Сказки тысячи ночей Джонстон Э.

Глава 32

Мои братья отвели мать Ло-Мелхиина в шатер и оставили ее там с мальчиком-слугой и пожилой служанкой, поставив у входа в шатер троих стражников. Полог шатра был задернут, и внутри, наверное, было невыносимо душно, но я знала, что никто не войдет к ней без распоряжения отца. Когда сестра повела меня по деревне, показывая меня всем, будто призовую корову, я стала молить ее отвести меня к матери Ло-Мелхиина.

– Думаешь, она не сосчитала, сколько здесь людей? – спросила я. – Думаешь, она не догадалась, что последует за твоей свадьбой? Думаешь, она сама не настрадалась?

Сестра мгновение поколебалась, но повела меня к шатру. Глаза мужчин провожали нас – сестру в ее жреческих одеждах и меня в моем нарядном городском платье. Какими разными мы стали за столь недолгое время!

– Мать Ло-Мелхиина здесь, – сказала она, подведя меня к шатру. – Я подожду тебя снаружи, сестра. Возвращайся, когда поговоришь с ней.

Я кивнула и откинула полог. В шатре было просторно и не так душно, как я боялась. Мать Ло-Мелхиина хотя бы не захворает от жары. Пол был устлан коврами, а вокруг пахло благовониями, будто кто-то рассудил, что ее оскорбит запах коз, овец и простого народа. Ей принесли чай и фиников, как и любому гостю, приходившему в шатры нашего отца, хотя я не знала, остался ли кто-нибудь выпить с нею чаю, как требовали законы гостеприимства. Хотя я больше не жила со своей семьей, я все еще чувствовала себя обязанной заботиться о ее гостях.

– Добро пожаловать, госпожа, – обратилась я к ней, поклонившись, и уселась напротив нее. – Добро пожаловать в шатры моего отца.

Чаю больше не осталось, но я протянула ей миску с финиками, и она взяла один. Я тоже взяла финик и кивнула мальчонке, который накинулся на финики, будто не ел много дней. Мать Ло-Мелхиина негромко кашлянула, и мальчишка взял себя в руки, вспомнив, что хотя бы часть добычи надо отнести пожилой служанке. Та улыбнулась, надкусив финик.

– Что ж, поговорим о том, какая нынче погода в пустыне? – спросила мать Ло-Мелхиина. – Или же о стадах? Я заметила, что здесь их великое множество.

– Матушка души моей, нет причин скрывать от вас замыслы моей семьи, – сказала я. – Ибо вы все видели своими глазами. Мою сестру действительно выдают замуж, как и сказал моей отец, но, кроме того, они готовят заговор против вашего сына.

– Они не первые, – сказала она. – Первые умерли так быстро, что кровь их не успела запятнать мраморные полы касра. Почему же твой отец считает, что окажется удачливей?

– У него много друзей, которые готовы ему помочь, – объяснила я. – И у них есть новый металл с северных гор, который привез бледный человек, жених моей сестры.

– Ах вот как, – ответила она. – Не тот ли это металл, что, по словам Скептиков, был на когтях птицы, напавшей на Ло-Мелхиина?

– Тот самый, – признала я. – У них есть кинжалы из этого металла и острые стрелы, которые будут бить точно в цель.

– Так точно, чтобы попасть в Ло-Мелхиина? – спросила она. – Так точно, чтобы убить всех его воинов?

– Госпожа матушка, – возразила я, – я не думаю, что он приведет с собой воинов.

Старая служанка поспешно встала, притянув к себе мальчишку и усадив его к себе на колени. Он сопротивлялся, видно, считая себя слишком взрослым для такого обращения, но она была намного сильнее. Она зажала ему уши обеими руками, чтобы он не услышал нас. Мальчик еще немного повертелся, но потом смирился, как козы, когда понимают, что им не убежать от нас и что мы удерживаем их ради их же блага. Он уселся смирно, но она не ослабляла хватку.

– Думаешь, есть и другие демоны, которые придут с моим сыном? – спросила мать Ло-Мелхиина.

– Я это точно знаю, – ответила я, хотя до этого самого момента не знала, да и теперь не смогла бы ответить, откуда мне это известно.

Ло-Мелхиин никогда напрямую не говорил мне, что у него есть сородичи, но он намекал на это. Он говорил, что найдет способ заполучить мою сестру, и я знала, что он не станет делать этого сам, будучи связанным людскими законами. Но все же он был уверен, что сумеет это сделать, если захочет причинить мне страдания, и я знала, что должны быть другие демоны, которых он может призвать на помощь. Возможно, они не так сильны, как он сам, – может быть, потому, что живут в пустыне, – но я чуяла кожей, что они сильнее моего отца, и моих братьев, и всех тех, кто собирался сражаться вместе с ними.

– Я не хочу, чтобы мой сын погиб, – сказала мать Ло-Мелхиина. – Он хороший человек.

– Он был хорошим когда-то, – поправила я. – Но демон так долго жил внутри него и совершал такие ужасные поступки его руками! Неужели вы думаете, что он все еще хороший человек? Неужели вы думаете, что, если он освободится от демона, его сердце снова станет прежним?

Порой мужчины, обезумев от жары, начинали бить своих детей, будто коз и овец. Мой отец никогда не терпел подобного поведения в своих шатрах, потому что эти дети иногда вырастали такими же жестокими. Я боялась, что Ло-Мелхиин, настоящий Ло-Мелхиин, так долго был заключен внутри чудовища, что и сам останется чудовищем, даже если изгнать демона прочь. У нас уже был демон вместо короля, и мне не хотелось заменять его новым. Но все же я видела тот темный уголок в его душе и знала, что его не стоит бояться. Возможно, надежды матери Ло-Мелхиина были не столь уж отчаянными, но мне нужно было знать наверняка.

