Великий переход: что готовит революция облачных технологий Карр Николас
Сегодня трудно себе представить, чтобы владельцы компьютеров в США и других развитых странах отказались от своих ПК в пользу «тонких клиентов». В конце концов, у многих из нас на личных жестких дисках содержатся десятки или даже сотни гигабайт данных, в том числе музыкальных и видеофайлов. Однако по мере развития сферы коммунальных вычислений возможность избавиться от ПК будет становиться гораздо более привлекательной. Однажды каждый из нас получит доступ к практически неограниченному хранилищу данных, а также к обширному набору программных сервисов. Мы так же будем выходить в Сеть с помощью множества различных устройств, от мобильных телефонов до телевизоров, и нам будет нужно, чтобы эти устройства разделяли все наши данные и приложения. Но мы не будем хранить свои файлы и программное обеспечение на жестком диске нашего компьютера. Такие компании, как Google и Yahoo, вероятно, с радостью предоставят нам универсальные коммунальные услуги, может быть даже с «тонкими клиентами», бесплатно в обмен на возможность показывать нам рекламу. Через пару десятков лет персональный компьютер может стать музейным экспонатом, который напомнит о времени, когда всем нам приходилось быть компьютерными техниками.
Меморандум, который Билл Гейтс разослал в конце октября 2005 года, был всего лишь сопроводительной запиской к более пространному документу, который содержал план по переводу компании Microsoft из эры ПК в эру коммунальных вычислений. Этот документ был написан не Гейтсом, а Рэем Оззи[18] – выдающимся инженером программного обеспечения, который присоединился к Microsoft годом ранее и занял место Гейтса на посту главного разработчика ПО. Оззи был настроен еще более решительно, чем его начальник, в отношении революционного потенциала распространяющихся интернет-услуг. «Среда снова изменилась, – писал он. – Вычислительные и коммуникационные технологии достаточно развиты, чтобы обеспечить жизнеспособность модели коммунальных услуг. Повсеместное распространение сетей изменило природу взаимодействия людей, и теперь они чаще тяготеют к простоте и программным услугам, которые “просто работают”. Основные бизнес-клиенты компании Microsoft все чаще задумываются над тем, какой эффект масштаба они могут получить от той или иной услуги и как это поможет снизить затраты на инфраструктуру или внедрение решений. Крайне важно, – заключил он, – для каждого из нас осознать преобразующий и разрушительный потенциал сферы вычислительных услуг».
Документ Оззи, как и меморандум Гейтса, показал, что корпорация Microsoft не намерена сдаваться. Она решила направить свою легендарную конкурентоспособность против компаний, подобных Google и Salesforce.com, в надежде сохранить свое господство в период перехода к эре коммунальных вычислений. Вскоре компания дала понять, что она собирается запустить агрессивную программу капитальных инвестиций для наращивания своих вычислительных мощностей в попытке догнать Google. «Затраты будут ошеломляющими», – сказал Оззи репортеру журнала Fortune. Только в 2006 году компания Microsoft инвестировала на два миллиарда долларов больше, чем собиралась. Большая часть этих средств пошла на строительство и оснащение новых центров обработки данных. Самый крупный из этих центров, состоящий из шести зданий общей площадью 140 000 квадратных метров, был возведен на берегу реки Колумбия в городе Куинси, Вашингтон, расположенном всего в 160 километрах вверх по течению от станции Google в городе Даллес. Новые центры компании Microsoft предоставляют коммунальные услуги компаниям и потребителям через свои сервисы Windows Live, Office Live и MSN. Однако так построить новый бизнес, чтобы продолжать получать прибыль от старого, – одна из самых сложных задач, с которой может столкнуться компания. Скоро мы увидим, удастся ли корпорации Microsoft решить ее.
Другие крупные технологические компании также признают, что их бизнес находится под угрозой, и они предпринимают шаги, чтобы адаптироваться к изменяющимся условиям. Компания Oracle запустила программные сервисы в дополнение к своим традиционным приложениям. Компания SAP заключила партнерские соглашения с Deutsche Telekom, чтобы предоставить клиентам доступ к приложениям через коммунальную сеть, управляемую отделением немецкого телекоммуникационного гиганта T-Services. IBM и Hewlett-Packard создали центры обработки данных для предоставления клиентам вычислительных мощностей. Кроме того, компания HP приобрела крупного производителя «тонких клиентов» – Neoware. Компания Sun разработала энергоэффективный компьютер нового поколения, отвечающий потребностям компаний коммунального обслуживания. Поставщик традиционных систем хранения данных EMC владеет контрольным пакетом акций компании VMware – ведущего производителя программного обеспечения для виртуализации. Даже такие крупные ИТ-консалтинговые компании, как Accenture, которая разбогатела благодаря сложности традиционных информационных систем, создают решения, помогающие клиентам перейти к использованию коммунальных услуг. Никто не хочет остаться позади.
Некоторым из традиционных компаний удастся перейти на новую модель вычислений, другие потерпят неудачу. Однако всем им будет полезно изучить примеры компаний General Electric и Westinghouse. Сто лет назад обе компании делали огромные деньги, продавая отдельным компаниям компоненты систем для производства электроэнергии. Этот бизнес прекратил свое существование, когда электроснабжение стало коммунальной услугой. Однако GE и Westinghouse смогли адаптироваться к новым условиям. Они стали ведущими поставщиками генераторов и другого оборудования компаниям коммунального обслуживания; кроме того, они также инвестировали в эти самые компании. Что еще более важно, они начали продавать электроприборы потребителям. Этот бизнес стал возможным только благодаря возникновению крупномасштабных энергетических компаний. Иногда компания может построить лучший бизнес, если она готова отказаться от старого.
15 июня 2006 года корпорация Microsoft объявила в пресс-релизе, что Билл Гейтс собирается уйти с поста управляющего. Он должен был передать обязанности Оззи и другим руководителям, а в 2008 году оставить работу в компании, которую превратил в гиганта эпохи ПК. Уход Гейтса весьма символичен. Он более четко, чем любое другое событие, знаменует поворотный момент в короткой, но бурной истории вычислительных технологий. Время Гейтса и других великих программистов, которые писали код для ПК, подошло к концу. Будущее вычислений принадлежит новым коммунальным компаниям.
Глава 5
Белый город
В 1893 году, всего год спустя после прибытия Сэмюэла Инсулла в Чикаго, в городе прошла крупнейшая Всемирная выставка, названная Колумбовской в честь четырехсотлетия путешествия Христофора Колумба в Новый Свет. Занимавший 633 акра земли на берегу озера Мичиган выставочный комплекс представлял собой город в городе с выставочными залами в стиле неоклассицизма, экспонатами из десятков стран и сотен компаний и впервые построенным колесом обозрения высотой чуть более 80 метров[19]. За пять месяцев работы эта выставка привлекла более 27 миллионов посетителей, что в то время соответствовало почти половине населения страны.
Колумбовская выставка была посвящена идее технического прогресса. На ней демонстрировались достижения в области промышленности, транспорта и искусства, но в большей степени она знаменовала собой появление электричества как новой движущей силы нации. Организаторы мероприятия писали, что намеревались «сделать выставочный комплекс и здания одной большой иллюстрацией прогресса, достигнутого в сфере электроэнергетики». Паровая стация, построенная в пределах комплекса, вырабатывала 24 000 лошадиных сил, почти три четверти из которых использовались для генерации электрического тока. Во время своей работы выставочный центр потреблял в три раза больше электроэнергии, чем весь город Чикаго.
Электричество снабжало железные дороги и лодки, движущиеся дорожки, затейливые фонтаны и множество экспонатов новейшего оборудования и техники. Тем не менее электрический ток в основном питал 100 000 ламп накаливания, дуговых ламп и неоновых трубок, которые освещали выставочный комплекс, получивший название «Белый город». Один из посетителей восторженно описал впечатление от выставки в ночное время: «Сияющие огни созвездиями украсили портики и крыши, усеяли высокие купола падающими огненными каплями, пришпилили темное небо к сказочному белому городу и прикрепили основание города к черной лагуне золотыми гвоздями. Луч прожектора плыл по небу, словно священный свет или указующий перст». Другой посетитель, Л. Фрэнк Баум, был так ослеплен выставкой, что она стала прототипом Изумрудного города в его книге 1900 года «Волшебник страны Оз».
Одной из самых популярных достопримечательностей выставки стал роскошный павильон, посвященный электричеству. На территории, занимавшей более пяти с половиной акров, находилась не только построенная Томасом Эдисоном «Башня света» высотой 24 метра, но и сотни экспонатов новейшего электрооборудования, в том числе «безлошадные экипажи», питаемые от батарей. Охваченный благоговением Генри Адамс[20] провел две недели, рассматривая сокровища выставки, однако больше всего его занимали две крупнейшие в то время динамо-машины General Electric мощностью 800 киловатт и десяток новейших генераторов Westinghouse. Он описал свои впечатления в автобиографии «Воспитание Генри Адамса» (The Education of Henry Adams). «Люди подолгу простаивали у динамо-машин, – писал он, – поскольку они были новым явлением, открывавшим новую фазу в истории». Предчувствуя, что эти машины «смогут в скором будущем обеспечивать людей практически бесплатной энергией», Адамс знал, что они изменят страну и весь мир. Однако мощь динамо-машин тревожила его. Он осознавал: «То, что принесет “новая фаза” истории, лежит за пределами нашего понимания и контроля. В 1893 году выставка в Чикаго впервые поставила перед американским народом вопрос о том, знал ли он, к чему идет».
Сэмюэл Инсулл был провидцем, но даже он не мог представить себе, как быстро и кардинально электрическая сеть изменит бизнес-среду и общество. Преобразующая сила новой технологии заключалась в изменении экономических компромиссов, влияющих, знаем мы об этом или нет, на принятие ключевых решений, связанных с образованием, жильем, работой, семьей, развлечениями и так далее. Иными словами, централизованная поставка дешевой электроэнергии изменила уклад повседневной жизни. То, что было дефицитным, то есть энергия, необходимая для освещения и питания промышленных машин и бытовых приборов, стало доступным в изобилии. Будто огромную дамбу наконец прорвало, и она выпустила всю мощь промышленной революции.
То, что ни один провидец не мог предсказать ход и масштабы предстоящих изменений, не помешало многочисленным «пророкам» попытаться это сделать. После чикагской выставки электричество завладело воображением общества. Когда-то казавшееся непонятным и сопряженным с риском, в реальности оно превзошло опасения, словно таинственная, невидимая сила, которая вырвалась со страниц научной фантастики. Писатели и преподаватели рисовали самые удивительные сценарии электрифицированного будущего. Некоторые из них были мрачными, однако большинство – оптимистичными и часто экстравагантными. За последние годы XIX века в свет вышло более 150 книг с предсказаниями неизбежного наступления технологического рая, и подобная утопическая литература оставалась популярной в течение первых десятилетий XX века, пока провода электрической сети охватывали всю страну. Производство электроэнергии привело к гармонии, хоть и ненадолго, две противоречивые темы, пронизывающие американскую культуру: утилитаризм и трансцендентализм.
Людям обещали, что электрификация избавит от болезней и вражды и превратит землю в новый Эдем. Один из футуристов писал: «Скоро у нас везде будут поглотители дыма и пыли, озонаторы, очистители воды, воздуха, продуктов питания и одежды, на улицах будут установлены устройства, предотвращающие аварии, мы будем пользоваться эстакадами и метро. Заразиться или получить травму в городе станет почти невозможно». Другой писатель заявил, что «электрифицированная вода» станет «самым мощным дезинфицирующим средством». Распылив ее «во все складки и щели», можно будет «уничтожить микробов». «Действительно, – писал третий, – используя всю мощь электричества, человек при желании сможет превратить целый континент в тропический сад».
Электрифицированные машины предотвратят метели, засухи и другие экстремальные климатические катаклизмы, предоставив человеку «абсолютный контроль над погодой». В домах «электрические эквалайзеры» будут генерировать «успокаивающий магнитный ток», чтобы «предупреждать любые конфликты и обеспечивать гармонию в семье». Новые транспортные и коммуникационные системы «практически полностью устранят понятие расстояния», так же как электрический свет отменил «смену дня и ночи». В конце концов «машина под названием “человек” будет тщательно изучена и доведена до самой высокой степени эффективности. А затем все отдельные человеческие машины будут объединены в еще большую машину. Люди станут “винтиками” в удивительном механизме… действующими по воле корпоративного разума так же, как пальцы двигаются и пишут в ответ на указание головного мозга».
Утопическая риторика была не просто литературным приемом. Она оказалась мощным маркетинговым ходом для производителей электрических приборов. Компания General Electric особенно искусно играла на природном оптимизме людей по отношению к новой технологии. В 1920-х годах, когда темп прокладки проводов в американских домах достиг своего пика, компания увеличила свои ежегодные рекламные расходы с 2 до 12 миллионов долларов. Большая часть средств пошла на внедрение в общественное сознание «положительного образа электричества» с помощью согласованной программы, предусматривавшей рекламу в журналах, брошюры и презентации в школах и женских клубах. Визитной карточкой этой кампании стала брошюра под названием «Дом со ста удобствами» (The Home of a Hundred Comforts), которая высокопарным слогом с футуристическими иллюстрациями описывала, как электроприборы возьмут на себя большую часть работы по дому, обеспечивая измученным домохозяйкам легкую беззаботную жизнь. Маркетологи компании заявляли, что иметь в доме электричество будет все равно, что иметь «десять слуг».
Придуманное в литературных или коммерческих целях утопическое будущее так и не наступило. Дешевое электричество принесло многим людям большую пользу, однако последствия его распространения редко совпадали с ожиданиями, и не все из них были полезными для здоровья. Изучая некоторые из наиболее важных последствий, проявившихся в первой половине прошлого века, можно увидеть сложное взаимодействие технологической и экономической систем и столь же сложный способ его влияния на общество.
Быстрее всего последствия электрификации сказались на компаниях. Электрический свет и электроэнергия давали возможность владельцам фабрик строить более крупные и эффективные заводы, что приводило к повышению производительности и достижению большего эффекта масштаба по сравнению с малыми предприятиями. Во многих отраслях промышленности производители начали объединяться, консолидируя производственные мощности в руках все меньшего числа крупных компаний. Эти компании координировали и контролировали свои крупномасштабные операции благодаря новым коммуникационным и вычислительным технологиям, которые также использовали электроэнергию, в том числе телефонную сеть и перфокарточные табуляторы. Современная корпорация с ее сложной бюрократической системой управления приняла знакомую нам форму и заняла доминирующее положение в экономике.
Однако электрификаци не только способствовала бурному развитию некоторых отраслей – она полностью уничтожила другие. В 1800-х годах американские компании превратили доставку льда в процветающий мировой бизнес. Зимой огромные пласты льда выпиливались из озер и рек северных штатов и хранились в специальных ледниках. Упакованный в сено и кору деревьев, лед доставлялся в вагонах или трюмах шхун в Индию и Сингапур, где его использовали для охлаждения напитков, хранения продуктов питания и производства мороженого. На пике развития этой индустрии примерно в 1880 году американские компании продавали до 10 миллионов тонн льда в год и зарабатывали миллионы долларов прибыли. Только на реке Кеннебек в штате Мэн 36 компаний содержали 53 ледника общей вместимостью миллион тонн. Однако в течение следующих нескольких десятилетий дешевая электроэнергия уничтожила этот бизнес, сделав производство льда более экономичным, что привело к переходу домашних хозяйств на использование электрических холодильников. Как писал Гэвин Вейтман в книге «Торговля замерзшей водой» (The Frozen-Water Trade), «огромная индустрия просто растаяла».
Многое менялось и внутри компаний. По мере того как производители заменяли свои системы передачи мощности и газовые лампы электродвигателями и лампами накаливания, условия труда существенно улучшились. Сложные системы передачи мощности избавили от пятен масла на одежде сотрудников и на машинах. Исчезли отвратительные тошнотворные пары, исходящие от газовых ламп. Благодаря более интенсивному и устойчивому освещению от ламп накаливания уменьшилось количество несчастных случаев и напряжение от работы с мелкими деталями. Электрические вентиляторы закачивали внутрь помещений свежий воздух. Несмотря на то что электрические машины и автоматизация заводов создали новые опасности, например риск поражения электрическим током, здоровье и продуктивность фабричных рабочих в целом улучшились.
Однако по мере улучшения условий труда сама работа претерпела менее благоприятную трансформацию. На протяжении двух столетий, начиная с изобретения парового двигателя, которое положило начало промышленной революции, механизация способствовала сокращению спроса на талантливых мастеров. Их работа была передана машинам, для управления которыми не требовалось большого мастерства или подготовки. Появление электричества ускорило эту тенденцию. Поскольку электрический ток можно было контролировать гораздо точнее, чем энергию, передаваемую с помощью валов и шестеренок, стало возможным создание более широкого спектра промышленных машин, что способствовало дальнейшему снижению уровня требований к квалификации рабочих. Объемы выпуска резко возросли, но труд стал монотонным и скучным. Во многих случаях сами движения рабочих описывались в сценариях, тщательно разработанных промышленными инженерами вроде Фредерика Тейлора[21], который использовал секундомеры и исследования движения, чтобы добиться наивысшей эффективности труда. Промышленные рабочие действительно превратились в «винтики», контролируемые «волей корпоративного разума». Ощущения тем не менее были далеки от райских.
Массовое производство было налажено благодаря созданию конвейера – инновации, немыслимой до электрификации. Автоматизированная сборочная линия впервые начала эксплуатироваться в 1913 году на заводе Генри Форда в городе Хайленд-Парк, который, как написал историк Дэвид Най в своей книге «Потребление электричества» (Consuming Power, 1998), был построен «на предположении о том, что электроэнергия должна быть доступна повсюду». Электричество и электродвигатели обеспечили Форду и другим производителям гораздо больший контроль над спецификацией, последовательностью и регулированием темпа выполнения задач, а также позволили создать узкоспециализированные машины, организовать их наилучшим образом и объединить с конвейерной лентой, которая работала на разных скоростях. В то же время электрические станки сделали возможным массовое производство отдельных деталей. Взаимозаменяемые части были необходимы для работы сборочных линий.
Сам Форд позднее подчеркивал важную роль, которую сыграли электроэнергетические компании в создании его революционного завода:
«Новая система генерации электроэнергии освободила промышленность от кожаного ремня и линейного вала, поскольку она в конечном итоге позволила обеспечить каждый инструмент собственным электродвигателем… Двигатель позволил организовать технику в соответствии с последовательностью работ, и только одно это, вероятно, удвоило эффективность производства благодаря исчезновению потребности в бесполезной переноске. Ремни и линейные валы приводили к такой потере мощности, что ни один завод нельзя было сделать по-настоящему крупным, поскольку даже самый длинный линейный вал был недостаточно большим и не отвечал современным требованиям. Также скоростные станки были немыслимы в прежних условиях – ни шкивы, ни ремни не могли бы работать на современных скоростях. А без скоростных станков и быстрорежущей стали не было бы современной промышленности».
Широко используемый другими производителями, электрифицированный конвейер Форда способствовал резкому скачку производительности. В 1912 году для производства автомобиля Model T требовалось 1260 человеко-часов. Два года спустя благодаря конвейеру это количество уменьшилось в два раза – до 617 человеко-часов. По мере настройки параметров работы сборочной линии трудовые затраты еще больше сокращались и к 1923 году составили 228 человеко-часов. Кроме упрощения и ускорения производственного процесса, конвейер сократил запасы компонентов и незавершенного производства, которые необходимо было хранить в заводских цехах. Производство стало гораздо более выгодным. Хотя большая часть прибыли шла владельцам или акционерам компаний, значительная ее часть оказывалась в карманах рабочих.
Будучи пионером в использовании конвейера, Форд лидировал и в повышении заработной платы рабочих. Вскоре после открытия завода в городе Хайленд-Парк он объявил, что собирается удвоить зарплату всем рабочим до пяти долларов в день. Хотя этим ходом он вызвал гнев других бизнесменов и появление разгромной статьи в газете Wall Street Journal, Форд знал, что повышение заработной платы было необходимо, чтобы убедить большое количество людей взяться за утомительную работу на заводе и в дальнейшем удержать их. После объявления о повышении оплаты труда у завода Форда выстроилось 15 000 человек, чтобы подать заявку на одну из 3000 вакансий. Остальные владельцы заводов скоро поняли: у них нет иного выбора, кроме как последовать примеру Форда, поэтому тоже начали повышать заработную плату. Быстрое увеличение размеров заводов и количества сотрудников ускорило распространение профсоюзов, с которыми Форд боролся, иногда жестоко, и которые помогали перенаправлять еще больше прибыли от владельцев сотрудникам.
Тут и проявился первый, но далеко не последний парадокс электрификации: несмотря на то что работа на заводах требовала меньшего мастерства, она стала более высокооплачиваемой. Это положило начало одному из самых важных социальных процессов века: созданию многочисленного процветающего американского среднего класса.
Увеличению численности среднего класса способствовало еще одно событие на рынке труда. По мере расширения компаний, усложнения рабочих процессов и освоения крупных рынков требовалось все большее количество управляющих и руководителей для контроля и координации работы сотрудников. Кроме того, нужны были служащие, которые бы вели бухгалтерию, продавали товары, разрабатывали маркетинговые и рекламные кампании, создавали новые продукты, занимались наймом и расчетом заработной платы, заключали контракты, печатали и хранили документы и, конечно, работали с перфокарточными табуляторами и прочими устройствами. По мере развития химической и сталелитейной промышленности компаниям приходилось нанимать все больше ученых и инженеров. Хотя рост количества офисных служащих, как и механизация заводов, начался еще до электрификации, дешевая электроэнергия ускорила эту тенденцию. И офисная работа хорошо оплачивалась, по крайней мере о историческим меркам.
Сдвиг потребности в рабочей силе от торговцев к, как их стали называть, «сотрудникам умственного труда» запустил эффект домино, который оказал сильное влияние на реформирование американского общества: он повысил требования к образовательному уровню трудовых ресурсов. Знания элементарных правил грамматики было уже недостаточно. Детям необходимо было специализированное образование для подготовки к работе «белых воротничков». Это привело к тому, что гарвардский экономист Клаудиа Голдин назвала «великой трансформацией американской системы образования», когда система государственного образования была расширена от начальной до высшей школы. Среднее образование было редким явлением в начале века: оно было прерогативой элиты как подготовка перед поступлением в университет. В 1910 году набор в высшую школу даже в самых богатых и индустриально развитых регионах страны редко превышал 30 % среди молодых людей в возрасте от 14 до 17 лет. Однако 25 лет спустя в большинстве районов страны доля поступивших уже колебалась в пределах 70–90 %. Высшее образование – то, что раньше не могло бы прийти в голову большинству детей, – стало обычным шагом на пути к получению достойной работы.
Электрификация стала толчком к развитию многочисленного и хорошо образованного среднего класса, а сам средний класс в свою очередь способствовал увеличению масштабов электрификации и усилению ее влияния. Работники физического и умственного труда тратили свою заработную плату на новые электроприборы, производимые компаниями, на которых они работали. Растущий спрос позволял заводам достичь еще большей экономии за счет масштаба, что способствовало снижению цен на продукцию и повышению объемов продаж. Этот экономический цикл привел к возникновению огромного рынка для всех видов техники. Увеличение количества техники означало рост потребления электроэнергии, а это приводило к еще большей экономии для компаний коммунального обслуживания и позволяло им снижать цены и еще больше стимулировать спрос на электроэнергию и приборы, работающие на ней.
Ключевой момент в этом процессе – стандартизация электроэнергетической системы. Хотя энергетические компании изначально генерировали ток различных параметров, и они, и производители бытовой техники быстро осознали преимущества универсальных стандартов не только для тока, но и для двигателей, проводов, трансформаторов, розеток и других компонентов системы. Без стандартов, без сети, которая действительно работала бы как единая машина, двигатели и приборы должны были проектироваться отдельно для каждого рынка, что снижало бы эффект масштаба в производстве, поддерживало высокий уровень цен и сокращало объемы продаж. Слабый спрос на технику снизил бы спрос на электроэнергию. Чтобы избежать этого, компании коммунального обслуживания и производители основали соответственно Национальную ассоциацию электрического освещения и Национальную ассоциацию производителей электрооборудования для разработки стандартов и содействия, при поддержке правительства, обмену патентами через кросс-лицензирование. Вскоре электрический ток уже повсюду подавался с частотой 60 герц и напряжением 120 вольт.
Два взаимосвязанных экономических цикла, один из которых стимулировал спрос на электроэнергию, а другой – на электроприборы, обусловили ряд серьезных изменений в личной и профессиональной жизни американцев. Первым электрическим прибором, покупаемым в больших количествах, не считая ламп накаливания, был электрический вентилятор. Простая машина делала жизнь немного более сносной во время летней жары. Однако появление и распространение новых и более сложных электроприборов в первые годы нового века начало изменять поведение и ожидания людей. То, что раньше было доступно ограниченному количеству людей, стало доступно массам и привело к возникновению новых видов социального и культурного взаимодействия. Города осветились в буквальном и переносном смысле. «Вот наша поэзия, – писал в 1910 году охваченный благоговением Эзра Паунд[22], впервые глядя на ночную иллюминацию Манхэттена, – ибо мы подчинили звезды своей воле».
Обилие возможностей для времяпрепровождения и траты денег изменило само понятие досуга и развлечений, создав новый вид популярной культуры и превратив потребление во всеобщее занятие. Дэвид Най, изучавший последствия электрификации, так описал этот феномен:
«Электричество привело к появлению радио, телефона, кино, микрофона, усилителя, громкоговорителя, трамваев, а также захватывающей иллюминации в театрах и на главных городских улицах. Менее очевидно, но не менее важно то, что электричество обеспечивало искусственное дневное освещение, управляемую вентиляцию и подачу тепла, работу эскалаторов и лифтов. Американцы использовали его для изменения облика города: для создания небоскребов, универмагов и парков развлечений… Сбережение энергии больше не казалось чем-то необходимым».
Однако немедленные эффекты электрификации не всегда оказывались долговременными. Дешевая электроэнергия изначально способствовала невиданному развитию массовых развлечений, собирая толпы людей в ярких и шумных городских центрах. А в долгосрочной перспективе это изменилось с точностью до наоборот – во многом благодаря тому, что автомобиль стал основным транспортным средством. Хотя автомобили сами по себе не относятся к электроприборам, именно благодаря электрифицированным сборочным линиям они стали достаточно дешевыми, чтобы их могли приобрести рядовые граждане. До открытия завода Форда в городе Хайленд-Парк автомобили собирались вручную, каждая часть создавалась на заказ мастерами. Эти машины были экзотическими предметами роскоши, доступными только богатым. Однако завод Форда мог производить стандартизированные автомобили Model T так дешево и в таком количестве, что к началу 1920-х годов дилеры продавали миллионы таких машин всего по 290 долларов штука. Американцы отказались от электрических трамваев и выехали на дорогу на собственных автомобилях. Это стимулировало крупные инвестиции в нефтяные месторождения, нефтеперерабатывающие заводы и автозаправочные станции, что привело к появлению недорогого бензина и сделало идею приобретения автомобиля еще более привлекательной.
Дешевое электричество, дешевые автомобили и дешевое топливо в сочетании с ростом доходов увеличивающегося среднего класса вызвали отток населения из городов в пригороды и отказ от общественных развлечений, предлагаемых театрами, парками развлечений и городскими улицами, в пользу телевизоров и радиоприемников. Средства массовой информации, также благодаря электричеству, перенесли городские развлечения в гостиные, а реклама избавила зрителей от необходимости покупать билеты. Зрелища сами «приходили» к зрителям бесплатно и удобным способом. Массовая культура сохранялась и даже поддерживалась популярными радио– и телепрограммами, однако ее продукты все чаще потреблялись в частном порядке.
Дом был не просто местом отдыха. Он также был местом работы, которую в основном выполняли женщины. В первые десятилетия ХХ века среди представительниц среднего класса работающих женщин было немного. Так, проведенная в 1925 году перепись населения города Манси, Индиана, показала, что на каждые 100 женщин приходилось менее трех работающих, остальные были домохозяйками. До электрификации большая часть работы по дому выполнялась в некомфортных условиях и требовала значительных сил и выносливости. Даже в семьях со скромным достатком женщины нанимали прислугу или платили прачкам или другим поденщикам, чтобы освободиться от части этого бремени. Мужчины занимались более тяжелой работой, например перетаскиванием ковров на улицу или подогревом и перетаскиванием воды для стирки.
Утопические обещания, навеянные электричеством, казались выполнимыми в пределах дома. Многие женщины считали, что такие новые устройства, как пылесосы и стиральные машины, как заявляла компания General Electric, превратят их дома из рабочего места в место отдыха. Дома должны были стать похожими на современные автоматизированные заводы, а домохозяйки, как писал Томас Эдисон в 1912 году статье «Будущее женщины», – «превратиться из служанок в домашних инженеров, к услугам которых будет самый лучший помощник – электричество». Первый получивший широкое распространение прибор, разработанный именно как домашний, – электрический утюг, казалось, оправдал это ожидание. Женщинам больше не нужно было нагревать тяжелый чугунный клин на горячей печи, а затем проводить раскаленным куском металла по одежде, часто останавливаясь, чтобы подогреть его. Теперь они могли просто подключить легкий прибор к электросети. За первые два десятилетия века десятки домохозяек заменили свои старомодные утюги современными электрическими. На фотографии того времени сотрудник компании General Electric изображен гордо стоящим рядом с горкой выброшенных утюгов.
Однако электрический утюг стал не просто благословением свыше, как казалось на первый взгляд. «Облегчив» процесс глажки, новый прибор вызвал к жизни новые социальные ожидания, касавшиеся одежды. Чтобы считаться респектабельными, мужские и женские блузки и брюки проглаживались чаще и тщательнее, чем раньше. Складки считались признаком лени. Даже детская школьная одежда должна была быть аккуратно выглажена. Хотя глажка стала менее трудозатратным занятием, женщинам приходилось гладить больше, чаще и тщательнее.
Пока дома наполнялись электрическими приборами: стиральными машинами, пылесосами, швейными машинами, тостерами, кофеварками, взбивалками для яиц, плойками для волос, а позднее холодильниками, посудомоечными машинами, сушилками для одежды, – социальные нормы продолжали меняться. Одежду следовало менять чаще, ковры должны были быть чище, волосы – тщательнее уложены, кухня – более изысканной, а сервизы и столовые приборы просто обязаны были сверкать. Домашнюю работу, которая когда-то выполнялась раз в несколько месяцев, теперь приходилось делать каждые несколько дней. Например, когда чистка ковров требовала выносить их на улицу, их чистили лишь пару раз год. С появлением пылесоса это стало еженедельным или даже ежедневным занятием.
Облегчение домашней работы означало, что женщины уже не могли оправдать наем прислуги. Они считали себя обязанными делать все самостоятельно. Кроме того, многие бедные женщины, которые раньше прислуживали другим, переходили на высокооплачиваемую работу на заводах. Мужья и сыновья домохозяек также перестали помогать им в работе по дому, поскольку она стала гораздо «легче». Как писала Рут Шварц Коуэн в книге «Больше работы для матери» (More Work for Mother), «облегчающие труд изобретения облегчили жизнь не домохозяек, а их помощников».
Проведенные исследования подтвердили наблюдения Коуэн. В период с 1912 по 1914 год, до широкого распространения электрических приборов, женщины в среднем тратили на работу по дому 56 часов в неделю. Аналогичные исследования, проведенные в 1925 и 1931 годах, после того как электроприборы появились почти в каждом доме, показали, что домохозяйки по-прежнему отводят от 50 до 60 часов в неделю на домашние дела. Исследование 1965 года также не обнаружило кардинальных изменений: женщины посвящали домашней работе в среднем 54,5 часа в неделю. Недавнее исследование, опубликованное в 2006 году Национальным бюро экономических исследований, подтвердило, что в период с 1910 по 1960 год количество часов, тратившихся домохозяйками на работу по дому, оставалось стабильным в пределах от 51 до 56 часов в неделю.
Электрификация изменила характер «женской работы», но не привела к уменьшению ее объема. Одна из брошюр, опубликованных компанией General Electric в целях продвижения ее электроприборов, называлась «Замок мужчины – это завод женщины» (A Man’s Castle Is a Woman’s Factory). Однако на этом заводе женщины брали на себя не только роль управляющего или инженера, но и роль неквалифицированного рабочего. Вместо того чтобы обеспечить домохозяйкам жизнь, полную удовольствий, электрификация фактически привела к тому, что Коуэн назвала «пролетаризацией» их труда.
Однако женщины могли и не задумываться об этом, загружая стиральные машины и пылесося ковры. В своих рекламных и пиаркампаниях компаний коммунального обслуживания и производители бытовой техники представляли электроприборы как цивилизующую силу. Это отражало и усиливало глубокие изменения восприятия роли домохозяйки. Тогда же стала популярной идея «домоводства», целью которого, как выразился один из современников, было «приведение дома в соответствие с индустриальными условиями и социальными идеями». Покупка и использование электрических приборов, а также потребление электроэнергии означали дальнейший прогресс, позволяющий создать лучший и более современный мир. Домохозяйки, как фабричные рабочие, стали необходимым винтиком в большой технологической машине, которая производила более продвинутую цивилизацию.
До появления электрических приборов ведение домашнего хозяйства рассматривалось как серия в значительной степени неприятных, но неизбежных задач. Даже если работа не была тяжелой, она должна была быть сделана, вне зависимости от желания. После электрификации ведение домашнего хозяйства приобрело иной характер: оно стало рассматриваться не как рутина, а как средство самореализации. Женщины считали, что их статус определяется успехом в роли домохозяйки, а это зависело от их способности освоить работу с бытовой техникой. Новый идеал женщины продвигался с помощью не только объявлений, но и статей и фотографий в популярных журналах вроде Ladies’ Home Journal и Good Housekeeping. Как выразился Дэвид Най, «внедрение новых технологий в доме было отчасти вопросом личного престижа и показного потребления, отчасти выражением веры в научный прогресс, отражающийся в новом пылесосе или электрическом холодильнике, и отчасти введением новой роли для женщин как управляющих домом». Бытовая техника стала «инструментом психологического обеспечения и символом преобразования».
Однако психологические издержки, связанные с появлением новых инструментов и новых ролей, которые те породили, иногда оказывались слишком высокими. Давление на женщин все нарастало: они стремились оправдать более высокие ожидания, связанные с поддержанием чистоты и порядка в доме, приобретать последние технические новинки и учиться пользоваться новыми машинами и поддерживать их в рабочем состоянии. Для многих электрификация создала новое ощущение отчуждения и одиночества. Когда женщины взяли на себя всю работу по ведению хозяйства, они нередко обнаруживали, что проводят большую часть своего времени в одиночестве, изолированные в своих загородных резиденциях. У них могли быть маленькие дети, однако общение со взрослыми людьми, как правило, стало более редким по сравнению с тем временем, когда ведение домашнего хозяйства было совместной деятельностью. Жизнь изменилась во всех отношениях.
В 1899 году группа техасцев основала профессиональное общество для мужчин, занятых в сфере электроэнергетики. У этой группы, названной «Джовиан», был девиз: «Вместе, всегда, за все электрическое». Объединение быстро росло, привлекая тысячи людей по всей стране – от управляющих коммунальных компаний до электромонтеров. Томас Эдисон, Джордж Вестингауз и Сэмюэл Инсулл вступили в него. В 1913 году один из основателей общества, Элберт Хаббард[23], написал эссе, в котором отразил общую идею и цель братства. «Электричество занимает сумеречную зону между духовным и материальным миром, – писал он. – Электрики гордятся своим делом. Так и должно быть. Бог – Великий Электрик».
Несмотря на всю высокопарность, его выражение не было совсем уж надуманным. Если мы оглянемся на прошлый век, то увидим, что предприниматели и инженеры, которые изобрели электрическую сеть и создали множество новых приборов, обрели почти божественную власть. Как предсказывал Генри Адамс, из сети проводов возник новый мир. Электричество, поставляемое компаниями коммунального обслуживания, было не единственным фактором, изменившим американский бизнес и культуру в первой половине ХХ века. Однако независимо от того, оказало ли оно прямое влияние или косвенное, породив сложную последовательность экономических и поведенческих реакций, электрическая сеть была существенной соидательной технологией того времени, источником великих преобразований. Сейчас невозможно представить себе современное общество в его нынешнем виде, столь естественном для нас, без дешевой электроэнергии, вырабатываемой, казалось бы, в неограниченных количествах гигантскими коммунальными компаниями и поставляемой через универсальную сеть практически в каждый завод, офис, магазин, дом и школу. Наше общество и каждый из нас в отдельности созданы благодаря динамо-машине Сэмюэла Инсулла.
Часть II
Жизнь в облаке
Мы создаем инструменты, а затем они создают нас.
Джон Калкин
Глава 6
Всемирный компьютер
Если бы вам довелось оказаться на улице Хейт-стрит в Сан-Франциско в течение «Лета любви» 1967 года, у вас был бы шанс повстречаться с контркультурным бардом Ричардом Бротиганом[24], читающим экстатическую оду компьютеризированному будущему. В этом году Бротиган непродолжительное время состоял в качестве поэта при Калифорнийском технологическом институте. Вероятно, это и вдохновило его на создание стихотворения, которое содержит 25 строк и описывает «кибернетической луг», где люди и компьютеры «живут вместе во взаимно программируемой гармонии». Произведение заканчивалось описанием «кибернетической экологии»:
- …мы свободны от наших трудов
- и сливаемся снова с природой…
- и все живем под опекой
- любящих машин.
В том же году математики и специалисты в области компьютерных наук, связанные с Агентством передовых исследовательских проектов (ARPA)[25] при Министерстве обороны США, встретились в Мичиганском университете, чтобы приступить к планированию создания сети передачи данных, которая, как говорилось в докладе агентства, «должна была использоваться для обмена сообщениями между любыми двумя компьютерами». Предполагалось, что дефицитные и дорогие вычислительные мощности смогут работать более эффективно. Проект подразумевал два направления: создание «“подсети” из телефонных цепей и коммутационных узлов, чья надежность, характеристики задержки, мощности и стоимости облегчат совместное использование ресурсов сетью компьютеров», и разработка «протоколов и процедур в рамках операционных систем каждого из подключенных к сети компьютеров для того, чтобы эти компьютеры с помощью новой подсети получили доступ к общим ресурсам». На встрече в Мичигане была заложена основа для ARPANET – спонсируемой правительством компьютерной сети, которая со временем превратилась в современный интернет и, далее, в сеть коммунальных вычислений. «Кибернетическая экология» Бротигана оказалась детищем все того же военно-промышленного комплекса.
Однако энтузиазм последователей Бротигана – техноутопических мечтателей, которые формировали восприятие обществом компьютерных систем с конца 1960-х годов до наших дней, – не угас. По мере того как компьютеры объединялись в систему, многие писатели и мыслители приходили к мысли о возникновении более совершенного мира. В объединении компьютеров они видели модель объединения людей в электронные сообщества, не ограниченные социальными и политическими условностями. Технологический рай манил. Как писал Фред Тернер[26] в своей книге «От контркультуры к киберкультуре» (From Counterculture to Cyberculture, 2008), самые заядлые мечтатели, как и Бротиган, ассоциировались с контркультурой 1960-х годов или с движением нью-эйдж 1970-х годов. В «виртуальной реальности», созданной объединенными в сеть компьютерами, они видели основу общественной и личной трансцендентности. Это был новый мир, где можно было создать гармоничную общественную культуру и достичь более высокого уровня сознания, к которому они стремились.
Стюарт Бранд, основатель и главный редактор библии хиппи «Каталог всей Земли» (The Whole Earth Catalog), озвучил основную идею нового техноутопизма в статье 1972 года, опубликованной в журнале Rolling Stone. Он описал, как потрепанная группа хакеров подорвала военную миссию ARPANET через сеть для обмена шутками и игры в «Космические войны». «Готовы мы или нет, компьютеры идут к людям», – объявил Бранд, назвав это «хорошей новостью, вероятно, лучшей с момента появления психоделиков». Статья была на удивление пророческой, поскольку Бранд предвидел преобразование компьютеров в персональные устройства для коммуникации (и даже развитие онлайн-торговли музыкой). По его мнению, людям предстояло использовать свои компьютеры для выхода из-под контроля общественных «планировщиков» и стать «компьютерными бродягами», свободными от правил и процедур. «Когда компьютеры станут доступными для всех, – писал он, – все мы станем более способными как личности и как кооператоры».
Перенесемся на два десятилетия вперед, в 1990 год. Идеалистически настроенный молодой программист по имени Тим Бернерс-Ли[27], работавший в ЦЕРН – большой европейской физической лаборатории, расположенной на границе между Швейцарией и Францией, пишет коды, которые станут основой интернета. У него есть видение огромной, ничем не ограниченной «сети знаний» – Всемирной паутины, которая «приблизит работу общества к работе наших умов». По мере осознания последствий изобретения Бернерса-Ли утопическая риторика «кибернетической экологии» становилась все более восторженной, повторяя экстравагантные прогнозы, звучавшие в первые дни электрификации. В сборнике эссе под названием «Киберпространство: первые шаги» (Cyberspace: First Steps) профессор Техасского университета Майкл Бенедикт пишет о «Небесном городе», возникающем из компьютерной сети. Киберпространство «создает возможность для коллективного восстановления и мира», – считает Николь Стенгер, автор другого эссе. «Все мы станем ангелами в вечности!» Автор текстов песен группы Grateful Dead Джон Перри Барлоу[28] назвал создание Всемирной паутины «самым преобразующим технологическим событием после покорения огня». Он назвал ее «новым домом Разума».
Однако Всемирная паутина оказалась далеко не тем, что задумывал Бернерс-Ли и ожидали другие. Создав универсальную среду, где можно не только отображать текст, но и показывать изображения и обрабатывать транзакции, Всемирная паутина превратила интернет из интеллектуального дома собраний в коммерческое предприятие. В течение непродолжительного времени после того, как Бернерс-Ли представил свое изобретение, интернет был в значительной степени свободен от коммерческой деятельности. В конце 1993 года в домене. com было зарегистрировано менее 5 % от общего количества сайтов. Однако по мере того как коммерческий потенциал новой среды становился очевидным, компании бросились осваивать ее, и коммерческие сайты вскоре стали доминировать в сети. К концу 1995 года половина всех сайтов имела адреса в домене. com, а к середине 1996 года на коммерческие сайты приходилось около 70 % от их общего числа. Спустя три десятилетия после «Лета любви» молодые люди снова начали стекаться в Сан-Франциско, но на этот раз не для того, чтобы послушать белый стих или «капнуть кислоты». Они приезжали, чтобы делать деньги. Всемирная паутина оказалась не новым домом Разума, а новым домом Бизнеса.
Интернет всегда был противоречивым явлением – и с точки зрения принципа работы, и с точки зрения его использования и восприятия. Это инструмент бюрократического контроля и личного освобождения, проводник общественных идеалов и корпоративных прибылей. Эти и другие технические, экономические и социальные проблемы становятся все более выраженными по мере того, как интернет превращается во Всемирную компьютерную сеть и множатся способы его применения в качестве технологии общего назначения. Решение этих проблем определит, как в ближайшие годы и десятилетия будут проявлять себя последствия создания Сети.
Эти последствия представляют собой предмет дальнейшего нашего исследования. отя невозможно заранее предвидеть все перипетии компьютеризированного будущего, прошлое и настоящее содержат важные подсказки. Коммунальные вычисления стали новой и разрушительной, однако не беспрецедентной силой. Еще до создания первого электронного компьютера вычислительные машины снижали стоимость математических вычислений, хранения информации и обеспечения связи. Благодаря предоставлению коммунальных услуг эти затраты снизятся в большей степени, во многих случаях до нуля, однако при этом будут расти преимущества и усугубляться недостатки, связанные с автоматизацией процесса обработки информации. Если электроэнергетические компании завершили то, что начал паровой двигатель, компании коммунальных вычислений обещают завершить то, что начал перфокарточный табулятор Германа Холлерита.
До сих пор темой этой книги было предложение, то есть поставка, вычислительных услуг людям и компаниям, которые их используют. Теперь акцент будет смещен в сторону спроса, то есть самих пользователей и того, как их поведение меняется по мере приспособления к услугам, поставляемым через компьютерную сеть, и к результатам экономических, политических и социальных изменений. Однако прежде чем мы сможем прогнозировать последствия для пользователей, в первую очередь необходимо понять, чем вычисления отличаются от электричества, поскольку различия между этими двумя технологиями значимы не меньше, чем их сходства.
Имея дело с электрической сетью, мы всегда точно знаем, где необходимо поставить розетку. Она должна находиться между точкой, где генерируется ток, и точкой, где он применяется. Генерирующим компаниям отводятся только две четко разграниченные роли: они производят электроэнергию и доставляют ее. Способы генерации энергии разнообразны: от гигантских плотин гидроэлектростанций или ядерных станций до небольших заводов, сжигающих уголь или нефть, или еще меньших когенерационных установок или ветряных электростанций. Однако все они, по сути, занимаются одним и тем же: преобразуют механическую энергию в электричество. Применение электроэнергии отдается на усмотрение потребителей коммунальных услуг. Поскольку электроэнергия потребляется физическими приборами, ее применение не может быть доставлено через сеть от удаленных источников. Пылесосом, который работает на электростанции, нельзя почистить ковры в вашем доме. Четкая граница между генерирующей электроэнергию инфраструктурой и ее применением в виде электрической розетки делает модель коммунального обслуживания относительно простой, когда речь идет об электроэнергии. Сложности, связанные с электричеством, заключаются в его приложениях, а эти приложения лежат вне сферы деятельности коммунальной компании.
С вычислениями дела обстоят иначе. Поскольку вычисления производятся с помощью программного обеспечения, они могут поставляться по сети в качестве коммунальной услуги. В отличие от пылесоса программное обеспечение использует одновременно большое количество людей. Оно не обязательно должно работать в каком-то определенном месте или предназначаться только для одного пользователя. Таким образом, вычислительные приложения, в отличие от электрических приборов, могут достичь эффекта масштаба. Цены на бытовую технику, конечно, снизились благодаря массовому производству, однако, поскольку они представляют собой физические устройства, существует предел, дешевле которого они стоить не могут. Это ограничивает спектр применения электрического тока. Когда приложения не имеют физической формы, когда они могут поставляться в виде цифровых услуг по сети, эти ограничения исчезают.
Кроме того, вычислительный процесс носит гораздо более модульный характер, нежели генерация электроэнергии. Мало того что приложения могут поставляться различными компаниями – даже основные процессы хранения, обработки и передачи данных можно разбить на услуги, поставляемые разными компаниями, находящимися в разных местах. Модульность снижает вероятность того, что новые коммунальные компании превратятся в монополии, и дает нам как пользователям практически неограниченный набор вариантов. Например, мы можем определить один сервис для хранения наших данных, другой – для обеспечения их безопасности, третий – чтобы пропускать наши данные через микропроцессор, и многие другие – чтобы использовать данные для решения конкретных задач. Общественная сеть коммунальных вычислений – это не просто канал передачи, как электрическая сеть. Это еще и средство создания полезных услуг путем интеграции разнообразных вычислительных процессов.
Еще в 1990-х годах компания Sun Microsystems придумала маркетинговый слоган «Сеть – это компьютер». Он был броским, но ничего не значил для большинства людей в то время. Сеть не была компьютером, компьютером был ПК на нашем столе. Сегодня слоган компании Sun обретает смысл. Он описывает то, чем вычисления стали или становятся для нас. Сеть, то есть интернет, превращается в буквальном смысле в наш компьютер. Различные компоненты, которые раньше были изолированы в закрытом корпусе ПК: жесткий диск для хранения информации, микрочип для ее обработки, приложения для манипулирования данными, – теперь могут быть рассредоточены по всему миру, интегрированы через интернет и совместно использованы всеми. Всемирная паутина действительно превратилась во Всемирный компьютер.
Эрик Шмидт[29], который работал в компании Sun, когда она придумала свой пророческий слоган, предложил другое название Всемирного компьютера. Он назвал его «компьютером в облаке». Он имел в виду, что сегодня вычисления не имеют конкретной формы. Они существуют в постоянно меняющемся интернет-«облаке», состоящем из данных, программного обеспечения и устройств. Наш персональный компьютер, не говоря уже о BlackBerry, мобильном телефоне, игровой консоли и других сетевых гаджетах, – это просто еще одна молекула облака, еще один узел огромной вычислительной сети. Как и обещал сервис Napster, наши ПК слились со всеми остальными устройствами в интернете. Это позволяет каждому пользователю Всемирного компьютера гибко подстроить его под свои потребности. Мы можем варьировать сочетание компонентов, поставляемых коммунальными компаниями, и локально, в соответствии с задачей, которую нам нужно решить в данный момент.
Иными словами, Всемирный компьютер, как и любой другой электронный компьютер, можно запрограммировать. Любой человек может написать для него инструкцию так же, как любой программист создает программное обеспечение для управления работой компьютера. С точки зрения пользователя, программируемость – самый важный, самый революционный аспект коммунальных вычислений, который делает Всемирный компьютер персональным (на самом деле даже более персональным, чем когда-либо был ПК).
Чтобы оценить возможности программирования, обратите внимание на онлайн-игру Second Life. Разработанная компанией Linden Lab, игра представляет собой генерируемый компьютером трехмерный мир. Он населен оцифрованными альтер эго игроков, которые принимают форму компьютерных личностей, или «аватаров». Несмотря на некоторое сходство с другими многопользовательскими онлайн-играми, вроде World of Warcraft, игра Second Life довольно необычная. Там нет ни правил, ни победителей, ни проигравших. С помощью своих аватаров игроки просто становятся гражданами, или, как они обычно называют себя, «жителями» виртуального общества. В этом обществе они могут делать все что угодно и когда угодно. Они прогуливаются по тротуарам, ездят по улицам или летают по воздуху. Они общаются с друзьями или заводят разговоры с незнакомыми людьми. Они могут купить землю и построить дом. Они ходят по магазинам, покупают одежду и другие товары. Они могут брать уроки или участвовать в бизнес-конференциях. Они могут танцевать в ночных клубах и даже заниматься после этого сексом.
Игра Second Life – пример коммунальных услуг, поставляемых через интернет и используемых одновременно многими людьми. Она значительно отличается от привычных компьютерных игр, которые необходимо устанавливать отдельно на жестком диске каждого игрока. Однако Second Life – это также комбинация многих других коммунальных услуг. «Компьютер», на котором работает Second Life, не существует в каком-то определенном месте. Он собирается «на лету» из различных единиц хранения и обработки данных, существующих в глобальном облаке вычислений. Когда вы присоединяетесь к серверу Second Life, ваш браузер загружает небольшую программу. Хотя вы инициируете загрузку с помощью домашней страницы Second Life, программа фактически доставляется на ваш компьютер с накопителей, управляемых сервисом Amazon Web Services. Домашняя страница игры Second Life, жесткие диски Amazon и браузер, работающий на вашем ПК, действуют согласованно, осуществляя загрузку. Происходящий за кулисами сложный процесс обмена данными происходит незаметно для вас.
После установки небольшая программа хранит информацию о внешнем виде и местонахождении вашего аватара. Программа постоянно «общается» через интернет с основным программным обеспечением, используемым компанией Linden Lab для создания своего онлайн-мира. Это ПО работает на сотнях серверов, размещенных в двух центрах обработки данных – в Сан-Франциско и в Далласе, которые принадлежат не Linden Lab, а хостинговым компаниям. Каждый сервер содержит четыре виртуальных компьютера, каждый из которых контролирует в игре Second Life участок земли площадью 16 акров. Реальные и виртуальные компьютеры работают совместно, чтобы создать огромный мир для пользователей, играющих в эту игру. Кроме того, другие компании и отдельные люди могут написать программное обеспечение, чтобы добавить в игру новые функции. Житель может, например, создать виртуальное ожерелье, которое затем продаст другим персонажам. А может создать рекламный ролик, который будет работать на его домашнем ПК и проецироваться на стену магазина, который он строит для продажи ожерелий. Компания Linden Lab запрограммировала Всемирный компьютер на объединение множества всех этих частей программного и аппаратного обеспечения в единую игру под названием Second Life.
Если вам нужен пример из сферы бизнеса, обратите внимание, как компания Salesforce.com предоставляет свой сервис управления счетами. Как и в случае с игрой Second Life, основное программное обеспечение работает на большом количестве серверных компьютеров, расположенных в различных центрах обработки данных. Клиенты Salesforce пользуются браузером, работающим на ПК или мобильном телефоне, чтобы через интернет подключиться к программе управления счетами. Браузер, по сути, становится частью приложения Salesforce и выступает в качестве пользовательского интерфейса.
И это только начало. Компания Salesforce позволяет интегрировать со своим сервисом программное обеспечение многих других компаний. Популярный картографический сервис компании Google, Google Maps, может быть объединен с программой Salesforce для генерации дорожных карт с указанием местоположения существующих и потенциальных клиентов. Сервис интернет-телефонии Skype также подключается к приложению, чтобы торговые агенты могли звонить клиентам, не покидая браузера. Эти так называемые гибридные веб-приложения создаются на основе различных сервисов автоматически и незаметно для пользователя. Различные части программного обеспечения объединяются в одно приложение в браузере пользователя, несмотря на то что программы принадлежат разным компаниям и работают на компьютерах, расположенных в разных местах.
