Спартак Валентинов Андрей

1. О том, как я обиделся на Карла Маркса

Все началось с трех точек в тексте.

Мы все приучены, что тремя точками (…) суровые редакторы либо фиксируют удаление чего-то совершенно ненужного – либо скрывают некое непотребство. Порой эти точки весьма и весьма загадочны. А ежели «точить» решили самого Карла Маркса!

Поясню: лет тридцать назад Карла Маркса было принято уважать, и не только уважать – чтить. В те годы без товарища Маркса даже поваренная книга не издавалась. Конечно, Ленина и «Малую Землю» поминали чаще, но и Маркс свое получал. Особенно часто цитировали его в трудах по истории, ибо Основоположник страсть как любил по данному поводу высказываться – на радость редакторам и авторам кандидатских диссертаций.

О диссертации в те годы я мог еще только мечтать, но историей увлекался достаточно серьезно. И вот сначала в одной из книг по Древнему Риму, затем в другой, а потом и в третьей столкнулся с очередным гениальным высказыванием:

«…По вечерам я читал для отдыха Аппиана о гражданских войнах в Риме, в греческом оригинале. Очень ценная книга. Он – родом египтянин. Шлоссер говорит, что у него „нет души“, вероятно потому, что он старается докопаться до материальной основы этих гражданских войн. Спартак в его изображении является самым великолепным парнем во всей античной истории. Великий полководец … благородный характер, истинный представитель античного пролетариата. Помпей же – настоящая дрянь…»

Итак, Спартак – великолепный парень, Помпей – дрянь, Аппиан же – хороший историк. Так тому и быть, ясно, понятно, убедительно, тем более, самим Марксом сказано.

Если бы не три точки.

И в самом деле, что значит: «Великий полководец … благородный характер»? Что между? А вдруг Основоположник как раз в пропущенной серединке уточнил нечто? Скажем, признал, что самый великолепный парень был, увы, педофилом. Ведь телеграфный столб, как известно, есть ни что иное, как хорошо отредактированная сосна. Что если выяснится, что Спартак, которого нам было положено любить с самого детства, на самом деле…

Ведь сам Карл Маркс сказать изволил!

Не буду интриговать дальше. Маркс не считал Спартака педофилом. Установить сие легко, ибо после каждой цитаты из Основоположников полагалась сносочка. В данном случае: «Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу 27 февраля 1861 г. – К. Маркс, Ф. Энгельс, Избранные письма, М., 1947, стр. 121–122». Полное доверие к читателю! Бери, смотри, выясняй, чего там со Спартаком не так.

Выяснить оказалось просто. Полностью кусочек звучит так: «Великий полководец (не Гарибальди), благородный характер…»

«Не Гарибальди!»

Оказывается Маркс и не думал критиковать самого великолепного парня. Напротив, он его еще раз похвалил. Великим был Спартак полководцем, не то что какой-то Гарибальди!

Вот тут-то я и обиделся, причем крепко. Не на редакторов, Маркса обрезавших: не хотелось им, редакторам, читателей излишне смущать, потому как Гарибальди мы тоже любить были обязаны. Обиделся я на Карла Маркса. Не то, что в те годы я особо преклонялся перед Гарибальди. Да и знал я о нем мало, чуть-чуть всего – в размере учебника для восьмого класса. Ну, борода (почти как у самого Маркса), ну, шляпа широкополая… Обиделся я за истину. И в самом деле, где справедливость? Сравним:

Спартак поднял восстание рабов, выиграл несколько сражений, но был разбит и погиб вместе со всей своей армией.

Гарибальди вел несколько войн за освобождение и объединение Италии. Италия объединилась, и Гарибальди стал национальным героем.

Гарибальди много раз был бит (австрийцами, к примеру), но важен итог. Скажем, Кутузов в Отечественной войне 1812 года не выиграл у Наполеона ни одного крупного сражения, однако победил, причем с самым решительным результатом. И Вашингтон проиграл почти все битвы с англичанами, но независимость США отстоял.

Цель полководца – выиграть войну. Дело это трудное, побеждать всюду и всегда не удается почти никому. Да и победа победе рознь. Наполеон в кампанию 1814 года выиграл все сражения – но потерял Париж и был вынужден отречься.

Все вышесказанное можно свести к простейшей формуле: хорошие полководцы способны выиграть битву, великие – войну.

Так был ли Спартак великим полководцем? А если был, то почему войну проиграл?

Итак, три редакторские точки разбудили во мне первые сомнения. Но эти сомнения были пока еще легким бризом, шторм начался позже.

2. Спартак – великий полководец?

Через некоторое время мне пришлось пойти стопами Карла Маркса и проштудировать Аппиана, но не для отдыха, а по долгу своей студенческой службы. Не только Аппиана, конечно, иных древних тоже. И вновь пришлось столкнуться с историей Спартака. Классические фрагменты Аппиана и Плутарха к тому времени я уже знал неплохо, но когда довелось почитать других, широкой публике менее известных…

Вот, к примеру, Секст Юлий Фронтин:

«Ливий рассказывает, что в этом сражении было убито тридцать пять тысяч вооруженных вместе с их вождем, было отобрано назад пять римских орлов, двадцать шесть военных значков, много военной добычи, между которой было пять ликторских связок с секирами».

Признаться, я онемел. Для того, чтобы онемели и другие, поясню подробнее. Секст Юлий Фронтин – военный и политический деятель, жил в I веке от Рождества Христова, был наместником провинции Британия. Его труд называется «О военных хитростях». О чем написан и для чего – догадаться нетрудно. Ливий, на которого Фронтин ссылается, это великий римский историк Тит Ливий, его старший современник.

О Ливии – чуть позже, пока о том, что именно говорится в отрывке. Битва, о которой идет речь – это сражение у горы Каламации, в котором был разбит отряд Ганника и Каста, сподвижников Спартака. Итак, разбит еще не сам Спартак, а лишь часть его войска. И что же? В лагере побежденных найдено «пять римских орлов, двадцать шесть военных значков, много военной добычи, между которой было пять ликторских связок с секирами».

Еще не оценили? Тогда ясности цитату можно сократить: «ПЯТЬ РИМСКИХ ОРЛОВ». Не знаю, как кому, а мне от этих слов становится не по себе.

Основное соединение римской армии – легион. Первоначально вся римская армия и была «легионом», то есть «ополчением» или «полком». Потом римлян стало больше, и число легионов возросло. В случае войны легионы собирали, после войны – распускали, однако как раз в эпоху Спартака легионы постепенно становятся стационарными.

Легион – это много. В описываемое время – около шести тысяч, но к легиону еще придавались вспомогательные войска из числа союзников. Легион вполне можно сравнить по штату с современной дивизией, а вот по значению скорее с армией. Консул обычно брал на войну два легиона, если же их было не два, а больше, значит война ожидалась очень опасная. Несколько позже, когда римские войска размещались по провинциям, одного легиона было вполне достаточно чтобы держать под контролем огромную провинцию Африка. И в Египте размещался всего один легион, и в Ближней Испании. А вот где легионов было больше двух (скажем, в Германии), там явно проходил фронт.

Как видим, легион совсем немало. Это – сила. Это – римская армия.

При Гае Марии, лет за тридцать до Спартака, постоянные легионы получили знамена. Каждый легион имел их несколько, но главным считался Орел. Именно он и стал символом римских вооруженных сил. Первые Орлы были серебряные с позолотой, позже стали полностью золотыми, но дело, конечно, не в металле. Орел считался святыней. Его обкуривали благовониями, его хранили в храме, его окружала специальная стража…

Думаю, можно не продолжать. Орел даже чисто формально может быть сравнен с современным знаменем части, причем с ГЛАВНЫМ, полученным от имени государства и народа.

Итак, Орел – знамя. Пока Орел цел, армия считается существующей, даже если потерян почти весь личный состав. А вот наоборот (легион цел, а Орел потерян) никогда не бывало – армия защищала знамена в прямом смысле до последней капли крови, и если Орел потерян, мы можем с чистой совестью отпеть весь легион.

Но потеря Орла – не просто потеря легиона. Это национальный позор, пятно на весь Рим. Пятно, которое почти невозможно смыть.

В 6 году от Р.Х. в Тевтобургском лесу германцы разбили войска Квинтилия Вара. Погибли три легиона и были потеряны ТРИ Орла. Сами римляне считали это невероятным позором. Император Август, обычно хладнокровный и спокойный, плакал почти полгода и не снимал траурный плащ.

Несколько позже одного Орла удалось вернуть. Это считалось огромной удачей, возвращенного Орла тут же поместили в храм.

Еще одна история произошла с потерянными Орлами при том же Августе, но несколькими годами раньше. Парфяне, восточные соседи Рима, били римские войска постоянно и с большим успехом. За полвека у них накопилось немало трофеев, среди которых самыми ценными считались римские военные знамена. Напомню: римские знамена это не только Орлы. Даже не столько – имелись значки когорт, были легионные знамена-вексилиумы. Но в любом случае такое считалась позором, и император Август попытался дипломатическим путем знамена вернуть.

