Мальчик, идущий за дикой уткой Квирикадзе Ираклий

Дверь не открывается.

Замечаю щель. Заглядываю в нее.

Вижу кровать и чьи-то ноги, лежащие на кровати. Кровать чуть висит в воздухе, примерно сантиметров двадцать – двадцать пять над полом. Слышу голос:

– Я не могу выйти… Извини…

– Но я приехал встретиться с тобой.

– Приехал бы вчера… Я заказал столик в ресторане, ждал… сегодня не могу… отменить всю эту технологию уже невозможно. Поговорим через дверь. Ты меня хорошо слышишь?

– Здесь очень холодно!

– В коридоре шкаф, открой его, вынь пальто, еще что-нибудь надень… будет тепло.

Я повернулся к выходу, задел плечом майку, висящую на веревке, она была жестяная от холода. В коридоре в шкафу висело чье-то старое пальто.

Вместе с пальто я взял облезлую чернобурку, обмотал ее вокруг шеи вместо шарфа. Вернулся в комнату.

Сел на стул у запертых дверей.

– Послушай, – сказал я. – Но это как-то не по-человечески…

– Извини еще раз, но я уже в процессе…

– Что это значит?

– Не могу тебе объяснить, но будет еще холоднее, учти…

– Скажи, кто были Никсон и королева Елизавета?

– Он был президент, а она…

– Я не об этом. Он был настоящий президент?

– Вначале мне казалось, что это Радамес, он же Самсонадзе, но потом он всё больше и больше становился президентом, то есть из него выходил Радамес и входил Ричард. Дядя Филимон если что-то себе воображал, это что-то всегда становилось реальностью…

В комнате стало гораздо холоднее. В бутылке лед посинел. Я взялся за пальто и плотнее прижал его к телу. Почувствовал во внутреннем кармане что-то бумажное. Заложил туда руку, вынул сверток – это была рукопись, озаглавленная “Радуга в глазах хромой собаки”, – толстенная рукопись, страниц четыреста-пятьсот, – как я не почувствовал ее тяжести, когда облачался в пальто?

Пролистав, понял: это то, что было утеряно Корнелием…

– Я нашел!

– Что?

– Рукопись “Радуги”, так она называется! Да?!

Я глядел в щелку, ожидая реакции. Ноги на кровати не шелохнулись.

– Где она была?

– В пальто, что висело в шкафу!

– А я ругал Соловьева… Ираклий, холод здесь опустился до межзвездных градусов, тебе не выдержать, иди в парк, там сейчас тепло… Прочти. Литератор я никакой, но жизнь Филимона Андреевича Квирикадзе, я думаю, тебе покажется интересной.

– Но почему ты замораживаешь себя?

– Иди и читай. Захочешь что спросить – возвращайся, только не наводи обо мне справки в дирекции санатория, там меня не любят и не понимают. Не ходи к ним, Ираклий…

Я заметил другую щель. Прильнул к ней. Увидел человека, лежавшего на постели. Воротник черного пальто скрывал подбородок. Узкое лицо, курчавые волосы, пышные усы утопали в огромной подушке.

Аккордеонист Корнелий глядел в потолок ясным, чистым взглядом – он видел кого-то, кого не видел я; так дети разглядывают ангелов, нарисованных на церковных куполах, – неотрывно, улыбчиво, блаженно.

Я встал, задержался на секунду около маршала Буденного. И вышел из комнаты.

Я шел, сжимая в руках рукопись. Пальто и черно-бурый лисий воротник я оставил в шкафу.

Мне, наверно, не стоило бросать аккордеониста при температуре, которая понижалась до черты “межзвездного холода”? Я оказался перед зарослями цветущего рододендрона, нырнул в них, неожиданно увидел яму и, потеряв равновесие, стал падать. Ударился обо что-то, подвернул ногу, было смешно и обидно. Ехать, чтобы упасть в яму и скулить от беспомощности!..

Я огляделся. Яма глубокая, заросшая мхом, рядом со мной валялись чугунный утюг, пустой пузырек из-под йода, тряпичная кукла с оторванной головой и множество рассыпанных страниц рукописи Корнелия.

Я поднял страницу 83.

Лучшего места для чтения я не разыщу: тихо, уединенно. Собака заглянула в яму, оса жужжала под ухом, вот и все помехи.

“Второе посещение бывшего президента США Анары” – прочел я и не сразу сообразил, что это глава о том, как Никсон вторично оказался в Анаре.

“…Филимон сидел на дне оврага Тартар, что-то считал на калькуляторе, шептал: «Ракетные установки СОФ-114, СОФ-214…» Смеркалось. Он услышал шаги, поднял голову. К нему приближался человек.

– Не узнаете?

– А-а-а-а… Ричард, президент Америки…

– Да, Ричард, но, увы, уже не президент Соединенных Штатов.

– Как так?

– Уотергейт! Читали, наверное?

– Читал. И что?

– Сняли с президентства!.. Не успел послать к оврагу оружие, как мы в прошлый раз договорились. Я даже с Леонидом Брежневым созванивался. У меня прямой телефон. Поднимаешь трубку – голос: «Але, Брежнев слушает…» Я ему всё о вашей идее рассказал, где овраг, кто вы…

Никсон разглядывает овраг.

– Помню, обещал показать тебе наш Гранд-Каньон… Жаль, не успел…

Никсон удрученно сжал губы.

– Ничего, Ричард… не унывай, мой дед говорил: «Солнце, что взойдет завтра, взойдет для нас». Ты – безработный, пойдем к нам в железнодорожное депо, устрою тебя проводником!

И стали они ездить в паре на поезде. И длилось это несколько месяцев. Они служили проводниками: дядя Филимон и Ричард Никсон разносили пассажирам чай, белье…”

Я оторвался от чтения листков и подумал: напрасно в Анаре закрыли сумасшедший дом. Только в голове обитателя психушки может родиться такая картинка: идет по коридору вагона проводник Ричард, бывший президент США, несет четыре стакана горячего чая, заглядывает в купе и спрашивает: “Чай пить будете?” За полчаса до прибытия поезда к станции назначения Ричард закрывает туалеты, чем вызывает постоянные ссоры, перебранку с поздно встающими пассажирами. Ричард собирает пустые бутылки из-под лимонада, пива, водки… Ричард с желтым флажком на ступенях вагона, Ричард покупает соленые огурцы, жареную курицу у торговок, приходящих на перрон с огромными провизионками, в которых бутылки с вином, домашний лаваш, соленья, куры – всё безумно вкусно. Ричард гоняет из вагона изображающих из себя глухонемых продавцов фотографий обнаженных девиц…

Жизнь была полна удовольствий, новых впечатлений. Люди вокруг него – это те самые “красные”. До этого он встречался с ними на высоком правительственном уровне.

Здесь, в поезде, он испытывал радость от бесконечных маленьких удовольствий.

Может, он родился, чтобы стать проводником? Может, он всю жизнь ошибался, ведя беспощадные битвы за власть…

Сидя в купе, разглядывая пейзажи, читая не дочитанные в детстве книжки, которые он брал из анарской библиотеки – Майн Рид, Стивенсон, – он был счастлив.

Он сознался Филимону Квирикадзе, что не испытывал такого блаженного состояния даже в минуты победы на президентских выборах, даже когда он стоял на трибуне, вокруг играли оркестры, колоннами маршировали девушки в коротеньких юбочках, сверкали вспышки фотоаппаратов, стрекотали кинокамеры, в воздухе пылали тысячи цветных шаров.

Филимон Квирикадзе был прекрасный напарник, внимательный, предупредительный к своему иностранному коллеге. Но иногда его заносило в политических дебатах, касающихся проблем разоружения. В такие минуты пассажиры слышали громкие голоса из купе, где сидели проводники.

Голос Филимона:

– Война, дорогой Ричард, может начаться из-за пустяка. Мой родной брат однажды, выходя из дому в дождь, по ошибке надел на ноги калоши соседа. Пошел на работу. Позже вышел сосед – нет его калош. Начался скандал, который перерос в дикую бойню. Жена соседа выплеснула в брата ведро кипятка… Зачем? Из-за калош? Нет, из-за принципа, о калошах все забыли…

– А что стало с братом?

– Ричард, не переводи разговор на мелочи…

– Ошпаренный брат – это не мелочь.

– Нет, конечно, он две недели лежал в больнице. Но мы говорим о войне… СССР и США находятся на грани, за которой гонку вооружений контролировать будет совершенно невозможно…

– А калоши соседа были более новые, чем калоши брата?

– Ричард, ты о чем?

– Я могу поспорить с тобой, что твой брат надел чужие, а старые свои оставил. Началась драка… Всё логично… Случайностей не бывает… Вы, красные, всё время хотите сунуть ноги в чужие калоши.

– Ричард, осторожно, выбирай выражения…

Поезд нырнул в туннель…

Грохот вагонов заглушил голоса спорщиков. Их темные силуэты каждые пять секунд высвечивались туннельными огнями, в эти краткие мгновения виднелись их открытые рты, можно было понять, что спор не утихал.

Ричард: – В 1945 году мы изобрели атомную бомбу…

Филимон: – И не нашли ей лучшего применения, как сбросить на Хиросиму!

Ричард: – Я не об этом. Вы, красные, из кожи лезли и в 1949 году заимели бомбу. В пятьдесят втором мы сделали водородную. Тут же в пятьдесят третьем сделали ее вы. Атомную подводную лодку мы пустили под воду в 1960 году, вы в шестьдесят четвертом свою подлодку напичкали атомными бомбами…

Дверь купе с шумом открылась. На пороге стояла фантастической красоты пионервожатая с красным галстуком на шее. Длинные ноги ее, казалось, росли не оттуда, откуда они растут у всех пионервожатых. У этой, по фамилии Попова, ноги росли, нарушая все законы анатомии, от грудей, скрытых под голубой шелковой кофточкой.

В первое мгновение проводникам показалось, что именно так сложена Соня Попова, ворвавшаяся на поле битвы. “Остановись, мгновенье”, – мелькнуло в голове бывшего президента США.

– Почему нет воды? – спросила пионервожатая.

– Почему нет воды? – спросил Филимон у Ричарда.

– Текла…

Ричард встал, вышел в коридор, подошел к бачку. Вода не текла…

– Сейчас будет остановка, я принесу вам лимонад.

– Со мной пионерский отряд.

– Принесу отряду.

– Спасибо.

Поезд стал замедлять ход. Станция Хашури. Ричард спрыгнул на перрон, побежал к ларьку.

Толстая сонная продавщица медленно доставала из ведра со льдом холодные бутылки. Ричард неожиданно увидел в ларьке человека из своей бывшей охраны. Как его имя? Майкл… то ли Олсон, то ли Симсон?

– Привет, Майкл! – весело поздоровался Ричард.

– Привет, Ричард! Что-то ты застрял в России…

Ричард внимательно посмотрел на Майкла, заметил – рука под пиджаком возле пистолета.

– Майкл, будь добр, одолжи твою пушку!

– Ричард, зачем она тебе?

– Нужна, Майкл…

Охранник растерянно оглянулся. Толстая продавщица не слушала их, медленно доставала из ведра бутылку за бутылкой и ставила их на прилавок.

Майкл дал пистолет, Ричард засунул его за пояс под рубашку.

– Не выходи из ларька! – сказал Ричард, взял лимонадные бутылки в охапку и побежал трусцой к вагону. Вспрыгнул на подножку.

Пионервожатая и пионерский отряд с наслаждением пили холодный лимонад.

– Третья мировая война уже началась, а мы с красивыми пионервожатыми пьем холодный лимонад! – проговорил Филимон, посмотрев на Ричарда Никсона, который в этот момент пил из горлышка и неотрывно следил за фантастической черной пантерой – загорелой Соней Поповой. Запрокинув голову, она лила себе в широко раскрытый рот тонкую струю лимонада.

– Как ты сказал? “Третья мировая война уже началась, а мы с красивыми пионервожатыми пьем холодный лимонад”? Хорошая фраза.

– Ричард, меня считают сумасшедшим. Но я хочу самым простым способом спасти мир – закопать всё оружие в землю. Сделать это не так трудно. Провести железнодорожную ветку к оврагу Тартар. Я писал тебе, писал Брежневу! Не раз.

Неожиданно они увидели овраг Тартар, на который опустился туман, словно предлагая себя вместо отсутствующего оружия, танков, пушек, минометов и всего другого… В тумане мелькнула маленькая женская фигурка в голубой шляпке, которая махала поезду рукой.

– Королева Англии Елизавета, – сказал удивленно Ричард.

– Где?

– В твоем овраге.

– Королева?

– Где королева? – пионеры прильнули к окнам.

Поезд замедлил ход, впереди крутой поворот. Ричард Никсон бегом по коридору, открыл дверь тамбура и спрыгнул. За ним прыгнули Филимон и тринадцать пионеров с Соней Поповой.

Все кубарем катятся на дно оврага. А вагоны медленно проплывают над их головами. В вагонах остались рюкзаки, горн, барабан, вареные яйца, печенье и все, что сложили в путь пионерам их мамы и бабушки.

В овраг спрыгнул и автор этого опуса Корнелий, который непонятно где находился до сих пор. Если учитывать законы, по которым персонажи появляются и исчезают со страниц этой истории, то какое имеет значение, где был автор до той минуты, как в овраг посыпались из вагонов проводники, пионеры, пионервожатые.

Королева Елизавета развернула сверток.

– Вот всё, что я могла привезти с собой! Это ружье… Охотничье… Мы, англичане, любим охотиться на лис… Оно старинное… Шестнадцатого века.

Пионеры обступили королеву.

– Шестнадцатого… – шепчут пионеры.

Елизавета дает им подержать ружье… Королева говорит с нотками извинительными:

– Дорогой Филимон, прости, но власть моя в Англии чисто символическая. Стоило мне завести разговор в парламенте о твоем проекте Всемирного Разоружения, меня подняли на смех и дали понять, что никакого оружия на захоронение отсылать в страну СССР они не будут, – королева виновато посмотрела на дядю. – Единственное, что я смогла, – привезла это лично мое ружье…

Пионеры разбежались по оврагу.

– Дети, верните королеве ружье! – кричала Соня Попова.

– Как поживает ваша супруга? – спросила королева Филимона. – Ее звать Лиза? Я не ошибаюсь? Мы провели в вашем доме незабываемые часы, я так часто вспоминала в Англии ту ночь… помню, как Ричард уморительно выплясывал… а Лиза пела так красиво… и чудесное было вино… Мук… узани… я правильно говорю?

Кто-то из пионеров взобрался на склон и увидел рюкзаки, сброшенные из вагона. Они валялись в траве вдоль рельс…

– Давайте завтракать! – предложила Попова. – Вас угощают пионеры!

Под низкорослым грушевым деревом, растущим на дне оврага, расселись на траве, вынули из рюкзаков вареных кур, десятка три побитых яиц, сыр, яблоки. Запивали родниковой водой. Все были голодны, уплетали за обе щеки…

– Вот у меня пистолет “Магнум 48”. Мы можем устроить символическое захоронение… Старинное английское ружье, американский полицейский пистолет… А?

Ричард не успел закончить свое предложение, его перебил один из пионеров:

– Пистолет вам дал человек в ларьке на станции Хашури, когда вы покупали для нас лимонад?

– Да, мальчик…

– А что тот человек делал в ларьке?

– Не знаю…

– А я знаю. Он тайно пересек границу СССР…

Ричард надул щеки, округлил глаза. Весь вид его говорил, что он попал в неловкое положение.

– Гоша, угомонись! – Соня Попова стала строгой. – Дети встречались с пограничником Карацупой и его собакой, он провел с ними занятие…

– Кто такой Карацупа? – спросила королева.

– Известный советский пограничник. Описал сто семнадцать способов перехода через границу СССР.

– Одни надевают шкуру медведей, – стала перечислять девочка-пионерка, – другие скачут на козьих ногах, третьи ползут по проводам высоковольтных передач…

– А ток?! – ужаснулась королева.

– На Диком Западе, в школах, где готовят диверсантов, учат хватать руками голые провода и выдерживать ток в несколько тысяч вольт, – сказала девочка-пионерка. – Когда шпионы ползут по высоковольтным проводам, из их тел сыпятся синие искры. Ночью это красивое зрелище, рассказывали нам Карацупа и его собака.

– Его собака обучена ходить по проводам, – сказал пионер Гоша.

– Из нее сыплются искры? – спросил Ричард Никсон.

– Сыплются!

– На счету собаки Карацупы сто шестьдесят американских шпионов, – сказала девочка-пионерка.

– Нет, сто тридцать, – поправил Гоша.

– Сто шестьдесят, – настаивала на своем счете девочка.

– Дети, угомонитесь. – Соня Попова оглядела отряд особым взором. – Пока Карацупа и его собака на посту, граница нашей страны на замке!

– А в лимонадном ларьке на вокзале сидит американский шпион! – закричал неугомонный Гоша.

В лимонадном ларьке жарко. Охранник экс-президента США Джексон-Симсон смотрит на продавщицу, у которой он уже вторую неделю снимает комнату.

– Тебе понравился Никсон? – спросил он у грузной, но не без шарма молодой женщины.

– Это который?

– Который десять бутылок лимонада взял.

– Кривоногий?!

– Какой он кривоногий!

Продавщица стала ругаться с кем-то из-за пива, которого у нее не было. Майкл выждал ссору, потом продолжил разговор о Никсоне:

– Бедняга, попался на таком пустяке. Подслушивал телефонные разговоры. Будто другие президенты не занимаются тем же. И Трумэн, и Эйзенхауэр, и Кеннеди…

– Что он подслушивал?

– Разное… глупо так попался. А как начинал! Над его головой сиял почти что божественный нимб. В него верили, верили, как в шерифа из вестерна, верили, что наведет порядок в Америке.

– Майкл, выпей лимонада и не переживай.

Я просматриваю кипы листов, чтобы найти объяснение, в какую такую поездку отправился Филимон Квирикадзе с племянником Корнелием и пионервожатой Соней Поповой.

Много места в рукописи занимает описание путешествия по Турции, Греции, Европе, Америке.

Греция. Оливковые деревья, залитые лунным светом.

Отель “Одиссей”.

С танцплощадки слышны звуки аккордеона. Соня Попова танцует рок-н-ролл. Партнером был грек, о котором в отеле шептали: “Богат, как Онассис”.

Всю ночь танцевала Соня со вторым Онассисом. Он скинул пиджак, остался в рубашке, разрисованной пальмами.

Когда Соня скинула свою шелковую кофточку и оголила большие упругие груди, к ней подошел Филимон, за ним Ричард.

– Что вам надо, товарищи железнодорожники? – спросила нетрезвым голосом Соня.

– Девочка, так нельзя! – начал было Филимон, но Соня взорвалась и разразилась таким громким криком, что проснулась в своих апартаментах королева, спящая с ушными затычками.

– Я не девочка, я не Соня, я не пионервожатая!

– А кто ты? – спросил Ричард.

– А кто ты? И не проводник, и не президент. Так ведь? И я не пионервожатая. Путана из “Метрополя” Сонька Попова! Ясно?! Мне нужен Онассис! Хотя бы второй Онассис…

– Соня, ты много выпила!

Попова стала снимать юбку.

– Ты сошла с ума!

– С ума сошел ты! Носишься с дурацкой идеей закопать всё оружие мира! Хорошо, закопаешь всё до последнего ружья… А если завтра тигры расплодятся?! Начнут пожирать всех коммунистов! Что делать с тиграми?

– Что делать с тобой, Соня?!

– Со мной? Ничего. Завтра я еду кататься на яхте с Онассисом! И здесь не пионерский лагерь, чтобы указывать мне, что я должна делать и что не должна…

Соня вновь стала разбрасывать ноги в рок-н-ролльном танце.

В паузе между танцами, когда разгоряченные танцоры блуждали в полумраке, Соню кто-то окликнул. Она подняла голову и увидела королеву Елизавету, стоявшую на балконе. Та попросила Попову подняться к ней в апартаменты.

– Ты действительно проститутка?

– Да, мадам.

– Как насчет чая с молоком?

– Меня ждет грек.

– Помнишь детскую скороговорку “Ехал Грека через реку, видит Грека – в реке рак, сунул Грека руку в реку – рак за Греку руку цап”?

– Конец неверный, ваше величество… “Рак за руку Греку цап”.

– А как же пионеры?

– Летом я пионервожатая, три месяца на море.

– Потом панель?

– Да, мне нравятся контрасты. Честно говоря, я не знаю, где я настоящая – в лагере с красным галстуком на шее или в шубе на голое тело у “Метрополя”.

– Расскажи, это интересно.

– Неинтересно, мадам. Иностранцы – они все на одно лицо, что греки, что арабы, что африканцы…

– Тогда зачем тебе грек?

– Не знаю.

Дальше идет серия зарисовок типа “Мы на фоне Парфенона, мы на острове Родос, мы в Париже на Эйфелевой башне, мы перед собором Святого Петра, мы у Ниагарского водопада, мы в Диснейленде” и т. д. Я читал и не мог понять, что за кругосветное путешествие совершают герои? Как? За чей счет? Я постоянно не верил тому, что читал… Я не буду повторять те сведения, которые почерпнул из записей культмассовика Корнелия Квирикадзе: высоту Ниагарского водопада вы узнаете в любом энциклопедическом словаре, там же можете узнать, на сколько квадратных километров простирается Булонский лес и что Мона Лиза висит в Лувре.

Но вот интересное: в журнале “Ньюсуик” в декабре 1971 года появилась фотография Филимона Андреевича Квирикадзе, а также сообщение, что советский проводник поезда в Конгрессе Соединенных Штатов Америки выступил с речью о всемирном разоружении, что он знает овраг, куда надо сбросить все мировые запасы оружия, засыпать их землей, а на месте захоронения разбить сады-огороды с капустой, картофелем, помидорами. В “Ньюс уик” напечатаны рисунки, рабочие схемы Филимона и его комментарии. Кто-то называет идею Филимона “красная ловушка”, кто-то говорит: “Наконец-то появился святой человек, мудрый, как Марк Аврелий, который может вывести заигравшуюся планету из тупика”.

Королева Англии принимала Филимона в Букингемском дворце. Она сняла с глаз черные очки, в которых появлялась на людях в период “мадам инкогнито”, представила Филимона в Парламенте, там его вежливо выслушали, но не поддержали.

Старый друг королевы сказал ей:

– Только из уважения к вам и только потому, что вы, ваше величество, симпатизируете этому сумасшедшему грузину, а также благодаря давним культурным и духовным традициям, связывающим нас с СССР, посланником которого является господин Филимон Квирикадзе, мы его бред дослушали до конца.

Королева принимала Филимона, Корнелия, Соню Попову, которая не бросила путешественников ради грека-миллионера. После той ночи, когда Соня, как говорится, “сорвалась”, она вела себя образцовой пионервожатой.

Принцесса Маргарет, младшая сестра королевы, слывшая по строгим меркам королевских нравов особой дерзкой и вольной, увлеченно слушала сумасшедшего проводника. Он ей очень понравился.

– Все вы спите, – говорил проводник, – здесь, в Англии…

– По ночам мы все спим, – подтвердила принцесса.

– А завтра взойдет солнце и вам покажется, что вы проснулись. Покажется…

– Как покажется? Когда я открываю глаза, я проснулась!

– Вы спите и днем. Идете на работу и спите. Читаете, считаете деньги, любите и всё это время спите. Когда спящий летчик поднимет самолет в небо и, продолжая спать, сбросит на ваш дом бомбу, потому что ему приказал это сделать спящий генерал, а бомба расколет земной шар, только тогда вы проснетесь! Как проснулись пассажиры “Титаника”!

Принцесса Маргарет молча смотрела на Филимона.