Призраки не умеют лгать Сокол Аня
– А её внучка где? – насмешливо спросила Эми. – Наследство изучает? Надо же, грязная бродяжка превратилась в принцессу. Жалко, я тогда не знала.
Демон заставил себя медленно повернуться к девушке и спокойно ответить:
– Алленария у друзей. Работай.
Эми хмыкнула.
На диске четыре папки. Три дела и приложения. Никаких названий, лишь порядковые номера – один, два, три. Дмитрий решил начать с последнего, третьего, дела, по всем правилам жанра оно должно оказаться главным.
Всё начиналось просто: нападение недавно умершего (фигурант № 1) на всех, кого призрак считал врагами (фигуранты № 10–82), уйма народу. Жалко, нет медкарты, человек при жизни или страдал паранойей или обладал довольно скверным характером? На этом простота заканчивалась, так как сразу после погребения, по настойчивой просьбе родных (фигуранты № 2–9), на могиле установили привязку.
Очень напрягло слово «по просьбе»: служба контроля не бюро добрых услуг, а очереди на привязки огромные.
Ответ отыскался быстро. Среди родни почившего затесался псионник (фигурант № 4), он же проводил ритуал, а впоследствии и вёл дело, как наиболее знакомый с характером усопшего.
Дальше полный мрак. За пустяковые обиды (технически невозможно, чтобы в смерти одного были виновны более пятидесяти человек) блуждающий мстил смертельными атаками свыше десяти онн. Призрак успокоился, когда кончились обидчики. Специалисты тогда ничего не смогли сделать, и информацию засекретили.
Последнее объяснимо. Семьдесят два человека за два месяца. Откуда у блуждающего столько сил?
Дмитрий перечитал файл два раза, но ничего нового не узнал. Ни названия города, ни примерного времени, когда произошли события, даже год не проставлен, но раз нет снимков энергетических полей и результатов лабораторных проб, всё произошло ещё до его рождения.
Второе дело было схожим и одновременно разительно отличалось. Блуждающий (объект № 1) стал нападать на людей не сразу, а спустя тринадцать лет после своей безвременной кончины, а именно убийства. Убийцей объекта № 1 был псионник (объект № 2), но сделал он это в порядке самозащиты, и был оправдан.
Призрак привязали, привязка действовала до дня смерти специалиста. Дальше тот же сценарий, что и в третьем деле. Жертв было меньше (объекты № 6–15), блуждающего остановили. Выкопали то, что осталось от мертвеца, сожгли, пепел поместили в контейнер и определили в спецхранилище в Инатарских горах, там, где раньше было старое кладбище. Единственное на сегодняшний день место для заключения призраков, если так уместно говорить об умерших. Ни у кого не хватит сил на атаку из глубины старых гор.
Для Алленарии это могло бы стать выходом из ситуации. Но нужно со стопроцентной вероятностью доказать, что блуждающий опасен в массовых масштабах. Иначе в хранилище давно бы уже не осталось места, так много желающих отправить в заключение свои хвосты. С доказательствами проблемы. Призрак не нападёт бесконтрольно, он вообще, кроме Лены и тех, кто с ней связан, никого не трогает. По сравнению с другими, он невинная жертва, старающаяся отомстить убийце. В законодательстве есть статья, закрепляющая за убитыми такое право.
Станин оторвался от монитора. Дневной свет за окном сменился хмурыми сумерками. Гоша в комнате не было. Когда и зачем ушёл друг, он не знал, но спрашивать азартно колотящую по клавиатуре Эми не стал. Занята, и ладно.
Дмитрий растёр руками затёкшую шею и вернулся к компьютеру, осталась последняя папка, под номером один.
Начиналось всё как в сказке: жила-была женщина, псионник (субъект № 3), и было у нее две дочери, к сожалению, без пси-способностей. Несколько пометок о вызове патруля корпуса правопорядка по поводу безобразных скандалов и драк в семье.
Младшая (субъект № 1) заболела, умерла. Вернулась и набросилась на своего главного врага – сестру. Убила. Вот тут-то и получился «пси-казус». Старшая (субъект № 2) тоже вернулась для того, чтобы отмстить убийце. А убийца у нас – призрак. Хвост прицепился к мёртвому. Образовался «хвост блуждающего», или «хвост хвоста».
Связанные друг с другом призраки стали единым целым. Очень опасным целым. Они убили многих, легко ускользая из ловушек. Привязки, устанавливаемые матерью, не давали результата. С таким расходом энергии она подорвала своё здоровье, душевное и физическое, и оказалась в психоневрологическом диспансере. Там женщина покончила с собой, написав предсмертное письмо и попросив похоронить её между дочерьми, чтобы она смогла их угомонить. Просьбу выполнили, и, как ни странно, это помогло, больше сестёр никто не видел.
На плечо легла рука, псионник вздрогнул.
– Я кофе сделала, – Эми поставила перед ним кружку, – тебе надо передохнуть. Со стороны зрелище страшненькое: то молчишь, то бормочешь, глаза, как у психа.
– Рад, что тебе нравится, – меньше всего Дмитрия заботил внешний вид.
– Я такое уже видела, – девушка указала на монитор и тут же недовольно надула губки. – Ты меня проверяешь, что ли?
Демону потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, о чем говорит девушка. На экран из материалов дела была выведена схема энергетических излучений неугомонных сестричек.
– Где? – от неожиданности голос сел. – Где ты это видела?
– Ты сам велел разбираться с «настоящим».
Она ещё не успела договорить, а Станин уже застучал по клавишам, открывая новые папки. Готовы снимки полей энергии, вернее, то, что принято так называть. На самом деле, обычные графики, основанные на замерах специалистов. Псионник мысленно выругался, он же чувствовал нечто подобное, когда осматривал комнату Лены. Яркая, как росчерк пера, кривая ярости и маленькая, словно следующая за ней, нитка, которую он принял за остаточное излучение зарегистрированного хвоста.
– Найди Гоша, – приказал он девушке.
– Вот ещё. Сам придёт.
– Быстро, – Демон позволил раздражению отразиться в глазах, и Эми сердито застучала каблуками по полу. Одного у неё не отнимешь, знает, когда надо остановиться.
Дмитрий распечатал графики, чувствуя, как всё внутри подрагивает от напряжения, как у гончей, взявшей след. Теперь он понимал, как призрак ушёл из его петли. Петли, рассчитанной на одного призрака, но никак не на их объединение. Ни один псионник не удержит двоих блуждающих сразу, да и не собираются они обычно компаниями.
Снимки не были идентичными, разные призраки, разные энергии. Но отображали одну и ту же ситуацию – «хвост хвоста». Явление редкое, слишком много условий для их осуществления должно быть соблюдено.
В далёкую ночь двадцать пять лет назад произошло три смерти. Монахиня. Новорождённая. Павел.
Блаженный повесился. Марината умерла без медицинской помощи. А девочка, настоящая дочь Артаховых?
«Хвост хвоста» образуется лишь в связке убийца – жертва. Если Лена, тьфу-тьфу, погибнет и вернётся, то они с Эилозой не смогут душевно посидеть вечером, разрывая мозг очередного бедолаги, не уступившего им место в транспорте. Объединение может произойти только между жертвой и её мёртвым убийцей. А может и не произойти.
Теперь надо определить «личности» призраков. Новорождённая девочка и монахиня?
Вернувшаяся любовница Артахова убила ребёнка, из-за рождения которого Сергий уехал и не смог помочь Маринате? По времени впритык, но допустимо.
Дмитрий сделал себе пометку: поинтересоваться у экспертов, исследующих эксгумированные останки, о причине смерти девочки.
Сергий и Злата стали бы следующими, но у блуждающего банально не хватает времени, спустя несколько часов Нирра установила на месте погребения любовницы сына привязку. Если бы не это, трупы начали бы появляться уже тогда. О призраке забыли на двадцать пять лет.
Девочка тоже вернулась, та девочка, которую носила Злата, о смерти которой Нирра не знала, иначе привязка была бы и там. Ещё одна блуждающая. Кому она могла мстить? Врачам? Мёртвой монашке, если та всё же убила чужого ребёнка? Но Марината привязана, заперта в нулевом пространстве. В прямоугольнике своей могилы.
Для новорождённой Лена – живой двойник, но атаки начались лишь сейчас. Почему не сразу? Имя! Вот что надо узнать: когда дали имя? Время – важнейший фактор. Когда призраки объединились?
Хрупкое равновесие держалось многие годы, пока привязка на могиле монахини не разорвалась и мёртвая девочка не нашла своего убийцу. Образовался «хвост блуждающего». Их ненависть стала общей. Пока всё логично и более или менее доказуемо, но дальше…
Кто разорвал привязку? Версию «оно само» Демон не рассматривал. Тут не обошлось без пси-сил, то есть без одного из его коллег.
Что ещё общего в делах, помимо способности преодолевать привязки? Псионник.
Сколько специалистов в окружении Лены? Ближайшие – он и Нирра.
Хм, интересно получается. Вернее, совсем не получается.
Ставить знак равенства между самоубийством Нирры Артаховой и матерью блуждающих сестричек рано. Только дурак решит, что, прикопав мёртвого псионника между агрессивными блуждающими, сможет их приструнить. Ага, пси-специалист возьмётся за воспитание ближайших соседей по загробному миру. Даже если допустить абсурдную мысль, что, прочитав дело, старуха провела параллели и решила ценой жизни спасти… кого? Лену? Но это чушь. Она не знала о новорождённой, до очередной любовницы сына ей не было никакого дела. Если же погрузиться в это бредовое предположение с головой, то Нирра должна была завещать похоронить её бренное тело… где? Между девочкой, о смерти которой она не знала, и Маринатой? Ага, между Вороховкой и Суровищами? Точно, где-нибудь в лесу на пригорке.
Псионник – связующее звено во всех делах. Тогда его слова о ненайденном захоронении Павла Бесфамильного чересчур опрометчивы.
Есть ещё вариант. Мысль об этом иногда закрадывалась Демону в голову. Может случиться и так, что новорождённая была псионником. С такой наследственностью – более чем возможно. Надо озадачить экспертов, Демон сделал ещё одну пометку.
– Что ж, – бодро начал Дмитрий, когда помощники сели на свои места, – пора подводить итоги. Эми, ты вроде что-то говорила про кофе?
– Да, но он наверняка уже остыл, – девушка красивым движением закинула ногу на ногу. – Хотите? Наливайте.
Друг страдальчески посмотрел на Демона и пошёл к кофеварке.
– Тогда отчитывайся первая, – предложил псионник.
– Коротко: никто, нигде, ничего. Эта мышка никому никогда не причиняла вреда. Скучная работа, дом, звонки родителям и друзьям, редкие походы в кино и кафе. Часто – поездки на соревнования, с воспитанниками и без. Любовника и того не в силах завести, – она подмигнула Демону, но он не отреагировал.
– Забываешь о зарегистрированном хвосте, – поддел её Гош.
– Глупость полная. Неуравновешенный подросток заканчивает жизнь самоубийством и потом навещает мнимых обидчиков. Вас что, никогда не толкали в транспорте? Тоже мне плевок в душу, – Эми улыбнулась, но, наткнувшись на взгляд Дмитрия, стала серьёзной. – Ситуация нелепая. Ей просто не за что мстить.
– Как тут не вспомнить об обречённых, – вставил друг.
Станин покачал головой. С этим делом стоило ожидать всяких мистических гипотез.
Секта или движение «обречённых» периодически возникало то в одной, то в другой части империи. Люди, в него входящие, поклонялись смерти. По их теории, по земле всегда ходил человек, отмеченный гибелью. На него постоянно совершались покушения призраков, причём любых, даже не имеющих к жертве отношения. Как только избранник погибает, сразу появляется другой. Цель людей, состоящих в секте, – стать именно таким любимым смертью покойником. По закону подлости, такое случалось сплошь и рядом, но только не с ними, избранными, а с быдлом, не понимающим оказанной чести.
– Твоя очередь, – кивнул Дмитрий Гошу.
Друг кивнул и начал отчитываться по новым данным. Большинство сведений псионник уже знал: о находке в монастыре, о двойнике, о непостоянстве Сергия Артахова.
– На этом самопальном кладбище полный бардак, хоронили впритык, без гробов, обходились обычной мешковиной.
– Каменный век, – фыркнула девушка.
– Эксперты ругаются, наши гробокопатели зацепили соседние захоронения и несколько чужих фрагментов привезли, – Гош протянул Дмитрию папку. – По результатам анализа методом генетической дактилоскопии, Алленария Артахова не является дочерью Сергия и Златы Артаховых. Вот так. Кровное родство лишь по линии Маринаты, кстати, она умерла от потери крови, и неизвестного лица.
«Лаборанты собрали достаточно материала, чтобы утверждать, что ребёнок не имеет к нам никакого отношения», – вспомнил Дмитрий.
– Вот тебе и монашка, – удивилась Эми. – Уважаю. Значит, она не внучка Нирры?
– Биологически да, но фактически – никто, подчёркиваю, никто не отберёт у неё право на родство. Юридически она Артахова, это я к вопросу о наследстве, – Гош отпил из кружки и посмотрел на Демона.
– Первая девочка? – спросил Дмитрий.
– Младенец нескольких часов от роду умер от отравления смеси немиротацина и гаростида в равных пропорциях. В простонародье, материя блуждающих.
Как Демон и предполагал, в гибели девочки без призраков не обошлось.
– Анализ ДНК показал, что погибшая также не имеет родственных связей с Сергием Артаховым, лишь со Златой Артаховой, – добавил Гош.
– Ни фига себе, – буркнула Эми, полностью отражая точку зрения Дмитрия. – Что это за мужик, раз ему любая баба чужого ребёнка за своего выдаёт?
«А ведь Нирра была права, – подумал Демон, – без проверки никак».
«Докажи, – говорила она, – докажи, что ты мой внук или что ты достоин называться им, – и, прищурившись, спрашивала: – Разницу объяснить?»
– Вторая привязанная монахиня?
– Ничего интересного, – вздохнул друг. – Митириада Тиоховна Ерофеева. Умерла в возрасте шестидесяти четырёх лет, от диабета. Согласно монастырскому уставу и в отсутствие других пожеланий похоронена у стен обители около полутора лет назад. После трагической гибели мужа и сына приняла постриг и прожила в монастыре около двадцати семи лет. Монастырю отошла её двухкомнатная квартира в Творогове, это посёлок городского типа южнее столицы, – пояснил Гош. – Других претендентов на жилплощадь не было и нет. Никаких протестов и судебных исков. Кад-арт – цоизит. Официальных хвостов нет. Кто и зачем установил привязку, неизвестно, – закончил отчитываться Гош.
Дмитрий вывел на экран файлы с делами и начал рассказывать. Стараясь обосновывать каждое слово сухими фактами, он не мог не заметить, как скептически на него смотрит Эми и как… совсем не смотрит Гош.
– Я ничего не поняла, – капризно протянула девушка, сморщив хорошенький носик – Кто кого должен убить? Где похоронить? И вообще, пси-сила – это ограничитель или мотиватор? Ты противоречишь сам себе, причём на каждом шагу.
Демон, не обращая внимания на вопросы сотрудницы, не сводил взгляда с друга.
– Гош? – когда пауза затянулась, спросил псионник, – твоё мнение?
– Не знаю, – ответил друг. – Закономерности не выводят из трёх случаев.
– Четырёх, – раздражённо поправил Демон.
– Всё равно.
– Ладно вам, – заметив напряжение между мужчинами, сказала Эми. – Каждый имеет право на своё мнение. Демон, ты, кажется, что-то говорил про приложения. Что в них?
– Я не смотрел, – честно ответил Дмитрий.
– Так давай, – девушка повела плечами.
Он демонстративно развернул экран к помощникам и открыл папку. Приложения состояли из двух документов: некой теории об оболочках и «Утилизации тел».
– Ну вот! И нечего было изобретать велосипед, – Эми отвернулась.
Специалист пробежал первые несколько строк глазами и вздохнул, хотя надлежало бы радоваться. Теория об оболочках некоего профессора Сорокина Б. М. как раз раскладывала по полочкам жизнь после смерти псионников, а конкретнее – направление скопившейся в них энергии.
– Вы как хотите, мальчики, – подала голос девушка, – а мой рабочий день закончен. Я намереваюсь свалить отсюда. Кто со мной? – ни Гош, ни Дмитрий не проронили ни слова. – Ну и ладно. Указания на завтра будут?
– Да. Найти тело Павла Бесфамильного.
– Как? – изумилась Эми. – С радаром по округе бегать прикажешь?
– Как хочешь, – огрызнулся Демон. – Хочешь – бегай, хочешь – прыгай. Мне всё равно. Не справишься – выгоню к чёртовой матери, и никакой Адаис Петрович не поможет.
Глава 12
Приманка
Я не понимала, почему доверилась незнакомому человеку, своему несостоявшемуся убийце. Стоя утром на чужой кухне, заваривая чужой кофе в чужой кружке с изображением глупых мультяшек, на меня с устрашающей чёткостью обрушилось одиночество. По сути дела, рядом никого нет. Нет того человека, на которого можно безоглядно положиться. Влад – старый друг, но живущий своей упорядоченной жизнью. Имею ли я право вторгаться в неё и обременять грузом проблем, решить которые он не в состоянии? Думаю, нет. Отец? Мама? Даже если б они были здоровы, ничего бы не вышло. У каждого ребёнка есть уголки души, куда родителям вход запрещён. Кто остался? Хорошие знакомые, соседи по коммуналке, ученики из клуба и их родители.
Как только я это поняла, на смену страху пришло облегчение. Не надо ни на кого оглядываться, не надо считаться ни с чьим мнением. Я одна медленно схожу с ума, и никому нет до этого дела.
Вчерашнее решение обратиться к специалисту службы контроля пришло внезапно, по наитию. Расследование должно продолжаться. Я хочу, чтоб оно продолжалось. Но посмотреть в глаза Дмитрию выше моих сил. Значит, надо найти другого псионника.
Не знаю, что Гош понял из бессвязных объяснений, но парень не задал ни одного вопроса, просто посадил в машину и отвёз к себе.
Заснуть удалось сразу, крепко и без сновидений. Просто провалиться в пустоту, и даже если сквозь неё пробивались слезы, их никто не видел.
Наверное, это было необходимо: провести какое-то время вдали от реальности, символически удалить из головы мысли. Тонкое серое утро я встретила в более-менее нормальном состоянии и даже набралась смелости включить телефон.
Квартира Гоша производила двоякое впечатление. Уют и запустение переплетались так плотно, что непонятно, чего здесь было больше. Красивые тёплые тона – бежевый, золотистый. Удобная мебель из светлого дерева, хорошо подобранные акварели на стенах. И клочки пыли, жирными червяками изгибающиеся вдоль плинтусов. Незаправленные постели с сероватым, давно не менявшимся бельём, небрежно брошенные вещи, одежда, бумаги. С большой цветной фотографии в тонкой чёрной рамке со срезанным уголком за мной пристально следила девушка с миндалевидными глазами. Алиса.
Звон ключей и тихий щелчок замка вывели меня из раздумий. В коридоре послышались тяжёлые шаги. Мужчина с торчащими над ушами пучками седых волос прошёл в комнату и устало опустился в кресло. Он не был удивлён чужому присутствию, не был раздосадован, только слегка поморщился, встретившись со мной покрасневшими глазами под набрякшими веками. С тех пор, как я видела его в больнице, прошло не так много времени, но для этого старика минуло десятилетие, и он успел прочувствовать каждый его час.
– Плохо выглядишь, Алленария, – с ноткой удовлетворения сказал Адаис Петрович.
«Кто бы говорил», – внутренне я ощетинилась, но вслух сказала совсем другое, хозяина в его же собственном доме не оскорбляют.
– Наверное, плохо живу.
Начальник службы контроля кивнул, соглашаясь с такой оценкой, и эхом повторил:
– Живёшь.
– Вы вините меня в смерти Алисы? – слова сорвались сами собой, лучше решить всё сейчас.
– Винить тебя? – Адаис Петрович закрыл глаза. – Она стала мне почти дочерью, пусть не по крови, но… Кто бы знал, как я хочу кого-нибудь обвинить. Хоть кого-нибудь!
– Простите.
– Не надо, – в голосе старика прорезались стальные нотки. – Я не об этом хотел с тобой поговорить.
– А о чем?
– Что тебе нужно от моего сына?
Можно ответить «ничего», но это было бы неправдой. Проблема в том, что я сама не знала ответа.
– Ты трусиха, – ответил он сам. – Был бы рядом псионник, а какой, неважно, – он вглядывался в моё лицо, – а совесть выдержит?
Доля правды в его словах была. Стоило подумать о доме, о друзьях, о родных – внутри всё сжималось. Кто следующий? Кто из тех, что окружают меня, может не пережить день? На кого обрушится гнев блуждающего? Я боялась. Боялась за них.
Чего проще – снять кад-арт и выйти прогуляться, призрак найдёт свою жертву. И всё кончится. Почему я никак не могу решиться?
«Потому что это означает сдаться! – в голове раздался голос бабушки. – С чего ты взяла, что после смерти всё кончится? Потому что таковы правила?»
– Ищешь защиты в квартире пси-специалистов, – старик вложил в голос презрение и встал. – Вот что мы для тебя – щиты.
Самое время что-нибудь сказать, потому что если старик сейчас уйдёт вот так, то вечером уже придётся уходить мне.
– Хочу помочь в расследовании, – пролепетала я, понимая, как глупо это звучит.
– Чем? – он остановился и слегка повернул голову. – Чем ты лучше пси-специалистов?
– Демон зачем-то брал меня с собой, – я заставила голос не дрожать, когда произносила его имя.
– А я, пожалуй, знаю зачем, – усмехнулся старик.
В голове низко загудело, будто там протянули высоковольтную линию. Пальцы вцепились в столешницу, я заставила себя оставаться на месте. Когда он это скажет, сбегу отсюда куда глаза глядят, и никакие разумные доводы меня не остановят.
– На тебя охотится блуждающий, а Демон, вместо того чтобы запереть в службе контроля на семь замков, катает по городам и весям, – сказал старый псионник. – Ну, думай уже! Ты приманка, и не более.
Я облегчённо выдохнула.
– Не страшно? – старик вернулся обратно.
– Нет.
– Тогда, – Адаис Петрович выпрямился, разом перестав напоминать пенсионера, – если на самом деле хочешь помочь, если не трусишь, вымани призрака.
– Как? Когда? Где?
– Есть одно место. Мои парни пока до него не добрались, увлеклись, знаешь ли, одной новой теорией, – глава вороховской службы контроля махнул рукой, отметая инициативу сотрудников, – и немного отклонились от цели. Я же хочу кое-что проверить. Блуждающие привязаны к могиле, к месту убийства, ко всему, что олицетворяет для них негатив. Понятия не имею, какие эмоции вызывает у твоей матери, прошу прощения, у биологической матери родной дом. Неспроста же она ушла оттуда в монастырь.
– Когда?
– Сейчас. До Вереево минут двадцать на машине. Там на самолёт. Через час будем в Малозерце, а оттуда рукой подать. До темноты ещё и вернуться успеем, – он внимательно всмотрелся в моё лицо. – Или ты передумала помогать?
Вместо ответа я подхватила куртку и пошла к двери.
Поселок Вереево давно считался своеобразным пригородом Вороховки, хотя формально он находится за городской чертой. Раньше там была военная часть, потом ее расформировали, а аэродром передали в ведение городских служб. Чего там только не организовывали: и станцию по обслуживанию газопровода, и клуб парашютистов, и лётную школу, но в конце концов решено было создать на старой базе аэропорт. Реконструкция была завершена года два назад, и аэропорт работал. Но популярностью среди жителей империи не пользовался. Во-первых, обслуживались только внутренние имперские линии, а страна не так уж велика. Во-вторых, состояние отечественной техники внушало беспокойство большинству граждан. И в-третьих, цена на билеты такова, что кажется, словно летишь на другое полушарие, а не в соседний областной центр.
Всего пятьдесят минут в воздухе, пятьдесят минут тишины и тревожных раздумий. Человеку дан разум в наказание, чтобы он мог основательно испортить себе жизнь мыслями.
– Адаис Петрович, – позвала я, когда загорелось табло «пристегните ремни».
– Да?
– Вы сказали, что призрак – моя биологическая мать, это установлено точно?
– Да, – он сложил руки на животе.
Я кивнула и отвернулась к иллюминатору. Обидно получать подобные известия так, мимоходом. Хотя это мало что меняет.
В аэропорту нас встречала служебная машина местной службы контроля, но за руль сел сам Адаис Петрович, отослав специалиста, вручившего ему ключи. Тогда впервые меня кольнуло подозрение.
Малозерец – большой промышленный центр, специализирующийся на добыче природных ископаемых. Каких именно, я из школьных уроков географии не запомнила. С высоты птичьего полёта мегаполис напоминает вытянутую каплю, один бок которой упирается в Инатарские горы, охватывающие почти весь север империи, а с другого граничит с заповедником. Из-за своеобразной изолированности воздушное сообщение – почти единственный способ попасть в город, не считая промышленных туннелей через горы и порта на судоходном озере, окружающем Малозерец с востока.
Город получил название в честь Малого озера, вернее, так исторически сложилось, а последнему императору хватило ума не затевать при восшествии на престол повсеместное переименование городов и улиц.
В город мы заезжать не стали, судя по указателям, обогнули Малозерец по первой окружной дороге и двинулись дальше на запад. Сколько я ни представляла карту, не могла припомнить ни одного населённого пункта в этом направлении. Дорога стала откровенно плохой.
– Куда мы едем?
– В Добытчик. Посёлок, где родилась твоя мать, – ответил старик, пристально всматриваясь в редкий пожелтевший кустарник, росший по обе стороны дороги.
– Не называйте её моей матерью, – попросила я.
Старый псионник не счёл нужным ответить.
Трубы добывающих и перерабатывающих заводов мы оставили за спиной. Гигантские исполины разной расцветки и формы, от старых многогранников до вытянутых каменных сигар, нещадно дымили, монотонно выплёвывая в голубое небо сгустки белых и чёрных облаков. Впереди лишь темно-серый, местами проваленный асфальт, вдоль обочин редкие деревья с остатками листьев, справа – непаханое поле с неопрятной высокой травой, успевшей уже высохнуть, но не упасть. За ним чёрная полоса леса.
– Уже скоро, – сказал Адаис Петрович. – Пара километров. Там тебя наверняка наследство дожидается, – впереди показались первые домики, и машина сбавила скорость, – можешь претендовать. У Маринаты других детей не было.
Прозвучало как издёвка.
Машина затормозила у двух домов, претендующих на звание развалюх года. Прямая, как стрела, улица уходила вперёд, по обе её стороны домики разной степени сохранности чередовались с пепелищами и пустырями.
– Раньше здесь шахта по добыче угля была, потом истощилась. Местные кормятся с земли, урожай собрали – и в город продавать, – псионник повернулся ко мне. – Дом номер семнадцать, улица тут одна.
– Что я им скажу?
– Что угодно, хоть про наследство заикнись. Уверен, этой темы надолго хватит, – старик снова стал раздражаться.
– А если их нет дома? – мы оба понимали, что я тяну время, но выбираться из машины не хотелось. Одно дело рассуждать о помощи там, за толстыми стенами, и совсем другое – выйти.
– Прогуляйся вокруг дома, в огород залезь. Помелькай туд-сюда.
Я видела, как на его лице появляются нетерпение и скрытая неприязнь, и со вздохом взялась за ручку. Почему он не даст мне время подготовиться, ведь перед ним не один из чёртовых пси-специалистов?
– Твой кад-арт? – рука требовательно застыла в нескольких сантиметрах от лица. – Кто клюнет на приманку в бронежилете?
Дрогнувшими пальцами я расстегнула цепочку и вложила зеленоватый сапфир в раскрытую ладонь. Дверь тихо щёлкнула, выпуская меня из тепла салона в объятия холодного воздуха.
Теперь всё встало на свои места. Как он собирается поймать призрака, не выходя из машины? Старик привёз меня сюда не для этого. Он всё же винил меня в смерти Алисы или боялся за сына. Боялся, что потеряет и его. Решение покончить с угрозой выглядело логично. Угроза – это тот, кого защищают специалисты. Я.
– Не бойся, – донеслось вслед.
Что чувствует человек, приговорённый к смерти? О чем он может думать, зная, что скоро его не станет? Есть ли у него время осознать и принять это? Люди не часто требуют суда мёртвых. Какие для них эти последние минуты? Каково это – удовлетворить ярость призрака и умереть?
Ещё посмотрим, кто окажется сильнее. Я сжала кулаки. Вот вернусь и… И что? Отомщу? Призраку к псионнику не подойти. Вот ведь. И главное, сама вызвалась.
Порыв ледяного воздуха ударил в лицо, и я сбилась с шага. Обхватила себя руками и сжалась. Но ничего не произошло. Обычный ветер, воздух, сбивавший с деревьев оставшуюся листву и заставляющий глубже кутаться в одежду.
Я вдруг с всеобъемлющей чёткостью поняла, что умру не когда-нибудь, гипотетически, а именно сегодня. Рука сама потянулась к карману, к лежащему там телефону. Мне хотелось набрать номер и сказать несколько слов хоть кому-нибудь.
Родители? В состоянии комы не очень-то поговоришь. Влад? Нет, не стоит пугать друга ещё больше. Кто остался? Варисса? Теся? Сёма? У последнего отродясь телефона не было, я даже не уверена, умеет ли он им пользоваться. Имя всплыло само, из тех воспоминаний, к которым я запретила себе возвращаться. Дмитрий.
Хотелось услышать его голос. Сделанного не воротишь, так что нечего понапрасну оглядываться назад. Несколько минут я разглядывала блестящий корпус телефона, а потом с сожалением убрала обратно.
Семнадцатый дом ничем не выделялся среди своих собратьев. Одноэтажный, с двускатной крышей, свежеокрашенные окна смотрели на дорогу, прикрытые плотными коричневыми занавесками. У постройки, судя по наличию двух дверей и ветхого штакетника, упиравшегося в середину фасада, было двое хозяев. Я толкнула ближайшую калитку. Какая разница, к какому из незнакомых людей идти.
Засыпанная гравием дорожка, камешки неприятно тёрлись и хрустели под ботинками. Звонок отсутствовал, видимо, здесь гости сигнализируют о своём приходе стуком об рассохшееся, местами облупившееся дерево. Дверь открылась, стоило мне подняться на крыльцо. Невысокая полная женщина, увидев меня, неприлично широко открыла рот. Большие раскосые глаза моргнули. Таз, полный поздних яблок, выскользнул из рук и с гулким стуком упал на порог. Зеленоватые плоды лениво, будто нехотя, раскатились по крыльцу.
– Здравствуйте, – я поискала глазами камень, но кад-арт, подвешенный на простую тесёмку, был скрыт верхним краем цветастого фартука.
– Здрр… – у женщины перехватило дыхание, кожа на лице стала наливаться краснотой.
– Если я не вовремя…
Женщина неожиданно схватила меня за руку и втянула внутрь дома. Пару мгновений требовательно вглядывалась в лицо, а потом внезапно заключила в объятия. Наследственные дела, похоже, волновали её в последнюю очередь. Меня, надо сказать, тоже.
– Ну, здравствуй.
– Алленария, – сдавленно подсказала я.
– Аля, значит.
– Нет, Лена.
Странная ситуация. Представьте, встречаются два человека, которые либо знакомы заочно, по переписке, либо по рассказам третьих лиц. Хотя нет, не так. Встречаете вы дальнего родственника, который, по его словам, держал вас на коленях в нежном младенческом возрасте, а вы довольно агукали и пускали слюни на его новый пиджак, хотя вариант с описанными штанами, на мой взгляд, более запоминающийся. Как вы себя поведёте в такой ситуации? С этим чужим близким человеком? С незнакомцем, к которому вы должны испытывать хоть какие-то чувства, но не испытываете? В лучшем случае натужные улыбки, банально-вымученные фразы и общее чувство неловкости.
Так вот, что делать дальше, я не представляла. Вся эта встреча была какой-то неправильной, неловкой и неизвестно кому больше нужной. Скорее, ей. Ведь она так много говорила.
– Садись, – хозяйка подтолкнула меня к столу и засуетилась. – Вот, значит, какая ты выросла. Вылитая Мариша. Молодец, что приехала. Говорила же я Раисе.
– Простите?
– Давай знакомиться, я Линдана Павловна, можно просто тётя Лина. Дружили мы с твоей матерью, царство ей небесное, – хозяйка выставила пузатый чайник, две чашки с отбитыми ручками.
– Откуда вы знаете, кто я? – желание встать и уйти стало непереносимым.
– Напугала тебя, да? Подожди.
Она обошла стол и скрылась за белой занавеской, прикрывавшей дверь в другую комнату.
– Надо сразу тебе показать, – донёсся приглушённый тканью голос. – Тогда и глупых вопросов не будет, – Линдана Павловна вернулась в комнату, держа в руках старый фотоальбом в темно-вишнёвом переплёте. – Был у нас с Маришей одноклассник, Лешикин. Его старший брат фотографией увлекался. Мы первыми красавицами на весь посёлок слыли.
Она положила толстый том на стол и зашуршала страницами.
– Вот, смотри, – она ткнула мозолистым пальцем в картонную страницу. – Это мы в восьмом классе.
Небольшая, пожелтевшая от времени карточка с фигурно зазубренными краями была аккуратно вставлена в прорези на толстом листе. Снимок, на который указывала женщина, был не очень чёткий. Две девочки в форменных платьях стояли, держась за руки, на фоне одноэтажного белого здания. У одной волосы заплетены в тонкие косички, огромные банты на концах смотрелись неподъёмно тяжёлыми для хрупких острых плеч. Вторая, позируя, чуть повернула голову, ветер кокетливо взметнул неровно остриженные по плечи пряди. Уверена, будь снимок цветным, они бы отливали чуть заметной рыжиной, как у женщины, сидящей рядом.
– А вот выпускной, – она перекинула страницу и показала следующую фотографию, гораздо более чёткую.
Девочки заметно подросли.
Я знала, что сегодня встречусь с блуждающей, но не догадывалась, что так. Острое личико, большие, широко распахнутые глаза. В отличие от смеющейся подруги, уголки ее губ едва приподняты, будто она собиралась улыбнуться и не успела. Чуть заметная складочка пролегала меж бровей, если не знать, что она там, не увидишь. Я знала. У меня такая же.
– Хочешь, расскажу о ней? – спросила женщина.
Горло сковала немота, ответить я не могла, потому что попросту не знала, хочу я что-то слышать или нет.
– Мы с Маришкой здесь родились. Это сейчас здесь пусто, молодёжь нынче не удержишь, все в город рвутся. Раньше посёлок большой был, передовой, пока уголь не кончился, – она вздохнула и, отодвинув раскрытый альбом, взялась за чайник. – Стерена, Маришкина мать, бабка твоя, померла, когда Маришке ещё и пяти не было. Отец, Витька, недолго вдовствовал, через год уж в доме Райка распоряжалась. Несладко Маришке пришлось. Знаю, чего тебе могут соседи наговорить. Мол, злая Маришка была, огрызалась на всех. А как же иначе, затравила её мачеха совсем. Любой озлобится.
Размешивая сахар, она громко стукала ложкой о фарфоровые стенки.
Читать бесплатно другие книги:
