Память льда. Том 1 Эриксон Стивен

— Привет тебе, смертный, — сказал Драконус. — Идем со мной.

— Я хотел видеть Рейка.

— А вместо него нашел его меч. Я не огорчен.

— Да, я говорил с Ночной Стужей, Драконус, но не вынуждай меня обсуждать это. Когда я найду решение, ты первый узнаешь об этом. Мне нужно поговорить с Рейком.

— Да, — пророкотал древний воитель, — ты должен. Объясни же ему истину, смертный. Он слишком мягок, слишком милосерден, чтобы владеть Драгнипуром. Ситуация становится безвыходной.

— О чем ты говоришь?

— Драгнипуру нужно питаться. Оглядись, смертный. Многие здесь давно не в силах тянуть этот груз. Их тащат в фургон и заталкивают внутрь — думаешь, это более легкая участь? Неспособные двигаться, они вскоре исчезают под грудой новых тел. Похоронены, пойманы в вечную ловушку. И чем больше их в фургоне, чем больше его вес, тем труднее тянуть тем из нас, кто еще в силах натянуть цепи. Скажи Рейку — он должен поднять меч. Должен забрать души. Лучше всего — могущественные души. И как можно скорее…

— Что случится, когда фургон встанет?

Сковавший свою собственную тюрьму надолго замолк. — Погляди же на его след, смертный. Узри, что нас преследует.

Преследует? Он закрыл глаза, но сцена не исчезла — фургон тяжко двигался в его разуме, бесчисленная толпа тащилась мимо, словно скопище духов. Затем громадина скрылась, его скрип затих позади него. Он стоял между колей, каждая шириной в имперскую дорогу.

Земля пропитана кровью, желчью и потом — мерзкая грязь, в которую по голенища погрузились его сапоги.

Его взор проследил эти колеи до горизонта.

Там ярился хаос. Небо заполнила буря, какой он никогда еще не видывал. В ней ощущалась голодная злоба. Бешеная ненависть.

Потерянные воспоминания.

Сила, рожденная из разорванных душ.

Злость и желание, почти что осознающие сами себя, сотни, тысячи глаз, устремленных на фургон позади Парана.

Так… так хочется сожрать…

Он отпрянул. С хриплым вздохом снова очутился подле Драконуса. Осадок увиденного все еще жил в нем, заставляя бешено стучать сердце. Лишь через тридцать ударов сердца он смог поднять голову. — Драконус, — прохрипел он, — ты сотворил на редкость отвратительный меч.

— Тьма вечно сражалась против Хаоса, смертный. И всегда отступала. И каждый раз, когда Мать Тьма смягчалась — Пришествие Света, Рождение Тени — ее сила уменьшалась, равновесие все более нарушалось. Таково было положение в царствах моей юности. Растущий дисбаланс. Потом Хаос подошел к самим Вратам Куральд Галайна. Нужно было создать защиту. Нужны были… души.

— Погоди, постой. Я должен обдумать.

— Хаос жаждет силу тех душ, которые пленил Драгнипур. Утоление этой жажды сделает его десятикратно — стократно — сильнее. Достаточно, чтобы сломать Врата. Погляди на царства смертных, Ганоэс Паран. Опустошение, гибель цивилизаций, войны, погромы, раненые и убитые боги — ты и твой род шагаете по опасному пути, выкованному Хаосом. Ослепленные злобой, жаждущие мщения, этим темнейшим из желаний…

— Погоди…

— История ничего не значит. Ее уроки забыты. Воспоминания о гуманности, о том, что такое человечность — забыты. Баланс потерян, Ганоэс Паран…

— Но ты же желаешь, чтобы я разрушил Драгнипур!

— Ах, я понял причины твоего сопротивления моим словам, Ганоэс Паран. Смертный, мне надо подумать. Осознать совершенную мной тяжкую ошибку. В то время я верил, Ганоэс Паран, что сила порядка выражена только во Тьме. Я старался помочь Матери Тьме — потому что, казалось, она не может защитить себя сама. Она не отвечает, она даже не узнает своих детей. Она отступила глубоко в свое царство, скрылась от всех нас, и мы не смогли ее найти.

— Драконус…

— Слушай меня. Перед Домами были Оплоты. Перед Оплотами — блуждания.

Это же твои слова? Но ты и прав, и неправ. Не блуждания, но переселения. Сезонные перемещения — циклические, предсказуемые. Казавшееся случайным, бесцельным — на самом деле было определенным, имеющим свои законы. Истина — сила — которую я не замечал.

— Тогда разрушение Драгнипура снова позволит Вратам перемещаться.

— И даст им силу сопротивляться Хаосу. Да. Драгнипур навеки прикован к Вратам Тьмы, вечно сражается за них — но если уменьшится число скованных душ…

— Бой прекратится…

— Последствия фатальны.

— Так что, или Рейк начнет убивать — забирая души — или меч нужно уничтожить.

— Первое необходимо, чтобы дать нам время подготовить второе. Меч нужно уничтожить. Цель самого его создания была ошибочной. Кроме того, я осознал еще одну истину — и снова слишком поздно. По крайней мере, для меня.

— А именно?

— Если Хаос может защищать себя, даже менять свою природу, получая преимущество в вечной войне — то же может делать и Порядок. Он не привязан к одной Тьме. Он, можно сказать, понимает ценность равновесия.

Паран ощутил озарение: — Дома Азата. Колода Драконов.

Скрытая капюшоном голова пошевелилась. Паран ощутил измеряющий его холодный, нечеловеческий взор. — Да, Ганоэс Паран.

— Дома забирают души…

— И привязывают их к себе. Вне доступа Хаоса.

— Так что не важно, если Тьма проиграет.

— Не будь глупцом. Потери и выигрыши накапливаются, сдвигают уровень, но не всегда в направлении большего равновесия. Баланс нарушен. Порог близок. Эта пленившая нас война, казавшаяся вечной, близка к концу. Что нас ждет, случись это… да, смертный, ты уже ощутил дыхание будущего.

— Нужно поговорить с Рейком.

— Тогда найди его. Конечно, если он все еще носит меч.

— Проще сказать, чем… Постой! Что ты хочешь сказать? Все еще носит меч?

— Именно так, Ганоэс Паран.

— Почему бы он?.. на что ты, во имя Худа, намекаешь? Это же сам Аномандер Рейк, черт подери! Если бы мы были в одной из дурацких сказок про тупоумного деревенского паренька, находящего волшебный меч… тогда потеря была бы возможной. Но… Аномандер Рейк? Сын Тьмы? Лорд Отродья Луны?

Его внимание отвлекло хмыканье Драконуса. На пути лежало тело громадного демона. Его цепь провисла. — Бирис. Когда-то я сам убил ее. Не думал… — Он подошел к черной фигуре, склонился и, к удивлению Парана, поднял ее. — В фургон, — сказал Драконус, — моя старая немезида…

— Кто призвал меня и заставил сражаться с тобой? — спросил демон.

— Я сам удивляюсь, Бирис. Не знаю. И никогда не знал.

— Кто призвал меня, Драконус, и обрек погибнуть от меча?

— Кто-то давно мертвый.

— Кто призвал…

Пока Драконус и лежащий на его плече демон продолжали бессмысленный разговор, Паран отдалился от них, мир вокруг потускнел, картина растаяла… он снова стоял на камнях глубоко под Домом Финнест.

— Аномандер Рейк, Рыцарь Тьмы, из Высокого Дома Тьмы… — Его глаза силились узреть встающий образ вызываемого среди бесчисленных камней пола.

Но образа не было.

Чувствуя внезапный холод в желудке, капитан мысленно потянулся, вопрошая Высокий Дом Тьмы, ища это место, воображая фигуру с черным мечом, к которому прикованы призрачные цепи…

Он не понял, что ринулось ему навстречу, ослепило, ударило по голове — вспышка… забвение…

Он открыл глаза. Вокруг был рассеянный солнечный свет. По вискам текли струйки холодной воды. Потемнело — над ним склонилась знакомое круглое лицо. Глазки впились в него.

— Колотун, — простонал Паран.

— Мы гадали, вернетесь ли вы, капитан. — Он подал тряпку. — У вас был жар, сэр, но думаю, все прошло…

— Где…

— Устье реки Эрин. Ортналский залив. Сейчас полдень — Быстрый Бен ходил искать вас, капитан — рискуя быть замеченным, было утро — и мы просто привязали вас к спине кворла и перевезли.

— Быстрый Бен, — промычал Паран. — Зови его. Быстро.

— Очень легко, сэр. — Колотун поднялся. Махнул рукой.

Появился маг. — Капитан. Мы видели с рассвет уже четырех кондоров — если они охотятся за нами…

Паран покачал головой. — Не за нами. За Отродьем Луны.

— Вы можете быть правы — но это значит, что они его еще не нашли. Очень странно. Как можно скрыть летающую гору? Скорее…

— Аномандер Рейк.

— Что?

Паран закрыл глаза. — Я искал его — через Колоду Драконов, через Рыцаря Тьмы. колдун, я думаю, мы его потеряли. И Отродье Луны. Мы потеряли Тисте Анди, Быстрый. Аномандера Рейка больше нет.

— Устрашающий город! Угрозы уныло ужасных улиц! Крюпп сожалеет по поводу сказанного осмотра сказанного города…

— Как он уже не раз сказал, — буркнул Вискиджек.

— Повсюду зло, все вещи здесь зловещи. Причиною упадка сил послужат эти призрачные улицы и птицы, о, на ужасных крыльях смелые стервятники, свободно столь парящие над Крюпп бедной головой! Когда ж, когда же их сокроет тьма? Когда ж тьма милосердная сойдет, повторно молвит Крюпп, и благотворной слепотою заботливо нас обернет, внушая пожелание все факелы зажечь и тем раскрыть обман обманов, и ловкость ловких рук, иллюзию, лишенную иллюзий, дабы…

— Два дня, — простонала едущая рядом с Вискиджеком Хетан. — Я отняла у него голос… на два дня. Думала, хватит надолго, ведь у него чуть клятое сердце не остановилось.

— Заткни его снова, — сказал Кафал.

— Сегодня ночью. При удаче но не сможет слова вымолвить до самого Маурика.

— Милая подруга, ты не поняла нехарактерное молчание Крюппа. Он молит! Нет, он просто просит, чтобы ты более не уделяла ему свои поистине драгоценные удары и этой ночью, и следующей! Он слишком нежен духом, слишком изранен, поцарапан и выбит из колеи. Крюпп никогда не испытывал ничего ужаснее сказанных заушений, и ни за что не пожелает он повторения такого испытания. Но не в этом объяснение необычайной краткости, сего двухдневного траурного, нет, гораздо более мрачного, чем траурное, молчания, столь несвойственного для почтенного Крюппа. Объяснение! Крюпп, дорогие друзья, думал.

Да, он думал! Так, как никогда раньше не думал. Если раньше он думал, то не так. Думы. Просиявшие славой, столь яркие, что способны ослепить смертных, столь темные, что способны прогнать все темные страхи, оставив лишь чистую отвагу, на коей можно, словно на плоту, заплыть в устье рая!

Хетан фыркнула. — Это были не заушения. Это просто шлепки. Ну да ладно, сегодня ночью я угощу тебя и заушениями, чудо в тапочках!

— Крюпп молит так, как никогда не молил: да не опустится тьма! Стой, милосердная тьма! Да не озарят тебя ужасающие сполохи молниеподобных ударов! Идем вперед, о бравый Вискиджек! И вперед! Без остановки, без привала, без задержки! Сотрем наши ноги до колен, умоляет Крюпп! Ночь за ночью! О ночь! Она манит роковыми соблазнами слабые души — мул уже ощутил это, о, поглядите на бедное животное — оно утомлено тем, что могло лишь видеть, но не остановить! Оно почти умирает от несказанного сочувствия!

О, не слушайте, как Крюпп откроет свое тайное желание — быть уничтоженным руками прелестной женщины! Не слушайте! Не слушайте, пока сам собой не развеется смысл его слов…

Хватка взирала на черные воды Залива. По течению плыли ледяные глыбы, с грохотом сталкивались, пробивая себе путь к морю. На востоке гавань Коралла была белой, словно зимнее поле. Перелет от реки Эрин занял полночи. Отсюда Сжигатели мостов пойдут пешим шагом, скрываясь под пологом темного горного леса.

Он поглядела на возвышенность, на которой собрались капитан Паран, Быстрый Бен, Штырь, Голень, Пальцыног и Синий Жемчуг. Собрание магов всегда ее нервировало, особенно когда на нем присутствовал Штырь. Под этой власяницей и кожей обитала душа сапера, наполовину безумная — как у всех саперов. Магия Штыря была совершенно непредсказуема. Не раз она видела, как тот одной рукой открывает садок, а другой бросает морантские припасы.

Другие три колдуна — Сжигателя не так страшны. Синий Жемчуг — крошечный напан, бреюший голову и намекающий на обширные знания тайн Пути Рюза.

Голень был сетийцем, и показывал значение своей крови, напяливая на себя множество амулетов и безделушек северных племен Квон Тали — хотя эти самые сетийцы, глубоко вовлеченные в общую культуру Квона, уже не существовали как народ. И все же Голень носил вместо мундира романтизированные версии народных одеяний сетийцев (все они были изготовлены одной швеёй из театра в Анте). Хватка не знала точно, каким садком владеет Голень, потому что обычно он успевал закончить свой ритуал призывания силы лишь к концу битвы.

Пальцыног заслужил свое прозвище, отрезая у мертвых врагов пальцы ног — не важно, он ли их убил, или не он. Он сварганил какой-то высушивающий порошок и обрабатывал трофеи перед развешиванием на груди, отчего пах сухим склепом. Или плохо побеленной бедняцкой трущобой после дождя? Он называл себя некромантом, и некий крайне неудачно проведенный им в прошлом ритуал сделал его сверхчувствительным к духам — они бредут за ним, уверял он, но, отрезая пальцы с мертвых тел, он заставляет духов спотыкаться, терять устойчивость и в конце концов отставать.

Он и в самом деле выглядел одержимым… но, думала Хватка, кто же не будет одержимым, таская на себе пальцы мертвецов?

Перелет был утомительным. После лиг и лиг над землей, в заднем седле, открытом ледяному ветру, любой онемеет и задубеет. Промокший лес на склоне горы не помогал согреться. Она продрогла до мозга костей. Все утро туман и дождь — солнце не прогреет воздух до полудня.

Сбоку подошел Колотун. — Лейтенант.

Она сердито уставилась на него: — Целитель, есть идеи, о чем они там толкуют?

Колотун поглядел на магов. — Они беспокоятся, сэр. Насчет этих кондоров. Они недавно смотрели на них с близкого расстояния и убедились, что эти птицы что угодно, но не птицы.

— Ну, об этом мы все догадались.

— Да. — Колотун дернул плечом: — Подозреваю, их не успокоили и новости об Аномандере Рейке и Отродье Луны, которые принес Паран. Если они пропали, как думает капитан, взятие Коралла — и Паннионского Провидца — станет непростой задачкой.

— Ты имеешь в виду, нас перережут.

— Ну…

Хватка уставилась в лицо целителю. — Продолжай.

— Просто намеки, лейтенант.

— То есть?

— Быстрый Бен и капитан. Командир, они придумали что-то еще, но это заварено между ними. Я так подозреваю. Знаешь, я много лет знаком с Быстрым. Я ощутил его стиль работы. Мы здесь затаились, так? Передовой отряд Даджека. Но у этих двух еще одна тайна — вторая миссия под поверхностью первой… и не думаю, что Однорукий о ней знает.

Хватка заморгала. — А Вискиджек?

Колотун горько улыбнулся. — Что до него — не знаю, командир.

— Это лично твои подозрения, целитель?

— Нет. Взвода Вискиджека. Ежа. Ходунка — проклятый Баргаст все время скалит острые зубы, а когда он так делает, это означает: он знает, что происходит что-то, но не знает, что именно. Только что ему от этого дела достанутся крошки. Если ты понимаешь.

Хватка кивнула. В последние несколько дней, обращая внимание на Баргаста, она неизменно видела его оскаленные зубы. Это нервирует, что бы ни говорил Колотун.

Рядом показалась Дымка.

Хватка оскалила зубы.

— Извини, лейтенант, — сказала Дымка. — Капитан вынюхал меня — не знаю, как, но он это сделал. Боюсь, много подслушать не удалось. Я здесь, чтобы передать: взводам готовиться.

— Отлично, — отозвалась Хватка. — Я уж к земле примерзла.

— Однако я потерял Моранта, — сказал Колотун. — Эти леса чертовски темные.

— Но зато пустые.

Целитель пожал плечами: — Кажется. Днем надо больше заботиться о небе.

Хватка встала. — За мной, вы двое. Пора расталкивать остальных…

Поход Бруда на Маурик стал гонкой, в котором различные части его армии старались показать, какую скорость способны развить — или, в случае Серых Мечей и Легиона Грантла, какая скорость им удобнее всего. В результате его марширующие по выжженным полям силы разошлись почти на лигу в обе стороны от ведущего на юг старого торгового тракта. Серые Мечи, Легион и прочие лениво тянущиеся мелкие отряды образовали арьергард.

Итковиан предпочел остаться в компании Грантла. Его занимала сплетенная широкоплечим даруджем и Стонни Менакис вереница рассказов о славном прошлом, как и постоянно возникавшие между ними перебранки относительно неприглядных деталей этого прошлого.

Уже давно Итковиан не разрешал себе таких удовольствий. Он высоко ценил новую компанию, и особенно ее потрясающую непочтительность.

Иногда он подъезжал к Серым Мечам, беседовал с Надежным Щитом и Дестриантом, но вскоре прекратил это делать, почувствовав неловкость: его прошлая компания начала исцеляться, адаптируя новобранцев — тенескоури, занимая их муштрой и на переходах, и на ночных стоянках. Чем прочнее сплачивались новые солдаты, тем большим чужаком ощущал себя Итковиан, тем скорее терял он то, что всю сознательную жизнь было его семьей.

В то же время они были его наследием, и он позволял себе гордость при взгляде на них. Новая Надежный Щит приняла титул и все его обязанности — и впервые он смог со стороны увидеть, каким видели его, носителя этого почетного звания, другие люди. Отстраненный, бескомпромиссный, всецело погруженный в себя. Жестокое существо, сулящее суровую справедливость. На его счастье, рядом были Карнадас и Брукхалиан, всегда готовые придти на помощь. А вот новая Надежный Щит имела рядом только Дестрианта — молодую немногословную капанку, еще вчера бывшую рекрутом. Итковиан хорошо понимал, какой одинокой чувствует себя Надежный Щит, но не мог придумать способа облегчить ее бремя. Любой его совет исходил бы из уст человека, плохо послужившего богу. По крайней мере, ощущавшего себя неудачником.

Каждый раз, возвращаясь к Грантлу и Стони, он с горечью ощущал, что бежит с поля боя.

— Ты пережевываешь дольше, чем любой другой, — сказал ему Грантл.

Итковиан недоуменно моргнул. — Сир?

— Ну, не совсем так, если подумать. Бьюк…

Ехавшая по другую сторону Стонни фыркнула: — Бьюк? Бьюк был пьяницей.

— Хуже того, жалкая женщина, — отозвался Грантл. — На его плечах…

— Лучше не надо.

К удивлению Итковиана, Грантл надолго замолчал. Бьюк? О, помню… на его плечах смерть любимых людей. — Не надо так огорчаться, Стонни Менакис. Я знаю, как подобные Бьюку выглядят в глазах друзей. Интересно: искал ли ваш грустный приятель искупления? Хотя он отвергал меня, бывшего Надежным Щитом, он мог получать силу из некоего внутреннего источника.

— Никаких шансов, Итковиан, — ответила Стонни. — Бьюк пил, чтобы удержать в рамках свое страдание. Он не искал искупления. Он искал смерти, простой и быстрой.

— Не простой, — возразил Грантл. — Он хотел почетной смерти, какой не досталось его семье — этим почетом он намеревался искупить их участь. Знаю, извращенная точка зрения, но творившееся в его мозгах мне понятнее, чем всем другим.

— Потому что ты сам так думаешь, — бросила Стонни. — Хотя сам и не терял семью в огне пожара. Хотя самой ужасной твоей потерей была та шлюха, что окрутила того торговца…

— Стонни, — громыхнул дарудж, — я потерял Харлло. И почти потерял тебя. — Последнее заявление лишило ее языка.

Ах, эти двое… — Различие между Бьюком и мной лежит в природе искомого искупления, — сказал Итковиан. — Я приемлю страдание, каково бы оно ни было, и тем постигаю ответственность за все, что сделал и не сделал. Моя вера требует, чтобы Надежный Щит освобождал людей от их боли. Я приносил мир душам и не творил над ними суда. Вот чем я был.

— Но твой бог ушел, — сказала Стонни. — Так кому, во имя Худа, ты доставляешь эти души?

— Никому, Стонни Менакис. Я по-прежнему несу их.

Стонни метнула взгляд на Грантла, то ответил ей унылым пожатием плечами. — Я же говорил, дорогуша, — шепнул он.

Стонни резко повернулась к Итковиану. — Клятый глупец! Ваш новый Щит — как насчет ее? Разве она не примет твое бремя, или как там? Разве она не понесет эти души — у нее же есть бог? — Стонни натянула поводья. — Если она думает, что сможет…

Итковиан остановил ее движением руки. — Нет, сир. Она предлагала, как и была обязана. Но она не готова к такой тяжести — та может ее убить, разрушить душу, и может даже фатально ранить ее бога.

Стонни махнула рукой, но осталась рядом. Ее глаза стали широкими. — Тогда что же ты планируешь сделать с этими… со всеми душами?

— Я должен найти способ искупить их, Стонни Менакис. Как сделал бы и мой бог.

— Безумие! У тебя нет бога! Ты смертный, черт побери! Ты не…

— Но я должен. Так что, как видите, я и похож, и не похож на вашего друга Бьюка. Простите меня за 'пережевывание' этих вещей. Я знаю, что ответ уже ждет меня — скоро, я надеюсь на это — и, в этом вы правы, я должен спокойно терпеть. Я ведь уже давно привык к этому.

— Будь собой, Итковиан, — сказал Грантл. — Мы со Стонни слишком много болтаем. Хватит. Прости нас.

— Тут нечего прощать, сиры.

— Почему у меня нет нормальных друзей? — вопросила Стонни. — Без тигровых полосок и кошачьих зрачков? Без ста тысяч душ за спиной? Вон скачет всадник от другого отряда — может быть, он нормальный! Видит Худ, он одет как фермер и похож на любителя поговорить по душам. Идеальный мужчина! Эй. Ты! Ну, чего заколебался? Иди к нам! Просим!

Угловатый человек на какой-то извозчичьей кляче осторожно направился к ним. Неимоверно коверкая дару, он крикнул: — Привет, друзья! Я не вовремя? Кажись, вы спорили…

— Спорили? — фыркнула Стонни. — Если ты думаешь, что это спор — ты слишком долго не вылезал из леса! Иди к нам. Откуда, во имя Бездны, ты добыл такой здоровый нос? — Пришелец явно пал духом.

— Стонни! — укоризненно сказал Грантл. — Эта женщина груба и невыносима со всеми, солдат! — крикнул он гостю.

— Я не грубила! — ответила Стонни. — Большие носы, как большие руки. Что тут такого…

Никто не ответил.

Вытянутое узкое лицо незнакомца медленно краснело. — Добрый день, сир, — сказал Итковиан. — Жаль, что мы еще не познакомились, особенно теперь, когда нас обогнали и части Бруда, и ривийцы, и другие отряды.

Мужчина кивнул. — Да, мы заметили. Я Верховный маршал Солома с Волонтеров Мотта. — Его бледные водянистые глаза пробежали по Грантлу. — Отличные наколки. У меня тож есть. — Он закатал грязный рукав, обнажив запачканное плечо с малопонятным рисунком. — Не знаю, что с ним сталось, но это должен быть древесная лягушка на пне. Конечно, их и в лесу плохо видно, так что думаю, эта вот грязюка и есть лягушка. А мож, и гриб. — Обнажив в улыбке торчащие зубы, он опустил рукав и завозился в седле. Но неожиданно нахмурился: — Вы знаете, куда маршируем? И почему все в такой спешке?

— Э…

Кажется, это все, что мог выдавить из себя Грантл. Итковиан пришел на помощь. — Отличный вопрос, сир. Мы идем к городу Маурик, чтобы там соединиться с малазанской армией. От Маурика мы проследуем дальше на юг, к городу Коралл.

Солома нахмурился: — Под Мауриком быть битве?

— Нет, город оставлен. Это просто удобное место для соединения.

— А Коралл?

— А вот там, сир, похоже, будет битва.

— Города не бегают. Так почему они так бегут?

Итковиан вздохнул: — Проницательный вопрос, сир, из тех, что ведут к необходимости пересмотреть все ранее принятые допущения.

— Чо?

— Он сказал, хороший вопрос, — проговорила Стонни.

Маршал кивнул. — Вот почему и я его и спросил. Я известен задаванием хороших вопросов.

— Мы видим, — ровным тоном ответила она.

— Бруд спешит, — сказал Грантл, — потому что хочет подойти к Маурику до малазан — они движутся быстрее, чем мы ожидали.

— И?

— Ну, э, союз в последнее время кажется… неустойчивым.

— Это ж малазане — чего ты еще ждал?

— Говоря честно, — ответил Грантл, — думаю, Бруд не знал, чего ожидать. А ты говоришь, что не удивлен этим расколом?

— Рас-колом? А. Нет. Ну, понятно, отчего малазане так бегут.

Итковиан подался вперед. — И почему?

Солома дернул плечом: — У нас среди них свои люди…

— У вас шпионы среди малазан? — удивился Грантл.

— Точно. Всегда. Полезно знать, что у них творится, особенно когда с ними дерешься. Если мы и засоюзничали, это не повод не бдеть.

— Так почему они маршируют так быстро, Верховный маршал?

— Черные Моранты, конечно. Прилетают каждую ночь и берут наверх целые роты. На дороге осталось всего четыре тысячи малазан, большинство вспомогательных. Даджек тоже улетел. Вискиджек ведет пеших — они дойдут до реки Маурик и сделают баржи.

— Баржи?

— Точно. Думаю, плыть вниз по реке. Не поперек же, потому как там брод уже есть.

— А река, — пробормотал Грантл, — выведет их прямо к Маурику. Всего за несколько дней.

Итковиан спросил маршала: — Сир, вы довели эту информацию до Каладана Бруда?

— Нет.

— Почему нет?

Тот снова дернул плечами: — Ну, я и братья Бревно, мы говорили об этом.

— И?

— Решили, что Бруд забыл.

— Забыл, сир? О чем забыл?

— О нас забыл, о Моттских Волонтерах. Думали, может он решил оставить нас позади. На севере. Тогда был какой-то вроде приказ нам оставаться в Чернопсовом лесу, когда он пойдет на юг. Мы не уверены. Мы не помним.

Грантл откашлялся. — Вы успели сообщить полководцу о своем присутствии?

— Ну, мы не хотим его бесить. Думаю, был же какой-то приказ, или того. Вроде бы он сказал 'пошли прочь'.

— Пошли прочь? Когда это Бруд так сказал?

— Ну, не совсем так. Не он, а Каллор. Вот что нас смутило. Мы не любим Каллора. Обычно не слушаем его приказы. Так что мы здесь. А вы кто?

— Думаю, сир, — сказал Итковиан, — вам нужно послать гонца к Бруду — сообщить о малазанах.

— О, у нас есть свои люди и в авангарде. Они пытались подойти к Полководцу, но Каллор их прогнал.

— Вот это интересно, — буркнул Грантл.

— Сказал, что нас здесь не должно быть. Что полководец придет в ярость. Так мы и не подходили больше. Вообще думали развернуться. Нам не хватает Моттского леса — здесь нет ни дерева. Мы любим дерево. Всякого рода. Мы подобрали тот чудный стол, хотя он теперь без ножек — кто-то их отрубил.

— Мы бы очень хотели, — сказал Грантл, — чтобы вы нас не покидали, маршал.

Лицо мужчины потемнело.

— Там есть деревья! — внезапно закричала Стонни. — На юге. Лес вокруг Коралла!

Верховный маршал просиял: — Да ну!

— Точно, — сказал Итковиан. — Предположительно кедры, сосны и ели.

— О, тогда все в порядке. Скажу остальным. Они снова развеселятся, а лучше, чтобы они были веселыми. Они стали тупить оружие — плохой знак, когда они так желают.

— Тупить, сир?