Призрак нереального (сборник) Горюнов Юрий
Она встала и вышла в кладовую, а вскоре принесла сапоги и дождевик побольше. Затем открыла комод и достала вязанные носки.
— Надень. В резиновых сапогах надо носки потолще.
Я облачился в плащ, надел сапоги и вышел под дождь. Он уже не был таким сильным, а лишь моросил. По асфальту растеклись лужи, и я шлепал по ним, не выбирая сухих мест. Когда еще вот так пойду под дождем по лужам, в плаще-дождевике. Ветер стих, и дождь не бил каплями в лицо.
Подойдя к дому Степана Никодимовича, я увидел в окнах свет, что было естественно в такую погоду, когда ветер гнал по небу тяжелые тучи, отчего было сумрачно. Войдя в дом, я снял сапоги перед входом и, постучав в дверь, вошел.
Степан Никодимович перебирал за столом травы. Рядом сидела Ксения и наблюдала за его действиями. При моем появлении оба подняли головы.
— Добрый день, — обратился я к ним.
— Добрый, — ответил Степан Никодимович.
— Какой же он добрый, — вместо приветствия ответила Ксения.
— Любой день добрый, в котором ты живешь. Он не может быть плохим, таким его делаем мы, — проворчал старик.
— Не ворчи. Погода на тебя действует. Ты в такую погоду всегда ворчишь.
— Так я же старик. Мне по возрасту положено ворчать. Что стоишь? — обратился он ко мне, — проходи. Чай будешь?
— Это уж стало традицией пить чай с утра до вечера, поэтому буду.
— Давай, Ксения, займись.
Она встала и направилась на кухню. Проходя мимо меня, подмигнула.
— Каждая для чего-то или от чего-то? — спросил я, кивнув на травы.
— Правильно заметил, именно так.
— А как собираете?
— Каждую в свое время. Сушу отдельно. Вот отбираю для Ксюши, чтобы заваривала и пила. А ты уезжать собираешься?
— Такое впечатление, что вы знаете все наперед.
— А что тут знать, — он не прерывал своего занятия, — погода плохая, тебе здесь делать нечего. Сидеть в окно смотреть? Не твое это. Ты человек действия, без дела тебе скучно, тоска гложет, воспоминания накатываются. Вот ты и пришел попрощаться. Не так ли? — и он посмотрел на меня.
— Пока не накатываются.
— Именно пока, потому как еще при деле, а вот останешься и все, заест.
— Наверное.
— Я вот и готовлю ей травки, чтобы взяла с собой, пора и ей ехать.
— А ей уже можно?
— Хорошо я себя чувствую, — услышал я за спиной ее голос, — все у меня хорошо.
Она поставила чашки и чайник на стол. Я заметил, что ее лицо уже приобрело прежний цвет.
— Все в порядке. Доедет.
— А ты когда собираешься? — спросил я.
— В ближайшие дни, поездом.
Я отпил чай, взял ложечкой варенье и предложил: — Я тоже уезжаю. Хочешь, поедем вместе, только не поездом, а самолетом.
— Самолетом хорошо, быстро, но дорого. Я не могу себе это позволить.
— Я предлагаю тебе лететь со мной, а значит расходы мои.
— Шикуешь?
— Обычная, практичность.
— А когда собираешься лететь?
— Лучше завтра.
В это время зазвонил телефон и я, извинившись, ответил.
— Юрий Петрович, — сообщила мне Лена, — я забронировала билет на завтра на рейс в одиннадцать и девятнадцать.
— Хорошо, забронируй еще один билет, подожди, — и, прикрыв трубку, я спросил, — как твоя фамилия?
— Тихомирова Ксения Николаевна.
— Еще один билет на Тихомирову Ксению Николаевну. Закажи и позвони, — отключив связь, спросил, — успеешь собраться?
Она кивнула и ехидно посмотрела на меня:
— Значит, интуиция меня не подвела, не простой ты человек, не рядовой. Указания даешь, билеты тебе бронируют. Секретарь?
— Она.
— И машину пришлют в аэропорт? Дашь указание?
— Не дам. Сами все сделают. Такие вещи я даже не обсуждаю. Ну что едем?
— Едем, — уверенно заявила она, — раз ты предлагаешь, то глупо отказываться. Как считаешь, дед?
— Правильно решила. Здесь тебе уже делать нечего.
— А такси как заказать?
Ксения взяла блокнотик со стола и, найдя нужную страницу, протянула мне. Я позвонил и заказал такси на утро. Дед обратился к внучке:
— Пойди, собирай вещи, а мы еще побеседуем.
— Сплетничать будете? Давайте, — и она вышла.
После ее ухода, Степан Никодимович не стал дожидаться моих расспросов:
— Ксения хорошая женщина. Нравишься ты ей.
— Я догадываюсь, но… — он не дал мне договорить и поднял руку, ладонью ко мне.
— Я знаю твои «но». Знаю, как ты к ней относишься. Она увлеклась и не мудрено. Она не падкая на состояние, ты ей нравишься, как мужчина и все. Своей уверенностью, надежностью. Знаю, что ты ее воспринимаешь не как женщину, с которой хотел бы создать семью. И это верно. Вы могли бы жить вместе, но вы разные. Она будет счастлива с тем, кто сделал ей предложение, и я ей об этом уже сказал. Тебе нужна другая женщина, типа той, которая ушла. Да, я знаю, что говорю. Ты ее помнишь. Не собираюсь заглядывать вперед, но все будет хорошо, не с той, так с другой. А за Ксенией присмотри.
— Хорошо. Может быть, ее пристроить в другую клинику?
— Можешь, сделай. Она хороший доктор, поверь мне. А что не приняла от меня, так может быть и к лучшему.
— А она знает, что было?
— Только то, что ты тогда сказал. Она и не спрашивает, знает, что не скажу, и ты не говори.
— Я уж тем более промолчу. Женщины народ впечатлительный, особенно в вопросах, когда их видят обнаженными.
— Ну, это тебе лучше знать, — улыбнулся он.
— Жаль, что не удастся попрощаться с Наташей.
— Она поймет. Да кто знает, может быть, и увидитесь еще.
— Мне хотелось бы поговорить с вами о прошлом, да и вообще.
— А ты не задумывайся об этом. Если суждено, то свидимся и поговорим, так же и с Наташей.
Его последняя фраза не была случайной, значит, он что-то знает, что мне знать, пока не дано или не нужно на данный момент. И, наверное, встреча моя с ним, как и с Наташей, более чем вероятна, — подумал я, но спрашивать об этом не стал, знал, что не ответит.
— Пойду я. Завтра утром заеду. Ксения, — повысил я голос, и она вышла, — самолет в одиннадцать. Будь готова.
— Всегда готова.
— До завтра. Передайте мое сожаление Наташе, что не смог попрощаться, — обратился я к Степану Никодимовичу, и, надев плащ, вышел.
15
Еще вчера вечером, когда вернулся, я попросил тетю Катю разбудить пораньше, так как надо было забрать Ксению.
— Вместе едете? — подозрительно спросила она.
— Вместе. Да ты не думай. Я вчера, когда к ним зашел, она тоже собиралась уезжать, я и предложил поехать вместе, только самолетом.
— Глаз она на тебя положила.
— Как положила, так и снимет, — отшутился я.
— Тебе виднее.
Сумка была собрана с вечера, да и собирать особо было нечего, поэтому я поутру был готов. Взглянув в окно, убедился, что день сегодня не в пример вчерашнему. Светило солнце, но ветер по небу гнал облака, именно гнал. Их движение было хоть и равномерным, но быстрым. Вот и заканчивается бабье лето, осень вступает в свои права, с ее дождями, не предсказуемостью погоды. Я достал из сумки свитер, чтобы не продувало, и положил на кровать, а затем прошел в ванную. Когда вышел, тетя Катя уже накрыла завтрак и села со мной за стол. Она с грустью смотрела на меня, снова остается одна, хоть и не сидел я с ней дома, но все же живая душа рядом. Я лишь сейчас обратил внимание, что глаза нее глубокие. Седые волосы были собраны сзади в пучок, открывая ее сухонькое лицо. Мне стало жаль оставлять ее.
— Приезжай, я буду рад тебя видеть. Места у меня много, поживешь.
— Ну, да. Только у тебя и жить. Ты живешь своей жизнью, а что мне старой делать в твоей квартире. А придет кто к тебе?
— Не придет, — в моем голосе прозвучала грусть.
— Разве можешь ты знать? Не настраивай себя, и огорчаться не надо. Что суждено, то и произойдет.
— Так приедешь? Давай я тебе билет закажу?
— Не надо, но я тебе говорила, может быть, приеду. Как будет настроение.
— Если надумаешь, позвони мне или родителям. Я тебя встречу.
Я сходил в комнату и достал из бокового кармана визитку, записал на ней домашний телефон и телефон родителей.
— Вот здесь все написано. Звони по любому. И на работу, у меня секретарь понятливая, даже если меня нет, все решит.
Она взяла визитку и, достав из кармана халата очки, прочитала все, что там было написано.
— Большая у тебя должность.
— Большая, — согласился я.
— А много народа у тебя работает?
— Несколько сот человек.
— Так это же целый колхоз!
— Вот именно, колхоз.
— А ты значит самый главный. Это все твое?
— Почти, но большинство мое.
— Молодец.
— Тетя Катя, а твои часто приезжают? Одна ведь живешь, не собираешься к ним в область?
— На лето внуки приезжают, а бывает и дети наведаются. Здесь же недалеко. А к ним я не хочу, пока здорова, здесь буду.
— Если что позвони.
В это время зазвонил телефон, и мне сообщили, что такси прибыло.
— Все, пора.
Я прошел в комнату, натянул свитер, оделся и остановился на пороге.
Тетя Катя подошла ко мне и, притянув за голову своими сухонькими ручками, поцеловала меня в щеку. Я почувствовал в этом поцелуе доброту.
— С Богом! Удачи тебе.
— Спасибо, — и вышел.
У калитки стояла машина и я, положив сумку в багажник, попросил проехать дальше, чтобы забрать Ксению.
У дома Степана Никодимовича мы остановились. Войдя в дом, увидел, что Ксения уже собралась.
— Я готова, — сообщила она.
— Степан Никодимович, всего доброго. Был рад с вами познакомиться. За Ксению не беспокойтесь, довезу.
Он подошел ко мне и протянул руку. Мы обменялись рукопожатием и он, глядя мне в глаза, сказал:
— Мир тесен. Может быть, еще и свидимся.
— А вы приезжайте.
— Я никуда не езжу. Доброго пути.
— Ксения, давай багаж, — обратился я к ней, — пойду, положу в машину. Прощайтесь.
Она отдала мне сумку, достаточно тяжелую и я пошел к машине.
Минут через пять, она вышла. Дед ее не провожал. Ксения села сзади, а я рядом с водителем.
— Теперь все, в аэропорт, — дал я команду.
Мы тихо отъехали. По дороге в аэропорт, мы с Ксенией не разговаривали. Я не хотел ни о чем говорить, а она была погружена в свои мысли, от которых не хотелось ее отвлекать. Мимо окон мелькали деревья, растущие вдоль дороги, уже без листьев, и от этого казались пустыми. Даже солнце не придавало радостного настроения. «Осень, — подумал я, — снова осень. Все готовиться к зиме. Деревья унылые и не радуют как прежде своей зеленой кроной». Теперь только ветер гулял между ветками.
В аэропорту, взяв паспорт Ксении, подошел к стойке авиакомпании.
— Должны быть забронированы два билета, — протянул я паспорта служащей. Девушка мило улыбнулась, как ей положено, приняла паспорта и, пробежав пальчиками по клавиатуре компьютера, подтвердила:
— Да, бронь есть. Будете брать?
Получив мое согласие, она оформила билеты, которые были уже оплачены, протянула мне, и я вернулся к Ксении.
— Вот наши билеты, держи, — протянул ей паспорт с билетом, — скоро регистрация.
— Давно я не летала самолетом.
— Почему?
— Не куда было. В дальние страны дорого, а в ближние я поездом добираюсь. Мне даже нравиться. Пока едешь, успеваешь перестраивать настроение. То, что оставила, уходит, а то, что жду, приближается. Люблю смотреть на мелькающие пейзажи и выходить на станциях, новые места, новые люди.
— Возможно, ты и права, но у меня больше самолетом получается.
В это время объявили регистрацию и посадку на наш рейс. Я подхватил обе сумки, направился к стойке регистрации, Ксения шла рядом, что мне понравилось. Я не любил, когда идут сзади. Пройдя обычную процедуру, мы вскоре оказались в самолете. Тут произошла маленькая заминка. Ксения вошла в самолет первой, и она свернула в салон эконом класса. Я ее окликнул и, показав билеты стюардессе, добавил:
— Нам в другой салон.
Стюардесса посмотрела на билеты, на Ксению, которая вопросительно смотрела на нас, и подтвердила:
— Да вам в другой салон, — и она показала направление в сторону кабины пилотов. Она поняла, что для Ксении это первый раз лететь другим классом.
В салоне нас встретила другая стюардесса и проводила к нашим местам.
— Сядешь у окна? — поинтересовался я.
— Конечно, только там.
Разместившись, мы выглянули в иллюминатор. Я был вынужден наклониться и чуть коснулся ее, она не отстранилась. Трап уже убрали и самолет начал выруливать на взлетную полосу. Лететь было несколько часов, и я откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. Когда самолет набрал высоту, нам предложили шампанское или вино. Ксения отказалась, а я с ней за компанию и мы попросили чай, который принесли с шоколадом. Я отдал свою плитку ей.
— Ешь, тебе полезно.
— А тебе?
— А я не хочу.
Она медленно, маленькими глоточками, пила чай, изредка откусывая шоколад, и смотрела в иллюминатор. Облаков уже не было видно, и земля была видна во всей красе: черные куски пахотных земель, зеленые массивы лесов, голубые лужицы озер. Тонкие голубые ниточки рек, извиваясь, расчерчивали пейзаж.
— Нравиться? — поинтересовался я, видя с каким любопытством, она все рассматривает.
— Захватывает. Все такое маленькое, словно игрушечное. Людей не разглядишь. Красиво. И здесь мне нравиться, свободно, приятное обслуживание.
— А ты поезд, поезд. Сидели бы сейчас и смотрели, как мимо мелькают деревья и люди. А здесь все движется медленно, степенно.
— Во всем есть свои прелести.
В этом я с ней был согласен. Вскоре предложили обед, а есть хотелось жутко, так как проснулись рано и завтрак был скромный. Когда перешли к кофе, Ксения вдруг спросила:
— А тебе понравилась Наташа?
Я удивленно посмотрел на нее: — Ты это к чему?
— Да так, в общем, — уклонилась она.
— Такие вопросы, в общем, не задают, но отвечу. Я ее не знаю, чтобы что-то сказать о ней. Хотя смотря, что ты имела в виду.
— Я имела в виду внешне.
— Внешне, да, она эффектная женщина.
— Да, это так. Она хоть и старше меня, но выглядит лучше. Фигура, лицо. Я бы хотела в ее возрасте выглядеть тоже привлекательной.
— А что тебе мешает? Я не думаю, что ты будешь хуже, чем сейчас. Старше да, но поверь мне, что внешность женщины важна и для нее самой и для мужчины. Это естественно нравиться окружающим, но с возрастом для женщины не маловажна, с моей точки зрения, и ее внутренняя красота. Какова она?
— Расшифруй. Мне предстоит повзрослеть, так скажи свое мужское видение.
— С ней должно быть комфортно. Когда общаешься с умной женщиной, ее внешность уходит на второй план. В молодости это не так заметно, там, наоборот, на первом месте внешность.
— Но в первую очередь обращают внимание на внешность.
— Согласен, но до тех пор, пока она молчит. В молодости, мужчине от женщины нужна в первую очередь внешность, формы, и не важно, что она говорит и как. А лучше если вообще молчит. От нее требуется только тело.
— Ну да, а взрослая женщина в теле проигрывает.
— Не всегда. Так вот, когда мужчина взрослеет, то он обращает внимание на молодых женщин, на их формы, но общаясь с взрослой женщиной, ему хочется и поговорить. Близость в чистом виде уже скучна. Ему нужно и общение. А вот здесь опытная, умная женщина выигрывает, а уж если она хорошо выглядит, то вопрос уже другой.
— По своему опыту знаешь?
— И по-своему тоже. Мне не двадцать лет. Но может, пояснишь, в чем суть твоего интереса? Такие вопросы ради пустого разговора не задают.
— Я думаю, ты ей понравился.
— Это приятно. И что?
— Жаль, что рано уехал. У тебя с ней могло бы что-то быть.
— Что ты подразумеваешь по этим что-то?
— Все отношения между мужчиной и женщиной. В полном смысле этого слова. Вы были бы красивой парой. Она умная, то, что тебе надо, и не такая молчаливая, какой ты ее видел.
— Я знаю.
— Откуда? — Ксения повернулась ко мне, чуть не расплескав кофе, до этого она сидела, глядя вперед.
— Мы встретились там же, где и с тобой. Поговорили.
— Место встречи изменить нельзя. А говорил, что не знаешь ее?
— Но не так хорошо.
— Поговорили и все?
— А что еще? — я не считал нужным рассказывать ей, что дал Наташе свой телефон.
— Ты глуп, — произнесла она убежденно, — впрочем, как и большинство мужчин. Ты знаешь, сколько у нее поклонников?
— Не знаю. Мне это ни к чему. Она что разговаривает выборочно?
— Нет, она достаточно общительна, но ты в ее вкусе. Это точно. Это я как женщина говорю.
— Ты меня сватаешь что ли? — рассмеялся я.
— Сватать тебя — трата времени. Ты относишься к тому типу мужчин, которые берут то, что им нравиться. Я говорю о женщинах. И самое страшное, что мы с этим согласны.
— Ну, раз согласны, значит не так страшно. К тому же, чтобы брать, надо этому научиться и много потратить нервов, прежде чем дойдешь до такого уровня. Хотя я себя к таким не отношу, каким ты меня видишь.
— А тебе и не надо относить. Тебя уже отнесли к этому разряду женщины.
— Я расту в собственных глазах. Не замечал этого.
— И не заметишь. Это у тебя получается естественно и непринужденно.
— По себе судишь?
— И по себе тоже. Я когда тебя увидела первый раз, поняла, что ты беда и надо защищаться.
— Удалось?
Она грустно улыбнулась: — Хочется надеяться, что да. Я все понимаю, что мы не пара, мне даже дед сказал, чтобы успокоилась. А я ему верю. Так что настроилась.
— Звучит как признание в любви, но давай сменим тему. Расскажи о деде?
— Да что рассказывать. Помню, маленькой была, так к нему из области приезжали, на машинах. Не часто, но бывали. Но он не любит, когда о нем говорят, он хочет жить тихо, спокойно, своей жизнью.
— А как он стал обладать способностями, что нам не дано. Как он стал таким?
— Он не стал, он им был.
— И что, он действительно многое может?
— Я не знаю, что он может, но то, что знаю или, о чем догадываюсь, это лишь малая толика его возможностей. Он сильный колдун, очень сильный.
— А ты хотела бы быть такой? — задал я провокационный вопрос, не раскрывая, что кое-что известно и мне.
— Нет. Это другая жизнь, жизнь до самоотречения, а я так не хочу и не смогу.
— А твой дед?
— Это другое дело. Тебе лучше с ним самим поговорить.
— Как видишь, не удалось.
— Увидитесь. Я это поняла. Он с тобой попрощался по дружески, значит все возможно.
— А где мы встретимся. Он никуда не ездит.
Читать бесплатно другие книги:
