Ты только попроси. Сейчас и навсегда Максвелл Меган

Я пытаюсь улыбнуться, но у меня лицо онемело от холода и волнения. Перед тем как подняться на небольшой самолет, они обе меня целуют.

– Спасибо, что ты хранишь наш секрет, – говорит Марта.

Когда они поднимаются на самолет, я машу им на прощание рукой и с волнением смотрю, как самолет набирает высоту и почти скрывается из виду. Вскоре я уже стою перед монитором, на котором вижу все происходящее.

– Ты только посмотри, они уже в воздухе.

Стараясь проглотить комок, застрявший в горле, я наблюдаю за тем, как падают маленькие точечки. Я с тревогой смотрю, как эти точечки приближаются… приближаются… и, когда я готова закричать, раскрываются парашюты. Находясь почти на грани инфаркта, начинаю аплодировать. Через несколько минут они приземляются, Соня и Марта сияют от радости – кричат, прыгают и обнимаются. У них получилось!

Я тоже хлопаю в ладоши, хотя сама не знаю почему: то ли из-за того, что у них получилось, то ли из-за того, что ничего не случилось. От одной только мысли, что скажет Эрик, у меня душа уходит в пятки. Спустя пару минут они подбегают и обнимают меня. Мы, словно три маленькие девчонки, прыгаем от счастья.

Когда вечером Эрик спрашивает меня, где я была с его матерью и сестрой, я ему лгу. Рассказываю, что мы были в спа-салоне, где нам делали массаж с шоколадом и кокосом. Эрик рад за меня и улыбается, а я чувствую себя ужасно. Просто ужасно. Мне не нравится лгать, но Соня и Марта попросили меня сохранить все в секрете. Я не могу их подвести.

Однажды утром мне звонит Фрида, и уже через час она приезжает ко мне вместе с малышом Гленом. Какой же у нее прекрасный малыш! Мы болтаем несколько часов подряд, и она признается, что является рьяной поклонницей «Безумной Эсмеральды». Я хохочу. Вот это да! Значит, я не единственная девушка, кто смотрит сериал. Получается, Симона была права, когда говорила, что эта мексиканская мыльная опера стала в Германии всеобщим увлечением. Откровение за откровение – и я показываю ей мотоцикл и Трусишку.

– Джудит, тебе что, нравится злить Эрика?

– Нет, – весело отвечаю я. – Но он должен принимать то, что нравится мне, так же, как и я принимаю то, что нравится ему. Ты так не считаешь?

– Считаю.

– Я терпеть не могу пистолеты, но я принимаю то, что он занимается стрельбой, – продолжаю, чтобы оправдать себя.

– Да, но ему совершенно не понравится все, что касается мотоцикла, тем более что это был мотоцикл Ханны…

– На самом деле это не имеет значения. Мотоцикл Ханны или мотоцикл Пепито Грильо[20] – Эрик будет сердиться одинаково. Я это знаю и понимаю. Я найду подходящий момент, чтобы рассказать обо всем. Уверена, что если я это сделаю деликатно и осторожно, то он меня поймет.

Фрида улыбается и, глядя на Трусишку, который наблюдает за нами, говорит:

– Нет животного страшнее этого бедняги, но у него очень красивые глаза.

Умиленно глажу пса и чмокаю его в мордочку.

– Он чудесен. Красавчик, – уверенно говорю я.

– Но, Джудит, послушай, такие собаки не очень привлекательны. Если хочешь, у меня есть друг, у которого питомник дорогих пород.

– Нет, Фрида, мне не нужна собака, чтобы выставлять ее напоказ. Я хочу собаку, чтобы просто ее любить, а Трусишка ласковый и очень добрый.

– Трусишка? – повторяет она смеясь. – Ты его назвала Трусишкой?

– Когда я в первый раз его увидела, он меня до смерти напугал, – весело поясняю я.

Теперь Фрида понимает, повторяет его кличку, и пес подпрыгивает в воздухе, чем смешит Глена. Проведя несколько часов у меня, Фрида уезжает, пообещав позвонить, чтобы еще раз встретиться.

Вечером звоню сестре. Я очень давно с ней не разговаривала, и мне нужно услышать ее голос.

– Что случилось, дорогая? – обеспокоенно спрашивает она.

– Ничего.

– Нет, у тебя что-то случилось. Ты никогда мне просто так сама не звонишь, – не унимается она.

Я смеюсь, ведь она права. Но все же, желая насладиться болтологией своей безумной Ракель, отвечаю:

– Я знаю. Но поскольку я сейчас далеко от тебя, то очень по тебе скучаю.

– Ай, моя дорога-а-ая!.. – растрогавшись, восклицает она.

Мы долго болтаем. Она подробно рассказывает о своей беременности, о тошноте и рвоте, но, к моему удивлению, ни слова о проблемах с мужем. Ну надо же. Однако я не поднимаю эту тему. Это хороший знак.

Проговорив целый час по телефону с сестрой, кладу трубку и улыбаюсь. Надеваю пальто и иду в гараж. На мой свист из своего укрытия выходит Трусишка, и я с удовольствием иду с ним на прогулку.

Через два дня, когда Эрик и Флин уезжают на работу и в школу соответственно, я начинаю переделку гостиной. Мы проводим здесь большую часть времени, и нужно придать ей другой мотив. Всю работу я беру на себя. Норберт приходит в ужас, когда видит меня на стремянке, и опять повторяет, что если бы меня увидел хозяин, то отругал бы. Но мне не привыкать. Я меняю подушки из темной кожи на подушки фисташкового цвета, и теперь диван кажется более современным, а не серым и скучным.

На симпатичном круглом столике ставлю зеленую хрустальную вазу с чудесными красными каллами. Убираю с камина мрачные фигурки и ставлю несколько рамок с фотографиями. Здесь и мои родные, и Эрика. Гляжу на улыбающуюся малышку Лус и чувствую, как потеплело на душе.

Какая же она красивая! И как мне ее не хватает.

Заменяю самые некрасивые картины на те, которые купила сама. На одной стене гостиной вешаю трио картин с зелеными тюльпанами. Получилось превосходно!

Когда Флин вечером возвращается из школы и входит в гостиную, у него перекашивается лицо. Комната кардинально изменилась. Она перестала быть мрачной и стала яркой и наполненной жизнью. Он в ужасе, но мне все равно. Я и так знаю, что все, что я ни сделаю, ему в любом случае не понравится.

Наконец возвращается Эрик. Он настолько впечатлен, что теряет дар речи. Его сдержанная и темная гостиная исчезла, чтобы уступить место комнате, полной света и жизнерадостности. Ему нравится. Это видно по его выражению лица, и, когда он меня целует, я расплываюсь в улыбке перед недовольной физиономией мальчугана.

На следующий день Эрик решает отвезти Флина в школу. Мальчик с радостью соглашается, ведь обычно это делает Норберт. Я еду вместе с ними. Не знаю, где находится школа, но мне очень хочется прогуляться по городу.

Эрику не нравится, что я буду гулять по Мюнхену одна, но мое упрямство перевешивает, и ему не остается ничего другого, как согласиться. По дороге мы забираем еще двух детей, Роберта и Тимоти. Они болтают без умолку и с любопытством на меня поглядывают. Я замечаю, что мальчишки держат в руках разноцветные скейты – точь в точь такие, как та игрушка, которую Эрик запретил Флину. Когда мы приезжаем в школу, дети открывают дверь и выходят. Флин выходит последним и закрывает дверь.

– Ну вот! Он меня даже не чмокнул, – подшучиваю я.

Эрик улыбается.

– Дай ему немного времени.

Вздыхаю, закатываю глаза и смеюсь.

– А ты меня чмокнешь? – спрашиваю я, собираясь выходить из машины.

Улыбаясь, Эрик притягивает меня к себе:

– Столько, сколько захочешь, малышка.

Он целует меня, и я упиваюсь его долгим и властным поцелуем.

– Ты уверена, что сможешь сама вернуться домой?

Я весело киваю. Правда, я не имею ни малейшего представления, каким образом это можно сделать. Но ведь я знаю адрес и уверена, что не потеряюсь. Подмигиваю ему:

– Конечно. Не волнуйся.

Он еще сомневается, отпускать меня или нет:

– Мобильный с тобой?

Достаю его из кармана.

– Полностью заряжен – на тот случай, если мне придется просить о помощи! – весело отвечаю я.

Наконец мой обожаемый мужчина улыбается, я целую его и выхожу из машины. Закрываю дверь, он заводится и уезжает. Я знаю, что он следит за мной через зеркало заднего вида, и, как дурочка, машу ему рукой. Мама дорогая, я по уши в него влюблена!

Когда машина поворачивает налево и пропадает из моего поля зрения, я поворачиваюсь к школе. Оттуда, где я нахожусь, мне видно, что возле входа стоит много групп детей, но Флин почему-то оказался в стороне. Совсем один. А где же Роберт и Тимоти? Я прячусь за деревом и вижу, что он украдкой наблюдает за одной красивой белокурой девочкой. Как трогательно.

Вот даже как! У моего смурфа-злюки есть сердечко! Он стоит, опершись на забор, и не спускает взгляда, пока она играет с другими детьми. Я улыбаюсь.

Раздается звонок, и дети начинают заходить в здание. Флин не двигается с места. Он ждет, пока девочка войдет в школу вместе с друзьями. И, только увидев, что она зашла, он тоже собирается войти. Я с любопытством провожаю его взглядом и вдруг замечаю, что Роберт, Тимоти и еще несколько ребят со скейтами в руках подходят к Флину – тот останавливается. Они разговаривают. Один из них снимает с него шапку и бросает на землю. Когда Флин наклоняется, чтобы ее поднять, Роберт дает ему под зад и тот падает ничком на землю. У меня закипает кровь. Я возмущена! Что это они вытворяют?

Чертовы пацаны!

Маленькие негодяи, смеясь до слез в глазах, уходят, и я вижу, как Флин поднимается и смотрит на свою руку. У него на руке кровь. Он вытирает ее салфеткой, которую достал из куртки, поднимает шапку и, повесив нос, заходит в школу.

Я поражена увиденным и размышляю, как бы мне поговорить об этом с малышом.

Наконец мальчик скрывается из виду, я поворачиваюсь, делаю пару десятков шагов и… вскоре оказываюсь в паутине мюнхенских улочек. Мне звонит Эрик. Я сообщаю ему, что со мной все в порядке, и кладу трубку. Магазины… куча магазинов, и я с удовольствием останавливаюсь у каждой витрины. Увидев магазин с товарами для мотокросса, захожу и покупаю все необходимое мне обмундирование. Я в восторге. Выйдя на улицу (в отличном настроении), наблюдаю за прохожими. У всех очень серьезные лица. Такое впечатление, что они чем-то рассержены. Мало кто улыбается. Как мало они похожи на испанцев!

Я иду по мосту Кабелстег. К своему удивлению, вижу на нем огромное количество разноцветных висячих замков. Я аккуратно прикасаюсь к этим маленьким свидетельствам любви и наугад читаю имена: Иона и Питер, Бенни и Мари. Есть даже такие, к которым повесили другие маленькие замочки с другими именами, возможно, это их дети. У меня на устах улыбка. Мне это кажется невероятно романтичным. Хорошо бы такое сделать с Эриком. Нужно ему предложить. Но меня разбирает смех: он точно подумает, что я сошла с ума и впала в детство.

Довольно долго прогуливаясь по городу, останавливаюсь возле секс-шопа. Звонит мобильный. Это Эрик – мой любимый волнуется за меня. Я уверяю его, что меня не похитили никакие албано-косовцы, и, рассмешив его, прощаюсь с ним. Вхожу в магазин в приподнятом настроении. С интересом осматриваюсь. Здесь продают всякого рода эротические игрушки и сексуальное нижнее белье, декор магазина сделан со вкусом и изысканно. Стены красного цвета, и все, что здесь находится, привлекает мое внимание. Я рассматриваю сотни разноцветных вибраторов и игрушек невероятных форм. Замечаю черные перья и беру несколько штучек. Они мне понадобятся, чтобы когда-нибудь поиграть с Эриком. Кроме них я выбираю пару накладок для сосков с черными блестками, с которых свисают кисточки. Продавщица говорит, что они многоразовые и приклеиваются к соскам с помощью двусторонней липучки. Я смеюсь. Представляю себя в этом перед Эриком, и мне становится смешно. Но, зная его, уверена, что ему понравится! Когда я собираюсь расплатиться, в одном углу магазина замечаю костюмы и начинаю хохотать. Снимаю с плечиков костюм «плохой служащей полиции» и покупаю его. Сегодня ночью я буду удивлять своего Айсмена. Выхожу из магазина с улыбкой до ушей и сумкой в руках, иду мимо скобяной лавки и вдруг кое-что вспоминаю. Захожу в лавку и покупаю дверную щеколду. Хочу, чтобы нежданные гости с раскосыми глазами не мешали мне заниматься дома сексом.

Протопав три часа по улицам Мюнхена, беру такси и приезжаю домой. Симона с Норбертом встречают меня, и я решаюсь попросить инструменты. Норберт удивленно кивает, но не спрашивает зачем. Просто приносит солидный ящик.

Вне себя от радости, я беру инструменты, поднимаюсь в нашу с Эриком комнату и устанавливаю на дверь щеколду. Надеюсь, он не рассердится. Я не хочу, чтобы Флин застал меня в эротическом костюме или когда на нас уже вовсе нет никаких костюмов. Что о нас подумает мальчик?

Как всегда, Флин возвращается из школы молчаливым и подавленным. Он закрывается в своей комнате, чтобы сделать уроки. Симона собирается отнести ему полдник, и я прошу ее позволить мне сделать это самой. Войдя в комнату, вижу, что Флин сидит за столом и полностью погружен в свои уроки. Ставлю поднос с сэндвичем и смотрю на его руку. На ней заметна рана.

– Что у тебя случилось с рукой? – спрашиваю я.

– Ничего, – отвечает он, даже не глянув на меня.

– Для этого «ничего» у тебя слишком большая ссадина, – не отстаю я.

Мальчуган поднимает на меня взгляд и всматривается в меня.

– Выйди из моей комнаты. Я делаю домашнее задание.

– Флин, почему ты все время злишься?

– Я не злюсь, но сейчас ты меня разозлишь.

Его ответ вызывает у меня улыбку. Этот маленький гном ну просто как его дядюшка, даже отвечает точно так же, как он! В конце концов я уступаю и выхожу из комнаты. Иду в кухню и беру баночку кока-колы, открываю и делаю глоток. Тут появляется мальчик и смотрит на меня.

– Хочешь? – предлагаю я.

Он отрицательно качает головой и уходит. Пять минут спустя я сажусь в гостиной перед телевизором. Смотрю на часы. Пять часов вечера. Совсем скоро вернется Эрик. Решаю посмотреть какой-нибудь фильм и начинаю искать что-нибудь интересное. Ничего не нахожу и останавливаю свой выбор на «Симпсонах».

Совсем скоро я смеюсь над приключениями Барта, и, когда меньше всего этого жду, рядом со мной появляется Флин. Он смотрит на меня и садится рядом. Делаю глоток кока-колы. Мальчик берет пульт с намерением переключить канал.

– Флин, если ты не заметил, я смотрю телевизор.

Он задумывается. Кладет пульт на стол, устраивается на диване и вдруг произносит:

– А сейчас я не откажусь от кока-колы.

Первым моим желанием было ответить ему: «Что ж, поздравляю, лапочка, у тебя есть две чудные ножки, чтобы сходить за ней». Но поскольку я хочу быть приветливой с ним, встаю и решаю принести ему сама.

– В стакане и со льдом, пожалуйста.

– Конечно, – киваю я, довольная его мирным тоном.

Вне себя от радости, иду в кухню. Симоны нет. Беру стакан, кладу в него лед, достаю из холодильника кока-колу, открываю ее и – ба-бах! Взрывается кока-кола. Брызги газированной жидкости заливают мои глаза, одежду и всю кухню.

Я с трудом нахожу стол, чтобы поставить кока-колу, и на ощупь ищу бумажные полотенца, чтобы вытереть себе лицо. Го-о-осподи, я вся мокрая! И только тогда я замечаю в зеркальной дверце микроволновки отражение Флина, который через приоткрытую дверь наблюдает за мной со злой ухмылкой. Черт бы тебя побрал!

Уверена, что это он взболтал банку, чтобы та взорвалась, – именно поэтому он был такой добренький, когда просил меня об этом.

Я делаю несколько глубоких вдохов, потом, вздыхая, вытираю себя, вытираю пол. Чертов ребенок! Наконец я заканчиваю убирать и выхожу из кухни, словно бык Осборна[21]. Я собираюсь высказать этому гному все, что накипело, ведь я уверена, что это он во всем виноват. К сожалению, я вижу его в гостиной в обнимку с Эриком.

– Привет, дорогая! – приветствует меня любимый с широкой улыбкой.

У меня два варианта: мгновенно стереть ему улыбку с лица и рассказать, что натворил его любименький племянник, или скрыть и ничего не говорить о мини-преступнике, которого он держит в руках. Я выбираю второй вариант, и тогда мой Айсмен ставит мальчугана на пол, подходит ко мне и оставляет на моих губах сладкий и нежный поцелуй.

– Ты что, мокрая? Что с тобой произошло?

Флин смотрит на меня, а я смотрю на него. Через пару минут я отвечаю:

– У меня взорвалась банка кока-колы, когда я ее открывала, и мне конец.

Эрик улыбается и, ослабляя галстук, заявляет:

– То, что происходит с тобой, больше не происходит ни с кем.

Я улыбаюсь – с этим трудно спорить. В этот момент входит Симона:

– Ужин готов.

Эрик поворачивается к племяннику.

– Давай, Флин. Иди вместе с Симоной.

Мальчуган убегает в кухню, за ним уходит Симона. После этого Эрик подходит ко мне и страстно меня целует в губы. Минута – и я совершенно теряю голову!

– Как ты провела день в Мюнхене?

– Превосходно. Хотя ты и так уже знаешь. Ты же мне тысячу раз звонил, невыносимый!

Эрик, похоже, развлекается:

– Нет, не невыносимый. Встревоженный, да. Ты не знаешь города – вот я и волнуюсь из-за того, что ты гуляешь одна.

Вздыхаю, но он не дает мне ответить.

– Но расскажи мне, где же ты была?

Я как могу объясняю, в каких великолепных и потрясающих местах я была, а когда рассказываю о мосте с замками, то, к своему удивлению, слышу:

– А эта идея мне кажется просто превосходной. Пойдем на мост Кабелстег, когда захочешь. Кстати, в Мюнхене есть и другие мосты для влюбленных.

– Ты когда-нибудь там вешал замок? – пораженно спрашиваю я.

Эрик долго на меня смотрит… смотрит, а потом с ухмылкой шепчет:

– Нет, дорогая моя. Ты будешь первой, кто этого добился.

Я на седьмом небе. Я даже представить себе не могла, что мой Айсмен такой романтик. Я очень довольна его ответом и тем, что он в таком хорошем настроении. Потом я вспоминаю о костюме служащей полиции. Он точно будет в восторге! Но он прерывает мои мысли:

– Как ты смотришь на то, чтобы поужинать сегодня у Бьорна?

Ого, и еще раз ого!

Сразу же отбрасываю идею с костюмом. В мгновение ока меня обдает жаром, я не могу дышать. Я понимаю, что означает это предложение. Секс, секс и еще раз секс. Не сводя с него глаз, киваю:

– Считаю, что это превосходная идея.

Эрик улыбается, отпускает меня и идет в кухню, я слышу, что он разговаривает с Симоной. Потом до меня доносится, как протестует Флин. Он сердится из-за того, что дядя уезжает. Наконец возвращается мой безумный любимый, берет меня за руку и говорит:

– Пойдем одеваться.

Эрик удивляется при виде щеколды, которую я повесила в комнате. Но я обещаю ему, что мы будем ею пользоваться лишь в определенные моменты. Он с пониманием соглашается.

– Я хочу тебе показать, что купила. Подожди минутку, – говорю, горя от нетерпения.

Тороплюсь в ванную комнату. Да, я не рассказала ему о полицейском костюме – оставлю этот сюрприз на потом. Снимаю одежду и приклеиваю накладки на соски. Они такие забавные! Улыбаясь, открываю дверь ванной и становлюсь перед ним в позе Маты Хари.

– Ого, детка! – восклицает Эрик при виде меня. – Что это ты купила?

– Это для тебя.

Чтобы позабавиться, двигаю плечами, и кисточки забавно покачиваются. Эрик смеется. Он встает и закрывает щеколду, на что я улыбаюсь. Потом я подхожу к нему, и мой голодный волк толкает меня на кровать и шепчет:

– Я от них просто в восторге, смугляночка. Сейчас я позабавлюсь с ними, но ты их не снимай. Я хочу, чтобы Бьорн тоже это увидел.

Я с улыбкой отвечаю на его ненасытный поцелуй.

– Хорошо, любовь моя.

Через час мы с Эриком едем в машине. Я невероятно волнуюсь, и с каждой секундой мое возбуждение возрастает. У меня сводит желудок. Я не смогу даже поужинать, и, когда мы приезжаем домой к Бьорну, мое сердце подпрыгивает, как необъезженный жеребец.

Как и следовало ожидать, красавчик Бьорн встречает нас со своей самой обворожительной улыбкой. Это очень привлекательный мужчина. Теперь его взгляд не такой невинный, как тогда, когда рядом с нами было много народу. Теперь он откровенно похотливый.

Он показывает свой невероятный дом и удивляет меня, когда, открыв одну дверь, показывает кабинеты своей частной конторы. Оказывается, здесь он работает вместе с пятью адвокатами: тремя мужчинами и двумя женщинами. Когда он проходит мимо одного из столов, Эрик говорит:

– Здесь работает Хельга. Помнишь ее?

Я киваю, а Эрик с Бьорном переглядываются. Желая быть максимально откровенной, говорю:

– Конечно помню. Хельга – это та самая девушка, с которой мы занимались любовью втроем в отеле, не так ли?

Мой немец, похоже, ошарашен моей откровенностью.

– Кстати, Эрик, – произносит Бьорн, – зайдем-ка на минутку ко мне в кабинет. Раз ты уже здесь, подпишешь документы, о которых мы с тобой говорили.

Мы молча входим в уютный и красивый кабинет. Он в классическом стиле, такой же классический, как и у Эрика дома. Некоторое время они пересматривают документы, а я в это время разглядываю все вокруг. Они спокойны, а я нет. Не могу перестать думать о том, чего хочу. Я наблюдаю за ними и возбуждаюсь. У меня набухает грудь, теперь я отлично чувствую накладки на сосках. Они разговаривают, а я завожусь. Хочу, чтобы они овладели мною. Хочу секса. Эти двое мужчин вызывают во мне такое дикое желание, что я не могу обуздать себя. Когда я больше не могу терпеть, подхожу к Эрику, забираю из его рук бумаги и с бесстыдством, на которое я даже не думала, что способна, целую его.

О да! Я как волчица!

Жадно кусаю его губы, и Эрик моментально отвечает. Краем глаза замечаю, что Бьорн смотрит на нас. Он не прикасается ко мне. Не приближается. Только смотрит, пока Эрик, взяв инициативу в свои руки, гладит мои бедра, задирая платье.

Когда он отрывает свои губы от моих, я понимаю, что в нем разбудила. Готовая на все, шепчу:

– Раздень меня. Поиграй со мной. – Эрик смотрит на меня, а я, жаждущая секса, мурлычу у его губ: – Предложи меня.

Его губы снова завладевают моими губами, и я чувствую, что его руки оказываются на молнии платья. О да! Он расстегивает ее и, когда доходит до конца, сжимает мои ягодицы. Огонь.

Айсмен молча снимает платье, которое падает к моим ногам. На мне нет бюстгальтера, и перед Эриком и его другом появляются во всей красе мои забавные соски. Волнение.

Бьорн не говорит ни слова. Он не двигается. Он лишь наблюдает за тем, как Эрик усаживает меня на письменный стол. На мне остались одни черные бикини и накладки на соски. Безумие.

Он разводит мне ноги и целует. Придвигается ко мне и прижимается к моему телу. Желание.

Кладет меня на стол, наклоняется и проводит языком вокруг сосков. Затем его губы опускаются к моему лобку, и, поцеловав его, он, доведенный до безумия, хватает бикини и рвет их. Взрыв.

Не произнося ни слова, он поворачивается к своему другу и подает ему знак. Предложение.

Бьорн подходит к нему, они оба на меня смотрят. Нет, они пожирают меня взглядами. Обнаженная, я лежу на столе, на мне накладки на соски и разорванные бикини. Бьорн улыбается и, окинув мое тело страстным взглядом и потянув пальцем разорванные бикини, шепчет:

– Как это возбуждающе!

Раскрытая перед ними и мечтающая стать воплощением их безумных фантазий, поднимаю ноги на стол, отталкиваюсь и устраиваюсь поудобней. Подношу ко рту палец, посасываю его и перед внимательными взглядами обоих мужчин засовываю его в свою влажную киску. Их дыхание учащается, когда я начинаю двигать в себе пальцем.

Они пожирают меня глазами. Их тела желают обладать мною, а я хочу, чтобы они это сделали поскорее. Я соблазняю их. Бросаю им вызов своими движениями. Эрик спрашивает:

– Джуд, у тебя есть в сумке…

– Да, – отвечаю я раньше, чем он успевает закончить фразу.

Эрик берет мою сумочку, открывает и достает из нее вибратор в форме губной помады. На его лице появляется удивление, когда он также обнаруживает там анальную игрушку. Улыбаясь, он подходит ко мне и говорит:

– Развернись и стань на столе на четвереньки.

Я повинуюсь. Я с удовольствием выполняю то, о чем попросил мой господин. Бьорн меня слегка шлепает, а Эрик дает мне своей слюной смочить игрушку. Я знаю, что завожу их. Эрик забирает у меня игрушку и одним движением вводит в меня. Несколько его движений пробуждают неимоверное наслаждение.

– Джуд, – произносит Эрик, – ляг, как ты лежала раньше.

Я снова ложусь на стол, чувствуя игрушку в себе. Когда я опять опускаю спину на письменный стол, Эрик разводит мне ноги так, чтобы они оба могли мною любоваться, а затем целует меня в эпицентр моего желания. Я вся пылаю.

Его требовательный и напористый язык ласкает меня, и я подскакиваю от удовольствия.

– Не своди ноги, – просит Бьорн.

Я крепко хватаюсь руками за стол и выполняю его просьбу, а Эрик в это время сжимает мои бедра и продолжает жадно ласкать. У меня вырываются стоны наслаждения. Бьорн снимает штаны и надевает презерватив.

Вдруг Эрик останавливается, дает Бьорну маленький вибратор в форме губной помады, отходит от меня, и Бьорн занимает его место. Эрик становится рядом со мной, убирает мне волосы назад и улыбается. Он осыпает меня ласками и поцелуями. Поняв намек, Бьорн включает вибратор. И тогда Эрик осипшим от страсти голосом произносит:

– Сейчас мы поиграем с тобой, а потом оба сделаем то, чего ты так безумно хочешь.

Бьорн пробегает руками по моим ногам, устраивается между ними и проводит одним пальцем по моим влажным складочкам. Я взрываюсь от такой прямой атаки.

– Не своди ноги, милая, – настаивает Бьорн, удерживая их.

Эрик целует меня и кладет мне руку на живот, чтобы я не двигалась, а Бьорн прижимает вибратор. Я начинаю стонать все громче. Это неимоверно потрясающе. Я сейчас взорвусь. Со мной играют двое мужчин, не позволяя мне двигаться. Наконец мое тело содрогается в блаженных конвульсиях.

– Вот так, малышка… вот так.

Я горю. Пылаю. Сгораю до пепла.

Я наслаждаюсь тем, что отдаюсь им, повинуюсь им. Мой Айсмен балует меня своим ртом, а Бьорн быстро во мне двигается.

Никогда бы не подумала, что такое может мне понравиться. Никогда бы не подумала, что я соглашусь на нечто подобное.

Никогда бы не подумала, что я сама стану инициатором столь плотской игры, но это так, я действительно начала ее. Я отдалась им и жаждала, чтобы они поиграли со мной, чтобы они растерзали меня и сделали со мной все, что захотели. Я принадлежу им. Мне нравится это ощущение, и хочу продолжить. Мне хочется еще.

Я сгораю от возбуждения. Сквозь поцелуи Эрик льет на меня поток сладких и похотливых слов, которые доводят меня до безумия. А Бьорн продолжает раз за разом проникать в меня.

Я еще шире развожу ноги, чтобы Бьорн мог максимально в меня войти. Эрик кусает меня за подбородок, и через пару секунд слышу стоны Бьорна.

Разгоряченная, возбужденная и взбудораженная, лежу на столе, еле дыша, и хочу продолжения игр. Эрик берет меня на руки и выносит меня из кабинета, несмотря на то что на мне до сих пор разорванные бикини. Мы проходим через огромный офис и входим в дом Бьорна. Мы направляемся к ванной комнате. Сам Бьорн идет за нами, но в ванную не входит – он понимает, где и когда ему можно быть. Сейчас наш с Эриком интимный момент.

Войдя в ванную, Эрик ставит меня на пол, отклеивает накладки, наклоняется и нежно снимает остатки бикини. Я улыбаюсь и, когда он поднимается с ними в руках, заявляю:

– Тебе точно нравится рвать на мне нижнее белье.

Эрик расплывается в улыбке, бросает их в мусорную корзину и, снимая с себя рубашку, заверяет:

– Ты мне больше нравишься голой.

С игривым взглядом спрашиваю его:

– А игрушка?

Он улыбается и шлепает меня.

– Пусть игрушка остается на своем месте. Время ее убирать пока не наступило.

Он включает воду, и мы оба становимся под душ. Мои волосы намокают, но Эрик не намыливает меня, а просто обнимает.

– Ты в порядке, дорогая?

Утвердительно киваю, однако он, желая услышать мой голос, отстраняется от меня немного, и тогда я поворачиваюсь к нему и мурлычу:

– Эрик, я хотела это сделать и до сих пор страстно этого желаю.

Мой немец улыбается и поднимает бровь:

– Малышка, ты сводишь меня с ума.

Цепляюсь ему за шею и подпрыгиваю, чтобы достать до его губ. Он подхватывает меня на лету, и мы целуемся под приятным потоком теплой воды. Я чувствую давление игрушки.

– Хочу еще, – признаюсь ему. – Обожаю то чувство, которое возникает во мне, когда ты делишься мною и играешь со мною. Я возбуждаюсь, когда ты говоришь мне горячие словечки. Я улетаю, когда ты предлагаешь меня, и хочу, чтобы ты снова и снова это делал.

Его соблазняющая улыбка вызывает во мне дрожь. Он так нежно меня обнимает, что, мне кажется, я наполнена счастьем по самую макушку.

Когда мы выходим из душа, Эрик заматывает меня в махровое полотенце, снова берет меня на руки и, мокрый и полностью обнаженный, выносит меня из ванной комнаты. Он заносит меня в комнату в бордовых тонах и кладет на кровать. Вероятно, это комната Бьорна – как раз в этот момент тот выходит из другой ванной комнаты, тоже мокрый и обнаженный. Он, как и мы, принял душ.

Они переглядываются и, не проронив ни слова, договариваются между собой взглядом. Игра продолжается. Бьорн отходит в сторону, и у меня бегут мурашки по коже, когда я слышу песню «Пролей море слез из-за меня» и голос Майкла Бубле.

– Эрик рассказал, что тебе очень нравится этот певец. Это так? – спрашивает Бьорн.

– Да, я его обожаю, – подтверждаю я, глядя на своего Айсмена, и улыбаюсь.

Бьорн подходит и говорит:

– Я купил этот диск только для тебя.

Я, словно мартовская кошка, встаю, чтобы снова их подразнить. Снимаю с себя полотенце и начинаю ласкать грудь в такт музыки. Они пожирают меня взглядами. Соблазняя их, поворачиваюсь, покачиваю бедрами в ритме песни. Они оба смотрят на меня, возбужденные и готовые. Спускаюсь с кровати и приглашаю их подойти ко мне. Хочу обнаженной потанцевать с ними. Эрик смотрит мне в глаза, а я обхватываю его за талию и приглашаю Бьорна обнять меня сзади. Мокрые, обнаженные и возбужденные, мы втроем танцуем под эту нежную и чувственную мелодию. Пока Эрик страстно целует мои губы, Бьорн целует меня в шею.

Похоть. Все так похотливо между нами тремя в этой комнате. Они оба выше меня на голову, и мне нравится ощущать себя между ними совсем крошечной. Я так хочу их. У меня пересохло во рту, и я улыбаюсь Эрику. Поцеловав, немец разворачивает меня, и я встречаюсь со взглядом Бьорна. Я вижу, что его рот жаждет поцеловать меня в губы, но он этого не делает. Он лишь целует мои глаза, нос, щеки, и, когда он слегка касается губами уголков моих губ, я ему шепчу:

– Поиграй со мной. Потрогай меня.