Ангел 006 Фёдоров Вадим

Всё как обычно. Но не совсем. А что именно не совсем, я не мог понять.

Вынес мусор. Постоял у подъезда. Поднялся. Позавтракал.

Не спеша собрался. Вышел из дома.

Небо было голубое-голубое. Почти бирюзового цвета.

Вот на это-то необычное небо я и загляделся. И, подходя к остановке, не посмотрел по сторонам. Шагнул на рельсы, запрокинув голову.

Раздался пронзительный треск сигнала. У трамваев это не гудок, а именно противный треск.

Я очнулся. Повернул голову. И увидел, как на меня накатывается красный трамвай. Мой любимый девятый номер.

Я резко остановился, подпрыгнул на месте и рванулся обратно, понимая, что уже не успеваю. Что это красное железное чудовище сейчас сомнёт меня, ломая кости и разрывая мышцы.

Девятка задела меня, мазанув по ноге и отбросив на остановку. Не на рельсы.

Я упал и заскользил по спасительному бетону к ограждению, глядя на проносящийся мимо вагон.

«Девятка — это перевёрнутая шестёрка», — успел подумать я. Всё происшедшее заняло какие-то доли секунды. Но мозг работал, как в замедленной съёмке, замечая и отмечая всякие мелочи и пустяки, на которые в обычной жизни не обращаешь внимания.

В следующий момент я со всей дури врезался головой в железную скамейку, стоящую на остановке.

Мне показалось, что мой череп взорвался от боли и рассыпался на громадное количество осколков. Я потерял сознание.

Очнулся в каком-то коридоре. Я сидел на стуле. Голова ещё болела, но совсем немного.

Коридор был белый, длинный и заканчивался метров через десять поворотом в одну и в другую сторону. У одной из стен стоял стул. Обычный канцелярский стул, с железными ножками и сидушкой из потёртого кожзама. На стуле сидел я. Напротив меня была дверь, единственная на весь коридор и тоже белая.

— Шестой, войдите, — раздался из-за этой двери знакомый голос.

Я встал, ойкнув от боли. Левое бедро, которое зацепил трамвай, болело.

Прихрамывая, я подошёл к двери. Открыл её. Шагнул внутрь.

Небольшая комната без окон. Кушетка. Вдоль стен шкафы. Серые, со стеклянными дверцами. За дверцами ряды папок.

Посередине комнаты канцелярский стол. Перед столом такой же канцелярский стул. За столом сидит женщина. Белый халат. Белая шапочка на голове. Референт М. Собственной персоной.

Я шагнул к стулу, сел на него.

— Здравствуй, — выдохнул хрипло, — я соскучился.

Выглядела Референт М так же, как и во время нашей последней встречи. Красиво и недоступно.

— Здравствуй, мой Ангел, — сказала она и покраснела.

— Значит, ты теперь тут работаешь, — сказал я и обвёл взглядом комнату, — на приёмке. И меня сюда при помощи трамвая приволокла. А если бы он меня напополам разрезал?

— Никого никто не разрезал и не разрежет, — торопливо сказала Референт М, — ты ударился головой. Сейчас тебя везут в больницу. Через час ты очнёшься.

— И вернусь обратно? — спросил я.

— И вернёшься обратно, — кивнула она грустно.

— И всё это ради одного часа? — удивился я. — Зачем?

Референт М наклонила голову.

— Я люблю тебя, Шестой, — сказала она и заплакала. — Я скучала. Я не могу без тебя.

— Женщина всегда остаётся женщиной, — тяжело вздохнул я, — всё на эмоциях. Сначала сделает, не подумав о последствиях, а там хоть трава не расти.

— Я тебе хоть немножечко нравлюсь? — спросила она меня сквозь рыдания.

— Нравишься, очень, — сказал я, — если бы не твои змейки вместо волос, я тебе давно бы в любви признался. А так опасаюсь.

Референт М подняла на меня глаза. Они блестели от слёз.

— А я ради нашего свидания постриглась, — заявила она, — я без змей сегодня.

И она сорвала с головы докторскую шапочку, под которой оказалась абсолютно лысая голова, блестящая под светом ламп.

Отсутствие волос ничуть не портило Референта М. Наоборот. Она была прекрасна, а без змей ещё и более доступна.

Я протянул руку через стол и дотронулся до её руки. Кожа у неё была тёплой и сухой.

— И что же мы теперь делать будем? — спросил я. — Наверняка Главному настучат, если уже не настучали.

— Я не знаю, — растерянно протянула Референт М, — я тебя сюда доставила. Ты и думай, что дальше. Ты же мужчина.

Я рассмеялся. Боль в ноге прошла. Да и голова уже не болела. Стало легко и свободно. Я встал. Поднялась и Референт М.

— Надо сделать так, чтобы нас отсюда выгнали, — весело сказал я.

— Это как? — спросила Референт М.

— Как Адама и Еву выгнали, — продолжил я.

— Съесть яблоко? — удивилась Референт М.

— Нет, — я обогнул стол и вплотную подошёл к женщине в белом халате, — про яблоко — это версия для общественности. На самом деле их выгнали за то, что они вступили в сексуальный контакт. За секс их выгнали, за любовь.

Референт М посмотрела мне в глаза и покраснела. Совсем как ребёнок.

— А у тебя много баб было без меня? — спросила тихо.

— Ни одной, как узнал о твоём существовании, — честно соврал я, глядя в её глаза.

Я отстранил её. Кряхтя, пододвинул стол к двери. Он, на удивление, оказался очень тяжёлым.

Смёл лежащие на столе бумаги. Взял Референта М за руку. Подвёл к столу, посадил на краешек.

— Как тебя зовут? — спросил я. — А то всё Референт М да Референт М. Что скрывается за М?

— Мне мифы Древней Греции нравятся, — ответила Референт М, — вот я и выбрала себе образ. Зовут меня Мегера. Отсюда и змейки. Да Главный не одобрил и имя сократил. Но змеек оставил. Это было так круто. Сильная и независимая женщина, которую все боятся.

Я расстегнул верхнюю пуговицу на её халате, потом следующую. Лифчик она не носила. И под халатом было женское тело. Грудь второго размера, небольшой животик, родинка чуть выше пупка.

— Имя мы тебе поменяем, — сказал я и поцеловал её.

Она ответила на поцелуй, подавшись ко мне всем телом.

— Хочешь, будешь Марией или Моникой? — прошептал я ей на ухо, расстёгивая последние пуговицы на халате.

— Я хочу быть Еленой Прекрасной, — прошептала она мне в ответ, — в задницу всех этих змей и независимость. Я хочу быть с тобой. Только с тобой.

В дверь тихо постучали. Тихо, но властно.

Референт М соскочила со стола. Запахнула халатик. Спряталась за меня.

Дверь открылась. На пороге стоял Главный. Нас разделял дурацкий стол, который я подвинул к двери. Та, как оказалось, открывалась в обратную сторону — в коридор.

— Отодвинуть? — спросил я его.

— Ага, — кивнул Главный, — будь добр. Я смотрю, тебе силы некуда девать, вот ты мебеля и двигаешь.

Я, поднатужившись, отодвинул стол от двери, чувствуя себя идиотом.

Главный вошёл, заложив руки за спину. Покосился на разбросанные по полу бумаги, но ничего не сказал. Подошёл к одному из шкафов, порылся там, нацепил на нос модные очки. Вытащил какой-то листок из папки, долго читал его.

Мы с Референтом М стояли, боясь вздохнуть.

Наконец, Главный окончил чтение. Сдвинул очки на кончик носа. Подошёл к нам.

— Вот так: воспитываешь, учишь, готовишь кадры, — сказал горько, — а они раз — и бросают всё ради какого-то сиюминутного чувства.

Мы с Референтом М благоразумно промолчали.

— Вы понимаете, что теперь будете простыми смертными? — всё так же строго спросил он нас.

— Да, — ответил я, стараясь не смотреть в глаза Главному.

— Да, — пискнула из-за моего плеча Референт М.

— Хотя самого факта грехопадения не было, — Главный лукаво взглянул на меня, — можно отделаться выговором и продолжить службу. Ты, Шестой, поди, соскучился по работе?

Я сглотнул.

— Если честно, — сказал я, помолчав перед этим пару мгновений, — мне надоело чужие судьбы решать и разгребать чужие косяки. Мне бы свою жизнь устроить.

— И мне, — раздалось сзади.

— Ну-ну, — Главный насупился, — каждый раз одно и то же. Пошли за мной, молодожёны.

Он развернулся и вышел в коридор. Мы с Референтом М поспешили за ним, держась за руки. Она на ходу застегнула халат, натянула на голову белую шапочку.

За ближайшим поворотом нас ждала инвалидная коляска.

— Садись, — приказал мне Главный.

Я послушно сел.

— Вези его на рентген, а потом домой можете идти, — приказал он Референту М, — приказ об увольнении я вам сброшу на мейл.

— Спасибо, — сказали мы одновременно.

— Пожалуйста, — буркнул Главный и, не попрощавшись, развернулся и ушёл обратно.

А моя любимая покатила меня по коридору. За очередным поворотом оказалась дверь с красной лампочкой. За дверью обещанный рентген-кабинет.

Там меня положили на стол и просветили.

— С головой всё в порядке, — сказал бородатый мужик в зелёном халате, — гематом и трещин нет. Вот со спиной проблемы.

— А что там? — всполошилась Референт М.

— Крылья там, — почесав бороду, сказал мужик, — надо бы ампутировать.

— Я тебе ща самому кое-что ампутирую, — вдруг зашипела Референт М, — так ампутирую, что писать только сидя будешь.

Мне на мгновенье показалось, что шапочка у моей возлюбленной зашевелилась, как несколько лет назад в Москве.

— Да я-то что? — бородач попятился. — Моё дело просветить. А что отрезать — это вам решать, доктор.

И он спрятался в своей комнатёнке. От греха подальше.

А Референт М посадила меня обратно в кресло и выкатила из рентген-кабинета.

Только попали мы не в прежний коридор, а в другой — в коридор настоящей больницы.

Я доехал до выхода, слез с инвалидного кресла, потянулся.

— У тебя дома хлеб есть? — спросила меня Референт М.

— Нету, — ответил я.

— По дороге купим, — сказала она и взяла меня под руку. — По дороге же будет продуктовый магазин?

— Будет, — кивнул я, — даже два.

— И мяса надо купить, — продолжила Референт М, — телятины. Я тебе котлет наделаю. Ты любишь котлеты?

— Обожаю котлеты из телятины, — сглотнул я.

— Тогда пошли, — Референт М улыбнулась и прижалась на мгновенье щекой к моему плечу. — И вещи мне надо будет какие-нибудь купить. А то я в этом ужасном халате.

— Купим, — пообещал я, — всё у нас будет. Но сначала телятина. Я что-то сильно проголодался после нашего совместного увольнения.

И мы пошли вниз по улице. Обнявшись.

— Ангел мой, — через каждые сто шагов повторяла Референт М.

— Твой, Леночка, твой, — отзывался я и глупо улыбался.

Где-то вдалеке громыхало. Приближалась обещанная утром гроза. Мы шли домой.