Чужестранка. Книга 1. Восхождение к любви Гэблдон Диана
У самого Дугала глаза остановились, как будто он и сейчас видел перед собой ужасную сцену.
На маленькой прогалине стало очень тихо, только ветер еле слышно шелестел среди ветвей рябины. Я закрыла глаза и некоторое время прислушивалась к шелесту листьев.
— Зачем? — спросила я, не открывая глаз. — Зачем вы мне рассказали?
Когда я наконец открыла глаза, то встретила напряженно-внимательный взгляд Дугала. Я снова опустила руку в водоем и смочила прохладной водой виски.
— Я считал, что это может помочь вам понять характер, — ответил Дугал.
— Рэндолла? — Я рассмеялась коротким, невеселым смехом. — Благодарю вас, но я не нуждаюсь более в иллюстрациях к его характеру.
— Рэндолла, — подтвердил Дугал. — Но и Джейми, Мне вдруг стало как-то не по себе.
— Видите ли, я получил предписание, — Дугал подчеркнул интонацией последнее слово — не без сарказма, — от нашего славного капитана.
— Предписание какого рода? — спросила я с возрастающим беспокойством.
— Препроводить английскую подданную по имени Клэр Бошан в Форт-Уильям в понедельник восемнадцатого июня. Для допроса.
Мой вид, вероятно, по-настоящему встревожил Дугала, потому что он вскочил на ноги и подошел ко мне.
— Опустите голову между колен, — велел он, нажимая рукой сзади мне на шею, — и держите так, пока не пройдет слабость.
— Я знаю, что делать, — резко ответила я, но поступила именно так, как он мне сказал.
Закрыв глаза, я почувствовала, как постепенно делается все сильнее ослабевшее было биение крови в висках. Исчезло ощущение липкой и холодной влажности на лице и около ушей, только руки по-прежнему оставались ледяными. Я сосредоточилась на дыхании и начала считать: вдох — раз, два, три, четыре, выдох — раз, два… и так далее.
Наконец я выпрямилась, почувствовав, что вполне овладела всеми своими способностями. Дугал снова уселся на ограду источника и терпеливо ждал, все еще опасаясь, что я вдруг свалюсь в водоем.
— Есть выход из положения, — вдруг произнес он. — Единственный, как я считаю.
— Укажите мне его, — попросила я, пытаясь улыбнуться — не слишком удачно.
— Ну что ж, хорошо. — Он подвинулся ближе, наклонился ко мне и принялся объяснять: — Рэндолл имеет право взять вас на допрос, поскольку вы являетесь подданной английской короны. Но мы можем это изменить.
Я уставилась на него с непонимающим видом.
— Что вы имеете в виду? Вы тоже подданный короля, не так ли? Как вы можете изменить подобную вещь?
— Шотландский закон и английский очень похожи, — нахмурившись, сказал Дугал, — но не одинаковы. И английский офицер не может принудить к чему-то шотландца, если не имеет твердых доказательств, что тот совершил преступление, или по крайней мере серьезных подозрений. Но на основании одних лишь подозрений он не имеет права забрать шотландского подданного из владений клана без разрешения соответствующего лэрда.
— Вы советовались с Недом Гоуэном, — предположила я, вновь испытывая легкое головокружение.
Дугал кивнул.
— Да, советовался. Видите ли, я предполагал, что до этого дойдет. И Нед подтвердил то, о чем я сам уже думал: единственная уловка, при помощи которой я вправе отказать выдать вас Рэндоллу, — это превратить вас из англичанки в шотландку.
— В шотландку? — переспросила я, позабыв о головокружении под воздействием испугавшего меня подозрения.
Слова Дугала подтвердили мою догадку.
— Да, — сказал он, — вы должны выйти замуж за шотландца. За молодого Джейми.
— Это для меня невозможно!
— Хорошо. — Он сдвинул брови и немного подумал. — Тогда я мог бы предложить вам Руперта. Он вдовец и арендует небольшую ферму. Правда, он постарше, к тому же…
— Я и за Руперта не собираюсь выходить! Это же… это совершенный абсурд… бессмыслица… — Мне не хватало слов. В сильнейшем возбуждении я вскочила на ноги и забегала по полянке.
— Джейми — славный юноша, — заговорил Дугал, не вставая с места. —У него, правда, нет сейчас никакой собственности, но человек он добросердечный. Он не станет плохо обращаться с вами. К тому же он опытный воин и имеет веские причины ненавидеть Рэндолла. Нет, выходите за него, и он станет защищать вас до последнего дыхания.
— Но… но я ни за кого не могу выйти замуж! — выкрикнула я.
Глаза Дугала сделались острыми.
— Почему же, барышня? Разве у вас есть живой муж?
— Нет. Я просто… это же смешно! Такого быть не может!
Дугал явно успокоился, когда я сказала «нет». Он посмотрел на солнце и встал.
— Нам пора двигаться, барышня. Надо еще кое-что уладить. Понадобится особое разрешение на брак, — пробормотал он, — но Нед это уладит.
Он взял меня за руку, но я вырвала ее у него. — Я ни за кого не пойду замуж, — твердо заявила я.
— Вы хотите, чтобы я передал вас Рэндоллу?
— Нет! — И тут меня осенило, — Значит, вы поверили, что я не английская шпионка?
— Теперь поверил, — ответил он с нажимом на первом слове.
— Почему только теперь, а не раньше?
Он указал на источник и на полустершееся изображение святого на камне. Должно быть, камню этому была не одна сотня лет, куда больше, чем огромной старой рябине, осенявшей родник и сыпавшей в темную воду свои мелкие белые цветки.
— Это источник Святого Ниниана, — сказал Дугал. — Вы напились воды из него, прежде чем я задал вам вопрос.
— Ну и что из этого? — удивилась я от всей души. Дугал тоже удивился, но тотчас улыбнулся.
— Вы не знали? Его называют источником лжецов. Вода пахнет пламенем ада. Кто напьется воды, а потом скажет неправду, у того глотку спалит огнем.
—Понятно, —процедила я сквозь зубы. — С глоткой у меня все в порядке, так что можете верить — я не шпионю ни для англичан, ни для французов. И поверьте еще одному, Дугал Макензи: ни за кого я замуж не пойду!
Он меня уже не слушал. Прокладывал себе дорогу через кусты вокруг источника. Только трепещущая ветка дуба обозначала место, где он скрылся. Пылая негодованием, я последовала за ним.
По дороге я еще некоторое время громко выражала свой протест. В конце концов Дугал посоветовал мне уняться и поберечь легкие, после чего наш путь продолжался в молчании.
Едва мы добрались до гостиницы, я бросила поводья и поспешила подняться по лестнице к себе в комнату.
Мысль о браке казалась мне не столько чудовищной или ужасной, сколько невероятной, немыслимой. Я мерила и мерила шагами узкую комнатку, чувствуя себя загнанной, словно крыса в ловушке. И какого дьявола я, несмотря на риск, не сбежала от шотландцев раньше?
Я присела на кровать и попыталась обдумать все спокойно. Если подходить к проблеме с точки зрения Дугала, замужество имело свой смысл. Если бы он попросту категорически отказался выдать меня Рэндоллу, тот вполне мог попытаться взять меня силой. И независимо от того, верил мне Дугал или нет, он вряд ли захотел бы ввязываться в схватку с английскими драгунами во имя моего спасения.
Рассуждая хладнокровно, мысль о браке имела свои преимущества и с моей собственной точки зрения. Поскольку я выйду замуж за шотландца, за мной перестанут следить, перестанут меня сторожить. И мне легче будет удрать, когда придет удобный момент. Что касается Джейми, то я ему, безусловно, нравлюсь. Шотландские горы он знает как свои пять пальцев. Возможно, он отвезет меня к холму Крэг-на-Дун или хотя бы покажет направление. Да, пожалуй что, брак — это наилучший способ достигнуть моей цели.
Так это выглядело, если подойти хладнокровно. Однако моя кровь была какой угодно, только не холодной. Я была дико взбудоражена и никак не могла успокоиться, я металась, обуреваемая гневом, в поисках выхода. Любого. Через час лицо мое пылало, кровь бурно пульсировала в голове. Я открыла ставни, высунулась в окно и подставила пылающее лицо прохладному бризу.
За спиной у меня послышался властный стук в дверь. Едва я успела отвернуться от окна, как в комнату вошел Дугал. В руке на манер подноса он держал пачку твердой бумаги; за ним следовали Руперт и опрятнейший Нед Гоуэн — ни дать ни взять королевские конюшие.
— Милости прошу, — произнесла я с изысканной вежливостью.
Дугал, по обыкновению, не обращая на меня внимания, сдвинул в сторону возвышавшийся прямо на столе ночной горшок и торжественно разложил веером на неровной дубовой столешнице принесенные бумаги. — Все готово, — изрек он с гордостью человека, который благополучно завершил весьма нелегкое дело. — Нед выправил бумаги. Не только как юрист, но и как ваш сторонник, а, Нед?
Мужчины добродушно рассмеялись.
— Это не столь уж трудно, — скромно заметил Нед. — Контракт очень простой.
Указательным пальцем он перелистал бумаги, помолчал и сдвинул брови, словно ему неожиданно что-то пришло в голову.
— У вас нет собственности во Франции? — обеспокоенно спросил он, глядя на меня поверх бифокальных очков, которыми пользовался во время работы.
Я отрицательно покачала головой, и он с явным облегчением собрал бумаги снова в пачку и аккуратно выровнял края.
— Тогда все в порядке. Вам нужно подписаться вот здесь внизу, а Дугал и Руперт поставят свои подписи как свидетели.
Законник поставил на стол чернильницу, которую принес с собой, вынул из кармана гусиное перо и церемонно протянул его мне.
—А что это такое? — спросила я.
Вопрос был чисто риторический, потому что на верхней странице каллиграфическим почерком и буквами вышиной в два дюйма, узкими и четкими, было начертано: «Брачный контракт».
Дугал подавил вздох нетерпения по поводу моего упорства.
— Вы отлично знаете, что это такое, — отрывисто бросил он. — И если у вас нет другой блестящей мысли, как избежать рук Рэндолла, подпишите это, и конец делу. Времени у нас мало.
Светлых мыслей в запасе не оказалось, несмотря на то, что я целый час мучительно обдумывала проблему. Мне и в самом деле начинало казаться, что невероятный выход, предложенный мне, является наилучшим вопреки моему внутреннему протесту.
— Но я не хочу выходить замуж! — упрямо повторила я.
Мне пришло в голову, что я не единственное заинтересованное лицо в этом вопросе. Вспомнилась девушка со светлыми волосами, которая целовалась с Джейми в алькове в замке.
— Может и Джейми не хочет на мне жениться! — заявила я. — Что вы на это скажете?
Дугал на это только рукой махнул.
— Джейми — солдат, он сделает то, что ему прикажут. И вы тоже, — добавил он, — если, конечно, не предпочтете английскую тюрьму.
Я уставилась на него, тяжело дыша. Все время с той минуты, как мы оставили комнату Рэндолла, я находилась в состоянии почти что паники, и теперь уровень моего возбуждения сильно возрос перед необходимостью выбора между черным и белым.
— Я хочу с ним поговорить, — сказала я. Дугал поднял брови.
— С Джейми? Зачем?
— Зачем? Вы принуждаете меня выйти за него замуж, и, насколько я понимаю, ему вы попросту не сообщили об этом!
Дугал явно считал мою затею совершенно неуместной, но тем не менее он согласился и отправился вместе со своими приспешниками за Джейми в буфетную.
Джейми появился очень скоро, и выглядел он, понятное дело, весьма удивленным.
— Вы знаете, что Дугал собирается нас поженить? — прямо в лоб спросила я его.
Лицо у него сразу прояснилось.
— Да-а. Я это знаю.
— Но все же, — заговорила я, — вы человек совсем молодой… я имею в виду, нет ли кого-то еще, в ком вы заинтересованы?
Некоторое время он смотрел на меня непонимающими глазами, потом сообразил.
— То есть не помолвлен ли я? Нет, мне ведь особо нечем привлечь девушку, — сказал он, но, тотчас сообразив, что это звучит обидно и даже оскорбительно, поспешил добавить: — То есть имущества у меня никакого, ничего, кроме солдатского жалованья, на которое я существую.
Он потер рукой подбородок, в глазах промелькнуло сомнение.
— Ну а потом, есть такое маленькое затруднение — за мою голову назначена награда. Ни один отец не захочет выдать дочку за того, кому грозят арест и виселица. Вы об этом подумали?
Я махнула рукой; то, что он поставлен вне закона, казалось мне несущественным по сравнению с нелепостью положения в целом. Я сделала последнюю попытку:
— Вас не смущает то, что я не являюсь девственницей?
Джейми слегка помедлил с ответом.
— Да нет, — медленно проговорил он, — если вас не смущает то, что я им являюсь.
Он усмехнулся при виде моей отвисшей челюсти и повернулся к двери.
— Стало быть, один из нас знает что к чему, — сказал он на прощанье.
Дверь за ним тихо затворилась, и на этом закончился период ухаживанья.
Бумаги были подписаны, после чего я осторожно спустилась по крутой лестнице в буфетную и подошла к стойке.
— Виски, — обратилась я к взъерошенному старикашке за стойкой.
Он скорчил кислую мину, однако кивок Дугала вынудил его взяться за стакан и бутылку. Стакан был из толстого зеленоватого стекла и не слишком чистый, к тому же с отбитым краем, но в данный момент для меня имело значение лишь то, что он являлся емкостью, в которую можно что-то налить.
Когда прошло ощущение ожога от проглоченной жидкости, я почувствовала некое, пусть и обманчивое, успокоение. Должно быть, поэтому я с какой-то особой ясностью начала замечать детали окружающей меня обстановки: небольшой витраж над стойкой, цветные стекла которого бросали пестрые тени на хозяина и его товары; оправленную в медь изогнутую ручку ковша, висящего на стене поблизости от меня; зеленую муху, которая копошилась в липкой лужице на столе, пытаясь высвободиться. С неким подобием товарищеского чувства я подтолкнула ее донышком стакана на сухое место.
Постепенно до меня все отчетливее стали доноситься громкие голоса из-за закрытой двери в дальнем конце зала. Дугал скрылся именно за этой дверью, закончив дело со мной, и теперь, очевидно, улаживал соглашения с другой заинтересованной стороной. Я была рада услышать, что, судя по шумным дебатам, мой будущий жених сильно сопротивлялся, несмотря на отсутствие возражений в недавнем разговоре со мной. Возможно, он не хотел обидеть меня.
Держись, парень, пробормотала я про себя и сделала еще один глоток.
Немного погодя я обнаружила, что кто-то пытается разогнуть мои пальцы и отнять у меня стакан. Другая рука поддерживала меня под локоть.
— Господи Иисусе, да она пьяна, как старая карга в своей хибарке, — произнес чей-то голос у меня над ухом. Голос неприятный — как будто его обладатель жевал наждачную бумагу. Сравнение меня насмешило, и я хихикнула.
— Уймись, женщина! — проскрежетал тот же наждачный голос. Прозвучал он несколько тише — видимо, потому, что говоривший отвернулся, чтобы сказать кому-то еще: — Пьет, как лэрд, а каркает, как попугай. Чего же еще…
Его перебили, но я не могла разобрать, что говорит другой: слова были какие-то смутные и нечленораздельные. Правда, голос куда приятнее — глубокий и успокаивающий. Он приблизился, и я даже начала разбирать отдельные слова, но мое внимание тут же рассредоточилось, уплыло куда-то.
Муха снова заползла в лужу и барахталась в самой ее середине, окончательно увязая. Свет из разноцветного окна упал на нее и заискрился на зеленом брюшке. Мой взгляд остановился на зеленом пятнышке, которое подергивалось в такт усилиям насекомого.
— Дружище… у тебя нет ни единого шанса, — выговорила я, и искры погасли.
Глава 14
БРАКОСОЧЕТАНИЕ ИМЕЕТ МЕСТО
Проснувшись, я увидела над головой низко нависший, перекрещенный балками потолок; сама я была до подбородка укрыта толстым пледом. Одета, кажется, только в нижнюю рубашку. Я попыталась было сесть и дотянуться до своей одежды, но сочла за лучшее прервать свою попытку на половине. Очень осторожно я улеглась снова, закрыла глаза и схватилась за голову — иначе она, пожалуй, сорвалась бы у меня с плеч и запрыгала по полу.
Через некоторое время я пробудилась снова оттого, что кто-то отворил дверь. Я рискнула приоткрыть один глаз. Волнистые линии мало-помалу преобразовались в суровую фигуру Мурты, который стоял в ногах кровати и смотрел на меня в высшей степени неодобрительно. Я закрыла глаз. Послышалось «шотландское фырканье», также весьма неодобрительное, но, когда я решилась еще раз открыть глаза, Мурта уже исчез.
С чувством благодарности я уже готова была снова погрузиться в небытие, когда дверь отворилась опять — на этот раз, чтобы пропустить женщину средних лет, в которой я признала жену хозяина гостиницы. Она принесла с собой кувшин и таз. Бодрой поступью она прошлась по комнате и отворила ставни с таким грохотом, что у меня по голове словно танк проехал. Женщина надвинулась теперь на меня уже как целый танковый дивизион, вытянула край пледа из моих ослабевших пальцев и отбросила плед в сторону, выставив на обозрение мое жалкое дрожащее тело.
— Подымайтесь, милочка, — сказала женщина. — Мы должны вас подготовить.
Крепкой своей рукой она приподняла меня за плечи и усадила на постели. Я приложила одну руку ко лбу, другую — к тому месту, где у меня находился желудок; сквозь вонючую массу, наполнившую рот, с трудом выговорила:
— Подготовить?
Женщина принялась быстрыми движениями мыть мне лицо.
— Ну да, — ответила она. — Вы же не хотите пропустить собственную свадьбу, не так ли?
— Хочу, — сказала я, но она, не обращая на это внимания, бесцеремонно стащила с меня рубашку и поставила меня на середину комнаты для дальнейших интимных процедур.
Немного погодя я уже сидела на кровати, полностью одетая, чувствуя себя одновременно и ошеломленной и протестующей, но весьма благодарная доброй женщине за предложенный мне ею стакан портвейна. Я осторожными глотками потягивала второй стакан в то время, как моя благодетельница расчесывала мне волосы гребнем.
Я дернулась и едва не подпрыгнула, пролив портвейн, когда дверь отворилась еще раз. Час от часу не легче, со злостью подумала я. В комнату теперь явились двое, Мурта и Нед Тоуэн, и у обоих на лицах было написано осуждение. Мы обменялись взглядами с Недом, а Мурта тем временем вошел в комнату и медленно обошел вокруг кровати, разглядывая меня со всех сторон; Вернулся к Неду и что-то негромко ему сказал — я не расслышала ни слова. Бросив на меня последний негодующий взор, Мурта удалился, затворив за собой дверь.
Моя прическа наконец-то удовлетворила женщину: волосы зачесаны со лба и собраны на макушке так, чтобы локоны свободно падали сзади на шею, а на щеках возле ушей уложены два колечка. Волосы были стянуты так сильно, что казалось, с меня снимают скальп, но впечатление при взгляде в зеркало, протянутое мне женщиной, складывалось вполне благоприятное. Я почувствовала себя почти что человеком и даже нашла силы поблагодарить женщину за ее старания. Она оставила мне зеркало и отбыла, заметив на прощанье, что очень приятно выходить замуж летом — так много цветов, которыми можно украсить голову.
— Итак, мы умереть готовы, — произнесла я, обращаясь к своему отражению в зеркале, и сделала приветственный жест.
Потом рухнула на постель, прикрыла лицо влажным полотенцем и снова уснула.
Мне снился приятный сон, какие-то зеленые луга со множеством цветов, но, увы, то, что я принимала но сне за прикосновение легкого игривого ветерка, забивающегося мне в рукава, оказалось наяву чьими-то не слишком нежными руками, которые тормошили меня. Я рывком села на постели и начала отмахиваться вслепую.
Кое-как разлепив веки, я вдруг увидела перед собой не свою крохотную комнатку, а станцию метро — и человеческие лица по стенам: Нед Гоуэн, Мурта, хозяин гостиницы, его жена и долговязый юнец — должно быть, сын хозяина — с целой охапкой цветов в руках, в полном соответствии с моим сном. Была тут и молодая женщина с плетеной корзинкой, она приветливо улыбалась мне, обнаруживая в улыбке отсутствие нескольких зубов.
Как выяснилось, то была деревенская портниха, мобилизованная для того, чтобы пополнить недостатки моего гардероба, подогнав по мне одеяния, которые хозяин гостиницы благодаря своим связям смог в короткий срок позаимствовать у местных жителей. Нед нес некое платье; перекинутое через его руку, оно напоминало охотничий трофей. Разложенное на кровати, оно оказалось роскошным туалетом из тяжелого кремового шелка, с. низким вырезом и отдельным корсажем, который был усеян маленькими пуговицами, обтянутыми материей; на каждой пуговице была вышита золотыми нитками геральдическая лилия. Вырез ворота и рукава-колокольчики богато отделаны кружевными рюшками, так же, как и подол вышитой верхней юбки из шоколадно-коричневого бархата. Хозяин гостиницы, можно сказать, утонул в нижних юбках, которые он нес, его щетинистые бакенбарды были еле видны среди пышных, как пена, оборок.
Я взглянула на пятно от портвейна на моей серой саржевой юбке — и суетность одержала победу. Если мне и в самом деле предстояло сочетаться браком, то я не хотела выглядеть при этом словно деревенская батрачка.
После короткого приступа бешеной деятельности — я при этом стояла недвижимо, словно портновский манекен, а все прочие метались по комнате, что-то подавали, что-то критиковали и без конца спотыкались друг о друга — конечный продукт был готов, украшен белыми астрами и желтыми розами в волосах, причем сердце у него колотилось по-сумасшедшему под кружевным тесным корсажем. Платье подогнали не слишком хорошо, и оно сохраняло достаточно сильный запах предыдущей владелицы, однако шелк был тяжелый и дивно шуршал вокруг моих ног от соприкосновения со складками и оборками нижних юбок. Я чувствовала себя королевой — и не такой уж дурнушкой.
— Вы не заставите меня сделать это, так и знайте! — угрожающе шипела я в спину Мурте, спускаясь следом за ним по лестнице, но мы с ним оба отлично знали, что мои слова — пустая бравада. Если и была у меня достаточная сила характера оказать сопротивление Дугалу и попытать удачи с англичанами, то она улетучилась вместе с парами виски.
Дугал, Нед и все прочие находились в главном зале буфетной возле лестницы, выпивая и обмениваясь любезностями с несколькими местными жителями, которым, как видно, во второй половине дня только и оставалось, что ошиваться тут.
Дугал увидел меня, когда я медленно спускалась по лестнице, — и внезапно замолчал. Вслед за ним умолкли и остальные, и я приплыла вниз, окруженная весьма приятным облаком почтительного восхищения. Глубоко посаженные глазки Дугала не спеша окинули меня с головы до ног и обратно, после чего он кивнул мне с явным одобрением.
Что бы там ни было, но уже немало времени прошло с тех пор, как мужчина смотрел на меня подобным образом, и я как можно грациознее кивнула в ответ.
После недолгого молчания собравшиеся в буфетной выразили свое восхищение словами, и даже Мурта позволил себе еле заметную улыбку, в полном удовлетворении от результатов своих усилий. Тебя-то кто назначал законодателем моды? — сердито подумала я, но в глубине души вынуждена была признать, что именно он устроил так, что я венчаюсь не в серой сарже.
Венчаюсь. Боже ты мой! Портвейн и кремовые кружева временно вернули мне жизнерадостность, и я решила забыть о значительности момента.
Окинув собравшихся взглядом, я заметила одно существенное упущение. Жениха моего тут не было. Подбодренная мыслью о том, что ему, возможно, удалось удрать через окно и он теперь уже далеко, я приняла очередную порцию вина из рук хозяина гостиницы, прежде чем последовать за Дугалом на улицу.
Нед и Руперт пошли за лошадьми. Мурта куда-то исчез, возможно, отправился на поиски следов Джейми.
Дугал поддерживал меня одной рукой — как бы на тот случай, если я оступлюсь в своих длинных и узких шелковых туфлях, но скорее всего — чтобы предотвратить попытку обрести свободу в последнюю минуту.
Стоял так называемый теплый шотландский, денек, то есть туман был не настолько густым, чтобы превратиться в изморось. Внезапно дверь гостиницы распахнулась — и явилось солнце во образе Джеймса. Если я выглядела сияющей невестой, то жених был поистине великолепен. Я прямо-таки замерла с разинутым ртом.
Шотландский горец при всех регалиях являет собой впечатляющее зрелище — любой шотландский горец, пусть даже старый, некрасивый или мрачный. А при виде стройного, отнюдь не безобразного и молодого шотландского горца попросту захватывает дух.
Густые золотисто-рыжие волосы были гладко причесаны и падали волной на воротник тонкой батистовой сорочки со складочками спереди, с широкими рукавами и кружевными манжетами, которые соответствовали пышному кружевному жабо у ворота, заколотого рубиновой булавкой.
Тартан у Джейми был ярко-малиновый с черным и выделялся на фоне тартанов клана Макензи, выдержанных в более спокойном сочетании зеленого с белым. Пламенно яркий плед, скрепленный круглой серебряной брошью, красивыми складками ниспадал с правого плеча; на талии он был схвачен поясом с серебряной отделкой, а ниже пояса спускался на стройные ноги, облаченные в шерстяные штаны немного не доходившие до кожаных башмаков с серебряными пряжками. Меч, кинжал и спорран из барсучьего меха дополняли ансамбль.
Ростом более шести футов, пропорционально сложенный, красивый, он сейчас ничуть не походил на неряшливо одетого конюха, каким я привыкла его видеть, — и он это знал. Отставив ногу на придворный манер, он поклонился мне с безупречным изяществом и проговорил:
— Ваш слуга, мадам, — но в глазах у него так и искрилось лукавое озорство.
— О, — слабым голосом отозвалась я.
Мне до сих пор не приходилось видеть, чтобы не слишком разговорчивый Дугал вообще потерял дар речи. Густые брови взлетели вверх на покрасневшем лице, он на свой лад не меньше моего был потрясен явлением Джейми.
— Ты что, спятил? — выговорил он наконец. — Что, если тебя кто-нибудь увидит?
Джейми насмешливо приподнял одну бровь.
— Дядя, ведь нынче день моей свадьбы! Вы же не хотите, чтобы я осрамил свою жену, верно? А кроме того, — добавил он со злым огоньком в глазах, — вряд ли брак признают законным, если я женюсь под чужим именем. А ведь вы хотите, чтобы он был законным, не так ли?
Дугал явным усилием воли овладел собой.
— Если ты готов, Джейми, давайте кончим с этим делом, — сказал он.
Но выяснилось, что Джейми был еще не вполне готов. Не обращая внимания на волнение Дугала, он вытянул из своего споррана нитку белых бус. Подошел ко мне и застегнул ожерелье на моей шее. Опустив глаза, я увидела нанизанные на нитку небольшие жемчужины причудливой формы, какие добывают из раковин пресноводных мидий. Жемчужины перемежались крохотными золотыми колечками.
— Это всего лишь шотландский жемчуг, — извиняющимся тоном проговорил Джейми, — но на вас он выглядит красиво.
Его пальцы слегка задержались у меня на шее. — Но ведь это жемчуг твоей матери! — сказал Дугал, взглянув на ожерелье.
— Да, — спокойно согласился Джейми. — А теперь он принадлежит моей жене… Ну что, в путь?
Место, куда мы направлялись, находилось в некотором отдалении от деревни. Мы являли собой несколько мрачный свадебный кортеж: жених с невестой, окруженные сопровождающими, словно двое арестантов, которых отправляли в тюрьму. Единственными произнесенными за дорогу словами были извинения Джейми по поводу его опоздания. Как он объяснил, причина заключалась в том, что трудно оказалось найти чистую рубашку и куртку подходящего для него размера.
— Я думаю, что эта рубашка принадлежит сыну местного сквайра, — сказал он, щелкнув пальцем по кружевному жабо. — Прямо как у настоящего денди.
Мы спешились и оставили лошадей у подножия невысокого холма. Пешая тропинка вела наверх через заросли вереска.
Я услышала, как Дугал негромко спросил Руперта:
— Вы обо всем договорились?
— Да-а, — протянул тот, и в черной бороде сверкнули белые зубы. — Немножко трудно было уговорить падре, но мы показали ему особое разрешение. — Он хлопнул рукой по споррану, отозвавшемуся музыкальным звоном, и я догадалась, какого рода было это особое разрешение.
Сквозь изморось и туман проступили над кустами вереска очертания церкви. Не веря своим глазам, я смотрела на округленной формы крышу и необычные маленькие окошки со множеством мелких стекол, которые я видела в последний раз ясным солнечным утром в день моего венчания с Фрэнком.
— Нет! — закричала я. — Только не здесь! Я не могу!
— Шшш, тихо. Не волнуйтесь, барышня, не волнуйтесь. Все будет в порядке.
Дугал положил мне на плечо свою огромную лапу, продолжая издавать успокаивающие чисто шотландские звуки, словно я была норовистой лошадью.
— Вполне естественно, что она немного нервничает, — объяснил он всем и твердой рукой направил меня на тропинку, подтолкнув пониже спины.
Туфли мои с чавкающим звуком погрузились в сырой толстый слой опавшей листвы.
Джейми и Дугал шли совсем рядом со мной, исключая всякую возможность к бегству. Их укутанные пледами бесформенные фигуры нервировали меня, я чувствовала, что близка к истерике. Примерно двести лет «тому вперед» я венчалась в этой церкви, очаровавшей меня своей древней живописью. Теперь эта церковь была совсем новенькая, и очарование не коснулось ее стен. А я собиралась вступить в брак с двадцатитрехлетним шотландским католиком, за голову которого назначена премия…
Я повернулась к Джейми во внезапном приступе паники:
— Я не могу выйти за вас! Я даже не знаю вашего полного имени!
Он поглядел на меня сверху вниз и приподнял рыжеватую бровь.
— О, моя фамилия Фрэзер. Джеймс Александер Малкольм Макензи Фрэзер, — произнес он медленно, официально, выделяя каждое слово.
В полном возбуждении я совершенно по-идиотски протянула ему руку и произнесла:
— Клэр Элизабет Бошан.
Джейми понял мой жест как просьбу о поддержке и крепко прижал мою руку локтем к своему боку. Плененная столь надежным способом, я зашлепала вверх по тропинке на свою свадьбу.
Руперт и Мурта ожидали нас в церкви, взяв под стражу духовное лицо — худого и длинного молодого священника с красным носом и выражением страха на лице, что при данных обстоятельствах было вполне объяснимо. Руперт лениво обстругивал ивовый прутик большим ножом; свои отделанные роговыми пластинками пистолеты он оставил при входе в церковь, и они там лежали рядом с крестильной купелью.
Остальные мужчины тоже разоружились, как и подобает в доме Бога, уложив орудия смерти весьма впечатляющей ощетинившейся грудой на задней церковной скамье. Только Джейми оставил при себе кинжал и меч — очевидно, так полагалось по жениховскому церемониалу.
Мы преклонили колени перед деревянным алтарем, Мурта и Дугал заняли свои места как свидетели, и церемония началась.
За два столетия форма католического венчального обряда не изменилась, и слова, связывавшие меня с молодым чужеземцем, который стоял на коленях рядом со мной, были в большинстве своем те же, что связали меня с Фрэнком. Внутри себя я ощущала холодную пустоту. Слова, которые, запинаясь, произносил молодой священник, эхом отдавались в пустой раковине моего желудка.
Я автоматически поднялась на ноги, когда настало время давать обет, и застыла как зачарованная; пальцы мои, совершенно оледенелые, скрылись в сильной руке моего жениха. Пальцы у него были такие же холодные, как мои, и я впервые за все это время подумала, что, невзирая на внешнюю сдержанность, он нервничает не меньше моего.
Я очень долго избегала смотреть на него, однако теперь подняла глаза и увидела, что он тоже смотрит на меня. Лицо у него было белое и ничего не выражало; он выглядел точно так же, как в то время, когда я перевязывала ему плечо. Я попыталась улыбнуться, но уголки губ у меня предательски дрогнули. Джейми крепче сжал мои пальцы. Мне показалось, что мы оба стремимся поддержать друг друга: отведи один глаза, он бы хлопнулся на пол. Как ни странно, то было успокаивающее чувство. Как бы там ни было, но нас двое.
— Я беру тебя, Клэр, себе в жены…
Голос у Джейми не дрожал, но рука — да. Я сжала пальцы крепче, они теперь тесно сплелись с пальцами Джейми.
— …любить, почитать и защищать… в радости и в горе…
Слова словно доносились откуда-то издалека. Кровь отлила от головы. Твердый корсаж был дьявольски тесен, и хотя мне было холодно, пот ручьями струился по телу под тяжелым шелком платья. Я от души надеялась, что не упаду в обморок.
Высоко в стене сбоку от алтарного придела находилось небольшое окно с витражом, изображающим Иоанна Крестителя в медвежьей шкуре. Зеленоватые и голубые отсветы упали на рукав моего платья, напомнив о буфетном зале в гостинице, и я вдруг ощутила сильную жажду.
Настала моя очередь. К собственному негодованию, я заговорила, заикаясь:
— Я б-беру т-тебя, Джеймс… — Я выпрямила спину. Джейми справился со своей задачей неплохо, я должна постараться сделать это не хуже. — Беречь и лелеять, с этого дня и дальше… — Голос мой окреп. — Пока смерть нас не разлучит.
Слова прозвучали в церкви с пугающей законченностью. Настала полная тишина, замерло всякое движение. Потом священник попросил дать ему кольца.
Наступило замешательство; мне бросилось в глаза озабоченное лицо Мурты. Я едва успела осознать тот факт, что о кольцах забыли, когда Джейми на некоторое довольно продолжительное время отпустил мою руку и снял кольцо со своего пальца.
На левой руке я все еще носила кольцо Фрэнка. Пальцы правой казались в голубоватом отсвете витража холодными, бледными и застывшими, в то время как большой металлический обруч наделся на четвертый палец. Кольцо было мне велико и легко могло соскользнуть, если бы Джейми не согнул пальцы, а потом обхватил ладонью мой кулак.
Еще какое-то бормотание священника, потом Джейми наклонился поцеловать меня. Было ясно, что он в соответствии с обрядом собирается лишь слегка коснуться моих губ, но его губы оказались мягкими и теплыми, и я невольно подалась ему навстречу. Я смутно воспринимала поднявшийся шум, шотландские восторженные вопли и ободряющие восклицания зрителей, реально я не замечала ничего, кроме обволакивающей и согревающей силы. Прибежище.
Мы отпрянули друг от друга, оба чувствуя себя немного увереннее, однако улыбаясь неспокойно. Я увидела, как Дугал извлекает кинжал Джейми из ножен, но не поняла, зачем он это делает. Все еще глядя на меня, Джейми вытянул правую руку ладонью вверх. Конец кинжала глубоко врезался в его запястье и оставил за собой темную кровавую полосу. Я не успела опомниться, как моя собственная рука была вытянута, и я ощутила обжигающее прикосновение лезвия. Мягким движением Дугал прижал мое запястье к запястью Джейми и связал наши руки полоской белого полотна.
Должно быть, я пошатнулась, потому что Джейми подхватил меня под локоть свободной левой рукой.
— Держись, милая, — проговорил он с мягкой настойчивостью. — Осталось совсем немного. Повторяй слова за мной.
Говорить пришлось по-гэльски, но всего несколько фраз. Для меня они ничего не значили, но я послушно повторяла их за Джейми, запинаясь на кратких гласных. После этого повязку сняли, ранки обмыли, и мы стали мужем и женой.
На обратном пути по тропинке все чувствовали себя раскованно и весело. Это был радостный, хотя и немноголюдный свадебный кортеж, состоявший только из мужчин, если не считать новобрачной.
Мы были где-то на полпути, когда отсутствие еды, остатки похмелья и общее напряжение этого дня одержали надо мной верх. Очнулась я, лежа на влажных листьях, головой на коленях у моего новоиспеченного мужа. Он убрал мокрый платок, которым обтирал мне лицо.
— Неужели такой плохой?
Он задал этот вопрос с улыбкой, но в глазах было выражение неуверенности, тронувшее меня. Я улыбнулась.
— Ты здесь ни при чем, — разуверила я его. — Это просто… Я ведь не ела ничего со вчерашнего завтрака и, боюсь, слишком много выпила.
Читать бесплатно другие книги:
