Офицер Орлов Борис
Демонстративно покачиваясь и спотыкаясь, Кирилл шагал вместе с жандармами к гостинице «Сандби». В потайном кармане его плаща имелась желатиновая капсула с производным от ЛСД, которое он синтезировал еще в лаборатории Осинфбюро. Теперь оставалось только подобраться к объекту, незаметно скормить ему эту капсулу и чуть-чуть скорректировать направление мыслей жертвы. Все остальное он сделает сам…
В гостиницу его пропустили без звука — еще бы! — ведь он был в компании всеми уважаемых Арне Вермандсона и Матса Снорсона. «Патриархальные нравы, — усмехнулся Кирилл про себя. — Сплошная пастораль! Офицер где-то гуляет, один капрал еле на ногах стоит, второй смотрит на бутылку, словно волк на Красную Шапочку, и все остальное ему уже и не интересно, даже то, что его собственная кобура расстегнулась… Двое жандармов треплются с Матсом, и оружия, кажется, нет ни у одного… Идиллия, мать их!..» Его пригласили выпить со вторым капралом, чьего имени он не запомнил, а потом просто и без затей проводили к Льву Давидовичу. Тот что-то писал, но когда Новиков и Снорсон вошли, поднял голову:
— А-а, тюремщики пожаловали, — произнес он по-английски с акцентом восточных штатов. — А вы что — новенький?
С этими словами Троцкий отхлебнул чай из стакана, стоявшего на столе.
— Нет, сэр. — Кирилл слегка поклонился. — Простите, вы не могли бы дать мне автограф? А то мне ведь никто не поверит, что я видел самого Троцкого.
Беглый политик оживился:
— Американец? Моряк, надо полагать? Автограф? Разумеется. А что написать?
— Американец, — подтвердил Новиков. — Моряк. Вот, если не верите — могу доказать, — и с этими словами он извлек из бумажника блестящий «игль». — Это — обычный талисман американских моряков. Видите, как блестит?
И монета, словно по волшебству, начала вращаться в руке Кирилла, погружая Троцкого в лёгкий транс.
Снорсону было неинтересно разглядывать золотой кругляшок. Куда больше его интересовала судьба принесенной бутылки, а потому он спокойно вышел, оставив Кирилла наедине с Троцким. Тот уже не отводил взгляд от блестящей монетки, точно завороженный, не обращая внимания на негромкий голос собеседника:
— Вам грозит опасность. Вас могут убить. В этой деревне — все убийцы. Берегитесь. Вот что вас может спасти — на стол с тихим стуком лег браунинг, незаметно прихваченный из кобуры второго капрала. — Вам нужно быть очень осторожным. При малейшей угрозе — стрелять первым.
Троцкий молча кивнул, не отрывая взгляда от монеты, мелькавшей в руках странного визитера, и сглотнул. Новиков протянул ему стакан с уже растворившимся порошком.
— Выпейте, это подкрепит ваши силы. Так как насчет автографа, сэр? — спросил он, внезапно спрятав монету в кулак. — Дадите?
Троцкий встряхнул головой, провел по лбу ладонью:
— Да-да, конечно. Вот, пожалуйста, — он схватил листок и черканул на нем несколько строк. — Берите.
— Thanks a lot,[44] — поклонился Кирилл и вышел прочь.
И тут же попал в объятия капрала Вермандсона.
— Ну, что? Видал, Джозайя, какого мы тут тигра прячем?
— Да ну-у… — протянул Новиков. — Тоже мне — тигр. Он вроде всех боится.
— Ну так! — капрал важно кивнул. — Конечно, боится. И ты бы боялся, старина, если бы Сталин назначил за твою голову целую кучу новеньких блестящих крон!
Внезапно Кирилл решил подстраховаться. Он изобразил на лице «возвышенный полет» мыслей, а затем вдруг приник к уху капрала и зашептал:
— Слушай, Арне, дружище, а давай я его… а? Прикинь, тебе ведь нельзя, а мне — мне-то можно. И мы потом получим от Сталина эту самую кучу крон, поделим и… Ты мне только дай кольт, а уж я — я-то не промахнусь!
В голове пьяного Вермандсона некоторое время шла борьба между сребролюбием и чувством долга, но последнее все же победило. Тяжело вздохнув, он помотал головой:
— Нет, venn kamerat, нельзя. Никак нельзя. Мы же его охранять должны… Нам же сам король, — тут капрал пьяно всхлипнул, — доверил. И мы…
Дальше продолжать от избытка чувств он не смог, а потому просто проводил Кирилла в его «номер» — крохотную каморку прислуги, в которой, однако, имелись приличная кровать, тумбочка, графин с водой и чистое белье.
— Спи, старина, — Арне Вермандсон гулко хлопнул Новикова по спине. — Спи и ничего не бойся! Потому что теперь тебя бережем мы.
С этими словами он ухмыльнулся и, выйдя, закрыл дверь на ключ:
— Что будет нужно — стучи! — раздался его пьяный голос, а потом забухали тяжелые шаги.
Судя по их неритмичности, капрал был пьян до полного изумления. Кирилл слышал, как Вермандсон пару раз падал и раз десять собирался упасть, лишь в последний момент успевая схватиться за что-то. Потом все стихло.
Новиков сделал несколько резких наклонов, потом занялся дыхательной гимнастикой, стараясь скорее выгнать хмель из головы. По его прикидкам, у него была еще пара часов до того, как начнется. Он налил себе стакан воды, вытащил купленную в столичной норвежской аптеке таблетку колы, тщательно разжевал ее, запил водой. Повторил все то же самое с таблеткой аспирина. В голове прояснилось окончательно, Кирилл сел на кровать и стал ждать. Мерно бежала секундная стрелка, отсчитывая падающие мгновения, не торопясь шла минутная, и, незаметно глазу, ползла часовая. Десять минут… двадцать…
Дверь захлопнулась, оставив Льва Давидовича в одиночестве. Троцкий огляделся, потом посмотрел на перо, зажатое в руке. Должно быть, он собирался что-то писать, но вот что? И если собирался, то где бумага?..
Он встряхнул головой и попытался восстановить недавние события, но почему-то не смог вспомнить ничего, что происходило с ним после обеда. Да и обед этот был сплошной насмешкой над едой: осточертевший печеный лосось с вареной картошкой, укропом и вечным, опостылевшим хуже горькой редьки, мутным кисло-сладким соусом. Когда-то он любил лососину, но за полгода в Норвегии успел ее возненавидеть. И этот вечный кисло-сладкий соус! До сих пор во рту остался его противный привкус. Он отпил чая, чтобы смыть гадкое послевкусие обеда, но это не помогло. И тут вдруг перед глазами что-то сверкнуло, словно бы осколок зеркала под солнечными лучами. И тут же в ушах отчетливо зазвучал мягкий, убедительный голос: «Вам грозит опасность. Вас могут убить. Вам нужно быть очень осторожным…»
Троцкий резко обернулся, но в комнате никого не оказалось. «Померещилось», — с раздражением подумал он, снова поворачиваясь к столу. И чуть не вскрикнул от неожиданности: прямо перед ним на столе лежал пистолет. Браунинг.
Даже под страхом смерти Лев Давидович не смог бы объяснить, откуда взялось оружие в кабинете, на его рабочем столе. Чувствуя, как по спине пробежал холодный липкий ручеек пота, он осторожно взял пистолет двумя пальцами, поднес к лицу. Обычный пистолет, у него во время гражданской был такой же.
На вороненом кожухе затвора возник ухмыляющийся рот:
— Ты не узнал меня, миин алт приианд?[45] — спросил браунинг звонким шепотом. — А помнишь, как мы с тобой?..
Что именно они делали вместе с браунингом, Троцкий так и не узнал, потому что за окном вдруг возникла жуткая харя. Она гримасничала, показывала синий распухший язык, вращала огромными глазами без ресниц. Лев Давидович шарахнулся назад, но харя каким-то невероятным образом проникла в комнату и принялась летать по комнате. И тут он вспомнил о браунинге, который так и держал в руке. Торопливо щелкнул затвором, вскинул пистолет…
Хари не было. Нигде. Троцкий оглянулся. Точно пропала. Он взял со стола стакан с уже остывшим чаем и допил его одним длинным глотком.
— В то вгемя, когда пголетагиат задыхается под непосильным игом бугжуазии, — раздался за спиной громкий картавый голос, — товагищ Тгоцкий чайком изволят баловаться! Хогош, ничего не скажешь!..
Обернувшись, Лев Давидович с ужасом смотрел, как из темного угла комнаты к нему шествует мертвый Ульянов. Его набальзамированное лицо не было тронуто тлением, костюм выглядел как новый, но вот глаза… Глаза Ленина были мертвыми и светились слабым гнилушечным светом.
«Какой же он высокий, — пронеслось в воспаленном мозгу удивленное. — Мне всегда казалось, что я выше его…»
Ульянов поднял руки, которые вдруг налились фиолетовым, удлинились и потянулись к Троцкому.
— Хотел вместо меня быть? — шипел мертвый соратник. — А удавленником быть не хочешь?..
Не помня себя, Лев Давидович заорал от ужаса. Отпрыгнул к стене, схватил стул, швырнул его в Ленина. Какая-то страшная фигура в черном балахоне с капюшоном вошла в дверь.
— Что тут произошло? — странный срывающийся то в визг, то в вой голос. — Левушка, что с тобой?
Из-под балахона высунулась рука. Вернее — кости руки. Голые кости, ярко блестящие белым на темном фоне.
— Ты кто? — одними губами прошептал Троцкий. — Кто ты?..
— Я? — удивилось существо в балахоне. — Я кто? Я — твоя жена…
Костяные пальцы отбросили назад капюшон, и Лев Давидович увидел человеческий череп. Череп оскалился:
— Ты меня не узнал?
Теперь к Троцкому тянулись уже костяные пальцы. Неверной рукой он поднял пистолет и нажал на спуск. Закутанный в балахон скелет упал, а Лев Давидович бросился бежать. Выстрелил в каких-то странных разлагающихся уродов, пытавшихся его задержать, потом еще раз — в чудовище с головой собаки и туловищем флоридского аллигатора… Выбежал из дома, но оказался не на деревенской улочке в Норвегии, а в страшном, непонятном лесу, где каждое дерево тянуло к нему свои извивающиеся ветви. Отчаянно закричав, он побежал прочь от этих немыслимых образов, стреляя на бегу, и чувствовал, что убежать он не сможет.
За стеной раздался дикий крик, в котором не было ничего человеческого. Испуганный женский возглас, грохот падающей мебели, неразборчивые голоса. И тут же грохнул выстрел. Один, тут же — второй, а потом выстрелы застучали так часто, как только возможно нажимать на курок. «Блин, да он же так все патроны расстреляет, — подумал Новиков. — Тоже мне — пулеметчик нашелся!..» Но вот прогремела дробь шагов по лестнице, снова крики, пара выстрелов… Ударом ноги в замок Кирилл выбил дверь, выскочил в коридор, огляделся и метнулся к окну.
Осторожно выглядывая из-за края оконного проема — не хватало еще пулю от этого шизика схлопотать! — он видел, как по улице бежит расхристанный человек. Несмотря на холод, он был не только без пальто, но и без пиджака — в одной жилетке и разорванной на груди рубахе. Его волосы развевались на ветру, стекла очков блестели, точно глаза вурдалака. На бегу человек размахивал руками, в каждой он держал по пистолету. «Молодчина, — усмехнулся про себя Новиков. — Второй ствол раздобыл, красавец!»
Тут на улице появились жандармы, бегущие следом. Они что-то кричали, тоже размахивали руками, но оружия пока не доставали. Они почти догнали Троцкого, когда тот обернулся и выстрелил пару раз в преследователей, а третью пулю всадил в окно небольшого домика у дороги.
Судя по реакции жандармов, «демон революции» в кого-то попал, потому что преследователи остановились и, повытаскивав пистолеты, открыли огонь на поражение. Кирилл полюбовался тем, как осатаневшие норвежцы достреливают уже лежащего без движения Троцкого, повернулся к выходу и налетел на Матса Снорсона. Одного взгляда на полицейского было достаточно, чтобы понять: все прошло как надо. Или даже еще лучше.
— Джозайя! — завопил Снорсон, увидев Новикова. — Давай быстро ноги в руки и беги отсюда! Тут сейчас такое начнется!..
— А чего случилось-то? — изобразил недоумение лже-Финн. — Стрельба, вопли… Это чего?
— Да ты что?! Все проспал?! — Матс ухватил Кирилла за рукав и потащил прочь из гостиницы, рассказывая на ходу:
— Этот Троцкий, к которому я тебя водил, с ума сошел! Жену свою застрелил, сына, лейтенанта нашего… Арне в руку ранил. На улице еще кого-то из наших зацепил и старую бабку Кнудсонов — наповал!
— Погоди, Матс, а я-то тут при чем?
— Да ты-то, ясное дело, ни при чем, только попробуй объяснить это важным шишкам из Осло. Арне велел тебя отсюда побыстрее отправить, а уж мы скажем, что никого чужого не было…
Через полчаса, покачиваясь в кабине небольшого грузовичка, везущего в Осло свежую рыбу, Новиков курил, а про себя размышлял: «Вот это — операция! Рассказать кому из наших — не то что не поверили бы — на смех бы подняли! Вовек бы потом не отмыться… Со стороны посмотреть — бешеная везуха, помноженная на бешеную наглость… Ох уж мне эти патриархальные отношения. Здесь не работа — сплошной курорт…»
10
Женщина — слабое, беззащитное существо, от которого невозможно спастись.
Марк Твен. Смерть международного шпиона
Телеграф принес известие о смерти Троцкого. По сообщению иностранных газет, чувствуя неотвратимость суровой кары мирового пролетариата, он покончил с собой. Сама жизнь с суровостью неумолимого судьи подвела черту под его жалкой и подлой жизнью.
В могилу сошел человек, чье имя с презрением и проклятием произносят трудящиеся во всем мире, человек, который на протяжении многих лет боролся против дела рабочего класса и его авангарда — большевистской партии. Господствующие классы капиталистических стран потеряли верного своего слугу. Иностранные разведки лишились долголетнего, матерого агента, не брезгавшего никакими средствами для достижения своих контрреволюционных целей.
Троцкий прошел длинный путь предательства и измены, политического двурушничества и лицемерия. Недаром Ленин еще в 1911 году окрестил Троцкого «Иудушкой». И эта заслуженная кличка навсегда осталась за Троцким.
На процессах над антисоветскими элементами перед всем миром был вскрыт весь предательский, изменнический путь Троцкого: уже с 1921 года он был агентом иностранных разведок, международным шпионом. Троцкий ревностно служил разведкам и генеральным штабам Англии, Франции, Германии, Японии.
Когда в 1929 году советское правительство выслало за пределы нашей Родины контрреволюционера, изменника Троцкого, капиталистические круги Европы и Америки приняли его в свои объятья. Это было не случайно. Это было закономерно. Ибо Троцкий уже давным-давно перешел на службу эксплуататорам рабочего класса.
Троцкий, организовавший злодейское убийство Кирова, Куйбышева, М. Горького, получил достойное воздаяние за интриги, предательства, измены, злодеяния. Опасаясь мести за свои преступления, страдая навязчивой манией преследования, видя в каждом встречном своего возможного палача, он наконец не выдержал. Доведенный до исступления своей звериной злобой, Троцкий застрелил своих жену и сына, ранил трех норвежских полицейских и убил престарелую вдову простого рыбака, потому что даже в глазах этой ни в чем не повинной престарелой женщины ему чудился приговор. Норвежские полицейские, охранявшие Троцкого от возможных покушений, вынуждены были обороняться и застрелили его.
Так бесславно кончил свою жизнь этот презренный человек, отвергнутый собственной Родиной и своим классом, сойдя в могилу с печатью предателя на челе.
Опубликовано в газете «Правда» от 16 ноября 1936 г.
Указ Верховного Совета СССР № 12237-37 от 17 ноября 1936 г.
За образцовое выполнение служебного задания особой важности и проявленные при этом мужество и героизм наградить:
— орденом Красного Знамени — т. Новикова Кирилла Андреевича;
— орденом Красной Звезды — тт. Берию Лаврентия Павловича, Меркулова Всеволода Николаевича, Артузова Артура Христиановича.
Председатель Верховного Совета СССР М. И. Калинин
Финский пограничник внимательно рассмотрел польский паспорт, затем вернул его владельцу и, козырнув, сказал что-то по-фински. По сопровождавшему слова жесту Новиков понял, что путь свободен и претензий у пограничной стражи Финляндии к нему не имеется. Он вежливо наклонил голову и чуть приподнял шляпу. Дверь в купе захлопнулась, и Кирилл расслабленно откинулся на спинку дивана. Ну, вот и все. Дело сделано. Сейчас в Питер, а оттуда — в Москву…
На Ленинградском вокзале его встретил Россохин, и уже через полчаса Новиков сидел в своих апартаментах на втором этаже Осинфбюро. Глеб, усевшийся напротив, выставил на стол новенькие майорские петлицы с одним эмалевым ромбом, раскрытую коробочку с орденом Красного Знамени и бутылку коньяка, на этикетке которого извивались не то грузинские, не то армянские буквы, а на лейбле у горлышка имелись лишь две буквы: «О» и «С».[46]
— Армянский? — спросил Новиков.
Россохин отрицательно мотнул головой:
— Грузинский. Лично товарищ нарком велел передать. — О ком могут сказать просто «нарком» два майора государственной безопасности — догадаться было несложно. Кирилл пригубил коньяк — тот оказался выше всяких похвал.
— Нарком доволен, — сказал Глеб, в свою очередь прихлебывая ароматный напиток. — Велел тебе передать, что имеешь полное право сегодняшним вечером распорядиться по своему усмотрению. Отчет напишешь завтра, и в четырнадцать ноль-ноль — к нему с отчетом, а пока — свободен, как ветер!
Он допил свою рюмку и поднялся из-за стола.
— Надумаешь в театр или еще куда — свистни. Сделаем места, какие скажешь, и в том ряду, в котором укажешь. Да, вот еще что, — Россохин хлопнул себя по лбу, — совсем забыл!
Он открыл портфель и вытащил из него несколько пачек денег в банковских бандерольках:
— Держи. Тут оклад плюс премиальные. Завтра из финчасти зайдут — в ведомости распишешься. Ну, так… Извини, Кир, я — побежал. Дела.
— Постой-ка, — изумился Новиков. — А ты что, не пойдешь со мной?
С самого первого момента появления в этой Москве он никогда никуда не выходил один. Всегда в сопровождении. Либо Петр, либо Глеб, ну и пара сержантов ГБ, больше похожих на родственников Кинг-Конга — в довесок. А нельзя по-другому. И не потому, что ему не доверяют. Не доверяли бы — хрен бы исполнять Троцкого отправили. Один, за границей да с пачкой денег — вот уж где раздолье для беглеца-изменника типа иуды Резуна! Сопровождали потому, что за него боялись: очень уж серьезных тайн оказался он носителем. А утечка информации всегда была, всегда есть и всегда будет. Что ты ни делай. Но сегодня… Ведь еще по дороге сюда Россохин рассказал, что Вольский — в командировке. Где-то на полигоне новый прицел испытывает. Так кто же с ним пойдет?
Этот вопрос он и задал Глебу, добавив:
— С одними сержантами идти придется? Так с ними же — тоска смертная. Не поговорить ни о чем, не обсудить ничего. У них же на все вопросы только два ответа: «Да, товарищ майор государственной безопасности» и «Нет, товарищ майор государственной безопасности»…
— Правда? — Россохин ехидно улыбнулся. — Ну, тогда сам им скажи, что гулять в их сопровождении отказываешься.
С этими словами он поднял трубку телефона, стоявшего на столе, и произнес:
— Центральный? Сопровождение товарища Новикова — к нему в кабинет.
Минут через пять раздался стук в дверь, и звонкий девичий голос спросил:
— Разрешите? — И после утвердительного ответа внутрь вошли две настоящих красавицы.
— Сержанты государственной безопасности Кузнецова и Никитина, — доложила та, что повыше — сероглазая блондинка со слегка вздернутым носом и рельефно очерченными скулами. — Прибыли в ваше распоряжение, товарищ майор государственной безопасности.
Вторая девушка — брюнетка с классическим профилем — лишь чуть заметно кивнула. Кирилл смотрел на своих новых сопровождающих и решал в уме задачу: кто именно распорядился приставить к нему этих фемин государственной безопасности? Сам, Берия или Артузов?
Глеб, который легко просчитал ход мыслей своего товарища и в некотором роде начальника, сделал быстрый жест, словно надевал пенсне. Затем он встал, попрощался еще раз с Кириллом и девушками и вышел, оставив Новикова наедине с прекрасными сотрудницами НКВД.
Кирилл молчал, разглядывая своих новых «конвоиров», одновременно восхищаясь бериевским талантом психолога. Всесильный нарком подобрал девушек именно таких типов, которые всегда больше всего привлекали Новикова. Кузнецова была типичной представительницей северорусских красавиц — достаточно высокая, с пропорциями древнегреческих статуй и, должно быть, весьма сильная физически. «Рукопашница, — решил Кирилл. — Нож, любое оружие ближнего боя… Стрельба, скорее всего — скоростная».
Никитина — худощавая с аристократическим профилем и зелёными глазами, явно была снайпером: очень уж характерная мозоль виднелась у нее на сгибе указательного пальца. Впрочем, в рукопашном бою черноволосая красотка тоже наверняка была не подарком.
Кирилл посмотрел на стол, на котором все еще стояли пустые рюмки и бутылка с коньком. Там же лежали папиросы и спички, забытые Глебом, и массивная бронзовая пепельница.
— Лови! — крикнул Новиков и с пулеметной скоростью метнул в девушек по очереди рюмки, спички, папиросную пачку, бутылку и пепельницу.
Результат превзошел ожидания: ни один из предметов не упал на пол. Блондинка легко вынула из воздуха летящие в нее рюмку и спички, успела перехватить их в одну руку и поймала пепельницу. Никитина же такими быстрыми, что они казались смазанными, движениями перехватила рюмку, бутылку и длинным скользящим движением достала папиросы.
— О'кей, — вынужден был признать Кирилл. — Подготовка удовлетворительная. — Больше он ничего сказать не успел, потому что сержанты, переглянувшись, одновременно бросили в него рюмки, а потом пепельницу и бутылку. И ему пришлось поднапрячься, чтобы перехватить брошенные в него метательные снаряды, не вставая с кресла.
Справился… Поставил на стол коньяк, рюмки, пепельницу отодвинул подальше. Широким жестом указал девушкам на стулья с кожаной обивкой:
— Присаживайтесь, знакомиться будем.
Те, не чинясь, уселись к столу и теперь, так же, как раньше Кирилл, разглядывали его. Новиков с усмешкой наблюдал за ними, а потом спросил:
— И как впечатление?
Никитина улыбнулась:
— Хорошее… А как ваше, товарищ майор государственной безопасности?
Кирилл засмеялся:
— Вполне на уровне. Ну что, девушки, зовут меня Кирилл, а вас?
— Вера, — представилась Кузнецова.
— Надя, — сказала Никитина.
«Не хватает только Любови и матери их — Софии…» — иронично подумал Новиков, а вслух произнес:
— Очень приятно. Девушки, а как вы смотрите на поход в ресторан? Давненько я в хорошем ресторане не бывал.
Девушки дружно кивнули, а потом Вера, чуть помявшись, сказала, что вот прямо так, в форме, в ресторан идти как-то не хочется.
«Да чего ж я, такой дикий?» — поразился Кирилл.
— Разумеется, не в форме. Сколько вам нужно времени, чтобы подготовиться?
— Минут двадцать можно? — осторожно спросила Надя.
«Можно Машку за ляжку, — хмыкнул про себя Новиков, — а в армии — разрешите!» Но только кивнул, и красавиц точно ветром сдуло.
Оставшись один, Кирилл глубоко задумался. Берию он изучил уже вполне достаточно, чтобы понимать: Лаврентий Павлович никогда ничего не делает просто так, без потаенного смысла. Так зачем рядом с ним появились эти красотки? Просто для того, чтобы он, Новиков, не рехнулся в исключительно мужской компании? Хорошая причина, но вряд ли только эта…
Подсунуть в постель стукачку? «There are no secrets in the bed»?[47] Разумеется, но зачем? Смысл? Просто попытка держать все и вся под контролем? Слабовато для версии. А вот если подвести ему подругу жизни, чтобы раз и навсегда привязать, прикрепить к этому месту и к этому миру? Правда, задачка не наркомовского масштаба.
— Товарищ майор государственной безопасности! Мы готовы.
Кирилл поднял взгляд… О, да! Они были готовы! Сияя улыбками, перед ним стояли две мужские погибели, мощностью в сто мегатонн каждая! Распахнутые котиковые шубки демонстрировали идеально пошитые по фигурам дорогие шелковые платья, ножки в плотных шелковых чулках сверкали лаковыми туфельками, маленькие шапочки совсем не скрывали пышных волос. И хотя косметики был абсолютный минимум, Новиков понимал, что красотой и свежестью эти сержантки могут дать сто очков вперед любой «миске» из его прошлого-будущего. Его восхищенный взгляд был истолкован верно. Задорно встряхнув светлой копной, Вера спросила:
— Как, товарищ майор госбезопасности: не стыдно вам будет с нами в ресторан сходить?
Новиков смущенно потер нос:
— Да вот думаю, вам-то со мной не стыдно будет? — Он огладил руками пиджак. — Костюмчик у меня, правда, «в загранице» пошит, но как-то…
— А мужчина и не должен затмевать своих спутниц, — лукаво стрельнула глазами Надя. — Иначе что же спутницам за интерес, если все только на их мужчину пялиться станут?
И через полчаса они уже входили в зал «Праги».[48]
— Извините, — подошедший к столику, за которым сидели Кирилл и девушки, мужчина говорил по-русски чисто, но с первого же слова чувствовалось, что этот язык ему — не родной. — Я желал бы пригласить одну из ваших совершенно очаровательных спутниц на танец. Хотя бы один вальс. Если вы, разумеется, будете не против.
Велеречивость обращения говорила, что к ним подошел иностранный дипломат. Новиков пригляделся к характерной мимике и, несмотря на неяркий свет в зале, пришел к твердой уверенности, что тот — англоязычный. Подошедший был среднего возраста, высок, хорошо сложен и очень напоминал киношного Джеймса Бонда в исполнении Роджера Мура.
— Если дамы не против, — произнес Кирилл несколько суховато, — то не вижу причин им препятствовать.
Пока Вера, а потом и Надя танцевали с этим плейбоем, Новиков быстро прогнал в голове возможные варианты развития ситуации.
В то, что иностранец рискнул бы в те… то есть в эти времена подойти знакомиться с девушкам в ресторане, он ни на грамм не верил. Даже в намного более спокойный период правления Брежнева любого иностранца, прибывавшего в Союз, инструктировали о происках зловещего «Кей-Джи-Би», только и ждущего: как бы захватить наивного интуриста в свои кровавые подвалы!..
Но для оценки возможности вербовки сотрудника госбезопасности «Прага» — не самое подходящее место. Здесь действительно дежурили сотрудники НКВД, причем не только внештатники. И если англоязычный мистер об этом не знает, то на Бродвее, 10[49] — или где там сейчас в Британии разведки ныкаются? — даром едят свой хлеб. Не говоря уже про масло. Тогда еще варианты? Попытаться его тихо актировать? А причина? В Норвегии он не засветился — это Кирилл знал наверняка. А в получение зарубежными конторами широкой информации по тому, чем занимается Осинфбюро, откровенно говоря, не верил. Времени мало прошло, чтобы собрать по крохам инфу, систематизировать ее и, путем долгих логических построений, выйти на ключевую фигуру. В этом нет ничего невозможного, и как ни прячься, как ни маскируйся — все равно вычислят, найдут, определят и выйдут на него. Но это — работа не одного года. А что же тогда? А тогда вот что: просочилась информация, что рядом со Сталиным появился новый человек. Кто, что — непонятно, а потому появляется естественное желание — посмотреть на него поближе.
— Я искренне благодарю вас и ваших спутниц за доставленное удовольствие. — Музыка смолкла, и рядом со столом снова оказался «Джеймс Бонд». Он помог Наде сесть и снова склонился в легком полупоклоне: — Позвольте мне отблагодарить и вас, и милых дам.
Не дожидаясь ответа, он подозвал официанта и заказал ему бутылку дорогого розового «Абрау-Дюрсо».
— Включите в мой счет, — бросил он небрежно и сделал было шаг к своему столику, но, видимо, передумал.
Сияя обворожительной голливудской улыбкой на все сорок четыре зуба, он снова подошел к Новикову:
— Разрешите представиться? Я — третий секретарь посольства Британской империи Бертран Вустер.
Кирилл пристально посмотрел на девушек, пытаясь внушить им, что они тут — лишние. Надя поняла первая. Она подхватила Веру под руку, торопливо прощебетала их имена и тут же, извиняясь, потащила свою подругу куда-то. Новиков сделал рукой широкий жест:
— Прошу.
Англичанин уселся за стол и выжидающе посмотрел на Кирилла.
Тот представился, и начался легкий, ничего не значащий разговор: о погоде, о русской зиме, о видах на будущее Коминтерна и международного рабочего движения. Краем глаза Кирилл заметил, что его сопровождающие стоят чуть поодаль, но так, чтобы англичанин никак не мог их увидеть. И вот тут Новиков понял, что в появлении Берти Вустера есть одна странность. Когда они входили в ресторан, его в зале не было. Он пришел примерно на полчаса позже. От британца чуть ощутимо тянуло коньяком — значит, он успел выпить, но не более одной-двух рюмок… Времени на закуску Вустер не тратил, а значит… Он приехал в «Прагу» через сорок три — сорок пять минут после них. И почти сразу пошел на контакт. Вывод? Его предупредили, что Новиков здесь. И предупредили не из Осинфбюро — тогда бы он уже ждал тут или прибыл бы почти одновременно, а кто-то из тех, кто работает в ресторане. Причем этот кто-то понятия не имеет о Кузнецовой и Никитиной, вернее — о месте их службы… Значит, оценочный подход. Посмотреть, как он будет реагировать на контакт, и оценить возможности вербовки. Ну, это мы ещё поглядим, кто кого вербанёт! Кирилл внутренне улыбнулся и сделал свой ход.
— Скажите, Вустер, — медленно произнес Новиков, переходя на чистый английский. — Чем же это вы так досадили своему начальству, что вас послали сюда на встречу со мной?
Англичанин, которого перебили на полуслове, вздрогнул и замолчал. Затем сказал осторожно:
— Почему вы так решили? Я вам мешаю?
— Мне — нет. Если бы вы мне мешали — уже сейчас рассказывали бы о своей подрывной деятельности на Лубянке. Или в другом месте. Но вы мне не мешаете, — Кирилл широко улыбнулся. — Вы мне интересны, так что будьте спокойны.
И не давая Вустеру опомниться, он сделал девушкам знак, разрешающий наконец вернуться к столу. Вскоре вся четверка с удовольствием попивала кофе с фирменными пирожными «Прага», попутно обсуждая, в чем Москва превосходит Лондон, а в чем — уступает.
— …о нет, нет, Кирилл, я не говорю о красоте! — Вустер шутливо поднял руки. — То, что у вас сделали из метрополитена — Альгамбра,[50] дворец Оберона.[51] Вы не видели наше метро? О красоте говорить не приходится, но польза, функциональность! Дюжина дюжин станций! А что у вас?
— Вот только вашему метрополитену, Бертран, уже добрых полвека, если не больше. А у нас его только-только запустили. И двух лет не прошло.
— Но это ничего не значит, — англичанин яростно рубанул рукой воздух. — Вы разорите вашу страну, если будете и дальше возводить эти дворцы под землей! Так нельзя, неразумно, нет смысла!
— Отчего же? — задорно тряхнула головой Надежда, от чего ее роскошная черная грива разметалась по плечам. — Нам не нужно кормить ораву бездельников-капиталистов, у нас нет мироедов-помещиков — вот деньги и найдутся!
Вера была явно согласна со своей подругой, и Кирилл уже хотел присоединиться к ним, но тут чертик, ведающий в учреждении Сатаны интригами, вдруг выскочил из ниоткуда и нашептал ему нужный ответ.
— Скорее всего, сэр, еще две-три линии мы построим в этом стиле, а потом перейдем к более простым проектам. — Новиков вспомнил станции метрополитена его времени, с простой типовой колонной архитектурой. — Конечно, у нас хватит средств даже самую простую станцию облицевать мрамором, но вы правы: такое расточительство не сможет быть постоянным.
Он постарался не заметить изумленных взглядов своих спутниц, пригубил коньяк, отхлебнул кофе:
— Хотя красота — тоже полезна. Вот вы, к примеру, наверняка любите окружать себя красивыми вещами, возможно — и не слишком функциональными. Я, кстати, искренне вам завидую, Бертран. Мы, к сожалению, не имеем возможности разнообразить интерьер своих жилищ, — Кирилл старался быть максимально искренним: на оценочный подход посылают лучших из имеющихся психологов.
Он вспомнил свою московскую квартиру из того «будущего прошлого». Новиков специально подобрал по каталогам анатомическую мебель, максимально удобную, но вместе с тем и красивую, чтобы глаз отдыхал. На стене висело полотно работы Васильева — и не копия, между прочим, а самый что ни на есть оригинал. Правда, рядом были еще пара картин художников совершенно неизвестных, но тоже радующие взгляд. Должно быть, Вустер уловил новиковские флюиды, потому что тут же переключился на расписывание бытовых выгод жизни в Англии. Его заносило, и Кирилл еле-еле сдержался, чтобы не рассказать заносчивому островитянину об отсутствии смесителей в ванных. Но устоял от соблазна, и лишь кивал в нужных местах… Пусть мистер Вустер сообщит своим хозяевам, что у «объекта» имеются подходящие слабости. «Для закрепления пройденного материала» Новиков подбросил британцу историю о том, что сожалеет о своей бывшей коллекции холодного оружия, теперь — увы! — безвозвратно потерянной. Это была истинная правда, разве что афганский хайбер, йеменскую джамбию и японский кусунгобу[52] трудно было назвать коллекцией. Так — сувениры на память. «О боях-пожарищах, о друзьях-товарищах…»
Заглотил ли англичанин наживку, Кирилл не понял. Вскоре третий секретарь посольства сэр Бертран Вустер попрощался и ушел, предварительно добившись обещания, что их первая встреча будет не последней. Через полчаса после него Новиков с девушками тоже вышли из ресторана и, проигнорировав автомобиль, пошли пешком по заснеженной, предновогодней Москве.
Кирилл молчал, наслаждаясь тишиной, мягким сиянием снега, отсутствием автомобилей. Девушки же не рисковали нарушать безмолвные размышления своего патрона, так что до Осинфбюро они дошли в полном молчании. И уже лишь в своем кабинете Новиков спросил:
— Ну-с, красавицы, что скажете по сегодняшнему вечеру?
Вера, не задумываясь, выпалила:
— Попытка контакта. Провальная: контактер не ожидал, что объект, то есть вы, товарищ майор, будете не один. Повторение будет не скоро: объект на контакт не пошел, заинтересованности не проявил… — Она на секунду замолчала и добавила: — Необходимо срочно проверить сотрудников Осинфбюро, так как информация о нашем маршруте была передана контактеру, скорее всего, отсюда.
— Понятно, — кивнул Кирилл. — Товарищ Кузьмина, спасибо, можете идти отдыхать… — И, когда Вера вышла, повернулся к Никитиной: — А вы, товарищ Никитина, что скажете?
Черноволосая сержант задумалась. Минут пять-десять она что-то и так, и эдак прикидывала, беззвучно шевеля губами, а потом осторожно произнесла:
— По-моему, товарищ майор, имел место пробный контакт. Мне кажется, что вам удалось заинтересовать англичанина, а кроме того, полагаю, что наша роль осталась для него не раскрытой. Теперь я понимаю ваши реплики о старинном холодном оружии… — тут она замолчала, уставившись на Кирилла своими огромными, глубокими зелёными глазищами.
Новиков не торопил события. Он налил себе и Надежде по глотку коньяка, придвинул вазу с мандаринами и лимонами:
— Угощайся, товарищ сержант.
Никитина кивнула, выпила, закусила мандарином и… прикусив губу, поднесла руки к застежке платья. Кирилл только что не ругнулся вслух: так все хорошо начиналось — и так все заканчивается! Она решила, будто можно вот так, в приказном порядке…
Новиков не считал себя Казановой, но вниманием женщин обделен никогда не был, а потому коротко скомандовал:
— Отставить! — и, перехватив удивленный взгляд Надежды, добавил, еле сдерживая злость: — Продолжите по команде «Раздевайсь!» и «Ложись!», товарищ сержант. А пока я жду продолжения ваших оценок.
Никитина смутилась, покраснела, опустила руки и принялась перебирать складки платья. Потом, собравшись, подумала ещё немного и сказала:
— Я думаю, что товарищ Кузнецова была права, указав на необходимость тщательной проверки сотрудников Осинфбюро. Не вижу другой возможности получения информации о нашем пребывании.
Новиков усмехнулся, затем снова плеснул коньку в рюмки:
— Очень жаль, что не видишь, Надюша, очень… — Он погрел рюмку в руке, поболтал коньяк, понюхал аромат, но пить не стал. — А ну-ка, девушка, соображай: кто здесь знал, в какой именно ресторан мы пойдем?
На лице черноволосой красавицы проступило понимание. Она мотнула головой:
— Никто… — И тут же, сообразив, продолжила: — Выходит, из ресторана сообщили?
— В точку, товарищ сержант. И по времени сходится: с Софийской[53] до «Праги» минут пятнадцать, плюс одеться-собраться — вот и выйдут искомые сорок три — сорок пять минут.
— Сорок три, товарищ Новиков, — тихо сказала Надя. — Я засекла по часикам, — и она показала руку с миниатюрными часами с браслетом.
«Снайпер, — окончательно уверился Кирилл. — Это их коронная фишка: все по времени расписывать…» Вслух же он произнес:
— Молодчина, красавица! Вот что значит — брюнетка! И умница, и красивая — сил нет… Эй-эй, товарищ Никитина, ты чего?! Чего это, а?!!
Надя подскочила на месте, сделала было движение, словно рванулась убежать, но снова обвалилась на стул и, закрыв лицо рукой, расплакалась. Потрясенный Новиков изумленно пялился на плачущую девушку. Что стряслось? Почему только что мирная, можно сказать даже приятная, беседа вдруг окончилась слезами?..
Он прислушался к невнятным возгласам Надежды.
— Вы — начальник, товарищ майор, — рыдала взахлеб девушка, — но вы не смеете!.. Никто не смеет… И красота — вообще… она не главное… вон, Верка… красивая… и что?.. только и умеет… ногой — по яйцам, да кулаком — в кадык… Дура красивая!!!
Постепенно до Кирилла начало доходить. Надя была изумительно, волшебно красива… но по меркам конца XX — начала XXI века. А сейчас, в тридцатые годы она вполне могла считаться если и не законченной дурнушкой, но в идеал этого времени совершенно не вписывалась. Худая, узкобедрая, с грудью максимум первого размера, тонким лицом и точеным профилем, она совсем не укладывалась в популярные образцы красоты. И потому восприняла комплименты Новикова как издевку.
Истерику надо было прекращать, и Кирилл использовал старый, как мир, способ. Он рывком поднял Надежду со стула, прижал к себе так, что у той перехватило дыхание, и впился ей в губы долгим, требовательным поцелуем. Девушка всхлипнула и ответила — неумело, но жадно. И все пошло как обычно, как идет с тех пор, как Адам и Ева вкусили от Древа Познания… Единственно, что нарушило естественный ход событий, был вопрос, заданный задыхающимся от счастья голоском:
— А как же без команды «Раздевайсь»?.. — и радостный смех.
11
Если ты узнал, что у тебя появился шпион противника и следит за тобой, обязательно воздействуй на него выгодой; введи его к себе и помести его у себя.
Сунь Цзы. Искусство войны
На основании приказа НО 673 как не прошедших проверку на приборе «ДЛ» Ложимер направить тт. Мерецкова, Жукова, Власова, Павлова в распоряжение управления кадров РККА.
Народный комиссар обороны Ворошилов.
Москва, посольство Великобритании
— Итак, сэр, вы уверены, что объект готов на взаимодействие на определенных условиях?
— Уверенности в этом случае быть не может, милорд, но я бы сказал, — сэр Бертран Вустер сделал глоток кларета и воздал должное сигаре, — я бы сказал, что интересующий нас объект благосклонно отнесется к нашим подходам, особенно если таковые будут подкреплены материально.
Он выпустил клуб ароматного дыма, снова пригубил бокал:
— Даже по виду его спутниц можно сделать достаточно достоверное предположение о том, что ваш… простите, милорд, разумеется, наш объект не слишком доволен существующими в России порядками.
— Да, я видел фотографии, — полковник Уинтерсэнд, резидент британской разведки в Советской России, обрезал кончик сигары и тоже закурил. — Вы совершенно правы, Берти: эта брюнетка имеет ярко-выраженные аристократические черты. Вероятно — из бывших, которую наш клиент спас от преследования, а блондинка — яркая представительница северославянского фенотипа, возможно тоже из дворян.
— И вот его случайная оговорка о коллекции холодного оружия, — Вустер улыбнулся. — Я совершенно уверен, что он потерял действительно богатую, возможно — фамильную, коллекцию. Он очень искренне сокрушался о ней.
— Не игра?.. У русских хорошая театральная школа… Станиславский.
— Нет, милорд, тут я не могу ошибиться. Моторика рук, вазомоторика, легкий сбой дыхания. Чтобы поставить такое, нужен не один год. — Бертран подался вперед и произнес с таким жаром, словно давал священный обет: — У него действительно была коллекция, и он действительно сожалеет о ее потере! Это совершенно точно, или все мои познания не стоят и дырявого полупенса!
— Хорошо, хорошо, — полковник поднял руки, признавая свою неправоту. — Попробуем передать ему пару действительно хороших клинков. Настоящий хайбер, который в России мало кто видел, и приличную саблю кара-тобан.[54]
Читать бесплатно другие книги:
