Возвращение оракула Шведов Сергей

— Вы что, не узнали меня?

— Да как вам сказать… — начал было Лев Игнатьевич.

— Иванов, — подсказал ему тип.

— Аркадий Семенович, — обрадовался Гусляров Л тут же испугался этой своей радости, ибо для ликования пока что не было причин. В пору было хвататься за голову и бежать советоваться с компетентными в области психиатрии специалистами.

— Я вас не очень напугал? — участливо спросил Иванов. — Вы уж извините, что я ворвался в дом без предупреждения. Просто ваш телевизор был включен, вот я и воспользовался оказией.

Ничего себе оказия! Лев Игнатьевич едва не выругался вслух. Напугал до поросячьего визга! В конце концов, воспитанные люди в таких случаях используют телефон.

— Я все-таки не понимаю, Аркадий Семенович, каким образом вы оказались в телевизоре? Это что, видеозапись?

Гуслярову вдруг пришло в голову, что его разыгрывают. Возможно, даже хотят свести с ума. Сначала этот абсурдный арест, потом не менее нелепые допросы в НКВД и, наконец, проникший в дом самым невероятным образом шапочный знакомый Аркадий Семенович Иванов.

— Это что, видеотелефон?

В конце концов, почему бы нет. В последнее время в наш обиход вошли многие вещи, о которых мы прежде и понятия не имели. Лев Игнатьевич техническими новинками не очень интересовался, зато его супруга питала к ним известную слабость. Возможно, что она купила аппарат, не поставив в известность мужа.

— Я вижу, вы никак не можете адаптироваться к ситуации, — усмехнулся Иванов. — Ну что ж, извольте, я готов пойти вам навстречу.

И не успел Гусляров, что называется, глазом моргнуть, как Аркадий Семенович переместился из телевизора прямо на стоящий в противоположном углу диван. Если таким образом он пытался успокоить Льва Игнатьевича, то результат получился обратный. Гусляров перепугался настолько, что едва не выпрыгнул в закрытое, к счастью, окно.

— Да сядьте вы, — урезонил его Иванов. — И успокойтесь. Я, честно говоря, полагал, что после посещения зоны отчуждения вы более адаптированы ко всякого рода чудесам.

— Какая еще зона отчуждения?

— Я имею в виду ваш арест.

— Позвольте, — Гусляров от растерянности действительно упал в кресло, — вы что, имеете к этому какое-то отношение?

— Самое непосредственное, — охотно признался Иванов. — Вас арестовали по моему указанию.

Вот оно как! Гусляров с некоторым облегчением перевел дух. По крайней мере, хоть что-то для него в этом запутанном деле прояснилось. Всплыл заказчик. Нельзя сказать, что Лев Игнатьевич хорошо знал Аркадия Семеновича лично, но слухами земля полнится. А слухи об Иванове ходили нелицеприятные. Темная лошадка, имеющая отношение к крупным финансовым махинациям. Так вот кому пришло в голову столь оригинальными методами шантажировать мэра. Но, между прочим, похищение человека — это уголовно наказуемое деяние, так что и Льву Игнатьевичу будет что предъявить суду, в случае если кому-то придет в голову устраивать показательный процесс с его участием.

— Методы у вас, однако, Аркадий Семенович-

— Цель оправдывает средства, — цинично усмехнулся Иванов. — Сказано не мною, но я готов подписаться.

— И что это за цель, если не секрет.

— Власть над миром. Не пугайтесь, Лев Игнатьевич, я не сумасшедший.

Гусляров вежливо промолчал в ответ, хотя был почти уверен в обратном. Не исключено, что Иванов просто пытается запудрить мозги оппоненту, чтобы вывести его из равновесия. Потому, видимо, и свое появление он обставил такими дешевыми эффектами. Прямо фокусник, а не деловой человек.

— Вы в курсе, что губернатор арестован?

— Кем? — поразился Гусляров.

— Мною. Его отправят на вечное поселение в Сибирь по именному указу императрицы Екатерины Алексеевны. А у вас появится шанс занять его место.

— Послушайте, Аркадий Семенович, — разошелся Гусляров, — что вы мне голову морочите, в самом деле?! Какая еще Екатерина Алексеевна?

— А президентом вы не хотите стать, Лев Игнатьевич?

— Хочу, — усмехнулся мэр. — Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом.

— Вот видите. Оказывается, наши намерения совпали. Мне тоже кажется, что из вас получится Достойный глава государства.

У Гуслярова уже не осталось сомнений в том, что странный гость над ним издевается. Вот еще шут гороховый! Властелин мира. Лев Игнатьевич На своем веку много придурков повидал с манией величия, но этот, похоже, самый яркий в этом ряду.

— Я не тороплюсь, Аркадий Семенович. Какие мои годы. Лет десять—двенадцать я готов подождать Надо поднабраться управленческого опыта.

— К сожалению, десяти лет я вам дать не могу, — сухо отозвался Иванов. — Месяц-два от силы.

— В таком случае извините. Видимо, я не тот кандидат, который вам нужен.

— Вы не спросили об альтернативе, Лев Игнатьевич.

— То есть? — насторожился Гусляров.

— Вас сместят с поста мэра и, скорее всего, арестуют. Благо разоблачительных материалов на вас набралось с избытком. Кроме того, надо же кого-то наказать за творимые в городе бесчинства.

— Бесчинства тоже организовали вы, — догадался Гусляров.

— Разумеется, — охотно подтвердил Иванов. — Никому другому это было бы просто не под силу.

— А что, эти призраки действительно неуязвимы для пуль?

— Они неуязвимы не только для пуль, но и для реактивных снарядов, — усмехнулся Иванов.

Похоже, этот человек не шутил, и, очень может быть, он не был сумасшедшим. В конце концов, чтобы организовать в городе такой бедлам, мало быть высококлассным аферистом, надо обладать еще и очень эффективным средством воздействия на людей. Неужели этот человек действительно им обладает? Гуслярова даже пот прошиб от такого предположения, и он почти с ужасом глянул на развалившегося напротив в кресле человека.

— Вы слышали об оракуле, Лев Игнатьевич?

— Но это же миф!

— А чудесное воскрешение Петра Васильевича Хлестова не заставило вас призадуматься?

— Но ведь это просто врачебная ошибка?

— Врачи, конечно, могут ошибиться по поводу одного человека, но ведь воскресших покойников была целая дюжина.

Что правда, то правда. Лев Игнатьевич припомнил потрясение всех присутствующих в кабинете у губернатора, когда уже вроде бы отпетый Рябушкин явился на собственные поминки. Сам Гусляров постарался забыть этот неприятный инцидент и сделал это, видимо, совершенно напрасно.

— Представьте себе, Лев Игнатьевич, компьютер, который создали наши отдаленные потомки с единственной целью улучшить окружающий мир. А что для этого надо сделать?

— Видимо, изменить прошлое.

— Браво, Гусляров, вы схватываете все на лету.

— Так вы человек из будущего, Аркадий Семенович?

— Я — миссионер, Лев Игнатьевич, — гордо отозвался Иванов. — Не важно, когда и где я родился, важно, что я призван изменить мир. И вы можете поучаствовать, Лев Игнатьевич, в этом благородном начинании.

Гусляров был потрясен. Все это, конечно, вполне могло оказаться бредом воспаленного ума. Чистым сумасшествием. Но собственные впечатления Льва Игнатьевича, полученные в подвалах НКВД, говорили в пользу этого бреда. А потом телевидение… Не могли же эти ребята с телевидения вот так с бухты-барахты выдумать этих не то призраков, не то оборотней, грабящих банки.

— А вы не слишком широко замахнулись, Аркадий Семенович? Все-таки власть над миром — это, знаете ли, такой масштаб… Вам может не хватить ресурса.

— Ресурса хватит, — твердо сказал Иванов.

— Но каким образом? — растерялся Гусляров. — У них же самолеты, танки, ядерное оружие, наконец.

— Я не костолом и не вампир, Лев Игнатьевич, — обиделся Иванов. — Я гуманист. Уверяю вас, процесс пройдет практически безболезненно и почти бескровно. Никто по большому счету ничего и не заметит. Я расставлю своих людей на ответственные посты, и мы совместными усилиями создадим рай на земле.

Аркадий Семенович Иванов был далеко не первым человеком, мечтающим построить на грешной земле рай, но, к сожалению, его предшественникам мало удалось сделать в этом направлении. Мэр Гусляров мог бы сослаться и на свой небольшой опыт участия в одном подобном эксперименте, завершившемся конфузом. Хотя, с другой стороны, чем черт не шутит, пока бог спит. Цель действительно оправдывает средства, если, конечно, у вас эти средства есть. В любом случае Гуслярову терять было нечего, кроме собственных цепей, ибо из мэрского кабинета его, скорее всего, действительно выпрут. Деньги он уже потерял, ограбленный законной женой, которой по глупости доверился. Да при таком раскладе ему ничего другого не остается, как бороться за народное счастье.

— Мне нужны гарантии, — смущенно откашлялся Гусляров.

— Иными словами, вы хотите увидеть оракула собственными глазами?

— Да, — кивнул Лев Игнатьевич, — хотелось бы убедиться, что это не авантюра и не очередной блеф.

— Ну что ж, — широко развел руками Иванов, — милости прошу. Подойдите к компьютеру и щелкните мышкой.

— И все?

— Все, — отозвался Аркадий Семенович, непостижимым образом перемещаясь в экран телевизора. — До встречи в храме Йо, Лев Игнатьевич.

Телевизор наконец отключился, и Гусляров какое-то время тупо смотрел на погасший экран. Конечно, легче всего было считать, что властелин мира ему просто померещился. Но в этом случае Лев Игнатьевич; включая компьютер, ничем особенно не рисковал. Мышкой мэр щелкнул почти машинально, уверенный, что ни к чему существенному это не приведет. Однако он ошибся. Яркая вспышка ослепила Льва Игнатьевича, и он провалился то ли в сон, то ли в миф, то ли вообще в нечто, имеющее мало общего с нашей убогой реальностью.

Кравчинский прибыл на встречу с главарями стаи в роскошном экипаже, запряженном шестеркой лошадей. Встреча состоялась в городском сквере аккурат на исходе ночи, когда набегающий рассвет изгоняет таящуюся под сенью крон нечисть, давая возможность приличным людям вновь почувствовать себя хозяевами жизни. Однако Аполлону сегодня предстояла встреча с оборотнями, которые света не боялись, более того, настаивали на своем праве на бесчинство в любое время суток.

— Заставляете себя ждать, граф, — хрюкнули в сторону Кравчинского из-за ближайшего куста.

— Дела, — вежливо заметил Кравчинский, с интересом разглядывая появившееся на тропинке городского сквера чудо-юдо с клыками.

Кабан остановился в пяти шагах от графа Калиостро, рядом приземлился огромный ворон, спланировавший, видимо, с соседнего дерева. Жертвы виртуальных игр оракула выглядели на первый взгляд устрашающе, но на Кравчинского особенного впечатления не произвели.

— Итак, господа, вам надоело ходить в звериных шкурах?

— Можно подумать, что мы их надели по своему почину, — рассерженно хрюкнул кабан. — Будь он проклят, этот ваш оракул.

— Мы теряем время, господа, — сухо отозвался Кравчинский. — Ваши предложения?

— Пятьдесят процентов, — каркнул ворон.

— Не понял.

— Хорошо, пусть будет тридцать три, — сбавил цену кабан. — Но согласитесь, милейший, что за меньшую сумму нам нет ни малейшего резона работать на вас.

— Вы имеете в виду сокровища, хранимые оракулом?

— А что же еще. Нам надоел этот психованный гайосар Иванов с его манией величия, и мы готовы оказать вам помощь в борьбе с ним.

— У вас есть какие-то предложения на этот счет?

— Есть, — каркнул ворон. — Но сначала договоримся о процентах.

— Хорошо, — не стал спорить Кравчинский, — пусть будет тридцать три.

— Для того чтобы добраться до оракула, надо захватить Иванова, — прокаркал ворон. — Но гайосар очень осторожен и выходит на связь или в качестве фантома, или в качестве дубликата, словом, не знаю, как это его состояние определить, но при малейшей опасности он растворяется в воздухе.

— Это я знаю, — кивнул Кравчинский.

— Но если нам удастся заполучить перстень, то за ним он наверняка придет сам.

— Перстень с руки одного из моих товарищей?

— Именно. Он дал нам задание убить или Ходулина, или Кузнецова, а лучше обоих, если удастся.

У Кравчинского не было оснований сомневаться в словах ворона. В конце концов, со стороны Иванова это всего лишь разумная предосторожность. Затевая крупное дело, он боится, что в его ход вмешаются посторонние и поломают игру. Имея на руках хотя бы один перстень, он может не опасаться своих оппонентов. Без этой печатки никому не удастся отключить оракула или вынудить его убраться из нашего времени. Желание стаи сбросить звериные шкуры тоже в общем-то было понятно Аполлону. Другое дело, что кабан с вороном могли действовать не по своему почину, а по наущению Иванова, который пытается таким образом добраться до своих неуловимых противников.

— Нам не удастся убить Ходулина, поскольку он такой же призрак, как и мы, — прохрюкал кабан. — Значит, остается Ярослав Кузнецов. Именно с его холодеющей руки мы должны снять перстень.

— Надеюсь, вы не рассчитываете, что я позволю вам убить своего друга?

— Разумеется, нет. Но Кузнецов может прикинуться мертвым.

Притвориться покойником Ярослав, конечно, может, вот только поверит ли в это притворство оракул, не говоря уже об Аркадии Семеновиче Иванове. Так или иначе, но это, пожалуй, пока единственная возможность добраться до свихнувшегося гайосара, и Кравчинский отдавал себе в этом отчет.

— Хорошо, я поговорю со своим товарищем и передам вам ответ через Хлестова.

На этом высокие договаривающиеся стороны расстались, хоть и не слишком довольные друг другом, но с надеждой на более тесное сотрудничество в будущем.

Кравчинский сел в карету и отправился в свой особняк, густо заселенный правоохранительными службами всех эпох. Аполлон не очень понимал, зачем Иванову понадобилось реанимировать Тайную канцелярию и НКВД, но, возможно, гайосар Йоан просто пытался при помощи компьютера из будущего создать идеальную карательную структуру, способную поддерживать новый мировой порядок, и проигрывал различные варианты. И надо признать, что он добился определенного успеха. В частности, ему удалось изолировать практически всю городскую и областную управленческую верхушку и многих из них склонить на свою сторону. О бизнесе и говорить нечего: Иванов контролировал его практически полностью, запугав строптивых с помощью стаи. К сожалению, попытки трех друзей противостоять расшалившемуся гайосару оказались неудачными. Конечно, они обладали практически всей информацией о творимом Ивановым в городе беспределе, но этого было слишком мало, чтобы реально влиять на ход событий.

Кравчинский подробно изложил друзьям предложение неожиданных союзников. Ходулин с Кузнецовым, а также приглашенный на совет Рябушкин выслушали его внимательно, но высказывать свое мнение по этому поводу пока не спешили.

— Может, не следовало выпускать из застенков НКВД мэра? — задумчиво проговорил Рябушкин. — Теперь он наверняка стал легкой добычей Иванова.

— Нет, Анатолий Сергеевич, — покачал головой Кравчинский, — если бы мы его не взяли на поруки, то он был бы расстрелян как враг народа. Ибо оракул не позволил бы нам ломать игру.

— Но в этом случае он, воскреснув, вернулся бы к исполнению собственных обязанностей, — пожал плечами Рябушкин.

— А Иванов бы снова втянул его в игру, но теперь уже в качестве призрака. А призрак во главе города— это уже нечто новое и грозящее большими неприятностями.

— Я думаю, Аркадий Семенович именно этого и добивается, — сказал Ходулин. — По той простой причине, что человек, ставший призраком, уже не может выйти за рамки очертанного оракулом круга и становится игрушкой в руках гайосара.

— А насколько велики возможности оракула по воссозданию второй или даже, возможно, третьей реальности? — спросил Рябушкин.

— Они практически безграничны, — сообщил Ходулин. — Я почти неделю проболтался в этом призрачном мире и признаюсь вам, что натерпелся там страха. Не знаю, зачем это понадобилось изобретателям компьютера, но они собрали в эту программу всю мыслимую и немыслимую нечисть. Гоблины, черти, вампиры, оборотни, драконы, ведьмы, маги и колдуны различных категорий, наделенные совершенно невероятной силой и запредельными астральными способностями. Словом, человеку, родившемуся в наш рациональный век, жить по законам иррационального мира будет весьма неуютно.

— Но ведь это пока что просто тени или маски, не знаю, как правильно назвать? — пожал плечами Рябушкин. — Мало ли этой нечисти резвится сейчас на наших телеэкранах. И ничего — живем.

— Это пока они там, а мы здесь, — усмехнулся Ходулин. — Но как только эти тени, как вы их назвали, обретут плоть, всем остальным нормальным людям солоно придется.

— Но ведь оракул будет их контролировать?

— А вот в этом я как раз и не уверен, — покачал головой Кравчинский. — Во всяком случае, оракул оказался не способен на все сто процентов проконтролировать даже известную нам стаю. А если этих вампиров и гоблинов будет не единицы, а миллионы?

— То есть ты хочешь сказать, что рано или поздно процесс может выйти из-под контроля оракула? — уточнил Кузнецов. — Но неужели создатели этого не понимали?

— Мы ведь не знаем их целей, — пожал плечами Кравчинский. — Не исключено, что компьютер просто должен был собрать информацию о суевериях прежних эпох для какого-нибудь шоу будущего. Возможно, с помощью подобных перевоплощений они там снимают кино.

— Ужо будет нам кино! — усмехнулся Ходулин. — Точите мечи, добры молодцы, седлайте борзых коней. Сила на нас валит неисчислимая. Полная жуть!

Кравчинский покосился на помрачневшего Кузнецова — в конце концов, именно Яриле предстоит сыграть роль покойника с нешуточным риском для жизни. Но на то он и гайосар Ярослав Мудрый, чтобы разрешить возникшую коллизию.

— Ладно, — сказал Кузнецов. — Чему быть, того не миновать.

Высокая московская комиссия прибыла наконец в провинившуюся область, чтобы на месте разобраться в ситуации и раздать всем сестрам по давно ожидаемым серьгам. Прокурор Лютиков, вызванный одним из первых пред светлые очи представителей проверяющих и надзирающих структур, на всякий случай прихватил с собой и следователя Сухарева. Комиссия заседала в здании областной администрации, ныне осиротевшем по причине отсутствия главного руководящего лица (губернатор по-прежнему томился в Тайной канцелярии, ожидая милости от государыни Екатерины Алексеевны).

Для работы проверяющим отвели конференц-зал. А в коридорах главного губернского здания волновался чиновный люд. По слухам, спрос столичные Начальники собирались чинить строгий, невзирая на прежние заслуги. Среди ожидающих Сухарев опознал мэра Гуслярова и нескольких его заместителей, совсем недавно выпущенных из застенков НКВД. Лев Игнатьевич сделал вид, что не узнал следователя, а прокурору Лютикову лишь кивнул свысока. Расчет Сухарева на то, что мэр не станет поднимать шум по поводу своего ареста, оказался верным. Другое дело, что Гуслярову придется как-то отчитаться перед высокой комиссией по поводу творящихся в городе безобразий, и от этих объяснений очень многое будет зависеть в дальнейшем ходе событий.

Прокурора Лютикова вызвали на ковер одним из первых. Иван Николаевич хоть и волновался, но держался с достоинством. Прокурору был предложен стул как раз напротив расположившейся за столом комиссии. Сухарев скромно присел рядом с начальником. Комиссия состояла из высоких чинов числом не менее десятка, из чего Василий Валентинович сделал вывод, что проверка предстоит углубленная и всеобъемлющая.

— Ну, что же, Иван Николаевич, — сказал представительный седовласый мужчина в костюме от известного итальянского кутюрье, — мы уже выслушали мэра города, господина Гуслярова, и теперь хотели бы знать, что было сделано в вашем ведомстве для расследования прискорбных фактов и предотвращения преступлений.

Мэр Гусляров находился здесь же в зале и сидел на стуле у окна, но на прокурорских работников не смотрел. Сухарев подозревал, что Лев Игнатьевич уже успел вступить в сговор с Ивановым и теперь будет петь с его голоса. Но, разумеется, это предположение нуждалось в подтверждении, и Василий Валентинович рассчитывал его получить уже в ходе нынешних разбирательств.

— Прежде всего я хотел бы доложить комиссии о том, что мы имеем дело с полномасштабным заговором с целью изменения конституционного строя, — начал свою речь прокурор с шокирующего заявления.

А то, что высокая комиссия была шокирована, не вызывало никаких сомнений. Это было заметно и по вскинутым бровям, и по неодобрительному ропоту в адрес господина Лютикова, вздумавшего наводить тень на плетень в абсолютно ясном деле.

— И кто же эти заговорщики? — иронически усмехнулся седовласый господин, глядя на прокурора мудрыми и осуждающими глазами.

Похоже, у комиссии уже сложилось определенное мнение и о личности прокурора Лютикова, и о его деятельности на высоком посту. И сложилось оно под влиянием градоначальника Гуслярова, надо полагать. Но в любом случае высокопоставленные федеральные чиновники менять его не собирались, какими бы громкими заявлениями их ни пытались Устрашить.

— Во главе заговора стоит некий Иванов Аркадий Семенович. Именно по его указанию банда в составе Кудряшова, Аникеева, Козлова, Стеблова, Клюева и Антохина совершила ряд разбойных нападений на финансовые учреждения города.

— Зачем? — удивился сухощавый моложавый господин в очках, сидевший слева от седовласого и представительного.

— Иванову надо было запугать банкиров и заставить их действовать по своей указке.

— Но если вам известны имена всех фигурантов этого дела, то почему они до сих пор на свободе? — спросил седовласый председатель комиссии.

— К сожалению, мы не можем этого сделать по техническим причинам. Эти существа — призраки! И пока у правоохранительных структур нет методов для борьбы с ними.

Реакция высокой комиссии была ожидаемой: прокурора Лютикова сочли сумасшедшим. Причем настолько сумасшедшим, что грузный лысоватый мужчина, сидевший на самом краю стола, потребовал вызвать санитаров.

— Не далее как позавчера на моих глазах, — продолжал Лютиков на удивление бесцветным голосом, — по одному из этих существ была выпущена очередь из крупнокалиберного пулемета. Стреляли буквально в упор, но, к сожалению, без всякого успеха. Скажу более, эта горилла произвела два выстрела в меня, что привело к фатальным последствиям. Вот справка из морга.

Лютиков поднялся со стула и положил на стол перед ошарашенной комиссией вполне официальную бумагу со всеми необходимыми подписями и печатями. Бумага, как ни странно, произвела на гостей из столицы должное впечатление. Тем не менее сухощавый чиновник в очках не удержался от язвительного замечания:

— Оказывается, господа, мы имеем дело с живым трупом.

Смешок, раздавшийся в рядах высокой комиссии, был решительно пресечен председательствующим.

— Надеюсь, господин Лютиков, вы не считаете нас идиотами, способными поверить в тот бред, который вы нам тут излагаете? Безобразие! Первый раз встречаю человека, который, находясь на грани отстранения от должности, позволяет себе подобные шутки в отношении людей, выполняющих служебный долг.

— Он над нами просто издевается, — запыхтел толстый господин, сидевший слева от председателя. — Просто удивляться приходится, глядя на субъектов, порочащих прокурорский мундир.

— У меня есть свидетели, — спокойно отмахнулся Лютиков от града упреков, посыпавшихся на него со всех сторон.

— Любопытно было бы взглянуть хотя бы на одного, — усмехнулся сухощавый.

— Да они все тут психи, — опять запыхтел толстый.

— Мои слова может подтвердить присутствующий здесь господин Гусляров, проведший в застенках НКВД целую неделю.

— Я протестую! — взвился со своего стула мэр. — И не желаю участвовать в дурацком спектакле господина Лютикова. Я был в отпуске. Навещал тещу. Свою долю вины в случившемся признаю, однако прошу учесть высокую комиссию, с какими кадрами мне приходится работать.

Комиссия внимала Льву Игнатьевичу с сочувствием. Из чего Сухарев сделал вывод, что человека На роль козла отпущения столичные чиновники уже нашли, и в этой незавидной роли, скорее всего, придется выступать прокурору Лютикову. Ибо вышеназванный субъект настолько разочаровал гостей, что его дальнейшее пребывание в высокой должности выглядело проблематичным.

— В таком случае прошу выслушать еще одного свидетеля, — обратился к высокой комиссии Лютиков. — Правда, предупреждаю, что выглядит этот свидетель весьма экзотично.

— Неужели? — вскинул правую бровь сухощавый господин в очках. — Должен сказать, господин прокурор, что вы и без того удивили нас сверх всякой меры. Стоит ли и дальше ломать комедию?

— И тем не менее я настаиваю.

— Ну, хорошо, — поморщился председатель. — Во всяком случае, никто потом не сможет упрекнуть нас в предвзятости.

Сухарев поднялся со стула, дошел до двери и крикнул ожидающему в коридоре майору Сидорову:

— Ведите свидетеля.

Петр Васильевич Хлестов произвел на публику ошеломляющее впечатление, ибо был он, к сожалению, не в человеческом, а собачьем обличье. И хотя огромную, ростом чуть ли не с теленка таксу сопровождали кроме майора Сидорова еще и два милиционера, комиссия, кажется, струхнула не на шутку, а отдельные ее члены даже повскакивали с мест.

— Это безобразие! — выкрикнул сразу же потерявший при виде собаки Баскервилей всю свою ироничность сухощавый господин.

— Вызовите же, наконец, милицию, — просил толстый, вытирая платком пот со лба.

— Так мы здесь, — обрадовал его старшина Круглов.

— А почему собака без ошейника и без намордника? — набросился на него председатель. — Она же людей покусает.

— Я протестую! — гавкнул на комиссию в полный голос Хлестов. — Противозаконно надевать намордник на свободного гражданина свободной страны!

Комиссия обмерла и ошарашенно уставилась на огромную таксу, заимевшую претензию не только на российское гражданство, но и на свободу. У нас, между прочим, и то и другое не всем людям дают.

— Она что же, говорящая? — вымолвил наконец после затянувшегося молчания сухощавый господин.

— Во-первых, не она, а он, — облаял его Хлестов. — Я кобель, в смысле — мужчина. Надо же разбираться в таких вещах, если уж заседаешь в комиссии.

— Да, конечно, — прокашлялся смущенный председатель. — Вы, простите, из цирка?

— А при чем здесь цирк? — возмутился Хлестов. — Я бизнесмен. Деловой человек. А вы тут из меня клоуна делаете!

— Но позвольте, — заволновался председатель. — При чем же здесь мы? Это вы пришли на заседание комиссии в неподобающем виде.

— Извините, — признал правоту столичного гостя Петр Васильевич.—Действительно, неловко получилось, но никакой моей вины в этом нет. Иван Николаевич не даст соврать.

Прокурор Лютиков охотно пришел на помощь финансисту и объяснил комиссии, что она имеет дело с человеком, попавшим волею безответственных лиц в чрезвычайные обстоятельства, однако не потерявшим присутствия духа и оказывающим правоохранительным органам содействие в поимке опасных преступников.

— Но это же черт знает что! — растерянно произнес сухощавый. — Такого просто не может быть.

И тем не менее высокая комиссия не могла отрицать очевидного: говорящая собака имелась в наличии. И эта собака называла себя Хлестовым Петром Васильевичем, бизнесменом, заколдованным неизвестными лицами. Слово «заколдованный» вызвало горячие протесты отдельных членов комиссии, категорически отказавшихся подписывать протокол в таком виде. Прокурор Лютиков предложил компромиссный вариант, который в окончательном виде звучал как «бизнесмен, ставший жертвой опытов безответственных лиц». Сухощавый господин настаивал, что перед словом «опытов» должно быть поставлено слово «научных».

Но тут возмутился председатель комиссии:

— Какая тут может быть наука, господа? Это же форменный произвол!

Седовласого председателя горячо поддержал пострадавший Хлестов, и формулировку оставили без изменений. Престиж науки был спасен от поползновений шарлатанов, однако подозрения остались. Толстый господин, в частности, выразил сомнение, что перед ним призрак. И надо признать, что эти сомнения имели под собой почву, ибо менее всего предъявленную комиссии таксу можно было назвать бестелесной. И все же прокурор Лютиков стоял на своем, вызывая законное недоумение комиссии, итак уже пошедшей ему навстречу.

— А я настаиваю, господа, на важности этого вопроса. Тут ведь главное не в том, что мы имеем дело с оборотнями, главное, что их пуля не берет. В этом случае снимаются все претензии к правоохранительным органам, которые-де проморгали, недосмотрели и прочее.

— Вот именно, — поддержал прокурора майор Сидоров. — А то милиция вечно ходит в крайних. Я, между прочим, лично стрелял в бульдога с трех шагов, а он, гад, даже не поморщился.

— А давайте я выстрелю в таксу, — предложил старшина Володя. — Для чистоты эксперимента.

К немалому удивлению комиссии, кобель, то есть Петр Васильевич Хлестов, против такого варварского отношения к себе не возражал.

— А может, у вас патроны холостые? — не сдавал позиций председатель.

Старшина Круглов, не говоря лишнего слова, вынул из пистолета обойму и протянул ее недоверчивому господину. Обойма пошла по рукам членов комиссии, и все могли собственными глазами убедиться, что патроны самые обычные. Дабы снять все сомнения на этот счет, старшина Круглов произвел сначала выстрел в стену, а потом в спокойно наблюдающего за его действиями кобеля. В стене образовалась выбоина, а вот Хлестов-такса нисколько не пострадал, хотя дуло пистолета находилось буквально у его виска.

— А серебряными пулями вы в них стрелять не пробовали? — спросил какой-то знаток из комиссии.

— К сожалению, серебряных пуль в арсенале правоохранительных органов нет, — вздохнул Сидоров.

И даже после столь наглядной демонстрации неуязвимости загадочного кобеля-оборотня комиссия наотрез отказалась признать его за призрака. После долгих и горячих дебатов сошлись на более мягкой формулировке — «фантом». После чего отдельные, наиболее нервные члены комиссии предложили удалить кобеля из зала. Просьба была удовлетворена, и весьма довольный официальным признанием своего нового статуса бизнесмен Хлестов покинул помещение вместе с сотрудниками милиции, которые пребывали при загадочном существе в качестве то ли почетного эскорта, то ли охраны.

— Вы что же, собираетесь идти с этим протоколом к самому? — негромко спросил толстяк у председателя.

— А что прикажете делать? — развел тот руками. — Мы ведь всего лишь зафиксировали факты.

— Как бы там, — сухощавый господин в очках кивнул на потолок, — не зафиксировали нашего психического расстройства.

— Но согласитесь, господа, надо же принимать какие-то меры. Не можем же мы допустить, чтобы в субъекте Российской Федерации правили бал сомнительные во всех отношениях элементы. Это, в конце концов, противоречит конституции.

— Я бы все-таки не стал делать столь категорические выводы, — запротестовал толстяк. — Мы имеем дело не с государственным переворотом, а всего лишь с попыткой государственного переворота, как совершенно верно заметил прокурор, в результате которой имели место противоправные действия, не повлекшие за собой человеческих жертв. Жертв ведь не было, господин Лютиков?

— Пока нет, — подтвердил Иван Николаевич. — Правда, был похищен губернатор. Но, по нашим сведениям, он пока жив. Его собираются сослать в Сибирь на вечное поселение.

— Ну, вот видите, — обрадовался толстяк. — Сибирь — это, в конце концов, не так страшно, как многим кажется. И там люди живут. К тому же меры принимаются. Я вас правильно понял, товарищ прокурор?

— Так точно, — бодро отозвался Лютиков. — В стан заговорщиков нами внедрены несколько агентов. Превентивные меры к недопущению захвата власти принимаются.

— Вот! — поднял указательный палец к потолку толстяк. — Так что выражение «правит бал нечистая сила» из отчета лучше выкинуть.

— А такого выражения здесь нет, — обиделся на критику председатель. — Кто-нибудь еще желает высказаться?

Больше желающих высказаться не нашлось. Председатель обвел глазами всех членов комиссии, тяжело вздохнул и подписал протокол.

— Позвольте, — спохватился нервный субъект на дальнем конце стола, — а оргвыводы? Нас же за этим послали?

— При чем тут оргвыводы, — возмутился толстяк. — Не мешайте людям работать. Выводы сделаем по завершении операции. Кого-то накажем, кого-то наградим.

На этом заседание комиссии закончилось. Факт противоправных действий был установлен, виновные пока не обнаружены. Что вовсе не означало отпущения грехов областным и городским руководителям. На этом заострил внимание присутствующих председатель комиссии в заключительном слове. Ввиду серьезности ситуации банкет решено было не проводить. Комиссия собрала манатки и покинула губернскую столицу не пивши, не евши, что, безусловно, говорило о серьезном отношении ее членов к порученному делу.

— Похоже, помощи от федерального центра мы так и не дождемся, — вздохнул тяжело Лютиков.

— А чем они могут нам помочь? — пожал плечами Сухарев. — Разве что советом. Вся надежда теперь на наших агентов. Возможно, им удастся схватить за руку Иванова. А наша с вами задача, Иван Николаевич, присматривать за мэром Гусляровым, сдается мне, что он договорился с Аркадием Семеновичем.

Субботин после неудачного покушения на Ярослава Кузнецова пребывал в смешанных чувствах. С одной стороны, он очень ловко вывернулся из цепких лап правоохранительной системы, с другой — потерял куш в миллиард долларов. Последнее было настолько огорчительно, что авторитет буквально рвал и метал, пытаясь выявить предателя в рядах собственной банды. Впрочем, пораскинув умом, он пришел к выводу, что подставили его Веня с Гриней, ибо больше стучать было некому. Разъяренный Субботин пожелал видеть предателей живыми или мертвыми и отдал соответствующее указание своим криминальным подручным. Последние прочесали весь город, но придурков не обнаружили. Веня с Гриней пропали, словно сквозь землю провалились, подтвердив тем самым подозрения авторитета, что они в этом деле не без греха.

Слухи о том, что в районе села Горелова появилась банда грабителей, Субботин воспринял поначалу иронически. Однако после того, как неизвестными лицами был перехвачен транспорт с довольно приличной партией наркоты, авторитет понял, что против него ведется настоящая война, и решил, что пришла пора ответить неразумным оппонентам. Хвост на Субботина могли поднять только два человека — Кудряшов или Аникеев. Не исключено, что эти два отморозка объединили усилия, чтобы устранить конкурента. Расследование обстоятельств дела, однако, поставило Субботина в тупик. Не станешь же всерьез воспринимать показания испуганных водителей и охранников, что на них напала собачья стая. Возможно, в более спокойные времена не лишенный чувства юмора криминальный авторитет посмеялся бы от души над байками о воронах и попугаях, грабящих несчастных прохожих, но сейчас ему было не до смеха. Кровь из носу, а надо было возместить понесенные убытки. Субботин уже собирался отправиться в деревню Горелово, чтобы на месте разобраться в ситуации. Однако вести о начавшихся в городе грабежах заставили его призадуматься. Грабители действовали настолько нагло, что поставили в тупик не только правоохранительные органы, но и много чего повидавшего на своем веку авторитета. По городу ползли упорные слухи, что в роли грабителей подвязались совсем уж странные существа, которых скорее можно было отнести к животному миру, чем к криминальному. И тут авторитета, что называется, озарило. Ему пришло в голову, что подобные чудеса способен сотворить только один человек. И с этим человеком Субботина как-никак связывают деловые отношения. Авторитет попытался связаться с Аркадием Семеновичем и побывал еще раз в хитрой квартире, но, увы, компьютера там уже не было. Не оставалось ничего другого, как вплотную заняться звериной стаей. К сожалению, его усилия ничем практически не увенчались. Ловкие грабители банков утекали сквозь растопыренные пальцы не только правоохранительных структур, но и мобилизованной на их поимку криминальной бригады. Несколько раз братки Субботина буквально висли на хвосте у черного лимузина, но достать его, к сожалению, не смогли.

Расстроенный неудачами авторитет с горя принял большую дозу коньяка, и, возможно, в силу этой причины его взору вдруг предстало странное существо, очень похожее на попугая, но значительно превосходящее птицу по размеру. Существо лениво прохаживалось вдоль бассейна, кося время от времени глазом на сидевшего в расслабленной позе Субботина.

— Очухался, Александр? — участливо спросил попугай на редкость противным, но вроде бы знакомым авторитету голосом.

— Ты кто? — тупо спросил Субботин, не желая принимать явно сонную дурь за суровую реальность.

— Стеблов я, — спокойно отозвался попугай. — Не признал, что ли?

Сходство, безусловно, было, хотя в чем именно оно заключается, Субботин определить не рискнул бы. Но верить в то, что перед ним действительно Венька, авторитет категорически отказывался. Болтался под ногами у деловых людей пусть и дерьмовенький, но человечишка, и вдруг нате вам — крашеный петух!

— Петух?! — вопросил вслух Субботин.

— Не петух я, Саша, а попугай, — огорчился гость. — Даже обидно от тебя такое слышать.

— Тогда ответь мне, скотина, кто меня прокуратуре сдал?! Чуть за решетку не угодил по твоей милости.

— Зона — это мелкая неприятность, Субботин. Есть места и пострашнее.

— Стрельнуть бы в тебя, да рогатки нет под рукой.