Красный рассвет Березин Федор
Разумеется, решение можно принять и наобум, навязав его в качестве аксиомы и людям, и машинам. Но, может, пока суд да дело, стоило все же оценить варианты с помощью компьютера? Тем более за это время микроразведчик долетит и туда и туда. Можно будет убедиться, лошади ли это идут рысцой на удалении и какой точный состав вооружения у приближающегося отряда. Потап Епифанович задал своей «IBM-4000» сразу две задачи. Вторую – по поводу того, что позволительно захватить с собой в случае отхода пешком.
В это время воспламенившиеся сигнальные ракеты из злополучного ящика уже взрывались. Если бы уши майора Драченко не были прикрыты многослойной защитой кевларового шлема – он бы это услышал. А если бы зрачки его не были пронизаны лазерным телелучом – он бы увидел, как они взметаются над деревьями и распускаются вверху разноцветными плямбами. Но пока Потап Епифанович был занят. Он скомандовал аппаратуре, чтобы акустический локатор развернулся в сторону прущих напрямую через лес пограничников. Метнувшийся по азимуту «ушастик» почти сразу, после трехсекундного накопления данных, выдал требуемую для компьютера информацию о скорости неприятельского отряда. Выходные данные несколько сняли озабоченность по поводу «оранжевых». Они шли явно медленнее, чем планировалось, и уже не укладывались в минимальные пятьдесят пять минут. Между прочим, «ушастик» слышал какофонию, поднятую сигнальными ракетами, но, выполняя задания, он вырезал все мешающие делу частоты. Естественно, параллельно этому первый номер минометного расчета, да и не только он один, пытался сообщить Драченко о странно близком салюте, но все никак не мог пробить возведенный майором барьер информационного приоритета. А вот вызвавший пожар Захар Кисленко совершенно не пытался связаться с начальником, и вовсе не потому, что был ранен или же боялся ответственности. Хотя ее он, разумеется, боялся, он знал, какие у Епифановича железные кулаки. Но Захару было некогда. Он, рискуя жизнью, оттаскивал от продолжающего пылать и запускать ракеты ящика другое оборудование.
Надо учесть, что все вокруг происходило невероятно быстро и параллельно. Возможно, лишней минуты, а то и тридцати секунд, хватило бы для обуздания стихии хотя бы в информационном плане, но окружающий группу мир не давал этих минут и этих секунд. К тому моменту, когда компьютерное сообщение о пожаре и взрывах преодолело приоритетно-информационный барьер аппаратуры и сообщение уже начало выводиться на экран, случилось еще кое-что. Кстати, сообщение боролось не только с новостями другого рода, но и с докладами о том же событии, посылаемыми из разных источников. Ведь взрывы ракет наблюдали даже летающие разведчики, правда, только в качестве отсветов на деревьях, ибо их видеосредства направлялись вниз.
Так вот, информационный блок, оттеснивший все остальное, относился к приоритетам высшего уровня. В пределах пятнадцати километров от позиции появился вертолет. Сообщение пришло со спутника. Все-таки хозяева в Трансваале не оставили своих посланцев насовсем. Понятно, что почти одновременно сообщение о летательном аппарате поступило и из других источников. Вертолет был боевой. Кроме того, Потап Епифанович Драченко с удивлением узнал о том, что над отрядом «Ахернар» взрываются сигнальные ракеты. Но ни он, ни поясной компьютер уже не успели догадаться, откуда они взялись.
31
Пластик, железо и прочее
Вообще-то вертолет был старый. Да и назван именем одного из когда-то истребленных народов. «Апач» – старая американская «лошадка» почти полувековой давности. Каким образом он еще летал? Просто. В действительности он был вовсе не рухлядью. С тех пор как его выпустили, он несколько раз проходил капитальный ремонт, включающий смену двигателя и много чего еще. И модернизировался он тоже достаточное количество раз. Да, наверное, он не смог бы конкурировать с какими-нибудь современными моделями, но что выставлялось против него сейчас? Два носимых противосамолетных комплекса? Наплечная станция постановки помех? Глупости и детские игрушки. Против этого всего, включая угнанных воронежских лошаденок, «Апач» был и оставался очень и очень грозной машиной.
Он был способен двигаться над самыми вершинами деревьев. Для того чтобы обнаружить цель, ему не нужно было высовываться из-за препятствия. Зависая на месте, он выставлял вверх только краешек винта. Там находились фотокамеры и радары разного назначения. В том числе и те, что «подсвечивали» жертву. В боковых контейнерах помещалось пятьдесят ракет «воздух – земля», способных самостоятельно находить индивидуальные цели. Вся эта свора запускалась одним движением снабженной сенсорами перчатки. Причем стартовала залпом.
Это было очень удобно. Боевой вертолет, даже старый, был штуковиной дорогой. (По крайней мере так считалось в 2030-м, пока нефть еще существовала.) Не стоило рисковать им ради такой мелочи, как банда каких-то контрабандистов. Нужно было всего лишь подойти на заданную дистанцию и, совершенно не «высовываясь», сделать единственный залп. Ну а потом возвращаться на родимый аэродром допивать кофе. После, когда до места доберутся пограничники, они доложат о результатах удара. Может быть, придется взлететь еще разок. Разумеется, если начальство не пожадничает насчет керосина. Заодно отряд разберется, кого накрыл залповый огонь. После того как искусственно выпячиваемую демократию во всем мире тихонько и без гимнов затолкали под сукно, летчикам стало как-то легче работать. Теперь не нужно было подлетать на опасную дистанцию и всматриваться в нечетко различимые лица – представляют ли они какую-то явную опасность? Спрашивать у них визы на въезд в страну и прочее. Теперь все эти «иду на вы» благополучно сдали в утиль.
Сейчас задача вертолетчиков еще более облегчалась. Там, над местом сражения неопознанных гангстерских группировок, салютовали ракеты. Это стало прекрасным ориентиром и допускало стрельбу с большей дистанции. Так что, оказавшись в пятнадцати километрах, вертолет запустил вперед ракету-корректор. Выйдя в запланированную точку, она стрельнула парашютом. Над полем боя, на высоте километр, завис «глазастый» наблюдатель. Он мигом обозрел окрестности и передал все нужные координаты и картины на борт «Апача». Что с того, что по парашютисту-корректировщику легионеры «Ахернара» успели пустить противоракету? Ей было просто не успеть. Разве что на борт вертолета метнулись новые данные о выявленной точке ПВО?
Затем старичок «Апач» родил перед собой расходящийся огненный веер. Он даже не дернулся от отдачи – аппаратура загодя отразила удар добавочными оборотами винта.
32
Морские песни
Команда у них была бравая, а вот лодка старовата. Продукт тридцатилетней давности – эпохи НРР – Новой региональной регенерации. В нормальном, уважающем свой флот и свою армию государстве корабли столько не живут. По крайней мере подводные, не поставленные в сухой док на консервацию. Правда, их крейсер уже давно не относился к вооруженным силам страны, и, значит, все было в норме – мало ли какая блажь придет в голову частному владельцу. Тем более что владельца того в реальности никогда не существовало, хоть он до сей поры и значится в розыске Интерпола. Там же, в Интерполе, регистрировался ее реально существующий командир, числящийся официально в «без вести пропавших». А сама лодка проходила по этой же статье, по крайней мере в агентстве Ллойда. Так что в настоящее время в случае аварии никто бы из страховщиков не дал за подводный крейсер шиллинга. Это стоило учитывать в расчетах «без вести пропавшему» капитану. Так что производимый сейчас маневр требовалось делать особо тщательно.
Лодка должна была всплыть и сойтись борт в борт с транспортом «Пенджаб», плавающим под пакистанским флагом и, может быть, действительно являющимся пакистанской собственностью.
Еще до подъема перископа капитан-подводник идентифицировал транспорт по индивидуальным шумовым составляющим судна. Нет, до этого он никогда не имел с ним дел, однако в бортовом компьютере наличествовала соответствующая запись – ее передали заблаговременно, с далекой северной радиостанции. Разумеется, на самом «Пенджабе» думали, что лодка найдет их по специальному, также заранее оговоренному сигналу эхолота. Ну что ж, это было их собственное убеждение. Они значились людьми гражданскими, военная перестраховка была им абсолютно неведома. На самом деле если бы капитан подводного крейсера хотел, то с полной гарантией успеха атаковал бы их за пятьдесят километров. А с гарантией чуть ниже девяносто пяти процентов – с вдвое большей дистанции. Странно, что на транспорте не знали таких общедоступных вещей. Хотя, может, и знали, однако не связывали с собой непосредственно. Похоже, телевидение за столетие своего воцарения на планете Земля сумело достичь цели – сделать из самого умного млекопитающего слабо соображающего, не могущего связать причины и следствия моллюска. Хотя все могло быть значительно проще. Сигнал эхолота давал знать о том, что там, на транспорте, все нормально, и они ждут не дождутся замечательную, неизвестную и несуществующую, но зато загодя оплатившую свои потребности субмарину. А потребностей у нее имелось предельно много.
Например, необходима была еда, и в достаточно большом количестве. Экипаж любил покушать, даже те, кто, как и капитан, значились «пропавшими без вести». Еще требовались всяческие смазочные материалы для сотен разнокалиберных подшипников, сменные модули и блоки для постоянно устаревающей электроники, инструмент взамен изношенного, шланги, трубы и прочее, прочее… Несмотря на периодически, но тайно проводимую модернизацию, лодка все ж таки была старой посудиной.
А вот чего ей совсем не требовалось, так это топлива. Имелся надежный запас, доставшийся еще со строительной площадки. А родилась лодка на ленинградской верфи в две тысячи десятом. В период, когда до правителей сжимающейся шагреневой кожей России дошло, что надежнейшим из путей восс… (уже не восстановления – воссоздания) экономики является милитаризация. Правда, не мирового, как ранее, а относительно локального уровня.
Эпоха вошла в историю как Новая региональная регенерация. Ну что ж, за миновавшее время она тоже себя отжила, как и укатившая в седую древность перестройка. Однако соорудить лодку успели. И, разумеется, не одну. Вот только последней в серии не повезло. Кончилась НРР, а с ней и загруженные U-238 реакторы. Так та последняя и сгнила на верфи, не дождавшись ни атомного двигателя, ни восьмиметрового титанового винта, ни назначенной загодя команды. Но что плакать о невезучих? О них забыла история, в которую они даже не успели вписаться.
Зато подводному крейсеру, нагоняющему сейчас пакистанский транспорт в Индийском океане, повезло. Он не пошел на слом и имел за своими железными плечами бурную, не каждому кораблю выпадающую судьбу.
33
Твердый грунт
– Кто у нас теперь за старшего? – спросил Потап Епифанович. С трудом спросил, преодолевая сопротивление стремящегося к покою организма. Ведь тяжко, наверное, разговаривать, когда у тебя сожжена добрая половина лица. И даже если бы без этого, все равно трудно, когда еще и рука до локтя превращена в черную культяпку. Да и без этого трудновато. Трудновато, когда обе ноги переломаны, пусть даже перелом закрытый – спасибо, кевларовый костюм сделан на совесть. А еще трудно потому, что с животом тоже не все о'кей. Явно не все, ибо ударностойкая «IBM-4000» просто так не ломается.
– Получается, я, Потап Епифанович, – ответил Герман Минаков, изо всех сил стараясь придать лицу стойкое выражение.
– Ну, это не худший вариант, – кивнул, точнее, хотел кивнуть, но не смог, майор Драченко. – Русский человек у власти – это еще полбеды. – Черт возьми, он находил силы шутить, шутить, лежа под капельницей. Герман хохотнул, натуженно так, но все ж таки хохотнул. – Что там с этими зулусами?
– Бушменами?
– Кой черт их различит.
– Их, может, и всех накрыло. Ведь откуда они знали, что ракеты пущены. Мы-то хоть знали и легли.
– Это да.
– А что с погранцами?
– Шлепают сюда, Епифаныч. – Какой смысл врать. Не было на это времени. – Идут прохлаждаясь, но все равно скоро будут.
– Что ты решил, Герман?
– А вы? Почему я? Что вы скажете…
– Не зуди, Минаков. И так тошно. В натуральном смысле тошно. У тебя теперь основной компьютер, ты главный. Что решили?
Опять не было нужды врать. Не врут собеседнику, который при смерти, тем более если второй тоже скоро может отправиться вслед за первым.
– Не бросать же вас? – Теперь Герман говорил вполне спокойно. – Мы дадим им бой. Думаю, вставим им клизму.
– Вначале все взвесьте. Досконально взвесьте. Ладно, Герман, не об этом речь. – Слова давались майору Драченко с очень большим трудом. – Тут, надеюсь, вы выкрутитесь.
«Если эта летающая сволочь снова не явится, – подумал Герман, используя паузу в речи раненого начальника.
– Герман, ты здесь? – внезапно спросил Потап Епифанович.
Господи, у него еще и с глазами что-то, с ужасом сделал вывод Герман Минаков.
– Я здесь, майор… Здесь я, Епифаныч.
– Хорошо. Слушай. Наклонись пониже. Убери всех лишних вон. Ты начальник.
– Да нет здесь никого, только я.
– Что? – Майор Драченко задышал очень часто. – Ты остался один? Совсем?
– Да нет! Нет! Епифаныч, вы что? Нас десять человек, все, кто ушел вперед, атаковать, и еще кое-кто. Не бойтесь. Это здесь, возле вас, я сейчас один.
– А, тогда ладно. Наклонись, чтоб тебя…
– Да наклонился я. Слушаю.
– Запомни фразу инициации.
– Фразу инициации?
– Молчи, гад. Некогда. Уплываю. Что вы мне вкололи, мудаки?
– Болеутоляющее и…
– Заткни рот. Фразу инициации. То есть команду. Команду высшего приоритета. Если в приказе по линии, Новому Интернету или как угодно придет фраза инициации – все остальное – к чертям. Ты понял? Остальное – к чертям! Она должно прийти скоро. Если она придет, посылаешь подальше всех нынешних хозяев вместе с их деньгами. Ясно?
– Да, Епифаныч. – На самом деле еще ничего ясно не было. Может, у майора бред?
– После фразы инициации поступят новые команды из совсем другого центра. Из нашего Русского центра. Центра возрождения. Тогда и ты и отряд переходите в подчинение ему. Ты усек? Запоминай слова инициации. Наклонись!
– Я тут, товарищ майор.
– «Орки оседлали молнию». Повтори!
– Орки оседлали молнию?
– Вот. Когда они – неважно кто – скажут это, ты ответишь «Меч империи готов к битве». Понял?
– Меч империи готов к битве!
– Теперь все. Нет, знаешь…
– Что, Епифаныч?
– Ты мне лучше поклянись.
– Что?!
– Как в старых, плоских фильмах. Знаю, что ерунда, но… В общем, клянись, что войдешь в подчинение Центру после слов инициации.
– А чего я о нем раньше ничего не слы…
– Заткни рот, аэромобильник Минаков. Нету времени. Клянись!
– Хорошо, не волнуйтесь. Клянусь, что войду в подчинение к Русскому центру…
– Возрождения.
– Клянусь, что войду в подчинение к Русскому центру возрождения после фразы…
– Тсс, Герман. Тсс.
– После слов инициации.
– Вот и хорошо. Дай руку.
– Да ведь…
– Одна у меня вроде бы еще чувствует.
Герман потискал левую руку Драченко. Он не помнил, когда видел ее в последний раз без напяленной сенсорной перчатки.
– Все, Минаков, иди отражай атаку. Или что вы там решите. Если решите отступать – меня убей. Убей обязательно. Ты понял?
Герман не успел ответить, точнее, отвечать стало некому. Потап Епифанович потерял сознание.
34
Морские песни
Вначале он назывался «Шестидесятник». Уже в период окончательной доводки было весьма сложно растолковывать любопытствующим офицерам, а уж тем более матросам, что значит это название. Со времен шестидесятых годов двадцатого века миновало полстолетия, воды утекло порядком, свидетелей, ощутивших на себе те времена в зрелом возрасте, можно было по пальцам пересчитать, а уж тех, кого непосредственно коснулись тенденции этих самых шестидесятых, в радиусе ста километров от пирса обнаружить не получалось. Электронная энциклопедия рассказывала нечто достаточно туманное, перемежая пояснения не менее тайными символами типа «тоталитаризм» или «диссиденты». В конце концов усилиями командного звена была изобретена достаточно выговариваемая версия, основанная на притянутой за уши и не имеющей отношения к делу аналогии. Она любезно отсылала вопрошающих к восстанию декабристов, в декабрь 1825 года. То, что ядро декабристов составляли офицеры – пусть и не военно-морские, – хоть как-то объясняло причастность названия к ударной атомной субмарине. Естественно, очень грамотные могли бы стать от такой бестолковой аналогии в тупик. Но если они такие умные, почему сами не создадут свою версию происхождения имени крейсера? Короче, все делалось в лучшем виде и согласно русской поговорке: «Умный поймет, а дурак не догадается». Расчет оказался абсолютно верным. А когда название прижилось, вопросы о его происхождении снялись сами собой.
Затем, после завершения эпохи НРР, страна вновь решила накапливать валюту. Причем любыми путями. Атомный крейсер был продан изначально дружественной Индии. Естественно с необходимым штатом специалистов. Правда, проданы они были не с потрохами, все-таки когда-то совершившееся восстание декабристов не прошло бесследно, и крепостное право в России все ж таки со временем приказало долго жить. Так что специалисты отдавались как бы в аренду, во временную эксплуатацию, как и некоторые механизмы. Например, корабельный атомный котел.
Кстати, производимые им и его братьями с других кораблей эманации, носящие название плутоний, дружественная Индия обязывалась ежегодно паковать в свинцованные тары и отсылать к далекой северной подруге. Самолеты, перевозящие тары, были до крайности надежны и дальнобойны, ибо вынуждались геополитическими обстоятельствами следовать не впрямую на север, а во избежание всяческих инцидентов с не слишком дружественными соседями и нарушения каких-то древних конвенций о перевозке лететь на юг. Там они пересекали синтаксически близкий Индии океан, до сей поры официально никому не принадлежащую и не растаявшую Антарктиду и великанский Тихий, отклоняясь чуть к западу, дабы войти в воздушное пространство России со стороны Охотского моря, не чиркнув по перильцам непонятно кому принадлежащей Курильской островной гряды и южного Сахалина.
После продажи бывшая российская лодка некоторое время носила название «Индира Ганди». С толкованием этого названия получалось гораздо проще. Убитая при исполнении должностных обязанностей премьер-министр – это не какие-то таинственные шестидесятые, в которые кого-то там перестали публиковать, а за чтение каких-то рукописей могли отправить на Колыму. Обычному, не свихнувшемуся на почве истории человеку двадцать первого века представить такое почти невозможно. Что такое чтение рукописей, он понимал не очень. Не всякий, взявший в руки книгу впервые, мгновенно догадывался, как ею пользоваться: как перелистываются страницы, где начало-конец и все такое. Если даже какой-нибудь особо грамотный матросик до этого и читал, он делал это с помощью «книгарни» – электронного устройства, достойного последователя ноутбука.
За годы службы в индийском флоте «Индира Ганди» участвовала в двух войнах. В столь напряженные периоды русские специалисты, естественно, не могли покинуть борт, ибо в их отсутствие атомный крейсер не представлял для врага никакой опасности. Поэтому офицеры и мичманы не летели в отпуска, а оставались в тропических водах и неуклонно набирались опыта войны. Но вообще-то, кому они были нужны в северных морях? В государстве, все еще колеблющемся в остаточных завихрениях Новой региональной регенерации? Военные с удовольствием продлевали срок своей инструкторской службы, да еще и зазывали к себе в помощь отслуживших на родине товарищей. Еще бы тем не соглашаться. Бенгальский залив – это вовсе не Баренцево море, здесь несколько теплее, по крайней мере на поверхности. Кроме того, шантажируемые Пакистаном и прочими «добрыми» соседями индусы платили щедро, причем в принимаемой международными банками валюте. Дело шло.
Читать бесплатно другие книги:
