Неподобающая Мара Дайер Ходкин Мишель
Я подняла брови, глядя на него.
— Мара, познакомься с Руби.
Корчащаяся масса толстых складок и шерсти старалась дотянуться до моей яремной вены, но Ной ее сдержал. Плоская морда мопса только усиливала его яростное рычание. Это забавляло и одновременно тревожило меня.
— Она… очаровательна, — сказала я.
— Ной?
Я повернулась и увидела шагах в двадцати от нас маму Ноя — босую и безукоризненно одетую, в белом льняном платье.
— Я думала, тебя сегодня весь день не будет дома, — сказала она.
Не будет дома?
— Я, как последний идиот, забыл тут ключи.
Забыл ключи… Тут.
Только теперь я заметила желтовато-коричневую собаку, пытающуюся спрятаться за коленями доктора Шоу.
— Это?..
Я перевела взгляд с собаки на Ноя. Он широко улыбнулся.
— Мэйбл! — громко позвал он.
Она в ответ заскулила и попятилась, еще дальше упрятавшись за подол доктора Шоу.
— Иди сюда, красотка.
В ответ она снова заскулила.
Все еще глядя на собаку, Ной спросил:
— Мама, помнишь Мару?
Присев и пытаясь подозвать собаку, Ной мотнул в мою сторону головой.
— Помню, — улыбаясь, ответила доктор Шоу. — Как поживаешь?
— Хорошо, — сказала я.
Но я была слишком заинтригована разворачивавшейся передо мной сценой, чтобы как следует сосредоточиться. Свирепый мопс. Ужас Мэйбл. И тот факт, что Ной здесь живет. Здесь.
Он подошел к матери и наклонился, чтобы погладить Мэйбл; из другой его руки все еще пыталась вырваться Руби. Мэйбл постучала хвостом по ногам доктора Шоу. Невероятно, насколько лучше она теперь выглядела, хотя прошла всего одна неделя. Позвонки и тазовые кости все еще выпирали, но она уже начала набирать вес. И ее шерсть выглядела гораздо, гораздо более здоровой. Поразительно.
— Возьмешь ее?
Ной протянул мопса матери, которая подставила руки.
— Раз уж мне пришлось вернуться, дам-ка я Мэйбл и Маре заново познакомиться, пока мы тут.
Мэйбл совершенно не хотелось принимать в этом участие, и доктор Шоу, похоже, это поняла.
— Почему бы мне не увести обеих собак наверх, пока вы…
— Она нервничает из-за того, что Руби подняла такой шум. Просто забери Руби, и все будет в порядке.
Ной присел, чтобы приласкать Мэйбл.
Доктор Шоу пожала плечами.
— Рада была повидаться с тобой, Мара.
— Взаимно, — тихо сказала я, и она вышла.
Ной поднял Мэйбл, держал под живот, прежде чем она успела метнуться вслед за доктором Шоу. Бедная собака стала перебирать лапами в воздухе, как будто бежала по призрачной механической беговой дорожке. В моем мозгу мелькнуло воспоминание о шипящей черной кошке.
«Она тебя боится», — сказал Джозеф.
Мэйбл тоже боялась. Меня.
У меня перехватило дыхание. Мысль была безумной. С чего бы ей меня бояться? Я веду себя как параноик. Ее испугало что-то другое. Я попыталась не выказать своей обиды, сказав:
— Может, твоя мама права, Ной.
— С ней все в порядке, она просто волнуется из-за Руби.
К тому времени, как Ной принес собаку туда, где я стояла, можно было разглядеть белки глаз Мэйбл. Она в недоумении смотрела на меня.
— Ты что, утром перед выходом из дома искупалась в моче леопарда?
— Да. В моче леопарда. Никогда без этого не выхожу.
Мэйбл заскулила, тявкнула и напряглась в руках Ноя.
— Хорошо, — в конце концов сказал он. — Миссия отменяется.
Он опустил Мэйбл на пол и наблюдал, как та выбирается из коридора, стуча когтями по мраморному полу.
— Наверное, она тебя не помнит, — сказал Ной, все еще глядя в сторону Мэйбл.
Я опустила глаза.
— Уверена, что дело именно в этом.
Я не хотела, чтобы Ной видел, как я расстроена.
— Что ж, — наконец, сказал он.
Откинулся на пятках и внимательно посмотрел на меня.
Хотелось бы мне не краснеть под его взглядом.
— Что ж. — Пора было изменить тему разговора. — Ты — лживый лжец, который лжет.
— Да?
Я осмотрелась, взглянула на высоченный потолок и широкие балконы.
— Ты держал все это втайне.
— Нет, не держал. Ты просто никогда не спрашивала.
— А как я могла догадаться? Ты одеваешься как бродяга.
При этих словах губы Ноя растянулись в издевательской улыбочке.
— Ты не слышала, что не стоит судить книгу по обложке?
— Если бы я знала, что сегодня у нас будет День Избитых Пословиц, я бы осталась дома. — Я потерла лоб и покачала головой. — Поверить не могу, что ты ничего не сказал.
Глаза Ноя бросали мне вызов.
— Что, например?
— Ну, не знаю. Например: «Мара, может, ты захочешь сделать макияж и надеть туфли на высоких каблуках, потому что я собираюсь в воскресенье отвезти тебя в мой фамильный дворец в Майами-Бич». Что-то вроде этого.
Ной потянулся всем своим гибким телом, подняв руки над головой и сложив пальцы в замок. Его белая футболка задралась, обнажив полоску живота и резинку трусов над поясом джинсов. Я заметила, что ширинка у него на пуговицах. Молодец!
— Во-первых, тебе не нужен макияж, — сказал он, а я возвела глаза к потолку. — Во-вторых, ты бы и часа не продержалась на каблуках там, куда мы отправляемся. Кстати, я должен забрать ключи.
— О да, загадочные ключи.
— Ты собираешься жужжать об этом весь день? Я думал, мы с тобой делаем успехи.
— Прости. Я просто слегка потрясена атакой мопса и тем, как психанула Мэйбл. И тем фактом, что ты живешь в Тадж-Махале.
— Ерунда. Тадж-Махал занимает всего лишь сто восемьдесят шесть квадратных футов. А этот дом — двадцать пять тысяч.
Я тупо уставилась на него.
— Я шучу, — сказал он.
Я тупо смотрела на него.
— Ладно, не шучу. Пошли, а?
— После вас, мой сеньор, — сказала я.
Ной раздраженно вздохнул и зашагал к гигантской лестнице с перилами, украшенными искусной резьбой. Я последовала за ним наверх, позорно восхищаясь открывшимся передо мной зрелищем. И не зрелищем дома — джинсы Ноя были свободными, едва державшимися на бедрах.
Когда мы, наконец, добрались до верхней площадки, Ной свернул налево, в длинный коридор. Шикарные восточные ковры заглушали звук наших шагов, а я впитывала все детали висящих на стенах картин маслом. Наконец Ной остановился перед блестящей деревянной дверью. Он протянул руку, чтобы ее открыть, но, услышав сзади звук небрежно захлопнувшейся двери, мы обернулись.
— Ной? — спросил сонный голос.
Женский.
— Привет, Кэти.
Даже с рубчиками от подушки на лице уже знакомая мне девочка была абсолютно сногсшибательной. Она выглядела такой же потусторонне-ошеломляющей в комплекте из короткой сорочки на бретельках и шортов, как и в маскарадном костюме феи. Теперь, когда она была без этого костюма, не при пульсирующем свете клуба, мне стало ясно, что у нее такая же инопланетная красота, как и у Ноя. Ее волосы были такого же цвета темного меда, только длиннее; кончики их касались зашнурованного низа сорочки. Ее голубые глаза изумленно раскрылись, встретившись с моими.
— Не знала, что ты не один, — сказала девочка Ною, сдержав улыбку.
Он бросил на нее взгляд, потом повернулся ко мне.
— Мара, это моя сестра Кэти.
— Кэт, — поправила она, потом бросила на меня понимающий взгляд. — Утро доброе.
Я сумела ответить лишь кивком. В этот миг бойкий блондинистый капитан команды поддержки ходила колесом в моей полой вене. Его сестра. Его сестра!
— Вообще-то уже почти полдень, — сказал Ной.
Кэт пожала плечами и зевнула.
— Что ж, рада познакомиться, Мара, — сказала она и подмигнула мне, прежде чем пойти вниз по лестнице.
— Я тоже рада, — ухитрилась выдохнуть я.
Сердце неистовствовало у меня в груди.
Ной полностью открыл дверь, и я попыталась взять себя в руки. Это ничего не меняло. Ровным счетом ничего. Ной Шоу все равно был распутником, все равно был поганцем, и все равно я была ему не ровня. Такова была мантра, которую я мысленно повторяла снова и снова, пока Ной не наклонил слегка голову набок и не спросил:
— Ты войдешь?
Да. Да, я вошла.
28
Комната Ноя испугала меня. В центре ее доминировала низкая современная кровать без пружин, но, не считая кровати, в комнате не было никакой мебели, кроме длинного стола, ненавязчиво скрывавшегося в алькове.
Ни постеров. Ни грязного белья. Только гитара, прислоненная к боку кровати. И книги.
На встроенных полках от пола до потолка — ряды и ряды книг. Солнечный свет лился в громадные окна, выходившие на залив Бискейн.
Я никогда не представляла, как выглядит комната Ноя, но если бы представила, такое не пришло бы мне в голову. Она явно была роскошной. Но… Пустой. Как будто в ней никто не жил. Я обошла комнату, проводя пальцами по корешкам некоторых книг.
— Частная коллекция Ноя Шоу к вашим услугам, — сказал он.
Я уставилась на заголовки.
— Не может быть, чтобы ты все их прочитал.
— Пока нет.
Я слегка улыбнулась:
— Итак, это тактика погони за собственным хвостом.
— Пардон?
Я слышала в его голосе веселье.
— Тщеславие книг, — сказала я, не глядя на него. — На самом деле ты не читаешь их, они здесь просто для того, чтобы производить впечатление на твоих… гостей.
— Ты злая девчонка, Мара Дайер, — сказал Ной, стоя посреди комнаты.
Я чувствовала на себе его взгляд, и мне это нравилось.
— Я ошибаюсь? — спросила я.
— Ты ошибаешься.
— Хорошо, — отозвалась я и наугад сняла книгу с полки. — «Морис» Э. М. Форстера.[48] О чем эта книга? Валяй.
Ной рассказал мне о главном герое — гомосексуалисте, который поступил в Кембридж в Англии конца прошлого века. Я ему не поверила, но, поскольку сама этой книги не читала, двинулась дальше.
— «Портрет художника в молодости»?[49]
Ной упал животом на кровать и делано скучающим тоном отбарабанил еще один синопсис. Я скользнула взглядом по его спине, и ноги мои зачесались от смущающего порыва — мне хотелось подойти к кровати и присоединиться к нему. Вместо этого я не глядя вытащила другую книгу.
— «Улисс»![50] — выкрикнула я.
Ной покачал головой, зарывшись лицом в подушку.
Я удовлетворенно улыбнулась, вернула книгу на полку и потянулась за следующей. Суперобложки на ней не было, поэтому я прочитала название на обложке:
— «Радость…» Дерьмо!
Я прочитала название до конца хрипловатым, едва различимым голосом и почувствовала, что краснею.
Ной перевернулся на бок и сказал с притворной серьезностью:
— «Радость дерьма» я никогда не читал. Судя по названию — отвратительная книга.
Я покраснела еще сильнее.
— Но я читал «Радость секса»,[51] — продолжал Ной, и озорная улыбка преобразила его лицо. — Не то чтобы в последнее время, но, думаю, это одна из классических книг, к которой можно возвращаться снова… и снова.
— Мне больше не нравится эта игра, — сказала я, возвращая книгу на полку.
Ной потянулся и взял что-то с пола рядом с акустической гитарой, прислоненной рядом с покрытым наклейками чехлом. Он позвенел ключами и сказал, все еще ухмыляясь:
— Что ж, теперь можно ехать. После ты можешь вернуться и с пристрастием допросить меня насчет содержимого библиотеки. Хочешь есть?
Вообще-то я хотела — и кивнула. Ной подошел к хорошо замаскированному интеркому и нажал на кнопку.
— Если ты велишь какому-нибудь слуге принести еду, я уйду.
— Я собирался удостовериться, что Альберт не передвинул машину.
— Ах да. Альберт, дворецкий.
— Вообще-то он камердинер.
— Сам ты себя не обслуживаешь.
Ной проигнорировал меня. Он посмотрел на часы у кровати.
— Нам следовало быть уже на месте. Я хочу, чтобы ты успела получить как можно более полные впечатления. Но по дороге мы можем остановиться «У Мирейи».
— Еще один друг?
— Это ресторан. Кубинский. Самый лучший.
Мы подошли к машине, и Альберт улыбнулся, когда Ной открыл для меня дверцу.
Имение скрылось из виду, и я собрала всю свою храбрость, чтобы напасть на Ноя с вопросами, которые мучили меня с тех пор, как я узнала о его богатстве. Вопросами финансового рода.
— Итак, кто вы такие, люди? — спросила я.
— Мы, люди?
— Мило. Твоя семья. Предположительно тут могут жить только баскетболисты и бывшие поп-звезды.
— У моего отца собственная компания.
— Ла-а-адно, — сказала я. — Какая именно компания?
— Биотехнология.
— И где же папаша Уорбакс[52] этим утром?
Лицо Ноя ничего не выражало. Любопытно.
— Не знаю, и мне плевать, — легко ответил он. Он смотрел прямо перед собой. — Мы с ним… не в близких отношениях, — добавил он.
— Несомненно.
Мне хотелось, чтобы он рассказал больше, но вместо этого Ной спрятал глаза за темными очками.
Пора было сменить тему разговора.
— Итак, почему у твоей мамы нет английского акцента?
— У нее нет английского акцента потому, что она американка.
— О бог мой, в самом деле? — насмешливо спросила я.
Глядя на профиль Ноя, я увидела его улыбку.
Он помолчал, прежде чем продолжить:
— Она из Массачусетса. И вообще-то она мне не биологическая мать.
Он искоса посмотрел на меня, оценивая мою реакцию. Я сохранила спокойное выражение лица. Немногое я знала о Ное, если не считать слухов о его внеучебной деятельности, но теперь поняла, что мне хотелось бы узнать больше. Когда он за мной заехал этим утром, я понятия не имела, чего ожидать, и до настоящей минуты все еще оставалась в неведении. Но больше мне не думалось, что имеет место некий гнусный заговор, и я начала испытывать любопытство.
— Мама умерла, когда мне было пять, а Кэти — четыре.
Это откровение вышибло мысли у меня из головы. И заставило почувствовать себя идиоткой, ведь я выбрала не одну, а целых две неприятные темы для беседы.
— Мне жаль, — запинаясь, сказала я.
— Спасибо, — ответил Ной, глядя на дорогу перед нами. — Это было давно, я почти не помню ее, — продолжал он, но поза его стала напряженной.
Минуту он молчал, а я гадала, не стоит ли мне что-нибудь сказать. Но потом вспомнила, как все говорили мне, как им жаль, что Рэчел умерла, и как мне не хотелось этого слышать. Тут было просто нечего сказать.
Ной удивил меня, продолжив:
— Перед смертью мамы она, папа и Рут, — он мотнул головой в сторону дома, — были очень близки. Рут училась в школе в Англии, там они и познакомились, и остались друзьями в Кембридже, учиняя хаос и организуя акции протеста.
Я приподняла брови.
— Рут рассказала мне, что моя мама была самой большой… энтузиасткой. Приковывала себя к деревьям, врывалась в университетские научные департаменты, освобождала лабораторных животных — и все такое прочее.
Ной сунул в рот сигарету.
— Они втроем наслаждались, занимаясь всем этим, — непостижимо, зная моего отца, — и каким-то образом он убедил маму выйти за него замуж.
Пока Ной говорил, сигарета болталась в его губах, притягивая мой взгляд, как магнит.
— Они тогда еще учились в университете. Некий крайний акт восстания или что-то в этом роде.
Ной зажег сигарету, открыл окно и затянулся. Он так и не снял темных очков, и лицо его было совершенно бесстрастным.
— Мои бабушка с дедушкой были от этого не в восторге. Они старая финансовая аристократия, им с самого начала не очень нравилась моя мать, и они считали, что отец загробил свое перспективное будущее. Et cetera, et cetera.[53] Но отец с матерью все равно поженились. Моя мачеха переехала в Штаты, чтобы учиться на ветеринара, а мои родители некоторое время вели богемную жизнь. Когда у них появились дети, дедушка с бабушкой были счастливы. Мы с Кэти появились с таким небольшим интервалом, что, думаю, старики надеялись, что мама возьмет декретный отпуск от неповиновения обществу.
Ной стряхнул сигаретный пепел на шоссе.
— Но мама вообще не сбавила темпа. Она просто брала нас с собой, куда бы ни отправлялась. Пока не погибла. Ее ударили ножом.
Господи.
— На акции протеста.
Иисусе.
— В тот день она заставила отца остаться дома, чтобы присмотреть за Кэти, но я был с мамой. Всего за несколько дней до этого мне исполнилось пять, но я не помню, как все произошло. Во всяком случае, мало помню. Отец даже не упоминает ее имени. И теряет самообладание, когда его произносит кто-то другой, — без интонаций выговорил Ной.
Я лишилась дара речи. Мама Ноя умерла — была убита, — и он был там, когда это случилось.
Ной выдохнул дым через нос, и тот окутал его облаком, прежде чем вылететь в окно. День был роскошным, небо — голубым и безоблачным. Но, по мне, снаружи с тем же успехом мог бушевать ураган. Ной в мгновение ока стал для меня другим. Меня полностью захватил его рассказ.
— Рут вернулась в Англию, когда услышала, что сталось с мамой. Давным-давно она рассказала мне, что после смерти матери отец мой никуда не годился. Он не мог заботиться о нас, не мог заботиться о себе. То была просто беда… До того, конечно, как он продал душу акционерам. И Рут осталась здесь, и они поженились, хотя он ее не заслуживал и вообще стал другим человеком. И вот пожалуйста, мы все одна большая счастливая семья.
Выражения глаз Ноя за солнечными очками нельзя было разглядеть, но мне очень хотелось. Кто-нибудь в школе знал о его матери? О нем самом?
А потом мне в голову пришло, что Ной не знал о том, что случилось со мной. Я посмотрела на свои колени, теребя нитки на порванных джинсах. Если бы сейчас я ему рассказала, это выглядело бы так, будто я сравниваю наши трагедии… Будто считаю, что потеря лучшей подруги сравнима с потерей матери, а я так не считала. Но если я ничего не скажу, что он подумает?
— Я просто… — начала я. — Я даже не…
— Спасибо, — холодно перебил Ной. — Все в порядке.
— Нет, не в порядке.
— Не в порядке, — четко отозвался он.
Ной поднял солнечные очки, но лицо его все еще было сдержанным.
— Но в том, что отец продался корпоративу, есть свои плюсы.
Он говорил развязно, поэтому я ответила в тон:
— Например, получить машину на шестнадцатый день рождения?
Ухмылка Ноя была полна озорства:
— У Кэти «Мазерати».
Я заморгала.
— Неправда!
— Правда. Но она еще недостаточно взрослая, чтобы по закону иметь водительские права.
Я приподняла брови.