Удалось – парфяне знамена отдали. Знамена были помещены в специальном построенном храме, праздник по этому поводу отмечался по всей Империи, а памятная монета чеканилась три года подряд. Сам Август считал возвращение знамен одним из своих величайших успехов.

Знамен было много (от трех разбитых римских армий: Красса, Дидия Саксы и Марка Антония), но среди них имелось только ДВА Орла. Именно два Орла изображены на памятных монетах. Будь их, к примеру, три, все три бы отчеканили, это уж точно.

Теперь можно сравнить: потеря ТРЕХ Орлов – национальный позор, возвращение ДВУХ – великий праздник и великий успех. А только в одном из лагерей армии Спартака (не главном!) было найдено ПЯТЬ Орлов. Сколько Орлов хранилось в лагере самого Спартака, римские историки стыдливо умалчивают.

О двадцати шести военных значках (двадцать шесть когорт или вспомогательных подразделений, каждое численностью от пятисот человек до тысячи) и пяти ликторских связках можно даже не упоминать. Впрочем, тем, кто слабо знаком с римской историей, стоит разъяснить: ликторы – почетная охрана, полагавшаяся высшим должностным лицам, телохранители. Они гибли или попадали в плен только в случае, если данный чиновник подвергался непосредственной угрозе. Значит, в боях со Спартаком не только были уничтожены пять легионов, но и погибли или попали в плен пять личных телохранителей высокопоставленных римских чиновников. А если учесть, что в бою ликторы не участвовали, то можно сделать очевидный вывод: ликторы были убиты в самом лагере или во время бегства.

Гибли не только телохранители, гибли и те, кого они охраняли.

Орозий:

«Спартак убил проконсула Гая Кассия, разбив его в сражении».

Проконсул – отставной глава государства, бывший консул, получивший в свое управление провинцию, в данном случае – Цизальпинскую Галлию. Спартак войско этого губернатора и экс-президента разбил, а самого его убил.

Гибли и другие высокопоставленные чиновники, Гай Кассий – только пример. Сколько ликторских связок хранилось в лагере самого Спартака, римские историки опять-таки умалчивают.

Не меньший позор для римской армии – потеря лагеря. Лагерь – крепость, пока он не взят, битва не проиграна окончательно. Для того лагерь и строился, для того и укреплялся. И что же? Поэт Клавдиан пишет о Спартаке:

«Огнем и мечом бушевал он вдоль всей Италии, битвой открытой не раз он сходился с консульским войском, у слабых владык отнимая их лагерь, доблесть свою потерявших Орлов в позорных разгромах часто оружьем восставших рабов разбивал он».

Итак, Спартак разбивал консульские войска, захватывал римский лагерь, причем это происходило «не раз». Значит, как минимум, дважды (как мы увидим дальше – даже не дважды). Бил он этих слабых владык «часто», и разгромы эти были «позорные».

А вот еще один поэт – Аполлинарий Сидоний:

«О Спартак, привычный консулов разгонять отряды. Нож твой был посильнее меча их».

«Разгонять»! Словно стаю дворняжек.

Выводы? Они очевидны: от начала своей истории ТАКИЕ поражения Рим терпел только в войне с Ганнибалом, когда карфагенский полководец трижды сумел уничтожить консульские армии (при Требии, Тразименском озере и Каннах). Ганнибал – величайший полководец, что охотно признавали сами римляне. Значит, и Спартак…

Но ведь Ганнибал тоже проиграл войну!

3. Ганнибал-победитель.

Каждому, кто учит иностранный язык, приходится читать адаптированные тексты. Составляются они на оригинальном материале, но материал этот изложен упрощенно – для лучшего понимания и восприятия. Читал подобное и я, изучая латынь. Поскольку латынь – язык древних римлян, тексты в учебнике были соответственно про Рим.

Один из таких рассказиков оказался про Ганнибала. Уже много позже нашел его в подлиннике – у Тита Ливия. В первом случае текст простой, во втором, как можно догадаться, посложнее, но суть оказалась одинаковой. Говорилось же там вот что:

После решающей победы под Каннами, когда на поле битвы легла почти вся римская армия, начальник карфагенской конницы Магарбал предложил Ганнибалу немедленно наступать на Рим. Полководец отказался, и тогда Магарбал заявил, что Ганнибал умеет побеждать, но не умеет пользоваться плодами победы. Попросту говоря, выигрывает сражения, но не войны.

Тут следует задуматься. Текст писался римским историком по римским же источникам. При разговоре Ганнибала с Магарбалом никто третий не присутствовал, так что весь эпизод скорее всего выдуман (скажем изящнее – реконструирован) самим Титом Ливием. Так что перед нами оценка Ганнибала, данная официальным римским историком.

Суть этой оценки понятна. Ганнибал бил римлян долго и страшно, на войне с ним погибли несколько римских консулов. Победить карфагенянина в самой Италии так и не удалось. Каждая победа Ганнибала – национальный позор для римлян. Зато войну Рим выиграл, а победителей если и судят, то весьма снисходительно. И вот римская официальная история делает внешне логичный вывод: Ганнибал хороший тактик, но никудышный стратег. Почему? Да потому что он проиграл войну! Логично?

На первый взгляд – да. А вот если задуматься – нет.

Успех или неудача полководца (и не только полководца) может быть оценены, если мы знаем цель, к которой тот стремился. Достаточно признать, что целью Ганнибала были полный разгром Рима и победа в войне, то правота римских историков очевидна. Однако…

Однако, Ганнибал не ставил себе таких целей! Не ставил – и не мог ставить.

Вспомним учебник: войну, которую позже назвали Второй Пунической, готовили обе стороны – и Рим, и Карфаген. Первую Пуническую Карфаген проиграл. Результатом этого проигрыша стала потеря Сицилии, а затем и Корсики с Сардинией. Если до Первой Пунической возможности Рима и Карфагена были приблизительно равны, то после нее Рим стал заметно сильнее. Надеяться на то, что в следующей войне Рим удастся полностью уничтожить, не могли даже самые большие оптимисты. Цель была куда более скромной: вернуть потерянные острова и, конечно же, ослабить противника.

Между прочим, куда более сильный Рим тоже не пытался тогда уничтожить Карфаген. Об этом говорят итоги войны: пунийцы отдали все владения за пределами Африки, потеряли Нумидию, лишились флота – но Кафагенская держава уцелела и просуществовала еще достаточно долго.

Итак, обоюдной целью было не уничтожение врага, а его ослабление. Ясное дело, Ганнибал, как один из карфагенских полководцев, исходил именно из этого. Уничтожать Рим он не собирался.

На это можно возразить. Ганнибал, с детства воспитанный в ненависти к Риму (Ганнибалова клятва!), мог поставить перед собой именно такую – крайнюю – задачу, то есть хотеть не того, что карфагенское правительство. Мог – но не ставил. Достаточно вспомнить, что даже после величайшей победы при Каннах Ганнибал предложил римлянами договориться. И не просто предложил, а попытался совершить акт доброй воли – отпустить часть пленных. Переговоры были сорваны по вине Рима, а отнюдь не Ганнибала. Лично карфагенский полководец мог римлян ненавидеть, но на войне, как и в политике, следует исходить из возможного, возможностей же уничтожить римскую державу Карфаген, а следовательно, и Ганнибал, не имели. Поэтому совершенно понятно, отчего Ганнибал не пытался захватить сам город Рим (демонстрация, призванная спасти Капую, о чем речь пойдет ниже, не в счет). В этом случае война приобрела бы совершенно иной характер. Одно дело мы воюем за острова, и тогда договориться в принципе можно, совсем же иное – сражаемся ради полного уничтожения врага. В этом случае договариваться нам не о чем.

Между прочим, в конце войны именно эти соображения остановили римлян от уничтожения Карфагена. Даже разбитый противник становится опасен, если речь идет о жизни и смерти.

Итак, почему Ганнибал не бросил конницу на беззащитный после Канн Вечный Город, вполне понятно. Ему нужны были переговоры, а не смертельная схватка с неопределенным итогом. Взятие вражеской столицы, как известно, далеко не всегда означает победу.

Однако войну карфагеняне все же проиграли! Да, проиграли, но виноват в этом не Ганнибал.

Вспомним – Ганнибал не являлся ни главой государства, ни верховным главнокомандующим. Он был наместником испанских владений Карфагена и командующим стоявшей там армии. Это – не главная армия Карфагена, не его основные силы. Основные силы карфагенян находились в Африке. Достаточно вспомнить, что в Италию Ганнибал смог привести только 20 тысяч пехоты и 6 тысяч конницы. Это была хорошая пехота и хорошая конница, но для разгрома Римского государства этих сил, мягко говоря, маловато.

И опять можно возразить. Александр Македонский выступил против Персии с немногим более крупной армией – и победил. Однако сравнение некорректно: Александр исходил (как выяснилось, вполне здраво) из того, что Персидская держава находится в состоянии глубокого кризиса. Более того, он рассчитывал на помощь многих народов, недовольных персидской властью. Не ошибся Александр и в этом. Кроме того, его войско постоянно пополнялось резервами из Греции и Македонии.

Ганнибал тоже рассчитывал на помощь народов, недовольных римским владычеством. Но он не мог не видеть, что в целом Рим находится на подъеме, государство римлян сильно и едино, а большинство римских союзников не собираются переходить на сторону захватчика – как и случилось в действительности.

Для чего же Ганнибал вторгался в Италию, если не для полного разгрома врага? А вторгался он для того, чтобы Карфаген мог выиграть войну.

Римские полководцы разработали военный план заранее. Он был прост и красив – с первых же недель перенести войну на территорию противника. Выгоды этого столь очевидны, что их даже можно не перечислять. И действительно, к началу войны две римские армии (консулов Публия Сципиона и Тиберия Лонга) были двинуты соответственно в Испанию и на Сицилию, чтобы оттуда высадиться в Африке. Если учесть, что Рим имел преимущество в материальных и людских ресурсах, то перспективы для Карфагена вырисовывались весьма мрачные.

И вот тут-то и последовал рывок Ганнибала в Италию. С небольшим, но отборным войском карфагенянин оказался в самом сердце вражеской державы. После первых же поражений римляне вынуждены были свернуть наступление в Испании и отменить высадку в Африке. Римский военный план был сорван, для Карфагена же стратегическая ситуация качественно улучшилась, теперь именно он, а не Рим мог навязывать противнику место и способ ведения войны.

Итак, стратегически Ганнибал поступил безупречно и полностью выполнил то, что от него требовалось. Однако он сумел сделать куда больше. На протяжении нескольких лет Ганнибал перемалывал в Италии лучшие римские силы. Консульские армии гибли одна за другой, в войско уже начали призывать рабов… Увы, правительство Карфагена не смогло или не захотело воспользоваться совершенно уникальной ситуацией. Не была захвачена Сицилия, бездействовал могучий карфагенский флот, оказались не задействованы дипломатические возможности для поиска союзников. Более того, Ганнибал даже не получал подкреплений! Неудивительно, что римляне постепенно пришли в себя, пополнили войско, пользуясь немалыми людскими ресурсами Италии – и вернулись к первоначальному плану. Одна римская армия вторглась в Испанию, вторая – в Африку…

Война была Карфагеном проиграна – но не по вине Ганнибала. Более того, великий полководец сумел сберечь свою армию и перебросить ее в Африку для защиты родного города. Там он и был разбит – а точнее попросту раздавлен превосходящими римскими силами.

Таким образом не Ганнибал был лишен стратегического таланта, не Ганнибал не умел пользоваться плодами побед. Тит Ливий, выдумавший его разговор с Магарбалом, был не прав.

Карфаген войну проиграл, но Ганнибал со своей задачей полностью справился, поэтому он заслуженно считается величайшим полководцем.

А Спартак?

4. Спартак – освободитель рабов?

Спартак ставил своей целью освобождение рабов.

Это мнение не мое, оно общепринято, зафиксировано в учебниках, популярной литературе, а также литературе художественной. Всерьез его никто еще не пытался оспаривать.

Итак, Спартак хотел освободить рабов… Так почему же не освободил? А не освободил он рабов, отвечают историки вкупе с писателями, потому что проиграл войну и сам погиб. Значит, считать Спартака великим полководцем все же не стоит, ибо поставленной цели он не добился. Логично?

Не будем, однако, спешить. Прежде всего подумаем, как можно освободить рабов? А освободить их можно так:

1. Выкупить у хозяев или уговорить хозяев отпустить рабов безвозмездно.

2. Помочь бежать и увести туда, где хозяева их не найдут.

3. Перебить всех хозяев.

4. Издать государственный акт об освобождении рабов и проконтролировать его исполнение.

Задумаемся.

Спартак рабов не выкупал и римских рабовладельцев не уговаривал – по крайней мере об этом ничего не известно. Государственных актов на подобную тему не издавал потому, что не был государственным деятелем. А вот все остальные методы им применялись. Однако…

Однако в действительности все выглядит иначе. Вспомним:

– Несколько десятков гладиаторов из школы Лентула Батиата бежали летом 74 года до Р.Х. Побег – уже свобода, однако свобода, скажем так, не полная. Беглецов ищут, их могут поймать и даже убить. Естественно, беглецы спрятались, затаились в лесах на склонах Везувия. Чего можно было ожидать? А ожидать стоило того, что беглые гладиаторы, опустошив кошельки неосторожных путников, потихоньку переберутся туда, где их никто ловить не станет. Лучше всего – за море, благо пиратских кораблей ходило у побережья достаточно. Уехали – стали свободными. Однако беглецы никуда не уехали, более того, их предводитель Спартак начал готовить большую войну против Рима. Между тем времени для того, чтобы скрыться и стать свободными, было более чем достаточно – беглецы просидели в чащобе у Везувия целый год.

Итак, тех, кто бежал вместе с ним, Спартак не собирался освобождать, он хотел сделать их ядром будущей повстанческой армии. Но может быть Спартак считал, что надо помочь освободиться куда большему числу невольников?

– Через два года, летом 72 года до Р.Х. армия Спартака оказалась в Цизальпинской Галлии. В войске было несколько десятков тысяч человек, большая часть – беглые рабы. Оставалось одно – уйти из Италии. Конечно, рабов преследовали бы, ловили, но шансы на спасение возросли бы многократно. Достаточно вспомнить, что рядом находилась еще не завоеванная Римом Галлия, а ведь в войске Спартака, как считается, было много галлов! Армия Спартака повернула назад, шанс на освобождение был утерян.

Можно возразить: далеко не все восставшие стремились покинуть Италию. Что в этом случае должен был сделать мечтающий об освобождении рабов Спартак? Ясное дело – отдать боевой приказ, а если не послушают, доходчиво разъяснить, что вернуться в Италию – значит вернуться на верную смерть (как в действительности и случилось). Покинув же Италию, восставшие могут найти союзников (например, свободных галлов), взбунтовать лежащие рядом римские провинции, получить там подмогу, подучить и вымуштровать армию – а уж тогда можно и о возвращении подумать. И в любом случае Спартак ОБЯЗАН был отпустить из Италии тех, кто этого хотел, иначе все сочли бы его обманщиком и предателем. Действительно: хотел освободить, обещал – и на тебе!

Спартак никого никуда не отпустил. Возможно, кое-кто просто разбежался, но большая часть армии охотно повернула назад, и никто не обвинил вождя в обмане и предательстве.

Но может быть, Спартак хотел освободить всех рабов Италии или даже в Римском государстве?

Может быть. Но в этом случае требовалось уничтожить Рим. Не город – державу, ежели не перебить всех рабовладельцев поголовно, то по крайней мере лишить их возможности быть таковыми. Мог ли Спартак ставить себе такую задачу?

Допустим (теоретически) – мог. Но тогда он должен был сделать следующий шаг – создать свое собственное ГОСУДАРСТВО, в котором отменено или ограничено рабство. Восставшие рабы обычно так и поступали:

1. Во время первого восстания рабов на Сицилии было основано Новосирийское царство, которое законодательно ограничило рабство.

2. Во время второго восстания на той же Сицилии рабы вновь основали свою державу.

3. Восставшие под руководством Аристоника в Пергаме, среди которых было много рабов, провозгласили Государство Солнца, где рабство было полностью отменено.

Все логично: мы уничтожаем одну державу (плохую), создаем другую (хорошую). Эта хорошая держава освобождает рабов и следит за тем, чтобы решение было выполнено.

Но Спартак даже не пытался создать что-то подобное, а ведь у него было целых два года, восставшие контролировали немалую часть Италии и…

И ничего! Спартак не объявляет себя царем (диктатором, консулом) и не издает указ об отмене рабства. Может, Спартак вообще чуждался власти? Вовсе нет. Римский историк Флор сообщает, что восставшие, желая придать себе вид настоящего войска, преподнесли Спартаку взятые в качестве трофея преторские знаки отличия и ликторские связки. Спартак отказался?

Флор:

«От этих знаков отличий не отказался Спартак, этот солдат из фракийских наемников, ставший из солдата дезертиром…»

Претор – высокая должность в Риме. Преторы – заместители консулов, перед каждым из них полагалось идти шести ликторам (перед консулом – двенадцати). Преторы – судьи, они могли также командовать легионом, а в исключительных случаях несколькими. Римлянин Флор не мог не возмутиться тем, что дезертир присвоил себе высокие военные знаки отличия.

Итак, Спартак не возражал стать претором, то есть присвоил себе функции административного и военного руководителя восставших. Но не руководителя государства! Между прочим, по римским законам претор имел право освобождать рабов. Претор Спартак такого указа не обнародовал – по крайней мере об этом ничего не известно.

Так каким же образом Спартак думал освободить рабов? Он не позволил им тайно скрыться, не вывел из Италии, не попытался основать державу, где рабство отменено. Все эти возможности у него были – и ни одной он не воспользовался.

Более того, тот же Флор рисует следующую картину из жизни Спартака-претора:

«Он приказывал пленным сражаться с оружием в руках у погребального костра, как будто желая вполне загладить всякий позор прошедшего, если только он сам, бывший прежде гладиатором, будет устраивать похороны как какой-нибудь важный вельможа, с гладиаторскими боями».

Оценим.

Этот отрывок находится как раз после предыдущего, где говорится о получении Спартаком знаков отличия претора. Интересно, что по римским законам претор действительно имел право (и даже обязанность) устраивать гладиаторские бои. Претор Спартак так и поступил. Но поражает не это, поражает сам факт: Спартак борется за освобождение рабов – и попутно сам обращает людей в рабство. И не просто обращает, но заставляет убивать друг друга.

А может, злой римский шовинист Флор просто оговорил хорошего человека? Увы, христианин Орозий полностью согласен со своим коллегой-язычником, повествуя на этот раз не только о Спартаке, но и обо всех командирах восставших:

«Они, как будто скорее учителя гладиаторов, чем начальники войска, устроили игры гладиаторов из 400 пленных, которые, надо полагать, должны были быть испытаны для этого зрелища».

Итак, только в одних играх, устроенных Спартаком и его сотоварищами участвовала 400 свежих рабов.

Военнопленный – еще не раб. Пленного можно отпустить или обменять, убить, впрочем тоже можно – равно как и обратить в рабство. Спартак поступал именно так да еще не забывал «испытать» новых гладиаторов. Так сказать, краткий курс молодого бойца – и на арену. Насмерть!

…Читавшие великий роман Джованьоли, надеюсь, помнят, что на погребальных играх щадить гладиаторов не полагалось. Правда, на этот раз убивают друг друга не «хорошие» рабы, а «плохие» римляне! Однако, какая в принципе разница? Я собираюсь освободить ВСЕХ рабов – и тут же, не освободив и половины, обращаю в рабство новых.

Вывод прост, хотя и ошеломляющь: Спартак не ставил своей целью освобождение рабов. Не стремился к этому. И даже особо не пытался.

Нет! Такое следует написать еще раз – причем иначе:

СПАРТАК НЕ СОБИРАЛСЯ ОСВОБОЖДАТЬ РАБОВ!!!

Впечатляет? Меня лично впечатляет. Но позвольте, если он не собирался освобождать рабов, то… То ради чего была вся заваруха?! Может, Спартак просто решил организовать громадную шайку, дабы погулять по Италии и душеньку потешить? Но если в шайке несколько десятков тысяч вооруженных, она уже называется иначе. Грабят небольшими бандами. С этого Спартак и начинал – возле Везувия, однако выведя в поле десять тысяч, он не мог не понимать, что начинает ВОЙНУ. И в этой войне он либо будет разбит – либо победит. Иное дело, как именно Спартак представлял себе победу.

…Между прочим, римские историки тоже заметили это. Заметили – и зафиксировали. В одном плохо сохранившимся отрывке из Саллюстия можно прочитать следующее:

«…Они хотели возможно скорее уйти. Немногие благоразумные одобряли и говорили, что им нечего искать другого метода отступления; это были люди свободного духа и прославленные… Но часть по своей глупости, полагаясь на все прибывающие силы, жестокие характером, иные, позорно забывши о своей родине, главнейшая же масса по своей рабской натуре, не стремясь ни к чему иному, кроме добычи и удовлетворения своей жестокости…»

Увы, сохранился отрывок действительно плохо. Вполне вероятно, речь в нем идет не о разногласиях по поводу цели войны (уходить из Италии – или не уходить?), а всего лишь о спорах перед очередной битвой с армией Вариния (наступать – или отступать?). Но вот слова «позорно забывши о своей родине» настораживают. Как мог раб, насильно увезенный из дому «позорно забыть» родину? Только в одном случае – если получил возможность вернуться, однако не вернулся.

Есть, конечно, еще одно объяснение, кто такие эти «позорники». Но – прибережем его на потом, чтобы к месту пришлось…

Правда, «позорно забыли» не все. Имелись еще «немногие благоразумные». Запомним – «немногие». Интересно, а был ли среди них Спартак? Ведь он и сам не пытался вернуться домой – прочих не пустил, в том числе этих «немногих благоразумных». А вообще-то говоря, странный отрывок! Римлянин Саллюстий именует восставших рабов (пусть и «немногих») «свободными духом» и даже «прославленными». Интересно, где прославленными? В гладиаторских боях? Но ведь ремесло гладиатора считалось в Риме позорным, а не славным. Впрочем, и об этом – в свой черед.

Итог печален: мы не знаем, какую именно цель перед собой ставил Спартак, а значит не представляем, добился он этой цели – или потерпел неудачу. Карл Маркс поспешил со своей похвалой великолепному парню.

Впрочем, не знаем мы и многое другое.

5. Странные фракийцы, странные галлы, странные германцы.

Всем известно, что Спартак был фракийцем. Фракия – современная Болгария. Там, так сказать, на родине героя, Спартаку поставили памятник. Если судить по фотографиям, скульптура столь же напоминает настоящего Спартака, как и памятник Суворову работы Козловского в Петербурге походит на реального князя Италийского. Каменный Спартак суров, могуч и имеет большие челюсти. В общем, истинный ариец.

Итак, среди восставших имелись фракийцы, фракийцем был их вождь. Спартак считается пламенным фракийским патриотом. Все мы с детства помним, что будущий вождь восставших не пожелал воевать в римской армии, сражаясь против своих земляков.

Трудно сказать, кто сие первым выдумал. Сами римляне (тот же Флор) лишь указывают, что Спартак был из числа фракийских наемников. Упоминает Флор и причину дезертирства – будущий вождь стал разбойником. Впрочем, если поверить Плутарху с Аппианом, которые рассказывают, что Спартак сражался ПРОТИВ римлян и попал в плен, то…

Допустим.

Итак, Спартак – фракийский патриот, защищавший родную землю от римлян и за это попавший в рабство. А теперь представим себе, дорогой читатель, жаркое лето 72 года до Р.Х. Вы – Спартак. За вашей спиной – армия в несколько десятков тысяч человек, среди которых немало ваших земляков. Напоминаю: ваша родина – Фракия, и вы это родину очень любите. Вы прошли с боями всю Италию, разбили обе консульские армии, уничтожили войско наместника Цизальпинской Галлии. Римских войск в Италии, способных дать вам бой или погнаться за вами уже НЕТ. Новую армию Рим сумеет собрать месяца через полтора.

Представили? А теперь поглядите на карту. Ваша родная Фракия не так и далеко. Конечно, Галлия ближе – прямо под подошвами ваших калиг, но и родина не за тридевять земель. Достаточно пройти еще столько же, сколько пройдено – и вы дома, причем не один, а с целой армией. Вы спросите, куда спешить? А поглядите-ка вновь на карту, но на этот раз – из исторического атласа.

Именно в эти годы Фракия буквально истекала кровью. Уже седьмой год римляне пытались додушить фракийцев. В 78-76 годах до Р.Х. там зверствовал Аппий Клавдий. Даже поклонник римлян Моммзен отмечает: «Война велась со страшной жестокостью». Клавдия сменил Гай Скрибоний Курион. Совсем недавно (73 год до Р.Х.) он покорил дарданов и дошел до Дуная. Однако большинство фракийцев все еще сражаются. И вот именно в этом, 72 г. до Р.Х., когда армия Спартака (то есть ваша армия, читатель!) прорвалась на север Италии, во Фракию послан опытный полководец Марк Лициний Лукулл. Как раз сейчас его войска уничтожают племя бессов, осаждают крепость Ускудаму, последний оплот фракийцев в горах…

Ваши действия, читатель? Не забывайте – вы фракийский патриот, в вашем войске есть (считается, что немало) фракийцев, ваша родина в беде…

Что вы делаете? Правильно, поворачиваете назад, в Италию. И ваши соплеменники-фракийцы – вместе с вами.

Как думаете, надо ли вам ставить памятник на родине? Заслужили? Как там Саллюстий писал о тех, кто «позорно забыли» свою страну? Или дело опять в том, что часть войска чего-то там «не захотела»? Благоразумный же вы в этом случае человек! И очень-очень компанейский.

Остается напомнить, что именно армия Марка Лукулла через полгода высадится в Брундизии, сделав стратегическое положение восставших мягко говоря трудным. Фракия в это время уже догорала…

Странные какие-то фракийцы в армии Спартака! И сам Спартак – очень странный фракиец.

Не менее странными кажутся галлы.

Галлы в войске Спартака были – с этим согласны все историки. Галлами считают спартаковских полководцев Крикса, Эномая и Гая Ганника (Канникия).