ЦЕРН, где возникла Всемирная паутина, использует Всемирный компьютер особенно творческим образом. В 2007 году лаборатория завершила строительство крупнейшего научного инструмента на земле – ускорителя частиц под названием Большой адронный коллайдер. В процессе создания машины ученые столкнулись с дилеммой. Они знали, что результатом работы коллайдера окажется огромное количество данных, которые необходимо будет проанализировать, – около 15 петабайт в год. (Петабайт равен одному миллиону гигабайт.) Таким образом, за 15 лет ожидаемой работы коллайдера должны будут храниться и обрабатываться около 225 петабайт данных, что потребует около 100 000 компьютеров. Будучи академической организацией, финансируемой правительством, ЦЕРН просто не мог позволить себе купить и обслуживать столько машин или даже арендовать необходимую вычислительную мощность у поставщика коммунальных услуг.
Однако ученые осознали возможности Всемирного компьютера. Совсем не обязательно было приобретать новые компьютеры. Вместо этого они могли одолжить вычислительную мощность и емкость ПК и серверов у других научно-исследовательских учреждений и даже частных лиц. И тогда тысячи компьютеров, связанных друг с другом через интернет, стали бы обрабатывать данные ЦЕРН как один суперкомпьютер. То, что известно под названием «Сеть ЦЕРН», «выходит далеко за рамки простого обмена данными между компьютерами, – говорит представитель института, – и направлено на превращение глобальной сети компьютеров в единый огромный вычислительный ресурс». Сеть ЦЕРН представляет собой модель, разительно отличающуюся от той, что используется большинством пионеров коммунальных вычислений. Она не подразумевает сбора большого количества аппаратного обеспечения в центре обработки данных. Вместо этого работают машины, разбросанные по всему миру. С другими компаниями коммунального обслуживания ее объединяет централизация управления. У ЦЕРН есть сложное программное обеспечение для координации работы тысяч машин. Как и компании Linden Lab и Salesforce.com, ЦЕРН программирует Всемирный компьютер так, чтобы он работал наиболее эффективным способом.
По мере увеличения мощности Всемирный компьютер продолжит вытеснять частные системы в качестве предпочтительной вычислительной платформы. Компании начнут с большей гибкостью настраивать вычислительные сервисы для решения собственных задач по обработке информации. Получив возможность легко подстраивать Всемирный компьютер под свои нужды, они больше не будут ограничены пределами собственных центров обработки данных или диктатом нескольких крупных ИТ-компаний.
В эпоху коммунальных вычислений благодаря модульности в распоряжении компаний окажется большой выбор. Некоторые задачи они продолжат выполнять, полагаясь на вычислительные ресурсы собственных центров обработки данных и ИТ-отделов, а другие их потребности станут удовлетворять внешние поставщики услуг. С развитием компаний коммунального обслуживания появится возможность осуществлять тонкую настройку набора услуг. В отличие от эпохи электроэнергетических компаний потребители не столкнутся с дилеммой «все-или-ничего». Для более мелких компаний существуют мощные экономические стимулы для быстрого перехода на использование модели коммунального обслуживания, а вот большинству крупных необходимо будет тщательно сбалансировать свои прежние инвестиции в собственные мощности и выгоды, предоставляемые коммунальными компаниями. В течение нескольких лет они могут частично полагаться на собственное аппаратное и программное обеспечение и приобретать дополнительные услуги через Сеть. Одна из ключевых задач для корпоративных ИТ-отделов, по сути, – принять правильные решения о том, что сохранить и от чего избавиться.
В долгосрочной перспективе ИТ-отделы вряд ли сохранятся, по крайней мере в привычной форме. Им мало что останется делать после того, как основная часть бизнес-вычислений переместится из частных центров обработки данных в «облако». Подразделения компаний и даже отдельные сотрудники смогут контролировать процесс обработки информации напрямую без помощи легионов технических специалистов.
Самое интересное заключается в том, что произойдет дома. Возможность программировать Всемирный компьютер существует не только у корпораций и других крупных организаций. Она доступна любому, кто имеет компьютер, подключенный к интернету. Наши дома, как и наши рабочие места, становятся частью вычислительного облака. Каждый из нас теперь имеет в своем распоряжении суперкомпьютер с практически неограниченным ресурсом.
Многие люди уже программируют Всемирный компьютер, часто не осознавая этого. Вот простой пример. Представьте себе некоего человека, которого я буду называть Джефф, поклонника исторических автомобилей марки Mustang. У него самого есть две такие машины, и он помогал реставрировать многие другие. Несколько лет назад Джефф решил поделиться своим увлечением с людьми, создав сайт. Он зарегистрировал доменное имя, установил сервер в свободной комнате в своем доме, подключился к местному интернет-провайдеру и купил дорогую программу для веб-разработки под названием Dreamweaver. Дизайн его сайта был разработан в стиле минимализма: текст, несколько фотографий, пара таблиц и ссылки на другие подобные сайты, однако Джеффу потребовалось много времени, чтобы заставить сайт нормально работать и хорошо выглядеть. Поскольку изменение или добавление контента – непростое дело, Джефф редко обновлял свои страницы. Стоит ли удивляться, что сайт привлек лишь несколько посетителей. В конце концов ему все это надоело, и автор отказался от своего творения.
А недавно Джефф решил попробовать еще раз. Только на этот раз вместо того, чтобы создавать традиционный сайт, он начал вести блог. Запустить его было несложно. Через браузер на своем ПК он зарегистрировался на блог-платформе WordPress. Его блог был автоматически создан на одном из серверов WordPress, для него был выделен отдельный вебадрес. Джефф создает записи в блоге прямо в окне браузера с помощью программного обеспечения WordPress, которое работает на компьютерах, принадлежащих компании Automattic, предоставляющей сервис WordPress. Каждый раз, когда по завершении создания записи Джефф нажимает кнопку «Опубликовать» в своем браузере, программа сохраняет эту запись на компьютерах WordPress, форматирует ее согласно инструкции Джеффа и публикует ее в блоге.
Но Джефф решил не ограничиваться текстом. Он снял на свой смартфон короткое видео о ралли «мустангов» и решил дать возможность читателям своего блога посмотреть его. Он переписал видео на свой ПК и опять же с помощью своего браузера загрузил копию на видеохостинг YouTube. Сервис YouTube перевел файл в формат, доступный для просмотра на любом компьютере, и предоставил Джеффу простой код для вставки этого видео в блог. Несмотря на то что видео хранится на компьютерах YouTube, оно воспроизводится в окне блога Джеффа.
Джефф также сделал несколько фотографий старинных «мустангов» своей цифровой камерой. Решив поделиться и ими, он загрузил их копии на сервис обмена фотографиями Flickr. Однако он заметил, что на экране искажены цвета. Для того чтобы это исправить, он перешел на другой сайт под названием Phixr и запустил программное обеспечение для редактирования фотографий в режиме онлайн. Его фотографии были автоматически перенесены из сервиса Flickr, и он использовал инструменты Phixr, чтобы усилить насыщенность цвета и сделать некоторые другие корректировки. Он сохранил изменения, отправив обработанные фотографии обратно на сервис Flickr, который предоставил Джеффу простой код, позволяющий добавить в свой блог фоторамку. В эту фоторамку сервис Flickr каждые несколько секунд посылает новое изображение. Так же как видео на YouTube, фотографии хранятся на компьютерах Flickr, хотя и отображаются на страницах блога Джеффа. Джефф заметил, что многие другие люди загружают фотографии старых «мустангов» на сайт Flickr, поэтому он настроил этот сервис так, чтобы некоторые из этих изображений появлялись в его блоге.
Однако это еще не все. Будучи поклонником рок-музыки шестидесятых, Джефф решил дать своим читателям возможность узнать, какую музыку он слушал в последнее время. Он зарегистрировался на сервисе Last.fm, который отслеживает музыкальные композиции, воспроизводимые на ПК пользователей, и создал на их основе индивидуальное онлайн-радио. Джефф поручил сервису Last.fm сохранять список из десяти наиболее часто воспроизводимых композиций и отображать его в рамке, или «виджете», в боковой колонке своего блога. Сервис Last.fm обновляет этот список каждый раз, когда компьютер Джеффа проигрывает новую песню.
А потом Джефф захотел, чтобы его читатели знали, кто еще читает его блог. Он создал учетную запись на сервисе MyBlogLog, который отслеживает посетителей блога и перечисляет их имена и даже фотографии в другом виджете. Наконец, он решил дать своим читателям возможность подписаться на обновления блога. Так он зарегистрировался на сервисе Feedburner, который предоставил кнопку «Подписаться» для его блога. Используя технологию синдикации под названием RSS, сервис Feedburner уведомляет подписчиков каждый раз, когда Джефф публикует новую статью, а также сообщает Джеффу количество подписавшихся читателей.
Работа Джеффа, занявшая всего несколько часов, показывает, как просто можно объединить данные и услуги различных поставщиков в единую веб-страницу. Ему не нужно было устанавливать какое-либо программное обеспечение или хранить данные на своем ПК – только оригинальные видео– и фотофайлы, и то лишь временно. Различные программы и данные находятся в системах коммунальных компаний. С помощью простых инструментов он запрограммировал все эти находящиеся в разных местах машины для создания мультимедийного контента для своих читателей. А еще более примечательно то, что Джеффу не пришлось платить за программное обеспечение, хранение данных, вычислительные мощности или пропускную способность канала, по которому передавалась информация. Все это было для него бесплатно.
Более того, Джеффу даже удалось заработать немного денег на своем блоге, зарегистрировавшись на сервисе AdSense компании Google, который автоматически помещает рекламный текст на его страницах, предлагая объявления, отвечающие интересам любителей «мустангов». Каждый раз, когда читатель щелкает по объявлению, компания Google делится с Джеффом доходом от рекламы. Находясь на сайте Google, Джефф также создал бесплатную учетную запись на сервисе Google Analytics, который отслеживает статистику посещений и представляет ему подробные отчеты о том, кто посещает его блог, какие страницы они просматривают и сколько времени проводят на каждой странице. Джефф пользуется огромными центрами обработки данных и чрезвычайно сложными алгоритмами Google, опять же не платя за это.
Инструменты программирования Всемирного компьютера находятся на ранней стадии развития. Хотя Джеффу было нетрудно создать свой блог, ему пришлось посещать различные сайты и вручную копировать коды. В будущем инструменты программирования станут проще в эксплуатации и еще более мощными – так всегда происходит с программным обеспечением. Компания Yahoo дала нам понять, что нас ожидает, когда в 2007 году представила свой сервис для программирования Pipes, который позволяет любому пользователю создать собственный веб-сервис путем объединения и фильтрации содержимого различных онлайновых баз данных прямо в окне браузера. Как и в случае с программным обеспечением 3Tera для построения компьютерных систем, все это делается с помощью перетаскивания значков. Джефф, например, мог бы использовать Pipes для создания сервиса, который бы отслеживал упоминания о «мустангах» в его любимых источниках информации: газетах, журналах, блогах, статьях в Wikipedia. Каждое утро этот сервис публиковал бы свежий список заголовков в блоге Джеффа, включая ссылки на полные тексты статей.
В первые десятилетия ХХ века по мере усложнения перфокарточных табуляторов и других вычислительных машин математики и бизнесмены начали осознавать, что, как сказал один историк, «информация представляет собой товар, который может быть обработан на машине». Сейчас это очевидно, а в то время казалось революционным. Такое понимание способствовало росту и направляло движение всей компьютерной отрасли, в особенности сферы программного обеспечения, а сейчас оно видоизменяет многие другие отрасли и влияет на большую часть мировой экономики. По мере снижения стоимости вычислительных мощностей и пропускной способности все экономичнее становится трансформировать больше и больше физических объектов в чисто цифровые товары, обрабатывать их с помощью компьютеров, передавать их и торговать ими через Сеть.
Это явление хорошо прослеживается на примере блога Джеффа, сочетающего в себе различные элементы: текст, фотографии, видео, программы, музыку, рекламу, которые традиционно имели физическую форму. Однако это только верхушка айсберга. Многие другие продукты – от денег и билетов на самолет до газет, чертежей, поздравительных открыток и трехерных моделей – расстаются со своим физическим воплощением и превращаются в чистую информацию. То, что происходит с товарами, касается и пространства. Многие из повседневных взаимодействий, которые раньше совершались в определенном месте вроде отделений банков, офисов, школ, магазинов, библиотек, театров, даже детских площадок, теперь могут осуществляться более эффективно в виртуальном пространстве.
Слияние мира реальных вещей и пространства с миром моделируемых вещей и пространства будет только ускоряться по мере увеличения мощности Всемирного компьютера и количества устройств, подключенных к нему. Совместные предприятия технологических компаний и автопроизводителей (так, компания Google объединилась с компанией Volkswagen, а Microsoft работает с компанией Ford) обещают превратить машины в то, что один репортер назвал «высокотехнологичными компьютерами на колесах». Информация и рекламные объявления станут поступать из интернета прямо на дисплеи, расположенные на приборной панели. Мобильные телефоны превращаются в мощные портативные компьютеры, среди которых наибольший интерес вызвал многоцелевой смартфон iPhone компании Apple. Интернет-услуги начинают предоставляться в самолетах, поездах и кораблях. Сообщается об успехах в области «всеобъемлющих вычислений» – использовании микроскопических, объединенных в сети датчиков для мониторинга состояния зданий и других физических объектов. Финансируемый правительством Центр исследований в области встроенных сенсорных сетей (Center for Embedded Networked Sensing) уже оснастил свою штаб-квартиру в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе миниатюрными камерами и микрофонами, подключенными к компьютерам по беспроводной связи, и развертывает подобные системы на других тестовых площадках по всему миру. Центр утверждает, что его разработки «привели к появлению нескольких новых классов сенсорных систем, которые могут быть быстро распространены в окружающей среде, чтобы наблюдать за явлениями с беспрецедентным уровнем детализации».
Очень скоро Всемирный компьютер будет знать, где мы находимся и что мы делаем почти в каждый момент времени. Мы будем одновременно существовать в двух мирах – реальном и компьютерном. Программируя Всемирный компьютер, мы будем программировать свою жизнь. Second Life – только игра, однако то, что мы можем отделить себя от наших тел и существовать в виде аватаров в цифровом мире, – это больше чем развлечение. Это метафора нашего будущего.
Кризис доткомов[30], который уничтожил множество компаний в 2000 и 2001 годах, поубавил оптимизма относительно интернета, однако ненадолго. За последние несколько лет, за которые резко увеличились вычислительные мощности Сети, в сознании пользователей укоренилась мысль о том, что мы вступили в новую эпоху интернета, Веб 2.0, мы увидели новый всплеск утопизма. В статье «Всемирная паутина – это мы» (We Are the Web), которая появилась в журнале Wired в 2005 году, Кевин Келли, давний соратник Стюарта Брэнда, обрисовал будущее в ярких трансцендентных красках, утверждая, что видит во Всемирном компьютере семена общего сверхчеловеческого разума. Интернет, писал он, превращается в «мегакомпьютер», «гигантскую машину», которая «расширит не только возможности наших физических тел и ощущений, но и нашего сознания». Эта машина станет «совместным интерфейсом нашей цивилизации, ощущающим и осознающим устройством, превосходящим своей мощью любые предыдущие изобретения». Вторя Джону Перри Барлоу, он пишет, что эта машина предоставит «новый разум старым видам». В конце концов, «мы будем жить внутри этой штуки».
Келли прав по крайней мере в одном. Мы движемся к тому, чтобы жить внутри Всемирного компьютера. Он становится местом по умолчанию для многих наших коммерческих и личных взаимодействий, хранения и обмена информацией во всех ее формах, предпочтительным способом развлечения, информирования и самовыражения. Количество часов, которые мы проводим онлайн каждую неделю, неуклонно растет с каждым годом, а после замены телефонной линии на широкополосное подключение наша зависимость от Всемирной паутины значительно возросла. Все большее число пользователей воспринимают виртуальный мир таким же реальным, как и физический. По данным исследования, проведенного в 2007 году Центром цифрового будущего при Анненбергской школе коммуникаций и журналистики, почти половина людей, состоящих в онлайн-сообществах, сказали, что они «ощущают принадлежность к виртуальному сообществу так же сильно, как и к реальному». Директор центра Джеффри Коул описал интернет как «всеобъемлющий инструмент, который американцы используют, чтобы прикоснуться к миру».
Однако, размышляя о том, к какому миру прикоснемся, мы должны помнить о предостережении Келли и других техноутопистов. Хотя, как мы видели на примере электрификации, оптимизм – естественная реакция на возникновение мощной и таинственной новой технологии, он может помешать нам увидеть потенциальные проблемы. «Простая вера в прогресс, – пишет Норберт Винер[31], один из великих теоретиков в области обработки информации, – это не убеждение, свойственное силе, а молчаливое согласие и, следовательно, признак слабости». Как мы увидим далее, есть основания верить, что наш кибернетический луг может оказаться далеко не новым Эдемом.
Глава 7
От многих – к нескольким
Это был странный момент в истории современного бизнеса. Обычно, когда одна компания поглощает другую, сделка объявляется на тщательно спланированном мероприятии. Репортеры собираются в театре или в большом зале отеля, где руководители двух компаний стоят на подиуме вместе. Они общими словами говорят о сказочных перспективах новой компании, рекламируя финансовую и организационную «синергию», которую обеспечит объединение, и подчеркивают, что сделку следует рассматривать как «слияние равных» компаний с богатой и выдающейся историей и культурой. Там нет места спонтанности. Слова, как правило, так же взаимозаменяемы, как галстуки СЕО.
Однако, когда 9 октября 2006 года компания Google приобрела молодой сервис YouTube, традиция была нарушена. Через несколько часов после завершения сделки на YouTube появился двухминутный ролик с участием основателей компании Чада Херли и Стива Чена. Сделанное на тротуаре с помощью ручного камкордера, это любительское видео было типичным для данного сайта. Первые несколько секунд клипа только что разбогатевшему дуэту, который, казалось, сутками обходился без сна и месяцами – без солнца, удавалось держать эйфорию под контролем, пока они подыскивали нужные слова, чтобы объяснить сообществу продажу компании «YouTube».
«Привет, YouTube, – начал Херли. – Это Чад и Стив. Мы просто хотим поблагодарить вас. У нас отличные новости. Нас купила компания Google».
«Да, спасибо, – вмешался Чен, нервно наклоняясь к камере. – Спасибо всем, кто вносил свой вклад в сообщество YouTube. Мы бы никогда не достигли таких успехов без помощи этого сообщества».
Изо всех сил стараясь сохранить серьезное выражение лица, Херли продолжил: «Мы по-прежнему будем стараться создать для вас самый лучший сервис, самые инновационные инструменты и технологии, чтобы вы могли хорошо проводить время на нашем сайте».
Однако через минуту притворная серьезность сменилась легкомысленным дешевым фарсом.
«Это здорово, – сказал Херли, расплываясь в широкой улыбке. – Два короля объединились, и теперь мы сможем обеспечить вам еще более высокое качество обслуживания».
Чен расхохотался при упоминании о «двух королях» и вышел из кадра.
«Два короля», – повторил Херли, хватая своего компаньона за плечи.
«Убери от меня руки, король», – сказал Чен, все еще смеясь.
В тщетной попытке успокоить основателей оператор выкрикнул вопрос: «Что это значит для сообщества пользователей?»
«Два короля объединились, – ответил Херли. – Король поиска и король видео объединились. Мы сделаем это по-своему». Чен скрючился от смеха, и Херли закончил съемку, проведя пальцем по горлу. «Мы не можем этого сделать, – сказал он. – Снято».
Это видео стало хитом YouTube, оказавшись на верхних строчках списка самых часто просматриваемых клипов сайта. За месяц оно собрало два миллиона просмотров и вдохновило пользователей YouTube на создание множества пародий. Однако, несмотря на то что легкомысленность объявления Херли и Чена была замечательной сама по себе, за ней крылось более серьезное изменение. В росте популярности YouTube просматривается микрокосм странного нового мира интернет-бизнеса. Успех компании показывает, как изменяется экономика сферы вычислений, а также то, как эти изменения влияют на торговлю, рынок труда и даже распределение богатства.
Чад Херли и Стив Чен со своим другом Явадом Каремом после вечеринки в начале 2005 года решили создать простой в использовании сервис для обмена видео. Название YouTube было выбрано во время мозгового штурма в День святого Валентина. За несколько месяцев в гараже дома в Кремниевой долине, который ранее купил Херли, они разработали и написали код для сайта. После успешного тестирования сервиса в мае 2005 года, которое сводилось к трансляции видео играющей с веревочкой кошки Чена, они получили финансирование в размере 3,5 миллиона долларов от компании венчурного капитала, достаточное для покрытия скромных начальных затрат. В декабре сайт YouTube был запущен официально и быстро привлек людей, которые искали простой и бесплатный сервис для хранения, обмена и просмотра короткого домашнее видео, не говоря уже о тысячах незаконно скопированных, защищенных авторским правом фильмов, телепередач и музыкальных клипов. Всего десять месяцев спустя Херли и Чен продали свой сайт компании Google за ошеломляющую сумму: 1650 миллионов долларов, в результате чего каждый из основателей получил около трети миллиарда.
На момент продажи у YouTube было всего 60 сотрудников. Они работали над пиццерией в городе Сан-Матео, ютясь в небольшом офисе, обставленном столами и стульями от Ikea, с резиновым цыпленком, подвешенным на металлических стропилах. Серверы компании располагались в центрах обработки данных, управляемых хостинговой компанией. Несмотря на немногочисленный штат и отсутствие формальной организации, сотрудники компании были в состоянии управлять одним из самых популярных и самых быстрорастущих сайтов в интернете. Ежедневно люди по всему миру просматривали более 100 миллионов клипов YouTube и загружали на сайт около 65 000 новых видео. Эти показатели росли в геометрической прогрессии, что объясняет готовность Google потратить столько денег на покупку молодой компании. При цене продажи в 1,65 миллиарда долларов рыночная стоимость каждого сотрудника YouTube составляла 27,5 миллиона. Сравните это с традиционным и баснословно прибыльным разработчиком программного обеспечения Microsoft, где работает 70 000 сотрудников, рыночная стоимость каждого из которых оценивается в 4 миллиона долларов. Или с традиционной медийной компанией Walt Disney с ее 133 000 сотрудников, каждый из которых оценивается примерно в полмиллиона долларов.
Доступная и дешевая вычислительная мощность, емкость и пропускная способность позволили YouTube очень быстро создать чрезвычайно крупный бизнес с очень небольшим количеством сотрудников. И пример YouTube далеко не уникален. Многие новые компании используют сеть коммунальных вычислений для создания растущих компаний почти без сотрудников. За год до того, как компания Google купила YouTube, другой интернет-гигант, eBay, приобрел компанию интернет-телефонии Skype за 2,1 миллиарда долларов. Основанная двумя годами ранее двумя скандинавскими предпринимателями, компания Skype обслуживала 53 миллиона пользователей, что более чем в два раза превышает количество клиентов, которых обслуживает почтенная компания British Telecom, и каждый день к сервису подключались 150 000 новых абонентов. По мнению Morgan Stanley, сервис компании, «вероятно, самая быстроразвивающаяся услуга в истории». Тем не менее в компании Skype работали всего 200 человек, что примерно на 90 000 меньше, чем количество сотрудников компании British Telecom в одной только Великобритании. Обозреватель деловой газеты в Эстонии, где находится крупнейший офис Skype, отметил, что, исходя из цены продажи компании, «один сотрудник Skype стоит больше, чем деревообрабатывающая компания Viisnurk, а стоимость 1,5 сотрудников Skype равна стоимости кондитерской фабрики Kalev».
Еще один пример – сайт объявлений Craigslist. Он был создан в 1995 году разработчиком программного обеспечения по имени Крейг Ньюмарк в качестве онлайн-доски объявлений, где люди могли размещать информацию о предстоящих мероприятиях в окрестностях Сан-Франциско. После того как в 1999 году Ньюмарк основал компанию, сайт завоевал огромную популярность. К концу 2006 года на сайте существовали доски объявлений более чем для 300 городов по всему миру, каждая из которых включала множество объявлений о продаже, работе, а также личные объявления и уведомления о событиях и других местных мероприятиях. Каждый месяц более 10 миллионов посетителей просматривали 5 миллиардов страниц сайта, что сделало Craigslist одним из самых популярных ресурсов Всемирной паутины. А вся работа выполнялась 22 сотрудниками.
Вероятно, самый примечательный – онлайн-сервис знакомств PlentyOfFish. Созданный в Канаде в 2003 году, сайт пережил взрывной рост. К концу 2006 года около 300 000 пользователей заходили на сайт каждый день и просматривали около 600 миллионов страниц в месяц. Сервис PlentyOfFish стал крупнейшим сайтом знакомств в Канаде и одним из десяти крупнейших в Соединенных Штатах и Великобритании. А сколько же сотрудников заняты в этой процветающей компании? Один – основатель сервиса Маркус Фринд. Он самостоятельно разработал и написал весь код для сайта и использует автоматизированную службу AdSense компании Google для размещений на нем рекламы, что приносит 28-летнему предпринимателю 10 000 долларов в день. Полностью компьютеризированный сайт работает сам по себе. В сообщении на своем блоге в июне 2006 года Фринд написал: «Меня поражает то, что моя компания, состоящая из одного человека, в состоянии конкурировать с компаниями, в которых работает… более трехсот штатных сотрудников. Я чувствую, что опередил время, и, когда я смотрю на эти компании, мне сложно представить, что через несколько лет они еще будут существовать».
Такие компании, как YouTube, Skype, Craigslist и PlentyOfFish, смогли вырасти так быстро и с таким небольшим штатом, потому что их бизнес почти полностью состоит из программного кода. Их продукция виртуальна, она находится в компьютерных базах данных или передается через интернет в виде строк цифр. Стоимость создания новой копии продукта и его распространения среди новых клиентов в любой точке мира практически равна нулю, поэтому компании могут расширяться, не нанимая дополнительных сотрудников. Используя интернет как канал продаж, они могут уйти от больших капитальных вложений, характерных для традиционных компаний. Компании YouTube не нужно создавать студии или телебашни. Компании Skype не приходится протягивать километры проводов между телефонными столбами. Компания Craigslist не нуждается в покупке печатных машин, чернил и бумаги. Компании PlentyOfFish не нужно открывать офисы. Несмотря на небольшую плату за потребляемую пропускную способность, они, по сути, бесплатно пользуются тем, за что заплатили другие во время бума доткомов.
Все эти компании демонстрируют необычный экономический феномен, который экономисты называют «возрастающей отдачей от масштаба». Это означает, что чем больше продуктов они продают, тем прибыльнее становятся. Эта динамика значительно отличается от той, что царит в индустриальном мире, характеризующемся уменьшающейся отдачей от масштаба. По мере того как производитель физических товаров увеличивает производство, ему рано или поздно приходится платить больше за сырье, комплектующие, расходные материалы, недвижимость и рабочую силу, необходимые для производства и продажи продукции. Он может компенсировать эти более высокие затраты благодаря экономии от масштаба, при которой уходит меньшее количество ресурсов для производства дополнительной единицы продукции. Однако в конечном итоге более высокие затраты подавят эффект масштаба, и прибыли компании начнут сокращаться. Закон убывающей доходности, по сути, определяет пределы для размера компании или, по крайней мере, для размера ее прибыли.
До недавнего времени большинство информационных товаров также характеризовались убывающей доходностью, поскольку распространялись в физической форме. Слова печатались на бумаге, движущиеся изображения фиксировались на пленке, программный код записывался на дисках. Однако поскольку интернет освобождает информационные товары от их физической формы, превращая их в совершенно нематериальные строки из нулей и единиц, он также освобождает их от закона убывающей доходности. Цифровой товар может воспроизводиться бесконечно практически без затрат. Его производителю не нужно увеличивать закупки сырья по мере расширения бизнеса. Более того, благодаря явлению, которое называется «сетевым эффектом», цифровые товары часто становятся все более ценными по мере роста количества их пользователей. Каждый новый клиент, регистрирующийся в Skype, размещающий объявление на Craigslist или создающий профиль на PlentyOfFish, увеличивает ценность этого сервиса для всех остальных его пользователей. Прибыли продолжают расти по мере роста объемов продаж и увеличения количества пользователей – без ограничений.
Уникальность экономики ведения бизнеса с помощью компьютерной сети в сочетании с глобальным охватом позволяет интернет-компаниям использовать бизнес-стратегии, которые были немыслимы еще несколько лет назад: они могут отдавать свои продукты бесплатно. Сервис YouTube не требует от своих пользователей плату за хранение или просмотр видео: он зарабатывает деньги за счет рекламы и спонсорства. Сайт PlentyOfFish также получает доходы от рекламы, позволяя людям создавать и просматривать профили бесплатно. Сервис Skype дает своим пользователям возможность бесплатно звонить другим абонентам через интернет, а при совершении звонков через традиционные телефонные линии берет всего несколько центов за минуту. Сервис Craigslist Ньюмарка, кажется, даже не заинтересован в том, чтобы зарабатывать большие деньги: лишь несколько типов объявлений платные (те, что касаются коммерческой недвижимости и вакансий).
Новая экономика ведения бизнеса в интернете – благо для потребителей. То, что раньше было дорогим – от международных телефонных звонков и досок объявлений до передачи видео, – стало бесплатным. Однако у роботизированной эффективности, глобальных масштабов и возрастающей отдачи, которыми располагают новые интернет-компании, есть оборотная сторона. Каждая из этих компаний конкурирует с традиционными компаниями, которые уже давно работают и платят достойную заработную плату многим людям. YouTube борется за зрителей с телевизионными станциями и кинотеатрами. Skype отбирает абонентов у телефонных компаний. Многие из объявлений, которые размещаются на Craigslist, могли бы появиться в местных газетах. Десятки национальных и местных агентств знакомств борются за клиентов таких сайтов, как PlentyOfFish. Учитывая экономические преимущества онлайновых компаний, которые будут расти с развитием сферы коммунальных вычислений, продолжат снижаться затраты на обработку данных и связь. Традиционным компаниям не останется другого выбора, кроме как переделать собственный бизнес в духе времени, уволив при этом миллионы сотрудников.
Мы уже наблюдаем уменьшение численности профессиональной рабочей силы в некоторых отраслях. Потеряв читателей и доходы от рекламы, газеты были вынуждены уволить журналистов и других специалистов. Исследование, проведенное Американским обществом редакторов газет, показало, что в период между 2001 и 2005 годами количество сотрудников редакции американских газет сократилось на 4 %, что соответствует потере 1000 журналистов, 1000 редакторов и 300 фотографов и художников. «Web 2.0 и интернет стали бедствием для моей профессии, – говорит Филип Дауди, журналист газеты Seattle Weekly. – Газеты умирают. Талантливые люди вынуждены заниматься связями с общественностью».
В начале 2007 года Министерство труда США опубликовало статистические данные, касающиеся издательского и вещательного бизнеса. Численность рабочих мест в этой индустрии сократилась на 150 000, то есть на 13 % за шесть лет, начиная с 2001 года. В эти годы многие медиакомпании, а также их клиенты и рекламодатели осуществляли переход из физической среды в интернет. Тем не менее согласно докладу количество рабочих мест в сфере интернет-вещания не увеличилось – более того, в течение этого периода фактически сократилось на 29 %: с 51 500 до 36 600. «Интернет – это волна будущего, – комментирует Флойд Норрис, экономический обозреватель газеты New York Times. – Только не пытайтесь найти там работу».
Предсказание Маркуса Фринда о том, что многие традиционные компании будут не в силах конкурировать с чрезвычайно эффективным интернет-бизнесом, вполне правдоподобно. В результате ожидается исчезновение многих секторов экономики по мере того, как компьютеры и программное обеспечение в крупных масштабах будут вытеснять рабочую силу. Любой сотрудник компании, продукт или услуга которого может распространяться в цифровом виде, рискует остаться без работы, а количество компаний, которые соответствуют этой категории, растет с каждым годом.
Разумеется, в замещении рабочих компьютерами нет ничего нового, и это, по идее, нужно приветствовать как признак здоровой экономики. В конце концов, компьютеры позволяют компаниям повысить производительность труда. Компьютеризация, как немногим раньше электрификация, просто продолжает многовековую тенденцию замены рабочих машинами. Ученые Дэвид Аутор, Фрэнк Леви и Ричард Мурнейн объясняют в статье в ежеквартальном журнале по экономике Quarterly Journal of Economics: «Замена ручного труда машинным была двигателем технологических изменений на протяжении всей промышленной революции. Увеличивая возможности решения повторяющихся задач машинами, компьютеризация продолжает и, возможно, ускоряет эту долгосрочную тенденцию». Однако авторы также указывают, что компьютеризация приводит к «качественному расширению спектра задач, которые могут решать машины. Поскольку компьютеры выполняют символьную обработку при хранении, извлечении и осуществлении действий над данными, они подкрепляют или вытесняют познавательную способность человека в процессе решения большого числа задач, которые исторически не поддавались механизации». Компьютеризация расширяет сферу замены рабочих машинами от мира «синих воротничков» до мира «белых воротничков».
В то время как индустриализация в целом и электрификация в частности способствовали созданию множества новых офисных рабочих мест, повышая при этом эффективность заводов, компьютеризация не создает многочисленный новый класс рабочих мест взамен тех, которые она уничтожает. Как пишут Аутор, Леви и Мурнейн, компьютеризация «знаменует собой важный поворот. Предыдущие поколения высоких технологий резко увеличили спрос на сотрудников, занимающихся рутинной обработкой информации, о чем свидетельствует быстрое увеличение количества клерков в XIX веке. Как и эти технологии, компьютеризация увеличивает потребность в решении задач, связанных с обработкой информации. Однако в отличие от [своих] предшественников она позволяет автоматизировать их решение». Компьютеризация создает новую работу, однако эта работа может выполняться машинами. Необходимость в людях отсутствует.
Это не означает, что компьютеры способны взять на себя всю работу, традиционно выполняемую офисными сотрудниками. Ученые отмечают: «Решение задач, требующее гибкости, творческого подхода, обобщения и сложных коммуникаций, которые мы называем нестандартными когнитивными задачами, (пока) не поддается компьютеризации». Это «пока» тем не менее должно привести нас в замешательство. Поскольку с момента написания статьи мощность и полезность объединенных в сеть компьютеров значительно выросли, мы видим не только расширение возможностей программного обеспечения, но и расцвет нового явления, которое способствует дальнейшему сокращению спроса на сотрудников. Обычно называемое «общественным производством», это явление видоизменяет экономику средств массовой информации, индустрии развлечений и программного обеспечения. Как результат многие из тех «нестандартных когнитивных задач», которые требуют «гибкости, творческого подхода, обобщения и сложных коммуникаций», решаются бесплатно не объединенными в сеть компьютерами, а объединенными в сеть людьми.
Приглядитесь к YouTube. Этот сервис не платит ни цента за сотни тысяч видео, которые транслирует. Все производственные затраты ложатся на плечи пользователей сервиса. Они и режиссеры, и продюсеры, и сценаристы, и актеры. Загружая свою работу на сайт YouTube, они в действительности жертвуют свой труд компании. Такие пожертвования, называемые «пользовательским контентом», стали обычным явлением в интернете, они предоставляют материал для многих компаний Всемирной паутины. Миллионы людей бесплатно делятся своими мыслями через блоги и комментарии в блогах, которые часто собирают корпорациии. Люди, которые вносят свой вклад в проекты с открытым программным кодом, также жертвуют свой труд, хотя результаты их работы часто коммерциализируются такими компаниями, как IBM, Red Hat и Oracle. Популярная онлайн-энциклопедия Wikipedia пишется и редактируется волонтерами. Сервис Yelp опирается на обзоры ресторанов, магазинов и других местных достопримечательностей, предоставляемые его пользователями. Информационное агентство Reuters использует фото и видео, предоставленные любителями, лишь некоторые из которых получают небольшую плату. Сайты социальных сетей вроде MySpace и Facebook и сайты знакомств вроде PlentyOfFish, по существу, состоят из творческих неоплачиваемых вкладов их пользователей. Подобно средневековой сельскохозяйственной практике под названием «издольщина», владельцы сайтов предоставляют цифровую недвижимость и инструменты, позволяют своим пользователям делать всю работу, а затем извлекают из их труда экономическую выгоду.
Неоплачиваемый труд не ограничивается творческими работами. Популярные сайты фильтрации новостей, например Digg и Reddit, сортируют сюжеты на основании голосования миллионов пользователей, что снимает необходимость в редакторах. Фотографии, загруженные на сайт Flickr, сортируются на основе меток, или «тегов», присвоенных им пользователями сайта. Del.icio.us предлагает аналогичный сервис для тегирования веб-страниц, а Freebase дает возможность присваивать метки всевозможным видам информации. Большая часть вычислительных мощностей, необходимых для работы сети Skype, «заимствуется» у микропроцессоров, находящихся внутри компьютеров пользователей, что значительно сокращает количество компьютеров, которые необходимо приобрести компании Skype. Даже поисковые сервисы, предоставляемые такими компаниями, как Google и Yahoo, по сути, существуют благодаря создателям и посетителям сайтов. Поисковым компаниям не нужно нанимать аналитиков и библиотекарей, которые традиционно классифицировали и фильтровали информацию для удобства других людей. Все больше и больше компаний находят возможности использования неоплачиваемого труда. От них не отстает и полиция. В 2006 году техасские маршалы установили веб-камеры вдоль границы с Мексикой и начали транслировать потоковое видео через интернет. Люди по всему миру теперь могут следить за нелегальными иммигрантами и предупреждать полицию о любой подозрительной деятельности путем нажатия кнопки.
Почему же люди делают все это бесплатно? Мотивы самые разные. В некоторых случаях, как, например, при создании поисковых систем, люди вносят свой вклад, даже не подозревая об этом. Такие компании, как Google, просто отслеживают повседневное поведение людей в интернете и вычленяют из этих моделей ценную информацию. Никто не возражает против этого, поскольку продукт, то есть результаты поиска, полезен для них. В других случаях пользователи руководствуются собственными интересами. Создание страницы на MySpace или Facebook социально выгодно для многих молодых людей, поскольку помогает им оставаться на связи со старыми друзьями и знакомиться с новыми. Добавление тегов к фотографиям на сайте Flickr или к веб-страницам на сервисе Del.icio.us помогает отслеживать интересующие пользователя слова и изображения. Эти сервисы – своего рода личная файловая система для онлайн-контента. Некоторые сайты делятся с пользователями, делающими свой вклад, частью доходов от рекламы, хотя эти суммы, как правило, мизерны. В отдельных случаях пожертвования дают некоторый статус. Такие сайты, как Digg, Yelp и даже Wikipedia, имеют иерархию участников, и чем больше вы вносите, тем выше в этой иерархии поднимаетесь.
Люди делают свой вклад в развитие этих сайтов по той же причине, по которой они занимаются хобби, общественной деятельностью или благотворительностью: им это нравится. Это дает им удовлетворение. Людям нравится создавать вещи, показывать свои творения другим, говорить о себе и своей семье и быть частью совместных проектов. Так же и в интернете. Даже самые ранние интернет-сообщества и сайты широко использовали неоплачиваемый труд. В 1990-х годах тысячи пользователей сервиса America Online бесплатно работали на эту компанию, например, модераторами чатов, что было определено журналом Wired как «потогонное киберпроизводство». В начале своей деятельности сайт Amazon.com был обязан своей популярностью рецензиям, оставляемым одними его пользователями, а также рейтингам этих рецензий, создаваемым другими. Загрузка видео, написание блогов, отладка программного обеспечения с открытым исходным кодом, редактирование статей Wikipedia – всего лишь новые виды хобби или благотворительной деятельности, которыми люди всегда занимались в свободное от оплачиваемой работы время.
Что изменилось, так это масштаб и сложность вклада и, что не менее важно, способность компаний превращать неоплачиваемый труд в ценные продукты и услуги. Доступные и недорогие вычислительные мощности и возможности передачи данных в сочетании со все более продвинутым программным обеспечением позволяют людям делиться творческими работами и другими информационными товарами такими способами, которых прежде не было, а также необычайно эффективно превращать тысячи или даже миллионы разрозненных вкладов в коммерческие товары. В своей книге «Богатство сетей» (The Wealth of Networks, 2007) профессор Йельского университета Йохай Бенклер[32] связывает недавний взрыв в общественном производстве с тремя технологическими достижениями. «Во-первых, физические механизмы, необходимые для участия в информационном и культурном производстве, почти повсеместно распространены среди населения стран с развитой экономикой, – пишет он. – Во-вторых, в информационной экономике, в отличие от физической, сырьем являются [бесплатные] общественные блага: существующая информация, знания и культура». Наконец, интернет предоставляет платформу для распределенного, модульного производства, которое «позволяет многим людям, руководствующимся разнообразными мотивами, действовать совместно, создавая новую полезную информацию, знания и культурные ценности».
В ближайшие годы все эти три фактора станут еще более актуальными. Всемирный компьютер будет и дальше расширять возможности производства и доступа к информации, а также создавать условия для объединения вкладов пользователей в полезные продукты и услуги. Бенклер видит своего рода народную революцию, при которой средства производства и распространения информационных товаров, которые раньше находились под контролем крупных компаний, переходят в руки масс. Он считает, что «сетевая информационная экономика» отмечает «значительную точку перегиба для современных обществ», которая обещает привести к «базовым преобразованиям в том, как мы воспринимаем мир вокруг нас». Изменяя «способ создания и обмена информацией, знаниями и культурой, – пишет он, – мы можем сделать ХXI век таким, который предлагает индивидуумам большую автономию, политическим сообществам – большую демократию, а обществу – больше возможностей для культурного самопознания и межличностного общения».
Другие писатели и ученые высказали аналогичные аргументы. Они предвидят возникновение новой и освобождающей экономики, «экономики дарения», которая основана не на продаже и существует вне и даже в оппозиции к рыночной экоомике. Хотя термин «экономика дарения» появился по крайней мере четверть века назад в книге Льюиса Хайда[33] 1983 года «Дар: фантазия и эротическая жизнь собственности» (The Gift: Imagination and the Erotic Life of Property), его востребованность говорит о том, насколько далеко не оплачиваемый труд и его результаты распространились в интернете. Часто говорят, что экономика дарения порождает более богатую и равноправную культуру и в то же время отнимает богатство и власть у корпораций и правительств, которые монополизировали распространение творческих произведений и других информационных товаров». В 1998 году Ричард Барбрук из Вестминстерского университета в Лондоне выразил эту точку зрения в своем эссе «Высокотехнологичная экономика дарения» (The Hi-Tech Gift Economy). Вот что он написал о пользователях интернета: «Не ограниченные физическими расстояниями, они сотрудничают друг с другом без вмешательства денег или политики. Не заботясь об авторских правах, они отдают и получают информацию, не думая о компенсации. В отсутствие государства и рынков сетевые сообщества формируются с помощью взаимных обязательств, принимаемых участниками благодаря дарению времени и идей».
В этих утверждениях есть доля истины. Компьютеры и интернет предоставили людям новые мощные инструменты для самовыражения, распространения своих работ среди широкой аудитории, а также для совместного производства различных информационных товаров. Однако эти утверждения характеризуются некоторой наивностью или, по крайней мере, близорукостью. Утопическая риторика игнорирует тот факт, что рыночная экономика быстро поглощает экономику дарения. «Подаренные время и идеи» становятся сырьем для создания товаров. Будь то крупная компания вроде News Corporation Руперта Мердока, которой принадлежит MySpace, или компания, состоящая из одного человека, вроде Plenty OfFish Маркуса Фринда, компании рассматривают интернетдарителей в качестве глобального бесплатного трудового ресурса.
Когда в 2005 году интернет-гигант Yahoo приобрел сервис Flickr за 35 миллионов долларов, компания Yahoo признала, что основным мотивом этой покупки стала возможность использования результатов неоплачиваемого труда пользователей сервиса. Исполнительный директор Yahoo Брэдли Горовиц[34] сказал журналу Newsweek: «В компании Flickr насчитывается менее десяти штатных сотрудников, но миллионы ее пользователей генерируют контент, миллионы его организуют, десятки тысяч распространяют через интернет, и тысячи людей создают этот сервис совершенно бесплатно. Это очень ловкий трюк. Если бы мы смогли сделать то же самое с Yahoo, получить такой же эффект с нашей полумиллиардной пользовательской базой, мы могли бы сказать, что чего-то достигли».
По мере продолжения коммерциализации пользовательского контента вполне вероятно, что общественное производство будет угрозой не крупным корпорациям, а отдельным специалистам: журналистам, редакторам, фотографам, исследователям, аналитикам, библиотекарям и другим сотрудникам информационной сферы, которых заменят, как выразился Горовиц, «люди, не получающие зарплату». Сион Туиг, выдающийся британский фотожурналист, указывает на «избыток бесплатных или дешевых изображений в интернете», утверждая: «Интернетэкономика опустошила мой сектор». Зачем платить профессионалу за то, что любитель готов сделать бесплатно?
Конечно, волонтеры существовали всегда, однако сегодня неоплачиваемый труд может заменить наемных сотрудников в больших масштабах, чем это практиковалось раньше. Компании даже придумали для этого явления модное название: «краудсорсинг». Предоставляя массам средства производства, но забирая у этих масс право собственности на продукты их совместной работы, Всемирный компьютер обеспечивает невероятно эффективный механизм для концентрации экономической ценности труда очень многих в руках очень небольшого количества людей. Чад Херли и Стив Чен имели все основания щедро благодарить «сообщество YouTube», объявив о покупке сервиса компанией Google. Именно участники этого сообщества, которые жертвовали свое время и творчество, сделали двух основателей чрезвычайно богатыми молодыми людьми.
Создание электрической сети ускорило концентрацию богатства в руках крупных компаний. Эта тенденция прогрессировала, пусть и в более медленном темпе, с начала промышленной революции. Однако по мере того как крупные компании расширялись и выводили на рынок новые категории товаров, им приходилось нанимать огромное количество квалифицированных и неквалифицированных рабочих и, следуя примеру Генри Форда, платить им хорошую зарплату. Так электрификация заставила компании распределять свое растущее богатство среди своих сотрудников. Как мы уже видели, это сыграло решающую роль в создании процветающего среднего класса и более равноправного американского общества.
Появление универсальной вычислительной сети предвещает иной вид экономической перестройки. Вместо того чтобы концентрировать богатство в руках небольшого числа компаний, она может привести к сосредоточению богатства в руках небольшого числа людей, уничтожив средний класс и увеличив разрыв между имущими и неимущими. И это будет означать не рождение новой тенденции, а ускорение развития существующей.
С начала 1980-х годов, когда инвестиции компаний в компьютеры начали стремительно расти, распределение доходов американцев все более искажалось. Доходы богатых людей резко возрастали, а заработная плата большинства оставалась на прежнем уровне. В обширном исследовании данных Налогового управления США экономисты Томас Пикетти и Эммануэль Саез обнаружили, что доля общего дохода, полученного 10 % самых богатых домашних хозяйств, оставалась стабильной на уровне около 32 % с конца Второй мировой войны до 1980 года. Затем эта доля начала расти, достигнув 34 % в 1985 году, 39 % – в 1990 году, 41 % – в 1995 году и 43 % – в 2000 году. В 2004 году после краткого снижения в результате падения фондового рынка на фоне кризиса доткомов этот показатель вернулся к 43 %.
Еще более драматичным стало увеличение концентрации доходов богатейших среди богатых. Доля общего дохода, получаемого 1 % самых богатых американцев, сократилась с 11 до 8 % в период с конца 1940-х до конца 1970-х годов. Однако в 1980 году тенденция изменилась. К 2004 году на 1 % самых богатых приходилось 16 % общего дохода. На самой вершине лестницы концентрация доходов впечатляет еще более. Доля дохода, получаемого 0,1 % богатейших американских семей, выросла более чем в три раза в период с 1980 по 2004 год: с 2 до 7 %. Когда исследователи обновили свои статистические данные в конце 2006 года, они обнаружили продолжение тенденции, отметив, что предварительные данные о налогах «говорят о том, что в 2005 году доходы богатейших людей продолжали расти».
Недавно ученые Гарвардского университета и Федеральной резервной системы изучили размеры заработной платы трех самых высокооплачиваемых руководителей крупнейших американских корпораций и сравнили их со средним уровнем заработной платы. Зарплата руководителей оставалась достаточно стабильной в период с конца Второй мировой войны до конца 1970-х годов, однако в последние годы резко выросла. По данным 1970 года, руководитель высшего звена зарабатывал в 25 раз больше, чем средний американский сотрудник. К 2004 году руководитель получал в 104 раза больше, а 10 % самых высокооплачиваемых руководителей – по крайней мере в 350 раз больше, чем средний сотрудник. Экономист Аджай Капур, главный стратег Citigroup по рынкам акций, утверждает, что Соединенные Штаты наряду с Канадой и Великобританией стали «плутономией», где «экономический рост порождается и в значительной степени потребляется небольшим количеством самых богатых людей».
Экономисты продолжают спорить о причинах растущего неравенства американских доходов. Для этого существуют множество факторов, включая развитие международной торговли, рост корпоративных прибылей, изменение налоговых ставок, уменьшение власти профсоюзов, а также изменение общественных норм. Однако совершенно очевидно, что компьютеризация сыграла решающую роль в проиошедшем сдвиге, в частности в сдерживании роста доходов основной массы американцев. Выдающийся экономист Колумбийского университета Джагдиш Бхагвати[35] утверждает, что компьютеризация – основная причина двадцатилетней стагнации уровня заработной платы представителей среднего класса. «Сборочные линии работают и сегодня, но уже без рабочих, – пишет он. – Они управляются компьютерами и высококвалифицированными инженерами». Традиционно появление новой трудосберегающей технологии привело бы лишь к временному снижению уровня заработной платы, а затем увеличение производительности труда снова бы повысило его. Однако, как утверждает Бхагвати, это не относится к информационным технологиям. Прежние технологии вызывали «дискретные изменения» вроде парового двигателя, а прорывы в области компьютерных технологий не дают людям передышки. Замещение рабочих «происходит непрерывно, – говорит он. – Давление на уровень заработной платы не ослабевает».
В своей речи в феврале 2007 года председатель Федеральной резервной системы Бен Бернанке подтвердил мнение Бхагвати о том, что информационные технологии стали основной причиной перекоса в распределении доходов. Он утверждал, что «влияние глобализации на неравенство было умеренным и почти наверняка менее важным, чем последствия технологических изменений». По мере того как программное обеспечение автоматизирует решение все более сложных задач, растет количество людей, которые рискуют потерять работу (это могут подтвердить газетные репортеры и редакторы). Данный эффект усиливается тем, что компании могут выводить работу за пределы национальных границ. Поскольку каждый человек, подключенный к интернету, имеет равный доступ к Всемирному компьютеру, местоположение сотрудника имеет намного меньшее значение, чем раньше. Любая работа, которая может быть сделана на компьютере, независимо от уровня специализации стала «портативной». Даже анализ рентгенограмм американских пациентов сегодня выполняется врачами в Индии и других странах. Международная конкуренция за рабочие места снижает уровень зарплат в таких странах, как Соединенные Штаты, по мере того как мировой рынок труда стремится к равновесию. Таким образом, компьютеризация приводит многих американских наемных сотрудников в замешательство: с одной стороны, она уменьшает спрос на их труд, а с другой – увеличивает количество сотрудников, готовых и способных выполнять их работу.
Определилась естественная тенденция и естественное желание воспринимать интернет в качестве выравнивающей силы, которая создает более справедливое, демократическое общество, где экономические возможности и выгоды доступны многим, а не сосредоточены в руках небольшого количества людей. То, что Всемирный компьютер дает людям возможность свободно распространять продукты своего труда и идеи без ограничений физического мира, кажется подтверждением этого предположения. Однако реальность может оказаться совсем иной. В своей книге 2006 года под названием «Длинный хвост» (The Long Tail) Крис Андерсон[36] пишет о том, что «миллионы простых людей [теперь] имеют инструменты и образцы для подражания, чтобы стать производителями-любителями. Некоторые из них имеют талант и видение. Поскольку средства производства распространились так широко, талантливые люди, даже если их совсем немного, становятся силой, с которой нельзя не считаться». Это не признак экономического равенства, как может показаться на первый взгляд. Это понимание мира, в котором все больше и больше богатства, производимого рынками, скорее всего, будет направляться в руки «небольшой части» особенно талантливых людей.
Как мы видели на примере электрификации, взаимодействие технологических и экономических сил редко производит результаты, которых мы ожидаем поначалу. Есть люди, которые по-прежнему убеждены, что компьютеризация, набирая обороты, приведет к сокращению разрыва в уровне благосостояния, который до этого расширила. Эта модель была характерна для технологических революций прошлого. Однако если мы примем во внимание экономические силы, которые освобождает Всемирный компьютер: возрастающую отдачу от масштаба, замену квалифицированных и неквалифицированных рабочих программным обеспечением, мировую торговлю результатами умственного труда, а также способности компаний извлекать экономическую выгоду из труда добровольцев, – то увидим перспективу, весьма далекую от утопической. Темп сокращения численности среднего класса может ускориться по мере расширения пропасти между относительно небольшой группой чрезвычайно богатых людей – цифровой элитой – и очень большой группой людей, столкнувшихся с уменьшением доходов. В экономике YouTube каждый волен играть, однако лишь немногие будут пожинать плоды.
Глава 8
Великое разделение
Электрификация ускорила развитие массовой культуры Америки, предоставив людям общий набор переживаний через популярные телевизионные шоу, радиопрограммы, песни, фильмы, книги и журналы, газетные статьи и даже рекламу. Она открыла новые общенациональные каналы для вещательных СМИ и породила большие новостные и развлекательные конгломераты, которые могли позволить себе инвестиции, необходимые для создания и распространения творческих продуктов. Преимущества, созданные эффектом масштаба и географическим охватом, которыми пользовались такие компании, как Ford и General Electric, имели такое же значение для медиакомпаний вроде CBS, RCA, Metro-Goldwyn-Mayer и Time. Поскольку затраты на производство массовой информации были обременительны, компании стремились распространить небольшой набор продуктов среди как можно большей аудитории. Во многих случаях им не оставалось ничего, кроме как ограничить производство. Эфир мог справиться только с ограниченным количеством теле– и радиопрограмм, магазины могли вместить только ограниченное число книг и записей, а кинотеатры могли показывать лишь ограниченное количество фильмов.
Национальная массовая культура и ощущение единства, которое она привила пестрому населению, разбросанному по огромной земле, не была выражением основного качества американского характера. Это был побочный продукт взаимодействия экономических и технологических сил, прокатившихся по стране в начале ХХ века. Интернет, который становится не просто универсальным компьютером, но и универсальной средой, освобождает совершенно иные силы, которые обещают еще раз изменить культуру Америки.
Основные ограничения предложения творческих продуктов – высокая стоимость и узкие каналы распределения – исчезают. Поскольку наиболее распространенные культурные товары состоят из слов, изображений или звуков, которые могут быть выражены в цифровой форме, они становятся такими же дешевыми в воспроизводстве и распространении, как и любой другой информационный продукт. Многие из них также становится легче создать благодаря программному обеспечению и возможности хранения, которые предоставляет Всемирный компьютер, и такими недорогими инструментами производства, как видеокамеры, микрофоны, цифровые камеры и сканеры. Задачи, решение которых когда-то требовало много денег и обучения – от проявки пленки и редактирования видео до графического дизайна и микширования звука, – теперь могут быть решены любителями. Распространение блогов, подкастов, видеоклипов и MP3 свидетельствует о возникновении новой экономики создания культуры. И все новые цифровые продукты, созданы ли они профессионалами или любителями, могут найти свое место на интернет-рынке. Виртуальные полки интернета вместят всё.
Переход от дефицита к изобилию в средствах массовой информации означает, что, когда дело доходит до выбора того, что читать, смотреть и слушать, у нас гораздо больше вариантов, чем было у наших родителей или бабушек и дедушек. Мы можем потакать своим личным вкусам как никогда раньше, создавать и окружать себя собственной персональной культурой. «Когда-то нашу культуру определила самая популярная еда, – объясняет Крис Андерсон. – Теперь нашу культуру определяют миллионы ниш». Широта выбора захватывает и часто кажется освобождающим фактором, поскольу предоставляет альтернативу продуктам средств массовой информации (часто бессодержательным). Возможность выбора обещает, как говорит Андерсон, освободить нас от «тирании наименьшего общего знаменателя» и создать вместо этого «мир бесконечного разнообразия».
Однако хотя снижение издержек на производство и распределение действительно предоставляет нам все больше вариантов, было бы ошибкой предположить, что этот процесс будет протекать без жертв. Больше вариантов не обязательно означает появление лучших вариантов.
Создание многих культурных товаров остается дорогим или требует кропотливой работы талантливых специалистов, поэтому следует проанализировать, как на них повлияет изменение экономики средств массовой информации. Найдут ли эти товары достаточно большую платежеспособную аудиторию, чтобы оправдать свое существование, или они будут вытеснены с рынка из-за распространения бесплатных, легкодоступных продуктов? Хотя интернет теоретически может вместить почти бесконечное разнообразие информационных товаров, это не значит, что рынок будет в состоянии поддержать их все. Некоторые из самых лучших творческих работ рискуют не пережить переход к изобильному сетевому базару.
Тенденции, порожденные новой экономикой производства и потребления, проявляются сегодня во многих сферах – от музыкального до кинобизнеса. Однако нигде и никогда они так четко не обнаруживали себя и не вызывали такую тревогу, как в газетном бизнесе. Будучи длительное время оплотом культуры, печатная журналистика переживает мучительные преобразования, и ее будущее находится под сомнением. За последние два десятилетия количество американцев, читающих газеты, резко сократилось. После достижения в 1984 году максимального значения в 63 миллиона экземпляров ежедневный тираж американских газет неуклонно снижался со скоростью около 1 % в год вплоть до 2004 года, когда он достиг значения 55 миллионов. С тех пор темп снижения ускорился. Тираж сократился более чем на 2 % в 2005 году и примерно на 3 % – в 2006-м. Многие из крупнейших газет в стране пострадали особенно сильно. Всего за шесть месяцев в период с апреля по сентябрь 2006 года ежедневный тираж газеты Miami Herald упал на 8,8 %; Los Angeles Times – на 8 %; Boston Globe – на 6,7 %; New York Times – на 3,5 %, а тираж газеты Washington Post – на 3,3 %. В 1964 году 81 % взрослых американцев ежедневно читали газеты. В 2006 году – только 50 %. Самый резкий спад наблюдается среди молодых людей. В 2006 году только 36 % людей в возрасте от 18 до 24 лет сообщили о том, что ежедневно читают газеты. Для сравнения: в 1970 году это значение составляло 73 %.
Уменьшение количества читателей газет обусловлено множеством причин. Однако один из самых важных факторов, который привел к ускорению тенденции в последнее время, – доступность новостей благодаря интернету. По мере распространения широкополосного соединения количество взрослых американцев, которые каждый день читают новости в интернете, резко выросло с 19 миллионов в марте 2000 года до 44 миллионов к декабрю 2005 года, по данным проекта Pew Internet & American Life Project. Переход к онлайн-источникам новостей особенно заметен среди молодых американцев. К концу 2005 года Всемирная паутина стала ежедневным источником новостей для 46 % взрослых, не достигших 36 лет, которые имели широкополосное подключение, в то же время только 28 % из них сообщили, что читают местные газеты.
Потеря читателей означает потерю доходов от рекламы. Поскольку люди проводят все больше времени в Сети, рекламодатели перенаправляют все больше своих расходов в интернет, и эта тенденция, вероятнее всего, ускорится в ближайшие годы. Согласно исследованию Citibank, с 2004 по 2007 год газеты потеряли приблизительно 890 миллионов долларов в доходах от рекламы. Рубричная реклама, длительное время бывшая для газет прибыльной нишей, понесла особенно большие потери, поскольку компании и домовладельцы перешли к использованию таких сайтов, как Craigslist, eBay и Autotrader для продажи автомобилей и других бывших в употреблении товаров, а также для сдачи в аренду своих квартир и домов. В 2006 году рекламные доходы американских сайтов впервые превысили рекламные доходы газет.
Газетные компании, естественно, следуют в интернет за своими читателями и рекламодателями. Они расширяют свои сайты и переносят на них все больше своего контента. После стольких лет разделения печатных и веб-изданий, в течение которых они тратили большую часть своих ресурсов на печатные издания, компании начали объединять операции, уделяя все больше времени онлайн-изданиям. В течение 2006–2007 годов газеты New York Times, Washington Post и Wall Street Journal объявили о планах сместить акцент на свои сайты. «Практически для каждой газеты, – говорит один из аналитиков, – интернет остается единственной областью роста». Статистика подтверждает это заявление. Только в 2006 году посещаемость сайтов газет выросла на 22 %.
Однако природа газеты и как информационной среды, и как бизнеса меняется, когда она теряет свою физическую форму и перемещается в интернет. Она читается и зарабатывает деньги иначе. Печатная газета заключает в себе широкий круг тем: местные истории, национальные и международные новости, аналитику, редакционные статьи и колонки, фотографии, результаты спортивных соревнований, котировки акций, программу телепередач, карикатуры, а также рубричную рекламу. Все это собрано в единый продукт. Люди подписываются на него или покупают его в киоске, а рекламодатели платят за возможность привлечь их внимание в то время, когда они пролистывают страницы. Цель издателя заключается в том, чтобы сделать этот продукт как можно более привлекательным для широкого круга читателей и рекламодателей. Значение имеет газета в целом, и как единый продукт она стоит больше, чем сумма ее частей.
Когда газета перемещается в интернет, единый продукт распадается на части. Читатели не пролистывают страницы с новостями, рекламой и другим содержимым. Они переходят непосредственно к интересующей их истории, часто игнорируя все остальное. Во многих случаях они вообще проходят мимо «первой страницы», попадая прямо на нужный сюжет с помощью поисковых систем, программ для чтения RSS или таких агрегаторов новостей, как Google News, Digg и Daylife. Читатели могут даже не знать, на сайт какой газеты они попали. Для издателя целостность газеты становится менее важной. Действительный вес приобретают отдельные составляющие. Каждая история превращается в отдельный продукт на рынке. Он живет или умирает сам по себе в зависимости от своей экономической ценности.
Поскольку лишь немногие из газет, кроме специализированных вроде Wall Street Journal, могут брать плату за чтение своих онлайн-изданий, успех сюжета как продукта определяется доходом от рекламы, который он генерирует. Рекламодателям больше не нужно платить за место в едином продукте. Используя такие сложные сервисы для размещения объявлений, как Google AdWords или Yahoo Search Marketing, они могут нацелить свои объявления на тему конкретного сюжета или даже на конкретных читателей, которых он привлекает, и рекламодатели платят издателю только тогда, когда читатель просматривает объявление или, как бывает чаще, щелкает по нему. Более того, каждое объявление имеет свою цену в зависимости от того, насколько рекламодателем ценится факт просмотра или перехода по соответствующей ссылке. Например, фармацевтическая компания дорого заплатит за каждый клик по объявлению, рекламирующему новое лекарство, поскольку каждый новый привлеченный клиент означает увеличение объема продаж. Поскольку просмотры страниц и количество переходов по ссылкам тщательным образом отслеживаются, издатель точно знает, сколько раз было просмотрено конкретное объявление, сколько раз по нему щелкнули и какой доход будет получен за его просмотр или клик по нему.
Наиболее успешны с экономической точки зрения те статьи, которые не только интересны читательской аудитории, но и посвящены темам, привлекающим дорогостоящие рекламные объявления. А успешнее всех – те, что интересны многочисленным читателям, готовым щелкнуть по объявлениям. Например, статья о новых методах лечения депрссии была бы особенно прибыльной, так как она бы привлекла рекламодателей, готовых разместить дорогие объявления о лекарствах, а также множество читателей, заинтересованных в новых методах лечения депрессии, которые, скорее всего, щелкнули бы по объявлению, рекламирующему антидепрессанты. Статьи о пенсионных накоплениях, покупке нового автомобиля или пристройке к дому также принесли бы большую прибыль по аналогичным причинам. С другой стороны, длинная статья с расследованием дела о коррупции в правительстве или о вспышке малярии в Африке имела бы гораздо меньше шансов принести значительные доходы от рекламы. Даже если она заинтересует читателей, что само по себе было бы странно, с подобной темой вряд ли захотят ассоциироваться рекламодатели, и переходов по рекламным ссылкам не будет много. Статьи на серьезные и сложные темы, от политики и войн до международных отношений, очень плохо монетизируются.
Такие продукты жесткой журналистики, как правило, дороги в производстве. Издателю необходимо дать талантливым журналистам долгосрочный проект, результат которого непредсказуем, и платить им заработную плату на протяжении всего срока выполнения этого проекта. Кроме того, издателю, возможно, придется раскошелиться на многочисленные дорогостоящие авиарейсы и проживание в гостиницах или даже создать зарубежное бюро. Будучи частью единого печатного издания, такая статья может значительно увеличить общую ценность газеты. Она может поднять ее престиж, что сделает газету более привлекательной для подписчиков и рекламодателей. Однако в случае с онлайн-изданием жесткую журналистику становится трудно оправдать экономически. Наем внештатного автора, который напишет обзор о телевизорах высокой четкости, или, еще лучше, предоставление читателям возможности бесплатно поделиться своими отзывами сгенерирует гораздо больше прибыли.
В интервью 2005 года репортер газеты Rocky Mountain News спросил Крейга Ньюмарка, что бы тот сделал, если бы руководил изданием, теряющим доходы от рекламы из-за таких сайтов, как Craigslist. «Я бы очень быстро перевел издание в интернет, – ответил он, – и нанял бы больше журналистов-расследователей». Это отличная мысль, однако она игнорирует экономику онлайн-публикаций. Как только газета будет разделена на части, тут же проявится сложная и до сих пор по большей части незаметная система субсидирования. Рубричная реклама, например, больше не сможет гарантировать выплату зарплаты журналистам-расследователям или зарубежным корреспондентам. Каждая часть содержимого будет существовать сама по себе, требуя затрат и генерируя доходы в отрыве от всего остального. Итак, если вы издатель, теряющий читателей и деньги, что вы сделаете, переведя свой контент в интернет? Наймете больше журналистов? Специализирующихся на расследованиях? Или станете публиковать больше статей о бытовой электронике? Кажется очевидным, что по мере того, как газеты будут адаптироваться к экономике Всемирной паутины, они, вероятнее всего, будут увольнять журналистов, а не нанимать новых.
Выступая в 2006 году перед Ассоциацией интернет-издателей, руководитель веб-направления газеты New York Times Мартин Низенхольц озвучил дилемму, стоящую перед газетами сегодня. Он задал аудитории простой вопрос: «Как мы можем создавать качественный контент в мире, где рекламодатели хотят платить за клик, а потребители не хотят платить вообще?» Ответ может оказаться столь же простым: никак. По крайней мере, одна крупная газета, лондонская Times, признаёт, что уже начала обучение своих репортеров обработке сюжетов таким образом, чтобы они занимали более высокие позиции в рейтингах поисковых систем. Джим Уоррен, ответственный редактор газеты Chicago Tribune, говорит, что невозможно «игнорировать тот факт, что просмотры страниц имеют всё большее значение». Пока алгоритмы отвечают за распределение прибыли, именно они будут определять повестку дня.
Разделение контента на части касается не только газет и других печатных изданий. Это общая черта большинства интернет-СМИ. Магазин iTunes компании Apple разделил музыку, предоставив возможность покупать отдельные песни вместо альбомов. Цифровые видеомагнитофоны вроде TiVo и кабельное телевидение с оплатой за просмотр отделяют телепередачу от сети и ее места в программе. Видеосайты вроде YouTube пошли еще дальше, позволяя зрителям просматривать короткие клипы вместо целого шоу. Сайт Amazon.com объявил о планах разделить книги и продавать их постранично. Компания Google предоставляет фрагменты текстов из опубликованных работ с помощью своего противоречивого сервиса Book Search. Подкастинг разделяет радиопрограммы. Wikipedia разделяет энциклопедию. «Объединение компьютеров всего мира в единую сеть, – пишет Дэниэл Экст, – знаменует начало того, что можно назвать эрой разделения на части».
Экономисты приветствуют разделение продукции средств массовой информации на составляющие компоненты. По их мнению, так и должны работать рынки. Потребителям надо дать возможность купить именно то, что они хотят, не «тратя» деньги на то, что им не нужно. Газета Wall Street Journal положительно относится к этому изменению, говоря о том, что оно открывает новую эру, в которой нам больше не придется «платить за мусор, чтобы получить стоящую вещь». Это правда во многих случаях, однако не во всех. Творческие продукты отличаются от других потребительских товаров, и экономическая эффективность, которая приветствуется на большинстве рынков, имеет менее благотворное влияние на культуру. Следует также помнить, что интернет – очень необычная торговая площадка, где всевозможная информация, как правило, отдается бесплатно, а доход образуется косвенно (от рекламы). Если на таком рынке разделить аудиторию и рекламу, крупные инвестиции в производство определенных творческих продуктов станет намного сложнее оправдать.
Если взять в качестве примера новостной бизнес, то «мусор», который отбраковывается из нашей культуры, может содержать то, что многие из нас назвали бы «стоящей вещью». В жертву будет принесено не безвкусие, а качество. Мы рискуем обнаружить, что культура изобилия, порожденная Всемирным компьютером, на самом деле представляет собой культуру посредственности, простирающейся на много километров в ширину и только на долю сантиметра в глубину.
В 1971 году экономист Томас Шеллинг[37] провел простой эксперимент, результат которого оказался неожиданным. Его интересовала крайняя степень сохраняющейся расовой сегрегации в стране. Он знал, что большинство американцев не расисты и не фанатики и что в целом мы не против людей, которые выглядят или думают не так, как мы. В то же время нам не совсем безразлично, где мы живем и с кем ассоциируемся. Большинство предпочитают быть окружены людьми, похожими на себя. Никто не хочет быть единственным черным или белым человеком или единственным либералом или консерватором в округе. Шеллинг задался вопросом, могут ли эти незначительные предубеждения в долгосрочной перспективе повлиять на качественный состав народонаселения.
Шеллинг нарисовал на листе бумаги сетку из квадратов, напоминающую шахматную доску. Каждый квадрат представлял собой участок с домом. Затем он случайным образом отметил некоторые квадраты черными и белыми маркерами. Каждый маркер соответствовал черной или белой семье. Было сделано допущение, что каждая семья хочет жить в смешанном в расовом отношении районе, и вначале его сетка отражала именно это предположение: белые и черные семьи были распределены по сетке произвольным образом. Это было полностью интегрированное сообщество. Затем он предположил, что каждая семья предпочла бы иметь нескольких ближайших соседей своей расы. Если количество соседей того же цвета становилось менее 50 %, семья переезжала в новый дом.
На основании одного этого простого правила Шеллинг начал перемещать маркеры по сетке. Если у черного маркера было более 50 % соседей белого цвета или у белого маркера было более 50 % соседей черного цвета, Шеллинг перемещал маркер на ближайший незанятый квадрат. Он продолжал перемещать маркеры до тех пор, пока не осталось ни одного, имеющего более 50 % соседей другого цвета. В этот момент, к удивлению Шеллинга, сетка была полностью сегрегирована. Все белые маркеры оказались в одной области, а все черные маркеры – в другой. Скромное естественное желание иметь соседями по крайней мере нескольких человек с определенными отличительными чертами произвело значительный эффект, поскольку повлияло на принятие многих решений, которые привели к резкому разделению населения. «В некоторых случаях, – объяснил Шеллинг, – небольшие стимулы, почти незаметные различия могут привести к полярным результатам».
Это было глубокое умозаключение, много лет спустя отмеченное Шведской королевской академией наук. В 2005 году Шеллинг был награжден Нобелевской премией по экономике. Марк Бьюкенен в своей книге «Нексус» (Nexus, 2003) удачно подвел итог этого эксперимента: «Социальные реалии создаются не только желаниями людей, но и под действием слепых и более или менее механических сил, в данном случае сил, из-за которых небольшие и, казалось бы, безвредные личные предпочтения могут привести к драматическим и тревожным последствиям».
Предполагалось, что интернет будет способствовать возникновению более широкой и разнообразной культуры и лучшему взаимопониманию, а также уменьшать политическую и социальную напряженность. На первый взгляд, эти ожидания кажутся вполне разумными. В конце концов, интернет стирает физические границы, разделяющие нас, позволяет свободно обмениваться информацией, а также предоставляет площадку, где каждый может высказать свою точку зрения. Этот оптимизм был, вероятно, лучше всего выражен Николасом Негропонте, главой Медиалаборатории Массачусетского технологического института, в его бестселлере 1995 года «Цифровое бытие» (Being Digital). «В то время как политики борются с багажом истории, в цифровой среде возникает новое поколение, свободное от многих старых предрассудков, – пишет он. – Цифровые технологии могут стать естественной силой, гармонизирующей мир».
Однако незамысловатый эксперимент Шеллинга ставит эту точку зрения под сомнение. Процесс поляризации не просто повлияет на виртуальные сообщества таким же образом, как и на жилые районы, – он произойдет много быстрее. В реальном мире с его ипотечными кредитами, школами и рабочими местами механические силы сегрегации действуют медленно. Существует ограничение скорости, с которой мы можем «смотать удочки» и переехать в новый дом. Интернет-сообщества не имеют этих ограничений. Принять решение, определяющее сообщество, так же просто, как перейти по ссылке. Каждый раз, когда мы подписываемся на обновление блога, добавляем друга в социальной сети, классифицируем электронное письмо как спам или даже выбираем сайт на странице результатов поиска, мы принимаем решение, которое в небольшой степени определяет, с кем мы ассоциируемся и на какую информацию обращаем внимание. Учитывая существование предрассудка, пусть даже небольшого, который заключается в желании ассоциироваться с подобными нам людьми – с теми, кто разделяет, скажем, наши политические или культурные предпочтения, мы, как и гипотетические семьи Шеллинга, можем оказаться в еще более поляризованных и однородных сообществах. Переходя по ссылкам, мы можем создать раздробленное общество.
Поляризация значительно усиливается благодаря персонализации распространенных в интернете алгоритмов и фильтров, которые часто работают без нашего разрешения и даже без нашего ведома. Каждый раз, когда мы покупаем книгу на сайте Amazon, берем напрокат фильмы на сервисе Netflix или читаем новость на ресурсе Reddit, сайт сохраняет информацию о нашем выборе в личном профиле, чтобы в будущем рекомендовать подобные продукты или сюжеты. В краткосрочной перспективе это может обратить наше внимание на продукты, которые иначе мы бы проигнорировали. Однако в долгосрочной перспективе это приведет к сужению спектра информации, которую мы воспринимаем.
Будучи доминирующей поисковой системой, Google оказывает огромное влияние на людей, которые ведут поиск информации в интернете, и особенно агрессивно она подходит к персонализации контента. В 2005 году Google приступила к тестированию сервиса персонализированного поиска, который «выдает результаты на основе ваших прошлых поисковых запросов, а также результатов поиска и заголовков новостей, по которым вы щелкали ранее». В 2007 году компания сделала персонализированный поиск вариантом по умолчанию для любой учетной записи Google. Три основных конкурента компании – Yahoo, Microsoft и Ask – также создали персонализированные поисковые инструменты. Ученые Google даже разработали систему «аудиодактилоскопии», которая может использовать микрофон компьютера для мониторинга «окружающего звука» в вашей комнате и для дальнейшей персонализации. Если у вас в комнате работает телевизор, то система может определить просматриваемую программу, записав образец звукового сигнала и сравнив его с базой данных Google. Затем компания предложит вам сюжеты и рекламные объявления, относящиеся к вашим любимым шоу.
Компания Google заявила, что ее цель – хранение «стопроцентной информации о пользователе» в своих базах данных, что позволит добиться, по ее словам, «прозрачной персонализации». При этом Google сможет автоматически выбирать, какую информацию вам показать, а какую нет, не дожидаясь, пока вы об этом попросите. Компания заявляет, что люди «не должны говорить нам, на какие [новостные] каналы они хотят подписаться. Мы должны быть в состоянии определить это косвенным образом».
Компания Google, которой управляют математики и инженеры, кажется, не задумывается о возможных социальных издержках, связанных с «прозрачной персонализацией». Ее интерес, как говорит СЕО, заключается в «использовании технологии для решения проблем, которые не могли быть решены раньше», и персонализация – лишь одна из этих проблем. Конечно, Google и ее конкуренты не навязывают нам персонализацию против нашей воли. Они просто отвечают на наши запросы. Мы приветствуем инструменты и алгоритмы персонализации, потому что они позволяют нам получить именно то, что мы хотим, когда мы этого хотим, и без лишней суеты. Отфильтровывая «мусор» и предоставляя нам только «стоящие вещи», они позволяют нам объединить несвязанные фрагменты информации в новые единые продукты, созданные специально для аудитории, состоящей из одного человека. Они делают дикий неоднородный интернет однородным. По мере того как инструменты и алгоритмы становятся более изощренными, а наши интернет-профили более подробными, работа интернета будет все больше напоминать работу невероятно чувствительного механизма обратной связи, который постоянно в усиленном виде возвращает нам информацию, отвечающую нашим предпочтениям.
В статье «Глобальная деревня или Кибербалканы?» (Global Village or Cyber-Balkans?), которая появилась в 2005 году в журнале Management Science, Эрик Бринджолфссон из Массачусетского технологического института и Маршалл ван Алстин из Бостонского университета описали результаты построения математической модели, которую они создали, чтобы определить, как влияет выбор индивидуумов на состав онлайн-сообществ. «Хотя общепринятое мнение подчеркивает интегрирующий эффект [интернет-] технологии, – пишут они, представляя результаты своего исследования, – мы критически относимся к утверждению о том, что “глобальная деревня” – результат усиления взаимодействия».
Они отмечают, что, поскольку существуют пределы для объема информации, которую мы можем обработать, и для количества людей, с которыми можем общаться (то есть мы обладаем «ограниченной рациональностью», если прибегнуть к академической терминологии), мы, естественно, склонны использовать фильтры для идей, которым подвержены, и людей, с которыми связаны. Чем более тонко могут быть настроены эти фильтры, тем с большей точностью мы сможем структурировать свои сообщества. Работа Шеллинга показывает, что этот процесс порождает однородность в реальном мире, а модель Бринджолфссона и ван Алстина подтверждает, что в виртуальном мире последствия могут быть еще более экстремальными. «Наш анализ, – пишут они, – предполагает, что автоматические поисковые инструменты и фильтры, которые направляют взаимодействие между людьми на основе их мнений, репутации, прошлых высказываний или личных характеристик, не обязательно производят благотворный эффект». Сформированные такими инструментами интернет-сообщества могут в конечном итоге оказаться менее разнообразными, чем общины, созданные на основе физической приближенности. Разнообразие в физическом мире «может уступить место виртуальной однородности по мере того, как специализированные сообщества будут формироваться независимо от географических границ».
Они подчеркивают, что такая «балканизация» не единственно возможный результат фильтрации. Теоретически «предпочтение получения более широких знаний или даже случайной информации также может иметь место». Однако в реальности нашу небольшую склонность предпочитать подобие чрезвычайно трудно, а то и вообще невозможно искоренить. Это часть человеческой природы. Поэтому неудивительно, что модель Бринджолфссона и ван Алстина показывает, вторя выводам Шеллинга, что «при прочих равных условиях в большинстве случаев уменьшение интеграции будет обусловливаться тем, что предпочтительные взаимодействия более сконцентрированы, чем существующие». Иными словами, если у нас есть даже небольшая склонность к предпочтению подобных нам взглядов и людей, то мы будем создавать все более поляризованные интернет-сообщества.
Подтверждение этого вывода мы видим уже сегодня, особенно на примере так называемой блогосферы. Политические блоги разделились на два четко определенных и полярных лагеря: либералов и консерваторов. В 2005 году два исследователя – Лада Адамик из лаборатории Hewlett-Packard Labs и Натали Гланс из Infoseek Applied Research – опубликовали результаты обширного исследования политических блогов под названием «Разделенные блогом» (Divided They Blog). Они изучали модели взаимосвязей сорока самых популярных политических блогов в течение двух месяцев 2004 года перед президентскими выборами в США, а также в течение этого периода анализировали однодневную деятельность более тысячи политических блогов. Исследователи обнаружили резкое и «безошибочное» разделение между консервативными и либеральными лагерями. «На самом деле, – пишут они, – 91 % ссылок, возникающих в сообществе консерваторов или либералов, не вели за пределы этого сообщества». Кроме того, две эти группы «имели различные списки предпочтительных новостных источников, людей и обсуждаемых тем», которые пересекались лишь изредка.
Исследование политической блогосферы, проведенное Мэтью Хиндманом, политологом из Университета штата Аризона, выявило подобную поляризацию. Вместо изучения ссылок в блогах Хиндман рассмотрел фактический трафик между ними. Он обнаружил, что подавляющее большинство читателей имели тенденцию оставаться в рамках либо либеральной, либо консервативной сферы. Либералы прислушивались почти исключительно к другим либералам, а консерваторы – к другим консерваторам. «Лишь немногие сайты, – сообщает он, – делят трафик с теми, кто находится на противоположном конце политического спектра», и небольшое взаимодействие между сторонами заключается в том, что Хиндман называет «навешиванием ярлыков». Согласно его выводу, «для теории демократии здесь мало хороших новостей».
Летом 2005 года группа исследователей отобрала 63 жителя штата Колорадо, чтобы обсудить три спорных вопроса: однополые браки, политику, направленную на устранение последствий дискриминации, и глобальное потепление. Около половины участников были консерваторами из города Колорадо-Спрингс, в то время как другую половину составляли либералы, живущие в городе Боулдер. После того как участники заполнили опросные листы о своих личных взглядах по трем темам, они были разделены на десять групп: пять консервативных и пять либеральных. Затем каждая группа в течение некоторого времени обсуждала вопросы с целью достижения консенсуса по каждому из них. После обсуждения участники снова заполнили опросные листы.
Результаты исследования поражали. В каждом случае обсуждение среди единомышленников привело к тому, что исследователи назвали «идеологическим усилением». Взгляды людей обострились и упрочились:
«Во-первых, группы из города Боулдер стали придерживаться еще более либеральных взглядов по всем трем вопросам; группы из Колорадо-Спрингс – еще более консервативных. Таким образом, обсуждение способствовало усилению экстремизма. Во-вторых, в каждой группе наблюдалось увеличение консенсуса и снижение разнообразия во взглядах участников… В-третьих, в результате обсуждений резко усилились различия взглядов либерально настроенных жителей города Боулдер и консервативных жителей Колорадо-Спрингс. До начала обсуждения отмечались значительные совпадения взглядов людей из двух разных городов. После обсуждения количество этих совпадений существенно уменьшилось».
Исследование выявило особенность человеческой природы и групповой динамики, которую уже давно отметили психологи: чем больше люди обмениваются информацией с другими людьми, которые имеют похожее мировоззрение, тем более экстремальными становятся их собственные взгляды. Один из организаторов колорадского эксперимента, профессор Чикагского университета Кэсс Санстейн в своей книге «Инфотопия» (Infotopia) объясняет: «Когда объединяются единомышленники, это часто приводит к усилению их предубеждений и распространению ложных представлений». Они «в конечном итоге принимают более экстремальную позицию, чем до начала обсуждения». Это явление, о котором сообщает Санстейн, зафиксированное «в сотнях исследований, проведенных более чем в десяти странах», может в худшем случае «заложить основу экстремизма и даже фанатизма и терроризма».
Учитывая то, как легко в интернете можно найти единомышленников, и нашу врожденную склонность к образованию однородных групп, полагаем, что «идеологическое усиление», вероятно, станет очень распространенным явлением во Всемирной паутине. Здесь тоже, как указали в своей статье Бринджолфссон и ван Алстин, фильтрация и технологии персонализации, вероятно, приведут к усилению эффекта. «Люди, имеющие возможность отсеивать материал, который не соответствует их существующим предпочтениям, могут образовывать виртуальные группы, ограждающие себя от противоположных точек зрения и укрепляющие собственные предубеждения», – пишут они. «Потворство этим предпочитаемым точкам зрения может привести к усилению и укоренению уже существующих предубеждений… Этот эффект не просто стремление участников соответствовать среднему показателю группы, но радикализация, при которой этот средний показатель смещается к крайностям».
Само обилие доступной в интернете информации может служить не для уменьшения экстремизма, а для его дальнейшего усиления. Как показывает исследование, проведенное в штате Колорадо, всякий раз, когда люди находят дополнительную информацию, подтверждающую их представления, они все более убеждаются в том, что их взгляды верны, а также в том, что люди, придерживающиеся иных мнений, ошибаются. По мере усиления уверенности их взгляды, как правило, становятся более радикальными. Они становятся одержимыми.
Интернет углубляет не только разделение людей, придерживающихся различных точек зрения, но и сами эти различия. Как предполагают Бринджолфссон и ван Алстин, в долгосрочной перспективе это может угрожать духу компромисса и практике нахождения консенсуса, которые лежат в основе демократического общества. «Интернет-пользователи могут искать взаимодействия с единомышленниками, которые имеют схожие ценности и, таким образом, становятся менее склонными доверять принятие важных решений людям, ценности которых отличаются от их собственных», – заключают они. Они подчеркивают, что еще слишком рано делать предположения о том, к чему именно приведет взаимодействие всех этих сил, но при этом предупреждают, что «балканизация и потеря разделяемого всеми опыта и ценностей может отрицательно повлиять на структуру демократического общества».
Интернет превращает все, от сбора новостей до создания сообщества, в серию небольших операций, выраженных главным образом в переходах по ссылкам, которые сами по себе чрезвычайно просты, но невероятно сложны в совокупности. Каждый из нас может перейти по ссылкам сотни или даже тысячи раз за день, осознанно или нет, и каждый из этих переходов формирует нашу личность и создает наши сообщества. Чем больше времени мы проводим в интернете и чем больше задач решаем с его помощью, тем в большей мере наши совокупные переходы по ссылкам будут определять нашу экономику, культуру и общество.
Мы все еще не можем до конца осознать то, к чему придем. Однако абсолютно ясно, что две самые дорогие надежды интернет-оптимистов: на то, что Всемирная паутина создаст более разнообразную культуру, и на то, что она будет способствовать достижению большей гармонии и понимания, – следует воспринимать скептически. Культурное обнищание и социальная фрагментация также кажутся вероятными результатами.
Глава 9
Борьба с Сетью
В конце 2006 года британские войска, дислоцированные в Басре (Ирак), подверглись точному минометному обстрелу со стороны боевиков. Во время этой атаки один солдат был убит, еще несколько получили ранения. В течение второй недели нового года британская армия провела серию захватов домов и укрытий предполагаемых повстанцев в надежде на прекращение обстрелов. В некоторых зданиях они с удивлением обнаружили распечатки страниц из картографического сервиса Google Earth. На этих распечатках позиции британцев были показаны достаточно подробно, чтобы определить отдельные палатки и даже уборные. На одной распечатке оказалась фотография штаба Стаффордширского полка численностью в 1000 человек, а на обороте – координаты лагеря. Офицеры военной разведки пришли к выводу, что повстанцы с помощью этих изображений вели координацию огня.
Это открытие подтвердило давнее предположение экспертов о том, что террористы и боевики получают ценную информацию в Google Earth и других картографических онлайн-инструментах. В сочетании с данными глобального позиционирования из распространенных GPS-устройств эти изображения могут быть использованы для высокоточного наведения. Они обеспечивают простую, но эффективную альтернативу высокотехнологичным системам современных армий. В интервью 2005 года Брайан Коллинз, вице-президент Британского компьютерного общества, сказал, что «такие сайты, как Google Earth, дают этим людям возможность несколько уравнять шансы. Если вы сумеете определить цель на изображении, то это даст вам очень точные координаты, и террорист будет точно знать, куда нацелить ракету. Если у вас есть GPS, то вы точно знаете, где находитесь, и можете просто сидеть за компьютером, смотреть на эти спутниковые фотографии высокого разрешения и будете знать, откуда и куда направить ракету».
Солдаты, подвергшиеся минометным обстрелам, были возмущены известием о том, как действовали их противники. Они сказали корреспонденту газеты Daily Telegraph, что могут подать в суд на компанию Google, если будут ранены в будущих атаках. Один солдат пожаловался, что противники «теперь точно знают, где мы едим, спим и ходим в туалет».
Гнев солдат понятен, но неуместен. Сервис Google Earth посещают миллионы людей с благими намерениями. Агенты по недвижимости используют его для указания местоположения домов. Учителя – для проведения уроков географии. Телекорреспонденты – для иллюстрации новостных сюжетов. То, что предлагает этот сервис, ничем не отличается от того, что предлагают сотни других интернет-сервисов: он собирает общедоступную информацию – в данном случае фотографии, сделанные с самолетов и спутников, – и представляет ее в удобной форме. Сервис Google, как признаёт представитель компании, может быть применен «и в хороших, и в плохих целях», как и любой другой инструмент. Технологии находятся за пределами морали, и изобретения часто употребляются не так, как задумывали их создатели. В первые годы электрификации устройства для забоя скота электрическим током, разработанные для мясоперерабатывающей промышленности, полиция и шпионские агентства начали применять в качестве орудия пыток допрашиваемых людей. Призывать изобретателей к ответу за неправильное использование их изобретений – все равно что предъявлять обвинение самому прогрессу.
Это, конечно, слабое утешение, если вы попали под минометный огонь. Затруднительное положение британских солдат подчеркивает важный факт, который станет более очевидным в ближайшие годы:
Читать бесплатно другие книги:
