счастлив был лишь несколько минут.
– У кого мне просить твоей руки? – спросил Сергей и получил убийственный ответ: прозвучало ненавистное имя. Удар оказался так силён, что Курский не смог его выдержать. Как лавина с горы, хлынули признания:
– Знаешь, я, наверное, последний из людей, которых Алексей Черкасский захотел бы видеть среди своей родни. Ведь я чуть было не женился на Кате.
Сергей рассказал историю позорно отменённой свадьбы. Ольга слушала и становилась всё бледнее, но так и не заплакала. Она не спрашивала, что будет с ними дальше, как видно, смирилась с неизбежным. Сергею показалось, что если он немедленно не уйдет, то будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Уже через четверть часа он покинул поместье дяди, и с тех пор ни разу не слышал имени княжны. Это помогло ему хоть как-то наладить свою жизнь. Так что же будет с ним теперь?
«Какой стала Ольга? – шепнуло искушение. – Посмотреть бы…»
Наверное, это было безумием, но Курский вдруг понял, что не вернётся в Англию, пока не увидит княжну.
«Но ведь из-за того, что Натали живёт в их доме, Черкасским придётся меня принимать, – вдруг понял Сергей. – Чтобы ни думали обо мне князь Алексей и Катя, они не могут запретить мне видеться с племянницей. Но Холли!.. Вдруг она не захочет меня видеть?»
Стараясь не выдать своего волнения, Курский спросил у сестры:
– А когда же приедет Натали? Надеюсь, до твоего отъезда она поживёт дома?
– Не беспокойся! Она приедет к ужину. Кстати, ты ничего не рассказал мне о том, зачем на сей раз приехал.
– Сам не знаю! Получил приказ явиться к Нессельроде. Скорее всего, новое назначение. Надеюсь, не в Тмутаракань. Но, если честно, сейчас мне новаций не нужно – я бы с удовольствием взял отпуск и поехал с тобой, а тут этот вызов.
– Не спеши, – посоветовала практичная Соня, – когда всё узнаешь, тогда и решишь, что делать. Я не отказалась бы от твоей компании, да и родители обрадовались бы.
Брат обнял её и напомнил:
– Где твой завтрак? На корабле готовили сносно, но это не идёт ни в какое сравнение с твоими блинами.
– Ты – низкий льстец, но всё равно очень приятно это слышать, – засмеялась графиня.
Читать бесплатно другие книги:
