Школа наемников Глумов Виктор
Сосредоточенные Лекс, Авдей и Петр целились вниз. Сжав лысую голову ручищами, Орв раскачивался и беззвучно шевелил губами, а потом закатил глаза и повалился на бок.
— Сюда прет, — бормотал Петр, отступая. — По следам нашим… А нам и спрятаться негде!
Лекс дал очередь и выругался. Артур все-таки поднялся на ноги, вынув «хауду», подошел к нему и глянул вниз: по отвесной скале взбирались три бурые твари, по форме напоминающие ползуна, но с маниса размером. Лекс выстрелил второй раз — твари подняли головы, украшенные двумя парами фасеточных глаз, и как по команде разинули круглые рты.
Что-то было в мутафагах неправильное, настолько противоестественное, что по спине продрал мороз. Твари принялись ритмично покачиваться, не двигаясь с места. Пули их не брали. Артур старался не смотреть тварям в глаза.
— Вот же паскуда! — Авдей перезарядил карабин, пальнул. — Что за мутафаг такой? Лекс, не знаешь, будет оно нас жрать или нет? Вдруг оно по другим делам ползет?
— Надо гранатой его, — посоветовал Артур и пальнул из «хауды» — тварям хоть бы что.
— Гранаты могут пригодиться. — Лекс почесал подбородок, поросший светлой щетиной. — Попробуем сбить камнями. — Он обежал плато и уперся руками в круглую глыбу. — Помогите… тяжело.
Совместными усилиями откатили камень к обрыву, прицелились, сбросили — самую огромную червеобразную тварь смело, поволокло вниз и с чавканьем размазало о камни. Там, где она упала, осталась черноватая лужица. Два мутафага поменьше сжались в комок, отлепились от скалы и покатились к подножию.
Артур уселся и вытер пот. Напрягся всего ничего, а руки трясутся, сердце колотится, перед глазами пляшут разноцветные круги — помощник из него аховый. Ощущения были похожи на чувства горячечного больного: цвета насыщеннее, звуки громче, страха нет вообще, мысли круглы и неуклюжи. Артур сел прямо у обрыва, поглядывая вниз, но твари больше не показывались. В свете опускающегося солнца скалы казались кроваво-алыми, а небо налилось синевой. Порывы ветра стали сильнее, Артуру пыль попала в глаза, он зажмурился.
— Что это было? — прошептал Петр.
— Мутафаги, — отмахнулся Авдей. — Говорили же тебе, что в горах много интересного водится.
— Ты не болтай, а вниз поглядывай! — крикнул откуда-то сбоку Лекс. — Чтото Орву совсем худо…
— Сюдаааа! — Видимо, Авдей послушался и глянул вниз.
Артур с трудом разлепил веки и поплелся к краю плато. Авдей подбрасывал на ладони гранату. Петр поводил из стороны в сторону Гусовым пулеметом. Лекс целился, закусив губу…
Они шли строем, в несколько рядов. Панцирники вывалили языки — подъем давался тяжело. Когти скребли о камни, лапы разъезжались на осыпи, то и дело какой-нибудь волк с жалобным визгом скатывался на несколько шагов, поднимался и снова вставал в строй. Если бы Артур сам не видел, никогда не поверил бы, что тупые хищные твари, самые обычные обитатели Пустоши, могут идти так — целеустремленно, опустив головы, чуть ли не в ногу. Он прицелился в ближайшего, Лекс заметил это и остановил:
— Не стрелять. Что-то тут не так. У них должен быть вожак, иначе…
«Иначе строй рассыпался бы», — понял Артур. Волк, шедший посередине первого ряда, поднял голову. Глаза у него были янтарно-желтые, а панцирь отражал красный цвет камней. Матерый волчище, на пластинах — выбоины от пуль. Волк задрал верхнюю губу, обнажив клыки. Обвел людей взглядом, будто выбирая. В тот момент, когда волк смотрел на Артура, тому показалось, что мутафаг — лишь оболочка для кого-то не просто разумного, но мудрого, и этот мудрый видит Артура насквозь, со всеми его достоинствами и недостатками.
— Вожак, — прошептал Авдей. — Мутафага мне в зад, ни разу такого не видел! Чтобы волки строем за вожаком шли!
— Вожак… — Лекс охрип. — Снимем его — они побегут. Надеюсь. А я ведь уже с таким сталкивался: когда только на Полигон попал, меня волки на скалу загнали. Если бы Артур не снял вожака… Так. Петр, сними его.
Ударила короткая очередь. Пули попали вожаку в морду, швырнули его на спину. Волк умер молча, стая только вздрогнула — как единый организм, будто от удара. И тут же другой панцирник, в третьем ряду, поднял голову. Артур узнал его взгляд. Волосы по всему телу встали дыбом. Он готов был поклясться, что перед ним — только что убитый зверь. Артур открыл рот, чтобы закричать, но его опередил Авдей: с диким воплем начал косить мутафагов из пулемета.
— Отставить! — перекрывая треск выстрелов, заорал Лекс. — Отставить!
Волки и не думали бежать. Стая двинулась вперед. Их были, кажется, сотни, на место убитых тут же вставали новые, волки шли по трупам. Артур прицелился и нажал на спуск. Как они поднялись?! Там же отвесная скала, Артура и Орва на веревках втаскивали! Не могли волки там пройти, никак не могли! Неужели есть обходной путь?!
— Отставить! Патроны бережем! Пр-рекратить!
