Регулюм Головачев Василий

ЗНАКОМСТВО С РЕАЛЬНОСТЬЮ

Панов догнал голубоглазого проводника в коротком коридорчике, в который тот свернул с галереи за амфитеатром пультов, кивнул на закрывшуюся за ними дверь:

– Это что, запасной Центр управления полетами? Очень похоже, я видел по телеку. Или какой-то вычислительный комплекс? Почему вы назвали его кустовым терминалом… э-э, Равновесия?

– Потому что он и есть квистор, кустовой терминал нашей системы. Вы не читали роман Азимова «Конец Вечности»?

– Читал в детстве. При чем тут Азимов?

– Он был посвящен в наши дела. Организация «Вечность» существует, хотя и не в том виде, в каком описал ее известный ученый-фантаст. То, что вы видели, это лишь один из районных центров анализа накапливаемых искажений реальности. К сожалению, нам противодействует не менее мощная организация, которую ее служители сами также называют Равновесием. Однако это скорее дестабилизирующая система, чем регулирующая.

– Те девушки в форме оттуда?

– Эта система управляется женщиной, маршалессой, и почти все ее сотрудники – также женщины. Мы их называем «волчицами». Но не спешите, обо всем по порядку.

Проводник остановился перед последней дверью коридорчика, поднял руку, прижимая ладонь к серебристой выпуклости на стене. Из черного окошечка над выпуклостью выстрелил бледный зеленоватый лучик света, заглянул ему в глаз и спрятался обратно. Дверь с тихим шипением отодвинулась в сторону, и молодые люди вошли в небольшой кабинет, ничем не отличимый от сотен подобных ему кабинетов правительственных или коммерческих офисов.

Стол с компьютером, стол для гостей с четырьмя стульями, два стеклянных шкафчика с книгами и какими-то необычной формы предметами (не то оружие, не то модели каких-то устройств), шкаф-ниша для одежды, сейф, светопанели, ковер на паркетном полу, картина на стене (пейзаж в стиле Шишкина: огромные замшелые ели, ручей, коряга поперек), телесистема с плоским экраном. Но взгляд Панова зацепился не за эти детали, а за окно, из которого на пол помещения падал сноп золотистого солнечного света. За окном виднелось небо с облаками, деревья, часть пруда, луг с коровами. Было очень странно видеть спокойно разгуливающих по лугу животных, в то же время Станислав точно знал, что он находится глубоко под землей.

– Видеокартинка, – раздался чей-то голос, и Панов наконец разглядел хозяина кабинета, сидевшего вполоборота к столу за экраном компьютера.

Он был крупного сложения, с круглой бритой головой, тяжелым морщинистым лицом и мощным лбом, под которым светились легкой иронией умные прозрачно-серые глаза.

– Саид Саркисович Зидан, – представил его проводник, оставаясь у двери, – декарх службы контрразведки.

– Присаживайтесь, – кивнул на стулья хозяин кабинета. – У меня мало времени, поэтому обойдемся без восклицаний «не может быть!» и прочих эмоциональных выражений. – Бритоголовый посмотрел на парня, доставившего Станислава. – Вы ввели его в курс дела?

– Не успел, – качнул головой молодой человек. – На него вышли «волчицы» маршалессы, пришлось бежать, подключать «пятерку» и сооружать аварийный сдвиг.

– Понятно. Тогда я обрисую ситуацию в двух словах, а вы потом ответите на все его вопросы и поговорите обо всем подробней. Подумайте также над тем, где можно будет применить его возможности.

– По-моему, об этом говорить рано, ему надо подучиться. Вряд ли он осознает свои возможности. Мы, например, даже не предполагали, что он может четко видеть изменения реальности. Правда, одновременно он принимает относительные варианты своего восприятия за реальный исторический процесс.

– Забавно.

– Помедленнее, – сказал Стас, – я не успеваю анализировать ваши слова. Что значит – я вижу изменения реальности? Какие изменения?

– Это значит, что вы помните подлинную историю Регулюма, – сказал бритоголовый. – Я имею в виду – до корректировки. Итак, молодой человек, приготовьтесь к восприятию необычайного. Сейчас я сообщу вам нечто такое, что не укладывается в рамки обыденности, привычных представлений и напрочь отрицается ортодоксальной наукой. Не спешите делать выводы, прежде всего после нашего знакомства поразмышляйте обо всем в тишине, и лучше всего – глядя на текущую воду или пламя костра.

