Только ты можешь спасти человечество Пратчетт Терри

Звездолет Керсти перестал походить на точку. Если она теперь вздумает открыть огонь, туши фонари…

– Ладно, – медленно проговорила она. – Стрелять не будем. Мирные переговоры. Теперь рассказывай, кто ты такой.

– Игрок, как и ты, – ответил Джонни.

– Ага, так я и поверила. Никто из других игроков со мной не говорил. И вообще, ты на их стороне. Я за тобой следила.

– Э… не совсем на их стороне, – сказал Джонни.

– Ну и не на моей, – фыркнула Керсти. – На моей стороне вообще никого.

– Тебе они тоже сдались? Я слышал, ты говорила у Пейтела, что они послали тебе сообщение.

Вновь наступила тишина, заполненная шепотами Вселенной. Потом осторожный голос произнес:

– Ты случайно не тот жиртрест, которому пора лифчик носить?

– Нет. Послушай… – Джонни торопливо застучал по клавишам.

– И не негритос, похожий на бухгалтера?

– Нет. Послушай…

– О господи… но и не доходяга в десантных башмачищах, с башкой как огурец?

– Нет, я тот, кого никто особо не замечает, – в отчаянии признался Джонни.

– Я такого не видела.

– Вот! Это я и был!

– И они тебе сдались?

– Да!

Нос ракеты номер три с тихим звоном нацелился на звездолет девчонки. Так, теперь четвертую…

– Какому-то недоумку!

Дзинь!

– Теперь вроде говорят «придуру». А я, между прочим, не придур.

Дзинь!

– Почему это?

– Потому что я придур, нацеливший на тебя пять ракет.

– Ты сказал, что не будешь стрелять!

– Я пока и не стрелял.

– Ты сказал, это мирные переговоры!

– Это ты сказала. Да, правильно, мирные. Просто я… типа ору.

Если прислушаться, то казалось, будто вместе с девчоночьим голосом из передатчика раздается музыка – тихо-тихо, этакий далекий звуковой фон.

– Ты правда держишь меня на прицеле?

– Да.

– Надо же, какой умный!

– Ага. Слушай, мне не хочется никого гасить. Но мне нужна помощь. Флот повернул обратно. Они стреляли в меня!

– Балда, это их работа! Они стреляют в нас, мы в них. С чего им бить отбой? Что за радость играть, если они не стреляют?

– Они капитулировали.

– Они не могут капитулировать. Это игра.

– Они сдались. Иногда правила игры меняются. Керсти, я не знаю, как объяснить!

– Слушай, я терпеть не могу это имя!

– Но мне же нужно как-то тебя называть, – сказал Джонни. – Сама ты как себя называешь?

– Расскажешь кому-нибудь – убью…

– По-моему, ты все равно собиралась это сделать.

– Не просто убью, по-настоящему убью.

– Ладно. Как твое игровое имя?

– Сигурни… ах, тебе смешно!

– Мне? Ничего подобного! Я чихнул! Честно! Нет, имя… хорошее. Очень… подходящее…

– А вообще-то это всего-навсего сон. Я сплю, и это мне снится. И тебе тоже снится.

– Ну и что? Это дела не меняет.

Опять ненадолго воцарилась тишина, нарушаемая лишь далеким чириканьем музыки, а потом послышалось:

– Ага! Пока мы тут болтали, мистер Умник, я нацелила ракеты на тебя!

Джонни пожал плечами, хотя девчонка никак не могла его видеть.

– Ну и что? Другого я от тебя и не ждал. Ну ухлопаем друг друга. И все пойдет по новой. Глупо. Неужели тебе не хочется узнать, что будет дальше?

Опять еле слышная музыка.

– Я слышу музыку, – сказал Джонни.

– Это плеер.

– Здорово. Жаль, я не догадался. Я пробовал запихнуть в сон фотоаппарат, но снимки никуда не годятся. Кого слушаем?

– «Подробности см. на вкладке», альбом «Запись для вашей коллекции».

Вновь чирикающая тишина.

Потом, словно после глубокого раздумья, Сигурни сказала:

– Послушай, мы не можем видеть один и тот же сон. Так не бывает.

– Это можно выяснить. Ты где живешь?

На этот раз молчание затянулось. На экране радара появился флот скрр-иии.

– Неплохо бы свалить, – заметил Джонни. – Они теперь стреляют. С Капитаном что-то случилось. Она хотела мира. Послушай, я знаю, что ты живешь то ли на Тайн-авеню, то ли на Кресент, то ли…

– Выходит, мы соседи? Быть не может!

– Видно, такие уж мы невезучие. Слушай, скоро мы окажемся в пределах…

– Подумаешь! И всех их перебьем.

– Нас грохнут. И вообще…

– И что? Умирать легко.

– Я знаю. Трудно жить, – сказал Джонни вполне серьезно. – А по тебе не скажешь, что ты выбираешь легкие пути.

Где-то далеко играли «Подробности см. на вкладке».

– Ты это к чему?

Джонни замялся. Настолько вперед он не заглядывал. Новый Капитан не очень-то рвался общаться.

– Не знаю… Просто неохота, чтоб скрр-иии перебили.

– Почему?

Потому что они умирают по-настоящему.

– Не хочу, и все.

Несколько истребителей отделились от флота и теперь чрезвычайно целеустремленно летели в их сторону.

– Попробую поговорить с ними еще раз, – решил Джонни. – Кто-то же должен прислушаться!

– Дурацкая идея.

– Какая есть.

Джонни развернул корабль и нажал «Самый полный вперед». Несколько зарядов просвистели мимо и, не причинив ему вреда, вдрызг разворотили пустоту.

Он на полной скорости помчался к флоту скрр-иии.

Из интеркома грянула музыка.

– Идиот! Сворачивай и уходи вниз! Понятно, почему тебя все время убивают!

Он вывернул джойстик. Что-то чиркнуло по крылу звездолета и взорвалось сзади.

– У тебя на хвосте истребители! Ха! Ты себя спасти и то не можешь!

Джонни не сводил глаз с флота, который мотало по экрану сообразно тем безумным виражам, какие он закладывал, уходя от обстрела.

– Могла бы помочь! – рявкнул он.

Позади грохнуло.

– А я что делаю?

– Ты в них стреляешь?!

– Ей-богу, на тебя не угодишь!

Капитан в двадцатый раз подергала дверь своей каюты. По-прежнему заперто. А в коридоре совершенно определенно выставлен караул. Скрр-иии подчинялись приказам, даже если эти приказы им не нравились. Канонир был редким исключением.

Вот что бывает, с горечью подумала она, когда самцов допускают к руководству. Они непредсказуемы!

Капитан осмотрелась. Она не желала сидеть в каюте. Она хотела быть вне ее. А была внутри. Требовалась свежая идея…

У людей с идеями дело обстояло куда лучше. Люди вечно балансировали на грани безумия, но это приносило свои плоды. Интересно побывать в человеческой голове… но жить там – увольте.

Как люди рождают идеи? Должно быть, ныряют в безумие и выныривают с другой стороны.

– Эй! Послушайте! Если вы не развернетесь, вы все погибнете! Вы опять попадете в игровое пространство! И кто-нибудь вроде меня вас засечет! Вы все погибнете! Вот!

И тут его настигла смерть.

На часах было 6: 3. Он лежал на постели одетый, но не мог согреться.

В голове мелькали фрагменты его… его предыдущей жизни.

Сигурни!

Что ж, Ноу Йоу сказал бы, что это все объясняет. Теперь, похоже,Джонни придется ночи напролет смотреть, как у него на глазах уничтожают скрр-иии.

Отстреливать соплеменников тоже было достаточно неприятно. Но это, как правило, просто чудики, или жертвы одиночества, или равнодушные разини. Холодец утверждал, что продано несколько тысяч копий игры. Даже если большинство юзеров вернули их в магазины, кто-нибудь обязательно продолжает играть. И стоит только скрр-иии вернуться… Слухами земля полнится.

Тогда в абсолютной пустоте игрового пространства медленно закувыркаются разбитые корабли – чтобы по-прежнему кувыркаться там, когда про «Только Ты» давным-давно забудут.

Вдобавок был вторник. Почти целое утро математики. И английский. Значит, на большой перемене придется написать стих. Стихи обычно выручали.

Джонни извлек куртку из кладовки, кое-как замыл грязь, положил куртку сушиться на батарею и исследовал содержимое холодильника.

В магазин опять ходил отец. Ошибки быть не могло: после его походов в холодильнике появлялась дорогая непонятная еда в стеклянных банках и странные заграничные овощи, на этот раз – йогурт «Виндалу» и новая порция сельдерея. Никто в доме не питал особого пристрастия к этому овощу, поэтому сельдерейная эпопея заканчивалась всякий раз одинаково: из зеленого он становился бурым. Зато отец никогда не покупал хлеб и картошку. По-видимому, он думал, что эти продукты растут прямо в кухне, как грибы (хотя грибы он как раз покупал – особенные, самые дорогие, сушеные, собранные мудрыми старыми французами и похожие на кусочки заплесневелой коры).

Молоко, когда Джонни встряхнул пакет, отозвалось глухим стуком.

Он откопал в омерзительной пасти посудомоечной машины чашку и вымыл ее под краном. По крайней мере, черный кофе всегда остается черным кофе!

Джонни любил утреннее одиночество – это время, когда день еще не успел пойти насмарку.

По телевизору упорно показывали войну. Это начинало доставать. Выбивало из колеи. Хватит уже, честное слово!

Бигмак пришел в школу. Ночевал он у Ноу Йоу. Миссис Ноу Йоу выстирала его одежонку, даже футболку со «Сплинберийскими скинами» на спине.

Джонни чувствовал на себе любопытные взгляды Холодца и Ноу Йоу. И еще пары пацанов.

Позже, в потоке ребят (вся школа дружно стремилась пересечь двор и оказаться где-нибудь в другом месте), Ноу Йоу начал:

– Бигмак говорит, ты вытащил его из разбитой машины? Это правда?

– Чего? Да он даже не… – Джонни осекся.

Поразительно! Прежде его мысль никогда не работала так быстро. Он вспомнил комнату Бигмака, плакаты серии «Оружие народов мира», пластмассовые модели пистолетов и револьверов, гантели, которые Бигмак не мог поднять. И самого Бигмака – Бигмака, которого вытурили из школьного клуба ролевых игр за излишний раж. Бигмака, который с полувзгляда легко решал любую математическую головоломку. Бигмака, который играл в… в… во взрослого крутого Бигмака.

Джонни огляделся. Бигмак внимательно наблюдал за ним. Хотя далекими предками Бигмака были обезьяны, выражение его лица сейчас до странности напоминало выражение, которое Джонни впервые увидел на морде Капитана, прапрапрапраправнучки аллигаторов. А именно: выручай!

– Не помню, – соврал он.

– Просто мать звонила в больницу, и там сказали, что поступили всего двое пацанов и они…

– Было темно, – сказал Джонни.

– Да, но ты и вправду…

– Хватит про это, ладно? – перебил Джонни, многозначительно кивая Бигмаку.

– Ладно, все равно она сказала, что все в порядке, – пожал плечами Ноу Йоу. – И еще сказала, что за тобой некому присмотреть как следует.

– Но-у Йо-у!

– Она сказала, иногда заскакивай к нам пожрать…

– Спасибо, – сказал Джонни. – Только у меня сейчас со временем напряженка…

– А чем ты занят? – спросил Ноу Йоу.

Джонни порылся в кармане и спросил:

– Что это, по-твоему?

Ноу Йоу был серьезен.

– Фотография. Похоже на телеэкран с точками.

– Да, – вздохнул Джонни. – Вот-вот.

Он забрал снимок и затолкал его обратно в карман.

– Ноу Йоу…

– А?

– Если кто-нибудь… это… ну… слегка двинется…

– В смысле, чокнется, – подсказал сзади Холодец.

– Просто немного переутомится, – поправил Джонни. – Сам он это просечет?

– Ну, вообще-то все считают себя немного того, – отозвался Ноу Йоу. – Это нормально.

– Все, кроме меня, – фыркнул Джонни.

– Кроме тебя?

– Ну…

– Ага-а! – возликовал Холодец.

– То есть… сейчас вроде как весь мир двинулся. Вы же смотрите ящик? Разве нормальные люди станут сбрасывать на чужие дома всякие хитрые бомбы? И взрывать других людей только за то, что этими другими командует какой-то псих?

– А пусть не дают собой командовать, – встрял Бигмак. Джонни взглянул на него. Бигмак слегка стушевался. – Сами виноваты. Так мой брат говорит, – буркнул он.

– И ты с ним согласен? – спросил Джонни.

Бигмак пожал плечами.

– Вот то-то и оно, – сказал Холодец. – Чесать языком всякий может! Даже от премьер-министров не так-то легко избавиться, а ведь они-то хотя бы не устраивают массовых расстрелов. То есть больше не устраивают…

– Мой брат – кретин, – проворчал Бигмак так тихо, что вряд ли его услышал кто-нибудь, кроме Джонни.

– Какой-то мужик по ящику сказал, наши так удачно отбомбились, потому что все выросли на компьютерных играх, – сказал Холодец.

– Ясно? – спросил Джонни. – И я про то же. Игры похожи на жизнь. Жизнь – на игру. И… и… все это происходит сразу, у меня в голове.

– А-а, – понимающе протянул Ноу Йоу, – тогда ты не псих. Это шаманство. Я читал.

– Что за шаманство?

– Шаманы жили наполовину в реальном мире, а наполовину во сне, – пояснил Ноу Йоу. – Ну, как знахари, друиды и прочие. Очень были важные шишки. Вели за собой простой народ.

– Вели? – переспросил Джонни. – Куда?

– Не знаю… Мать говорит, они все – исчадия Сатаны.

– Да она про все так говорит, – фыркнул Холодец.

– Верно, – мрачно согласился Ноу Йоу.

– Она и про ролевые игры сказала, что это сатанинская выдумка, – припомнил Холодец.

– Да.

– Видать, башковитый старик, – сказал Холодец. – Вы прикиньте: сидеть где-то там под землей, в аду, и придумывать схемы поединков! Небось чертыхается, бедняга, всякий раз, как костяшки-кубики загорятся…

Шаманство, подумал Джонни. Да. Я мог бы стать шаманом. Проводником. Это, во всяком случае, лучше, чем быть психом.

И снова был урок математики. С точки зрения Джонни, без 3y + x будущее выглядело намного уютнее. Проблем хватало и без квадратных уравнений с двумя неизвестными.

Он боролся с желанием позвонить.

После математики в расписании стояли основы безопасности жизни (разговоры обо всем, что взбредет в голову, или, на худой конец, о СПИДе). Их спокойно можно было прогулять. По-настоящему день заканчивался математикой. ОБЖ придумали для того, чтобы дети лишние сорок пять минут не болтались по улицам.

Позвонить, конечно, можно было… Взять телефонную книгу, напрячь извилины…

Джонни сидел и смотрел в потолок. Учитель говорил о войне. В последние дни все только о ней и говорили. Джонни слушал вполуха. Бомбардировки никому не нравились. Одна девчонка даже разревелась.

Вдруг к телефону подойдет сама Керсти? Или скажет, что знать его не знает?

Бигмак заспорил с учителем – небывалое дело.

А потом кто-то сказал:

– Вы думаете, это легко? Вы думаете, пилоты спокойненько сидят себе в самолетах, будто это… будто это игра? И смеются не от радости, что еще живы, а потому что им… весело? Да в них каждый день стреляют на поражение! И в любую минуту могут разнести на куски! Думаете, им не хочется спросить, зачем все это? По-вашему, им это нравится? Мы всегда из всего делаем игру. А это не игра! Нужно точно определиться, что настоящее!

Все смотрели на него.

– По крайней мере, я так думаю, – закончил Джонни.