Бойцы Данвейта Башилов Николай

Глава 9

За границами сектора

Новый «Ланселот» был великолепен, просто изумителен! На таких кораблях летали патрульные Розовой Зоны, и Вальдес, по старой памяти, позавидовал им черной завистью, хотя теперь к ней поводов вроде и не было. Из рубки — просторной, с креслами-коконами[21] и привычным пультом — шел коридор к кают-компании и шлюзу; вдоль него располагались оружейный сейф и три жилых отсека, небольших, но уютных, с койками на гравиподвеске. В кают-компании стоял кухонный агрегат, и его меню включало бифштексы и яйца, пирожки и свежий хлеб, чай и кофе, рыбу и сметану — в общем, пару сотен напитков и блюд, делавших жизнь гораздо веселее. Еще тут можно было развернуть экран и насладиться голофильмом или залезть в кабинку, где водные струи били со всех сторон и, при желании, включалась музыка. Массаж, подчинявшийся ей, производился в темпе вальса или танго, мазурки или русской плясовой; были знойные испанские мелодии, болеро и фламенко, после которых кожа горела, будто протертая наждаком. Еще в кают-компании имелась мебель, стол на ножках, а не откидная доска, мягкий диван, табуреты и живая картина, изображавшая камин. В нем, среди языков огня, чей жар ощущался на расстоянии, плясали маленькие саламандры, а поленья потрескивали как настоящие. В список достоинств нового бейри входили также цивилизованный гальюн, четыре пушки и ароматный воздух — на выбор с запахом горных трав или соленого морского бриза. На «Риме», огромном межзвездном рейдере, было пошикарней, но там Вальдес служил вторым пилотом, а тут — капитаном и полным хозяином. Большая разница, говаривал Птурс, как между козлом и орлом.

Временами, устроившись у пульта и лаская взглядом сенсорную панель, Вальдес вспоминал суровую строгую роскошь «Рима». Что было на крейсере такого, чего нет на его бейри? Был бассейн, не очень большой, доступный раз в три дня; перед сражением воду спускали и разворачивали лазарет. Был спортивный зал с тренажерами, беговой дорожкой и полосой препятствий, где всегда толклись десантники. Была обзорная палуба в четверть длины корабля, удобная для торжественных построений; весь экипаж умещался там в одну шеренгу, и стояли они под потолочным экраном, усеянным звездами. Была каюта — немного попросторней, чем на «Ланселоте», и койка, где хватало места для двоих… Были девушки.

Впрочем, без девушки и здесь не обошлось. Стоило сойти с корабля в огромные трюмы, миновать шеренги контейнеров, забитых товаром с внутренних планет, спуститься к жилой капсуле — и вот она, дверь в ее покои. Волшебный крохотный мирок, в котором Занту обитала как принцесса в башне из слоновой кости… Сто шагов в длину, тридцать — в ширину…

За двадцать с лишним дней, пока «Ахирос», гигантский транспортный корабль, полз, собирая грузы, к пограничным факториям, Вальдес изучил его во всех деталях, от рубки до трюмов и разгонных шахт. С одной стороны, это являлось обязанностью Защитника — знать уязвимые точки объекта; с другой — его подгоняли любопытство и деятельная натура. Последний стимул, видимо, главенствовал — новая служба была монотонной и тем отличалась от дежурств в Патруле. Сон, еда… еда, сон… еще разговоры с Вождем и Птурсом… Прогулки в трюмах вносили приятное разнообразие.

Транспорт был тот же самый, который они защищали от дроми, но никаких следов сражения не замечалось, ни прожженной брони, ни разбитых контейнеров, ни пятен крови на палубе. Внутренний объем «Ахироса» делился на четыре трюма: носовой с отсеком управления, центральный с капсулой Занту и два хвостовых по обе стороны разгонных шахт. «Ланселот», стоявший на пандусе в центральном трюме, перед шлюзовой диафрагмой, терялся в тихом сумрачном пространстве, где двигались только фигурки сервов. В трюмах их было шестнадцать, и все звались одинаково: Надзирающие За Грузами. Восемь Следящих За Полетом дежурили в рубке, но навигаторы и надзиратели, будучи сервами низшего ранга, с людьми не общались. Главными были Торговец, его Помощник и двое слуг Занту, Половина и Четверть; они не имели зрачков в глазах, зато могли перекинуться словом или вступить в беседу. Кро, обладавший талантом общения с сервами, с Торговцем даже подружился.

Двадцать восемь сервов, три человека и женщина лоона эо — весь экипаж огромного транспорта, живые или почти живые существа, способные передвигаться на двух ногах… Еще — «Ланселот» и Водитель, искусственный разум, что управлял кораблем… Немного вариантов для общения! Вальдесу, однако, их хватало.

Они стояли на погрузке у Шестнадцатой фактории. Любопытное зрелище: корпус над трюмом раздался, и в широкий проем спускались бесконечной чередой контейнеры величиной с трехэтажную башню. Каждый несла погрузочная лапа, четырехпалый механизм па гравитяге, похожий на протез Вождя, но увеличенный в сотню раз. Тяготение на транспорте составляло четверть земного, но и в таких условиях контейнер весил тонн пятьдесят. Картина плывущих над головой цилиндров и шестигранных призм весьма впечатляла, а заодно будила фантазию. Разглядывая контейнеры, Вальдес пытался угадать, что находится в этих вместилищах — какие-то машины и приборы?.. лекарства и медицинская техника?.. целый завод или космический спутник, разобранный на части?.. Он спросил об этом у Торговца, и тот, почтительно склонившись, пустился в объяснения — мол, в одной из колоний кни'лина нужно очистить среду, переработав мусор в строительные блоки, и значит, им необходим Большой Ассенизатор. Очень большой! — повторил он, тыкая пальцем в огромные контейнеры.

За спиной Вальдеса возник Половина, слуга Занту. Потоптался в нерешительности, не зная, можно ли отвлечь его от важного занятия, и тонким голоском сказал:

— Хозяин… Хозяин желает видеть Старшего Защитника. Сейчас!

Речь, конечно, шла о Хозяйке, но в языке нанимателей не определялась половая принадлежность. Возможно, потому, что полов у них было не два, а больше — сколько в точности, Вальдес не знал. Указание пола вело к усложнению языка, а лишних сложностей лоона эо избегали.

Он повернулся и зашагал вслед за Половиной. Сердце стучало набатом, сухой воздух трюма царапал горло.

— Зачем я нужен Хозяину? — сказал Вальдес, соразмеряя шаги с торопливо семенившим сервом.

— Хозяин хочет встретиться с Защитником, — пробормотал тот. — Хозяин делает, что пожелает.

Они приблизились к обитаемой капсуле. Ее люк был откинут. Помещение для сервов пустовало, и Вальдес не запомнил эту последнюю часть пути. Внезапно шелест ветерка и свежие запахи моря окружили его; теперь в отсеке Занту не было ни парков, ни дворцов, ни холмов и причудливых скал с водопадами, а только один безбрежный океан под нефритовыми небесами. Он не походил на земной — его поверхность отливала расплавленным золотом и выглядела неподвижной, точно застывшее стекло. Но все-таки эта картина была приятна Вальдесу; из всех возможных видов он, человек воды, предпочитал морские.

Обитель Занту казалась атоллом, затерянным в океане. Легкий бриз шевелил прозрачные занавески между увитых лозой колонн, пепельный ковер под ногами был как мох на утесе, а мебель и странные приборы, скульптуры и вазы словно украшали маленький сад на тропическом острове. В этом саду стояла беседка, хрупкий павильон с кровлей на восьми столбиках и невысоким ажурным парапетом. Здесь он нашёл Занту.

Золотые волосы распущены по плечам, яркие губы приоткрыты, синие глаза в обрамлении голубоватых век, стройная точеная шея… Она закуталась в длинный плащ, мерцавший радужным узором. Она была ещё прекраснее, чем помнилось Вальдесу.

Ручка с узкой четырехпалой ладошкой протянулась ему навстречу. Потом зазвенели хрустальные колокольчики.

— Рада встретить твой взгляд, Сергей Вальдес с Земли. Сядь там… нет, дальше, еще дальше… Я приняла эрцу, совсем немного, и я не боюсь. Но лучше не приближайся ко мне.

Вся ширина беседки была между ними — метра три. При четверти «же» Вальдес мог одолеть эту дистанцию одним прыжком.

Он опустился на резную деревянную скамейку и промолвил, тщательно подбирая слова на языке лоона эо:

— Блеск твоих глаз мне приятен. Я думал, мы больше не увидимся, Занту.

— Я просила дать мне Защитников. Тебя, и того огромного, который делает пых-пых, и другого, который только похож на человека. Я просила, и мне не смогли отказать.

— Огромного зовут Степан, а другого — Кро Светлая Вода. Но почему ты говоришь, что он только похож на человека? Кро и есть человек.

— Для тебя, но я умею видеть больше.

— На Земле есть разные народы. Кро, он…

Плащ приоткрылся. Занту скрестила руки, провела ладонями перед грудью. Знак отрицания, понял Вальдес.

— Не будем говорить о нем. У каждого есть свои тайны — у него, у тебя, у меня… Тот, кто вторгается в них, рушит стены чужого дома.

— У меня нет тайн, — вырвалось у Вальдеса.

— Разве? Ты увидел свет и тьму на Земле, в океане, что омывает берега пяти материков… Я помню, ты так сказал! Но почему ты не остался там? В огромном океане, подобном этому? — Ее рука протянулась над перилами, и тонкие пальцы легли на горизонт. — Но ты не остался, Сергей Вальдес. Разве это не тайна?

— Нет. Была война, и я пошел воевать.

Ее головка качнулась, словно золотой цветок под ветром.

— Я знаю. Вы сражались с другими существами, похожими на вас, как серв походит на серва. Вы победили их, и ты мог вернуться в свой астроид.

— Мы не живем в астроидах, Занту.

— Да, конечно. Я хотела сказать, в свой дом. Мог вернуться, но не вернулся. Почему?

— Это остров, искусственный остров, что плавает в океане. Там бывают бури, и после нужно чинить то одно, то другое… баллоны, двигатели, береговую полосу… Бесплатно починить нельзя. Поэтому я служу лоона эо и собираю пиастры. Ты знаешь, что это такое?

— Металл. Вот такой. — Она пошевелила пальцами, и в них появилась монета. Голография, подумалось Вальдесу, но платиновый диск мелькнул в воздухе и упал в его подставленную ладонь. — Если бы я могла, я дала бы тебе много металла, — промолвила Занту. — Но это запрещается. Просто так давать нельзя. Металл, энергия, жилища, право поселиться на Данвейте и в других мирах — все только за службу Защитников. Так положено.

— Я не жалуюсь и ничего не прошу, — нахмурившись, сказал Вальдес.

— Я знаю. Мне… мне было интересно, почему ты не вернулся в свой астроид… то есть в свой дом. Я ведь тоже не могу вернуться.

— Вот как? Отчего же?

— Это сложно объяснить. Ты не поймешь. — Ее лицо поблекло, как сорванный цветок, потом вновь оживилось. — Твой остров в океане… Там кто-то тебя ждет?

— Да, конечно. Там… — Вальдес собирался сказать «родители», «братья», «сестры», но вдруг обнаружил, что в языке лоона эо таких понятий нет или, быть может, они ему не известны. Не знал он и других, обозначающих родство — «мать», «отец», «сын», «дочь», и вместо этого на память приходили только «предок» и «потомок». Должно быть, он плохо владел языком, зная лишь обиходные слова да те, что связаны с войной и службой.

— Не могу объяснить, — молвил Вальдес, потирая висок. — Это мои предки, но очень близкие… мужчина и женщина, что дали жизнь мне и другим своим потомкам. Моя семейная группа. — Он наконец подобрал необходимый термин.

— Твои тальде, тлра и тайос, — сказала Занту. — Тальде носит плод, тлра и тайос его инициируют… Так, Сергей Вальдес с Земли?

Он улыбнулся:

— У нас дела обстоят попроще. Нам хватает или тайоса, или тлра, что бы это ни означало.

— Бриани, Гхиайра и Птайон… — вдруг произнесла она, и Вальдесу почудилось, что голос ее звенит тоской. — Мои тальде, тлра и тайос… Как они далеко! Как бесконечно далеко!

Плащ соскользнул с плеч Занту, и он увидел упругие маленькие груди с голубоватыми сосками живот, подобный лепестку лотоса, и длинные стройные ножки. Что-то воздушное, полупрозрачное, мерцающее было на ней; контуры тела то расплывались, почти исчезали, окруженные искристым белым облаком, то возникали снова, будто дразня и маня. Сейчас она не походила на юную земную девочку, и Вальдес подумал, что лет ей, должно быть, немало — во всяком случае, не меньше, чем ему самому. Правда, у Хозяев этот возраст был далек от зрелости.

— Прикоснись ко мне, — прошептала Занту.

Он встал и замер, увидев жест отрицания, скрещенные перед грудью руки.

— Нет, не приближайся! Представь, что ты касаешься, только представь… думай об этом, и я почувствую… может быть, это удастся… может быть…

Она шептала что-то еще, но Вальдес не слышал, объятый трансом или преддверием сна, когда мысль скользит по грани между забвением и явью, а реальность отступает перед чудом. Веки его опустились, растаяла морская даль, стих посвист ветра, и женщина лоона эо, такая нежная, теплая, желанная, вдруг очутилась рядом с ним. Разумом он понимал, что видит не Занту, а образ, рожденный воображением, но чувства говорили иное. Ее сияющие глаза, полураскрытые губы, влажные блеск зубов и прядь волос, упавшая на щеку, маленькая грудь и голубая жилка, что трепетала на виске, — все это было тут, так близко, будто жаждало прикосновения не рук, а губ.

Вальдес наклонился, поцеловал ее, и наваждение рассеялось.

— У нас получилось, — тихо молвила Занту, — получилось… Удивительно! Мне говорили, что вы не умеете… что ваша раса не способна…

Она замолчала.

— Не способна к чему? — спросил Вальдес.

— К ментальным контактам.

— А это был такой контакт?

— Да. Слабый… Если бы мы соединили руки, он стал бы сильнее. Но я… я боюсь. — Занту запахнула плащ и прошептала: — Действие эрцы кончается.

— Что ж, не буду тебя пугать. — Вальдес покинул беседку, остановился у входа и, прищурившись, взглянул в сияющую золотую даль. Потом спросил: — Мы еще встретимся, Занту?

— Если ты хочешь, — раздалось в ответ.

— Хочу. И еще хочу, чтобы океан был синим, а не золотым. Таким, как на Земле.

Он вышел из жилой капсулы, сжимая в кулаке монету. На одной ее стороне был изображен единорог, на другой — четырехпалая рука лоона эо. Подобные руки, только гигантские, несли над ним цилиндры и призмы контейнеров, заполняя просторный трюм. Контейнеры опускались, магнитные захваты фиксировали груз, и постепенно в чреве корабля вырастал целый город из матово поблескивающих башен. В нем были проспекты и площади, улицы и переулки и даже монумент-украшение — приподнятый на пандусе бейри.

У входного шлюза стоял Вождь Светлая Вода.

— Она позвала тебя, Сергей?

Вальдес кивнул, всматриваясь в лицо и фигуру Лайтвотера. Ничего нечеловеческого — разве лишь протез да кое-какие не видные глазу устройства… Может быть, их разглядела Занту — колено, легкое и прочие импланты? Решила, что Вождь наполовину кибер?

— О чем вы говорили?

— Так, пустяки. Она расспрашивала меня о семье. Знаешь, Вождь, у них тоже есть что-то подобное. Тальде, тлра и тайос — слова, обозначающие родственные отношения… От сервов я их не слышал.

— У сервов нет ни предков, ни потомков. — Кро усмехнулся. — Что до этих терминов, то мне они тоже незнакомы, но о семьях нанимателей я знаю. Есть малая семейная группа из четырех-шести существ, и есть большая, в которой несколько десятков тысяч. Большая населяет астроид.

— Откуда это известно?

— Данные собраны по крупицам. Опрос наемников, вернувшихся домой, беседы с сервами-послами и даже с пленными дроми… Ты ведь понимаешь, кто проявляет интерес?

— Понимаю. Секретная служба[22]. Но зачем? Лоона эо — не хапторы, не дроми, не кни'лина, они мирные создания. Даже робкие! И они не торгуют военной техникой.

— Не торгуют, — согласился Кро, провожая взглядом плывущие в вышине контейнеры. — Однако их миниатюрные чипы опасный товар. Их можно перепрограммировать, использовать в компьютерах и АНК[23], в системах наведения на цель, в кибернетических средствах обороны… Сколько таких чипов в этом Ассенизаторе? — Он снова поглядел вверх. — Как их используют кни'лина или, положим, хапторы? Хороший вопрос, не так ли?

— Хороший, — согласился Вальдес.

Во время последней войны ему не приходилось сталкиваться с Секретной службой, но, как все офицеры, он знал о ее существовании и основной задаче. Задача формулировалась просто: следить, чтоб не объехали по кривой. Кро, несомненно, имел большее представление об этой службе — хотя бы потому, что воевал не в одной войне, а в четырех.

— Значит, она расспрашивала тебя о семье… — задумчиво протянул Светлая Вода. — Как тебе показалось, из любопытства? Или с какой-то целью?

— Она одинока, — сказал Вальдес, — она безмерно одинока.

Ему не хотелось говорить о том интимном, тайном, что случилось между ними; другое дело, поделиться мыслью об одиночестве Занту. Мысль эта родилась внезапно, словно по наитию, но он был твердо уверен, что не ошибается.

— Она так одинока, что готова глотать эрцу и общаться с монстрами, внушающими ужас всякому лоона эо. С нами, Кро! Она попросила, чтобы наш экипаж определили ей в Защитники… Это ее собственные слова.

— Ну, пока она общается только с тобой, — заметил Вождь. — Ты извини, капитан, но увлекаться я не советую. Узнать что-то новое — это здоровый интерес, а все остальное… — Он приподнял брови и добавил: — Есть у навахо пословица: в родном краю цветы благоухают слаще. А ты свой цветок еще ищешь… Или уже нашел?

Его взгляд сделался пронзительным, и Вальдес придя в смущение, отвел глаза. Потом, решив сменить тему, произнес:

— Считаешь, узнать что-то новое — здоровый интерес? Ну, так я узнал: она говорит, что ты притворяешься человеком. Притворяешься, Вождь, лицедействуешь, а сущность у тебя негуманоидная.

Шутка удалась — Кро расхохотался; что было редкостью. Потом вытянул руку с протезом и заявил:

— Про сущность не скажу, а вот с конечностью проблемы есть. Выходит, моя клешня ее напугала? Ну, у тебя-то обе руки целы… Только не тяни их, куда не следует.

«С ней руки не нужны», — подумал Вальдес, ощущая на губах сладость ментального поцелуя.

От Шестнадцатой фактории к Семнадцатой, потом к Четвертой, Третьей и Второй, потом — на орбиту вокруг Тинтаха, где взяли мед, вино и редкостные фрукты. Собственно, мед был не медом, а сахаристой янтарной слюной крохотных тинтахских птичек. Вальдес не рискнул его пробовать, но Птурс, создание всеядное, приложился крепко и сутки маялся животом — оказалось, что птичью слюнку не едят, а нюхают, разогревая в специальных чашах. Зеленое тинтахское вино тоже было обманом, ибо, несмотря на чудный запах и волшебный вкус, не содержало ни капли алкоголя. По этой причине Птурс им пренебрег, но Вальдес с Вождем отведали, выяснив, что в этом снадобье содержится наркотик. Правда, не похожий на земные — привыкания он не вызывал, а дарил иллюзию полета, отключая при этом вестибулярный аппарат. Фрукты оказались просто фруктами или, возможно, овощами величиной с кулак, в толстой коричневой кожуре. Полагалось провертеть в ней дырку и выдавить в рот содержимое, кисловатое и приятное на вкус. Поселенцы Тинтаха, большей частью арабы, утверждали, что плод хранится годами, не сохнет, не гниет и даже способствует долголетию.

Весь этот товар, фрукты, мед, безалкогольное вино, Большой Ассенизатор, ткани, загруженные на Второй фактории, и небольшие ящички с гипноглифами и зеркалами, которые взяли на Четвертой, предназначался для кни'лина. Путь в их сектор был спокойным; трасса проходила вдалеке от занятых дроми планет и большей частью охранялась боевыми кораблями плешаков. Обличьем и физиологией кни'лина почти не отличались от землян, но надо заметить, что тех и других этот факт не радовал. Все гуманоиды Галактики, потомки обезьян Земли, Йездана или Арьи, имели странный образ мыслей, полагая свой народ божественным избранником, пупом Вселенной и верхом совершенства. Открытие, что у далеких звезд в каком-то глухом закоулке обитают родственные твари с той же претензией на избранность, всегда повергало в шок. Легче было примириться с разумным осьминогом, чем с собственным зеркальным отражением; но если уж оно существовало, то поискать отличия сам бог велел. Что бы ни нашлось, годилось для насмешек и обидных прозвищ; так, в гуманоидной Ойкумене кни'лина носили кличку «плешаков», земляне — «волосатых», а хапторы — «рогачей».

