Внимательный мозг. Научный взгляд на медитацию Сигел Дэниел

В этой главе мы исследуем центральную роль внимания в формировании того, каким образом мы сознательно действуем и учимся наблюдению за нашей разворачивающейся ментальной жизнью. Целенаправленно впустить что-то в осознавание означает нечто большее, чем просто регистрация входа от сенсорного органа (ощущения света от глаза, давления от сенсоров, расположенных в коже) и его передача в первичную сенсорную кору задних отделов мозга. Осознавание – это активный поисковый процесс, целенаправленный поиск воспринимаемых сигналов в поле сознавания.

С помощью внимательного осознавания мы обретаем не только осознавание ощущений: если мы скажем, что наблюдаем себя в процессе получения чувственного опыта, то эта позиция наблюдателя – метасознавание, требующее участия большего количества областей мозга, чем область задних чувствительных колонок и боковой префронтальной области. Как и самонаблюдение, метапознание связано с активацией срединной префронтальной области. Было показано, что таким образом внимательное осознавание активирует срединную префронтальную область в большей степени, чем те формы медитации, цель которых – постоянная концентрация внимания на чем-то одном (внутреннем слове или внешнем объекте).

Метапознавательное измерение внимательного осознавания вовлекает в активность вторичные ассоциативные корковые зоны, например, в срединной префронтальной области, которые опосредуют нашу функцию свидетельствующего сознавания и позволяют нам осознавать собственное сознавание. Здесь следует также отметить, что внимательность – это нечто большее, чем просто техника релаксации: она позволяет нам обрести стабильность и ясность, а также вовлекаться в происходящее и быть готовыми к действию. Сущность внимательного осознавания заключается не в релаксации, а в ощущении присутствия. Но каким образом срединная префронтальная кора отличает простое сенсорное восприятие от той формы сенсорного осознавания, которое включает в себя наблюдение за чувственным опытом? Ответ на этот вопрос позволил бы понять, в чем состоит разница между простым и внимательным осознаванием.

Способность клинических методов порождать положительный эффект в процессе терапии связана с практиками внимательного осознавания, а не просто осознавания. В данном случае ключевое значение имеет внимательность.

Внимательный способ осознавания опосредуется вне латеральных и задних областей, обеспечивающих простое осознавание, и положительно коррелирует с активностью в срединных участках префронтальной коры – в рассмотренной нами области, включающей в себя орбитофронтальную, переднюю поясную, вентральную и медиальную префронтальную кору. Этот срединный префронтальный участок осуществляет метапознание (мышление о мышлении), осознавание сознавания, и, кроме того, это фундаментальный признак функции срединной префронтальной коры, которую мы обсудили выше.

Одно из исследований, посвященных «структурирующему эффекту», показало, что если испытуемому предъявить два варианта стратегии в азартной игре, то те, кто способен «смотреть мимо» вербально выраженных предубеждений, используют при решении задачи срединную префронтальную область. Те же, кто становится жертвой предвзятости, проявляют автоматическую реакцию, не улавливают трюк и не активируют эти срединные области. Например, в данном исследовании стимулы представляли так: «Если вы выберете такую тактику, то шанс сохранить деньги равен 40 процентам», а не «Если вы выберете такую тактику, то шанс потерять деньги равен 60 процентам». Активация срединных префронтальных участков (орбитофронтальной и медиальной префронтальной коры, рис. 2.3) избавляет испытуемого от автоматизма, переводит его в более рефлексивное состояние и делает способным учитывать проблему в более общем плане. Несмотря на то что это исследование было посвящено не внимательности, мы видим, что роль срединных префронтальных областей, раскрытая в нем и других работах, позволяет предположить, что эти области играют важную роль в отключении нисходящих влияний, например предыдущих ожиданий и собственных эмоциональных реакций.

Срединные префронтальные структуры очень важны для самонаблюдения и метапознания: с их помощью мы можем создать в сознании свой образ в прошлом, настоящем и будущем, а также построить карту деятельности своего рассудка. Именно на основании таких представлений мы видим потенциальный вклад нейрональной активности в идею о том, что внимательное осознавание есть нечто большее, чем просто осознавание: в практике внимательности мы активно воспринимаем наш разум и осознаем свое сознавание.

Нейрональные корреляты внимания

В наши дни ученые начинают в своих исследованиях изучать отвечающие за внимание нейронные сети, участвующие в формировании внимательного осознавания. Мы пока не располагаем окончательными данными о конкретном участии нейронных цепей в фокусировании внимания в каждом случае. Аналогично у нас нет данных и о том, почему этот потенциальный механизм фокусирования внимания приводит к улучшению физиологического, психологического состояния и улучшает межличностные отношения.

Исследования внимания в большинстве своем сфокусированы на задачах, которые мы наблюдаем в природе: реакция на стимулы, гибкость в переключении внимания в моменты, когда стимулы неожиданно изменяются, обработка конфликтующих между собой потоков информации. Внимательное осознавание имеет уникальную особенность – в состоянии внимательности возникает процесс усиления восприимчивости и развивается метасознавание, а они сильно отличаются от процессов мобилизации внимания, запускаемых простыми ответами на стимулы, в то время как именно последние – предмет нейрофизиологических исследований. Тем не менее эти исследования очень полезны для нас как основа, поскольку они позволяют судить о современном состоянии науки в данной сфере.

Идея о том, что существует не единственная форма внимания, сегодня общепризнанна. Существуют три аспекта этого процесса, регулирующие поток энергии и информации: организующий, ориентирующий и аспект готовности. Сознание как таковое можно определить как телесно воплощенный и погруженный в отношения процесс, регулирующий поток энергии и информации, поэтому внимание – его абсолютно необходимое центральное звено.

Опубликованный Амиром Разом и Джейсоном Буле обзор типов отвечающих за внимание нейронных сетей открывает нам всю сложность современного состояния понимания проблемы. Говоря словами авторов, «корковые и подкорковые сети опосредуют различные аспекты внимания; без модулирующего влияния подкорковых областей мозг не смог бы эффективно справляться со своими функциями». Эти системы внимания имеют специализированные корковые области; подкорковые области изучены хуже, но известно, что они служат глубинным источником мотивации, влечения и возбуждения в самом мозге. Понятно, что подкорковые процессы, вероятнее всего, участвуют в телесных проявлениях внимательного осознавания. Мы приходим к пониманию внимательности не просто как способа сосредоточения внимания, а как способа бытия: вероятно, это нечто большее, чем обусловленный стимулом и опосредуемый корой процесс фокусировки внимания.

Далее Раз и Буле утверждают, что «по мере того как методы нейровизуализации начинают вскрывать влияние практик на мозговой субстрат, накапливающиеся данные говорят о том, что эти отвечающие за внимание сети подвергаются модификации. Внедрение тренировки внимания в детских садах и детских воспитательных учреждениях может стать важной педагогической инновацией». Самый важный пункт здесь – понимание того, что внимание, столь важное для разума и сознания, – не некий фиксированный процесс. Как уже упоминалось выше, первое исследование в нашем Центре исследования внимательного осознавания показало, что тренировка внимательного осознавания в течение восьми недель может значительно усилить организующий аспект внимания у взрослых и подростков, страдающих генетически обусловленным расстройством дефицита внимания и гиперактивности.

Лидия Зиловска и ее коллеги из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе разработали пробную восьминедельную программу, в ходе которой преподавали методики базовой внимательности, сходные с той формой медитации, какой мы занимались во время недельного безмолвного ретрита, описанного в главе 3. Как мы видели, эта форма медитации прозрения основана на подходе, предусматривающем концентрацию на дыхании на начальном этапе. Когда учащиеся замечают, что их внимание отвлеклось на что-то еще – а это происходит всегда и неизбежно, – они спокойно снова обращают внимание на дыхание. Повторяющаяся снова и снова практика возвращения внимания к прежнему объекту помогает развить «целесообразную и устойчивую» способность сознания к вниманию. Фокусирование на теле путем его «сканирования» и на ногах во время ходьбы расширяет внимание к телесным ощущениям, действуя как якорь, и позволяет индивиду переориентировать внимание, когда оно отвлекается. Также учащимся предлагают фокусировать внимание на любящей доброте. Мы уже видели, что если внимательность рассматривать как форму внутренней сонастройки, то естественно также рассматривать эти целенаправленные состояния сострадания как укрепление сущностного состояния любовной связи – с собой и другими.

После восьминедельного курса с ежедневными упражнениями длительностью по два с половиной часа и с медитацией длительностью от пяти до пятнадцати минут у учащихся оценивали способности, относящиеся к функции внимания, и сравнивали их с данными, полученными перед курсом. Организующая функция внимания у всех значительно улучшалась в сравнении с исходным уровнем. Поскольку это было лишь первое, пилотное исследование, то контрольная группа отсутствовала, и мы не можем сказать, чем именно было вызвано это улучшение. Необходимы дальнейшие исследования контролируемым слепым методом, в ходе которых можно будет определить, какая комбинация аспектов опыта – групповая поддержка, навыки внимательности, проживание в кампусе университета – обусловила успех первого проекта. Испытуемые не только сообщали об улучшении самочувствия. Объективное тестирование показало возросшую способность к сосредоточению внимания и сопротивлению посторонним побуждениям. Очень важно, что исследование показало: вниманию можно научиться.

Внимание – это одна из центральных составных частей разума, сознания и поведения, так что определение путей его тренировки – ключевой аспект как теории и практики образования, так и психотерапии. Тренировка внимания должна включать в себя методики его сознательного фокусирования, с тем чтобы в сознании и мозге могли отпечататься новые способы направления и поддержания внимания. Эффективными в тренировке сетей внимания в мозге могут оказаться как специальные компьютерные программы, так и традиционные техники медитации. Мы рассмотрим три аспекта внимания, которые в настоящее время серьезно обсуждаются в научной литературе.

Готовность подразумевает устойчивое состояние внимания, настороженность и бдительность, создающие способность усиливать и поддерживать готовность к ответу в ходе подготовки к реакции на ожидаемые стимулы. Готовность может быть фазовой (специфической для данной задачи) или сущностной (тонической) (общим состоянием контроля за уровнями возбуждения). Когда мы раздумываем о том, чтобы подготовить свое сознание, свой разум к тому, чтобы быть открытыми всему, что возникает в настоящем мгновении, это, скорее всего, будет формой активирования аспекта готовности.

Исследования с применением методов визуализации подтверждают идею о том, что лобные и теменные области, особенно в правом полушарии мозга, играют важнейшую роль в поддержании состояния готовности. Правая дорсолатеральная префронтальная кора отвечает за отслеживание поведения и мониторинг уровней возбуждения и управляет ими, будучи формой организующего (управляющего) внимания. Кора передней поясной извилины и другие структуры срединной префронтальной коры участвуют в этой регулирующей функции, обеспечивая гибкость ответных реакций. Правая нижняя теменная область становится активной, когда готовится к приему как внутренних, так и внешних стимулов.

Ориентация – это способность специфически отбирать определенную информацию из множества вариантов в процессе сканирования или отбора. Большинство работ в этой хорошо исследованной области проводилось с использованием зрительных стимулов, поэтому данные этих работ относительно заинтересованных мозговых структур могут оказаться специфичными именно для данной модальности восприятия.

Нейроанатомически в ориентации участвуют специфические для данной модальности стимулов области мозга. В исследованиях, посвященных зрительному вниманию, было показано, что в ходе этого процесса активируются такие области, как подушка таламуса, верхняя часть теменной доли, верхний бугорок четверохолмия, стык между височной и теменной долями и верхняя часть височной доли. Особенно важна в произвольном смещении центра внимания верхняя часть теменной коры (рис. 2.3).

Организующее (или управляющее) внимание имеет множество характеристик и функций – селективную, надзорную и функцию фокусирования. Разрешение конфликтов между противоречивыми стимулами – также функция организующего внимания. Такую функцию описывают фразой «Контроль, требующий усилий». В общем, процессы, регулируемые этой формой внимания, относятся к «планированию или принятию решений, выявлению ошибок, осуществлению новых или недостаточно хорошо усвоенных реакций, суждению о трудных или опасных условиях, регулированию мыслей и чувств, а также преодолению привычных действий». Именно в этом аспекте мы можем представить себе роль внимательного осознавания в избавлении от автоматического привычного мышления в рамках организующего контроля внимания.

Исследования с применением методов нейровизуализации подтвердили роль передней поясной коры как важного узла в сети организующей памяти. Переднюю поясную кору можно считать главным распорядителем мозга, так как она распределяет ресурсы внимания. Разные части передней поясной коры – дорсальная и вентральная – играют различные роли, связывающие телесные функции, аффект и мышление. В целом передняя поясная кора служит средством задания распределения фокуса внимания и отвечает за регулирование силы эмоциональных реакций. Здесь мы видим физическую реальность анатомической связи между мышлением и процессом обработки информации, порождающей аффект на периферии организма и в лимбической системе. Передняя поясная кора может играть особенно важную роль в тех случаях, когда в реакции внимания происходит конфликт. В определенных ситуациях, когда развиваются сложные конфликты, передняя поясная кора образует связь с дорсолатеральной префронтальной корой, и пути, осуществляющие эту связь, могут проникать в глубинные подкорковые системы, например в голубое пятно и в вентральные отделы покрышки.

Исследования, посвященные медитации внимательности, позволили выявить, что это состояние вызывает активацию передней поясной коры. В целом медитация, как представляется, участвует в генерации альфа– и тета-волн на ЭЭГ, которые многие исследователи считают признаком психологической устойчивости и спокойствия.

С точки зрения развития индивида период между тремя и семью годами очень важен для приобретения функций организующего внимания, что ставит вопрос о необходимости проведения лечебных и корригирующих вмешательств именно в этом возрасте. По мере приближения ребенка к пубертатному возрасту в его нервной системе возобновляется возникновение и рост синапсов, что может сопровождаться уменьшением эффективности коркового контроля различных функций. В подростковом возрасте, когда префронтальная кора претерпевает мощное ремоделирование, в ходе которого сокращается число нейрональных связей, функция данной области становится неустойчивой и легко нарушается при стрессах. Перерастая этот период, мы обретаем более сложные метапознавательные способности, и после этого подросток получает возможность мыслить более сложными категориями и критически наблюдать за своим поведением.

Несмотря на то что регуляция внимания развивается в раннем возрасте, навыки внимательности могут оказаться полезными также и подросткам, и взрослым в развитии более эффективных механизмов организующего, или управляющего, внимания, как мы уже упоминали выше. Причина, как мы видели, заключается в том, что фокусирование внимания специфических модальностей может стимулировать активность определенных участков мозга – первых кандидатов на помощь в опосредовании нейропластических изменений в ответ на практики выработки навыков внимательности.

Руэда, Познер и Ротбарт утверждают: «Требующий усилия контроль служит основанием для развития от более реактивного к более саморегулирующемуся поведению. Системы требующего усилий контроля могут участвовать в этом развитии, обеспечивая гибкость внимания, которая требуется для подавления негативного аффекта, рассмотрения потенциальных действий в свете моральных и нравственных принципов и координации реакций, находящихся под произвольным контролем». В исследованиях мозговых структур, участвующих в такой регуляции, передняя поясная кора, как мы видели, играет главную роль: «Главный узел сети организующего внимания, передняя поясная кора, – часть лимбической системы, прочно связанная со структурами, обрабатывающими эмоции».

В том, что касается развития, Руэда и его коллеги считают, что «в целом эти данные позволяют предполагать, что нейронные сети и контуры, лежащие в основе управляющих, или организующих, функций, становятся в большей мере фокальными и отточенными, что увеличивает их эффективность. В этом процессе созревания не только происходит анатомическая специализация, но и сокращается время, которое требуется этим системам для осуществления процессов, необходимых для решения каждой конкретной задачи». Далее авторы обсуждают использование процесса тренировки внимания, применяемого для развития организующего внимания, и заключают, что «мозговые механизмы, связанные с контролем внимания, можно усовершенствовать в результате тренировки и целенаправленного обучения и что это улучшение приведет к повышению поведенческой компетентности. Учитывая связь между вниманием и саморегуляцией, пластичность нервной системы, обеспечивающая функцию организующего внимания, открывает путь к воспитанию способности к саморегуляции у маленьких детей».

Совпадение между регуляцией внимания и организующими функциями обнаруживается в структуре и функциональных аспектах срединных префронтальных областей. Например, передняя поясная кора участвует в смягчении состояний негативных аффектов и взаимодействует с другими срединными структурами, такими как медиальная и орбитальная области префронтальной коры (рис. 2.6). В ситуациях, связанных с дисфункцией передней поясной коры, наблюдаемые изменения являются более тяжелыми, однако в качественном плане они параллельны определенным аспектам процесса, носящего название «низкой дороги»[11]. Девински, Моррелл и Фогт утверждают: «Поведенческие изменения, следующие за поражениями передней поясной коры, включают в себя повышение агрессивности… эмоциональное притупление, снижение мотивации… нарушение детско-материнских отношений, нетерпеливость, снижение порога страха и испуга и неадекватное внутривидовое поведение». Авторы описывают характерный случай черепно-мозговой травмы, приведшей к значительным нарушениям: «социальные последствия совместного поражения передней поясной и орбитофронтальной коры могут быть поистине разрушительными… происходит рассогласование между интеллектуальным пониманием образов и автономной экспрессией, что характерно для повреждений передней поясной коры и глазнично-лобной области… Поясная и орбитофронтальная кора очень важны для связи между эмоциональными стимулами и автономными реакциями на эмоциональные стимулы и изменениями в поведении, следующими за подобными стимулами».

Если мы сопоставим эти научные взгляды на переднюю поясную и орбитофронтальную кору с ролью медиальной префронтальной коры в реализации осознавания своих и чужих ментальных процессов, а также с ролью в регулировании аффективных ответов, то увидим, что управляющие процессы в мозге проявляют положительную корреляцию с активностью в срединных структурах, которые мы обозначили как срединные префронтальные области. Развитие этих областей жизненно важно для осуществления эмоциональных и социальных функций, поскольку они образуют центральный узел на путях, где авторегуляторные аспекты сознания и разума коррелируют со структурами и функциями головного мозга.

Краткий обзор

Можно видеть, что существует некоторое взаимопересечение функций передних нейронных сетей, связанных с вниманием в его управляюще-организующем аспекте и аспекте готовности, и расположенного более латерально и кзади потока ориентирующего внимания. Существует несколько противоречивых мнений относительно того, насколько тесно это совпадение связано с взаимодействием этих систем, но в целом представляется, что эти три области функционируют как организованные воедино аспекты гетерогенной природы внимания.

Когда человек практикует какую-то форму тренировки внимательного осознавания, начальным компонентом практики всегда становится развитие способности к направлению и удержанию внимания. Эти функции попадают в рамки измерений внимания, связанных с аспектом готовности (удержание) и ориентации (направление). Естественно, индивид нуждается в намерении, для того чтобы поддерживать целенаправленность и устойчивость внимания, – именно в этом и состоит управляющий и организующий аспект внимания.

По мере усвоения навыков внимательности возникает и набирает силу процесс понимания природы ума и самого сознавания как такового. Это более открытое сознавание, возможно, в сколь-нибудь полной мере не совпадает с активной и сфокусированной аналитической функцией внимания, описанной в научной литературе, но все же, вероятно, демонстрирует некую корреляцию с метакогнитивными функциями срединной префронтальной области.

Требуются дальнейшие исследования внимательного осознавания, чтобы более полно изучить процессы сосредоточения внимания, и пока неясно, какие аспекты нейропластичности, или изменений мозга в ответ на переживания, отвечают за выработку внимательного осознавания.

Состояния и свойства: безусильная внимательность

Со временем внимательное осознавание может стать способом бытия, образом жизни или чертой личности, а не просто практикой, на короткое время приводящей сознание и разум в определенное временное состояние с помощью какого-либо ритуала: йоги, медитации или центрирующей молитвы. В таком случае мы будем видеть переход от состояний внимательности к внимательности и внимательному осознаванию как черте, или свойству, сознания, проявляющейся в виде более долгосрочной и устойчивой способности. С точки зрения ученых, такой переход можно рассматривать как переход от требующего усилий осознавания к безусильному и не инициируемому осознаванием пребыванию.

Внимательность без осознавания? Идея заключается в том, что открытое и восприимчивое состояние бытия, сознательно принимающее все, что возникает в поле его восприятия, может запускаться и до осознавания, а затем привлекать его для рефлексии разворачивающихся из мгновения в мгновение переживаний. Этот не требующий усилий процесс можно рассматривать как «автоматический» и ошибочно принять его за пример спячки или подверженности нисходящим влияниям. Однако активность срединных префронтальных функций в рамках не требующего усилий свойства, или закрепленной черты, подразумевает совершенно иное качество сознания, нежели просто пребывание пассивным реципиентом старых, сформированных памятью суждений. В этом состоянии срединная префронтальная кора принимает самое живое участие, осуществляя метапознавательные, авторегулирующие, связующие и интегративные функции. Что будет, если мы сможем вовлечь в процесс эти срединные области, не включая латеральную, по крайней мере в самом начале развертывания переживания? Здесь мы видим преимущества различающихся участков мозга, таких как латеральные области и срединная префронтальная кора. Можно представить хорошо «натренированную» срединную префронтальную зону, которая была усилена практикой внимательного осознавания и внимательного образа жизни. При этом условии состояние внимательности может быть достигнуто даже без участия дорсолатеральной префронтальной коры, пробуждающей в первоначальный момент рабочую память. Такой может быть внимательность, не требующая усилий.

Если мы будем практиковать внимательное осознавание и развивать состояние использования наших срединных префронтальных структур при помощи сознательного усилия во время сеанса медитативной практики, то, вероятно, это начальное сознательное усилие, активирующее латеральные участки префронтальной области, может стимулировать нейропластические изменения, превращающие это усилие в свойство, или закрепившуюся черту, сознания и мозга. Свойство внимательного осознавания, в таком случае, может иметь более безусильное качество подключения срединной префронтальной коры без участия латеральных ее участков, которые в ином случае активно и сознательно пытаются создать это состояние: внимательность в этом случае просто есть, и нам не надо прикладывать усилий, чтобы ее достичь.

Вспомним, что срединная префронтальная область интегрирована в систему, обнимающую тело, ствол мозга, лимбические области, кору и социальный мир сознания других людей. Теперь становится понятно, каким образом может создаваться такое безусильное внимательное сознавание. По мере того как человеческий мозг растет на фоне практики внимательного осознавания (с вовлечением усилий со стороны латеральных отделов префронтальной коры), нейропластичность проявляется ростом интегративных волокон срединной префронтальной области. Эти волокна растут по мере углубления практики, и индивид развивает в себе черту или свойство – жить внимательной и осознанной жизнью.

При изучении такого проявления внимательности возникает впечатление, будто она представляет собой сочетание множества состояний, переплетающихся различными способами для обеспечения сосредоточения на переживании в настоящем, избавления от активной вовлеченности в нисходящие суждения, а также от привычных эмоциональных реакций; также оно включает в себя метасознавание, позволяющее человеку иметь нечто вроде глубинного знания обо всем гибко протекающем процессе. Хотя мы и можем считать идею внимательности как черты, или свойства, это не значит, что мы не осознаём ее разворачивающейся в настоящем полноты. Безусильность и осознавание не являются чем-то противоположным. В данном случае смещение от состояния, требующего приложения усилий, к безусильному свойству, или черте, не уменьшает глубины осознавания, хотя и может вызывать изменение качества ощущения сознавания.

Как мы уже отмечали, структурное (в противоположность функциональным) сканирование мозга людей, занимающихся медитацией внимательности, выявило у них утолщение срединных префронтальных областей и правого островка (Lazar et al., 2005). Возможно, дело в том, что практика медитации внимательности активирует эти области и делает их анатомически более объемными. Возможно также, что люди, обладающие более массивными префронтальными областями, более склонны к медитации. Это утолщение действительно проявляет положительную корреляцию с многолетней практикой, что поддерживает вероятность того, что на самом деле оно – следствие практики внимательного осознавания, а не просто сопутствующая находка. Увеличение толщины коры может возникать вследствие усиленного ветвления нейронов и увеличения числа их связей с другими нервными клетками, вследствие увеличения числа вспомогательных клеток, или увеличения местного кровотока, или усиления сосудистой системы. Каждая из этих потенциальных причин «утолщения» представляет собой отдельный аспект, способный усиливать мозговую функцию. Несмотря на отсутствие к настоящему времени контролируемых исследований, которые, несомненно, нужны, эти данные по меньшей мере не противоречат идее о том, что повторная активация набора сетей и контуров нейронов увеличивает число их синаптических связей, а значит, приводит к утолщению этих активированных участков.

Обогатившись нейрональными связями, процессы, осуществляемые этими взаимосвязанными областями, становятся более доступными в повседневной и разворачивающейся из мгновения в мгновение жизни человека. То, что раньше было требующей сознательных усилий практикой, становится безусильным способом пребывания. Именно так состояние может стать чертой, или свойством, сознания и мозга (приложение, раздел «Вопросы развития»).

Колесо сознавания: метафора внимательности

Я нашел один полезный способ обучения студентов и пациентов пониманию качества пространственности, присущего внимательному осознаванию, – рассматривать «колесо сознавания» как визуальную метафору его работы. Мы вкратце коснулись этого взгляда в главе 4, а теперь более подробно исследуем некоторые аспекты осознавания и его возможных нейронных коррелятов с помощью этого метафорического образа сознания.

На внешнем ободе колеса сознавания находится все, что может стать объектом нашего внимания (рис. 6.1). Каждая точка на ободе представляет потенциальный объект осознавания – от ступни до чувств. Спицы, исходящие из ступицы, символизируют нашу способность фокусировать внимание на единичной точке обода. Ступица в центре колеса сознавания символизирует пространственность сознания, которое может направить спицу в любую точку обода или, наоборот, воспринять все, что возникает на ободе по мере проникновения в ступицу.

.

Рис. 6.1. Колесо сознавания (обод, спицы и ступица) и секторы обода: первые пять чувств (внешний мир), шестое чувство (тело), седьмое чувство (сознание) и восьмое чувство (отношения)

Первые пять чувств несут информацию из окружающего мира, которая позволяет нам ощущать физические характеристики объективной реальности. Осознав первые пять чувств, мы воспринимаем точки, расположенные в том секторе обода, которые представляют эту физическую плоскость познаваемых аспектов мира, расположенного вне нашего тела. Это первые пять чувств.

Сектор шестого чувства обода включает точки восприятия конечностей, движений тела, напряжения и расслабления мускулатуры, состояние внутренней среды, включая такие органы, как легкие, сердце и кишечник. Эти телесные аспекты потенциального осознания служат глубинным источником интуиции и формируют наше эмоциональное состояние. Нейронные сетевые центры переработки информации, окружающие наши внутренние органы, непосредственно влияют на разумные суждения. Гормональный фон организма и степень напряжения мышц конечностей, туловища и лица непосредственно участвуют в формировании внутренним миром чувств и ощущений. Мы используем процессы интероцепции для восприятия этих важных входов шестого чувства, внося их в наше сенсомоторное осознавание через спицы, соединяющие ступицу с сектором шестого чувства на ободе.

Седьмое чувство делает нас способными помещать в центр внимания некоторые аспекты сознания – чувства, мысли, намерения, отношения, концепции, образы, убеждения, надежды, мечты, – свои и чужие. Эту способность воспринимать свойства рассудка мы называем «зрением ума», и она позволяет нам глубоко познавать и испытывать сочувствие и сопереживание (эмпатию). Внимательное осознавание включает метапознавательные процессы, помогающие осознавать сознавание и фокусировать внимание на природе самого разума и сознания. Эти рефлексивные практики непосредственно развивают нашу способность к «зрению ума» (умо-зрению). Такое седьмое чувство равным образом помогает нам осознать ментальную природу шести первых чувств, касающихся физической реальности.

По мере развития нашего чувствования разума мы начинаем понимать непроницаемость представлений, ранее казавшихся вполне прозрачными. Так, мы понимаем, что окраска цветка – производное нашего сознания. Однако, вместо того чтобы разрушить наше доверие к сенсорному опыту и лишиться удовольствия восприятия, подобное метасознавание придает нам способность радостно восхищаться таинством и величием творений нашего разума и сознания.

Восьмое чувство, «чувство отношений», тоже имеет право на существование. Этот сектор обода представляет наше чувство отношений, чувство связей с какими-то существами. Например, сонастраиваясь с другим человеком, мы начинаем осознавать, что находимся в резонирующем состоянии, созданном внутри наших межличностных отношений. Восьмое чувство помогает нам осознавать, что мы «чувствуем, что нас чувствуют», а значит, и понимать, что мы – часть чего-то целого. Человеческие отношения, молитва, медитация и, возможно, принадлежность к группе, члены которой объединены определенными принципами социального поведения, помогают людям чувствовать, что они «принадлежат» некой более высокой общности. Вполне вероятно, что, когда мы сонастраиваемся на самих себя при помощи внимательности, мы обретаем осознавание реверберирующей связи нашей текущей живой самости и нашего свидетельствующего сознавания. Мы становимся друзьями самим себе, и восьмое чувство способно сообщить нам об этом. Как мы уже видели, в формировании этого резонанса может участвовать осознавание наших намерений. Такая намеренная сонастройка может стать ключевым моментом резонирующих отношений любого типа.

Спицы колеса сознавания представляют целенаправленное фокусирование внимания на определенных аспектах обода. Во время практики медитации при ходьбе человек направляет спицу на ощущение стоп и голеней. Мы можем привить себе способность к концентрации, практикуясь в сосредоточении внимания на чем-то одном за раз: на дыхании, на звуке шагов, на движениях тела при выполнении упражнений йоги или тайцзи. Мы можем также сфокусировать внимание на какой-то части тела или на картине. Фокусируя сознание и возвращаясь к объекту внимания всякий раз, как оно отвлекается, мы тренируем и развиваем функции концентрации внимания, связанные с его направлением и удержанием. Мы укрепляем способность ступицы направлять спицу к целенаправленно выбранной цели на ободе. Этот навык концентрации – строительный блок внимательного осознавания, необходимое, но недостаточное его свойство. Иметь большой запас спиц очень важно, но для достижения внимательности этого мало.

Какой-то стимул может возникнуть в нашем сознавании и привлечь к себе наше внимание. Это называется «экзогенным вниманием». Оно характерно для повседневной деловой жизни в обращении с людьми и средствами связи. У меня может зазвонить мобильный телефон, и этот звук, достигнув слуха, привлечет мое внимание, направив от обода спицу не по моей инициативе. На рисунке мы проиллюстрируем это, обведя точку на ободе и обозначив спицу тонкой чертой. Такой толчок со стороны экзогенного внимания – вызов современного технологического общества. При многозадачности мы видим множество спиц, протянувшихся к ступице от различных точек обода.

При внимательном осознавании ступица колеса сознания представляет организующую и направляющую функцию, позволяющую нам возвращаться к тому, что мы намеревались делать сами. Мы можем направить другую спицу, чтобы вернуть внимание предмету, который избрали объектом внимания. Эту способность концентрировать порожденное нашим сознанием внимание иногда называют «эндогенным» вниманием, так как оно возникает из наших внутренних побуждений, а не иницируется извне. Другие ученые используют этот термин для обозначения «внутреннего созерцания», или направления внимания на внутренний мир. В научной литературе, посвященной вниманию, нет единства в отношении терминологии и поэтому мы ради ясности и наглядности будем придерживаться нашей «колесной» метафоры. Здесь мы используем термин эндогенное для обозначения того, что фокусирование внимания инициируется изнутри, независимо от того, на какую точку обода нацелена результирующая спица. Нацеливание спицы инициируется направляющей функцией ступицы.

Выбор смены фокуса внимания и способность понять, что внимание отвлечено, по-видимому, являются основополагающими аспектами внимательного осознавания. Ступица колеса сознавания сохраняет эту способность следить за целью внимания и менять фокусирование для того, чтобы достичь желательной цели. Таким образом, можно сказать, что внимательность сконцентрирована в ступице сознания, а практики внимательного осознавания развивают или усиливают ступицу.

Если мы практикуем внимательное осознавание, прилагая для этого усилия, то мы целенаправленно тренируем сознание, снова и снова возвращая внимание на цель (тренировка целенаправленности и устойчивости, усиливающая однонаправленное эндогенное внимание), следя за процессом самого обращения внимания (внимательное метасознавание). Эта практика однонаправленности и метасознавания формирует фундамент создания состояния внимательного осознавания. Многократное воспроизведение таких состояний активации ступицы колеса сознавания может, по всей вероятности, со временем приводить к нейропластическим изменениям соответствующих цепей, которые отвечают за направляющую и интегрирующую функции ступицы. Такое развитие и усиление ступицы превращают достигаемые с использованием усилия состояния медитации в не требующие усилия черты повседневной жизни. Тренировка внимательного осознавания укрепляет ступицу сознания и делает внимательность способом бытия, а не состоянием, достижимым только во время медитации или иной практики.

Как видим, внимательность приводит к полноте работы сознания, и это выражается в способах, какими мы формируем сенсорный поток, чувства, называемые аффектами, природу мыслей и чувства самости. Как может одна-единственная форма осознавания обнять столь широкий спектр сложных процессов? Что можно сказать о внимательности, способной оказывать такое сильное воздействие на обширный диапазон человеческой деятельности – от образования до юриспруденции, от воспитания детей до любовных отношений?

Внимательность охватывает наиболее значимый аспект того, что мы определяем как сознание, представляющее собой ядро нашей субъективной жизни. Воплощенный телесно и погруженный в отношения процесс, регулирующий поток энергии и информации, то есть наш разум и сознание, есть именно то, на что внимательность оказывает формирующее воздействие. Это состояние бытия, эта конкретная форма осознавания во всех смыслах относится к регулированию потока энергии и информации – в нашем теле и в наших отношениях с другими людьми.

Организующая функция и саморегуляция

Наука о внимании использует концепцию организующей (или управляющей) функции, как тот аспект сознания, который непосредственно управляет обширной областью саморегуляции, а саморегуляция – это то, как мы формируем многие стороны нашего бытия, от состояния возбуждения до шаблонов реакций. В области психопатологии саморегуляция – ключевое понятие при изучении достижения душевного здоровья и развития психических расстройств.

Организующая функция осуществляется за счет ряда когнитивных (то есть познавательных) и эмоциональных процессов, которые уравновешивают саморегуляцию. В мозге тесно переплетаются мысли и чувства, а следовательно, не приходится удивляться тому, что такая интегративная функция, как саморегуляция, должна включать в себя способность отслеживать многие слои психической деятельности – от направления внимания до качества самих чувств. Мы видим существенное взаимопересечение между тем, что мы привыкли считать отдельными самостоятельными психическими процессами: мышлением, эмоциями и фокусированием внимания. В мозге, как мы видим, все эти измерения сливаются в единый процесс, проявляющийся в осуществлении организующе-управляющей функции, в которой можно выделить саморегулирующий аспект, управляющий упомянутыми тремя измерениями нашего психического мира. Ступица на рисунке символизирует эту направляющую саморегуляцию.

В нашем первом исследовании влияния медитации на успешность внимательного осознавания мы обнаружили, что медитация значительно усиливает организующую функцию, которая помогает индивиду подавлять импульсивность и достигать большей гибкости в когнитивных сферах. Возможно, это происходит благодаря гибкой природе усиленной ступицы – основы направляющей функции. Ступица сознания позволяет нам осуществлять рефлексию. В рамках рефлексивного осознавания мы можем описать три измерения: восприимчивое, самонаблюдающее и рефлексивное осознавание.

Ступица нашего сознания представляет также рефлексивную форму осознавания, в ходе которого мы можем целенаправленно выбирать: быть ли нам восприимчивыми и открытыми всему, что возникает в сознании из мгновения в мгновение. Насколько сильно это отличается от экзогенного внимания, когда наше сознание привлекается к объекту неким независимым от нас стимулом – внутренним или внешним? Находясь в восприимчивом состоянии, мы намереваемся осознавать полноту своего сознавания, обращать внимания на стимулы, поступающие от органов пяти чувств, на шестое телесное чувство, седьмое чувство разума и на восьмое чувство – чувство отношений с другими. Под влиянием стимулов экзогенного внимания мы отвлекаемся от целенаправленного, преднамеренного состояния внимания, отвлекаемся от пребывающего в настоящем сознавания и теряемся в отвлекающем объекте.

Восприимчивость – это намеренное состояние открытости ко всему, что возникает в поле нашего сознавания. Пока мы ничего не знаем о специфических нейрональных коррелятах восприимчивости. Но мы можем высказывать обоснованные предположения о том, что в практике восприимчивости осуществляется нейрональная интеграция, соединяющая в единое целое тело, ствол мозга, лимбические области и кору; идея нейрональной интеграции поможет нам нарисовать возможную картину того, что происходит с мозгом в таком состоянии сознания. Как мы уже говорили выше, в реализации такой нейрональной интеграции могут играть главную роль срединные префронтальные области. Воспринимающее состояние способствует гибкости саморегуляции, которая помогает индивиду избавиться от привычных способов адаптации и реагирования. Восприимчивость в этом отношении непосредственно участвует в разрыве автоматических нисходящих влияний на разворачивающееся в настоящем переживание. В состоянии внимательного осознавания мы можем перейти от реактивности к восприимчивости.

Восприимчивому состоянию сопутствует иная, но не менее важная способность к самонаблюдению. Эта рефлексивная наблюдающая функция есть способ активного исследования природы чувственного опыта. Саморефлексия, сосредоточенное наблюдение самого себя, вызывает активацию участков в области срединной префронтальной области (медиальной префронтальной и передней поясной коры). Рефлексивное наблюдение позволяет индивиду активно участвовать в процессе созерцания, при котором содержание разума начинает не просто осознаваться, но и с интересом исследоваться. Если это саморефлексивное состояние интегрируется с восприимчивостью, то приобретает черты любопытства, открытости, признания и любви. Понимание самого себя в таких рамках может создать способ познания путей преображения психической и общественной жизни.

Этот термин, который иногда заменяют термином рефлективный, отражает идею рефлексивного «отражения» разворачивающегося опыта. Созерцательное отражение своего опыта, как мы его определяем, включает в качестве одного из аспектов рефлексивность (reflexivity). Некоторые авторы используют термины рефлексия (рефлексивное «отражение» своего опыта) и рефлексивность как синонимы. Другие считают рефлексию активным, сознательным, требующим усилий процессом, в то время как рефлексивность – автоматической, не требующей усилий и неконцептуальной, и здесь мы с ними согласны. Рефлексивность, как мы уже говорили в предыдущей главе, подразумевает более непосредственную способность разума к познаванию самого себя – без усилий, без сознательного наблюдения, без слов. Это рефлексивное качество поможет нам понять природу осознавания сознавания: возвратного ощущения собственных процессов – осознавания своего сознавания. Мы можем считать рефлексивное осознавание автоматическим метасознаванием в рамках более широкого понятия рефлексии.

Метапознавательное обучение, возникающее из рефлексивного измерения внимательного осознавания, может быть результатом работы такой петли повторного входа, которая создает нейрональные карты сознания до их концептуального понимания. Нейрональные корреляты метапознания вскрывают главную роль срединной префронтальной области. Рост и перестройка этой области в подростковом и юношеском возрасте могут помочь нам понять, как эти рефлексивные функции возникают, а затем временно ослабевают в этот важный период созревания и становления человека.

Общий рефлективный процесс может внедрить в мозг более концептуальные и лингвистически оформленные функции, нежели один только компонент рефлексивности. С помощью направленной на себя рефлексии можно наблюдать и ментально оценивать любой аспект самости – настоящее мгновение, воспоминания и планы на будущее.

В измерении рефлексивности содержится непосредственное знание процесса познания. Нет никакой особой рамки разума, которая намеренно пытается создавать рефлексивное знание, – оно возникает спонтанно на этом уровне метапереработки энергии и информации. Процесс сам по себе является объектом собственного осознавания.

В более широкой перспективе можно видеть, что рефлексивное осознавание сознавания может сопровождать переживание отраженной самости. Оба этих процесса – фундаментальная часть того, как мы создаем умо-зрение, нашу способность воспринимать разум как таковой.

На этом основании мы можем сделать вполне обоснованное предположение, что процесс сонастройки создает такое интегрированное состояние нервной системы, которое формирует основание для восприимчивости как измерения рефлективного осознавания. В случае межличностной интеграции, когда мы «чувствуем, что нас чувствуют» другие люди, мы не только ощущаем сонастроенность с другим – наш мозг приходит в состояние, которое Стивен Порджес назвал «нейроцепцией» безопасности. Поливагусная теория Порджеса утверждает, что наша нервная система оценивает ситуацию с точки зрения ее опасности или безопасности и через ствол мозга активирует систему блуждающего нерва и автономную (вегетативную) нервную систему, чтобы произвести реакцию либо в виде ощущения открытой восприимчивости и безопасности, либо в виде реакции на угрозу. Существует два типа реакции на угрозу. Один ответ на угрозу – включение реакции борьбы или бегства с активацией симпатического отдела вегетативной нервной системы и готовностью к действию. Другой ответ на угрозу – включение реакции «застывания», опосредованной активацией парасимпатической системы, снижающей интенсивность всех процессов в организме и создающей состояние «коллапса».

Мы можем (вслед за Порджесом) предположить, что при благоприятной сонастройке между двумя людьми, в которой создается ощущение безопасности, активируется «умный» миелинизированный блуждающий нерв, который расслабляет мимическую мускулатуру, делает тише голос и открывает рецепторы, воспринимающие внешние стимулы. Миелинизация обеспечивает более быстрое проведение импульса по нервному волокну, и при нейроцепции безопасности активируется нужная ветвь блуждающего нерва, позволяющая индивиду без опаски открыться другому человеку. Это восприимчивое состояние сознания позволяет качественно ощутить то, что мы обсуждаем, когда рассматриваем восприимчивое измерение рефлексивного осознавания.

Порджес предполагает наличие системы социальной вовлеченности, «системы произвольного вовлечения в окружающую среду с помощью особых механизмов, связанных с просоциальным поведением при коммуникации». Активация этой вагусной системы сопровождается выбросом гормона окситоцина и его распределением по всему организму, вызывающим ощущение благополучия, усиливающегося при физическом прикосновении и близости. Мы можем распространить эти межличностные механизмы и на внутреннюю сонастройку путем воображения того, что можно обозначить как «систему самововлечения», активирующую форму внутриличностной коммуникации, которая соответствует идее Порджеса о межличностной «любви без страха». Любовь без страха – это фраза, замечательно описывающая душевное состояние любопытства, открытости, признания и любви, возникающее при внимательном осознавании.

Делая следующий шаг, мы можем предположить, что внутренняя сонастройка способна активировать ту же нейронную сеть, включающую миелинизированные волокна блуждающего нерва, которую мы активируем в безопасной ситуации, но теперь это происходит при установлении любовного отношения в самововлечении, в опоре на наш непосредственный опыт. Если мы представим себе, каким образом мозг становится способным составлять карту своих собственных состояний, локализованную в срединных префронтальных структурах, то затем сможем создать образ того, как эта внутренняя сонастройка может придавать форму вниманию. Мы создаем карту ощущений собственного «я» в паттернах нейронных импульсов, происходящих в представительствах внутри срединной префронтальной области. Затем мы наблюдаем эти сознательно целенаправленные состояния способом, включающим нашу чувствительную воспринимающую систему, настраивая ее на то, что должно произойти в следующий момент. Более подробно мы обсудим это в главе 8. Этот внутренний процесс согласования наблюдаемого и предвосхищаемого сродни тому, что происходит между двумя людьми при их взаимной сонастройке, когда возникающий резонанс создает состояние нейрональной интеграции.

Понимание того, как у нас появляется ощущение нашего намерения, напрямую связанного с нашим восприятием разворачивающегося в настоящем непосредственного опыта, того, как мы возбуждаем у нашего «я» любопытство, открытость, признание и любовь (без страха), – здесь ключевое. Пользуясь этой открытой, восприимчивой частью самоотражения, или рефлексии, мы без опаски вступаем в резонанс со своим подлинным чувственным опытом.

Когда вторичные влияния нарушают такое согласование, внутренней сонастройки не происходит. Но если внимательное осознавание оказывается способно освободить нас от повреждающих нисходящих потоков и очистить ощущения (подробно мы обсудим это в следующей главе), то интеграция все же происходит, внутренняя настройка создается, и ситуация с помощью нейроцепции оценивается как «безопасная». Именно поэтому, наверное, внутренняя сонастройка облегчает страдания и создает придающее устойчивость ощущение связи как с ежемоментными переживаниями, так и с подлинным ощущением самости. В этом состоянии оценки безопасного состояния внимание становится открытым и восприимчивым. Качественное ощущение такого открытого состояния есть фундамент любви.

Такер, Луу и Дерриберри придерживаются сходного взгляда, когда отмечают: «Десети и Джексон предположили, что сопереживание (эмпатия) требует наличия трех первичных компонентов: 1) соразделения аффекта другого индивида; 2) сохранения отдельной репрезентации себя, или своей самости, в сознании и 3) гибкого механизма эмоциональной саморегуляции, каковая позволяет отличать себя от другого. Анализируя данные нейровизуализации, относящиеся к процессам сопереживания, Десети и Джексон находят не только доказательства активации мозга, зеркально отражающей переживания других, но и усиления активности в срединной лобной области (задняя, передняя поясная кора и вершина лобной доли), что отражает активность саморегулирующих механизмов, приводящих к смещению в отношениях “я” к другим».

Если мы применим этот анализ к представлению о том, что смещение отношения «я-другой» во внимательном осознавании на самом деле представляет собой смещение между я-наблюдающим и я-переживающим, то у нас появится нейрональная формула для обозначения сочувствия к себе или внутренней сонастройки. Здесь социальные сети мозга сфокусированы на ощущении себя как «другого», которого можно принять без предвзятого осуждения опыта и настроиться на «него» с ощущением резонанса путем наблюдения себя. Такер и его коллеги также отметили, что те же социальные системы мозга, что связывают кору и лимбическую область, совпадают с контролирующими сетями внимания, как мы уже упоминали в этой главе при обсуждении работы Руэды, Познера и Ротбарта.

Суммируя, мы предлагаем считать, что внимательность включает в себя форму внутренней сонастройки, пользующейся социальными мозговыми системами зеркального отражения и сопереживания для создания нейрональной интеграции и поддержания гибкой саморегуляции. Ощущение безопасности, возникающее при внутренней сонастройке, запускает восприимчивое осознавание, при котором направляющее внимание открывается всему, что появляется в поле текущего переживания. Это и есть рефлективное состояние осознавания, лежащее в самой основе внимательности.

Отражающие качества восприимчивости, самонаблюдение и рефлексивность – части внимательного осознавания, и достигаются они не случайно, а в результате намерения. Внимательность – форма обращения внимания в данный момент, осуществляемого целенаправленно. Несмотря на то что мы можем испытывать чувство принятия без наличия каких либо целей, в форме внимания, не влекомого какими-либо побуждениями, этот способ бытия буквально пропитан полнотой намерения.

Вместо того чтобы быть всего лишь пассивным наблюдателем, записывающим переживаемое сознаванием, это целенаправленное рефлективное состояние может в действительности изменять поток самого осознавания. Таким образом, и восприимчивость, и наблюдение, и рефлексивность участвуют в том, как сознание изменяется в процессе внимательного осознавания.

Если мы подумаем, например, о вовлечении в автобиографическую рефлексию, в деятельность, какой мы регулярно занимаемся с пациентами на сеансах психотерапии, то увидим всю важность данной характеристики целенаправленного и намеренного осознавания. Когда люди теряются в дебрях нерешенных проблем, то начинают погружаться в детали своей автобиографической памяти. В этих воспоминаниях есть нечто экзогенное, возобновление в настоящем неволи прошлого. Такие люди теряют восприимчивость и рефлексивность, даже если пытаются заниматься самонаблюдением.

Напротив, люди могут достичь более намеренного состояния внимательного осознавания, которое позволяет добиться восприимчивости, открытой к любому возникающему в данный момент переживанию и впечатлению. В таком рефлективном состоянии они могут по желанию углубляться в свои автобиографические сюжеты, раскрывать до основания все, что появляется в голове при осознании: ощущения, образы, чувства, мысли. В состоянии внимательности мы можем просеять ощущения сквозь границы сознания и сделать это открыто и целенаправленно, с готовностью отсеяв все, что появляется в поле осознания. Наблюдение дает нам возможность почувствовать и познать себя; рефлексивность создает осознавание сознавания; восприимчивость позволяет состоянию любопытства, открытости, признания и любви устранять предвзятые суждения. Исцеление, которое наступает при таком рефлективном воспоминании и повествовательной интеграции, проистекающей из погруженного во внимательное осознавание исследования, поистине освобождает больного.

Непосредственное переживание влечет за собой представление о том, что внимательное осознавание предполагает растворение влияния предыдущего научения на текущее восприятие. Таким образом мы ослабляем эффекты автоматических нисходящих процессов, и это дает нам возможность переходить в состояние «непредвзятого» и «неосуждающего» переживания. Мы увидим, что этот процесс также предполагает рефлективную способность к «наблюдению», в результате которого мы снимаем наши реакции с автопилота.

Научные представления о нисходящем влиянии

В полезном обзоре, касающемся познания и мозга, Энгель, Фриз и Зингер указывают:

Классические теории сенсорного восприятия рассматривают мозг как пассивное, управляемое стимулами устройство. Напротив, в недавних работах подчеркивается конструктивная природа восприятия. Авторы рассматривают его как активный и в высшей степени избирательный процесс. В самом деле, существуют многочисленные свидетельства того, что обработка стимулов контролируется нисходящими влияниями, которые строго формируют внутреннюю активность таламокортикальных сетей и непрерывно создают предсказания о предстоящих сенсорных событиях.

Эти нисходящие влияния проявляются в многообразных формах, при этом ученые употребляют этот и противоположный ему по смыслу термин восходящие влияния, создавая иногда путаницу в результате такого многообразия. Я буду использовать термин нисходящий, для того чтобы подчеркнуть, что привычные для мозга состояния могут нарушать активацию нейронных цепей и таким образом оказывать воздействие на осознавание текущего переживания, разворачивающегося в настоящем мгновении.

По мнению Энгеля, Фриза и Зингера, этот процесс надо рассматривать в динамической форме и считать нисходящее влияние процессом, в ходе которого «масштабный динамичный поток может оказывать подавляющее влияние на поведение локальных нейронных сетей, “порабощая” эти местные обрабатывающие элементы».

Действие нисходящих влияний мы ощущаем в нашей жизни ежесекундно. С помощью процесса внимательного осознавания мы можем пробудиться от автоматизма и освободиться из «рабства» масштабных динамических потоков, порожденных предыдущим ранним опытом и внедренных в сознание в виде ментальных моделей верного и ошибочного и суждений о том, что есть добро, а что – зло. Нисходящие влияния осуществляются и в менее абстрактной форме, например в виде интенсивных эмоциональных или соматических реакций, усвоенных в процессе предшествующего обучения.

В нашей эволюционной истории эти нисходящие влияния имели громадное значение для выживания, поскольку позволяли быстро оценивать ситуацию и эффективно обрабатывать поступающую информацию, а значит, принимать решения, оптимальные для выживания. Поколение за поколением наращивали быстроту суждений, и тем самым увеличивалось количество способов выжить и уцелеть человечеству как виду.

Наш личный опыт тоже способствует сохранению и укреплению нисходящих процессов. Если бы в каждый момент нашей жизни мы подходили к чувственному опыту так, словно воспринимаем его впервые в жизни, как это бывает с детьми, делающими свой первый шаг, то мы не смогли бы добраться даже до ближайшего магазина. Мы должны были бы для этого суммировать ощущения, создать обобщение и выстроить поведение, основанное на ограниченном объеме входящих данных, прошедших сквозь фильтры этих ментальных моделей. Наши обучающиеся мозги пытаются найти сходство и различие, делают выводы, а затем действуют.

Если нисходящие автоматические фильтры становятся излишне доминирующими, то, при всей их ценности для сохранения жизни, они оказываются мертвым грузом, мешающим нам полноценно жить. Если большая часть жизни подпадает под выработанные в прошлом категории реальности, она становится рутинной и скучной, а мы бездумно передвигаемся по ней, игнорируя непосредственный чувственный опыт. Нисходящие влияния нивелируют разницу в ощущениях, ничто не привлекает нашего внимания своей необычностью: субъективное время не растягивается, а наоборот, сокращается. Наслаждаться временем, распоряжаться им и растягивать его мы можем, только избавившись от этого нисходящего порабощения и усилив восприимчивость к новизне в повседневной жизни.

В мозге эти нисходящие влияния выявляются в структуре новой коры. «Сетевая архитектоника может содержать “имплицитный” источник нисходящих влияний, если принять во внимание топологию латеральных связей в кортикальных областях, где содержатся прогностические оценки, приобретенные в ходе эволюции и в ходе эмпирического обучения».

Нисходящие процессы определяются как «важные источники контекстуальной модуляции нейронных процессов». Эти источники влияют на все уровни систем, включая планирование, рабочую память и внимание. Они включаются в действие через большие скопления нейронов в самых разнообразных областях, включая лимбическую систему, а также теменную и лобную доли. Эти области и их высшие представительства, внедренные в механизмы эксплицитной и имплицитной памяти (фактическую и автобиографическую память; в убеждения и ментальные модели), могут влиять на вовлечение (или активацию / координацию) в обработку новых ощущений и новой информации. По мере «вовлечения» этих ощущений их активность в буквальном смысле формируется нисходящими эффектами. Так начинается порабощение.

Суть этих рассуждений заключается в том, что паттерны нейронных импульсов в больших ансамблях нервных клеток подвергаются влиянию прошлого обучения и внутренних особенностей развития, например врожденного темперамента. Попытка добраться до глубинной сущности собственного «я» будет противостоять этим нисходящим влияниям, поскольку внимательность близко подводит нас к чистому осознаванию непосредственного опыта. Отметьте, что как «высшие» корковые мысли, так и «низшие» телесные и эмоциональные реакции – компоненты этой вторичной нисходящей обработки. В такой перспективе восходящие влияния можно считать первичными сенсорными переживаниями, позволяющими получить доступ к чистому «я» (ipseity) – нашей самой базовой и сердцевинной самости.

На практическом уровне, если наши унаследованные из прошлого нисходящие влияния создают набор долженствований, то неминуемое порабощение этими убеждениями при условии отсутствия метасознавания делает нас легкой добычей предвзятости и осуждающего отношения в отношении себя и других. Восприимчивость, самонаблюдение и рефлексивность – все вместе и по отдельности – помогают устранить или ослабить нисходящие влияния.

Научные представления об обработке восходящей информации

Несмотря на то что внимательное осознавание – нечто большее, чем просто осознавание чувств и ощущений, прямой путь передачи ощущений – важный компонент непосредственного опыта. Растворяя нисходящие влияния и открывая путь непосредственному переживанию, мы движемся навстречу такой простоте и открываемся для переживания своего чистого «я», лежащего в сердце внимательного образа жизни. Когда мы «добираемся до наших чувств», как заметил однажды Кабат-Зинн, то выбираем путь внимательного бытия, открывающий наши сердца нам самим и другим людям. Нейробиологический взгляд на переживание полноценного пребывания в настоящем мгновении может в какой-то степени пролить свет на пути восходящих процессов и то, какую роль они играют в освобождении нас из тюрьмы нисходящих влияний.

Каждое из восьми чувств располагает первичным нейронным контуром, по которому мы 1) воспринимаем информацию о внешнем мире посредством первых пяти чувств; 2) через интероцепторы воспринимаем информацию о состоянии внутри нашего организма; 3) умозрительно постигаем ментальные процессы в своем и чужом сознании, полагаясь на седьмое чувство; и 4) прямо ощущаем резонанс с чем-то большим, нежели наше повседневное адаптивное «я», – для этого у нас есть восьмое чувство. Жизнь среди непосредственности восьми чувств делает нас способными погружаться в окружающий физический мир, в собственное тело, в наш разум и сознание и в наши отношения с другими людьми.

На простейшем уровне восприятия «восходящая» обработка, скорее всего, требует связи всей нейронной активности, обусловливающей все восемь чувств, с дорсолатеральной (боковой) префронтальной корой, благодаря которой мы осознаём ядро нашего бытия и нашу индивидуальную самость. Жизнь в этом ядре внушает надежное ощущение полного присутствия и открытости в отношении всего, что появляется на ободе колеса осознавания. Ступица нашего сознания становится обширной и восприимчивой.

Восходящее влияние достигается путем простого фокусирования любого из восьми чувств, но, вероятно, наиболее эффективно начать с ощущений тела. Мы ощущаем наше дыхание, например, осознаём вдох, смену вдоха выдохом, а потом и сам выдох. В этот ритмичный жизненный цикл, извечный интерфейс нашего тела с внешним миром, мы привносим осознавание и создаем резонанс связи между вниманием и телесной самостью. Мы оседлываем волну дыхания своим разумом, ощущаем чудо жизни, чудо способности ощущать самый воздух, который поддерживает нас в путешествии, называемом жизнью.

Вскоре окружающие нас звуки заполняют наше осознавание и призывают испытать каждое из пяти чувств. В MBSR мы пробовали на вкус одну изюминку, одну – в течение пяти минут. Кто может разгадать сложные и прихотливые складки сморщенной высушенной ягоды? В ходе практики, после упражнения с изюмом, что-то сдвинулось в моем мозге, и, когда мы сразу после этого отправились в столовую на обед, салат стал поводом для открытий, сделанных моим нёбом, ушами, носом. Я не мог участвовать в развернувшейся за столом дискуссии, был не в состоянии даже просто заговорить, чтобы объяснить, почему я не могу присоединиться к общей беседе. Я был погружен во вкус и звуки, запахи и текстуру салата, которые медленно заполняли мое осознавание с каждым следующим отправленным в рот куском. Я не мог сдержать глупого хихиканья. Преображение оказалось настолько полным и таким освобождающим, что я был в настоящем восторге. Это был «долгий обед» – я ел из тарелки «необычных странностей».

Восходящие влияния переносят нас в настоящий момент. Недавно я преподал одной пациентке основные навыки внимательного осознавания (подробно поговорим об этом в главе 13). Попрактиковавшись в них всего по пять минут каждый день, она призналась: «О, мне казалось, что моя душа наконец возвратилась в тело. Это чудесно! Когда в голове все перепуталось, единственное, что надо было сделать, – сосредоточиться на дыхании, и – раз! – душа сразу встала на место. Я чувствую себя теперь совсем иначе, и это чудесно».

Обращение к ощущениям возвращает миру и телу непосредственную, простую сенсорную полноту в нашем сознавании. Когда богатство характера этого восходящего мира становится частью нашей жизни, оно очень скоро создает такое качество восприятия, что мы автоматически осознаём момент, когда седьмое и восьмое чувства начинают восприниматься с той же восходящей простотой. Непосредственное ощущение мыслей, чувств, воспоминаний, убеждений, отношений, намерений и восприятий, естественно, меньше сцеплено с физическим миром, нежели первые шесть чувств. Так откуда мы узнаём, что наши ощущения стали, насколько это возможно, свободными от вторичных сил нисходящего потока? Ни непосредственный опыт, ни наука не дают на этот вопрос простого и легкого ответа, но внутреннее чувство этого сродни знанию о том, что наши отношения, зависящие от восьмого чувства, стали по-настоящему сущностными, свободными от всяких вторичных наносов. Нам уже не от чего освобождаться, нам не надо протирать запотевшие стекла, не надо продираться сквозь джунгли психологической защиты и приспособлений. Остается чистое бытие – просто эта конкретная мысль, эта конкретная эмоция, это чувство единения. Именно таким образом ощущение наших потоков осознавания привносят в ступицу данные из любого сектора обода, на котором мы в данный момент фокусируем свое внимание (рис. 4.2).

Внимательность очищает восходящий поток своим сложным сочетанием восприимчивости, самонаблюдения и рефлексивного осознавания. В самом деле, погружение в непосредственный чувственный опыт может стать открытыми воротами к развитию навыков внимательности. Таким образом, внимательное осознавание не «просто восхождение», поскольку представляется, что само по себе чистое «я» (ipseity) не может покончить с нисходящим рабством, которое опутывает нас по рукам и ногам в нашей взрослой жизни. Практикуя внимательное осознавание, мы запускаем все четыре его потока, и именно это помогает нам непосредственно ощущать, наблюдать, понимать и знать. Внимательность – это сложный процесс, включающий различение, которое дает нам способность выявлять помехи непосредственному переживанию и избавляться от них. С помощью внимательного осознавания мы можем ощущать непосредственно и восторгаться полнотой жизни, потому что эта рефлективная способность объединяет нечто намного большее, чем простоту восходящих ощущений.

Кора и сознание

В ходе обсуждения внимательного осознавания мы должны разобраться, что на самом деле означает осознавать, то есть быть сознательными в жизни.

Изучение динамических функций нервной системы дает нам чрезвычайно полезный инструмент понимания, каким образом такая большая и сложная система, как головной мозг, создает состояние вечно меняющейся картины разряжающихся нейронов, которая проявляет корреляцию с субъективным опытом сознания. Для того чтобы это понять, обратимся к великолепному обзору Космелли, Лашо и Томпсона:

Одна из главных и самых трудных проблем когнитивной науки – вопрос о понимании того, как текущий сознательный опыт соотносится с работой мозга и нервной системы. Нейродинамика предлагает для этого мощный инструмент, потому что располагает внятной схемой исследования изменений, вариабельности, сложных пространственно-временных соотношений активности и многомерных процессов (среди всего прочего). Сознание – это динамический феномен, и изучать его надо в рамках, позволяющих обосновать эту динамику и внятно ее объяснить.

С точки зрения нейродинамики мозг – сложная, самоорганизующаяся система. Будучи динамической структурой, мозг – открытая система и способен находиться в состоянии хаотической активации. Одна из главных задач исследования – изучение масштабных паттернов изменений в нейронных ансамблях. Согласно этому взгляду, для понимания сути сознания – от подобного понимания мы еще очень далеки – нам потребуется сложнейшая оценка паттернов электрической активности в обширных областях мозга.

Например, Эван Томпсон и покойный Франсиско Варела предложили трехмерную модель сознания, представленную Томпсоном и его коллегами в следующем виде: «Нейрональные процессы, имеющие отношение к сознанию, лучше всего картографировать на уровне крупномасштабных и переменчивых пространственно-временных паттернов. Эти основополагающие для сознания процессы не являются ограниченными мозгом событием, но также включают в себя и организм в целом, включенный в окружающую среду». Этот находящийся в состоянии непрерывного развертывания процесс охватывает операцию, имеющую три цикла на стыках между мозгом, телом и окружающим миром. К этим циклам относятся: регуляторные организменные циклы, сенсомоторное сопряжение организма и окружающей среды и циклы взаимодействий внутри субъекта. Циклы этого последнего типа «зависят от различных уровней сенсомоторного сопряжения, опосредуемых, в частности, системой так называемых зеркальных нейронов, которые демонстрируют сходные паттерны активации как при самопорождающей целенаправленной активности, так и при подражании наблюдаемым действиям других».

С такой точки зрения «сознание» рассматривается как нечто расширяющееся за пределы исключительно личностного осознавания, излучаемого мозгом, то есть оно видится как процесс погружения «сознающей» самости в мир телесности и отношений. Это как нельзя лучше совпадает с нашим определением сознания и тоже делает возможным увидеть, как «сенсомоторное сопряжение» может стать сущностным нейрональным коррелятом осознания (глава 9).

Мы уже видели, что наша шестислойная кора воспринимает новые ощущения снизу вверх. Первичные нейронные импульсы возникают при регистрации восприятий в шестом и пятом слоях коры. Но и эти входы фильтруются в таламусе, и мы знаем, что уже эти входы не отражают вещи «как они есть», а представляют собой нейронный перевод какого-то первого, начального, входа на еще более низком уровне. Мы тем не менее называем эти входы первичными, потому что для коры они становятся первыми и еще не осознаваемыми сигналами. Мы можем ощущать свет, прикосновение, вкус, звук, запах; можем ощущать состояние собственного организма, положение в пространстве наших конечностей, степень напряжения мышц и выражение лица; мы можем даже ощущать само сознание, непосредственно ощущая мысли и образы, воспоминания и тревогу за будущее. Мы можем ощущать наши отношения с другими – испытывая при этом резонанс или диссонанс, – и происходит это путем корковой оценки этих внутренних состояний посредством нашего восьмого чувства.

Первичные сенсорные переживания этого восьмого чувства, еще даже неосознанные, реализуются импульсацией в первичных областях, которые их кодируют. Эти области первичных входов включают заднюю кору для первых пяти чувств, за исключением обоняния, соматосенсорную область и другие участки задней коры, а также срединную префронтальную область, отвечающую за интероцепцию, куда импульсы поступают из островка. Активация срединной префронтальной области создает ощущение самоосознавания ментальных процессов, в том числе самонаблюдение и метапознание, и, возможно, зеркальные нейроны, соединенные с участками в срединной префронтальной коре, отвечающими за ощущение резонанса и соединения (подробнее об этом рассказано в приложении).

Для того чтобы проникнуть в сознание, эти «первичные корковые источники» восьмого чувства должны функционально связаться с боковой (дорсолатеральной) префронтальной областью, чтобы мы осознали их содержание. Это общее ощущение: нечто осознаваемое связывается с сознанием через латеральные префронтальные участки. Сенсорный процесс может осуществляться ниже уровня осознавания, и в этом случае первичные области активируются, но не посылают разряды в латеральные отделы префронтальной коры.

Латеральная и срединная префронтальная кора работают совместно, чтобы процесс осознавания закончился ощущением специфического содержания сознания, а кроме того, эта совместная функция позволяет нам регулировать последующие внутренние и внешние отклики. Осознавая, мы можем выбрать реакцию, приводящую к желательному исходу. Это делает осознавание не просто фактором, влияющим на наше знание: оно влияет на направление наших будущих действий.

Данные о том, что левая префронтальная кора активируется в ответ на практику внимательности, – очень важные данные для исследования и понимания процессов устранения нисходящих влияний. Мы можем объединить данные Дэвидсона с данными более ранней работы Майкла Газзаниги и его коллег, касающейся нарративно-повествовательной функции левого полушария. Несмотря на то что левое полушарие часто связывают с логикой, грамматикой, линейностью и буквальностью, им также опосредуются побуждения к тому, чтобы рассказать историю или сообщить о каком-то событии. В моих более ранних работах был представлен взгляд, согласно которому побуждение левого полушария к нарративному повествованию и доминирование правого полушария в хранении автобиографической памяти требуют интеграции работы левого и правого полушарий, ибо в противном случае эти рассказы потеряли бы связность.

Что касается внимательного осознавания, то здесь мы можем предположить, что сдвиг активности в сторону левой префронтальной коры на фоне практики снижения стресса с помощью внимательности может быть связан не только с состоянием приближения к источнику ощущения, но и с вовлечением «описательной и обозначающей» повествовательной функции левого полушария. Наше непосредственное переживание жизни стало бы совсем другим, если бы мы приближались к содержанию собственного сознания, а не убегали от него. Способность описывать словами дает нам возможность поделиться своими ощущениями с другими и еще эффективнее делать это в отношении самого себя.

Нарративное повествование начинается как нелингвистический процесс и, по всей видимости, погружено и вплетено во внутренне присущую мозгу склонность к сортировке, выбору и сборке мириадов репрезентаций в рамках его обширных нейронных сетей. Задолго до того, как появляются слова, наш мозг создает невербальные повествования, объединяет в ансамбли выбранные сети паттернов сопряженной нейрональной активности, что далее служит функции упорядочения нашего мироощущения. Даже восприятие на его самом нижнем, фундаментальном, уровне – в конечном счете результат такой сборки.

Внимание помогает избирательно направлять обработку информационного потока. Ансамбли нейронных представительств в невербальных кластерах нейронных сетей, эти не облеченные в слова повествования, помогают организовать уже поток содержательной информации. В свою очередь, сознательное внимание – осознавание специфической сенсорной области – может придать сознанию способность отбирать образцы ансамблей, а затем упорядочивать их, отбирая для дальнейшей работы одни и отбрасывая другие.

Если осознавание, вовлекая активность латеральной префронтальной области, сопрягается с метапознавательной гибкостью, самонаблюдением и телесно обусловленной регуляцией активности срединных префронтальных участков, то мы получаем возможность изолировать автоматические кластеры паттернов возбуждения.

Вооружившись этим более полным ощущением внимательного осознавания, выходящим за пределы простого осознавания, мы можем снизить вероятность активации в тех представительствах нисходящих инвариантов, которые были созданы памятью и формировали и ограничивали текущие ощущения.

Внимательное осознавание полнее, чем просто внимание к настоящему мгновению, чем простое осознавание, для которого не обязательно нужна активация срединных префронтальных участков. Такая гипотеза позволяет провести исследования, которые помогут подтвердить ее истинность. Представляется, что просто, без внимательности, осознавать ощущения настоящего – то же, что ощущать автоматизм нисходящих влияний и не иметь возможности вмешаться, потому что без метасознавания эти инвариантные репрезентации незримы. Они не видимы и не воспринимаются как активность сознания, а принимаются за чистую монету.

Напротив, внимательное осознавание позволяет устранять автоматизм. Возможно, измерения «отражения», участвующие во внимательности, включают в себя восприимчивость, самонаблюдение и рефлексивность и создают способность устранять автоматическое влияние инвариантных репрезентаций и, таким образом, необходимы для процесса внимательного осознавания. Это помогает прояснить роль «наблюдения» как четко очерченной грани внимательности, характерной только для тех, кто имеет опыт медитации, потому что у них наблюдение очищено и позволяет выявлять помехи с большей эффективностью благодаря приобретенным навыкам.