На руке матери Ло-Мелхиина была повязка из пурпурной ткани. Я разглядела ее теперь, когда она протянула ко мне руки. Лицо ее было освещено лампой, горевшей внутри шатра, а парик из львиных грив обрамлял его своим золотистым сиянием.

– Я буду молиться, – сказала она. – Не божествам своей семьи, как раньше. Они далеко от меня, в синей пустыне, и, вероятно, слишком заняты ее делами, чтобы услышать меня. Я буду молиться божеству, которое сидит передо мной и замужем за моим сыном.

Я не удивилась, что она знает об этом. Похоже, моя сестра на славу потрудилась, рассказывая о моем божестве всем, кто готов был слушать, как она и обещала тот день, когда Ло-Мелхиин взял меня в жены.

– Госпожа матушка, – сказала я. – Я не могу вести войну.

– Дочь души моей, – отвечала она. – Ты вела войну с тех самых пор, как решила занять место своей сестры. Продолжай бороться и сейчас, и посмотрим, кто победит – демоны или боги.

Я вышла из шатра к своей сестре. Я не стала спрашивать, слышала ли она, о чем мы говорили. Мне было все равно. Я взглянула ей в глаза и увидела в них надежду – надежду на то, что прольется кровь и все разрешится так, как она задумала. Я же не было готова принять гибель других столь же легко, как свою. Я не понимала, как вышло, что мы так сильно изменились со дня расставания, но понимала, что это я заставила ее измениться.

Мы пошли назад к шатру, где жили наши матери. Там стоял таз с водой. Я остановилась, удивленная этим, и сестра засмеялась. Смех ее был точно таким же, как прежде.

– Сестра моя, – сказала она, – я ведь выхожу сегодня замуж.

Пришли наши матери, и мы стали мыться вместе. Это было не так легко, как в купальне касра, но зато привычно. Мы делили таз с водой и мыло, сделанное из пепла и овечьего жира. Мы смывали пену со своей кожи. Моя мать пела нам песни – старые, а не те, что они сочинили для меня. А когда горячий воздух пустыни высушил наши тела, мы принялись одеваться.

Сестра, как и обещала, не стала брать у меня шпильки, чтобы заколоть свои волосы. Они свисали до талии – черные, прямые и ничем не скованные. Мы закрыли их покрывалом, закрепив его костяными заколками, которые были на ней накануне. Ее дишдаша была желтой, как и в моем видении. Приглядевшись, я бы увидела на ней пятно крови. Но я не стала приглядываться. На ногах у моей сестры не было обуви, так что я тоже скинула туфли. Все равно они не годились для танцев на песке.

На мне было синее платье – простое, насколько возможно. Его принесла служанка, но я отослала ее назад к матери Ло-Мелхиина, сказав, что мне достаточно помощи сестры и наших матерей. Я тоже не стала заплетать волосы, распустив их, как сестра. Носить распущенные волосы под покрывалом замужней женщине было неприлично, но если кто-то из мужчин осудит меня, достаточно будет напомнить, против кого он собрался воевать.

Пока мы одевались, а моя мать пела, у меня из головы не шли слова матери Ло-Мелхиина, тяжким грузом легшие на мое сердце. Она была так уверена, что он хороший человек. Я тоже видела проблески хорошего в нем – по крайней мере, так мне казалось, – но я сомневалась, что этого хватит, чтобы воскресить его. Если мой отец и его союзники преуспеют, король умрет, и некому будет занять его место. Случится именно то, чего боялся Сокат Ясноокий, – мертвый король и кучка жадных купцов и вельмож, сражающихся за его место. Борьба будет идти до тех пор, пока не состарятся дети, что нынче пасут стада. Если, конечно, они сами не погибнут в этой борьбе.

Платье мое было очень простым, хоть его и сшили во дворце: мне не хотелось затмить сестру в день ее свадьбы. Если бы только я могла придумать решение столь же простое, как это платье, было бы лучше для всех. Но мой разум был слишком полон беспокойства, чтобы думать. Закрыв глаза в попытке сосредоточиться, я увидела кровь моего отца на руках Ло-Мелхиина и осиротевших детей своих братьев. Вокруг было слишком много людей, слишком много шума. Я ощущала внутри себя медное пламя, но не могла направить его. Если я пыталась спрясть из него нить, оно расплеталось. Если я пыталась ткать, оно путалось.

Мать подвела мне глаза сурьмой, и сестре тоже. Нужно было сохранять терпение. Нужно лишь пережить свадьбу, пир и танцы, а потом, когда все стихнет, я попытаюсь найти путь для своего медного пламени. Если от этого я заболею, рядом не будет Ло-Мелхиина, который смог бы излечить меня, но с этим ничего не поделаешь. Похоже, мне придется принять немало сложных решений, но пока еще не настал их час.

Мать подняла меня на ноги и медленно покрутила перед собой.

– Мои дочери снова вместе, – сказала она нам. – И я так этому рада.

Сестра улыбнулась, и счастье озарило ее глаза. Я попыталась ответить ей тем же, но у меня вышла только улыбка. Я поспешно накинула покрывало, скрыв свое лицо от всех сразу.

Глава 33

Я не помню, какие слова говорил жрец на свадьбе моей сестры. Впрочем, наверняка он говорил недолго, потому что время близилось к закату, когда сестра предстала перед ним, а он не мог никого женить в темноте. Такие обряды положено совершать при свете солнца.

Бледный человек был одет в тунику и шаровары на пустынный манер, но на нем был пояс из его родных земель, непохожий на те, что делали у нас. Мне показалось, что ему он идет. Плечи у него были шире, плечи, чем у моего отца и братьев. Он все еще выглядел очень бледным, но, стоя рядом с моей сестрой, уже не казался хрупким созданием, которое пустыня зажарит живьем и сотрет в порошок.

Когда все слова были сказаны и начали разливать мед, сестра поднесла чашу отцу и своей матери, а потом моей. Они отпили из нее, и сестра поднесла чашу мне и каждому из моих братьев. Она вылила немного на песок, в память о своем брате, которого унес потоп, когда мы были детьми, и еще немного – в дар божествам, хотя в этот миг она подмигнула мне, выдав истинное намерение своего священного жеста. Дальше чашу полагалось передать семье бледного человека, но здесь не было никого из его родных, так что сестра отнесла ее жрецу, который и выпил оставшийся мед до дна.

Тогда отец хлопнул в ладоши, и женщины принесли жареную козлятину, и корзины с инжиром, финиками, и хлебом, и бочонки с медом. Взрослые притворялись, будто не замечают, что дети едят только сладкое, но когда младший из моих братьев потянулся за финиками, все засмеялись. Это был веселый праздник, но я не могла забыть, что вокруг меня сидит армия.

– Оставь свои тревожные мысли, сестра, – сказала моя сестра. В ее глазах плясали веселые огоньки, а лицо светилось радостью. – Вокруг стоят караульные. Мы узнаем, если Ло-Мелхиин двинется на нас сегодня.

Я не стала ей говорить, что не была в этом столь уверена. Она могла и не поверить мне, а даже если бы и поверила, то была бы не в силах помочь. Я вспомнила, что на мне покрывало и никто не сможет разглядеть выражение моего лица. Достаточно было сесть так, как положено сидеть счастливой девушке на свадьбе сестры. Я взглянула по другую сторону костра, где сидела мать Ло-Мелхиина. Если ей удавалось скрыть свое волнение, то сумею и я.

Принесли барабан и дудки, и мой отец встал, чтобы начать танец. Мои братья присоединились к нему и стали танцевать внутри круга, образованного сидящими гостями. Их шаги были выверены и знакомы мне – так танцевали в моей семье, принимая в нее нового родича. Я видела, как отец исполнял этот танец на свадьбе каждого из моих братьев и в честь рождения каждого из их детей. Когда они прошли полный круг, старший из моих братьев потянул за руку бледного человека, чтобы тот станцевал с ними. Его движения были несовершенными, но он старался, и мы все хлопали и подбадривали его со своих мест.

Когда они закончили танец, барабаны забили быстрее. На этот раз на ноги поднялись все мужчины, от самого седовласого старика до мальчика, едва научившегося ходить. Этот танец был проще – он не принадлежал какой-то одной семье, но был в ходу вдоль всего вади. Это был танец мужчин пустыни, которые достаточно сильны, чтобы жить под палящим солнцем. Я похолодела, наблюдая за ними, хоть и не перестала хлопать. Я знала, что многих ждет гибель, если они сразятся с Ло-Мелхиином.

Мужчины танцевали до тех пор, пока небо не заполнилось звездами, а луна не вышла из-за горизонта. Затем они уселись на свои места и принялись за еду с таким аппетитом, будто и не наелись досыта всего полчаса назад.

Принесли еще меда и холодной воды из колодца, и мужчины пили и смеялись.

Моя мать и мать моей сестры принесли бубны, сделанные из панцирей черепах и медных бусин, и принялись трясти ими. Мужчины рассмеялись, увидев, как сестра взяла один из бубнов и бросила мне другой. Ей положено было дать бубен одной из жен моих братьев, но, видимо, никто здесь не считал, что я еще долго пробуду замужем. Мать Ло-Мелхиина возражать не стала, лишь взглянула на меня немного печально, когда я встала рядом с сестрой.

Раньше мы исполняли этот танец всего один раз, когда женился мой третий брат. До этого мы были слишком малы, чтобы участвовать в нем, но мы видели его множество раз, и наши матери позаботились, чтобы мы выучили движения. Я знала, что сестра по привычке молится моему божеству, прося, чтобы ее заколки не рассыпались, а дишдаша не сбилась. Мои же молитвы вновь застряли у меня в горле, так что я призвала свое медное пламя, чтобы оно закрепило заколки и тесемки на нас обеих. В касре Ло-Мелхиина я считала эти вещи своей броней – единственной, какая доступна женщине. Теперь я точно знала, что так оно и было.

Сестра четыре раза ударила бубном о ладонь, и я ударила четыре раза в ответ. Эти звуки вселили ритм в наши тела и заставили нашу кровь пуститься в пляс. Мы одновременно ударили в бубен еще четыре раза и закружились в танце.

Мы ходили по широкому кругу, легко ступая босыми ногами по песку, а наши распущенные волосы развевались под покрывалами. Пальцами ног мы делали отметки на песке, рисуя очертания шатра, а потом зашли в нарисованный круг и принялись танцевать там. Сидящие вокруг женщины подхватили ритм и стали хлопать в ладоши.

Они зажгли факелы, потому что света ламп уже не хватало, и я увидела отблески на медных бусинах, украшавших бубен сестры. Я повторяла каждое ее движение, и мы кружились по песку, рисуя шатер и все его содержимое. Вот костер, на котором сестра будет готовить еду, а здесь она поставит свой ткацкий станок. Когда пойдут дети, они будут спать в углу, а сестра с мужем – ближе ко входу в шатер. Мы расстелили на полу ковры, чтобы песок не попадал на все вокруг, а по краям разложили тяжелые подушки, чтобы защитить шатер от тварей, которые могут потревожить спящих.

Я старалась сохранять сосредоточенность – не чтобы считать шаги, а чтобы держать в узде свое медное пламя. Я не хотела случайно воплотить в жизнь все то, что мы рисовали на песке. Свадьба моей сестры была достаточно пышной и безо всяких чудес. К тому же я боялась, что, сотворив что-то из воздуха, слишком ослабну и не смогу спорить с теми, кто замышлял войну. Вместо этого я собирала свое пламя внутри себя, сматывая его, будто нить на катушку, и стараясь отделить его от танца. Оказалось, что я могу танцевать, не думая о шагах, так что я направила все свое внимание на то, чтобы удержать медное пламя на месте. Мужчины тоже стали хлопать, и пламя поглотило все мои мысли, и все же ноги мои уверенно двигались сами по себе, ни разу не ошибившись.

Теперь я больше не танцевала на песке – точнее, и танцевала тоже, но не вся: часть меня воспарила над шатрами. Я кружила в темноте, будто песчаный ворон, и видела под собой огни факелов и караульных, которым принесли угощение, воду и немного меда – лишь по чуть-чуть, на удачу. Я увидела новый шатер, разбитый для моей сестры и ее мужа. Жить они будут не в этом шатре, но им хватит его на первое время, пока они не выберут для себя постоянное место. Я посмотрела сверху вниз на саму себя, по-прежнему танцующую рядом с сестрой, а потом глянула вдаль, в пустыню, и увидела, что надвигается на нас из темноты.

Караульные бы их не увидели. Я знала это так же точно, как и то, что они не смогут их остановить. Среди них был лишь один человек, который скакал на лошади и вел их за собой. Это был Ло-Мелхиин. Остальные же не были людьми. По какой-то причине демоны, которых он привел, не приняли человеческое обличье. Должно быть, так они были сильнее. Или же они хотели завладеть телами тех, кто ждал их здесь, подобно угощенью, которое мой отец подавал гостям на свадьбе.

Я услышала звук бубна и снова очутилась в своем теле. Танец закончился. Сестра стояла рядом, держа спину прямо, хотя я знала, что она запыхалась не меньше меня, и улыбалась мне под покрывалом.

– Видишь, сестра, – сказала она мне. – Сегодня у нас столько удачи, сколько потребуется.

Я снова придержала язык. Я могла бы сказать ей, что на нас наступают демоны, но, глянув в пустыню, она увидела бы одного Ло-Мелхиина на коне и могла бы попытаться убить его сама. Отваги ей было не занимать, но сама мысль об этом напугала меня до мозга костей.

– Да, сестра, – ответила я, снова призвав медное пламя и попросив его, чтобы мои слова сбылись. – Сегодня нам сопутствует удача.

Моя мать забрала у нас бубны, и остальные женщины встали, чтобы исполнить свой танец. Они протягивали ко мне руки, стараясь вовлечь в свой круг, но я уклонилась и пошла прочь от костров, прочь от шума и запахов свадьбы, в темноту, где я смогу спокойно подумать.

Возможно, если бы я вышла к Ло-Мелхиину, он бы принял меня и повернул назад, удовольствовавшись тем, что сможет и дальше держать меня в заложницах в своем касре. Если взять с собой его мать, шансы будут еще больше.

Но, поискав ее глазами, я увидела, что она сидит с четырьмя братьями моей матери и их женами. Они бы не выпустили ее из поля зрения, даже если бы она пошла со мной. Если я пойду в пустыню, то мне придется идти одной.

Я вернулась в шатер своей матери и сняла свою тонкую дишдашу и покрывало. Там лежали жреческие одежды сестры, и я надела их. Я не боялась совершить кощунство. Она ведь носила их, когда молилась моему божеству, так что мне можно было их надеть. Я накинула белое покрывало и надела белые туфли, довершавшие наряд. Я не стала брать с собой ничего со своего алтаря, как поступила бы сестра. Мне не нужны были ни лоскут пурпурной ткани, ни лампа из скорлупы, ни цветы, оставленные как подношения. Достаточно было меня самой.

Я оставила звуки танцев и празднества позади. Шагая вперед, я не молилась и не пела, но лишь призывала к себе пурпурное пламя, чувствуя, как моя катушка разматывается. Нити пламени простирались к каждому пальцу моих рук и ног. Пламя светилось в моих глазах, обостряя зрение и слух. Другой брони мне было не нужно. По крайней мере, я на это надеялась.

Я вышла в пустыню одна, чтобы встретить своего мужа, который скакал мне навстречу, а из-за спины его на меня надвигался неотвратимый рок.

Глава 34

Я услышала смех Ло-Мелхиина и поняла, что он увидел меня. Жреческие одежды моей сестры были свежевыстираны и сияли белизной в лунном свете. Заметить меня не составляло труда. Услышав смех мужа, я остановилась и стала ждать. Я прошла достаточно. Теперь пусть рок идет ко мне сам.

– Звезда моего неба, не стоило выходить нам навстречу, – сказал Ло-Мелхиин, подъехав достаточно близко, чтобы не нужно было кричать. Никаких проблесков хорошего человека в нем не было. Если мне нужен хороший человек, придется сотворить его самой, как я сотворила бледного человека для своей сестры. – Мы были бы рады прогуляться между шатров твоего отца. Мы хотим посмотреть на них.

– Прошу тебя, – сказала я, – забери меня назад в каср и сделай своей заложницей. Пошли за своей матерью. Скажи, чтобы они не пытались бунтовать, иначе ты убьешь меня.

– Человеческие жизни для нас ничто, – сказал один из спутников Ло-Мелхиина. – Нашему брату не дорога твоя жизнь, хоть он и носит человеческое обличье и взял тебя в жены по человеческим обычаям.

– Мои собратья в основном правы, – сказал Ло-Мелхиин. – Разве что кое-какая ценность в твоей жизни для меня есть. Я заберу тебя назад, но все равно предам огню твоего отца, твоих братьев и всех, кто с ними заодно, и прах их смешается с песком.

– Прошу тебя, – снова сказала я, – пощади их, и я отдам тебе свою силу.

– У людей нет никакой силы, – сказал другой сородич Ло-Мелхиина. – Во всяком случае, силы, сравнимой с нашей. Иначе как бы нам удавалось так легко распоряжаться их жизнями?

Теперь я видела их четче. Поначалу мне казалось, что Ло-Мелхиин сидит на коне в окружении белой дымки, похожей на пар, поднимавшийся от углей в купальне касра, когда их заливали водой.

Теперь же я различала в дымке фигуры. Они были высокими, с чересчур длинными руками и ногами. Лица я не могла как следует разглядеть, но то, что я видела, мне не понравилось.

– У этой есть сила, – объяснил Ло-Мелхиин своим сородичам. – Но она не может отдать ее мне. Впрочем, тревожиться из-за нее не стоит. Израсходовав слишком много своих чар, она заболеет, и лишь я смогу ее спасти.

– Прошу тебя, – сказала я в третий раз. – Оставь нас, Ло-Мелхиин, уходи прочь со своими собратьями, туда, откуда вы пришли.

Они все засмеялись, и этот звук резью отдался в моих жилах.

– Мы никогда не уйдем, – сказал Ло-Мелхиин. – С чего бы нам уходить, когда здесь есть все, что нам нужно? Пусть люди порой восстают против нас, но мы не умираем. Мы сокрушим их. Мы сокрушим их прямо сейчас, если пожелаем.

Ло-Мелхиин спешился и подошел ко мне. Никто из его собратьев не последовал за ним. Он подошел ко мне вплотную и схватил меня за плечи. Его пальцы больно впились мне в кожу, но я не дрогнула.

– Жена, – сказал он, обращаясь ко мне одной. – Вот единственная сделка, какой ты сможешь добиться от меня сегодня. Сражайся со мной вместе, помоги мне одолеть моих собратьев прямо здесь, и я оставлю твой народ в покое. Ты скажешь им, что бунт окончен, что ты моя заложница и они не должны восставать снова. Помоги мне расправиться с моими собратьями, и я пощажу твоих.

Я не сомневалась, что мы сможем это сделать. Даже от малейшего прикосновения его пальцев в нас забурлила сила, а ведь никто из нас даже не прикладывал усилий. Туманные созданья имели лишь призрачную форму. Я знала, что мое медное пламя и холодное пламя Ло-Мелхиина смогут навеки обратить их в песок, если мы объединим усилия. Моя семья будет в безопасности. Я буду в безопасности. Но в душе Ло-Мелхиина по-прежнему останется демон, и я содрогнулась при мысли о том, на что он будет способен, имея в своем распоряжении и мои чары.

– Как я могу верить тебе, если ты предаешь собственных собратьев? – ответила я. Больше я не буду идти ему навстречу. Он дал мне то, что мне было нужно, а остальное дала мне свадьба моей сестры. Здесь я была сильнее, чем в касре, напитавшись силой тех, кто танцевал вокруг костров моего отца. – Как я могу доверить безопасность своей семьи тому, кто не ценит свою? Ты даже не спросил о своей матери. Я никогда не буду с тобой заодно.

– Что ж, как скажешь, – ответил он и пошел назад к своему коню. Он вскочил в седло и повернулся к своим призрачным собратьям: – Моя жена обрекла свою семью на гибель, отвергнув мое предложение. Идите же к шатрам ее отца. Возьмите все, что пожелаете.

Я закричала, но была не в силах остановить надвигающуюся мглу. Она понеслась мимо нас сквозь темноту, устремившись туда, где вся моя семья танцевала на свадьбе моей сестры. Я вложила в свой крик частичку медного пламени, чтобы предупредить их, но это не могло им помочь. Они не сумеют остановить мглу, которая бросит их детей в костер и спалит людей живьем.

– Ло-Мелхиин, – вскричала я. – Умоляю тебя, останови их!

– Не могу, – ответил он, глядя на меня своими змеиными глазами. Его мать ошибалась. Внутри него не осталось ничего от того мальчика, которого она любила. – Сила опьянила их, разве ты не видишь? Теперь ничто не сможет их остановить. Смотри, как горит твой мир, душа моя. Завтра мы найдем другой и сожжем и его.

Я отвернулась от него и принялась окутывать все вокруг своим медным пламенем. Он не пытался меня остановить или же не мог. Я шла между шатров, видя перед собой разрушения и ужас. Я вытащила старшего из своих братьев из песка. Он закашлялся, выплевывая песчинки во все стороны, и бессильно повалился на землю. Я гасила все огни на своем пути: лампы и свечи, костры и очаги, но столько детей уже успели сгореть. Моя сестра стояла, обхватив одной рукой обеих наших матерей, и мгла вокруг них расступалась. Я не могла поверить, что их пощадят, но тут я увидела, что на шее у каждой из них было ожерелье из серебристого металла.

– Сестра, – закричала я, надеясь, что она услышит. – Металл защитит вас. Наберите столько, сколько сможете!

Я поняла, что она услышала меня, потому что она рванулась с места. Я не могла остаться с ней. Слишком много людей вокруг горели в огне и задыхались в песке. Я не могла спасти всех.

– А ты все же не совсем человек, – сказала мгла, говорившая бесчисленными голосами и не имевшая лица. – Но ты недостаточно сильна, чтобы одолеть нас. Тебе под силу разве что прибрать за нами.

Мне нужно было больше рук, но даже с медным огнем у меня было всего две. Так нечестно. Их так много, а я стою одна посреди пустыни, и мне нечем дать им отпор. Вдруг к моим ногам подкатился деревянный шар. Рядом с ним стояла лампа и лежал отрез оранжевой ткани с золотой нитью. Над головой у меня закричала гигантская птица. Я знала, что сотворила их из ничего – не призвала, не нашла, а именно сотворила. Их не было на свете, но я наколдовала их, и теперь они здесь. Если мне нужна помощь, я должна наколдовать ее сама.

Я собрала как можно больше медного огня и швырнула его в пустыню. Демоны плохо знали пустыню, хоть и прожили в ней столько лет. Они не знали ее нравов и обычаев: какие животные в ней водятся, какие тайны она хранит. Я сражусь с ними, используя то, чем они пренебрегали, и сама пустыня станет моими руками.

Я нашла ящериц, которые днем грелись на солнце, а ночью сползались под кусты олеандра. Они были большими – самые крупные размером с овцу. Я зажгла пламя в их животах и отправила их сражаться за меня. Они пылали так ярко, что рассекали мглу, проносясь сквозь нее. Я услышала, как собратья Ло-Мелхиина взвыли от боли, и этот звук показался мне слаще, чем смех сестры.

Следом я взялась за лошадей, которых привезли с собой торговцы из самых южных земель. Они были быстроногими и могли без устали скакать по пустыне даже в самую жару. Я сделала им рога из серебристого металла, чтобы они смогли пронзать призрачных собратьев Ло-Мелхиина, и там, где рога вонзались во мглу, на песок проливался темный гной.

Я разбудила песчаных воронов и велела им покинуть свои гнезда.

Когда собратья Ло-Мелхиина нападали на них, они загорались огнем и взлетали снова, и когти их сияли тем же серебристым металлом, что и у их северных сородичей. Они рассекали мглу, раздирая ее на лоскуты и унося их прочь от моего народа.

Козы пришли ко мне, любопытные и готовые помочь. Они набрались мудрости от моего медного пламени, прильнув к нему, будто это был лизунец. Они сооружали ловушки, заманивая мглу в корзины и запирая ее в шатрах. Мгла яростно завывала, но мои волшебные козы лишь смеялись над нею, продолжая свои проказы.

Вокруг снова загорелись огни, безудержно вырывавшиеся из очагов и костровищ. Я призвала к себе жаб из вади, которые всегда знали, когда грядет потоп, и сделала им руки, чтобы носить воду. Жабы тушили огонь и поливали водой обгоревшую кожу, мгновенно исцеляя ее.

Наконец, я разбудила ульи и выпустила пчел. Они ничего не видели в темноте, но я освещала им путь своим медным огнем. Они разносили всем вокруг кусочки серебристого металла, чтобы каждый мог защититься от мглы.

В голове у меня стучала кровь, в горле пересохло. Мои волшебные созданья сражались за меня, а я стояла посреди поля боя, изнемогая от боли и усталости. Люди вокруг рыдали, оплакивая погибших, которых я не успела спасти от огня или от погребения заживо. Мне хотелось убить Ло-Мелхиина за то, что он причинил моей семье. Наконец-то я полностью разделяла гнев своей сестры.

Ло-Мелхиин стоял рядом со мной, и на лице его бушевала война. Его тело было неподвижно, а разум сражался сам с собой. Конь его был мертв – сердце бедного животного разорвалось от ужаса. Вокруг нас битва начинала стихать. Если мир и настанет, то очень скоро. В моей руке оказался блестящий кинжал, но не из меди.

– Госпожа, – сказали мои пчелы. – Вся мгла поймана. Куда нам ее отнести?

Мне в голову пришло лишь одно место, где собратья Ло-Мелхиина не причинят никому вреда. Я не знала, хватит ли у меня сил на столь дальнее путешествие, но нужно было попробовать, даже если это окажется для меня чересчур. Кинжал исчез. Я сделала свой выбор.

– На север, – сказала я пчелам. – Отнесите их в горы, где таится серебристый металл. И пусть он скует их там на веки веков.

– Летим, летим! – воскликнули пчелы, огненные вороны и ящерицы, из пылающих тел которых вдруг выросли крылья.

Они устремились ввысь, и Ло-Мелхиин вскрикнул, глядя на них, но не мог до них дотянуться. Они исчезли из вида, но я почувствовала, как они приземлились в горах. Сородичи Ло-Мелхиина корчились от боли, теряя свою силу, и не могли убежать оттуда.

– Звезда моя, – сказал Ло-Мелхиин. Ярость его иссякла, но он по-прежнему был змеей. – Остались только мы с тобой.

Я не вернусь к нему. Я скорее умру. Моя смерть больше не принадлежала ему. Я умру здесь, в пустыне, на песке под звездным небом. Я никогда не буду принадлежать ему.

Медное пламя было на исходе. Его осталось лишь на три слова – на самую короткую историю из всех когда-либо рассказанных, сплетенную из нитей, готовых вот-вот оборваться. Этими словами я могла спасти себя. Или спасти Ло-Мелхиина.

Я подумала о касре без короля. О купцах, которым не было дела до того, что творится в пустыне. О своем отце, который заслуживал лучшей доли, и о своей сестре, которая заслуживала самого лучшего. Я подумала о шаре и лампе, и об отрезе ткани, которые возникли из небытия, потому что так захотела я. Неважно, права ли мать Ло-Мелхиина или нет. Я могла сделать так, чтобы она оказалась права.

Еще три слова, и я смогу уснуть. Кровь больше не будет стучать у меня в голове. Горло больше не будет саднить. Мне будет покойно и хорошо. Быть может, я увижу во сне своих волшебных созданий. Мне хотелось бы посмотреть, что станет с ними утром, когда взойдет солнце. Мастера Ло-Мелхиина сотворили много чудес, но вряд ли кто-то создавал новых зверей с самого рождения мира. Я же сделала целых шесть. Надеюсь, они будут творить добро и после того, как меня не станет.

Еще три слова. Они вертелись у меня на языке. Настанет мир во всей пустыне, не только в отдельных ее частях. Не только для вельмож при дворе Ло-Мелхиина, но и для простого народа. Для всех. Для каравана моего отца. Для шатра моей матери. Мир воцарится по всей песчаной пустыне. В каждой деревне и в каждом квартале внутри городских стен. Я скажу эти слова для них. Еще три слова, и все будет кончено.

Ло-Мелхиин – хороший человек.

Глава 35

Когда я проснулась, надо мной нависал лев. Лев с головой женщины. Я решила, что вижу сон.

– Дочь души моей, – сказала мне мать Ло-Мелхиина. – Благодарю тебя.

Я села. Сперва мне показалось, что моя голова вот-вот расколется пополам, но мгновение спустя земля перестала кружиться и боль отступила.

Я попыталась найти в себе медное пламя, но его больше не было.

Во мне не осталось ничего, что могло бы гореть.

– Сестра? – Лампа, освещавшая лицо моей сестры, горела ровным светом. – Ты жива, сестра!

Я была удивлена не меньше нее. Но я чувствовала биение собственного сердца и слышала свое дыхание. Я бросила вызов Ло-Мелхиину и выжила, снова. Мне хотелось вскочить на ноги и пуститься в пляс, но я была не уверена, что ноги выдержат меня.

– Дочь моя, – сказал отец. – Позволь нам отнести тебя в твой шатер.

Он наклонился, чтобы взять меня на руки, чего не делал с тех самых пор, как меня впервые вынесли из шатра моей матери, но я подняла руку, остановив его.

– Где Ло-Мелхиин? – спросила я. – Где мой муж?

– Он мертв, – сказала сестра. – Ты убила его, сестра.

– Нет, – возразила я. – Он жив, я в этом уверена. Где его тело?

Мать Ло-Мелхиина показала, где он лежал, и я подползла к нему. Отец был так удивлен, что не попытался мне помочь. Лицо Ло-Мелхиина было цвета пепла. На его губах застыла кровь, а дыхание было столь слабым, что мне пришлось долго вслушиваться, чтобы различить его.

– Он жив! – воскликнула я. – Помогите ему, прошу вас!

Они смотрели на меня, будто я перегрелась на солнце и оно выжгло все мысли из моей головы. Все, кроме матери Ло-Мелхиина, которая стояла, опустив глаза.

– Но сестра, – удивилась моя сестра. – Зачем?

– Я спасла его, – объяснила я. Я старалась говорить как можно громче, чтобы меня услышали все, кто был поблизости. – Вы видели битву, которая была здесь. Вы сражались не с людьми, но с демонами. Вы видели силы, что боролись здесь, и новых созданий, которые родились по моей воле. Я говорю вам, он спасен. Проснувшись, он снова станет хорошим королем. Демон изгнан и больше не потревожит нас.

– Дочь моя, – подал голос отец. – Ты уверена?

– Отец, – ответила я. – Я знаю это так же хорошо, как лицо своей сестры. Я знаю это, как голос моей матери. Знаю, как знаю себя саму. Ло-Мелхиин – хороший человек.

Отец подхватил его на руки, оставив меня на попечение старшего из моих братьев, легкие которого наконец очистились от песка. Многие шатры были разрушены во время битвы, но целых осталось достаточно, чтобы приютить раненых и погибших. В один из шатров отнесли меня и Ло-Мелхиина.

Устроив нас там, все вышли, кроме моей сестры и матери Ло-Мелхиина. Вошел мальчик-слуга с обгоревшими руками, а за ним пожилая женщина и моя служанка. При виде меня они зарыдали, и я расцеловала их. Потом я повернулась к своему мужу и стала ждать, пока он проснется.

Снаружи моя мать и мать моей сестры приступили к похоронным обрядам. Все, кто погиб здесь, будут похоронены вместе с предками моей семьи, в том числе младший из моих братьев и сыновья старшего из моих братьев. Чтобы похоронить их всех, уйдет не одна ночь, даже с помощью жриц из других деревень, но это будет сделано.

– Прости меня, сестра, – сказала я. – Я не хотела обращать твою свадьбу в похороны.

– Не говори глупостей, сестра, – ответила она. – Если бы не ты, мы бы все погибли, и некому было бы проводить обряды.

Сказав это, она вышла, чтобы найти своего мужа. Она не могла помочь нашим матерям, поскольку ее жреческие одежды были на мне.

Мальчонка принес мне ломоть дыни. Она смягчила мое саднящее горло, и я поблагодарила его. Он отбежал от меня, спрятавшись за старой служанкой. Та снова усадила его на колени – на этот раз он не сопротивлялся – и стала петь. Это была песня про утро, и хотя до восхода солнца оставалось еще несколько часов, я была рада ее слышать. Мне не хотелось думать о плохом.

Вдруг у меня над ухом раздалось жужжание. Я оглянулась и увидела одну из своих пчел, только это была уже не пчела. Она была по-прежнему золотистого цвета, но теперь у нее был человеческий облик. Вместо жала у нее был посох, будто чтобы пасти крошечных овечек, а следом волочился шлейф из мелкой золотой пыльцы. У ног моих сидела жаба. Лапки у нее были перепончатые, но не совсем жабьи, а коленки скрюченные, как у старика. Она держала горшок, но не успела я взять его, как меня опередила одна из моих коз. Она теперь ходила на двух ногах, стройных и отливавших белизной в свете лампы. Коза плеснула водой на лицо Ло-Мелхиина. Остальные созданья не помещались в шатер, но я слышала крики огненных воронов и чуяла запах гари, который они оставляли за собой в воздухе. Я слышала топот своих рогатых лошадей и чувствовала жар, исходивший от огненных ящериц. Мои созданья остались с нами, и они будут творить добро.

Ло-Мелхиин закашлялся и открыл глаза. Я взглянула в них, страшась увидеть там пустоту. Если там будет безумие или жестокость, мне придется убить его, а я не была уверена, что смогу. Но в глазах, смотревших на меня, была доброта. Я видела в них его мать, ее сбывшиеся надежды. Я видела и его отца – глупого короля, которого все равно все любили. Я видела мудрость и миролюбие, которые принадлежали ему одному. Хотя мы были женаты почти три месяца и виделись почти каждый день, мне казалось, что я вижу своего мужа впервые.

– Аль-аммийя, – обратился он ко мне. Простолюдинка. Старое оскорбление прозвучало необидно, и я сочла это хорошим знаком.

– Лежи смирно, – велела я. – Тебе надо отдохнуть и пить побольше воды.

Жаба, передвигавшаяся теперь скорее вразвалку, чем вприпрыжку, поспешила вновь наполнить кувшин и вернулась, не пролив ни капли, точно мы с сестрой, когда носили один кувшин на двоих.

– Иди, – сказала мне мать Ло-Мелхиина. – Расскажи всем, что ты увидела.

Я вышла из шатра и увидела их всех. Я рассказала им, что Ло-Мелхиин будет жить, что душа его снова принадлежит ему одному и что он вновь станет тем хорошим правителем, которого они помнили. Я сказала им, что, когда погибшие будут погребены, наши гости смогут разъехаться по домам и рассказать всем, кого встретят на своем пути, что настал мир. Я сказала сестре, что день ее свадьбы отныне станет священным и что люди будут вспоминать его как день торжества мира. Пока я говорила, мои волшебные пчелы кружили рядом, рассыпая кругом свою золотистую пыльцу, и никто не усомнился в моих словах.

Я подошла к отцу и братьям и обняла их. Моя мать и мать моей сестры еще не закончили свои жреческие труды, так что мне придется подождать, а сестра ушла с мужем в их шатер, и мы не могли сесть, склонив головы друг к другу и поговорить, как бывало прежде. Я знала, что те дни ушли навсегда. Теперь у нас будут иные секреты и иные дела, за которыми мы станем шептать их.

Три ночи моя мать и мать моей сестры хоронили погибших, и три ночи оправлялся от болезни Ло-Мелхиин. Наконец работа была закончена, а он поправился. Я пошла поблагодарить наших матерей, а они обняли меня и заплакали. Они поняли, что снова потеряют меня, но на этот раз я покидала их по собственному желанию.

Я выменяла три горшка золотой пыльцы на пять лошадей.

Мальчонка-слуга собрал для меня пыльцу, гоняясь за пчелами, будто то была самая веселая игра в его жизни. Ло-Мелхиин взял себе выхолощенного коня и посадил перед собой мальчика. Я выбрала вороного коня, а мать Ло-Мелхиина и две служанки уселись на гнедых кобыл. Мы пустились в путь через пустыню, как в прошлый раз, только на этот раз моя сестра не молилась. На этот раз я оглядывалась на шатры своего отца, пока они не скрылись из виду, а когда Ло-Мелхиин пообещал мне, что я смогу навещать семью, я знала, что он сдержит слово.

Мы въехали в город на закате. Стражники у ворот удивились при виде нас. Они сказали, что видели диковинные огни в небе над пустыней в ночь битвы, и решили, что Ло-Мелхиин уже не вернется. Некоторые вельможи, видимо, тоже на это рассчитывали, но, узнав, что король вернулся, быстро взяли себя в руки.

Ло-Мелхиин призвал к себе Фирха Камнедара и сказал, что тот больше не обязан высекать каменные изваяния, если не хочет. Он также отдал скульптору все его статуи и разрешил ему поступить с ними по своему усмотрению. Я не стала спрашивать, что с ними стало, но статуи исчезли из садов в ту же ночь, и я надеялась, что их обратили в пыль. Тогда же в моем саду с фонтаном появилась новая статуя. На этот раз то была львица, а не лев, и глаза ее не были такими жуткими, как у остальных статуй.

– Эта статуя – ваша, госпожа, – сказал мне Фирх Камнедар. – Я сделал ее с вашего благословения, но других я делать больше не стану.

– Она прекрасна, – сказала я, и это было правдой. – И я благодарна вам.

Он поклонился и оставил меня. Я сидела, глядя на статую, пока в саду не появилась новая тень. Это пришел Ло-Мелхиин.

– Останешься ли ты со мной, Аль-Аммийя? – спросил он. – Я не стану тебя заставлять. Скептики говорят, что наш брак можно признать недействительным, и ты сможешь вернуться в шатры своего отца, чтобы тот нашел тебе нового мужа, или вовсе не выходить замуж – как сама захочешь.

– Я останусь, супруг мой, – сказала я. – Я привыкла к касру и к здешним людям. Я думала, мой дом в пустыне, но это больше не так. Теперь твой дом – это мой дом, и я буду жить здесь.

– Тогда позволь мне сделать тебя настоящей королевой, – предложил он. – Выходи за меня снова, если захочешь. Я дам тебе корону и место в своем совете.

– Твои спесивые вельможи никогда этого не допустят, – возразила я.

– Но они боятся тебя, – сказал он. – Они боятся того, что рассказывают о тебе женщины в касре. Если сказать им сейчас, они согласятся.

Я задумалась над его словами. Когда я жила здесь раньше, мне было особенно нечем заняться. Мне не хотелось, чтобы так стало снова, но до сих пор я собиралась лишь взять на себя управление хозяйством. Конечно, заседать в королевском совете, выслушивать просителей, участвовать в принятии решений мне было гораздо больше по душе, хотя я и не рассчитывала, что мне представится такая возможность. Среди цветов в саду пролетела золотистая пчела. Мои создания последовали за мной в город, а некоторые из них даже поселились в стенах касра. Они будут напоминать всем о том, что я сделала.

– В таком случае я согласна, – сказала я. – Я выйду за тебя снова и займу место рядом с тобой.

Ло-Мелхиин улыбнулся и взял меня за руку. Я познала силу и израсходовала ее до конца, но теперь я получу иную силу. Мы будем разделять ее, помогая друг другу не ступить на темную сторону. Солнце сияло в небе над пустыней, и каменные стены отражали золотистый свет, рассеивая его по всему саду, но когда наши пальцы встретились, между ними не вспыхнуло пламя.