По этой причине Вальдес совсем не тосковал, обозревая миры кни'лина с орбит искусственных спутников, где разгружался транспорт. Экстерриториальность их корабля нигде не подвергалась сомнению, ни один плешак не взошел на борт, сервы и погрузочные лапы работали в трюмах, кни'лина — на станции, и контактировал с ними только Торговец. Экипаж «Ланселота», как полагалось в эти часы, сидел у орудий в полной боевой готовности. Между плешаками и лоона эо не было ни споров, ни обид, ни ссор и агрессивных действий, однако инструкция есть инструкция: в орбитальных портах и на чужих планетах порох держать сухим. Причиной этого была Занту, одна Занту и только Занту; обычный транспорт с сервами в таких защитных мерах не нуждался.

Они посетили промышленный мир, одну из местных метрополий с целым шлейфом промышленных заатмосферных сателлитов, энергостанций, солнечных зеркал и орбитальных крепостей, круживших в плоскости экватора. Здесь обитало множество народа, почти как на Земле — шесть или семь миллиардов Ни, подданных могущественного клана или союза государств, что доминировал у Плешаков. Ночная сторона планеты светилась гроздьями огней, над дневной реками плыли дымы — бурые, желтые, серые, и казалось, что здесь нет ни лесов, ни морей, ни гор, ни даже пустынь, а вся поверхность — одна сплошная фабрика. В этом мире явно не хватало кислорода и пресной воды, и тут сгрузили Большой Ассенизатор с запасом реактивов и очистными фильтрами. Затем в несколько прыжков корабль перебрался к Зумрайе, планете размером с Марс, но пребывавшей в стадии расцвета или, что не исключалось, искусно терраформированной. Два океана, три материка, степи, джунгли и живописные горы, поселения на теплых морских берегах, обширные парки, не очень густая сеть дорог и никакой промышленности… Торговец, уже бывавший здесь, сказал, что на Зумрайе тоже обитают Ни, и эти Ни — настоящие. Те, которым отгрузили Большой Ассенизатор, — слуги клана, а настоящим Ни везут другой товар: ткани, мед, вино и экзотические фрукты.

Вокруг Зумрайи обращались две боевые крепости и перевалочный порт-сателлит в форме песочных часов. Эта станция была невелика и не могла принять гигантский транспорт, превосходивший ее величиной. Вальдесу казалась, что для переброски товаров используют шатл, бот или платформу — словом, вспомогательный челнок, но у Надзирающих За Грузом имелся способ понадежней. Яркий луч соединил «Ахирос» с перемычкой станции, где, между двух конусов, зияло отверстие шлюза; затем в силовом коридоре, переброшенном в пустоте, появились первые контейнеры. Они были гораздо меньше огромных башен Большого Ассенизатора, и на разгрузку ушло минут пятнадцать; ткани и деликатесы почти не занимали места в главном трюме. Силовой тоннель, однако, не исчез. После недолгого перерыва в обратную сторону поплыли прозрачные саркофаги, пальцы манипуляторов бережно подхватывали их, несли через трюм и опускали в руки сервов, подключавших кабели и шланги. В этом было что-то знакомое; приглядевшись, Вальдес заметил, как поблескивает иней на прозрачных крышках, и переглянулся с Кро и Птурсом, стоявшими рядом.

— Криогенные камеры, — сказал Вождь.

— Точно, гибенаторы, клянусь Великой Пустотой! — Птурс, недоуменно хмурясь, почесал под мышкой. — Ну, и что в них запихнули? Покойников или недужных?

— Пойдем посмотрим.

Они направились к шеренге саркофагов. Полеты сквозь Лимб не занимали много времени, и гипотермия, как способ длительной консервации экипажа, на земных кораблях не применялась. Но криогенные устройства использовали медики: во-первых, для сохранения раненых и больных, которых отправляли в ближайший планетарный госпиталь, и, во-вторых, в случае особых погребальных церемоний. По давней традиции тела погибших сжигали, а прах развеивали в космосе, но были исключения: кое-кто из астронавтов хотел лежать в родной земле, и их последняя воля соблюдалась свято.

Шагая к роботам, что суетились у дальней стены, Вальдес размышлял о содержимом саркофагов. Вряд ли в них трупы — но, возможно, больные, нуждавшиеся в помощи лоона эо? Какие-то важные персоны, чья жизнь драгоценна для общества? Те, кого плешаки не смогли исцелить?.. В такое верилось с трудом — на Земле, кроме естественной старости и ран, не совместимых с жизнью, не было неизлечимых недугов, а медики кни'лина не уступали земным собратьям по профессии. Однако чем черт не шутит! — думал Вальдес. Если в саркофагах плешаки, это означает, что у них с лоона эо очень доверительные отношения. Ценная информация для Кро!

Но в гипотермических гробах не было людей. В ближайшем спала пятнистая тварь величиной с леопарда, с густой гривой, когтистыми мощными лапами и длинным гибким хвостом. Если бы не темная шкура в созвездиях оранжевых пятен, хищник походил бы на миниатюрного льва. Саркофагов с этими животными было сотен шесть или семь — они тянулись плотными рядами от одной стены трюма до другой.

— Киска! — молвил Птурс, разглядывая замороженного зверя.

— Спенк, — возразил Торговец, приближаясь к ним. — Редкое и очень дорогое существо.

Светлая Вода повернулся к серву:

— Зачем он вам?

— Для украшения лесов на Файо и Куллате. Это древнейшие миры во Внутренней Зоне, и рядом с ними вращаются тысячи астроидов.

— Древнейшие, но, как я понимаю, недоступные Хозяевам, — произнес Вальдес. — Для лоона эо там слишком высокая гравитация. К чему их украшать?

— Из уважения к памяти предков, Защитник. Кроме того, Хозяева могут спускаться на поверхность планет и делают это часто. Связи с их древней обителью поднимают жизненный тонус и способствуют долголетию. Тяготение им не помеха. Есть специальные костюмы, обувь, пояса… Много средств, чтобы защититься от тяжести, холода, зноя и других природных факторов.

— А ты информированный парень, — заметил Светлая Вода.

— Это создание, — серв коснулся виска тонким пальцем, — когда-то лицезрело Куллат, Файо, Арзу и окружающие их астроиды. Давно, до того, как стать Торговцем… Память хранит все увиденное.

— Купец из тебя, как голограмма отбивной: вид есть, вкуса нет, — сказал Птурс, оглядывая саркофаги. — Стаю зверюг закупил, столько финансов потратил, а надо-то всего одну! Ну, пару, на худой конец… Разве вы не можете их клонировать?

— Можем, но клонирование обедняет биоценоз. Выигрыш в финансах, проигрыш в качестве. Это не нравится Хозяевам.

Погрузка животных закончилась, транспортный луч погас, сомкнулись створки огромного люка, и корабль прыгнул, вынырнув из Лимба у какой-то звезды. Ее золотистый огонек сиял на черном бархате космоса, кружились в дальней дали невидимые планеты, а транспорт замер в пустоте, между орбитой последнего мира и кометным облаком. Точное расстояние до светила знали Следящие За Полетом, но всякий опытный астронавт сообразил бы, что до него не меньше ста тысяч астрономических единиц[24] — конечно, если звезда напоминает Солнце. Так оно, видимо, и было — спектральный класс G, подгруппа желтых карликов.

Через сутки ожидания приблизился малый военный корабль, корвет согласно земной классификации. Помощник Торговца сказал, что эта система принадлежит Похарас, второму по могуществу клану Плешаков, более замкнутому, чем Ни. С Похарас земляне еще не встречались.

Корвет пристыковался к транспорту, в переходном отсеке вспыхнул свет, и появились пятеро кни'лина. Шедший впереди был облачен в расшитый золотом малиновый камзол, серые лосины и причудливые башмаки с множеством заклепок; на голове, лишенной волос, и плечах — украшения в виде корон с остроконечными зубцами, на коленях — круглые чеканные щитки. Одежда остальных, тащивших большой ларец, выглядела много скромнее: темные комбинезоны, пояса и ремни, что перекрещивались на груди.

Птурс уставился на кни'лина в камзоле:

— Это что за клоун?

— Офицер или чиновник в парадном одеянии, — пояснил Кро. — Нас уважают, Степан. То есть не нас, а Хозяев, их корабль и их сервов. Мы для этого парня пустое место.

— А те, с сундуком?

— Слуги клана в рабочей одежде. Называется сайгор.

— Вроде они не совсем безволосые, бровки есть и ресницы, — сказал Птурс. — А этот, в малиновом, хорош! Выступает как петух в курятнике!

Кни'лина в трюм не вошел, а замер посреди переходного отсека. Торговец и четверо Надзирающих За Грузом двинулись ему навстречу; сервы несли два ящика с гипноглифами и зеркалами-оборотнями, взятые на Четвертой фактории. Ящики опустили на пол у ног офицера в камзоле, и тот кивнул спутникам, разрешая передвинуть ларец. Сервы подняли его, четверо кни'лина взялись за ящики. Обмен состоялся.

Глаза офицера скользнули по группе землян, стоявших у входа в отсек. Безошибочно признав в Вальдесе командира Защитников, он с презрением оттопырил губы, поднял руку к голове и дернул несуществующую прядь. Когда-нибудь встретимся, волосатый, сказал его взгляд; не мы с тобой, так наши потомки.

Кни'лина развернулись и зашагали к своему кораблю, сервы потащили сундук в трюм. Торговец брел следом за ними.

— Ну, чего выменял, купец? — поинтересовался Птурс.

— Два погребальных кувшина, Защитник. Древние предметы большой художественной ценности. Заказ Хозяина Лэйри из астроида Бархтан.

— Ну-ну. — Дождавшись, когда сервы удалятся, Птурс сказал: — Похоже, эта встреча тайная, и состоявшийся обмен большой секрет. Как думаете, камерады?

— Конечно, секрет, — согласился Кро. — Серьезные вещи эти гинноглифы и зеркала… да и живые статуэтки тоже. Ввоз в пределы Земной Федерации запрещен под страхом каторги на Меркурии. — Усмехнувшись он добавил: — Однако у нас они имеются. Так, на всякий случай.

Гипноглифы в самом деле являлись опасными игрушками, сильнейшим психотропным средством, пригодным для казней и допросов. Небольшие бесформенные статуэтки, кувшины и чаши, светильники и плоские экраны, ярко окрашенные, переливающиеся, воздействовали на мозг через зрительный орган, погружая в ступор любого гуманоида. Гипнотический эффект наступал через несколько секунд и длился без ограничений времени, полностью подавляя волю человека. Самостоятельно выйти из транса возможности не было, подопытный отвечал на любые вопросы и, если гипноглиф не убирали, погибал — чаще всего, от асфиксии или жажды. Способ производства таких удивительных предметов оставался тайной, и ни в одном гуманоидном мире их не смогли изготовить, не нарушив монополию лоона эо. Странные артефакты из пластика или стекла ничего не излучали, не нуждались в энергопитании, и скопировать их можно было в любой мастерской. Однако не получалось!

Насчет гипноглифов Вальдес был в курсе, прошел инструктаж еще в академии, но о зеркалах и статуэтках не ведал ничего. Должно быть, те еще штучки, если о них не говорили даже офицерам ОКС! Расспросить Вождя?.. — мелькнула мысль. Как-нибудь в другой раз… Он уже почти не сомневался, что Кро Лайтвотер, соратник прадеда и его, Вальдеса, друг, попал в наемники не волей случая, и знание этого факта диктовало сдержанность. Поменьше задавать вопросов, побольше шевелить мозгами… Нетрудно сложить два и два и, получив сухой остаток, догадаться, что Светлая Вода служит не Хозяевам, а совсем иному ведомству. Если учесть его колоссальный опыт и вполне приличное здоровье, он был для этого самым подходящим кандидатом и, вероятно, имел в Секретной службе немалый вес.

Как всякий боевой офицер — тем более дослужившийся до звания коммаидера, — Вальдес неплохо разбирался в тактике и стратегии ОКС. Ситуация была понятна: войны с бино фаата завершились, враг повержен, и можно приглядеться к другим соперникам человечества, дроми, хапторам, кни'лина. Для выполнения таких задач роль Защитника отлично подходила — с одной стороны, боевые контакты с дроми давали полезную информацию, с другой — любые сведения о лончаках тоже были не лишними. Ну, а возможность попасть на транспорт, где находилась живая Хозяйка, — это просто божий дар! В большей степени для него, Вальдеса, чем для Кро, но разве это важно? Впервые за сто семьдесят лет человек общался с лоона эо и мог о чем-то расспросить и что-то рассказать… Может быть, даже разделить то чувство одиночества, которое испытывают все отщепенцы и изгои…

Встречи с Занту продолжались. Каждой сопутствовала маленькая победа: шаг, на который она позволяла приблизиться, протянутая рука, уже не заставлявшая ее сжиматься в страхе, ее ответная улыбка. Вальдес не знал, когда она прекратила принимать эрцу — может быть, во время полета к Зумрайе или после встречи с кораблем Похарас, но однажды она сказала об этом, как о чем-то само собой разумеющемся: «Я к тебе привыкла… Мне больше не нужна эрца…» Этот знак доверия ошеломил Вальдеса. Считалось, что лоона эо не способны преодолеть свой генетический ужас перед чужими, такой же стойкий, как арахнофобия[25] и другие такие же отклонения у землян — боязнь змей, темноты или высоты. Но, вероятно, Занту и в самом деле была особенной лоона эо, исключением среди своих сородичей. Была или стала такой, ибо отчаяние, тоска и одиночество способствуют переменам.

По земному счету времени она прожила лет сорок, и восемь из них прошли в замкнутом пространстве капсулы. Вальдес не знал, что означает ее бесконечный полет, долгие блуждания от звезды к звезде с набитыми товаром трюмами. Может быть, она была разведчиком — таким же, как Кро Лайтвотер? Может быть, перевозила тайный груз, который требовал особого контроля, — гипноглифы, живые статуэтки, зеркала? Может быть, ее задача состояла в том, чтобы выбрать среди звездных рас будущих Защитников — тех, что через тысячу лет сменят землян? Может быть… Этих тем они не касались; молчаливое табу лежало на них точно так же, как на миссии Лайтвотера.

Занту не делала больше попыток вступить с Вальдесом в ментальную связь. Был ли первый опыт для нее пугающим или неприятным? Скорее неожиданным, думал Вальдес, вспоминая ее реакцию и тихий шепот: «У нас получилось, получилось…» Нотка торжества звучала в нем, и, ощутив ее радость, он догадался, что для лоона эо эти контакты значат больше физической близости. Дар к обмену мыслями и чувствами был редок во Вселенной и вызывал разноречивые мнения у звездных рас. Обычно его не приветствовали, полагая, что эта паранормальная способность делит общество на избранных и второсортных граждан. Именно так случилось у фаата, и это стало их ахиллесовой пятой, хотя в техническом отношении они превосходили землян. У Хозяев, вероятно, ситуация была иной — дар к ментальному обмену являлся врожденным и естественным, крепившим единство расы. Но у подобного феномена имелась и отрицательная сторона: вне ауры астроидов, лишенные контакта с соплеменниками, лоона эо испытывали стресс.

О собственной причастности к ментальным таинствам Вальдес старался не думать. В семье их ходили смутные слухи о странных талантах прадеда, но, судя по всему, Пол Рихард Коркоран не передал их дочерям, и ничего подобного не проявилось у отца Вальдеса. Конечно, если не считать семейного проклятия… Но это тема для отдельных размышлений, не связанных с ментальным даром, который заметней других аномалий: либо он есть, либо отсутствует напрочь. Так, во всяком случае, считал Вальдес, привыкший мыслить в категориях реальных, как подобает пилоту и навигатору.

Он пытался расспросить Занту, что она делала все восемь лет своих скитаний. Глядела на звезды и грезила, отвечала она. О чем? Ее глаза подергивались мечтательной дымкой, и, повинуясь мысленному приказу, таяло голубое небо, растворялся сине-зеленый океан, и по стенам отсека плыли другие картины. Иногда дворцы с хрустальными башнями и шпилями, невысокие скалы и покрытые зеленью холмы, озеро на горизонте и парившие над ним крылатые фигурки — пейзаж, представший Вальдесу в миг их первого свидания. Теперь он знал, что видит астроид Анат, круживший у планеты Файо, огромное космическое поселение, где родилась Занту и где жила ее семья. Это видение сменялось просторной ареной, похожей на Чертов Круг, заполненной сотнями танцоров; вились яркие легкие ткани, сверкали глаза, звучала протяжная мелодия, и в такт ей ступали маленькие ноги плясунов, вздымались руки, отбивая ритм хлопками. У арены начиналась аллея Седьмой Луны, вымощенная розовыми плитками, и, проскользнув мимо вилл и деревьев, усеянных цветами, мимо пилонов и стел, мозаик, ледяных скульптур, сгустков цветного тумана, застывших в воздухе картин и других чудес, собранных с половины Галактики, можно было добраться до аллеи Света и Тени и дома Занту. Она никогда не показывала Вальдесу своих близких, только сад, где трудилась дюжина сервов, и здание, похожее на розовую раковину. Увитые зеленью галереи окружали его, плавно изгибались стены с перламутровым блеском, ниши украшала коллекция редкостей: кусок янтаря с застывшей внутри огромной бабочкой; миниатюрная китайская пагода из кости, явно происходившая с Земли; камни с врезанными в них письменами; нечто подобное огромной бутыли, в которой вращались кольца разноцветного огня; плетенный из перьев узор, изображавший какого-то зверя, и множество иных предметов, удивительных, полузнакомых или непонятных, но всегда чарующе прекрасных.

В дом попадали через просторный холл или дворик с хрустальной кровлей. Под этим прозрачным сводом, прямо в воздухе, висел Замок величиной с человеческий рост, напоминавший покинутые жилища лоона эо на Данвейте. Модель была выполнена с неподражаемым искусством: блестела серебром центральная башня с примыкавшими к ней малыми донжонами, тянулся вверх остроконечный шпиль, ажурные прорези и узоры придавали конструкции эфирную легкость.

— Памятный знак, — сказала Занту, глядя, как серебристая игрушка медленно вращается, сияя в потоке света. — Когда-то, очень давно, моя семейная группа обитала в этом жилище. Мы происходим с Файо, но когда освоили планеты Внешней Зоны, перебрались на Харру. Оттуда вновь вернулись к Файо, но не в нижний мир, а в астроид. Его вырастили специально для нас.

Вырастили, отметил Вальдес. Луч, отраженный серебряной башней, кольнул его зрачок.

— Велика ли твоя семейная группа? — спросил он.

— Если считать десятками, как принято у вас, получится семнадцать тысяч. Но в древности нас было меньше, сотен шесть.

— В древности, когда вы жили в Замке? — уточнил Вальдес. — В этом, чью модель мы видим?

— Ты ошибаешься, Сергей Вальдес с Земли. Перед нами не модель, а наше прежнее жилище. Одни семейные группы оставили свою обитель на внешних планетах, другие забрали. На память, как мы.

Он внимательно осмотрел крохотный Замок и произнес:

— Маловат для шести сотен лоона эо. Как ты считаешь?

— Его можно вырастить.

— Вырастить? Что это значит?

Занту повела рукой, и один из приборов, хранившихся в ее отсеке, неторопливо перелетел в беседку и завис над полом. Это была полусфера, собранная из ледяных многогранных пластин; кристаллы словно перемещались по ее поверхности, и над ними трепетало зыбкое сиреневое марево. Какой-то эмиттер, решил Вальдес.

— Земляне носят украшения? — спросила Занту.

— Многие носят. Я — нет. На флоте не принято.

— Дай тогда что-нибудь другое, небольшое.

Он снял с шеи кредитный медальон.

— Это подойдет?

— Лучше не надо. Собьется настройка электронных цепей, и ты потеряешь заработанное. Нужен какой-то простой предмет. Полностью инертный.

Вальдес вытащил монету — ту самую, что подарила Занту.

— Положи ее на пол, под сканер, и отойди. Пальцы не должны попасть под излучение.

Он сделал, как она сказала. Движение пластинок прекратилось, сиреневый туман начал быстро густеть, вытягиваться вдоль оси прибора, собираться в яркий лучик. Световое пятно накрыло монету, его края подрагивали и сжимались, охватывая металлический кружок все плотней и плотней. Потом — мгновенная ослепительная вспышка, заставившая Вальдеса прищуриться. Когда он открыл глаза, монета словно растеклась; теперь она была величиной с ладонь и толщиною в палец. Сиреневый луч угас, и диск из платины с изображением единорога загадочно и тускло мерцал на полу.

— Голограмма? — неуверенно молвил Вальдес.

Занту улыбнулась. Ее улыбка казалась совсем человеческой: раскрылись губы, сверкнул перламутр зубов, приподнялись холмики у краешков рта.

— Попробуй! Возьми ее!

Монета тянула на добрый килограмм. Ее тяжесть была реальной, осязаемой, как вес оружия или боевой перчатки. Он в изумлении покачал головой.

— Этот прибор…