Контора Игрек Орлов Антон

Жизнь Поля была переполнена преследованиями, причем преследовали обычно его, а не наоборот. Лиргисо, Вероника Ло, «Контора Игрек», а до этого – агенты госслужбы безопасности на Манокаре (позже из охотников превратившиеся в коллег), и еще раньше, в детстве, какие-то странные призраки, насчет которых Поль так и остался в неуверенности, были они на самом деле или он их придумал. Сейчас его с угрюмой настойчивостью выслеживала в катакомбах Римма Кирч – то ли хотела убить, поскольку ожидала от него агрессии, то ли просто подчинялась инстинкту агента «Конторы», не задумываясь над тем, есть ли в этом какой-то смысл.

После столкновения на «Гиппогрифе» и фильма Саймона Клисса Поль составил о ней достаточно полное представление. Поступки, которые он оценил бы как неэтичные (хотя и мог бы, при определенных обстоятельствах, оправдать) – например, удар в спину в драке, или шантаж, или распространение заведомой неправды, – вызывали у Риммы Кирч ребячески восторженное отношение: это круто, попрание предрассудков толпы, игры для избранных! Не то чтобы ее восхищали все преступления подряд, но у нее был двойной стандарт: если грабеж совершит обкурившийся тинейджер с куцым словарным запасом или Саймон Клисс – это уголовщина, а если Маршал – это нечто продвинутое, и надо еще дорасти, чтобы это понять.

В ней даже внешне было что-то незрелое, от девчонки тринадцати-четырнадцати лет. Небольшой рост, пухлые румяные щеки, наивно-упрямые голубые глаза. В то же время в ее экономных плавных движениях сквозила неотвратимость убийцы со стажем.

Это даже к лучшему, что она здесь: лишний стимул, чтобы не уснуть. Спать ему нельзя (он не забыл о предсмертном обещании Лиргисо: «я буду навещать тебя в ночных кошмарах»), и принимать допинг тоже нельзя. Заэкранироваться, отгородиться? Он попытался создать вокруг себя защитную оболочку, но скоро понял, что ничего не получится. Проблема заключалась в том, что ему хотелось еще раз увидеть Лиргисо – неважно, живого или мертвого – и поговорить с ним о той истории, извлеченной из памяти Маршала. Может быть, вместе они смогли бы вспомнить новые подробности, заполнить пробелы? Этот интерес мешал Полю сделать оболочку непроницаемой, обязательно оставалась трещинка, лазейка для возможного контакта, из-за чего вся затея теряла смысл.

Рассудком он понимал, что лучше бы им не встречаться. От Лиргисо можно с равной вероятностью ждать и бескорыстной помощи, и какой-нибудь изощренной пакости, все будет зависеть от его настроения на данный момент.

Они с Риммой Кирч кружили по катакомбам, то сближаясь, то удаляясь друг от друга (наверное, у нее тоже был план подземных помещений, снятый Маршалом), пока наверху не послышались шум, приглушенные голоса, низкое мощное гудение какого-то аппарата. Люди с корабля, скоро они очистят от пыли верхний уровень и спустятся сюда.

Поль осветил фонариком план. Кроме «лабиринта Сефаргла», тут есть еще и катакомбы естественного происхождения, попасть туда можно через двери на пятом, восьмом и одиннадцатом этажах.

Он сейчас на девятом, а Римма на восьмом – судя по звукам, пытается открыть дверь.

– Поль Лагайм, если вы здесь – оставайтесь в безопасной зоне и ожидайте спасателей, – голос звучал громко и отчетливо – видимо, его транслировал миниатюрный робот, пробравшийся через забитый пылью первый этаж. – Это Космопол. Если можете, дайте о себе знать.

Поль прикрыл глаза. Короткое сканирование ближайшего будущего: что его ждет, если он послушается и даст о себе знать? Ничего плохого… но и ничего хорошего. Они его не отпустят. Он станет собственностью Космопола – в офицерском чине, с приличным денежным содержанием, под неусыпной опекой врачей и психологов… О свободе придется забыть. Все уже решено за него, его личные планы значения не имеют.

Его не устраивало такое будущее. На Незе он служил в полиции, потому что сам так захотел, а принуждения он не выносил.

Опять развилка, на этот раз его собственная. Надо, чтобы с Сагатры его забрали Стив и Тина, тогда он останется свободным и осуществится тот вариант будущего, где они с Ивеной гуляют по Кошачьему городу.

Поль спустился на одиннадцатый этаж. Дверь находилась в одной из комнат, соединенных арочными проемами с коридором. Два узорчатых засова, лярнийский иероглиф из позеленелой бронзы (кажется, знак, отгоняющий злых демонов, – Сефаргл был суеверен), запах плесени. Ключ со скрежетом вошел в скважину и намертво застрял.

Эта дверь давным-давно приросла к раме. В сыром и теплом сагатрианском климате, где все цвело, разбухало, захлебывалось от влаги, процессы коррозии протекали быстрее, чем где бы то ни было.

Лиргисо и Поль отправились к укрытию Маршала в десантной экипировке, и сейчас это оказалось очень кстати. В одном из кармашков ячеистого пояса Поль нашел взрывкомплект, выдавил по периметру двери клейкую пасту сначала из одной тубы, потом из другой, обработал аэрозолем-катализатором и отступил за угол, про себя отсчитывая секунды. Раньше, чем он закончил работу, наверху раздался грохот – Римма Кирч сделала то же самое.

В другом кармашке нашелся мобильный фонарь размером с грецкий орех, мощный, как сверхновая, к нему прилагался пульт-браслет. В полицейской школе Поля научили обращаться с множеством подобных приспособлений, и сейчас он все делал быстро, не тратя времени на раздумья. Чувство огромного, ни с чем не сравнимого облегчения, охватившее его, когда выяснилось, что не он разрушил тот древний город, а также непонятно откуда взявшаяся печаль (он ведь совсем недавно хотел убить Лиргисо, так почему смерть врага вызывает у него такую реакцию?) не мешали ему действовать.

За проемом было светло как днем, в воздухе уже висел один слепящий светляк – Риммин фонарь. Пространство изломано и скомкано, повсюду покрытые каменной щетиной складки, сталактиты, сталагмиты. Поль замер на пороге, пораженный этой картиной, однако Римма уже спускалась по извилистой металлической лестнице в расщелину, где блестела черная вода и лежал меж двух сталагмитов продолговатый предмет – возможно, лодка.

Поль тоже начал спуск. В проворстве они друг другу не уступали и до лодки добрались одновременно. Кирч глядела исподлобья, с классическим хладнокровным прищуром (перед зеркалом, что ли, тренировалась?), но Поль уловил ее скрытые колебания: она понимала, что без напарника лезть в здешние карстовые пещеры слишком рискованно. Он тоже это понимал.

– Будем драться за лодку или смоемся вместе? – спросил он, пытаясь определить, что происходит в лабиринте.

– Вместе, – буркнула Кирч и, когда он шагнул вперед, зловеще предупредила: – Только чтоб никакого нытья, никакого щенячьего скулежа! Кто распустит сопли, тот сразу получит! Этот мир не для слабаков…

Ее последние слова заглушил треск сдираемой с лодки защитной пленки. Римма поперхнулась, потом стала помогать. Под их подошвами хрустел каменный щебень, оставшийся еще со времен постройки лабиринта.

Небольшая узкая лодка, оснащенная антигравом, напоминала запакованную в пластик рыбину. С виду новенькая, хотя пролежала здесь, наверное, несколько столетий. Вдоль бортов закреплена пара коротких весел и телескопический шест.

Опередив Римму, Поль занял место на корме около пульта. Недовольная пассажирка смотрела на него с ухмылкой «старика», твердо знающего, что «салага» вот-вот облажается, ее глаза блестели в ожидании этого радостного момента. Поборов искушение вышвырнуть ее из лодки, Поль включил двигатель, и они в сопровождении двух светляков понеслись по туннелю с гофрированными известняковыми стенами.

– А ты почему от них убегаешь? – убедившись, что с управлением он справляется и повода для злорадства пока не предвидится, спросила Римма. – Тебя-то в тюрьму не засадят.

– Меня заставят работать на Космопол, а у меня другие планы.

– То есть ты против них?

– Не против. Просто у меня совсем другие планы, я же сказал.

– Так они тебя потом заграбастают, куда ты денешься?

– Если я доберусь до адвоката на Незе, это нельзя будет сделать без моего добровольного согласия.

– Ага, тебе надо, чтобы с тобой случалось только то, что тебе захотелось, как на блюдечке, да? – Кирч осуждающе сморщила вздернутый нос. – А кое-каким силам наплевать на твои щенячьи планы, они с тобой считаться не будут, не надейся! Ты для них пешка.

– Тогда мне тоже на них наплевать. Будешь отвлекать – перевернемся.

Она замолчала.

Закоулки безмолвного каменного царства приоткрывались перед ними и снова схлопывались позади, сверкая то ли блестками, то ли глазами в свете мчавшихся наперегонки мобильных фонарей.

Романтическое путешествие вдвоем с симпатичным молодым человеком! Мечта накрашенной куклы, которая по десять часов в день киснет перед телевизором, уминая за обе щеки чипсы и шоколадки. Думая об этом, Римма Кирч угрюмо ухмылялась: судьба что-то напутала и отправила перевязанную розовой ленточкой бандероль не по тому адресу.

«Сканер» не скрывал своей неприязни к ней, зато не ныл и не паниковал – последнее обстоятельство немного портило Кирч настроение, поскольку не было повода его осадить. Он сказал, что погоня потеряла их, но возвращаться к лабиринту не стоит, в зоне поражения не осталось ничего, кроме пыли, надо пробираться на запад, к морю.

– Если заблудишься или заведешь нас в тупик, вспомнишь золотые денечки на «Гиппогрифе», – пригрозила Римма.

– Спасибо. Если я пойму, что заблудился, я тебя сразу утоплю.

– Меня за просто так не утопишь, а ты же не любишь драться с женщинами, – с ехидцей напомнила Римма, невольно покосившись на черную глянцевую воду.

– Для тебя сделаю исключение.

– Как ты выбираешь дорогу? – Она перешла на грубовато-примирительный тон.

– Просто чувствую, куда надо свернуть. Не бойся, я не ошибусь. Стараниями твоего Маршала на мне висело обвинение в массовом убийстве, но теперь я полностью реабилитирован и не хочу умирать.

– О чем ты говоришь?

Больше он ничего не стал объяснять, а Римма не знала, о каком обвинении идет речь, Маршал ей об этом не рассказывал.

Лодкой они управляли по очереди, спали тоже по очереди. Поль попросил будить его, если Римме покажется, что ему снится кошмар, – «иначе я буду не в форме, чтобы искать дорогу». Карстовые пещеры тянулись на десятки километров, и конца этому странствию не было видно. Они то плыли по мрачной речке под нависающими каменными зубьями, то карабкались посуху, волоча за собой лодку. Иногда, чтобы протиснуться через очередной лаз, приходилось снимать бронекостюмы, раздеваться до плавок и натираться «слипом» – препаратом из десантного комплекта, который, застывая на коже, превращался в скользкую пленку, предохраняющую от царапин и сводящую коэффициент трения почти к нулю.

Римма не стеснялась, и в глубине души ей хотелось, чтобы «сканер» проявил к ней мало-мальский интерес как к девушке – хотя бы для того, чтобы появился повод поставить его на место. Она заранее придумала, как жестко осадит его и что ему выскажет, но Поль был равнодушен к ее наготе. Или этот мерзавец мысли читает, или под влиянием Лиргисо потерял всякий интерес к женщинам, одно из двух. Третье предположение – он просто не считает Римму Кирч привлекательной, а будь на ее месте другая, давно бы начал приставать – было слишком обидным и болезненным, и едва оно мелькнуло, Римма сразу же запихнула его подальше. Пусть лучше одно из двух.

Несмотря на взаимную вражду, ей нравилось исподтишка наблюдать за ним, когда он раздет, хотя удовольствие смешивалось с неодобрением. Худощавый и очень стройный, гладкая кожа золотится в свете фонарей, точеные запястья и щиколотки, словно вылепленные мускулы – в этом скульптурном изяществе было, по мнению Риммы, что-то неприличное для парня, свидетельствующее об изнеженности. Так же, как и в том, что он регулярно стирал свои носки в ледяной воде, после чего подолгу растирал закоченевшие руки, а примерно на третий день путешествия, придирчиво ощупав подбородок, смазал нижнюю часть лица кремом-депилятором и потом тщательно умылся, дрожа от холода. Пижон.

Вода в подземной речке была жуткая, от нее через несколько секунд немели пальцы, и зубы ломило. Для питья они набирали ее во фляжки и подогревали на термоплите, которая нашлась под сиденьем лодки.

Наконец Поль объявил, что они выбрались из «зоны распыления», пора искать путь наверх. Вовремя. Рангоновые пластины для антиграва закончились, а на веслах далеко не уйдешь.

Счет дням они потеряли. Римма чувствовала, что блуждания по каменным кишкам Сагатры могут свести ее с ума, и держалась только на кураже: пусть этот слабак с Неза сломается первым, чтобы можно было бросить ему в лицо все давно заготовленные убийственные фразы. Но Поль не ломался. Бледный, осунувшийся, с беспокойно мерцающими глазами, он ни разу не подвел и не пожаловался, и получалось, что в такой передряге он ничуть не хуже ребят из «Конторы Игрек», которые слабаков вроде него в грош не ставили. Это было несправедливо, словно он незаконно присвоил то, что не могло ему принадлежать, и у Кирч все внутри клокотало от подспудного раздражения.

Узнав, что подземное путешествие подходит к концу, она повеселела и разговорилась, даже ее недовольство приутихло.

– Еще немножко, и мы выдержали это испытание, – заметила она во время привала. – Надеюсь, они засчитают нам баллы… даже тебе засчитают.

– Кто – они? И какие баллы?

Поль не отставал со своими вопросами, пришлось объяснять ему насчет миропорядка и Высших Сил. Полагалось бы самому знать, «сканер» все-таки.

– …Никто не предоставлен самому себе, и ни с кем не бывает ничего случайного, понял? – заключила Римма наставительно, пересказав все то, что вычитала в отнятой у Саймона Клисса потрепанной брошюре, с кое-какими произвольными дополнениями.

Поль выслушал внимательно, хотя и со скептическим выражением на лице.

– Неверно. Во Вселенной слишком много существ и причинно-следственных цепочек, чтобы все укладывалось в твою схему. Бывает по-разному, одни события происходят из-за вины или скрытого желания человека или потому, что кто-то их подстроил, другие – случайно, в результате стечения обстоятельств. Твое описание охватывает лишь некоторую часть явлений, а действительность намного разнообразней, до бесконечности.

Римме стало неуютно. Жизнь представлялась ей чем-то вроде бассейна, где полно всяких опасных тренажеров, но на берегу стоит инструктор – опытный и всесильный, вроде Маршала, он не скупится на оплеухи, зато готов в крайнем случае выдернуть тебя за шкирку из воды. А у Поля вместо бассейна – безбрежный океан, никому не подвластный, и никакого инструктора там нет и в помине.

– Это хаос! – бросила она обвиняющим тоном.

– Смесь упорядоченного и хаотичного. Только в хаосе, если разобраться, нет ничего страшного.

– Эту мысль тебе кое-какие силы вложили… – с расстановкой произнесла не пожелавшая сдаться Кирч. – Силы зла в щенячьих мозгах хозяйничают, как в своем родном компе!

– Глядя на тебя, охотно верю.

– Да что ты вообще знаешь о жизни? – Пора переходить в наступление, иначе он смешает ее мир с хаосом и не будет больше ни бассейна, ни мудрого инструктора, ни шахматной доски, по которой Римма Кирч целеустремленно ползла с одной клеточки на другую, чтобы в конце концов стать ферзем. – Ты же с Неза! Я видела твое досье. Избалованный мальчик из интеллигентной обеспеченной семьи, тебе никто не мешал учиться, тебе карманных денег давали не считая. Твои родители хотели, чтобы ты стал дизайнером или археологом, но, когда ты пошел в полицейскую школу, никто не заставлял тебя изменить решение – никаких семейных скандалов, уважение к свободе выбора! – Она с отвращением выплевывала слова. – Незийская тепличная культура! И после этого ты что-то знаешь о проблемах?

– У меня были другие проблемы, не связанные с деньгами или отношениями в семье, – спокойно возразил Поль.

– Это не проблемы. Ты когда-нибудь подыхал на помойке?

– Однажды я чуть не умер на свалке.

– И чем кончилось? – недоверчиво сощурилась Римма.

– Меня подобрали ребята из незийской общины коммунистов.

– Наверное, попал туда с какой-нибудь вечеринки в невменяемом состоянии!

– Точно. У нас была вечеринка с дракой и фейерверком, а потом меня занесло на Рье-Тьядо, остров-свалку. – Его лицо стало задумчивым, и он тихо добавил: – До чего по-другому все это сейчас выглядит…

– А я на Рубиконе искала еду на помойках, пока не научилась воровать. Ты в это время служил в иммиграционном контроле, чистенький мальчик в новенькой форме, и вышвыривал со своего благоустроенного Неза таких, как я. А ты знаешь, что такое быть некрасивым, когда тебе противно в зеркало посмотреться? Люди ведь судят друг о друге по внешности!

– Если ты о себе, то напрасно, с твоей внешностью все в порядке. Проконсультируйся у хорошего имиджмейкера, тебе посоветуют подходящую прическу, одежду и общий стиль.

Ну конечно, незийское воспитание: если речь заходит о физических недостатках, неудавшейся личной жизни и тому подобном, следует проявлять тактичность, даже если собеседник – твой злейший враг.

Римма не нуждалась в этих сладеньких незийских пилюлях.

– Я своим имиджем довольна, – буркнула она сердито. – Я к тому, что ты, весь такой благополучный, ничего об этом не знаешь, а я в пятнадцать-шестнадцать лет жить не хотела, когда видела себя в зеркале. Сейчас мне наплевать и на то, нравлюсь я кому-то или нет, и на то, что ты от моих носков нос воротишь, я не собираюсь ради тебя постирушки устраивать. Но я через это прошла, а ты – нет, поэтому я знаю о жизни побольше твоего.

– Когда мне было пятнадцать-шестнадцать лет, я тоже комплексовал из-за своей внешности.

– Ты? Давай-ка не ври! Или тебя дразнили, потому что рыжий?.. Ты же всегда был красавчиком!

– Вот именно. Мне говорили, что я похож на девчонку, что в этом хорошего? Потом я сменил имидж – постоянно ходил битый, в синяках, и очень гордился собой.

Вроде бы он и не защищался от ее нападок, и в то же время удары проскальзывали мимо цели. Маршала бы сюда… Римма не хотела верить в поражение и смерть Маршала: тот еще вернется, обязательно вернется!

– У вас на Незе не настоящая жизнь, – снова начала она после непродолжительного сопения. – Вы не знаете, что почем. Вот придут какие-нибудь силы и с потрохами вас сожрут.

– Не сожрут, – усмехнулся Поль. – На Незе много таких, как я.

Вот это был уже прямой вызов, но Римма предпочла его не заметить и продолжила:

– Настоящая жизнь – это мат, казарма, грязь, это не украдешь – не пообедаешь. А у вас на Незе всякие там картинные галереи, пляжи, бесконфликтные посиделки с друзьями, маленькие кафе в больших городах и остальная дребедень, которая отвлекает людей от настоящей жизни.

– Тебе не кажется, что ты сейчас ляпнула глупость?

– Не кажется, – огрызнулась Римма. – Между прочим, я сделана из того же теста, что Тина Хэдис. Она знает, что почем, и она поняла бы все то, чего никогда не поймешь ты.

– Между тобой и Тиной нет совершенно ничего общего, – он опять усмехнулся – или скорее поморщился, как будто его задело то, что она смеет сравнивать себя с Тиной Хэдис.

– Она киборг, а я человек, ты это хочешь сказать?

– Не это. Тина не делит людей на ферзей и пешек. Тина любит все то, что ты презираешь, – картинные галереи, бесконфликтные посиделки с друзьями, маленькие кафе в больших городах. Тине тоже приходилось убивать, но для нее убийство – это всегда убийство, а для тебя это что-то вроде игры в пятнашки. И самое главное отличие – внутренняя свобода. Ты не знаешь, что это такое, а Тина просто не способна быть несвободной.

Как он это сказал – словно дверь перед Риммой захлопнул. У нее пропало желание продолжать разговор, и все-таки она проворчала:

– Внутренняя свобода – это выдумки. Почему ты так по-дурацки поступил на Рубиконе?

– Потому что не было другого способа спасти людей из домберга.

– Но зачем тебе это понадобилось?

– Нет смысла объяснять тебе.

Поставив таким образом точку в разговоре, он вытряхнул из упаковки питательную капсулу, проглотил, запил несколькими глотками воды. Ну хоть бы разок пожаловался на отсутствие своего любимого кофе со сгущенкой – как бы она за все отыгралась!

Последний отрезок пути оказался самым тяжелым, тем более что «слип» закончился и скоро они были с головы до пят в ссадинах и кровоподтеках, как после хорошей драки. Порой им приходилось проделывать почти акробатические трюки: стоя на плечах у Поля, Римма дотягивалась до щели наверху, забиралась туда и закрепляла фиксатор с веревкой, по которой после подъема багажа взбирался Поль.

Даже во сне она не могла отдохнуть: стоило сомкнуть глаза, и опять куда-то лезешь, плывешь, карабкаешься, судорожное движение вперед на последнем дыхании, ценой неимоверных усилий.

Наконец настал день, когда они очутились в пещере с иным, чем до сих пор, освещением: сумрак здесь был водянистый, словно разбавленный.

– Гасим фонари! – охрипшим голосом потребовал Поль.

Дневной свет. Он сочился издалека, из-за поворота, и оттуда же доносился шелест нескончаемого сагатрианского дождя.

Они долго сидели на мокром травянистом склоне, заново привыкая к открытому пространству и привычному для человеческого глаза освещению. Позади была гора, из которой они выбрались, впереди – пологий спуск в заболоченные низины, и в головокружительной дали у горизонта – что-то серое.

Римма только теперь увидела, насколько Поль изможден, раньше это скрадывал полумрак. Наверное, сама она выглядела не лучше.

А Маршала больше нет, душный сырой ветер разносит его прах по всей Сагатре… Римму пронзило чувство одиночества. Пока она не знала, выживет ли сама, ей было не до того.

Глядя сверху вниз на виновника смерти Маршала – тот лежал на траве, закинув руки за голову, опьяневший от простора, и смотрел в небо, – она глухо проворчала:

– Расстрелять бы тебя на месте…

– За что?

– За то, что ты сделал! У меня была команда, был Маршал, было дело… Не важно, гуманное или нет, но по размаху игры – великое дело, а ты все разрушил. Ты «сканер», без твоей информации у них ничего бы не получилось. И нечего лопаться от гордости: то, что ты нашел дорогу через пещеры, – фигня, это каждый «сканер» сумеет. Это не твое, это тебе дали Высшие Силы, в которые ты не веришь!

Кирч говорила все громче, все возбужденней, ей хотелось заразить его своим смятением, а он удивленно щурил бездонные темно-карие глаза и как будто не понимал, о чем идет речь, словно их разделял языковой барьер.

– У меня больше ничего не осталось! Я не могу жить просто так, как живут бездельники вроде тебя на всяких загнивающих курортных планетах!

Поль встал, подобрал лежавший рядом шлем от бронекостюма.

– Нам больше нечего делать вместе. Ты у меня уже вот где, – он провел ребром ладони по горлу. – Вместе с твоими высшими силами и твоими носками.

– Это хорошие солдатские носки, еще три-четыре месяца прослужат, – процедила сквозь зубы Кирч. – Не нравятся – нюхай в другую сторону.

– У нас в полиции за это снимали проценты с премии.

– Хм!

Римма ограничилась презрительным хмыканьем. Тоже, наказание… В «Конторе» за то же самое посылали на штрафные работы в седьмой отсек, но ее это не касалось, потому что она была первоклассным ликвидатором. Подумав о «Конторе», она снова почувствовала себя одинокой, как потерявшийся ребенок на огромной улице в час пик, и, чтобы не раскиснуть, деловито буркнула:

– Как лодку будем делить?

– Никак. Лодка моя, но мне она больше не нужна, уступаю тебе.

– С какой стати твоя? – Римма заступила ему дорогу, угрожающе сжав маленькие, но твердые, как камень, кулаки элитного бойца «Конторы Игрек».

– С такой. Раньше лабиринт со всем содержимым принадлежал Сефарглу, потом его наследство присвоил Лиргисо. Теперь Лиргисо погиб, а у меня больше прав на его имущество, чем у тебя, в том числе на лодку, – Поль пнул лежавший на траве предмет спора. – Забирай, дарю.

– Ну да, я же с Лиргисо не спала!

Ему было все равно. Что бы она ни сказала, ее слова не имели для него никакого значения, и от этого усиливалось охватившее Римму ощущение потерянности.

– Значит, тебя кто-то подберет? – спросила она, пятясь перед ним, не давая уйти. – Вы с Лиргисо пилоты средней паршивости – значит, вас сюда кто-то привез, какой-то профи, и он остался жив, ты же «сканер», ты можешь это определить. Ты так и не понял, что из-за тебя все пропало? Мы с Маршалом могли создать Команду Сильных, какой Галактика еще не знала, а теперь ее не будет! Что мне делать дальше?

– А, вот ты о чем… Найдешь себе нового Маршала и новое великое дело.

Римма словно с разбегу врезалась в препятствие. Или, наоборот, словно ринулась вышибать дверь, а та возьми да и распахнись, и по инерции летишь кувырком вперед.

– А ты? – Она сказала первое, что пришло в голову, чтобы хоть как-то сохранить равновесие в этой словесной стычке.

– А я никогда не нуждался ни в том, ни в другом.

Обогнув Римму, Поль начал спускаться по склону, держа шлем под мышкой. Наверное, после промозглых пещер ему нравилось идти с непокрытой головой под теплым дождем.

Глядя ему вслед, Римма в бессильной ненависти сжимала кулаки.

Их с Полем разделяет пропасть, и дело вовсе не в том, что он родился на Незе, получил хорошее образование, наделен привлекательной внешностью и способностями «сканера», а она всего этого лишена. Нет, их неравенство лежит куда глубже, это истинное неравенство, по сравнению с которым внешние, физиологические или социальные различия – ерунда. Римма Кирч словно заперта на тесном клочке пространства и отчаянно борется за то, чтобы хоть на пядь этот клочок расширить, а ему принадлежит бесконечность. И в то же время он сам – бесконечность. Это не зависит ни от положения в общества, ни от красоты, ни от достатка – это просто у него есть, и все. И даже то, что чужую жизнь он ценит больше, чем свою собственную, ничего не меняет: бесконечность не нуждается в том, чтобы ее ценили.

Можно заработать или украсть кучу денег, сделать пластическую операцию, стать киборгом, развить такие же способности, как у Маршала и Лиргисо, – и все равно это ужасающее неравенство не исчезнет. Тут ничего не поделаешь… кроме одного.

Ухмыльнувшись (Кирч знала, что ухмылка у нее жесткая, как и полагается в таких случаях), она вытащила из кобуры бластер.

Поль спускался по склону, и его «хамелеон» стал серовато-зеленым, выделялась только рыжая голова. Отличная мишень.

Он ушел уже далеко, зато укрыться ему негде. Римма целилась тщательно, без спешки, как в тире на «Гиппогрифе». Нажала на спуск.

Поль продолжал идти, хотя должен был упасть. Промазала… Римма еще раз выстрелила. Опять мимо? Только после третьей неудачи она догадалась взглянуть на индикатор: тусклый, как капля мутной воды, хотя совсем недавно, в пещере, светился рубиновым огоньком.

Кирч с чувством выругалась. Или «сканер» умеет больше, чем признавался, и на прощание угробил ее оружие, или вмешалась какая-то третья сила, не желающая его смерти… Или сработал закон Мэрфи: все, что может сломаться, – сломается, причем в самый неподходящий момент.

Ничего. Не сейчас, так после. Когда-нибудь она его еще встретит, и в следующий раз ее оружие не даст осечки.

Дождавшись, когда Поль скроется за грязно-зеленой пеной кустарника, Римма достала непромокаемую глянцевую карту. На юго-западном побережье несколько научно-исследовательских баз, туда она и отправится. И по дороге надо придумать легенду: с какой она планеты, из какой экспедиции, что за беда с ними стряслась… Волоча за лямку подаренную лодку, она тоже начала спускаться по склону.

Скорбь по Маршалу понемногу отступала. Людей на свете много, а сильных людей не особенно много, но все же попадаются. Поль прав, кого-нибудь она себе найдет.

Тихо моросящий дождь, травяные кущи, запах болота. Белые с прозеленью цветы походили на хризантемы – громадные, с велосипедное колесо; аромат у них был совсем не цветочный, скорее напоминал о мясном бульоне. Один из цветов слегка подрагивал: в гущу лепестков зарылся кто-то крупный и целеустремленный – кто это, не рассмотришь. В грязи мокли растерзанные перья. Кущи были густо населены, их обитатели только и делали, что поедали друг друга, но при виде непонятного существа все попрятались и затаились.

Поль остановился, надел шлем. Еще в самом начале странствий по пещерам он отправил Хинару послание «торпедой», во время привала, пока Римма спала. Хинар ждал его. И военный корабль тоже до сих пор находился на Сагатре – что он здесь делает столько времени? Засечь короткий импульс «торпеды» практически невозможно, а от тех, кого Поль вначале воспринимал как «тучу», он постарался заэкранироваться. Но для того, чтобы Хинар за ним прилетел, нужно дать наводку, и поймать ее сможет кто угодно…

У Поля оставалось еще две «торпеды». Просто чудо, что Римма Кирч их не стащила. Впрочем, она ведь не знала, что они у него есть.

«Привет. Я вышел из-под земли. Где нахожусь, не знаю, координаты сообщить не могу. Похоже, на горизонте – море. Сможешь меня забрать?»

Вскоре передатчик негромко просигналил: пришел ответ.

«Готовлюсь к вылету. Мне понадобится маяк, чтобы тебя найти. Включишь его по моему сигналу. Как понял?»

«Включу маяк сразу после твоей „торпеды“. Жду».

Поль прислонился к зеленоватому стволу дерева, тот упруго покачнулся. Толстый, в полтора обхвата, травяной стебель – наверное, полый внутри. На Сагатре нет настоящих деревьев, они еще не появились… а может, их здесь вообще не предвидится.

Он уселся прямо в слякоть (герметичный бронекостюм не пропускал влагу) и снова прислонился к шаткому стволу. Его знобило. Скорее всего, это из-за переутомления, вряд ли он успел так скоро подхватить какую-то местную болотную заразу.

Путешествие по пещерам, да еще в компании Риммы Кирч, измотало Поля до предела. Хорошо хоть, никакие кошмары его не мучили. На первом же привале, перед тем как уснуть, он сформулировал мысленную просьбу, обращенную к Лиргисо: «Я не виноват в том, что тебя убили. Пожалуйста, не трогай меня, пока я отсюда не выберусь. Потом можешь сниться мне сколько угодно, а сейчас не надо, иначе у меня не останется сил, чтобы найти путь наружу».

Так или иначе, а сновидения у него были незначительные и безобидные, он их даже запомнить толком не мог. Зато, открывая глаза, он видел около себя Римму Кирч – с ухмылкой бывалого сурового командира, которая на круглом девчоночьем лице смотрелась странно, с затаившимся в глубине зрачков ожиданием: ну, когда же ты, наконец, совершишь промах?

«Кошмарная девушка… Если б я знал заранее, как это будет, застрелился бы или сдался Космополу».

Он, конечно, не поступил бы так, но эта мысль вызвала у него приступ лихорадочного веселья, словно выпил бокал шампанского или шакасы.

Когда Поль уходил от Риммы, он внезапно ощутил исходящую от нее опасность – однако опасность эта была скомпенсированная, не могла его достать, поэтому он даже не оглянулся.

Он едва не задремал под бормотание дождя, но тут пришло сообщение от пилота:

«Готов. Включай маяк».

Лишь бы Хинар опередил тех, с корабля… Веки сами собой смыкались. То ли из приоткрывшейся щели в мир сновидений, то ли из ближайших зарослей папоротника вылезло странное бледное существо: щетинистое туловище с кулачок и три-четыре пары неимоверно длинных и тонких членистых ног. Нерешительно переминаясь, оно уставилось на человека выпуклыми стекловидными глазами, протянуло к нему покрытый серым пушком хоботок: «Это съедобно?»

И тут же юркнуло обратно в свою щель, потому что сверху спикировала машина.

Преодолевая головокружение, Поль встал. Хинар помог ему забраться в кабину, усадил в кресло.

– Нас могли засечь. Где маяк?

– Вот.

Шиайтианин забросил маяк в кусты, и машина рванула прочь, сбривая верхушки травяных гигантов.

– Они нас ищут? – спросил Поль.

– Теперь да. Это тергаронцы, застряли здесь из-за неполадок на корабле.

По словам Хинара, Лиргисо явился ему во сне и рассказал, что его убили, а он в отместку вывел из строя бортовой компьютер и систему гиперпространственной навигации тергаронского корабля и вдобавок до полусмерти напугал Саймона Клисса, так что у того случился второй инфаркт. Теперь Клисс лежит в «коконе» в медотсеке и со слезами требует, чтобы в помещении не выключали свет и кто-нибудь постоянно возле него дежурил.

Лиргисо велел пилоту дождаться Поля и сказал, что завещает свое состояние Лейле, Амине, Полю, его сестре Ольге, Хинару и Тине и распорядительницей назначает Тину – она все поделит справедливо, но половину наследства должна получить Амина. Хинара удивила неожиданная забота босса об Амине: он просил, чтобы Тина обязательно обеспечила ей смену тела, как угодно, хотя бы с помощью силарцев, и после этого Амина должна любым способом добиться незийского гражданства. Амина будет идеальной матерью – нежной и терпеливой, не то что свирепые лярнийские кхейглы, и надо, чтобы ее дети родились на Незе, со всеми правами незийских граждан. Почему-то Лиргисо придавал этому очень большое значение, хотя какое ему дело до детей Амины, которые должны родиться в неопределенном будущем, неизвестно от кого? Он добавил, что, если все будет сделано так, как он хочет, он никому не причинит зла.

– Я попросил его телепортировать тебя на яхту, а он сказал, что не сможет. Сказал, для этого нужен физический контакт, а он теперь бесплотная тень – и, как зашла об этом речь, таким злым стало его лицо, будто в кино, когда всякую жуть показывают. И после этого он исчез. Наверное, что-нибудь еще повредил на этом долбаном корабле, теперь они долго будут ремонтироваться…

Вскоре Поль почувствовал погоню и сказал об этом. Их отрезали от моря и пытались взять в клещи, но Хинар, не уступавший в мастерстве тергаронским пилотам, в конце концов оторвался, и машина погрузилась в болото.

Поль находился в полузабытьи, однако смог определить, что Саймон Клисс действительно на корабле. Даже здесь без него не обошлось.

– Сколько прошло времени?

– Сегодня восьмой день, как мы на Сагатре.

Он думал, больше. В пещерах время для него растянулось, как бесконечная резиновая лента.

– У тебя температура, – заметил Хинар озабоченно, включая медавтомат.

Потом надел ему на шею что-то вроде медальона, застегнул на запястьях какие-то браслеты. Поль решил, что это медицинские приборы, но, посмотрев, увидел безделушки из серебряной проволоки, плетеных кожаных ремешков, цветных ниток и гладких просверленных камешков.

– Это зачем?

– На всякий случай.

– Что это такое?

– Амулеты, обереги, – нехотя пояснил шиайтианин.

– От чего обереги?

– От босса.

– Ты же сам их не носишь.

– Мне и не надо, – буркнул Хинар. – Я ему никаких невыполнимых обещаний не давал.

– Он собирается отомстить? – Поль мгновенно замерз, несмотря на лихорадочный жар. – Он что-нибудь сказал об этом?

– Когда пришел ко мне после смерти, ничего не сказал, зато при жизни постоянно об этом говорил, и каждый раз с новыми метафорами, как будто читал поэму в прозе. Я эту вашу историю раз пятьдесят, наверное, выслушал. Да нет, больше… Так что амулеты не снимай, даже если не веришь в них. Они настоящие, с Шиайта. И если знаешь какие-нибудь там защитные обряды или молитвы, тоже не помешает.

– Я ничего такого не знаю. Никогда не увлекался мистикой.

– Ты же «сканер»!

– Ну и что? В моем отношении к потустороннему нет ничего мистического, – он взглянул на экран медавтомата. – Все-таки инфекция.

Можно быть современным человеком, пилотом-гиперпространственником и верить в первобытную магию, в силу оберегов… Удивление мелькнуло в затуманенном сознании Поля, как просверк от фар машины, проносящейся в сумерках мимо окон высотного дома.

После антибиотиков ему стало лучше, жар спал, но еще четверо суток они с Хинаром прятались по болотам и никак не могли прорваться к морю, где осталась яхта. Тергаронцы устроили на них настоящую охоту – возможно, от нечего делать, чтобы скоротать время, пока техники и компьютерщики налаживают бортовые системы. К счастью, преследователи не стреляли, и они тоже воздерживались от стрельбы, чтобы не осложнять ситуацию.

А потом просигналил передатчик, и они услышали голос Тины.

Оказалось, Космопол только сейчас официально сообщил о ликвидации Маршала и Лиргисо на Сагатре, так что Стив и Тина до последнего времени не знали, где их искать.

С появлением Стива расклад изменился. Получив «торпедой» картинку, тот телепортировался прямо в машину, забрал оттуда Поля с Хинаром, потом состыковал яхты – и после короткого разгона они ушли в гиперпространство.