Разбег в неизвестность Дмитриев Павел

Вместо предисловия

Быт страшный и ужасный

Больше откладывать было нельзя, надсадный звук требовалось устранить прямо сейчас, в другом случае я за себя не ручался. Так что несколько движений пальцем по грязной насечке винта регулировки – и предусмотрительно припасенный инструмент встал на свое место. Теперь чуток повернуть, может быть, это поможет…

Крак! Легкий хруст лопающегося металла, и сразу за ним резкий удар ледяной воды в лицо! Оснастка с грохотом полетела на эмалированный чугун, свободная ладонь как-то зажала отверстие.

– Черт! – закричал я, отряхнувшись, как собака. – Катя, дай полотенце, скорее!!!

– Держи! Ты что вообще сделал?! – Жена бросилась собирать тряпкой разлившуюся по кухне воду, не обращая внимания на мои попытки примотать полотенце так, чтобы направить поток прорвавшейся воды в раковину.

– Подвинься, вытру, а то протечет все на соседей внизу!

Нормального кафеля тут не имелось, перекрытия были деревянные, и пары стаканов пролитой воды могло хватить для того, чтобы образовалось пятно на побелке этажом ниже. Впрочем, плевать, уже не в первый раз. Тут, в смысле в СССР тысяча девятьсот шестьдесят шестого года, к таким вещам относились философски, никто не стал бы, как в моем родном две тысячи десятом году, обвинять в порче стенки в сорок тысяч баксов или в испорченном ремонте за миллион.

Никогда не считал себя «безруким», наоборот, чего только не приходилось делать, пока сколачивал свою фирму по системной интеграции. От сверления дырок в стенах алмазной коронкой от «Hilti» до настройки «Cisco», а уж сколько пришлось работать над созданием крепкого коллектива… Кто мог подумать, что накидная гайка, удерживающая механизм крана в корпусе, рассыплется так, будто сделана из глины, едва я притронусь к ней разводным ключом. Наверняка заводской брак, но какая теперь разница?! Вместо выносящего мозг «кап! кап! кап!» по звонкой поверхности раковины колотил полноценный водопад. Найти в М-граде сантехника в выходной? Это не научная фантастика, чай не столица, тут по субботам пьют, а не работают!

Год уже прошел, как я провалился с автомашиной и ноутбуком в прошлое – на сорок пять лет. Планов было громадье, как же, можно научить предков куче правильных вещей, и вроде поначалу все шло в нужном направлении, но… В итоге получилось не крутое приключение в стиле Джеймса Бонда и не прогрессорство по заветам «Янки из Коннектикута», а по большей части вполне обычная советская жизнь, перемежающаяся борьбой с бытовыми мелочами. Конечно, было бы очень забавно вместо этого гонять по трассам с роковыми женщинами на крутом розовом кадиллаке а-ля Элвис Пресли[1], отстреливаться от агентов иностранных разведок из трех револьверов и пулемета. А при нужде – так и вообще кулаком их по морде, чтоб отлетел супостат на пару метров, по избитой пулями кирпичной стенке сполз на землю, да потом острыми носками лакированных туфель попинать слабо трепыхающееся тело в дорогом костюме-тройке, чуть приподняв шляпу в прощальном жесте. Красота!

Только нет тут ни дорогих кабриолетов, ни шпионов, и вообще, я обращаюсь с оружием вполне на уровне лейтенанта запаса Российской армии образца две тысячи пятого года после двухмесячных сборов, в программу которых включен пяток выстрелов из «макарова». То есть практически никак, удача, если в автомате цевье с прикладом не перепутаю. Ну и с дорогами в СССР тысяча девятьсот шестьдесят шестого года напряженка. Тут надо гонки на полноприводных ЗИЛах проводить, а не на легковых машинах. Зато строгих деловых костюмов и галстуков – как в штатовском боевике про Аль Капоне, да еще на улице чуть не каждый второй мужчина в шляпе.

Хотя… если честно, то мне надо радоваться. Во-первых, с женщиной крупно повезло. Встретилась спортсменка, комсомолка, красавица. Еще и любящая супруга, вдобавок – ортодоксальными привычками в постели не страдает. Во-вторых, вожди страны в лице товарища Шелепина и Председателя КГБ Семичастного не закрыли в психушку мою двадцативосьмилетнюю попаданческую тушку с паспортом на имя Петра Юрьевича Воронова, а сполна обеспечили интересной работой в роли директора НИИ «Интел»[2]. Ну разве накинули пяток лет по документам, так и то исключительно для пользы дела. Тем более что молодая двадцатичетырехлетняя жена директора при социализме выглядит ничуть не менее престижно, чем красотка-секретарша старого биг-босса в две тысячи десятом году.

Не сказать, что условия шикарные, но по меркам Советского Союза мы с Катей устроились очень неплохо. Квартира трехкомнатная в центре М-града, что в сотне километров от Москвы. Работа настоящая, без шуток: всеми средствами добиваться модернизации микроэлектроники СССР, а именно – подталкивать в нужном направлении десяток проектов по внедрению новинок из будущего. Получается, к сожалению, далеко не так блестяще, как хотелось бы. Но все же некоторый прогресс по сравнению с историей оставленного мной мира присутствует. Так что можно сказать однозначно: история изменилась. Но насколько это затронуло мое персональное будущее в прошлой жизни, узнать мне, скорее всего, не удастся никогда.

Платят мне и Кате на уровне здешнего верхнего среднего класса, с премиями на двоих выходит рублей пятьсот в месяц. Хотя бонусы в конверте давать не забывают, иногда очень весомые. Видно, понимают, каково оказаться в прошлом без Интернета. Хотя кроме Интернета тут нет нормального автомобиля, кондиционера, стиралки, видео и посудомойки… Приличные кафешки и рестораны только в Москве, но не ехать же туда ужинать? М-градское «центровое» заведение годится только для того, чтобы справлять свадьбы и похороны. После того как нам в нем гордо подали шпроты в открытой консервной банке на отдельной тарелочке… лучше уж я сам что-нибудь поесть приготовлю.

Но куда более вероятно, что подкидывают нам подачки как «подельникам» – ведь в тайну будущего посвящено всего несколько человек. Сам Председатель Президиума Верховного Совета СССР товарищ Шелепин, его супруга Вера Борисовна, Председатель КГБ Владимир Ефимович Семичастный, опять же с женой, капитан КГБ Анатолий, он же родной брат моей, найденной прямо на месте «провала из будущего», жены Кати. Кроме того, начальник КГБ Свердловской области, бывший начальник Анатолия. А также Предсовмина Косыгин да какая-то шишка из Президиума ЦК, мой однофамилец, Геннадий Иванович Воронов. Еще несколько человек из партийной верхушки, например Устинов, знают о существовании предметов из будущего, но, судя по всему, не в курсе того, какова моя роль в этой истории. В общем, настоящая ОПГ. Мне сложно оценить, как вожди используют новые знания, хотя надеюсь, что теперь в СССР будет по крайней мере не скучно.

Но нельзя надолго отвлекаться от насущных проблем.

– Катя, следи, чтобы все в раковину стекало! – оторвал я жену от наведения порядка на полу. – Попробую что-нибудь сделать.

– Да перекрой вентиль за унитазом, и все, – не осталась в долгу практичная хозяйка. – Еще инженер, нет чтобы догадаться заранее!

– Помню! – ничуть не удивился я. Тут не двадцать первый век, если что, женщина и шведский ключ в руки возьмет, не поморщившись. Но для порядка выругался: – Уроды! Кроме коровников, ничего строить не научились! Мало того что на запорной арматуре сэкономили, еще и с топологией намудрили покруче сионских мудрецов!

– Иди крути быстрее! – дала мне шутливого пинка Катя.

– Сейчас, только фрак надену, – отозвался я уже на бегу.

Однако быстрый happy end явно не в традициях эпохи. Поворачиваться «от руки» приржавевшая конструкция отказалась наотрез. Но стоило мне чуть нажать разводным ключом, как металлическая палочка-рукоятка, выполненная по странной иронии конструкторов сантехники в виде единого целого с осью, обломилась прямо у корпуса крана. Хорошо хоть на этот раз обошлось без обливания лица водой.

– Ши-и-и-т! – огласил квартиру мой протяжный вопль. – Чугуний и тот гнило-о-ой! – Я с силой запустил оставшимся в руках куском в ванну, которая отозвалась гулким «бум!».

– Только попробуй что-нибудь мне разбить! – немедленно откликнулась жена с кухни.

Не умею я нежно обращаться с советской сантехникой. Где они, мои любимые и ненаглядные шаровые китайские краны двадцать первого века?! Без них придется «закрывать» воду ближе к «истоку». Давно я собирался посмотреть, что в подвале, и вот он, повод, век бы не видать. Хорошо хоть замка на двери в «подземелье» нет и не было. Бомжи в М-граде не водятся, дети в грязное и темное место лезть потребности не испытывают. Ну а про террористов тут никто не слышал и, даст Бог, не услышит по крайней мере лет сто.

…Минут через десять, спалив целый коробок спичек, я нашел вентиль. Излишне говорить, что он оказался единственным на весь дом. Едва ли соседи обрадуются перспективе таскать воду до понедельника из колонки за три квартала. Впрочем, до этого не дойдет, всегда есть запасной вариант – переставить кран горячей воды на место холодной, и до понедельника не пользоваться страшным дровяным «бойлером». Но это означает, что придется греть воду для мытья в кастрюлях на газовой плите! Я живо представил, как Катя скажет: «Опять как в деревне!» – и быстро-быстро побежал в сторону магазина.

Вот только череда неприятностей даже не думала прерываться. На дверях единственного в городке хозмага висела издевательская табличка «учет». Ехать в Москву? На электричке до вечера точно не успеть, положенную директору казенную «Волгу» ГАЗ-21 просто так не возьмешь прокатиться, к ней положен шофер-охранник-стукач. Зато… Эврика!!! Уж в родной «Интел» я зайду в любое время дня и ночи. Там после ремонта, проведенного под моим чутким руководством, разных кранов по туалетам стояло больше, чем в половине М-града. Было с чего снять детали, хоть и жалко портить подотчетное имущество, но ничего страшного до обеда понедельника не случится. А там штатный слесарь-сантехник все исправит.

Институт вообще предмет моей тайной и явной гордости. Ничего похожего по масштабу в две тысячи десятом году у меня не было, даже сотрудников тут уже вдвое больше, а будущее штатное расписание распланировано аж на две сотни ставок. За прошедшие полгода из длинного двухэтажного сарая удалось сделать настоящую конфетку. Особенно изнутри, обшивка стен и навесные потолки с использованием пиленых и шлифованных на самосборном конвейере плит известняка удались на славу. Сам товарищ Косыгин приезжал перенимать опыт, заодно и оборудование увез, не посмотрел, что это кустарная одноразовая поделка. Слышал, что его взяли за образец и уже наладили малосерийное производство, а «известняковая технология» вошла во все советские строительные проекты. Так что, случись в этом СССР перестройка, прессованным из эрзаца подвесным потолкам «Armstrong» будет нечего «ловить» – их ниша уже прочно занята естественным, прочным и легким материалом.

Если бы все прогрессорские проекты шли так хорошо. Но, увы… Попробовал предложить компьютерную «мышь» – Глушков ее зарубил, да и вообще, хоть и свел Косыгин меня с академиком для приватного разговора, ничего хорошего не получилось. Как я ни пытался, но великий ученый попросту не понял моих намеков про будущее, а открывать тайну мне не позволили. С другой стороны, я прекрасно знаю, что его проекты ОГАС[3] и интеллектуальной ЭВМ не выдержат проверки временем, просто тихо загнутся где-то в восьмидесятых годах. И как, спрашивается, искать выход из этого тупика?

Ничуть не меньшим фиаско завершилась попытка подключить к ноутбуку АЦПУ[4] – здоровенный шкаф, умеющий печатать сразу строчками и очень быстро. Оказалось, что в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году принято управлять при помощи ЭВМ всеми процессами периферийного оборудования. Буквально – начиная от электропривода протяга бумаги и кончая молоточками электромагнитов литер. Сделать это через выведенный из секретного бокса последовательный порт ноутбука нам с Федором, новым начальником отдела технической поддержки НИИ, не удалось. Несмотря на все таланты последнего в прикладной электронике. Хорошо хоть подключили сразу четыре пишущих машинки, или «Консула», как их тут называют. Катя поимела с этого постоянную головную боль при обслуживании беспокойного стучащего хозяйства. Зато уже совсем скоро будет выполнен план по созданию твердых копий всех найденные в архивах ноутбука «ништяков», начиная от текстов программ и заканчивая фантастическими романами. Это не говоря о том, что все доступное видео и графику давно перегнали на кинопленку.

По похожей причине сорвалась попытка передачи данных на ЭВМ БЭСМ-4, которую «случайно» установили неподалеку, к хорошим знакомым с соседней ТЭЦ. Вернее, технически линию связи запустить удалось, никаких особых проблем с модемами на дикую скорость одна целая и две десятых килобита в секунду не было. Вот только БЭСМ-4 никак не успевала обрабатывать получаемые цифры. Оперативная память крохотная, что-то килобайт пятьдесят, если пересчитать из сорокавосьмибитных слов в привычные мне величины. При этом одновременно работать с модемом и писать на магнитную ленту ЭВМ в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году не успевает. После долгих мучений мы все же добились внятной обработки потока данных на скорости триста бод[5]. Но это лишь чуть-чуть быстрее, чем печатать, так к чему возиться? Тем более что литеры на «Консулах», в отличии от АЦПУ, у нас стоят перепаянные, на паре машинок есть маленькие русские буквы, и тексты с них можно читать без особого отвращения. Что, я уверен, и делают «первые леди» СССР, в смысле жены Шелепина и Семичастного.

Впрочем, имеются и победы. Пусть небольшие, но бороться за них пришлось всерьез. Самое важное – неуклюжую гору советской микроэлектроники удалось стронуть с места. Хоть чуть-чуть, на шажок, но выход из темного тоннеля безнадежного отставания стал ближе. Если конкретно, то к XXIII съезду КПСС, который тут является ключевым мероприятием как минимум масштаба пятилетки, удалось подготовить подарок – настольные электронные часы с показом цифр на вакуумном люминесцентном индикаторе. Впрочем, копирование «экранчика» часов из провалившейся вместе со мной Toyota RAV4 двухтысячного года выпуска оказалось чуть не самым простым в данном предприятии. Занимавшийся ранее электронными лампами товарищ Авдеев Валентин Николаевич справился с производством индикаторов легко и непринужденно, стоило лишь посмотреть на принцип действия.

Зато с микросхемой управления история вышла куда более сложная. Зеленоградский «Пульсар» пришлось перевести на четырехсменный режим работы, оборудовать там «чистые» помещения по примеру FAБов[6] будущего, которые я видел на картинках в Интернете, и ввести убийственно драконовские дисциплинарные меры. Такие, что работники неоднократно грозили «избить поганого карьериста», то есть меня. Но все это вкупе с самоотверженным трудом ученых и инженеров дало нужный эффект. Точную копию микросхемы часов RAVчика создать не удалось, она оказалась слишком сложной, но функциональный аналог из пары чипов, под тысячу элементов в каждом, был запущен в серию.

После съезда и небольшой доработки их планируют продавать в огромных количествах не только в СССР, но и за рубежом. Для этого на Южном Урале, в Поволжье и около Ленинграда спешно достраиваются сразу три новых, с иголочки, серийных завода. Надеюсь, советское руководство все же прислушалось к моим советам. А именно – развитие массового производства – это единственный способ конкурировать с «проклятыми капиталистами».

Еще одним успехом стала головоломка Рубика, которая, словно в насмешку над историей, умудрилась вернуть себе первоначальное название, но уже как аббревиатуру от «РУсский куБИК». Вера Борисовна Шелепина творчески восприняла мой рассказ о первых леди будущего, главным занятием которых стала благотворительность, и устроила Фонд интеллектуальной помощи при ЦК ВЛКСМ. Который, в свою очередь, оформил целую стопку патентных заявок на кубики размером от 2х2 до 6х6 включительно, пирамидку, шар, многогранники, даже змейку, и заказал ненормально большие объемы производства топовой игрушки 3х3. Впрочем, это полгода назад казалось, что большие. Сейчас производство выросло на два порядка, и все равно «Русский кубик» в СССР страшный дефицит, вся продукция влет уходит за валюту. Так что я потираю руки в предвкушении насыщения рынка – ведь освободившиеся мощности по литью пластика можно будет загрузить комплектующими для компьютеров.

Госпожа Семичастная Антонина Валерьевна преуспела куда меньше. Она взяла на себя «творческое» направление и выпустила грампластинку Ванессы Мэй под именем Валерии Петровой. Однако прекрасно встреченная критиками обработка классики совершенно не пользовалась популярностью среди простых советских людей. Дело было решено поправить «продажей» прав CBS France, и поначалу все шло очень хорошо. Популярность Симоны (такой псевдоним выбрали для Ванессы капиталисты) росла день за днем… Однако какому-то придурку пришло в голову, что «прекрасная Симона» гниет в застенках КГБ, и мне с Анатолием пришлось срочно вытягивать эту историю из тупика при помощи ноутбука и целой кучи липового оборудования студии звукозаписи.

…За размышлениями о прошлом дорога до НИИ и обратно пролетела незаметно. Идея использовать новый кран целиком провалилась с треском. Всего-то разные посадочные размеры, но переходные втулки оказались «закрыты на учет» в магазине точно так же, как и все остальное. Для меня навсегда останется страшной загадкой, как заводы одной страны умудряются делать совершенно несовместимые вещи, даже если они относятся к одному главку одного министерства[7]. Хорошо хоть гайка подошла по размеру, иначе дело дошло бы до крайности в виде деревянного чопика.

Пришлось заняться техническим рукоделием, не в первый раз. Прошлое научило точить надфилем пилы и насаживать молотки на рукоятки. Уничтоженную временем прокладку из каких-то странных ошметков картона[8] изготовил заново из подошвы старого ботинка, кусочек которой обработал на оселке для заточки ножей. Отверстие после недолгих раздумий прожег раскаленным на газовой конфорке гвоздем. Заодно поправил набивной сальник, деталь, о которой мои современники успели прочно забыть. С помощью Кати, ручной дрели и полоски мелкой наждачной бумаги отполировал изрядно побитый коррозией шток крана до состояния «зеркала». За неимением специальных пеньковых волокон, «распушил» и вымазал вазелином кусок шпагата. Лучше бы использовать солидол, но ведь и его нет в хозяйстве, не собрал я еще в чулане собственный «набор начинающего сантехника». Далее все тривиально, всего несколько минут, и с помощью свинченной в родном институте гайки кран встал на свое место.

Едва заметная мелочь, а съела чуть ли не целый день, который можно было провести с куда большей пользой. Зато мой невысокий авторитет у соседей заметно вырос, откуда только что узнали. Не иначе, сказались крестьянские корни, тяга к убогому натуральному хозяйству. Принято в СССР презирать белоручек-интеллектуалов, зато все вокруг страшно гордятся своими микроскопическими бытовыми навыками. Смешные люди, больше и сказать про них нечего…

Глава 1

БЭСМ-6 и Надежда

Бам!!! Звук лопнувшего стекла в ночной тишине прозвучал как выстрел. Дзынь-дзынь-дзынь! Громкой очередью застучали по жести осколки.

– Опять! – прорезал замершую тишину ночи возмущенный женский голос. – Федот, да где же ты?!

Топот тяжелых сапог слева, стрекот каблуков справа! Обложили! Тут осталось только бежать в темноту парка. Туфли неловко путались в высокой траве, под ноги сами подворачивались какие-то ветки и кочки. С хрустом проломился сквозь ветки часто насаженных кустов, которые больно стегали по лицу, норовя выбить глаза. Сзади раздавались крайне неприятные крики: «Стой! Стрелять буду!» Они тут озверели? Где тропинка?

– Куда?! – крикнул я, запутавшись в очередном кусте сирени.

– Скорее, поймают! – отозвался невдалеке Толик. КГБ не дремлет!

Вот наконец забор. Изнутри его преодолеть проще, есть две жерди, к которым прибиты доски. Скорее, на нижнию, и подпрыгнуть! Ура, достал до верха. Теперь аккуратно закинуть ногу, подтянуться, перевалиться… Вот она, кабинетная работа, до чего доводит! Едва выбрался.

Чуть не мешком осыпался в руки Анатолия.

– Ходу, скорее!

Побежали по темной улице, такси ожидало за углом. Впрочем, особой необходимости скрываться уже не было. За ограду дворник роддома явно не полезет. И вызывать милицию из-за разбитого окна не будут даже в тихом тысяча девятьсот шестьдесят шестом. Стекло, конечно, жалко. Хотел чуть звякнуть камешком, но не рассчитал, забыл про советскую трехмиллиметровую экономию. Хорошо, что разбил только внешнее, да и на улице близилась середина лета. И вообще, сами, упыри, виноваты. Развели ГУЛАГ, даже поговорить с женой нельзя толком!

Количество телефонов в советском медучреждении можно пересчитать по пальцам. И все они страшно далеки от палат. Да что там, Кате, как и всем собравшимся там женщинам, доступен всего один способ коммуникации – телефон-автомат «за две копейки» на лестнице между этажами. Хорошо хоть на улице тепло, не надо мерзнуть на ступеньках в очереди. Сплошное изуверство, которое, впрочем, местные мужчины воспринимают как нечто должное и даже не пытаются преодолеть деньгами, подарками или связями.

Справочное больницы, по идее, должно круглосуточно информировать нервничающих отцов по телефону. Последний раз смог дозвониться в девять вечера. Без изменений. С тех пор, похоже, кто-то там решил хорошо выспаться и попросту не положил трубку на рычаг. Так что я всего-то и хотел – тихо поговорить с женой через окно второго этажа, благо номера палат тут были предусмотрительно обозначены самодельными листочками, прилепленными к стеклу. Не подумал, что этажи высокие, мобилок нет, а кричать в одиннадцать вечера как-то не принято.

По дороге домой хохотали вместе с таксистом над моим героическим побегом. Особенно живо представляли дворника, или как там его, наводящего на меня метлу с инфракрасным прицелом. Не иначе, раньше он военные склады караулил. Но если бы догнал, оказался бы я в крайне дурацком положении.

Не знаю, мое ли вторжение помогло, но справочная по телефону заработала. Все равно ничего нового. Вот только сон что-то никак не шел, прямо хоть начинай дневник писать. Каковы достижения за год, прошедший после переноса из две тысячи десятого года в тысяча девятьсот шестьдесят пятый? С одной стороны, кажется – совсем ничего. На улице по-прежнему социализм, только вместо дорогого Леонида Ильича Генеральным секретарем ЦК КПСС стал товарищ Микоян. Мало было грузина, теперь армянина коммунисты выбрали себе на шею. Однако Брежнев по-прежнему Первый секретарь ЦК, Шелепин – Председатель Верховного Совета, говоря проще и по-западному – президент страны, Косыгин – Председатель Совета Министров СССР. Хорошо это или плохо, куда выведет этот путь – не представляю. Достаточно того, что мой «крестный отец», Александр Николаевич Шелепин, котируется в партийной иерархии на второй-третьей позиции и упускать из своих рук рычаги власти, как в истории моего родного мира, отнюдь не собирается.

Прогрессорство – вот оно, лежит на столе. Наручные часы, макет. Действующий. Собрать его оказалось совершенно несложно, после того как товарищ Барник справился с поставленной партией задачей, отладил химию и повторил ЖК индикатор. Хоть и заняло это у него более полугода вместо пары месяцев[9].

Но что дальше? Нет, с часами все понятно. Сами чипы как раз сейчас передаются на серийный завод где-то недалеко от Омска, первый из новой серии, строящийся по моим прикидкам. Впрочем, именно в Омске ничего не строили, отобрали готовые корпуса у могучего танкового лобби, в смысле какого-то бюро транспортного машиностроения[10]. С нового года их успели частично подогнать под требования МЭПа, так что через несколько месяцев обещают выйти на промышленный объем и завалить СССР, СЭВ и весь мир микросхемами.

Вдохновленный успехами «желтой сборки» в моей реальности, Шелепин организовал нечто похожее во Вьетнаме. После корпусов будильников, до которых без особого труда проапгрейдили съездовские часы, там начали осваивать корпусировку микросхем. Никогда не думал, что это настолько трудоемкая и кропотливая операция. Под микроскопом разваривать выводы проводника и ножки корпуса тончайшей проволочкой из высокочистого алюминия, не нарушая при этом строгого температурного режима. Но еще больше времени и ресурсов требовал мониторинг качества изделий. Роботов пока не имелось, поэтому микроскоп, несложное приспособление с контактными площадками, и женские глаза оказались основным средством контроля. И так несколько раз в ходе технологического цикла. Зато транспортная логистика – одно удовольствие. Пара ящиков полуфабрикатов – и готова работа нескольким сотням монтажниц на месяц.

Идея вполне себя оправдала. Советские тетки мгновенно зверели от монотонной работы и начинали тыкать жалом «куда попадет». Никакое увеличение окладов не помогало, они все равно гнали кучу брака, а штрафы мгновенно рождали шквал жалоб во все инстанции и заявления об увольнении. Чего держаться за сложную работу, когда на каждом шагу висят плакаты: «Требуются!» Вьетнамки – совсем другое дело, им выжить надо, это сильно иная мотивация. В то время как у их мужей и братьев как раз смежная задача – занимаются рассеиванием доходной части бюджета по небу в виде ракет «земля – воздух». Так что для нас получился идеальный бизнес.

Хорошо, что успели освоить литье пластиковых DIP-корпусов[11] и штамповку выводов, благодаря артефактам более-менее справились с технологией. Нашли средства закупить в ГДР станки для электроискровой обработки, теперь у МЭПа во Фрязине целый завод по производству пресс-форм, инструмента и точной технологической оснастки.

Приобретать основу и пластификаторы пришлось за валюту во Франции. Не смог химпром СССР справиться с поставленной задачей. Да что там, бесхозяйственность лезла из всех щелей даже на сорок девятом году Советской власти. Первая партия сырья пришла в обычных вагонах. Согласно ГОСТу пробы брали из пары-тройки разных мест. И всем оказалось плевать на то, что верхние мешки грелись на солнышке, а нижние насосались влаги из воздуха. Намешали, естественно, как придется. В результате – дикая усадка и отрыв проволоки от ножек. Зато претензии хрен кому предъявишь: входной контроль на производстве корпусов (два мешка из ста) показал норму. Для сплошной проверки нет ресурсов, не пропускает планово-экономический отдел, ибо ГОСТ и ТУ не велят. Неудивительно, что Шокин начал строить для своего министерства завод пластиков. Странно другое – как при таком махровом отраслевом феодализме Советский Союз дотянул до тысяча девятьсот девяносто второго года.

Для меня это оказалось удобным, денег на утвержденные темы никто не жалел в принципе. Можно было давить ценой хоть самих китайцев, которые, впрочем, пока революционно окультуривались, в смысле увлеченно воевали друг с другом. Стоило почитать «Правду» о боях в Шанхае, вспомнить этот город в две тысячи девятом году и подивиться – откуда только что взялось.

Но чуть делал шаг в сторону от лично контролируемых вождями процессов – все становилось очень грустно. Никто не сомневался в том, что любое реальное изобретение через два-три месяца будет повторено за границей. И никак за этой волной не могла угнаться неэффективная промышленность СССР. Судя по вычитанным между строчек куцым данным, Совет Министров в общем и Косыгин в частности что-то мутили с реальным хозрасчетом. Только время зря теряли на гальванирование зомби социалистической экономики. Но от моих осторожных намеков Шелепин лишь злобно отмахнулся.

Надеяться на патенты? Ха-ха-ха. Во-первых, главные нарушители конвенции, в смысле похитители чужих патентов, – это сами коммунисты. Они почему-то искренне считали, что можно копировать изобретения классовых врагов. Во имя торжества мировой революции, и никак иначе. Своим изобретателям давали бумажки, авторские свидетельства. Может быть, это и неплохо для человека – полсотни-сотня рублей в руки и смутные перспективы прибавки зарплаты после внедрения. Хотя система автоматически порождала вал мелочей, в которые искренне не верил даже сам рационализатор. А также исчезали «момент звезды», сверхцель сказочного обогащения за счет собственного эпохального открытия. Ради которой стоило не спать ночами, откладывать копейки со школьных завтраков, но любой ценой добиваться на засиженной тараканами кухне эффекта какой-нибудь сверхпроводимости.

Впрочем, для реальных «буйных» имелась отдушина, можно было получить «настоящий» патент. Разумеется, если он не связан с основной работой. Что, впрочем, являлось обычной мировой практикой. Только госпошлина окажется в районе десяти тысяч рублей, что запредельно много для советского инженера или ученого. И оформление далеко не бесплатное. Еще попробуй разберись во всех тонкостях. Так что этим путем шли только иностранцы, слышал, что в сумме выходило килобаксов пятнадцать[12] по официальному курсу. Причем надо понимать, что для нормальной защиты современного промышленного продукта одного патента мало, их счет шел на десятки, если не сотни.

Но по большому счету дело не в бумажной волоките. Сложно поверить в соблюдение буржуями прав отечественных изобретателей. Вон патентованный «Русский кубик» – уже стали пиратить вовсю, не слишком скрываясь. Можно было судиться, если бы хватило валюты на команду грамотных юристов. Но ведь судьи тоже люди и прекрасно знают, кто в мире самый больший вор интеллектуальной собственности. Поэтому все с удовольствием потопят в мелочах и придирках, выгораживая «своих». Корысти от этого будет – только десяток посредственных карикатур в «Крокодиле»[13] да статья в «Правде».

Но предположим невероятное, патентное право в СССР будут соблюдать беспрекословно и даже выплачивать за изобретения какие-то деньги. Что это изменит? Раскрученная капиталистическая промышленность сможет с легкостью и смехом делать готовые изделия дешевле советских, а главное, намного качественнее и быстрее. Советский рабочий давно уже не готов работать за миску риса, да и жить в тростниковой хижине не согласится. На малые издержки надежды нет. Так что весь профит от прогрессорства станет не благом, но злом.

Лучшее ПВО – танки на аэродромах противника. В смысле защищать патенты можно только одним способом. А именно собственным массовым и передовым производством. Примерно так вышло с автоматом Калашникова, которым СССР легко завалил весь мир, практически не заметив многочисленных «пиратов».

С микросхемами должно получиться еще лучше. В этом мире еще не привыкли к огромной стоимости разработки и к минимальным затратам на копирование. При социализме практически отсутствует экономика в привычном ее понимании. Венчурные капиталисты – жалкие любители по сравнению с профессиональными авантюристами из ЦК КПСС. Редкий случай, когда это идиотское свойство можно использовать во благо и установить продажную цену в десять рублей при первоначальной себестоимости в сто. Надо только верить крепче, чем в коммунизм, в то, что при миллионном тираже затраты на производство упадут до десяти копеек[14].

По крайней мере, так запланировано с наручными часами и электронным будильником, которыми СССР гарантированно завалит к концу года весь социалистический мир. Да что там, против ЖК индикатора и капиталисты не устоят. Пока они его повторят, пока запустят в серию… Как минимум года два есть. После этого можно или цену вниз дернуть, или новую модель «на двадцать мелодий» выпустить.

Вот только одного этого страшно мало. Не повезло мне со страной попадания. Зато девушки тут красивые. И детки… не, они точно будут самые лучшие…

Антикварные трофейные часы с «боем», купленные за копейки на блошином рынке, показывали второй час ночи. Снял трубку, дозвонился до роддома. Ничего нового. Да сколько уже можно?! Придется дальше размышлять «о тщете всего сущего».

…Выход на конструкторов серии БЭСМ я искал давно. Они вроде бы еще в конце тысяча девятьсот шестьдесят пятого отчитались о завершении разработки «шестерки», знаменитой хотя бы тем, что я про нее не раз читал и слышал в своем двадцать первом веке. Но по апгрейду БЭСМ-4 на ТЭЦ никакого движения. Косыгину с Шелепиным пока явно не до моих прихотей, все никак не угомонятся, власть делят. А для Шокина, оказывается, наладить контакт с иным министерством не так и просто. Спасибо развитому феодализму.

С Калмыковым[15], министром Радиопрома, у Александра Ивановича отношения, говорят, нормальные. Но даже это не помогает. Ну в смысле не может он прямо позвонить директору ИТМиВТ Сергею Алексеевичу Лебедеву и пригласить его на рюмочку чая. И самому подъехать не по статусу. Конечно, меня туда отправить по какому-нибудь конкретному делу можно, но какой из этого прок? Все занятые и важные, кабинеты большие, потолки высокие, лепнина красивая. На кривой козе не подъедешь.

Помог, как всегда, случай. При очередном набеге в родной главк наткнулся в коридоре на вполне обычную картину. Представительный мужик, явный снабженец, «напирал грудью» на зама-силовика, в смысле человека, отвечающего за силовое оборудование. В крик втолковывал:

– Без этих блоков питания у нас проект стоит! Коллектив план не выполняет!

– У всех проблемы, а вашей БЭСМ вообще в плане нет!

При этой магической аббревиатуре я резко тормознул, придал лицу озабоченное выражение и подошел ближе.

– Вот, вот же письмо из ЦК, сам Дмитриев[16] подписал!

– Но у нас вообще нет фондов! – сразу растерялся зам. Неудивительно, письмо из ЦК тут действовует примерно как угрозы нанять киллера в девяностые или завести уголовное дело в нулевые. И он добавил беспомощно: – Мы никак не сможем поставить продукцию в этом квартале.

Надо спасать балбеса, реально ведь раскатают по партийной линии. Показал жестом за спиной: «Отдай его мне».

– Вот, поговорите с товарищем. – Зам обрадованно кивнул в мою сторону. – Может быть, он сможет помочь.

– Петр Юрьевич, – протянул я с улыбкой руку. – Слышал про вашу БЭСМ, да и у нас в НИИ она работает. Очень ждем «шестерку».

– Вот! – расцвел снабженец, автоматически ответив на рукопожатие. – Денис Оганов.

– Знаете, – начал я, – вопрос решить можно, но без главного инженера, пожалуй, не обойтись.

– Это почему? – подозрительно ощетинился снабженец. Глубоко вдохнул и, вздернув выше «орлиный» нос, опять завел свою шарманку: – Как вы не понимаете…

– Может, пока пообедаем? – Я поторопился перебить готовый извергнуть словесную лаву вулкан красноречия. – Все равно Евгения сейчас на месте нет.

– Наверное… – Он на секунду «завис». – Да, поесть не помешает.

Опытный мужик, вон как правильно отреагировал на то, что я назвал главного инженера главка по имени. Зато в «железе» полный дуб, только название прочитал в своих бумагах.

Столовые в СССР четко выстроены по ранжиру. Цены практически одинаковые, но чем ближе к ЦК, тем качество лучше, ассортимент шире. В общем, в главке грязное полотенце в кастрюлю с кофе не выжимают. По крайней мере, на виду у публики… Подумал, взял компот, он тут круглый год на изюме, почти прозрачный и вкусный.

Большинство людей во время еды не умеют конфликтовать. Сытость и расслабление делают свое дело. Наверное, поэтому переговоры за столом так популярны во всем мире со времен питекантропов. Так что я без помех обсказал снабженцу свою несложную идею. Зачем упираться в прописанную в накладной марку, лучше спокойно найти замену. Пусть больше или дороже, какая, в сущности, разница? Главное – оборудование военным сдать, заказ закрыть, премии получить. Главный инженер на то и придуман, чтобы такие вопросы решать. А мое дело маленькое – словечко нужное замолвить в знак признательности перед разработчиками такой прекрасной ЭВМ. Про себя подумал, что никто меня особо слушать не будет, но письмо из ЦК само по себе достаточный повод.

После классического разговора «за жизнь и женщин» приступил к настоящему делу:

– Вот ждем «шестерку», а ее даже не обещают…

– Завал у нас, – легко подтвердил снабженец. – По обязательствам мы должны были запустить серию в конце этого года[17].

– А реально что? – У меня в голове зашевелились нехорошие подозрения.

– Плохо у нас стало… – Денис Оганов зло насадил котлету на вилку и как-то сник. – Знаешь, Петр, начистоту. До конца пятилетки не очень на БЭСМ-6 рассчитывай.

– Да как же так?![18] – не выдержал я и чуть не выронил стакан. – На свое же производство передаете! Не куда-нибудь в Китай!

В ответ мой собеседник лишь расстроенно развел руками. Его можно понять, но что разработчики-то делать все это время собираются?!

– Да это просто саботаж натуральный! Тьфу! – Мой плевок полетел в затертый кафельный пол. Хорошо, далеко от соседей, но смотреть в их сторону я на всякий случай не стал.

– А что ты хочешь?! – В голосе Дениса Оганова послышался акцент. – У нашего главного, Лебедева, дело к пенсии. Он, конечно, мужик мощный, все тянул. Но сейчас болеет постоянно, считай, на серию рукой махнул. Все зазвездились, премий понаполучали. Вдобавок Бурцев ругается с Мельниковым, вместо дела бумаги друг на друга пишут.

– А это кто хоть? – вклинился я.

– Главный конструктор и его заместитель. Да, – махнул рукой снабженец, – у них сейчас одно название. Мельников диссертацию докторскую пишет. Ученый, понимаешь, защищаться скоро будет. А Бурцеву вообще по фигу, его военные заказами завалили[19].

– Черт! – Мне оставалось лишь ругаться. – Все планы рушатся! Ну нельзя же так-то!

– Это еще что. – Собеседник чуть понизил голос. – Мне говорили, что ЭВМ сделали классную, а о программах не подумали. А без них вроде как от машины толку особого нет.

– Как, совсем без операционной системы?!

– Вот, именно про систему управления и говорили! Не обманули, значит. – Денис Оганов отодвинул тарелку и потянулся за трехкопеечной булочкой. – Так они вот эту систему еще и делать не начинали! Лева Королев даже техзадание в нашем бардаке толком согласовать не может[20].

– Да-а-а… – Мне осталось только схватиться за голову. Причем в буквальном смысле слова. Боялся, что разорвет меня, как хомячка от капли никотина.

Еще, наивный попаданец, думал вылезти в ИТМиВТ с предложениями перехода на новую элементную базу. Опасался, что административный ресурс Шелепина не бесконечен, а ЭВМ – намного более «многодельный» продукт по сравнению с микросхемами. Им нужны магнитофоны, АЦПУ, программисты и прочие смежники. К каждому толкача с правами маленького тирана в пенсне не приставишь.

Реальность оказалась намного проще. Не было в СССР опыта серийной работы, тут БЭСМ-4 смогли изготовить только в количестве тридцати штук. Вдобавок имелись большие, нет, огромные проблемы с программным обеспечением. А главное, ученые и инженеры привыкли мыслить мерками пятилеток. Сделать удачную машину, получить награды, продвинуться по научной линии с докторскими и кандидатскими. Потом нехотя десяток-другой лет внедрять продукцию, править плюхи, модернизировать дизайн. Плевать им на народное хозяйство с высокой колокольни. За его спасение памятные значки с профилем Ленина на грудь не вешают[21].

В общем, тогда я в расстроенных чувствах, но вполне благополучно спровадил снабженца Ермакову. В самом деле, для требуемого блока питания нашлась удобоваримая замена, которую и согласовали с кем-то в ИТМиВТ прямо по телефону. Стороны расстались чрезвычайно довольные друг другом.

Но вот у меня вопросов только прибавилось. Закон Мура никто не отменял. Хотя я уже успел убедиться в его расплывчатости и неточности, порядок величин непременно должен сохраняться. Если в тысяча девятьсот девяносто шестом мы «вытянули» кристалл примерно на тысячу элементов, то на тысяча девятьсот семидесятый год, или реалистический момент запуска БЭСМ-6 в серию, можно было смело рассчитывать тысяч на десять – пятнадцать. Это уже не шутки, а уровень Intel 8086![22] И точка запуска в производство вполне годных персональных компьютеров.

Ребята из «Пульсара» что-то постоянно дотачивали в технологии, выход годных чипов постоянно рос. Запустили в производство целую серию логики, чуть не десяток микросхем разного типа. На очереди стояла память, я непоколебимо верил в первый килобит на кремнии к новому, тысяча девятьсот шестьдесят седьмому году. А если повезет – так и во все четыре. Более того, имелись надежды на освоение шести мкм техпроцесса. И вообще, Маслов последнее время заразился оптимизмом и не видел особых теоретических проблем до одного мкм. Надеюсь, он обманет себя и окружающих не более чем в два раза.

После такого оставалось только спросить: куда, простите, пойдут разработчики БЭСМ в частности и ИТМиВТ в общем при подобной реактивной смене поколений? Наотрез не верю, что успеют приспособиться и перестроиться. Так не бывает, это всего лишь люди, а не роботы. Они же все с ламп начинали! Получится живая иллюстрация к старой притче «догонит ли Ахиллес черепаху». В смысле успеют ли они сделать современную ЭВМ при пятилетке, нужной для внедрения в серию, если поколения чипов меняются в два раза быстрее?

Не удержался, выписал матерный вывод на бумажку. Жирно обвел, несколько раз подчеркнул… Откинулся в кресле и опять, прикрыв глаза, задумался. Получается, существующие коллективы компьютеростроителей можно чуть ли не списывать заранее, из них смогут приспособиться единицы. Так что принципы работы компьютеров будущего станут закладывать изготовители процессоров. При этом весь предыдущий опыт будет мало что не помножен на ноль. Вместе с программным обеспечением, которое надо срочно, с кровью и потом, отрывать от конкретных архитектур. М-да… Главное, никому сейчас про это не говорить, еще затопчут, чего доброго.

Есть, кстати, еще одно следствие. Нельзя начинать тяжелые «серии суперЭВМ» на переломе технологий. Это просто вредительство. Даже про унификацию говорить хоть и нужно, но, скорее всего, бесполезно. Они же там все звезды первой величины. Да еще проходят по другому министерству. И вообще, сотрудничать со всякими ИТМиВТ надо очень аккуратно, ученые на виду, известны всему миру. Зачем своими руками приближать перехват технологий будущего заграничными инженерами?

Нам придется двигаться в обратную сторону, к небольшим калькуляторам и промышленным контроллерам. Без которых, кстати, в «Пульсаре» попросту отказываются гарантировать нормальный выход чипов, годных для серийного производства. Они и в почти столичном Зеленограде стреляются от проблем с дисциплиной, редкая неделя проходит, чтобы работу смены не загубил какой-нибудь социально недозрелый пролетарий в грязных носках. А серийный завод запущен в каких-то омских выселках, что там творится, подумать страшно. Каждый день прикидывают, насколько фантастически выгодно убрать человека из «чистой зоны». Все время получается что-то в районе добавки одного процента выхода годных чипов на каждого работника. Это очень, очень много!

Решено! Пусть отрасль работает, по сути, сама на себя, СССР с его наплевательством на экономическую выгоду вполне может себе позволить самый прямой и короткий путь к ключевым технологиям. Даешь «зеленый свет» промышленной автоматике! Ура! Персональные компьютеры никуда не убегут. Калькуляторы и текстовый процессор как-нибудь сделаем в свободное от основных задач время. Большие ЭВМ все же практически бесполезны. Хотя особого вреда от них нет, люди при деле, институты исправно готовят молодых специалистов. Большего и не надо.

…На часах полчетвертого. Очередной дозвон до справочной:

– Девочка. Три восемьсот. Самочувствие в норме.

– Есть!!!

Как дополз до кровати? Не помню.

Нет, ну это точно садизм. К жене и ребенку тупо не пускают. Даже рама «недобитого» ночью окна оказалась наглухо заколоченной, впрочем, так сделано во всех палатах. Кричи в форточку, советская женщина, развивай легкие. Продукты принимают выборочно и по весу, морду кривят, словно великое одолжение делают. Катя по телефону жалуется, что условия ужасные, в палате двенадцать человек. Одежду выдали в дырах и страшную, антисанитария, врачи орут и издеваются. Питание такое, что только свиньям годится. Днем у окон роддома народа как на Красной площади – женщины спускают из форточек бинты, мужья или знакомые привязывают к ним продукты. Это еще, говорят, в М-граде хороший роддом!

У меня, впрочем, есть отдельное желание. Прикрутить телефон-автомат к заднице главврача. Утомился я искать к нему двухкопеечные монетки. Когда появятся милые автоматы из моего детства, в которых можно было сверху закатить две отдельные монетки по копейке? Зато есть пара дней, чтобы придумать, что делать с разработкой программного обеспечения в СССР. Оттягивал до последнего, так как спец из меня откровенно аховый, а посоветоваться, натурально, не с кем. Знания программистов с ТЭЦ настолько ортогональны моим представлениям о предмете, что нащупать точки соприкосновения не удается. Само понятие файла данных отсутствует, о термине «device file»[23] я спрашивать благоразумно не стал.

Нашел в закромах «Linux для чайников» Лебланка, обрадовался при виде обложки. Но это оказалось на редкость тупое и никчемное описание использования уже существующей системы. «Самоучитель Linux» Белунцева чуть лучше, но все равно практически бесполезен. И так чуть не десяток книг, которые я когда-то скачал в надежде освоить Ubuntu. Хорошо, что не начал – стер бы сразу. А так хоть какой-то прок может выйти. Но пока только «Основы операционной системы UNIX» Кравчука оказались более-менее полезны.

Сформировал что-то расплывчатое, но сравнительно удобоваримое по требованиям к архитектуре системы. Добавил жесточайшее требование использовать восьмибитный байт и кодировку по ГОСТу от тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Отлакировал все необходимостью принятия общесоветских стандартов на УИ-8 (Универсальный интерфейс на восемь линий). Чтоб ни одна зараза не смогла запустить в серию ЭВМ без пачки соответствующих разъемов и программного обеспечения для работы с ними. Не представляю, насколько это все окажется новым для местных гуру[24]. Они тут такие, что, если снег белым назовешь, соглашаться ни за что не станут. Будут отстаивать свое особое мнение, пока предмет спора не растает.

Настоятельно порекомендовал организовать крупносерийное производство универсальных шкафов девятнадцатидюймового конструктива[25]. Благо чертежи на десяток разных типов шкафов имелись на жестком диске вместе с фотографиями и подробнейшими описаниями. В двадцать первом веке мне пришлось собрать многие их десятки своими руками. Кроме того, в ЗИПе нашелся десяток специальных крепежных квадратных гаек с пружиной. Небольшое, но полезное изобретение.

Особо пришлось остановиться на размерах. С шириной больших проблем нет, как ни придумывай, их все равно придется брать наугад, и четыреста восемьдесят три миллиметра смотрятся не хуже прочих. Сложнее с размером дисков и высотой оборудования, которые в мое время привыкли измерять в равных одной целой и семидесяти пяти сотым дюйма юнитах. Думаю, за океаном это уже ходовая величина, так что бороться против нее бесполезно. Поэтому пришлось ввести новую единицу – «вершок», который со времен Петра I точно равнялся иностранному «unit»[26]. Естественно, для СССР надо «округлить» до метрических сорока пяти миллиметров. Получилось патриотично и практично. Вот только от нелюбимой темы программного обеспечения далековато…

Для начала придется отсечь лишнее. Браться за офисный пакет, векторную и растровую графику, а также прочий САПР рановато. Исключение, пожалуй, одно – программы для проектирования микропроцессоров и печатных плат. Если делать из полупроводниковой отрасли «боевого хомяка коммунизма» – придется соответствовать, но местные кадры это и без меня прекрасно понимают.

Что нужно. Во-первых, портируемая операционная система, единая для всех советских ЭВМ[27]. Разрабатывать ее силами создателей ЭВМ – то же самое, что ракетные двигатели и межпланетные спутники загонять в одно КБ. Потребуется срочно создавать отдельный НИИ «Микросистема». Можно парочку НИИ, но боюсь, столько бездельников народ СССР не прокормит. Поползновение апологетов old school писать в кодах или на ассемблере – нужно прижигать, как бородавки, током высокой частоты. Заодно вбить в голову концепцию файлов и иерархии дисков и директорий. В смысле документов и папок, перевод лучше, чем от Microsoft, не придумаешь. Не забыть про аксиомы «устройство тоже файл» и «ядро отдельно от пользователя».

На чем написана Ubuntu? Точно помню, язык С. Значит, нужен транслятор с «С» в исполняемые коды. Паскаль или Алгол, может, и лучше. Не зря же их в университете преподавали как основные. Но в дебрях Ubuntu есть куча описаний и примеров кода. Это будет определяющим фактором. Стране не шашечки нужны, нужно срочно ехать. Далее, вопрос на миллион, один ли НИИ должен заниматься ОС и «С»? Очевидно разные, так как на этом «С» чего только не написано в моем времени. Отсюда появляется НИИ «Микрокод».

Дальше идут любимые игрушки для инженеров. Fortran, MatLab, когда-нибудь – САПР. Это чтобы считать всякие лопатки турбин, траектории ракет и прочие кумулятивные струи и ламинарные потоки. Зарплатные жировки, опять же бухгалтерам нужно на чем-то печатать. Текстовый редактор не помешает. Но в эти дебри мне точно соваться не следует, подобных софтин наберется, поди, не одна сотня.

Плохо, что эти программы будут писать каждый раз заново. Поэтому напрашивается вариант – создать центральный депозитарий, в который должен попадать весь софт, сделанный в СССР. Если уж тут нет конкуренции и стоимости – хоть как-то надо использовать возможности системы. И кстати, где-то в главке я слышал, что Глушков как раз на похожую идею напирает[28], но фондов никак получить не может. Все его проекты Косыгин режет влет.

Но из своей реальной истории я не помню, чтобы подобные организации сыграли хоть сколько-нибудь заметную роль. Тут надо подумать, ведь наверняка не обошлось без скрытых трудностей. Или даже очевидных, понятно, что каналов передачи данных тут нет, стандарты отсутствуют, с поисковиками проблемы. А без этого что можно сделать? Снял трубку, звякнул Федору:

– Зайди, пожалуйста, если ничего срочного нет.

Не прошло и пары минут – явился протохиппи. Взял моду последнее время стягивать волосы вокруг головы специальной вязаной ленточкой. И одеваться в джинсу вместо костюма, тут этот прикид, наверное, стоит целое состояние, да его еще и найти надо суметь. Совсем распустился, хотя… Мне тоже что-то стали надоедать пиджаки, галстуки и шляпы. Сначала шло в охотку, в две тысячи десятые годы это позволяло выделиться, давало приятный налет элитарности. Даже купил тогда пару шляп, но выйти в них на улицу так и не решился. А тут… Все так ходят. И не разглядеть с пары-тройки шагов – каждое утро ответственный товарищ завязывает галстук, или как продавщица три года назад построила узел в магазине, так и носит сальную удавку.

Впрочем, реальная отдача от начальника отдела технического обеспечения такая, что, по мне, пусть хоть паранджу надевает.

– Привет, хотя уже виделись. Присаживайся, – показал на стул.

Сам пересел из начальственного кресла за приставной стол. Последнее время завел такую привычку при неформальном обсуждении вопросов с сотрудниками. Им очень нравилось, модно и демократично. Мне, если честно, все равно – в две тысячи десятом мода на кабинеты, стада телефонов и секретарш прошла. По высшему разряду котировались черная водолазка и джинсы.

– Добрый день, Петр Юрьевич. – Федор запоздало спохватился и постарался незаметно стянуть с головы ленту.

– Тут предложение подкинули… – Я начал медленно подбирать правильные слова. – Создать единый всесоюзный фонд программ для ЭВМ. Чтобы кому нужно – могли использовать чужой код, а не разрабатывать с нуля свой.

– Надо же сначала туда что-то положить, – с ходу нахмурил лоб Федор.

– Это не вопрос, – отмахнулся я. – Запретить сдачу работы заказчику без справки о приемке в фонд проектной документации, и быстро накопится база.

– Тогда, может, и получится чего. – Начальник ОТО оставил в покое ленту и попробовал почесать затылок сквозь хаер. – Только ругаться будут, это же сколько бумаги придется возить в одно место и сдавать.

– Как бумаги?! – вскинулся было я, но быстро спохватился. – Хотя да, на чем же еще, магнитные ленты хранить дольше года наверняка бесполезно.

– Ленты не отдадут, – широко заулыбался Федор. – Ими помидоры подвязывать отлично, хорошо держит и не мокнет. Так что все списанное садоводы разбирают.

– Еще и листинги потребуют распечатывать на «форматки», – задумчиво добавил я. – И переплетать в альбомы.

Перед глазами встала «картина маслом», благо на соседнем ВЦ нечто подобное «для отчетности» оформляли с удручающей регулярностью.

Для начала распечатку на фальцованной ленте надо было нарезать на листы. Поэтому ее тащили прямо от АЦПУ к звезде ТЭЦ – в переплетный цех, в котором командой из двух инвалидов дирижировал спившийся инженер-строитель Сан Саныч.

На старом прессе, помнящем еще батюшку последнего российского императора, мастер бумажных дел устраивал настоящее шоу. Если справа чуток больше рубанет – уйдут концы длинных строк. Потом по фальцам – чик-чик, не меньше сантиметра, иначе нож не возьмет. Что там было около сгибов пропечатано, да кто ж теперь узнает. А если те листочки кто-нибудь локтем задел и потом сложил абы как? Или сторонний «клиент» пришел книгу переплетать, бутылку принес, закусь… Колбаску-селедку порезать-разложить, когда листинги не мерены и не считаны.

Программисты тоже свою лепту внесут, откуда у них заранее, для переплета, отлаженный код возьмется? Это не научная фантастика, работать все традиционно начинало аккурат в последнюю ночь перед сдачей. Так что выгонят на АЦПУ что под руку попадется, и делу конец.

Мысль об архивах резко упала в негатив. До внедрения емких носителей типа CD мир успеет увидеть системы с десятками тысяч строк кода. Хранить это на бумаге?! Очевидно, что написать программу заново будет существенно дешевле, чем использовать подобный помоечный депозитарий с качеством кода, равным нулю, и временем поиска, равным бесконечности[29]. Причем иных вариантов не просматривалось как минимум в ближайшие лет десять. А после и потребность в фонде отпадет сама собой, в Сети для этого есть инструменты получше.

– Да, и правда ученые чепуху предложили.

Мне осталось только с показной легкостью подвести итог. И срочно перейти на другую тему, чтобы подчиненный не заподозрил первоначальной цели разговора:

– Собственно, что хотел предложить: надо подумать, как сделать из телевизора монитор для ЭВМ, вместо «Консула». Сколько можно бумагу переводить?

– Это я уже грокал. – Федор оживился и резко подался вперед, раскрыв в мою сторону ладони с воображаемым экраном. – Получается примерно так…

В общем, следующая пара часов была потрачена с пользой.

Впрочем, идея обмена кодом между программистами СССР в душу запала не на шутку. Как подобные проблемы решались в две тысячи десятом году? Да проще всего – созданием нормального профессионального комьюнити! Вот только в тысяча девятьсот шстьдесят шестом вопрос месторасположения этой самой тусовки не решался подбором доменного имени и движка форума либо, по вкусу, именем хаброблога или группы «Фейсбук».

Выпускать журнал «Советский программист»? Уже теплее, СССР пока читающая страна, и ресурсы по команде из ЦК выделят. Но завоевать авторитет для нового издания в офлайне, в тормозном Советском Союзе… Да это же десятилетие как минимум! Зато есть печатающийся невообразимо огромным тиражом журнал «Радио»[30], которому совсем не помешает бесплатное приложение.

Вообще истинный homo sapiens вполне готов работать «за интерес». Он упрется, но сдаст в центральный депозитарий кучу мусора вместо своей программы, будет саботировать все официальные реляции и премии. Но при этом совершенно безвозмездно и с удовольствием отдаст вылизываемый пару лет код для публикации ради одного того, чтобы показать коллегам свою крутость. Даже сам за почтовую марку заплатит.

Еще будет непременно читать подобные статьи своих коллег и письма в редакцию слать с ругательствами или похвалами. Сколько в двадцать первом веке отраслевых форумов? На многих можно получить консультацию качественнее, чем в самом раскрученном университете или представительстве иностранной компании-производителя. В общем, решено. Вместо бессмысленного центрального хранилища нужно делать протофорум. Пусть офлайновый, заодно и стимул будет к развитию e-mail. Надо не забыть выдвинуть себя в редакторы-модераторы первой категории, с десятилетним стажем и опытом борьбы против флудеров, троллей и прочих спамеров. На полный оклад. Денег в семье последнее время не хватает, так что лишняя сотня совсем не помешает.

Катю с дочкой забирал из роддома вполне традиционно. Машина, цветы, фотоаппарат, радость, сюсюканье, яростный стук песка в погремушках и, как говорят, традиционно описанные брюки… Дома небольшая веселая пьянка, на работе ее продолжение. С младенцами мне дело иметь пару раз приходилось – оставшаяся в две тысячи десятом году сестра, даром что младшая, успела выскочить замуж и родить аж двоих, на радость родителям. Да и знакомые… Но там эпизодически, а тут – постоянно. Впрочем, от желающих чему-нибудь научить счастливого папашу отбоя не было. А уж сколько вещей и игрушек натащили – на двоих бы хватило.

Меня остро корежило от сравнения двух миров. Тут, в шестьдесят шестом, к детям относились намного проще, но в то же время… лучше. Сложно объяснить это словами. Просто была какая-то внутренняя радость у людей от появления нового человечка. Любого, а не только своего, любимого. Не было скрываемой настороженности, внутренней зависти, непонятного, но гложущего страха за будущее.

На этом фоне я чувствовал себя больным. Неправильным, душевно холодным и одновременно сверхзаботливым циником. Не верящим в светлое будущее этой… моей страны. Мироощущение шаталось, как курс коммунистической партии. Мир перестал быть «их», а страна «этой». Нелепо так говорить о родине моей Надежды! Не тут, а здесь, черт возьми. Не прилетит волшебник в голубом вертолете, не перенесет меня обратно в уютный две тысячи десятый год. Да и… Черт возьми, пусть он только попробует это сделать, скотина! Буду отстреливаться до последнего патрона!

Впрочем… Если вместе с Катей и ребенком – пусть прилетает. Слишком много тут такого, от чего хочется бежать без оглядки. Вот, к примеру, садисты-врачи все же заразили мою малышку какой-то сыпью. Говорят, неопасной, но приходилось мазать странным антисептиком синего цвета. И даже пожаловаться толком было некому, врачей знакомых не оказалось, интернет-форумы далеко…

Глава 2

Вопросы экономики

В огромном кабинете Председателя Совета Министров СССР висела вязкая тишина, изредка прерываемая тихим шелестом переворачиваемых страниц. Несмотря на плавящую асфальт июньскую жару, собранные в складки бежевые французские шторы и шуршащие у окон заморские диковины Daikin[31] исправно поддерживали комфортную температуру. На украшенном государственным гербом подносе сиротливо стояли чашки с остывающим чаем, на блюдце скучали небольшие бутерброды с бужениной. Но прерывать работу премьера, разрушая тишину хрустом еды, – немыслимое кощунство, и Виктор Михайлович Глушков терпеливо дожидался, когда товарищ Косыгин закончит чтение специально подготовленного исследования по эффективности планирования на промышленных предприятиях Советского Союза.

Результат работы оказался неожиданно серьезным, поэтому академика переполняла тщательно скрываемая радость. Он был уверен, что после осознания полученных данных у правительства СССР не останется иного выхода, кроме полномасштабного развертывания «Общегосударственной автоматизированной системы учета и обработки информации», или кратко – ОГАС. Главного дела жизни, из-за которого последнее время пришлось терпеть немало неприятностей…

…Еще недавно казалось, что потеряны все шансы осуществить масштабный проект по автоматизации управления в СССР. Два года назад запрошенные на систему двадцать миллиардов рублей вызвали в Совмине, мягко говоря, резкое неприятие. Виктор Михайлович кожей ощущал несущийся за спиной неприятный шлейф смешков и перешептываний, судя по всему, никто не поверил в реальность ОГАС и в обещанный экономический эффект «на сто миллиардов». Было обидно, но многочисленные попытки доказать собственную правоту проваливались в бесконечное болото комиссий и согласований. Потом из ЦК вообще прямо намекнули на то, что пора прекратить пропаганду идеи и для начала заняться чисткой сараев, в смысле системами нижнего уровня.

Однако осенью прошлого года ситуация изменилась. Сначала последовало неожиданное приглашение от Косыгина «сходить за грибами». Кроме премьера там присутствовал молодой журналист Петр Воронов, который задал целую кучу странных вопросов. Только под конец разговора Глушков понял, что именно их сумбурный спор был настоящей целью Алексея Николаевича. После осторожного наведения справок поводов для раздумий прибавилось. Петр на самом деле оказался не безобидным щелкопером, а директором НИИ «Интел». Непонятного института в шестом главке МЭПа, явно служащего прикрытием для операций Комитета госбезопасности, причем с прямым подчинением лично Председателю Семичастному. Особую пикантность ситуации придавали тесные, возможно, родственные связи молодого «журналиста» с восходящей звездой советского аппарата товарищем Шелепиным. Но дальше ситуация запутывалась окончательно, не принимать же всерьез слова Петра про миллионы ЭВМ?!

Не успела погаснуть обида, появившаяся из-за беззастенчивого использования «в темную», как последовало новое приглашение в Совмин. Невозможно отказаться, если лично премьер говорит: «Ваш организаторский дар и математический талант нужен для проведения широкого исследования эффективности использования производственных мощностей в народном хозяйстве». Хотя Глушкову показалось, что этот проект Косыгин затеял, чувствуя свою вину, только из желания восстановить хорошие отношения с академиком. И особых открытий не предполагалось. Но…

Полученные результаты оказались чрезвычайно интересными. После просчета математической модели на ЭВМ получалось, что при существующей системе планирования на каждом производственном звене надлежит резервировать не менее тридцати процентов мощностей для покрытия непредвиденных потребностей. Это непозволительно, даже дико много и уже само по себе должно быть поводом для использования автоматизированных систем управления.

Но при всем том Госплан смело закладывал в резерв лишь два процента, или в пятнадцать раз меньше математически обоснованного минимума. Удивившись столь значительному расхождению теории с практикой, Глушков запросил министерства: как они распоряжаются госплановским резервом. Благо личный контроль премьера открывал любые двери. Ответ обескураживал своей простой логикой – указанные два процента немедленно догружались дополнительными заданиями для покрытия возможных в плане нестыковок.

Окончательно утратив теоретическое понимание практических чудес и засомневавшись в своих способностях ученого, Глушков организовал массовое обследование производственных мощностей предприятий. Естественно, силами своих сотрудников и на условиях анонимности, дабы начальники разных уровней не искажали истину. И тут оказалось, что попавшие под исследование руководители, все до единого, скрывали от своего начальства не менее пятидесяти возможностей вверенного в управление предприятия. Средние показатели были близки к семидесяти![32]

…Наконец Косыгин перевернул последний листок. Тяжело, по-стариковски вздохнул, снял очки и на секунду замер, прикрыв глаза ладонями.

– Ну Виктор… – поднял глаза на собеседника. – Ты ведь понимаешь, что все это означает? Ну кроме систематического вранья во всех эшелонах?

– Существующее планирование неэффективно, – отчеканил Глушков заранее подготовленную фразу. – Необходимо срочно внедрять ОГАС, с его помощью мы в течение одной пятилетки сможем снизить уровень резервирования до десяти процентов!

– А если подумать? Хорошо подумать?!

– Было проведено моделирование, методика и результаты отражены в отчете…

– Ох, Михалыч, – устало перебил Косыгин академика, уходя от официоза. – Давай без этого… Ты мне прямо скажи, головой ручаешься?

– Если все наши условия будут выполнены… – Глушков отвел глаза в сторону, не выдержав взгляда собеседника, добавил чуть севшим голосом: – Все равно производственники найдут способ обойти инструкции. Крепко их научили!

– Понятно… – протянул епремьер. – Ведь я с тридцать шестого на производстве. Директором фабрики успел поработать, понимаю, что к чему.

Мысли невольно перенеслись в прошлое. Тридцать два сорта ткани делала бывшая Сампсониевская ткацкая фабрика под руководством недавнего кооператора Косыгина. Время было суровое, за срыв плана отвечали головой в самом прямом смысле этого слова. Зато карьеры получались головокружительные. За полтора года Алексей Николаевич прошел путь от мастера небольшой бумаго-прядильной мануфактуры до директора крупного предприятия. И, сказать честно, толком вникнуть в тонкости производства при этом не успел.

Однако когда снабженцы смежников начинали всерьез осаждать кабинет, молодой директор завода старался «войти в положение» и «изыскать возможности». Главный инженер, работавший на своем месте еще с тысяча девятьсот одиннадцатого года, грустно опускал глаза[33] и молча шел что-то собственноручно регулировать в машинах, выжимать из них «еще чуть-чуть для народа». В результате годовой план удалось выполнить к годовщине революции.

– Был и тогда запас! – не удержался Косыгин. И сразу поправился: – Но ведь не такой огромный!

– Нарастили жирок директора, – легко согласился Виктор Михайлович. – И потом, плана по валу… валовой продукции не было. Натуральные показатели нельзя гибко перебрасывать по технологическим цепочкам, их резервировать сложнее.

– Может быть, прижать их хорошенько, а? Как раньше? – осторожно намекнул премьер, с легким прищуром разглядывая ученого. – Ты что об этом думаешь?

– При нем все и началось! – не стал отводить взгляд Глушков. – Если за срыв плана к стенке ставить… Жить все хотят, вот и прячут по сусекам все до болтов, чтобы выкрутиться при любом промахе.

– Так что ты предлагаешь по ОГАС? – как-то подозрительно легко сменил тему Алексей Николаевич. – Опять перейти на натуральные показатели? И сколько их нужно сейчас?

– Несколько миллионов, не меньше. – Глушков машинально облизал пересохшие губы и потянулся к чашке чая. – Но это ведь не в одной точке планирования, можно распределить. Основные уложатся в сотню тысяч[34].

– Эх, раньше все было куда проще…

О, как хорошо помнил Алексей Николаевич путь, который прошла советская экономика за прошлые тридцать лет. Жесткое планирование началось еще при Ленине, с двадцати важнейших продуктов. К началу войны их было уже около пяти тысяч, а к моменту смерти Великого вождя количество подобралось к десяти тысячам, сведенным в тринадцать разделов баланса народного хозяйства[35]. И это только на первом уровне иерархии. А ведь в каждом отраслевом министерстве номенклатура как минимум удесятерялась, сколько разных деталей, к примеру, в одном автомобиле!

Будь тогда на вооружении Госплана ЭВМ хотя бы шестьдесят пятого года, уже не говоря о ноутбуке гостя из будущего, вероятно, все ускоряющийся рост показателей продолжился бы и далее. Ведь номенклатура продукции быстро растет, счет уже идет на миллионы. Производство усложняется буквально на глазах. Да что там, любой современный телевизор – воплощенный кошмар планировщика, требующий в реальности для своего изготовления подпорки из небольшой армии снабженцев и центнеров бумаги на согласования.

Но вычислительные машины еще не вышли за рамки экспериментов, поэтому в пятьдесят третьем Госплан сдался. И перешел, по сути, от натурального планирования к валовому. То есть по сумме стоимостей произведенной номенклатуры. Никита Сергеевич вообще любил простые решения. Поначалу это действительно казалось спасением для захлебывающегося в океане бумаг производства. Но директора предприятий быстро нашли лазейки в системе. При выполнении валовых показателей они безнадежно провалили производство в «единицах изделий», да с таким треском, что Брежнев продавил прекращение публикаций полных стенограмм Пленумов ЦК[36].

– Послушай, Виктор, ты все еще не придумал, как обойтись только экономическими показателями? Ну примерно как сейчас, а лучше еще проще? Нельзя в математике что-нибудь мощное открыть?

– Увы, Алексей Николаевич… Мы же разбирали все подробно еще два года назад.

– Помню, помню, конечно, – махнул рукой Косыгин. – Но нам жизненно необходимо решить вопрос планирования без лишних сложностей. Иначе, боюсь, Байбаков[37] не справится.

– Пока выделение фондов будет согласовываться в Совмине, ЦК КПСС, Госснабе и Госплане, это придется учитывать в планах, причем в натуральном виде. Без вариантов, тут никакая математика не поможет.

– И как только в США без этого обходятся, – проворчал премьер. – Хотя там немногим проще, на биржах цены скачут, попробуй рассчитать все.

– Получается, у них ценовая конкуренция, а у нас административная, – уловил аналогию академик. – Как интересно!

– Ты смотри, аккуратнее! В СССР нет этих буржуазных издержек, только социалистическое соревнование!