– Я готов, – пробормотал Стас, ощущая противную дрожь в желудке и шевеление «сливовой косточки» в затылке.

– Вы оказались в довольно необычном положении, – продолжал Зидан. – Большинство нормальных людей принимает действительность как статическую основу бытия, пронизанную потоком времени. На самом деле Вселенная – исключительно зыбкий, изменчивый, непостоянный, текучий, многомерный континуум, непрерывно кипящий и содрогающийся от малейших вероятностных изменений в любой его точке, в любом временно стабилизированном материальном узле – регулюме, где возникает на короткое время довольно неустойчивое образование – жизнь.

– Я считал, что жизнь возникает на планетах…

– Планеты и являются в большинстве случаев регулюмами или слоями регулюмов.

– А звезды? Солнце?

– Солнце всего лишь энергетическая основа регулюма, его стабилизирующая опора.

– Значит, все звезды…

– То, что люди назвали звездами, – варианты ругулюмов, и далеко не все они являются плазменными шарами, в которых протекают термоядерные реакции синтеза. Однако идем дальше. Итак, окружающий нас огромный мир необыкновенно зыбок и текуч. Но нашим сознанием эта текучесть не фиксируется, так как человек – не владыка Вселенной, а всего лишь элемент энергоинформационной Матрицы Мироздания, перестройка информационного поля касается его внечувственно. Он воспринимает все «сейчас-здесь» при любом изменении Матрицы, не ведая того, не понимая, что весь колоссальный конгломерат физических законов и человеческих культур непрерывно меняется, меняя при этом и самого человека, его сознание, логику, язык и память.

Вселенная бурлит, как кипящая вода в котле, в ней одновременно существуют, причудливо переплетаясь, прошлое, настоящее и будущее, и любое действие – человека ли, зверя, другого разумного существа – изменяет Матрицу Мира. Прошлое и будущее – не две бездны, перетекающие одна в другую в точке настоящего, как образно сказал классик, а пространства разных размерностей, зависящие друг от друга, в том числе – и на материальном плане.

Человек же не замечает мгновенных фазовых перестроек Мира вследствие того, что не является сторонним наблюдателем происходящих во Вселенной процессов, а принимает в них непосредственное участие. Он воспринимает любое изменение не напрямую, а через особое «декодирующее» устройство – подсознание, поэтому ему кажется, что мир вокруг статичен и если изменяется, то только согласно законам физики, законам природы. Одно лишь не учитывается: что Матрица Мира изменяется мгновенно от любого происшествия, от любого воздействия, и одновременно с этим сознание человека получает заново сформированный пакет информации, образующий память. Для обычного человека такое изменение есть событие, «вмороженное» в память.

– Подождите, – остановил декарха Панов. – Я не совсем понял…

– Лучше всего мои рассуждения пояснить примером. Допустим, кто-то в нынешнее время хочет изменить реальность. Он спускается лет на сто в прошлое и убивает…

– Разве путешествие в прошлое возможно?

– Конечно, однако оно естественным образом изменяет параметры среды, законы, линии существования живых созданий, которые мы называем милиссами, их чувства и память. При этом может исчезнуть и сам путешественник или тот, кто его послал, образуется так называемый «кокон вечного настоящего», или «хрономогила» – своеобразная тюрьма для «выключенных», «самозашнурованных» вариантов бытия. Но я продолжаю пример. Итак, наш герой решает ликвидировать какого-то важного политического деятеля, того же Ленина, к примеру. Что произойдет для всех современников путешественника во времени?

С одной стороны, изменится реальность, исчезнет весь пласт истории, связанной с данным историческим лицом, но с другой – для наших современников в момент убийства не произойдет ровным счетом ничего!

– Как это?!

– Для них эти сто или сколько-то там лет окажутся спрессованными в давно промелькнувший отрезок времени, где не было никакого Ленина. Понимаете?

– Но я же помню Ленина… этот город вчера был таким же… этот дом, вещи… машина…

– Так и должно быть. Изменения, коренным образом сказывающиеся на положении вещей, происходят не в данный момент, а гораздо раньше, и эта информация передается всем наблюдателям сразу, кроме отдельных личностей, к моменту нашего разговора все уже изменилось, вы же помните всю цепочку до этого момента.

– Значит, я болен?

– Можно сказать и так, – улыбнулся Зидан. – Невыключенный. Таких людей мы называем абсолютниками. Они являются хранителями траекторий исторического процесса, способными воздействовать на Вселенную. При определенной подготовке, разумеется.

– Голова кругом!.. – сжал виски пальцами Стас. – Текучая Вселенная… Все течет, все изменяется… Матрица Мира…

– По сути Матрица Мира представляет собой сложнейший голографический фрактал всех возможных состояний материи. Но хаосом этот сверхтекучий континуум назвать нельзя, потому что его жизнь контролируется на разных уровнях. И там, где контроль достаточно гибок, возникает временно стабилизированный узел формообразования – регулюм, отделенный от других узлов потенциальным барьером – пространством или временем. Земля, к примеру, является одним из таких регулюмов, стабилизированных воздействием нескольких управляющих структур или лидер-систем, таких, как наше Равновесие.

– И сколько же их всего?

– Мы знаем, что существует еще одна система, апологеты которой называют ее Равновесием.

– «Волчицы».

Бритоголовый декарх посмотрел на парня у двери.

– Вы уже говорили с ним о «волчицах»?

– Буквально два слова.

– Итак, мы знаем, что существует Равновесие-2, называемое нами Равновесием-К, мы знаем также о существовании системы уровнем выше – СТАБСа, не подконтрольной ни нам, ни «волчицам», взявшей на себя роль корректирующей системы. И мы догадываемся о существовании организации более высокого ранга – Метакона.

– По логике, должны существовать системы и еще более высокого уровня…

Хозяин кабинета и голубоглазый проводник Стаса переглянулись.

– Вы правы. Но говорить об этом преждевременно. У вас есть вопросы по существу?

– Почему за мной следили эти… «волчицы»?

– Вас хотели нейтрализовать, – впервые за все время беседы подал голос проводник Стаса.

– То есть… убить?

– Хороший вопрос, – развеселился декарх. – Однако убийство не всегда гарантирует перекрытие утечки информации. Гораздо надежней изменить милиссу человека, его мировую линию. Но об этом вам расскажут специалисты. Еще вопросы?

– Что такое Равновесие? И почему вам противостоят «волчицы»?

Бритоголовый Зидан и его сотрудник переглянулись.

– По сути Равновесие – теневая система реальной власти на Земле, способная менять правительства любого государства, законы, по которым эти государства живут, и даже, если потребуется, природные условия.

– Мафия, что ли?

Молодой человек у двери засмеялся. Улыбнулся и декарх.

– Нет, не мафия, скорее служба безопасности регулюма, отвечающая за устойчивость и жизнеспособность всей его сложной суперпозиции под названием Реальность.

– Значит, в действительности именно вы командуете политикой?

– Политика – удел безумцев, рвущихся к власти, использующих для этого все дозволенные и недозволенные приемы. Наша организация выше.

– Почему же вы конфликтуете с «волчицами», если они тоже представляют Равновесие?

– Потому что они замахнулись на абсолютную… – начал было проводник Стаса, но декарх его перебил:

– К сожалению, мы переживаем не лучшие времена. Когда-то существовала единая система Равновесия, потом она распалась на две организации: Равновесие-К и Равновесие-А. Мы принадлежим к последней.

– И чем же они отличаются?

По губам Зидана скользнула странная усмешка.

– А – это заглавная буква имени Авель, а К – имени Каин. Вам эти имена что-нибудь говорят?

– Говорят, – пробормотал сбитый с толку Стас.

– Естественно, такое деление условно, однако вполне отражает суть деятельности обеих организаций. У кормила Равновесия-К стоят сейчас жестокие, агрессивные, беспринципные люди, добивающиеся абсолютной власти, уверенные в своей непогрешимости и безнаказанности.

– Маршалесса?

Бритоголовый внимательно посмотрел на Стаса, пожевал губами, перевел взгляд на подчиненного.

– Отведите его к кому-нибудь из экспертов, пусть просмотрит, оценит резерв релевантности. Потом направьте на подготовку.

– Слушаюсь, Саид Саркисович.

Декарх бросил взгляд на Стаса, отвернулся к экрану компьютера, с удивительной быстротой заработал на клавиатуре, сказал, не поднимая глаз:

– Остальное вам объяснит наш агент Максим Барыбин. Всего хорошего.

– Пойдемте, – сказал голубоглазый Максим.

– Но я не хочу никуда идти, – очнулся Стас. – О какой подготовке речь? Я хочу домой.

– Боюсь, у вас нет выбора, – мельком посмотрел на него декарх. – Если мы вас отпустим, «волчицы» вас нейтрализуют. Им не удалось убрать вас стандартным приемом, с помощью автокатастрофы, и они наверняка разработают план похитрей.

– Но я ни в чем не виноват!

– Вы виноваты в том, что оказались в неположенное время в неположенном месте. Помните мост через железнодорожные пути? Вы стали свидетелем расправы с двумя необычными людьми.

– Не помню, – озадаченно проговорил Стас. – Я разговаривал с ними, но не видел… какой расправы? Они… убиты?!

Работники Равновесия снова переглянулись.

– Интересно, – задумчиво почесал кончик носа декарх. – Я считал, что он помнит этот момент.

– Разберемся, Саид Саркисович, – сказал Максим, беря Станислава под руку. – Идемте, уточним кое-какие детали.

– Подождите, – уперся Стас. – Когда вы вмешались возле спортзала ЦСКА, со мной был мой друг Вадим. Где он? Ведь ему теперь тоже грозит опасность?

– Разберемся, – повторил Максим. – Саид Саркисович, я могу привлечь оперов «четверки», если понадобится?

– Я поговорю с Кубисом, работайте.

Станислав поднялся, вышел из кабинета декарха, поддерживаемый под локоть Максимом, остановился в коридорчике:

– Кто такой Кубис?

– Начальник «четверки», – терпеливо ответил сопровождающий.

– Что такое «четверка»?

– Служба оперативного воздействия.

– Сколько же таких служб имеет ваше Равновесие?

– Десять. Когда я вытаскивал вас из рук «волчиц», мне помогла «пятерка» – служба кризисного реагирования.

– А вы сами тоже из «шестерки»?

Максим с удивлением и уважением окинул бледное лицо Стаса взглядом.

– Вы весьма наблюдательны, Станислав Кириллович. «Шестерка» – служба контрразведки Равновесия, а Зидан – мой непосредственный начальник. А чтобы вы знали на будущее и не задавали вопросов, запомните следующее: Равновесие – не изобретение человека, оно существовало еще до появления вида хомо сапиенс, во времена проявления Вселенной, это по сути реализация некоего Творящего Принципа, контролируемая стратегалом, то есть геномом регулюма.

– Бога, что ли?

– Можно сказать и так, хотя мы называем этот Принцип Первичным Компьютером или Компьютером Абсолюта. Вселенная – это океан возможностей, бесконечный фрактал вариантов бытия, но реализуются далеко не все варианты, а только те, где достигается равновесие между волевыми регуляторами. Кстати, если вы и в самом деле абсолютник, как мы подозреваем, вы тоже сможете стать волевым регулятором Равновесия. Таких людей очень мало, у нас их всего пятеро.

– А у «волчиц»?

– У них чуть побольше.

– Кто же создал Равновесие, когда еще не было людей?

– Я не знаю, кто стабилизировал Регулюм Солнечной системы, знаю лишь, что первыми равновесниками были разумные существа Урана – теплокровные растения. Затем эстафета поддержания Равновесия передавалась от планеты к планете: Нептун, Плутон, Сатурн, Юпитер, Марс. Теперь вот Земля. Однако вы все узнаете в свое время, поторопимся.

Они вышли в зал «Центра управления полетами» с разговаривающими между собой компьютерами. Максим подошел к одному из прозрачных стендов, соединенных со столом с компьютером, наклонился к женщине средних лет, работающей за клавиатурой компьютера:

– Аглая Юзефовна, найдите мне милиссу… – он обернулся к Стасу. – Как зовут вашего друга?

– Вадик… э-э, Вадим Николаевич Борич.

– Возраст?

– Тридцать лет, мы вместе учились в школе.

Агент контрразведки снова повернулся к женщине:

– Милиссу Вадима Николаевича Борича, тридцати лет.

– Что вы хотите делать? – пробормотал Стас, ощущая пульсацию «сливовой косточки» в затылке, от которой голову пронизывали странные «электрические» искры.

– Будем выручать вашего друга, – сказал Максим. – А вы отдохните, в принципе я справлюсь и без вас.

– Нет уж, – мотнул тяжелой головой Панов. – Я с вами. И вот еще что… я почему-то беспокоюсь за моего приятеля…

– Я же сказал, мы его вытащим из-под сдвига, где бы он ни был.

– Речь идет о другом человеке – о Кеше, то есть Викентии Садовском. Он недавно летал на Луну и… в общем, не знаю, что там произошло, но у него неприятности.

Максим разогнулся, впился глазами в глаза Стаса.

– Викентий Садовский? Кто это?

Стас растерялся.

– Как это – кто? Он космонавт, летал на орбитальную станцию «Альфа», дважды на Луну, нет, уже трижды…

– Вы это хорошо помните?

– Что значит – хорошо?! – возмутился Стас и прикусил губу, бледнея. – Вы хотите сказать…

– Я не большой знаток космонавтики, но, по-моему, в отряде космонавтов нет человека по фамилии Садовский.

В голове Стаса поплыл эйфорический звон, он пошатнулся. Максим подхватил его под руку, глянул на встревожившуюся женщину:

– Я сейчас, Аглая Юзефовна. Парень получил слишком большую дозу информации за один прием, это кого хочешь выбьет из колеи. Я его отдам медикам и вернусь.

Что было потом, Стас помнил смутно.

Его привели в комнату с окнами в сад (видеокартинка – вспомнились слова декарха), уложили на диван, две молоденькие медсестры начали хлопотать над ним, раздевать, разминать, обвешивать датчиками, потом пришел мужчина-врач, задал несколько вопросов, и все поплыло перед глазами Панова.

Он куда-то бежал, его кто-то преследовал, потом в голове взорвалась граната боли, и наступила темнота.

ЗАХВАТ

Что он переоценил свои возможности и опыт, Вадим понял, когда его «БМВ» зажали в узком переулке два джипа: серый «Шевроле» и золотистый «Рейнджровер».

Поиграть в кошки-мышки с «девочками в униформе» не удалось, не помогли ни реакция, ни навыки экстраординарного вождения, ни скоростное маневрирование, ни попытка тарана, в результате которой испуганная водительница «Тойоты» резко свернула, спасаясь от лобового столкновения, и врезалась в фонарный столб.

Водитель джипа «Шевроле» такой ошибки не допустил, аккуратно перекрыв арку, через которую Вадим хотел выскочить на улицу, и тому пришлось показать чудеса маневрирования задним ходом, прежде чем он объехал здание банка «Москредит» и вывел «БМВ» на Хорошевское шоссе. Но там его ждал второй джип, «Рейнджровер», едва не протаранивший «БМВ», и Вадим с досадой в душе признал, что девицы далеко не дилетанты и действительно представляют собой команду с неплохим планированием операций и двойной подстраховкой.

Свернув в переулок, он сначала решил использовать дворы, чтобы оторваться от преследования, но первый же двор в окружении стареньких пятиэтажек едва не оказался ловушкой – он не имел другого выхода, и Вадим вынужден был вернуться в переулок, где его и зажали машины неизвестной спецкоманды, состоящей практически из одних молодых, агрессивных и прекрасно подготовленных физически женщин.

Они были вооружены, однако стрелять не стали, имея, очевидно, задание взять Борича живым. Да и он, будь у него пистолет, действовал бы иначе, теперь же, пожалев, что не взял его с собой, Вадим плюнул на галантное обхождение с дамами и начал выбираться из положения так, будто попал в окружение террористов.

Разогнав машину, он направил ее на загородивший дорогу «Рейнджровер», выпрыгнул на ходу, прокатившись мячиком по асфальту, и нырнул в проход между домами, успев проскочить его за мгновение до того, как сюда примчался второй джип, из которого выскочили трое девиц в костюмах одинакового покроя, отличавшихся лишь густотой синего и фиолетового цветов.

Его «БМВ» хотя и врезался в «Рейнджровер», но вторую группу в количестве четырех девиц задержал ненадолго, и дело приняло скверный оборот. Каким бы опытным ни был мастер боя – мужчина, справиться с семью профессионально подготовленными сильными женщинами ему было непросто. Бегали они почти так же быстро, как и Вадим, а загнав его в угол, могли просто «задавить массой», зная при этом приемы рукопашного боя, поэтому Вадим принялся плести паутину отступления таким образом, чтобы точечными мгновенными выпадами выключать преследовательниц по одной.

Поначалу это ему удавалось.

Завернув за угол дома, он дождался появления самой шустрой из девиц и провел прием под названием «шлагбаум». Девица – небольшого роста, худая, с раскосыми глазами и желтовато-смуглым лицом (японка или кореянка) – налетела грудью на руку Вадима и опрокинулась на спину, теряя от удара сознание.

Экономя силы, Вадим тут же выбежал навстречу второй преследовательнице, не ожидавшей такого маневра, и уложил ее «поршнем» – ударом торцом ладони в лоб.

Затем он рванул через двор, перепрыгивая какие-то поручни, заборчики, детские стенки и площадки, свернул к забору, за которым стояло одноэтажное строение из красного кирпича, собираясь преодолеть его и до предела сузить пространство боя, чтобы женщины не могли нападать на него сразу со всех сторон. Однако они оказались опытнее и отрезали ему дорогу к забору, предлагая свой вариант развития событий.

Прохожих во дворах района было мало: шел восьмой час вечера, темнело на глазах, похолодало, накрапывал дождик, – поэтому никто не мешал оперативницам неведомой спецслужбы стягиваться вокруг жертвы и постепенно загонять ее в угол. В полной темноте Вадим, возможно, и ушел бы, пользуясь своим умением ориентироваться в ночи, но его уже догнали, надо было драться, а пятерка физически крепких и ловких, натасканных на захват женщин вряд ли намного уступала пятерке профессионалов-мужчин. Вадим убедился в этом очень скоро, прижатый к забору и вынужденный защищаться в полную силу.

Первых двух соперниц он встретил «вертушкой» суева, сумев отбить их выпады (ногти одной пробороздили плечо, нога другой в туфле с металлическим носком просвистела над ухом) и нанести ответные удары, заставившие девиц с визгом отступить; вообще все они дрались с характерным оханьем и визгом, из чего Вадим сделал вывод, что их боевая подготовка базируется на приемах карате и тхэквондо.

Третья «партнерша» Борича также получила удар по рукам – она явно целилась выцарапать Вадиму глаза или разорвать ногтями лицо – и отскочила. Но две ее напарницы вцепились в Вадима сзади, схватили за волосы, и положение его резко осложнилось. Пока он принимал решение, какую тактику избрать, его успели изрядно помять, исцарапать, нанесли несколько ударов по ребрам и в пах, и он пожалел, что сдерживал силу собственных ударов, не желая калечить противника (ведь женщины все-таки). Они жалеть его не собирались.

И все же он не справился бы с женской командой, не признающей никаких правил игры и травившей его как зверя. Почувствовав его силу и бойцовские качества, разъяренные отпором девицы вооружились ножами, решив нанести ему несколько ран, чтобы обездвижить противника, и Вадим, дважды раненный – в руку и бедро, – осознал свое поражение. У него еще оставался шанс прорваться сквозь плотное кольцо визжащих фурий, и он даже начал готовиться к прорыву, наметив убрать с дороги самую мощную из «леди боя» – широкоплечую, крупнобедрую, с мужским лицом, как вдруг на мгновение небо почернело, будто наступила ночь, дунул холодный ветер, затем небо так же быстро просветлело, и Вадим с оторопью опустил ноющие руки.

Девицы исчезли!

Он стоял у забора совершенно один!

Вокруг царила тишина, если не считать доносившуюся из окон ближайшего жилого дома тихую музыку и голоса разговаривающих жильцов.

Озираясь по сторонам, он отступил к забору, готовый к схватке с женской стаей, и внезапно осознал, что раны на руке и ноге не болят! Мало того, не чувствовались и струйки крови, стекающие по локтю и бедру несколько секунд назад.

Не веря глазам, Вадим провел пальцем по локтю – еще жило воспоминание, как в него вонзилось лезвие ножа, – потрогал абсолютно целое бедро и с чувством проговорил вслух:

– Чтоб вас кошки драли!

– Совершенно с вами согласен, – раздался из-за кустов сирени и майского дерева вежливый мужской голос, и на асфальтовую дорожку, опоясывающую пятиэтажку, вышел молодой человек приятной наружности, крепкий, уверенный в себе, голубоглазый, одетый в хороший костюм с галстуком. В руке он держал плоский черный кейс, на торце которого мигал зеленый огонек.

– Вадим Николаевич Борич?

– Я, – хрипло отозвался Вадим, оглянулся – не подкрадывается ли кто-нибудь сзади.

– Не волнуйтесь, – успокоил его незнакомец с легкой улыбкой, – они сейчас далеко отсюда.

– Кто вы?

– Можете называть меня Максимом, хотя отец когда-то дал мне имя Экспромт. Как вам нравится – Экспромт Сергеевич Барыбин?

Вадим засмеялся.

– Да уж, экзотическое сочетание. И все же кто вы?