Жахнуло. Артур еле успел отвернуться: мелкие камни больно ударили по телу. Это Петр не выдержал, швырнул гранату. Стало тихо, только в ушах звенело. Артур осторожно открыл глаза и посмотрел вниз: в рассеивающейся пыли видны были тела волков. Стая наконец-то дрогнула и повернула назад. Артур видел, как мутафаги срывались с обрыва, молча, без визга и воя…
— Вот так… — начал было Петр, ковыряясь пальцем в ухе.
И замолчал. На трупы волков спикировали возникшие будто ниоткуда падалыцики. И в пыли кто-то был, знакомый размытый силуэт метался там. Артур потер глаза: нет, нет никого. Только дохлые панцирники и птицы. Авдей стрельнул по ним, падалыцики с визгом разлетелись.
— Да что это такое?! — взвыл Авдей. — Тени, вы видели?! Там тени! Проклятое место!
— Прекрати панику, — деревянным голосом отозвался Лекс. — Нет там никого.
Артура шатало. Он представил, как сейчас, вот прямо сейчас, по отвесным скалам карабкаются симбионты, как внизу ждут своего часа другие порождения Пустоши и между ними — а почему бы и нет? — шныряют эти самые Тени…
— Может, они от облавы бегут? — неуверенно предположил Петр. — А? Как думаете? Внизу омеговцы стреляют, вот твари и лезут… Только выстрелов не слышно. И не видно ничего.
«Пристрели его, — посоветовал голос в голове, — заткни. И отбери оставшиеся гранаты. Умирают и выживают в одиночестве».
Артур размахнулся и врезал себе кулаком в скулу. Полегчало. Яд все еще действовал, порождая бред, однако Артур не собирался поддаваться галлюцинациям.
Когда плато накрыла черная тень, он вскинул голову и, подумав, что снова «отлючился», укусил себя за руку, но видение не истаяло. На него пикировала огромная тварь, плоская, как тарелка, и с длинным хвостом, похожим на крысиный. Одна, две… десять тварей! Да их тут целая стая!
— Скаты! — крикнул Лекс, прижимаясь к земле. — Откуда тут?! Донная пустыня далеко!
— Куда ты нас приволок? — бормотал Петр, пятясь. — Чего они сюда ломятся? Что им надо? Что нам делать?
— Пока не напали, не стрелять! — скомандовал Лекс, взяв автомат поудобнее.
Петр бормотал что-то еще, но его голос утонул в свисте крыльев, рассекающих воздух, — твари устремились вниз. Артур кинулся к Орву, заслонил собой, выстрелил, каким-то чудом успев уклониться от упругого хвоста, но не попал. Кто-то пальнул в мутафага сбоку, и скат забился на плато, оттесняя людей к ущелью. Артур снова кинулся к Орву — под мутантом растекалась красная лужа, похоже, хвост распорол ему бок…
Товарищи Артура сражались спиной к спине. Лекс работал методично, короткими очередями и одиночными выстрелами — экономил патроны. И присыпанные пылью камни, и лицо Лекса алели от крови. Раненые скаты уносились прочь и с грохотом падали. Тот, что распластался на плато, пополз к обрыву и сорвался вниз.
Петр стрелял в них из Гусова пистолета-пулемета и нецензурно недоумевал, какая сила заставила их напасть. Лекс метнулся в сторону Артура, к сваленным в кучу патронташам.
— Патронов почти не осталось, — сказал он, прищелкивая рожок, — их слишком много, слишком.
Вскоре к боеприпасам подбежал Авдей.
— Патроны заканчиваются, что делать?
— Сгрудиться и отбиваться вручную. — Лекс задрал голову и с тоской посмотрел на солнце, касающееся верхушек скал.
Приполз Петр, его щека была разорвана, но раны он, похоже, не замечал. Твари метались в воздухе и атаковать не спешили, словно давали людям передышку. Орв хрипло дышал — значит, жив.
— Может, они отстанут? — В голосе Петра сквозила мольба.
— Не знаю, — ответил Лекс, следящий за танцем мутафагов. — Но случались и более странные вещи. Будем надеяться, отстанут, у меня патронов на тринадцать выстрелов.
«Странная вещь» таки случилась: покружив над долиной, скаты устремились на север.
— Как это понимать? — Авдей ткнул в небо прикладом карабина. — Это что вообще?!
Голос в мозгу Артура рассмеялся. Артур заметил, как поморщился, тряхнул головой Лекс. Неужели тоже слышит?
— Последние дни настали, — простонал Петр. — Тени, тени кругом!
Плато тряхнуло. Артур подумал было о землетрясении, но вскоре понял, что ошибся: земля внизу вспучилась нарывом и извергла длинное кольчатое тело зеленоватого цвета. Неведомое существо тянулось и тянулось вверх, изгибаясь знаком вопроса. Еще немного, и оно поднимется до уровня «высоты». Маленькую голову украшал ряд поперечно расположенных присосок и немигающих глаз. В середине макушки медленно-медленно открывался истекающий слизью зев.
— Стукни меня, — шепнул Артур Лексу, — проснуться хочу.
— Я бы тоже с удовольствием проснулся. Их не должно здесь быть! Ни крылатых, ни ползучих, ни… этих! Падалыцики — да, волки и кровососы — да. Откуда эти поперли, заешь их некроз?!
— Вторая Погибель, — пробормотал Петр, позеленел и бросил пулемет.
— Если так, то Омеге хана и мы свободны, — отозвался Авдей.
Лекс криво усмехнулся:
— Хороша свобода в брюхе у мутафага. Не понимаю, что происходит.
Артур закусил руку и сжимал зубами до тех пор, пока во рту не появился привкус крови. Проснуться не получалось. Единственное объяснение, которое более-менее подходило, — вторая Погибель. Голос в голове согласился: «Да, это она. Бороться бесполезно».
Чувства проснулись, точнее, одно — всеобъемлющая безнадега растеклась чернильным облаком. Теперь точно всем конец. Нет смысла сопротивляться, стрелять, надо шагнуть вниз.
К чему суета? Мир никогда не станет прежним, но можно умереть человеком, а не кормом для мутафагов…
Между тем огромный червь все поднимался и поднимался, на уровне плато он остановился, приник к скалам и начал ощупывать край высоты. Там, где мутафаг касался камней, оставалось влажное пятно. Потом он учуял что-то на скалах, качнулся туда, где притаились спугнутые скатами падалыцики, и принялся их пожирать. Все происходило в полной тишине. Падалыцики не кричали, не сопротивлялись, безропотно позволяли себя заглатывать. Сегментированное тело червя пульсировало, сокращаясь, как шланг, качающий воду, как кишка, проталкивающая пищу. Рядом с первым появились два чудовища поменьше.
Петр, бормоча, повалился на землю. Короткие волосы на голове Лекса встали торчком, он вцепился в автомат так, что побелели костяшки пальцев. Орв хрипло дышал, и Артур позавидовал мутанту: не видит этого ужаса, тихо истекает кровью.
— Если бы сейчас началась облава, — прошептал Лекс, — было бы очень вовремя.
Один из мутафагов застыл напротив плато. Медленно-медленно открыл пасть — разошлись в стороны три алых лепестка, открывая взору розовый пищевод. Шевеля ротовыми отростками, тварь принялась исследовать склон. Донеслось чавканье, остро завоняло кислятиной.
Петр сжал голову руками и заскулил. Авдей предложил:
— Не двигайтесь, вдруг не заметит…
Над обрывом возник красный фасеточный глаз, потянулось щупальце. Петр заверещал раненым поросенком. Тварь вскинулась и приготовилась к атаке. Артур прикинул, что такая пасть запросто может заглотнуть одновременно двоих, шагнул навстречу и выстрелил. Лекс припал на колено и разрядил автомат в глотку мутафага. Тварь выплюнула слизь в Лекса, заметалась, щупальца-лепестки затрепетали, и она ударила в то место, где мгновение назад был Авдей. Над краем плато возник еще один червь. Патроны кончились. Артур обернулся к Лексу: тот выронил автомат и молча, сосредоточенно царапал лицо, залепленное дрянью, ногтями драл закрытые веки… Авдей кинулся к нему, схватил за запястья. Лекс по-прежнему молчал, пытался вырваться. Артур отцепил с пояса Авдея фляжку: пусто. Кожа под слизью шла волдырями, будто от ожога… Артур в отчаянии оглянулся по сторонам: напротив раскрылся алый цветок — мутафаг разинул пасть, дыхнул кислым.
Похоже, это все-таки не сон. Это конец.
Перед глазами замелькали картинки.
…Мама бежит и тянет его за руку, Артур спотыкается и разбивает колени, но получает еще и затрещину от бати.
…Вся семья жмется под днищем старого самохода, а вокруг рыщут мутанты, раздается чужая гортанная речь. Артур кусает губы и старается дышать тихо-тихо. Над ним раскорячился батя — места в укрытии мало, и капля батиного пота падает сыну на нос…
…Шпоры впиваются в бока маниса, Ромка отстает, и Артур упивается превосходством: Ромка-Денёк всегда пусть на полшага, но позади, а остальные — еще дальше. Он, Артур, самый сильный, самый ловкий, победит любого. И манисы у бати самые быстрые! И мальчишки, следившие за гонками, болеют за него, Артура. Лекса среди них нет, он старался лишний раз не попадаться на глаза.
…Сосредоточенное лицо Романа, освещенное огоньком сигареты. Вечер перед нападением.
…Ника с пистолетом в проеме окна. Веревки врезаются в запястья…
Тварь бросилась, Артур ушел вбок, смирившись, что выжить не получится: он слишком слаб, кружится голова и дрожат руки… Но возле самой скалы тело твари разлетелось сотней свернувшихся в трубочку листьев. Листья рассыпались пеплом, а пепел унес ветер. Буроватые разводы на скалах — кровь крылатых — выцвели и исчезли. Лекс поднялся, удивленно моргая. Распрямился Петр. Истерично заржал Авдей. Орв не пришел в сознание, но не было раны в его боку, и щека Петра затянулась прямо на глазах.
— Что это было? — прохрипел Петр.
Лекс силился что-то сказать, но не смог, махнул рукой и отвернулся.
— Ми-ми-мираж? — Петр ощупывал лицо. — Я слышал, в Донной пустыне они бывают, и как живые…
— Мираж не может создать ощущение, — обрел дар речи Лекс, — что у тебя вытекают глаза и кожа печет так, словно плеснули кислотой.
Артур зажмурился, облизал пересохшие губы и сказал:
— Надеюсь, это не повторится.
— Тени, — пробормотал Авдей, подполз к обрыву, силясь рассмотреть их внизу.
— Вы поняли, да? — Петр придурочно захихикал. — Их не было! Вообще! Мы сошли с ума! Разом! — Он хохотал все громче, громче, закидывал голову и бился о землю.
— Отставить истерику! — рявкнул Лекс.
Как ни странно, подействовало. Петр успокоился, распластался на камнях и тихо булькал. Воцарилось молчание. Каждый был погружен в мысли. У ослабевшего Артура в голове звенела пустота. Он боялся думать: вдруг правда окажется страшнее неведения?
Солнце скрылось за скалами. Небо над головой окрасилось в золотистый цвет. Ни следа битвы, ни звука. И даже ветер стих.
Лекс устроился рядом с Артуром и принялся играть ножом. Ноздри курсанта раздувались, лицо было такое, будто он собирается прирезать воображаемого противника. Сейчас Артуру казалось, что на самом деле земляк не простил унижение и манисово дерьмо, просто притворяется, потому что ему по-прежнему нужны люди. Уж Артур точно не простил бы, как не простит Ромку. Никто не имеет права его унижать.
С Лексом дети проделывали гадости с завидной регулярностью, и это было весело. За него никто не мог вступиться, разве что шлюха мать. Когда ребятня мешала ей спать, она высовывалась и орала дурниной, что тоже изрядно веселило. А у Лекса голосок был тоненький, смешной, как у девчонки. Сейчас же во сколько раз Лекс превосходит Артура? В два? В пять? В десять? Вон сколько мяса отрастил!
— Лекс, — шепнул Артур, и тот повернул голову. Лицо у него было озадаченное.
— Что?
— Ты извини меня… сам понимаешь, за что…
Снова эта кривая улыбка. Что прячется за ней — не разберешь.
— Помнишь, — ровно проговорил Лекс, — после сезона дождей недалеко от свалки было озерцо? Там жабы квакали, а когда оно пересыхало, девались куда-то… Я брал палку и убивал лягушат. Мне нравилось их убивать, нравилось смотреть, как они всплывают вверх брюшками. Я для вас был таким же лягушонком… Как тебе, полегче?
— Да вроде.
— На, — сунул флягу, — тут пара глотков осталась, я потерплю. Мне не привыкать… И вообще, всё, что до Омеги было, как будто происходило с кем-то другим, это не моя память, не осталось ни сожаления, ни тоски, ни тем более обиды. От меня прежнего тоже, как видишь, ничего не осталось. А что с мамкой моей, знаешь?
Горячая вода обжигала и жажду не утоляла. Артур вытер рот рукой и ответил:
— Померла в прошлом сезоне от пьянки. Муж-то ее еще раньше копыта отбросил, когда, уж и не припомню… Правда, что мой батя к ней приходил? — Артур вспомнил скандалы, которые устраивала мама, и не сдержал любопытства.
— Было дело, но я помню смутно, совсем мелкий был. Когда подрос, уже нет… Слушай, а с братьями моими что?
— За манисами чистят, их за это кормят, ты не переживай. Младший… не помню, как звали… ну, самый младший, ты его, наверное, не видел, тоже помер.
— Мужики! — завопил Петр, глядя с обрыва. — Ложись! Едут!!!
Артур выглянул из-за камней: по долине катились две крошечные, будто игрушечные, машины. Отсюда и не разглядишь, что это. Вроде не танкеры, больше похожи на гусеничные грузовики. Авдей лег на пузо. Артур прикинул: высоту действительно не видно снизу, Лекс прав. Но похоже, машины целенаправленно ехали сюда.
Об этом догадался лишь Артур — Петр и Авдей молчали. Храпел Орв. Лекс сосредоточенно ковырял ногти ножом. Чтобы не сеять панику, Артур подполз к нему и спросил:
— Они ведь сюда едут? Ни разу не свернули, прут по прямой.
Лекс посмотрел как-то странно: то ли с сожалением, то ли с пренебрежением, и покачал головой. Прищелкнул нож к браслету и позвал Авдея и Петра. Те тотчас образовались рядом.
— Я должен вам кое-что сказать, — заговорил Лекс так тихо, что они пригнулись. Курсант положил руки им на затылки… и вдруг столкнул лбами. А потом ткнул в шею одного и второго — мужики вырубились.
Артур не успел уклониться, получил удар ребром ладони по шее, и мир накрыла темнота.
Высший был там, на Полигоне, не телесно, нет, но едино с Низшими. Контролировал их жестко, как никогда, подавлял всякую инициативу. Беда Низших — отсутствие воображения, но в этом его, Высшего, счастье. Они не самостоятельны и полностью послушны Высшему, они всегда готовы слиться с ним в единый организм, стать его придатками. Как сейчас.
Высший ликовал. Испытание близилось к концу, и уже понятно было, кто из мальчиков справился. Лучшие испытание прошли. И даже начали сопротивляться «голосам в голове». Высший смотрел, как отбивается от вымышленных тварей команда Лекса, и на душе у него делалось тепло и спокойно.
Смотрел, как на голом упрямстве, безоружный, уставший, борется с судьбой Кир, и от души гордился парнем. Все-таки хорошо, что мутант не позволил «диким» его убить, такие тоже нужны. На передовой. Омега вырастила достойных людей. Омега — оплот человечности в мире разрухи. При помощи Низших Высший поднимет этот мир с колен, выбьет из Пустоши жестокость. При помощи Низших он возродит цивилизацию Древних, гармоничную, направленную на развитие личности… Теперь Высший уверился: он сможет сделать это.
Скатов Высший видел на картинках, червей — в книгах, оставшихся еще с Древних времен. Создания получились как живые!
Высший гордился собой. Только сознание, свободное от рамок нынешнего мира, сознание над-человеческое способно творить с таким размахом. Низшие не чувствовали красоты момента, но послушно транслировали в головы людей картинки, передаваемые Высшим. Они тоже отлично справились с заданием.
А мутант, сопровождавший людей, не выдержал, свалился и не оценил трудов Высшего. Обидно. Но с мутантом стоит поработать, он почти… почти. Нет, он — не Низший, но он умен. И достоин лицезреть Высшего и слышать его слова.
Солнце клонилось к закату. Оно сядет — и «холмовейник закроется», как говорят на Пустоши. Истечет закатным светом небо, истечет срок испытания. Курсанты вернутся домой. Высший потянулся к сознанию Лекса, коснулся его: парень держится. Слишком легко ему все дается. Высший приказал одному из Низших, и огромный червь плюнул в Лекса кислотой. Тут же второй Низший, покорный воле Высшего, заставил Лекса почувствовать, как слизь разъедает кожу, выжигает глаза. Высший отвернулся: не хотел ощущать чужую боль.
Солнце уже почти касалось скал. Низшие устали, силы их были не бесконечны. Они молили дать им глоток свободы — погулять, поспать. Конечно, Низшие просили не словами — они вообще не умели говорить и не владели абстрактными понятиями. Они просто ныли, как ноют натруженные за день мышцы.
Еще немного. Высший передал им свою волю, но Низшие будто засыпали на ходу. Один и вовсе отключился, выпал из единения, и Высший решил заканчивать. Он дал Низшим почувствовать его радость, благодарность, любовь и поддержку и отпустил их — разом. Сейчас на Полигоне курсант перестанет царапать лицо, исчезнут следы битвы. И останется последняя, заключительная часть испытания, которую Высший уже не увидит и на которую не сможет повлиять.
Схватка с собственной совестью. Схватка с собственными страхами.
Раньше испытание было примитивным: будущие офицеры всего лишь убивали «мясо» и штурмовали специально возведенный укрепрайон. Задача для тела и ума, но не для личности. Они выходили с Полигона не изменившимися, в то время как этих мальчиков Полигон переделал, вылущил, выковал из щенков — людей.
Высший вынырнул в реальность и открыл глаза. За окнами кабинета было еще светло. Никто не посмел нарушить покой генерала, ни один подчиненный не постучался, не отвлек. А ведь офицеры ждут приказа: ехать — на Полигон, забирать курсантов.
Высший улыбнулся. Поднялся с кресла — тело затекло от долгого сидения, — размял ноги и руки. В кабинете царила прохлада. Стены выкрашены светло-зеленой краской, под ногами — прекрасно сохранившийся ковер. Несколько удобных кресел, письменный стол (на столе пусто, только письменный прибор). Высший любил свой кабинет, как любил всю территорию Омеги, свой дом. И хотел привнести порядок в жизнь всей Пустоши. Так будет лучше.
Время! Солнце уже царапает брюхо об иглы скал, курсанты бьются сами с собой.
Генерал Бохан распахнул дверь и позвал адъютанта.
Мерно гудит двигатель. Перед глазами — пропахшая бензином тряпка… Артур вспомнил нападение на ферму и подумал, что по-прежнему едет в Омегу, просто приснился кошмар про Полигон. Уж слишком ненатурально происходящее: скаты, гигантские черви со ртом, похожим на раскрывшийся цветок…
Или Артур просто сошел с ума и его свои же везут сбрасывать со скалы, как других бесполезных? Было бы хорошо — просто и понятно. И не нужно прикидывать, был ли на самом деле лягушонок Лекс, из которого вырос идеальный убийца, существовал ли Гус, пожиравший своих «друзей», когда начиналась голодовка. И главное, не надо ломать голову, что теперь будет, куда его везут и не решил ли шлюхин сын поквитаться за унижения. Что Лекс задумал? Накормить земляка манисовым дерьмом?
Сумасшествие. Обычное сумасшествие. Обрыв, острые камни — и всё. Ничего хорошего от жизни ждать не стоит. Артур снял пропитанную потом рубаху, осмотрел розовый шрам на плече. Ага, размечтался. Было, все было. А что ждет впереди?
Окна в кузове не предусматривались, он был плотно спаян. Артур нашел щель чуть выше пола, лег на живот, но сумел рассмотреть лишь узкую полоску рыжеватой почвы. Где он? На Полигоне? В Омеге? Схватился за уши — на месте, значит, в рабы еще не продали.
Каков гад! Восемь сезонов копил злость, и вот подвернулся случай отыграться. Артур ощутил себя лягушонком, зарывающимся в ил. Тот, кто хочет его смерти, сильнее, палка бьет по воде совсем рядом, от страха сводит живот. Горячая рука хватает за лапку, и Артур видит прищуренный глаз Лекса. Трепыхайся, не трепыхайся — без толку.
Вспомнилось зареванное лицо Лекса-прежнего. Он ведь тоже это чувствовал: тот, кто держит за лапку, всегда сильнее… Пришла пора возмездия, но происходящее не казалось Артуру справедливым.
Мотор заглох, хлопнула дверца со стороны водителя. Сейчас откроют… Броситься на них! Понятно, что бесполезно, но хоть сдохнуть мужиком, а не говноедом!
Вопреки ожиданиям, машина поехала дальше и вскоре остановилась окончательно. Лязгнул засов, отворились двери кузова — Артур плавно двинулся на выход, метнулся вперед, кувыркнулся, перекатываясь, подсек омеговца. Врагов было двое. Без труда повалили, скрутили руки за спиной.
— Какой резвый, — пророкотали басом. — Ты поспокойнее, ладно? Ты нужен целый и невредимый.
— На какого мутанта? — огрызнулся прижатый к земле Артур.
— Мы простые солдаты. А солдат спрашивать не должен, — хохотнул второй омеговец.
— А правда, — пробасил первый, — жалко такое добро изводить. Смотри, какой здоровенький.
Артура легонько пнули и поволокли мимо знакомого нагромождения крашеных труб. Занимающиеся там курсанты, подростки, вытянули шеи, рассматривая пленника. В сумерках лица мальчишек казались смазанными белыми пятнами.
— Внимание сюда! — гаркнул их наставник.
Ребята послушались. Конвоиры свернули к бараку, спустились в подвал (Артур чуть не упал на покатых, истертых тысячами ног ступенях) и долго шли мрачным коридором, освещенным тусклыми электрическими лампами. Отворили одну из безликих дверей, втолкнули добычу в камеру, бросив напоследок:
— Только глупостей не наделай, — сдавленный смешок, — счастливчик.
Артур прошелся по камере. Светло — под потолком лампа, забранная решеткой. У дальней от входа стены — откидная полка без матраса, подушки, белья. В правом углу — ведро с крышкой. Спасительная прохлада пахла плесенью и дерьмом. Во рту пересохло, губы потрескались, голова звенела и кружилась. Или это звенит муха, угодившая в паутину, но не сдавшаяся? Тощий паук заворачивал ее в кокон, она трепыхала крыльями и пищала. Артур протянул руку и разорвал паутину. Вцепившись в палец, муха протерла крылья лапками и полетела на свет. Добрый бог Артур свершил судьбу твари.
Он улыбнулся своим мыслям. В его судьбу никто вмешиваться не собирается, поэтому нужно что-то решать самому. А поскольку ничего не изменить, пути два: к позору или к быстрой смерти. Вот Лекс, попади он в такую ситуацию, наверняка смог бы повеситься на поясе. Артур решил пустить себе кровь. Или всетаки пройти путь и увидеть, что там, в конце?
Он вытянулся на койке и закрыл глаза.
Чуть позже молчаливый солдат принес кружку воды и миску каши. Артур не стал отказываться от пищи, он и так ослабел, и прохлада подвала стала казаться промозглым холодом. Артур выскреб месиво руками — ложку ему не дали, наверное, чтобы заточку не сделал. Выхлебал воду, стараясь растянуть удовольствие. Посуда была из мягкого металла и ни на что не годилась. Как только он закончил, снова появился солдат, забрал утварь.
— Эй, долго мне здесь сидеть?
Рядовой не ответил. Артур снова улегся на койку. Кормят — значит, он нужен живой. Наверное, будет показательный поединок, Лекс выступит против дикой твари и публично ее прикончит. Ни обиды, ни досады не осталось. Артур ощутил себя древним стариком, о котором забыла смерть. Ради чего он бился с мутафагами на высоте? Ради чего спасал Лекса от панцирников — чтобы его, спасителя, бросили в подземелье? Проклятый шлюхин сын. Предатель.
Незаметно для себя пленник заснул, и снились ему скаты, улетающие на закат.
Глава 23 НА КРУГИ СВОЯ. ЛЕКС
Когда Гус ушел, уводя братьев-дебилов, Кир чуть не сдался. Команду он потерял, время тоже потерял, а этот выскочка Лекс уходит на высоту — хорошо вооруженный, с толпой диких и даже с одним мутантом! У Кира не осталось ни единого шанса на победу, а значит, он пополнит ряды «мяса», останется здесь, на Полигоне, навсегда. И если не сегодня, то в следующем сезоне его убьют свои же, те сопляки, что набраны позже… Курсанты Омеги.
Кир обхватил голову руками и до скрипа сжал зубы. Единственный выход — прикончить Лекса. Можно со спины, тихо… Но Лекс сейчас поднимается на высоту, а он, Кир, сидит на раскаленном камне и строит планы неосуществимой мести.
Почему раньше не убил, не избавился от конкурента?! Ведь был же шанс. Почему поверил этому Гусу, разве можно заключать с дикими соглашения?! Мог бы догадаться, что за гусь этот Гус, ха-ха, когда мужик обломал дебилов. Кир с братьями справлялся еле-еле — совершенно безголовые, жестокие до отвращения, действующие из сиюминутных устремлений, они даже на шаг вперед подумать не могли.
И где Лекс откопал толковых помощников? Ох, холмовейник ему в голову! Был же такой беспомощный, такая размазня правильная: все по уставу, ни шагу в сторону, с Гаем чуть не за ручку. Откуда что берется, куда что девается?
Кир заплакал злыми слезами. В последний раз он плакал на пятом курсе, после того как командир-наставник Андреас перед строем объявил, что Кир не справился с заданием. Тогда Кир мечтал убить наставника (сладко обмирая от недозволенности своих мыслей), сейчас — прикидывал, как достать Лекса.
Подкрасться и проломить голову камнем. Сбить камнем, когда будет карабкаться на высоту… Оружия-то нет. Задушить голыми руками, наброситься и задушить. Будет ли защищать Лекса его «мясо»? А вдруг будет, кто знает, что он наобещал диким?
Припекало. Кир с трудом поднялся и, волоча ноги, цепляясь за камни, полез вперед. Сколько он так сидел? Скоро вечер…
Под отвесной скалой, последним препятствием на пути к желанной высоте, курсант обнаружил следы стоянки: ктото бросил жестяное ведро. Тут человек лежал… А тут волокли кого-то. Тут топтались. Кир заметался из стороны в сторону, надеясь найти путь наверх. Вскарабкаться по скале — нереально. А веревку и всё, вообще всё, что у него было, забрал с собой Гус. Кир взвыл от отчаяния. Сейчас ему было не важно, сможет ли он убить Лекса. Должен хотя бы попытаться. Уйти из жизни в бою, не «мясом», а курсантом, выпускником Омеги! Умереть как офицер!
Скалы разрезала узкая расщелина, почти вертикальная, с россыпью мелких камней на дне. Кир разбежался и попытался забраться по ней, но уже через несколько шагов кубарем скатился вниз. Камни больно застучали по голове. Кир свернулся клубком и какое-то время остро переживал неудачу. Почему, ну почему?! За что??? Потом поднялся, отряхнулся, вытер рукавом пыльное лицо и отправился искать обходной путь.
Казалось, дороги нет, скалы неприступны. Кир до крови прокусил губу. Хотелось пить и есть, хотелось кого-нибудь прикончить, лучше, конечно, Лекса, а впрочем, не так важно — убить по возможности кроваво и жестоко за все унижения, что пережил сам. Сдаться? Спуститься, занять свое место на свалке? Нет уж.
Он заприметил расщелину уже и глубже предыдущей. Примерился, подпрыгнул, уперся спиной, руками и ногами. Спустился на землю, оторвал от рубахи две полосы, тщательно обмотал ладони. Спасибо командиру-наставнику Андреасу (смешно подумать, что когда-то Кир его за это ненавидел!) — гонял по скалам, учил карабкаться вверх с веревкой, со специальными приспособлениями и без ничего.
Кир начал восхождение. Рубашка задралась, и камень царапал спину, ладони горели, ноги дрожали от напряжения и, складывалось впечатление, что он не продвинулся ни на локоть, но, глянув вниз, Кир обнаружил, что уже высоко над землей. Упадешь с такой высоты — поломаешься. Он зажмурился и несколько мгновений отдыхал, а потом снова, напрягая мышцы, двинулся вверх. Видел, как уползают солнечные лучи, но прохлады надвигающегося вечера не чувствовал — ему было жарко, пот высыхал на солнце, покрывая кожу соленой коркой, губы потрескались и болели, саднили руки и ободранная поясница.
Кир полз. Время перестало для него существовать. Остались ненависть и единственное желание — добраться, перегрызть горло сопернику. Он представлял это в красках, и соленая кровь наполняла его рот, а уши ласкал предсмертный хрип Лекса. Высокие идеалы? Честь офицера? Чушь! Просто выживание. Когда
Кир вернется в Омегу, первым делом он заставит сокурсников забыть, что они были товарищами. Не бывает в этом мире дружбы. Если с кем и следует поддерживать приятельские отношения — с офицерами. И то, не забывая следить, чтобы не подставили, в спину не ударили.
Ведь это испытание не на коммуникативные навыки, а на умение отринуть прошлое, сбросить старую шкуру. Оно для готовых обновиться и идти вперед.
Лезть вверх.
Над головой белело небо. Кир расхохотался и чуть не сорвался. Сердце сбилось с ритма, спина покрылась холодным потом: на какой-то миг ему показалось, что он летит вниз. Последние локти пути Кир преодолел осторожно и очень медленно. Выбрался из расщелины. Лег на живот. Он готов был целовать пыль, лобызать камни. Отдышавшись, сел. Высоту он заметил сразу плато, взойти на которое можно было лишь с одной стороны. На плато шел бой — ктото стрелял, раздавались крики. Странно, вроде бы стреляют вниз, а там — никого… Но потом у него в голове будто щелкнуло.
В небе реяли сотни скатов Донной пустыни. Плоские, как тарелки, ни с чем не спутаешь… Конечно, от Кавказских гор до пустыни не так далеко, но не летают скаты в скалах! Сраженные пулями, мутафаги падали… Что делать? Там, на высоте, Лекс. Возможно, твари одолеют его… Но если Кир подберется ближе, ему несдобровать — он безоружен и не отобьется. Что ж. Вот она — желанная смерть в бою.
Кир пополз вперед по-пластунски. Бой на плато продолжался, и непонятно было, на чьей стороне преимущество.
Потом выстрелы смолкли. Кир присмотрелся: скаты кудато делись. Он перевел дух. Ничего. Одним врагом меньше. Шевельнулась безумная надежда: Лекс погиб, сейчас Кир поднимется на высоту и пройдет испытание. И вернется в Омегу победителем. И никому не расскажет о миге слабости, когда было желание лечь и не вставать.
Вдруг землю тряхнуло. Кир не удержался — закричал. Казалось, сейчас расколются скалы, и его погребет под обломками. А как же жизнь?! Она обещала быть столь долгой, столь насыщенной и интересной! Кир даже планировал уехать в дальний гарнизон и там пожить в свое удовольствие: девки, пьянки, он — хозяин мира… Но толчки не прекращались. Землю совсем недалеко — руку протяни — вспучило, и полезло наружу порождение Погибели. Кир начал отползать. В него летели комья грунта, камни, столбом вставала пыль — рядом рождался гигантский червь. И червь этот был голоден.
Кир вскочил и побежал, спотыкаясь и озираясь, размахивая руками. Но мутафаг им не интересовался. Он изогнулся над головой Кира и качнулся к плато. Червь пульсировал, чавкал… Кир, вопя, мчался к скалам. Вжаться в расщелину, забиться, крепко закрыть глаза. Земля снова дрогнула — из ее недр лезли новые чудища. Кир упал. Камень под ним ходил ходуном. Не поднимая головы, курсант пополз прочь.
Пусть все чудища Погибели явятся по душу Лекса — Кир не пойдет на проклятую высоту.
Один из червей, дохнув в лицо кислым запахом, приник к земле. Кир рванул к расщелине, по которой поднялся сюда. Два шага, и…
Как спускался, он помнил плохо. Ободрал руки, колени, спину. Оставляя на скалах кровь и клочки кожи, съехал по расщелине.
Его колотила нервная дрожь, Кир боялся глянуть вверх и увидеть на фоне вечернего неба извивающихся червей. Лучше он будет «мясом». Сутулясь, припадая на обе ноги, курсант двинулся вперед — к долине, к Полигону, на свалку.
Лучшего он не заслуживает. Он не прошел испытание.
Кир плелся и размышлял, где ему достать оружие и силы, чтобы застрелиться, как подобает офицеру. Когда он услышал шум моторов и хруст гравия под гусеницами, сперва решил, что лезет новый червь.
Но то были машины Омеги, родные, привычные грузовики.
Интересно, они откроют огонь или пройдут мимо? А если нет? Если остался шанс? Кир попытался крикнуть, но голос пропал. Тогда он из последних сил кинулся наперерез грузовикам. Его заметили, передняя машина затормозила, дверца водителя распахнулась и широко улыбающийся офицер крикнул:
— Кир! В кузов давай!
Кир хотел возразить, что не прошел испытание, что место его — среди «мяса», но рассудил: не все так просто. Наверняка будет если не суд, то дознание, все ошибки разберут, прежде чем вернуть сюда, в исполинскую ловушку. И он послушно побрел к грузовикам.
Вырубить боевых товарищей оказалось проще простого. Когда они упали без чувств, Лекс выпрямился на краю обрыва, глядя, как ползут гусеничные грузовики. Ветер щекотал виски, теребил брюки. Храпел Орв.
Совесть чиста — здесь диких не найдут и не тронут. Лекс справился. Справился!!! И теперь вернется домой, а паскуда Кир останется на Полигоне навсегда.
Но победа не радовала, в душе, как яма под лопатой землекопа, ширилось чувство утраты. Артур лежал на боку, носом уткнувшись в камни. Артур, которого в прошлом он люто ненавидел, но без которого никогда не выполнил бы задание. Уйди Лекс сейчас, спустись к своим, никто не посмеет его упрекнуть, и все же…
Время тянулось медленно. Отмыться, отоспаться и решить, что это был сон. Дрянной сон, где человек, который прикрывал его спину, остался подыхать на Полигоне. Чем Лекс после этого лучше Кира?
«Жалко, да?» — хихикнул в голове здравый смысл. Или голос совести? Или тени долины?
Налаженный быт. Уважение… Своя команда, потом взвод, потом рота. Крысы Пустоши трепещут, когда он на танкере проезжает мимо, мальчишки бегут следом, разевая рты. Каждый из них мечтает стать офицером, но не всякому дано. Переговариваясь, улыбаются девушки…
Лекс стремился к этому всю жизнь, а теперь готов положить свою мечту на чашу весов. На другой чаше — Артур и сам Лекс, каким он был всегда и каким хотел бы остаться.
Поступи как должен, а не как хочется, и ты изменишься. Кто-то другой достигнет твоей цели, у иного будут деньги и девки. Чужой, расчетливый человек займет твое тело и вытеснит тебя полностью. Решай, Лекс.
…Разрастается пятно некроза, протягивает щупальца тумана…
…Пойманный за лапу лягушонок надрывает живот от смеха…
…Гус тычет пальцем в небо и говорит: «Я тоже в молодости глупил, а потом поумнел, и все у меня было. Все-все-все. Не смей раскисать. Наплюй. Потом переступишь через память, как сейчас переступаешь через тело Артурки… Подумай. Не стоит того Артурка, Шакалий выкормыш!»
«Пусть так, — подумал Лекс. — Пусть Артурка не стоит. Но есть я, и я никогда не стану таким, как ты, Гус, тушка, выпотрошенная и заполненная мыслящей слизью. Ты не человек, Гус. Пусть меня бросят здесь, пусть расстреляют на месте — это я подохну. А иначе на моем трупе укоренится твое подобие. Не бывать этому».
Грузовики, подъехав к скалам, выпали из поля зрения. Судя по тому, что стихли моторы, машины остановились. Сюда, наверное, идут омеговцы. Только бы не Андреас! Уж он точно не одобрит привязанность к диким.
Вскоре над камнями блеснула каска, появился рядовой в форме, с автоматом через плечо.
— Спускайся, — поманил он Лекса, — герой дня. Там с тобой мутант, приказано и его забрать.
Вот так огорошил! Мутанта приказано забрать! На всякий случай Лекс переспросил:
— Орва?
— Мутант у тебя один. Редкий, так сказать, экземпляр. Слезайте оба!
Вот и шанс вытащить Артура!
— Он ранен, я его сюда на веревке затащил, а потом веревка обратно соскользнула! — крикнул Лекс. — Сейчас заберу ее и спущу мутанта — примйте осторожно! — Он вслед за рядовым полез вниз за снаряжением.
Омеговцы улыбались от уха до уха, поздравляли, хлопали по плечу. С ними был дикий с распухшим, похожим на сливу носом… Да ведь не дикий это — Кир! Он же отныне «мясо» и должен остаться на Полигоне! Или ему поставили другие условия? Лекс без выражения кивал, впившись взглядом в цель — Кира. Хоть бы отвернулся, хоть бы потупился стыдливо — нет, прямо в глаза смотрит, словно не он пытался прирезать сослуживца за автомат.
Кир по-своему истолковал взгляд Лекса, растянул губы, шагнул вперед и протянул руку — мириться собрался.
— Друг, не смотри волком, это была игра!