Найти Эдем Корепанов Алексей

Всадники спешились, отвели лошадей к краю поляны. Автобус остановился напротив помоста, повозки расположились у деревьев, оживленные сопровождающие заполнили поляну. Двое в черном вынесли из автобуса приобщающуюся к Сфере Владык, за ними на мох спрыгнули еще трое с длинными, блестящими на солнце трубами. Люди в кожаных куртках окружили помост, поправляли сучья, проверяли, прочно ли держится столб. Двое в черном, держа Джудит Шерилл за голову и ноги, взобрались на помост, усадили спиной к столбу, принялись привязывать веревками. Следом за ними на помост поднялись трубачи. Притихла ярко одетая публика, разгуливавшая по поляне. Павел заметил Грегори Воэна. Старик стоял возле автобуса, крестился и шевелил губами.

Джудит шерилл была одета в длинное белое платье, на рыжеватых волосах лежал венок из багровых листьев. Грегори рассказывал, что приобщающихся к Сфере Владык еще в автобусе по пути к поляне поят сонным отваром и, собственно, тогда же начинается и переход, поскольку сожжения на костре они уже не чувствуют. Правда, говорил смотритель, несколько раз приобщающиеся приходили в себя на помосте, когда уже полыхал костер, и из огня неслись страшные вопли, а однажды, двадцать четыре года назад, счастливчик Люк визжащим огненным факелом рухнул с помоста и пополз к отпрянувшей толпе, но сердобольные сопровождающие вновь бросили его в костер и он попал-таки в Сферу Владык…

Павла передернуло. Он не разглядел лица Джудит, но Грегори говорил, что ей двадцать, и что моложе ее был только Кристофер Бакли, ушедший в Сферу Владык семнадцать лет назад.

Раздался низкий печальный звук труб, заглушивший неумолчный свист деревьев. Трубы протяжно и заунывно пели над девушкой, уронившей голову на грудь, их пение тяжелыми волнами плескалось над оцепеневшей толпой. Грегори ушел за автобус, замерла черная цепочка вокруг помоста, и только лошади у деревьев беспокойно бродили, дергая узкими гладкими головами. Трубы рыдали, трубы выматывали душу, их прощальный стон был бесконечен. Из-под сучьев пополз в небо густой белый дым.

Павел взял автомат, распахнул калитку, вышел и выстрелил в воздух. Резкий звук выстрела прокатился по поляне, подбросив над деревьями ворох розовых птиц. Испустив последний стон, резко смолкли трубы. Все, кроме безучастной Джудит Шерилл, смотрели в сторону калитки, на идущего к помосту Павла. Он шагал, поводя автоматом, хотя стрелять больше не собирался: со слов смотрителя он знал, что участники проводов в Сферу Владык безоружны. При полном молчании ошеломленной толпы – плотный фон всеобщего изумления накрыл поляну – Павел прошел мимо расступившихся кожаных курток, вспрыгнул на помост и, обойдя трубачей, принялся развязывать веревки.

Длинные рыжеватые волосы закрывали лицо девушки, золотистым потоком струились по тонкому полупрозрачному платью. Павел отбросил венок, поднял безвольное, расслабленное тело и громко сказал с помоста, обводя взглядом замерших людей:

– Я забираю ее с собой в Сферу Владык. Она будет последней приобщившейся. Сфера Владык больше не примет людей Новой земли, вытащивших счастливый жребий. Прекратите жечь погребальные костры – отныне это не откроет путь в Сферу Владык. Запомните: желающие приобщиться должны умирать своей смертью.

Он спустился с помоста и, прижимая девушку к груди, прошел к калитке. Повернулся к поляне. Там по-прежнему царило зачарованное молчание.

– Сфера Владык отныне открыта только для умерших своей смертью, а не по жребию! – громко и торжественно повторил Павел.

Грегори Воэн метнулся от автобуса к нему, упал на колени посреди поляны, закричал, воздевая к небу руки:

– Господи! Слава тебе за благую весть! Слышали, вы слышали, люди? Это ведь добрый вестник Господень, это же посланник Господа нашего Иисуса Христа! Господь больше не хочет наших костров, молитесь!.. Мне было видение…

Павел закрыл за собой калитку, одобрительно кивнул и направился к туннелю, ощущая тепло легкого тела Джудит.

«Куда занесет на этот раз?» – подумал он, уже привычно погружаясь в искрящуюся черноту.

На этот раз оказалось – под дождь. Сплошная низкая серая пелена наглухо закупорила, забила небо, истекая мелкими каплями, совсем непохожими на ливни сезона дождей в Лесной Стране. Вокруг нахохлились низкие кусты с черными короткими иголками. Кусты выглядели жалкими. Серое промокшее пространство показалось Павлу очень неуютным и он с трудом подавил желание сразу же покинуть этот мир, с горечью подумав, что опять не попал назад, в Лесную Страну…

Он поскользнулся на мокрой траве, чуть не выпустив из рук безучастную ко всему Джудит, и медленно, стараясь обходить коричневые лужи, направился сквозь черный кустарник. Тонкое платье Джудит быстро стало влажным, прилипло к телу девушки, и Павел обнаружил, что на ней, кроме платья, больше ничего нет. Он присел, держа девушку на коленях, положил автомат, ухитрился стянуть с себя рубашку, действуя одной рукой, и набросил на Джудит. Мелкие капли неприятно холодили спину, но укрыться от дождя было негде. Никакого фона вокруг не ощущалось, а спящее сознание Джудит воспринималось Павлом как глубокий-глубокий омут, на дне которого, забившись между камнями, застыли ленивые рыбы.

Кустарник расступился, открывая пологий склон, и в образовавшемся просвете показалась неприветливая поверхность воды. Павел остановился у начала спуска, вглядываясь в серую даль. Река была не очень широкой, но довольно быстрой, по ее серой спине, вращаясь, скользили воронки, в сгустках желтоватой пены плыли какие-то раскидистые кружева, изредка вспыхивая зелеными огоньками. За рекой угадывалась равнина с редкими купами невысоких деревьев, а дальше все пропадало в серой промозглой пелене. К воде вела тропинка, обрываясь у неширокой, усыпанной мелкими камнями прибрежной полосы. На пологом противоположном берегу, ниже по течению, лежали небольшой черный плот и длинный шест.

Лезть в воду не хотелось, но другого выхода не было – Павел не сомневался, что именно на плоту местный Страж (а он здесь, безусловно, был, это он ходил по тропинке к туннелю) переправлялся через реку и возвращался в свой город или селение. И искать его нужно было там, на другом берегу.

Он вздохнул, разложил на траве уже промокшую рубашку, бережно опустил Джудит, стараясь не глядеть на ее облепленное мокрым платьем тело, приказал исчезнуть, сгинуть, раствориться непонятно откуда прихлынувшей к голове упрямой будоражащей огненно-пронзительной волне, участившей биение сердца. Разделся донага, ободряюще похлопал себя по окрепшим в путешествиях бедрам и направился к реке.

Вода оказалась теплее, чем он ожидал, и сразу исчез легкий озноб, усеявший пупырышками кожу на плечах. Дно было илистым, идти по нему было неприятно, ступни разъезжались, как на скользкой лесной тропе, течение ощутимо толкало в бок, вокруг тела сразу обвились липкие кружева в желтой пене. Павел оценил расстояние до плота и поплыл под острым углом к течению, держа голову над водой, делая мощные широкие гребки обеими руками и настойчиво проталкивая тело сквозь набегающий поток. Расчет оказался правильным – его снесло, но не дотащило до того места на берегу, где лежал плот, и в конце переправы он уже позволил себе расслабиться и, перевернувшись на спину, отдаться течению. Поравнявшись с плотом, он сделал еще несколько гребков – и колени его погрузились в прибрежный ил.

Плот был сколочен из толстых черных бревен, скрепленных несколькими поперечинами он оказался на удивление легким, словно бревна были полыми внутри. Раньше Павел не имел дела с плотами, поэтому его немного покрутило в начале обратного пути к Джудит, но он быстро освоился. Упираясь подошвами босых ног в поперечины и с усилием отталкиваясь шестом от дна, он довольно уверенно справлялся с течением, продвигаясь к противоположному берегу. Отсюда, со стороны реки, было видно, что выход из туннеля располагается на далеко вдающемся в воду полуострове или даже острове.

Дождь явно пошел девушке на пользу. Она сменила позу и лежала теперь на боку, сжавшись в комок, и шептала обрывки каких-то слов. Павел натянул мокрые брюки, перебросил через плечо автомат и связанные шнурками ботинки, поднял Джудит на руки и вновь направился к плоту. Он наконец понял, кого же напоминает ему девушка. Лицо спящей танцовщицы Джудит Шерилл было очень похоже на милое спокойное лицо спящей Венеры, изображенной предком-основателем Джорджоне, как значилось под рисунком в той же книге, где улыбалась Джоконда. Но, в отличие от Венеры, Джудит не прикрывалась рукой.

Павел опять, в который раз, вспомнил Геннисаретское озеро, Эдемский лес, зеленые глаза своей несравнимой… – и ожесточенно налег на шест, отталкивая плот от берега.

Переправа прошла без приключений, хотя на середине реки плот сильно качнуло, и Павел едва устоял на ногах от толчка снизу. Из воды показалось что-то черное, лоснящееся – то ли бок, то ли спина неведомого речного обитателя – и пропало почти без всплеска. Павел представил огромного зубастого подводного зверя, который вполне мог отхватить ему ногу или распороть живот, когда он вплавь боролся с течением, добираясь до плота за рекой, представил – и поежился.

Плот он оставил на прежнем месте, обулся, вновь поднял девушку и направился к ближайшим деревьям, разглядев, что их широкие желтоватые листья с загибающимися кверху краями образуют подобие навеса, под которым можно передохнуть, обсушиться и переждать дождь, если, конечно, он не льет здесь дни и ночи без перерыва.

Бурая земля под навесом была теплой и сухой, лишь кое-где покрытая мокрыми пятнами от тонких струек временами стекавшей с листьев влаги. Павел положил Джудит – веки ее задрожали, она сказала что-то невнятное, но не проснулась, – опустился на колени возле нее, представил себя костром, полыхающим на продуваемой ветром вершине холма, и принялся осторожно водить горячими ладонями по плечам девушки, чтобы согреть ее и высушить платье. Ему стало жарко, вновь нахлынула будоражащая волна, и как ни старался он прогнать ее – волна продолжала упорно биться, заставляя дрожать ладони, бережно гладившие плечи, грудь, живот, бедра девушки. Волна хлестала в виски, волна неугомонным вихрем кружилась в голове, волна вдруг принялась управлять его ладонями, и ладони уже не просто скользили по влажной ткани, а ласкали, спешили добраться до теплого тела, ощутить нежную кожу, норовили проникнуть туда, куда упрямо толкала их непокорная волна…

Девушка шевельнулась, раскинула руки во сне, подалась к нему всем телом, принимая эту ласку – и Павел отдернул ладони, отвел взгляд от проступивших под тканью набухших сосков, отодвинулся подальше, повернулся спиной к девушке и уткнулся горячим лбом в поднятые колени. Стиснув зубы, зажмурившись, он боролся с волной – и она, наконец, отхлынула, затаилась до поры, но так и не исчезла. Он сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и постарался придать своим мыслям другое направление.

Вот и еще один мир, подумал он. Сколько же всего миров сотворил Создатель? И все ради того, чтобы расселить там изгнанников с земли? А почему не всех вместе? Почему… почему… почему?.. Ответов на эти вопросы Павел не знал, а кто знал ответы? Стражи? Кто такие Стражи? Почему им открыт доступ в туннели? Зачем они уходят в туннеля? Почему они такие непонятные?

Прижать Стража к стенке и вырвать ответы. Во что бы то ни стало вырвать ответы, не стесняясь в выборе средств.

Он все-таки не выдержал и оглянулся. Джудит лежала спокойно, но веки ее опять трепетали.

Как с ней быть? Да, он спас ее от смерти, даже вопреки ее желанию – но что дальше? Водить ее с собой из мира в мир до тех пор, пока не будет раскрыта тайна? Но захочет ли она странствовать вместе с ним? Оставить ее в этом мире? А что, если она потребует вернуть ее назад, в Новую землю? Или попытается покончить с собой, чтобы попасть-таки в Сферу Владык?

Павел еще крепче обхватил руками колени и попробовал задремать под жесткий шорох дождя, хоть на время избавиться от всех этих безответных вопросов.

И в полудреме привиделось ему, что лежит он на берегу Иордана и смотрит в небо, а в небе, шурша, плывут птицами черные буквы, складываясь в знакомые с детства слова: «Этот стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти…» А на краю обрыва возникла вдруг Татьяна в белом платье, и зеленые глаза холодно посмотрели на него. Потом Татьяна отвернулась и со стоном шагнула с обрыва. Павел рванулся, чтобы удержать ее, открыл глаза. За спиной стонала Джудит. Он вскочил на ноги, подошел к ней. Девушка смотрела на него отрешенным страдальческим взглядом.

– Тебе плохо?

Девушка продолжала стонать. Павел вспомнил излеченного им Йожефа Игрока, сосредоточился и начал пристально всматриваться в точку над переносицей Джудит.

И опять все произошло, как тогда – сначала в его сознание просочился едва заметный ручеек чужой боли, а потом боль усилилась и Павел почувствовал, что у Джудит буквально раскалывается голова. Он направил боль в обход, и вот уже навстречу неширокому потоку порхнуло облачко теплоты, превратившееся сперва в свечу, а потом в маленькое теплое солнышко, – и Джудит перестала стонать и в глазах ее заплескалось удивление. Она приподнялась на локте, быстро огляделась, с недоумением вытащила из-под головы смятую рубашку Павла, поджала босые ноги, закрывая их подолом платья, и вновь повернула к нему лицо с широко раскрытыми темными глазами. Проснувшаяся Венера была столь же обаятельна, как и спящая.

Павел представил, каким выглядит сейчас в глазах Джудит: высокий, полуголый мускулистый разбойник в грязных ботинках, с длинными волосами и густой темной жесткой порослью на лице. А рядом лежит автомат.

– Где я? Кто ты? Это Сфера Владык?

Голос у нее оказался низким и чуть хрипловатым, контрастирующим с нежным лицом, когда-то изображенным мастером Джорджоне. Павел медленно присел на корточки, ответил, стараясь быть предельно мягким, чтобы не испугать ее:

– Я Павел Корнилов. Мы с тобой в Сфере Владык.

Он решил не открывать истину сразу, потому что прежде чем впасть и полудрему, вспомнил другие читанные-перечитанные в юности строчки Эмили Дикинсон. Он повторил эти строчки недоверчиво и испуганно глядящей на него Джудит, надеясь, что она поймет и внутренне настроится на то, что желанная Сфера Владык оказалась совсем не такой, как, наверное, мечталось. И вообще не Сферой Владык.

– «Всю правду скажи – но скажи ее – вкось, – медленно начал цитировать он. – На подступах сделай круг. Слишком жгуч внезапной Истины луч. Восход в ней слишком крут. Как детей примиряет с молнией объяснений долгая цепь – так Правда должна поражать не вдруг – или каждый – будет слеп!» Я твой сопровождающий, – улыбаясь, добавил он.

Джудит еще раз осмотрелась, теперь уже более внимательно, вслушалась в еле слышный шорох обессилевшего дождя.

– Понятно, – медленно сказала она и прищурилась. – Мне все понятно. Я за Туманными Горами, меня похитили по пути к Сфере и… – Она вскинула голову. – Ну, где же твои сообщники, чего же вы ждете? Давайте, пользуйтесь!

– Джудит, успокойся. Повторяю: я твой сопровождающий, здесь больше никого нет. Встань, посмотри.

Она легко поднялась и, раздвинув ветви, некоторое время молча смотрела на унылую равнину. Дождь окончательно выдохся и почти перестал, над землей, окутывая деревья, поднимался туман. Девушка повернулась к Павлу, произнесла с горькой иронией:

– Как ты говоришь: «Слишком жгуч внезапной истины луч?» Не бойся, не обожгусь. Ты знаешь, сколько раз я тянула жребий? Ты знаешь, как завидовала Кристиану и этой беспросветной дуре Каролине? Знаешь, что я пообещала Флоренс похлопотать за нее в Сфере Владык? Она, гневно сдвинув брови, медленно наступала на сидящего на корточках Павла. – И вместо этого – за Туманные Горы? Я твоя добыча, да? Ты будешь пользоваться мной, да? если уже не пользовался…

Павел поднял руки, пытаясь возразить, но Джудит внезапно метнулась ему за спину – только мелькнуло мимо белое платье, задев его лицо, – схватила с земли автомат. Павел, падая, успел поймать ее руку, прижал девушку к себе, молча отшвырнул оружие за деревья. Он чувствовал, что Джудит дрожит, и спокойно сказал, не выпуская ее из объятий:

– Если можно, без стрельбы. Хорошо? Я здесь тоже впервые и лучше уж нам на всякий случай не шуметь.

– Впервые! – непримиримо фыркнула Джудит. – Расскажи кому-нибудь другому.

Она недоверчиво посмотрела на Павла и перестала дрожать. Попыталась вырваться из его рук, но Павел продолжал прижимать ее к себе.

– Я столько раз молила Бога, ты даже не представляешь! Так просила его…

– Неужели хотелось умереть?

– Еще бы! – Девушка вздохнула. – Скучно. Все скучнее, самой скучно. Нужны кому-то мои танцы!.. Разве что этим слюнявым… Надоело.

– Думаешь, в Сфере Владык интересней?

– Конечно! Зачем бы я тогда все это?..

– А если нет никакой Сферы Владык?

Девушка посмотрела на него, как на сумасшедшего, и еще раз попробовала освободиться. Павел разжал руки. Джудит отодвинулась, убрала от лица волосы.

– Ладно, хватит говорить вкось и делать круги на подступах. Рассказывай все, как было. И откуда тебе известно мое имя?

– От смотрителя пути Грегори Воэна. Знаешь такого?

Джудит пожала плечами и еще раз потребовала:

– Рассказывай, у меня с нервами все в порядке.

Павел поднялся, неторопливо надел рубашку, подобрал автомат и спрятал его в ветвях. Девушка молча наблюдала за ним.

– Слушай, только не перебивай, – наконец начал Павел. – Не знаю, сколько у меня времени, но боюсь, что мало. Итак, хочешь правду? – Джудит решительно кивнула, хотя и закусила губу. – Вот тебе правда, подробности расскажу по дороге.

Это другой мир. Не Новая Земля, не страна за Туманными Горами, а совсем другой мир. Я действительно забрал тебя с помоста, ты уж извини, – не люблю таких костров. Сейчас я уйду и попытаюсь отыскать одного странного человека и поговорить с ним, а ты останешься здесь.

– Вот еще! – Джудит передернула плечами. – Ты меня что, привяжешь?

– Можешь, конечно, идти, куда хочешь, но повторяю: я здесь тоже впервые и местные нравы и порядки мне неизвестны. Поэтому лучше бы ты меня здесь подождала, ну, а если не вернусь… – Павел развел руками.

Джудит встала, подошла к нему, посмотрела снизу вверх загоревшимися глазами. Медленно покачала пальцем перед его носом.

– Теперь послушай ты. Это что же такое выходит: в Сферу не пустил, а теперь собираешься бросить Бог знает где? Не получится. Правду ты мне говоришь или все еще осторожничаешь – не знаю, но зато ты знай: я иду с тобой. Что это за странный человек? Кто еще здесь есть?

Павел улыбнулся. Джудит нравилась ему все больше, в ее словах неожиданно обнаружился сплав решительности и любопытства, совершенно не свойственный людям.

– Кто здесь есть – пока не знаю, но собираюсь узнать, – ответил он. – И если здесь кто-то живет – значит, живет и странный человек. Пойдем, пока дождь перестал, а по дороге я расскажу о себе.

– Куда идти?

– Не знаю. Думаю, вдоль реки. Если здесь и живут, то, скорее всего, у воды.

– Я готова! Кстати, напомни, как тебя зовут?

– Павел Корнилов.

– А меня Джуди. Я бывшая свободная танцовщица. Если захочешь – как-нибудь и тебе станцую.

– Хорошо, – улыбнулся Павел.

«Невероятно, – подумал он. – Мне постоянно хочется улыбаться…»

Они шли по колено в тумане по влажной теплой земле, серое небо чуть-чуть посветлело, и воздух был свежим и тоже теплым, словно чья-то ласковая ладонь. Вскоре они набрели на дорогу, которая тянулась неподалеку от берега почти сплошной цепочкой луж. Павел рассказывал, а Джудит шла рядом, то и дело замедляя шаг, и судя по ее сосредоточенному лицу, напряженно обдумывая его слова. От спящей Венеры не осталось и следа, теперь рядом с ним медленно шла босиком по лужам сама богиня размышлений. Потом Джудит и вовсе остановилась и, не сводя глаз с его лица, выслушала все до конца.

– Поэтому мне нужно встретиться со Стражем с глазу на глаз и любой ценой выбить признание, – закончил Павел.

Девушка долго-долго молчала, покусывая губы, а затем превратилась в богиню вопросов и предположений. Зачем был нужен Исход? Почему предков расселили в разных мирах? Откуда взялась вера в Сферу Владык? Может ли он прямо сейчас показать силу взгляда? Как это он понимает чужой язык и чем чувствует опасность или ложь? Почему Стражи не такие, как все, и почему они именно Стражи? Что, если Господь изгнал с Земли не всех, а только великих грешников, а остальные и сейчас живут там, припеваючи? Что, если смертная тоска и скука, которой маются люди, – это продолжение наказания за грехи предков? И по той же причине многие женщины не могут иметь детей, хотя нет для них желания сокровенней. Что, если Стражи – надсмотрщики, назначенные Господом? Уж не к Господу ли они возносятся по этим туннелям?

Павел смотрел на порозовевшее лицо девушки и с радостью думал, что нашелся, наконец-то нашелся человек, который способен задавать вопросы и думать. Думать! Нервам ее действительно можно было позавидовать. Джудит не изумлялась, не ахала, не крестилась от страха – она рассуждала! Словно какой-то скрытый огонь вспыхнул в ней, и отблески этого огня полыхали в ее больших, чуть удлиненных глазах.

Он поднял руку, прерывая девушку, показал на одиноко стоящее у дороги засохшее черное дерево.

– Смотри.

Раздался треск выдираемых из земли корней, дерево наклонилось и, словно подхваченный ураганом домик девочки Элли, пронеслось по воздуху, косо перечеркнув серое небо, и упало в воду. Течение подхватило, завертело его, и девушка, как зачарованная, провожала взглядом черный ствол, пока он не скрылся за поворотом.

– Понятно, – восхищенно сказала она и оглядела Павла с ног до головы.

– Это почище Господа. Я, кажется, буду теперь молиться не ему, а тебе.

– Тем более, я тоже как-никак спаситель, – улыбнулся Павел.

– Так объясни, почему…

– Стоп! Нужно спешить. Давай поищем людей, разузнаем о Страже, я с ним поговорю, а потом мы с тобой все обсудим. Согласна?

– Да. Идем.

Джудит решительно шагнула в лужу, обернулась и сказала с лукавой усмешкой:

– Надеюсь, ты не будешь пробовать свои способности на мне?

Рассмеялась и белой золотоголовой птицей заскользила над дорогой. Павел опять улыбнулся и последовал за ней.

Дорога повторяла все повороты реки, потом удалилась от нее и плавно заструилась в низину. Сверху им открылось селение – деревянные серые домики за низкими, кое-где покосившимися, а кое-где и упавшими заборами, лужи возле калиток, небольшие дворики, в которых висело на веревках белье, стояли бочки с водой, кривоногие столики с кувшинами и тарелками, и конечно же, то тут, то там виднелись под ветвями ржавые корпуса автомобилей. Многие дворы выглядели такими запущенными, что было ясно: в них уже очень давно никто не бывал. Это подтверждали распахнутые покосившиеся двери, провалившиеся дырявые крыши. Кое-где во дворах занимались своими делами люди, а возле ближайшей к путникам калитки стоял бородатый мужчина в серой рубахе поверх серых штанов, широко расставив над лужей ноги, обутые во что-то непонятное, перевязанное веревками. Мужчина смотрел на них, приставив ладонь ко лбу, словно закрываясь от солнца, которого не было и в помине.

– Ну что, пойдем? – сказал Павел. – Нас, кажется, уже ждут. Значит, так: разговор веду я. Если что, ты – глухонемая, а идем по своим делам.

Джудит кивнула и они начали спускаться к селению, стараясь не поскользнуться на размытой дождем дороге.

Мужчина продолжал неподвижно стоять у калитки. Руку он опустил и молча ждал, когда Павел и Джудит приблизятся.

– Издалека идете? – спросил он дребезжащим голосом, когда Павел остановился напротив, поддержав под локоть оступившуюся девушку.

Павел с изумлением обнаружил, что сразу понял оба слова. Мужчина говорил на языке жителей Лесной Страны!

– Издалека. – Павел неопределенно махнул рукой в сторону реки. – Там у нас селение, совсем маленькое, никого уже почти не осталось.

– Ага, за рекой, значит? – мужчина покивал, поворошил бороду, поглядел на заляпанные грязью босые ноги Джудит. Павел ощущал его недоверие. – То-то говор у тебя чудной. В город, значит? – Он говорил медленно, чуть растягивая слова.

– В город, – ответил Павел. – У нас важное дело к Стражу. Где там его искать?

Мужчина подозрительно глянул на него из-под кустистых бровей, поддернул штаны.

– Вы там что, без ангела Господня живете?

«Это он о Страже», – сообразил Павел.

– Я же говорю, нас совсем мало осталось. А что, Стражи действительно ангелы Господни?

Мужчина старательно троекратно перекрестился, задрав бороду к небу, и задребезжал нараспев:

– Господь послал к нам своих ангелов, чтобы жили они среди нас, чтобы было нам с кем делиться обидами своими, бедами своими и желаниями своими. Все выслушает ангел, а потом направится к Иордану, – («Ого-о! – изумился Павел. – И тут тоже Иордан!») – взойдет на свой плот и поплывет к Господу, и передаст ему все, с чем мы шли к ангелу. И будет Господь судить, и воздаст каждому по вере его. А коли не исполнилось твое желание – значит, сам виноват, значит, слаб в вере своей. А нет у тебя детей – значит, плохо любишь бога, значит, грешишь в мыслях своих. Трудись в поте лица своего и укрепляйся в вере своей – и воздастся тебе. А вы крепки в вере своей? – Мужчина опять подозрительно посмотрел на них.

– Стараемся, – уклончиво ответил Павел. Джудит молча переводила взгляд с одного на другого, пытаясь по лицам угадать содержание разговора.

– Где же можно найти ангела Господня? Очень важное дело.

– Ищите его в храме Господнем. Как войдете в город, так все прямо и прямо, его миновать никак не получится. Крест издалека виден.

– Спасибо. – Павел взял за руку Джудит. – Поспешим к ангелу Господню.

– Куда же вы на ночь-то? – вдруг встревожился мужчина и распахнул калитку. – Переночевали бы здесь, а уж поутру, отдохнув, да выспавшись… Небось, долго шли-то? А через Иордан-то как же?

– Долго шли, – скрывая нетерпение, ответил Павел. – А через Иордан вплавь, а то как же еще? Селение наше у озера, так что плаваем хорошо. – Ему хотелось избавиться от докучливого бородача, просто-таки переполненного недоверием. – Спасибо за приглашение, но мы пойдем. Дело-то не терпит.

– Ага, ага, – покивал мужчина. – Ну, Господь с вами.

Павел легонько потянул Джудит за собой, и она, улыбнувшись и приветливо кивнув недоверчивому бородачу, пошла, не выпуская ладони из руки Павла. Павел чувствовал, что бородач стоит и смотрит им вслед, но не оборачивался. Лишь пройдя селение и вновь очутившись на равнине под темнеющим небом, он пересказал девушке содержание разговора.

Неожиданно быстро начали сгущаться сумерки, и Павел уже подумывал о том, что придется ночевать под деревьями, но в это время сквозь наконец-то расползшийся в стороны серый занавес неба прорвался мягкий свет вечернего солнца, задержав исчезающий день. И в этом робком свете, выйдя из очередной прохладной низины с притаившимися в кустах клочьями тумана, они увидели вдалеке покатые крыши домов, обративших к равнине слепые темные стены без окон, и высокую белую башню, увенчанную крестом.

Солнечный свет быстро угас, испугавшись подступающей ночи, небо померкло и пропиталось беззвездной темнотой, неслышно хлынувшей вниз, но Павел и Джудит уже пробирались по безлюдной грязной улице мимо тихих домов с закрытыми ставнями, прямо, прямо, к храму Господнему, следуя указаниям недоверчивого бородача.

Храм громоздким высоким утесом белел посреди заполненной темнотой чаши площади. Вокруг было тихо. Они приблизились к двустворчатым дверям, и Павел попытался их открыть. Двери не поддавались.

– Надо попробовать с другой стороны, – понизив голос, чтобы не расплескать эту темную тишину, посоветовала Джудит.

Они направились вдоль стены и вскоре обнаружили еще одну дверь, к которой вели каменные ступени. Павел осторожно толкнул ее, и она с легким скрипом приоткрылась. Над их головами послышался шум, словно захлопало белье на ветру, раздалось отрывистое гортанное урчанье – и вновь все стихло.

«Какие-нибудь голуби Господни», – подумал Павел и тихо произнес, наклонившись к стоящей у ступеней девушке:

– Ну все, Джуди. Жди меня здесь, только отойди к домам, не стой у двери.

– Нет, я с тобой!

Джудит легко вскочила на ступени, но Павел остановил ее, положив руки ей на плечи.

– Я пойду один. – Он помолчал, ему захотелось вдруг прижаться щекой к волосам девушки, от которых едва уловимо пахло чем-то незнакомым, приятным, оставшимся там, в ее доме в Новой Земле. – Я не знаю, на что способны Стражи. Мне будет проще одному, понимаешь?

– А если ты не вернешься? – яростно прошептала Джудит. – Что я буду делать, если ты не вернешься?

– Я должен вернуться. – Он на мгновение сжал ее удивительно нежные плечи, вдруг явственно увидел безмятежную гладь Геннисаретского озера, услышал легкий шум деревьев – и легонько оттолкнул девушку. – Я пошел.

Он подождал, пока белое платье растворилось в молчаливой темноте, и осторожно вошел в храм, выставив перед собой руки, пошарил во мраке и нащупал узкую гладкую деревянную поверхность, косо уходящую вверх. «Перила», – догадался Павел, поставил ногу на невидимую ступеньку и начал медленно и бесшумно подниматься по лестнице.

Очутившись наверху, он опять расставил руки, двинулся вперед и, пройдя несколько шагов, нашарил пальцами ручку двери. Постоял, прислушиваясь, – из-за двери не доносилось ни звука – и медленно-медленно, затаив дыхание, начал открывать ее.

В темноте за дверью смутно белели стены. Никакого фона не ощущалось, хотя Страж все-таки мог быть здесь, надежно укрытый плащом с капюшоном от восприятия Павла. Павел успел сделать несколько шагов по комнате – и замер, потому что в темноте раздался бесстрастный негромкий голос:

– Не ожидал увидеть тебя так скоро, Павел Корнилов.

В голосе не чувствовалось ни удивления, ни радости, ни злости, и по манере говорить Павел сразу понял, что это Страж. Мышцы его мгновенно напряглись, в глубине сознания поспешно раздвигались невидимые стены, за которыми скрывалось маленькое жалящее солнце. Он сдержался, подавил желание незамедлительно действовать, прыгнуть в темноту, вцепиться в Стража – и когда ответил, голос его звучал почти спокойно.

– Неприятно разговаривать, когда не видишь собеседника.

– Возможно, – согласился из темноты Страж. – Вытри пока ботинки, они все в грязи, а я позабочусь о том, чтобы тебе стало светло. Поговорить действительно необходимо.

Павел отступил к порогу, повозил подошвами по чему-то мягкому, напряженно вслушиваясь в знакомый шорох. Так мог шуршать только плащ Стража. Судя по началу разговора, Страж видел в темноте.

Загорелась свеча – и возникла привычная фигура в зеленом плаще с накинутым на голову капюшоном. Павел молча наблюдал, как Страж медленно движется вдоль стены и, подняв руку, зажигает свечи. Комната оказалась узкой и длинной, напротив двери находилось небольшое окно, закрытое ставнями, сбоку стоял сбитый из досок стол, рядом – кресло с изогнутыми подлокотниками и высокой спинкой. На столе аккуратными стопками лежали книги в потрепанных переплетах. У другой стены, возле второй двери, притулился трехногий табурет.

– Проходи, садись, – сказал Страж, показывая на табурет. – Здесь я принимаю жаждущих утешения жителей Города Святого Михаила и окрестных поселков.

Он поставил на стол подсвечник, сел в кресло и, поблескивая глазами из-под капюшона, смотрел, как Павел устраивается на табурете, а затем повторил:

– Не ожидал такой скорой встречи.

– Почему? – хмуро спросил Павел. Ему не нравилось поведение Стража. Здесь явно таился какой-то подвох, но фон, как и прежде, отсутствовал, а это значило, что поблизости никого нет.

– Ты ведь действуешь в туннеле наугад, Павел Корнилов, и вероятность того, что ты сразу угодишь именно в наше Десятиградье, довольно мала. Но существует. Вот и получилось: только что был чуть ли не лаодийским шпионом, отсиделся где-то – и попал к нам.

«Да, они, безусловно, общаются, – подумал Павел. – Обо мне знают во всех мирах, куда ведут туннели. Им неизвестно только, что я был в безлюдном мире и в Новой Земле. Но после очередной встречи они будут знать и похищении Джуди…»

– А что, есть какая-то система? – поинтересовался Павел, карауля каждое движение Стража. Он никак не мог понять, почему Страж так словоохотлив, и поэтому был начеку.

– Безусловно. Во всем должна быть система. Сейчас покажу.

Страж опустил руку в складки плаща, и Павел мгновенно дернулся в сторону, чуть не слетев с табурета.

– Не двигаться! – крикнул он, готовый броситься к столу.

Страж застыл, на лице его появилось подобие улыбки.

– Павел Корнилов, никогда ни один Страж не поднял руку на… другого человека.

Его короткая заминка была непонятна Павлу, но после этих слов он почему-то успокоился и с любопытством смотрел, как Страж извлек из-под плаща небольшой черный шар, похожий на детский мячик. Страж поднял шар над столом, и Павел увидел, что в глубине его мерцают золотистые искорки. Совсем как…

– Что это? – выдохнул он, подавшись к столу.

– Если хочешь – телевизор. Сказочное яблочко, катающееся по блюдечку. Впрочем, не то и не другое. Узнаешь?

– Да. Туннель…

– Правильно. – Страж сделал движение рукой, искорки померкли, словно удаляясь, и навстречу им из черной глубины выплыли новые, разгорелись, застыли треугольником. – Этот знак – вход в наше Десятиградье. А вот, – он опять шевельнул рукой, и треугольник рассыпался, превратился в искрящийся круг, – страна Великого Царя с тайным именем, где тебя приняли за лаодийского шпиона.

«Вот оно что! Для каждого мира – свой знак…» Страж катал в ладонях черный шарик, а Павел вдруг понял: Страж отвечает на его вопросы и так разговорчив только потому, что уверен – ему, Павлу Корнилову, не удастся воспользоваться этими знаниями.

Что ж, если Страж действительно так думает, то ошибается. Главное – побольше узнать, а потом незамедлительно действовать. Опасности пока нет, здесь никого, кроме них…

– Почему туннели закрыты для всех, кроме Стражей?

Страж спрятал шарик, положил руки на подлокотники.

– Это туннели Стражей. Скомактифицированное пространство, способное разворачиваться при определенном воздействии.

– Кто создал туннели? Почему люди заперты в разных мирах, словно в клетках зоопарка? Кто и зачем изгнал наших предков с Земли? Как ее отыскать? – Павел выпалил эти вопросы на одном дыхании. – Только не лги, я чувствую ложь и сумею заставить тебя говорить правду. Учти, я готов на все!

– Хорошо, я отвечу, – согласился Страж, то ли напуганный угрозой, то ли продолжая быть уверенным в том, что Павлу не придется воспользоваться этими знаниями. – Но мне известно очень немного. Я не знаю, кто создал туннели, почему люди живут в разных мирах и кто и зачем изгнал их с земли. Я не знаю, как ее отыскать.

Павел медленно встал, чувствуя, как жаркие волны заплескали в виски, подошел к столу и уперся руками в шершавые доски, не сводя глаз с неподвижного Стража.

– Ты издеваешься, Страж? Я же предупредил, не лги. Или ты бессмертен? Хочешь, чтобы я это проверил?

– Я не лгу, Павел Корнилов. – Голос Стража звучал все так же монотонно и безжизненно. – Я действительно не знаю, как отыскать Землю. Могу сказать одно: в туннелях есть один тупик, вот его знак.

Он опять извлек шарик. Засуетились, замелькали искры – и успокоились, сложившись в замысловатую фигуру, напоминающую три переплетенных кольца, подвешенные на вписанном в треугольник полумесяце.

– Там не выйти. Но, возможно, когда-то тупик был выходом.

– Выходом с земли и входом на Землю, – прошептал Павел. – Кто ты, Страж, кто вы такие, Стражи, почему вы знаете больше нас, почему вы – другие?

– Мы – Стражи. Теперь тебе понятно, почему я говорю с тобой? Ни один Страж не может пробить выход из тупика, даже если использует весь энергетический потенциал. Там принципиально иное… то есть, нет никакого решения. Выхода нет. И мой тебе совет, Павел Корнилов: возвращайся в Лесную Страну и постарайся забыть о Земле. Живи, как все. Надеюсь, ты понял, что задача невыполнима?

– Живи, как все… – задумчиво повторил Павел. – Почему вы так боитесь, что люди поверят в Землю, почему преследуете меня?

– Потому что мы – Стражи. Другого объяснения не получится. Преследовали и будем преследовать, пока… – Страж сделал неопределенное движение рукой. – Возвращайся. Ты убедился, что взялся за непосильное дело? Тебя убьем не мы, тебя убьют другие люди. Вернись – и забудь.

– Нет выхода? Принципиально иное решение? – Павел сверлил глазами непроницаемое бледное лицо под капюшоном. Отговорка Стража подкрепляла правильность предположения Павла. – Выход закрыт, но должен быть ключ. Где ключ?

Страж беззвучно пошевелил тонкими губами, словно повторяя про себя вопрос, сдвинул брови.

– Не знаю. Почему ты считаешь, что должен быть какой-то ключ?

– Почему? Потому что это выход с Земли, через него ушли наши предки. Выход кто-то закрыл, но ключ должен остаться. Где он?

– Не понимаю, – холодно ответил Страж. – Мне ничего неизвестно о каком бы то ни было ключе. Ты ошибаешься, Павел Корнилов.

Через мгновение он вместе с креслом рухнул на пол, потому что Павел одним прыжком перемахнул через стол и резко толкнул его в грудь. Раздался хруст, Страж застонал, попытался подняться, путаясь в плаще, хватаясь одной рукой за другую, повисшую вдоль туловища.

«О дьявол, я, кажется, сломал ему руку! – подумал Павел, срывая капюшон с головы Стража и впиваясь взглядом в перекошенное чужое лицо. – Сейчас я узнаю правду».

На гладкой, чуть сплюснутой с боков голове Стража не было никаких признаков волос. Павел пытался проникнуть, прорваться в чужое сознание, но ничего не получалось, фон по-прежнему отсутствовал.

«Значит, капюшон ни при чем… Надо что-то сделать с его рукой, перевязать…»

Страж, сгорбившись, сидел на полу. Павел засучил до локтя рукав его плаща – и едва удержался от изумленного крика. Гладкая безволосая бледная кожа лопнула, из раны торчал обломок кости, окруженный каким-то серым студенистым веществом, пронизанным тонкими лиловыми прожилками. Ни крови, ни обычной человеческой плоти – только невообразимый серо-лиловый студень… От растерянности и страха Павел выпустил руку Стража и, почти ничего не соображая, смотрел, как погружается в студень белая кость, как на глазах затягивается рана, покрываясь гладкой бледной кожей.

Он перекрестился, внезапно остро и запоздало ощутил опасность – фон буквально взорвался близкой угрозой, – услышал непонятный шорох над головой, приготовился отпрыгнуть в сторону, но не успел. Кто-то с криком обрушился сверху ему на плечи, оттолкнув от Стража, ударил по затылку…

Он очнулся от боли. Казалось, в голове бродит бригада плотников и стучит, стучит, с размаху стучит по костям увесистыми молотками. Он обнаружил, что лежит на боку, связанный по рукам и ногам. Глаза закрывала тугая повязка. Усилием воли он приглушил боль, собрал ее в узкое русло и заставил вытекать в наспех придуманное черное холодное пространство. Боль подчинилась и медленно отпустила, и в мерно звенящей тишине стал слышен голос.

– …ни в жизнь никто оттуда не приходил. – Голос был надтреснутым, дребезжащим, Павел сразу узнал его. Говорил тот встреченный недавно бородач из селения. – Вижу, дальше пошли, а у меня просто из рук все валится. Ну, я бегом сюда, к господину офицеру безопасности, прямо через овраг.

– Что, не зря я настаивал на люке в потолке? – перебил его чей-то уверенный самодовольный бас. – Внезапность во многом способствует успеху операции.

– Благодарю, господа офицеры, – прозвучал бесцветный голос Стража. – Благодарю, Федор Карелин. Вы спасли Десятиградье от очень большой опасности. Он не простой человек, он орудие сатаны и мог принести неисчислимые несчастья. Веревки и повязку не снимать – он способен на злые чудеса. Надеюсь, бюро примет правильное решение.

– Без всякого сомнения, – прогудел бас. – И да упокоится в Иордане-реке…

Стучали каблуками, прохаживаясь по комнате, переговаривались, смеялись. Затянутые на совесть веревки больно вгрызались в тело. Павел почувствовал, что его странствиям, судя по всему, пришел конец. «Джуди! – кольнуло в сердце. – Что будет с ней?..»

– Медлить нельзя, – сказал Страж. – Господин офицер Синицын, распорядись прямо сейчас послать за моими братьями. Думаю, они не откажутся присутствовать. Скажи, что на рассвете.

– Я бы девчонку приласкал, – просительно задребезжал бдительный бородач Федор Карелин. – Мне бы за девчоночку подержаться…

Захохотали нестройным хором.

– Уж больно кусачая, – проговорил кто-то сквозь хохот. – И господину Синицыну лоб расцарапала; слава Богу, – не что-нибудь другое…

– Девчонка обыкновенная, – размеренно сказал Страж, обрывая смех вокруг. – Я уточню у братьев, откуда она и как попала к этому орудию сатаны, а пока пусть побудет в гостях у тихих матерей. Но под замком.

Павел, напрягая шею, вжался щекой в пол, осторожно провел головой по доскам, пытаясь хотя бы приподнять повязку. Лишь бы удалось открыть хоть один глаз, лишь бы удалось взглянуть – и разметать, расшвырять взглядом, разбить головы о стены, задушить это чудовище, эту нелюдь, принявшую облик человеческий…

– Ага, очнулся, – пробасил офицер.

– Успокой его, – распорядился Страж.

Павел слышал и чувствовал, как, прогибая доски, приближается к нему кто-то тяжелый, внутренне сжался, осознавая полнейшую свою беспомощность и беззащитность, застонал от неожиданного резкого удара ногой по лицу, а от второго удара в затылок вновь потерял сознание.

В стране теней было тоскливо и неуютно. По сырому полу длинного полутемного сарая метались сквозняки, через щели в дощатых стенах затекала черная густая жижа, превращаясь в застывшие студенистые серо-лиловые лужицы. Пространство под крышей казалось вязким, медленно пробирались к стенам серые тени, цеплялись пальцами за доски, раздвигали их и беззвучно вываливались в темноту. Между лужицами бродили Стражи в серых плащах, сближались, скупыми заученными движениями молча отрывали друг другу головы вместе с капюшонами, бросали на пол, но головы тут же вырастали вновь. Сарай был переполнен пульсирующей болью.

Он дополз до стены, с усилием оторвал доску и выпустил боль в наружную темноту. Темнота всосала боль, хлынула в сарай, поглощая несчастные немые тени с туманными пятнами на месте лиц, поглощая ненавистные серые плащи. Темнота застыла перед глазами, спеленала по рукам и ногам, не давая пошевелиться. Павел вновь ощутил тугую повязку на лице, а еще через несколько мгновений убедился, что руки его тесно прижаты к бокам, а ноги упираются во что-то твердое. К лицу прикасалась ворсистая грубая материя. Ему стало ясно, что он лежит в зашитом мешке, перевязанном веревкой снаружи, и в ногах у него большой гладкий камень. О назначении камня можно было догадаться без особого труда, даже если не слышать разговора насчет Иордана-реки в комнате Стража…

Когда первый яростный и бесполезный порыв немедленно освободиться угас, столкнувшись с неумолимой прочностью веревки, Павел перестал метаться, не расставаясь, однако, с надеждой на лучшее будущее. Хотя для такой надежды не было ровным счетом никаких оснований. Его, связанного, просто сбросят с какого-нибудь обрыва или моста после приличествующей случаю церемонии – и оружие сатаны навсегда погрузится на черное дно здешнего Иордана, избавив мир от опасности.

Он проиграл, он был слишком самоуверен, слишком рассчитывал на свои силы и недооценивал возможностей других, этих господ офицеров безопасности, он не имел опыта подобной борьбы, а теперь приобретенный опыт ему уже вряд ли понадобится…