Нашествие Пронин Игорь

ИГОРЬ ПРОНИН И ДЕМОНЫ

Ищущие Демонов узрят

Их лики, дабы запечатлеть

Их печать в своем сердце, абы отдать дань

Их несотворенному совершенству, дабы устлать

Им дорогу своими Злодеяниями.

Проповедь Pandemoinum

Когда меня попросили написать предисловие к новому роману Игоря Пронина, это меня как-то сразу насторожило: написать о Пронине это вам не фунт изюму. Пронин (кто не знает) — матерый человечище, коренаст, плотен, парень не промах, за словом в карман не полезет. На жизнь зарабатывает в том числе литературной критикой. А вдруг и он потом обо мне напишет?

Это, конечно, шутка, но только отчасти. Писать о Пронине действительно трудно. Во-первых, потому что все его новые книги традиционно сравнивают с дебютным романом «Мао», прозвучавшим, снискавшим, получившим и т. д. Это в корне неверно, это дурная, порочная практика. Пронин слишком разный (иногда до безобразия), чтобы сравнивать его последующие творения с предыдущими, или наоборот. Поэтому о «Мао» я не скажу ни слова, будто и не было такого романа. Sic!

Во-вторых, у Пронина далеко не всегда все лежит на поверхности. Его тексты обязательно заминированы изнутри. Порой два, три раза нужно перечитать текст, чтобы найти мину. И тут не до предисловий, не подорваться бы ненароком!

В-третьих, найдутся многочисленные злопыхатели, которые тут же скажут: знаем мы гнусно прославленных харизматических писателей, небось Бурносов хвалит Пронина за то, что Пронин где-нибудь похвалит Бурносова. Отнюдь нет, уверяю. Наоборот, после этого предисловия я буду спать неспокойно, потому что вскоре выйдет мой роман, и тут пощады не жди и не жди снисходительности.

Что предлагает нам Пронин в своем новом романе «Нашествие»? Как и в книге «Свидетели Крысолова», недавно опубликованной в серии «Звездные врата», перед нами отдаленное будущее. Земляне колонизируют галактику, успешно решая вопросы внешней политики. Так же успешно решаются вопросы политики внутренней: для неисправимых преступников нет ни смертной казни, ни пожизненного заключения в привычном понимании. Земля будущего избавляется от человеческого балласта самым неожиданным способом: осужденных отправляют в ссылку в неведомые места, и билет выдается только в один конец.

И вот земные преступники оказываются на чужой планете, голые и совершенно беззащитные. Планета населена чужой расой, которая переживает в своей истории аналог нашего Средневековья. Аборигены очень похожи на людей, если не считать раздвоенного кончика языка. У землян же язык округлый, они отличаются большей силой и агрессивностью, и потому местные жители считают их демонами — атори.

Триста лет земная Федерация сбрасывает на голову ничем не повинному населению чужой планеты всяческих подонков. Триста лет местные жители уничтожают пришельцев. Однако приходит время, когда пришельцы приспосабливаются и начинают мало-помалу брать верх…

Именно в это время полицмейстер вольного города Иштемшир посылает четырех доверенных людей к Вессенским лесам, чтобы разобраться в происходящем.

Это все — предыстория. Меня так и тянет рассказать, о чем, собственно, роман, но лучше читайте сами. И не забудьте справиться, не раздвоенный ли у вас язык. Всякое бывает, знаете ли.

Роман «Нашествие» остро наперченная смесь научной фантастики, фэнтези (хотя я боюсь этого термина) и криминальной истории. Здесь легко найти элементы черного полицейского романа: похождения полицейских из вольного города Иштемшира напомнили мне «Новых центурионов» и «Синего рыцаря» Уомбо. Есть в книге вполне аутентичные чиновничье-сословные интриги, которые не только важны для развития сюжета, но еще и психологически живописны. Есть поразительные в своей достоверности батальные сцены, которые, кстати сказать, обыкновенно удаются нашим «мастерам фэнтези» хуже всего.

Мне очень нравится такая жанровая сценка:

«Ему запомнился боец, у которого в груди торчал кинжал по самую рукоять. Он сидел, прислонившись к стене дома, и слабым голосом командовал товарищами, схватившими убийцу:

— Выдави ему глаз, Джи… О Господи, я ведь сейчас умру! Отрежь ему губы… Скорее, Джи, он ведь меня убил!»

К счастью, в романе нет сложных описаний боя на мечах, «двойных перехлестов через плечо с завершением в печень» и прочих нечитаемых кусков. Пронин пишет о войне правдоподобно и чуть натуралистично, словно бы сам пережил увиденное и потом попросту записал в перерыве между боями в дневничок, извлеченный из запачканного вражеской кровью планшета.

Не знаю, хотел ли Пронин переклички с Лавкрафтом, но эта перекличка есть. А еще автор сумел вложить в свою книгу малоприметные, но очень хитрые отсылки к современной России. Следуя правилам игры, я не буду открывать карты. Это именно игра — игра автора с читателем, притом автор тот еще змей-искуситель (не раздвоен ли у него язык?).

Герои у Пронина разные. Добрые и злые, хитрые и простосердечные, сильные и тщедушные (мне сразу вспомнились, не к ночи будь помянуты, толкиеновские невысоклики и их неслабое путешествие к Ородруину). Все они — характерные куклы, которыми верховодит опытный мастер Пронин. Он, я думаю, и не собирался выписывать каждого персонажа со всей возможной тщательностью: героям хватает жизни, чтобы достойно умереть. Достоинство ли это? По-моему, несомненное. Не допустить «картонности», ограничившись при этом двумя-тремя мазками почти на каждого — дорогого стоит.

Пронин по крупному схитрил, когда строил сюжет: кое-что поставил с ног на голову, кое-что умеючи припрятал до поры, чтобы огорошить читателя в самый неожиданный момент, кое-что недоговорил, оставив простор для размышлений. Но в этом, на мой взгляд, и состоит писательское мастерство — по-своему сыграть на известном поле. В сюжете романа «Нашествие» нет ничего принципиально нового, а все одно история вышла запоминающаяся.

Отдельного внимания заслуживает пронинский язык. Он на диво прост, но это именно та простота, которой не хватает большинству современных русскоязычных фантастов.

Я вовсе не утверждаю, что «Нашествие» станет событием в мире русскоязычной фантастики. Нет, и это даже к лучшему — такие книги не рассчитаны на толпы поклонников и на горячее обсуждение в форумах. Это вещь из разряда тех, что читают поздним вечером у горящего камина, завернувшись в плед, с чашкой кофе в руке. Вещь для ценителя, любящего подумать над мелочами текста, желающего «уйти» в роман с головой и досочинить то, что напрямую не сказал автор. Наверное, именно поэтому у Пронина и нет хэппи-энда — хэппи-энд отучает людей сопереживать и думать.

Закончить я хотел бы цитатой из романа: «Лучше быть повешенным на площади Шале за убийство, чем позволить демонам сожрать свою душу».

Поздно, говорит Игорь Пронин. Уже сожрали.

Поздно?

Юрий Бурносов

1

Никто не знает, сколько лет Иштемширу. Согласно легенде, первым утвердился в устье Большой Шоссны король Минош, но больше про него почти ничего не известно. Вероятнее всего, древний властитель, вытесненный вместе со своим народом с плодородных земель юга во время очередной войны, сумел закрепиться на склонах Чакара, горы на правом берегу Шоссны, и занялся грабежом проходящих по реке купеческих караванов — тех, что послабее, разумеется. До него тем же самым наверняка занимались другие разбойники, но от них не осталось даже имен. Святые Отцы не любили Миноша, называя его грешником.

Северное Междуземное море, к которому стремятся реки бассейна Большой Шоссны, отгородилось от земель Ноосата (что значит «мост» на древнечегишайском) горным хребтом. Наполовину он находится под водой, что чрезвычайно затрудняет любое судоходство; недаром моряки говорят об этих местах: «миллион островов, два миллиона мелей, а потом и пристать некуда». Это правда: скалы выходят из воды на берег, возвышаясь, словно крепостная стена. Удобных гаваней нет, а значит, нет и городов. Крестьянам в горах и вовсе делать нечего, поэтому побережье остается безлюдным, если не считать редких рыбацких деревушек, каждая из которых населена отдельным народом. Эти бедолаги совершенно одичали, выродились и постепенно вымирают, а что самое ужасное, совершенно забыли Книги и не пускают к себе Святых Отцов. Небо отвернулось от них.

Тем не менее побережье неспокойно — одетые в шкуры морских животных рыбаки не только отвергают Небо, но и ненавидят всех, чтущих Книги. Горе кораблю, разбившемуся о скалы или прочно севшему на мель, — дикари обязательно приплывут ночью на своих крошечных плоскодонных лодках и перебьют всю команду. Некогда Жельшетай, Освободитель Вселенной и второй император Кенчи, собирался выжечь эту заразу раз и навсегда, но не успел. Его наследники от идеи отказались: эскадра к берегу не пройдет, а от плывущих на шлюпах воинов дикари успеют удрать в скалы, затеряются в каменных лабиринтах. Пусть доживают, пока не упадет на них грозный взгляд нового Освободителя, который рано или поздно воцарится на севере, в Кеичи-пьяше. Пока же Небо дает людям Ноосата передышку, и после давнего Великого южного похода Жельшетая тут совсем отвыкли от звуков труб и барабанов.

Второму императору не удалось тогда завоевать Никею: армия южан выступила навстречу, вторгшись в Сош и даже Грохен. Не ожидавший такого нахальства, Жельшетан лишь после трехдневной битвы сумел собрать воедино застигнутое на марше войско и тут же обнаружил, что оно сократилось на треть, а практически полная гибель обоза грозила обернуться катастрофой. Император затворил солдат в Грохене, столице одноименного княжества, а сам в сопровождении гвардии вернулся в Иштемшир, чтобы дождаться там подкрепления с севера. Конечно, оно прибыло бы своевременно, но еще раньше в городе оказалось известие о вторжении в империю леш-хуланов, северных варваров. Разгневанный Жельшетай покинул Ноосат на первом же корабле и больше уже никогда не появился — к великой радости иштемширцев.

Это случилось четыреста пятьдесят лет назад, и с тех самых пор гвардия, оставленная вторым императором в городе, охраняет Морскую стену. Командование над армией, осажденной в Грохене, Желылетай передал грохепскому же князю, своему вассалу, и тот, отчаянно торгуясь, поменял ее на обещание никейцев покинуть его земли. Однажды утром северяне, уже порядком оголодавшие, вышли из Грохена и пешим строем направились в Иштемшир. По пути большая часть из них была истреблена налетавшими со всех сторон визжащими южанами, зато оставшихся встретили как героев, бургомистр даже выслал навстречу им корпус городской стражи. Месяц спустя с севера пришел высочайший указ о награждении героев Великого южного похода землями (их надлежало выделить Магистрату Иштемшира). Князю Грохена, женившемуся на одной из никейских принцесс, Жельшетай обещал лично перерезать горло, но, как и многое другое в своей бурной жизни, не успел исполнить.

Так возник квартал Ветераны. С краешку, далеко за Третьей стеной, поселились в жалких лачугах северяне, они же выстроили первую часть Четвертой стены Магистрат не придумал, чем еще их занять на первых порах, земли-то у города не было. Постепенно Ветераны становились все зажиточнее, и теперь там проживает множество достойных людей — полицейские любят этот квартал.

Полиция в Иштемшире совершенно особого рода, что тоже является следствием Великого южного похода Жельшетая. Собираясь присоединить к империи Кенчи не слишком-то зажиточную Никею, властитель мечтал о создании на берегах Южного Междуземного моря мощного форпоста для дальнейших славных завоеваний. Ноосат, перемычка между Альчаем и Мегидией, двумя великими материками, сам по себе малоинтересен: нет в нем ни залежей руды, ни сверхплодородных нив, ни даже накопленных веками сокровищ. Реки, по сравнению с северными, очень бедны рыбой, а леса изобилуют лишь опасными тварями вроде змей да пауков. Южные Освободители никогда не жаловали Ноосат, ограничиваясь разве что набегами на Никею, а с запада и востока этот скучный клочок земли прикрывал тот же горный хребет, который превратил северное побережье в столь ненавидимый моряками край. Правда, существовал еще путь на восток, в Мегидию — через зловещий Вессен, но эти края были неприкосновенны даже для Освободителей Вселенной. Вессен — преддверие Ада, там хозяином сам Подземный Князь, и не земным владыкам с ним бороться, на то есть Отцы.

Жельшетай прибыл к Иштемширу, чья Морская стена, древнейшая, обороняла устье Шоссны уже как минимум тысячелетие, во главе эскадры из девяти сотен кораблей. Так написано в летописях, что бы ни говорили нынешние летописцы о бессовестных преувеличениях старших коллег. Штурм города и сопутствующие ему огромные потери стали бы не слишком удачным началом Великого южного похода, но, не завладев единственным на весь северный Ноосат портом, начать его было просто невозможно. Эти соображения посланцы второго императора изложили бургомистру еще в то время, когда князь Вельшеи только собирался выехать из своей загородной резиденции, чтобы возглавить оборону столицы княжества. Бургомистр, поразмыслив, приказал князя в город не пускать, а сам начал торговаться. Спустя три дня флаг Вельшеи (названной в честь того самого легендарного короля-разбойника) торжественно сполз с флагштока, укрепленного на маяке Миноша, а на его месте тут же оказалось клетчатое знамя Кенчи. Флагман причалил, и сошедший на берег Жельшетай прямо в Морском порту зачитал «Указ о вольностях для города Иштемшира» — на этом месте теперь памятник второму императору, вечно изгаженный чайками.

Одним из пунктов «Указа о вольностях» особо оговаривались вооруженные силы, остающиеся в распоряжении Магистрата. Таковых вышло три: корпус городской стражи, морская дружина и, самая скромная, полицейская бригада. Еще один пункт гласил, что в Иштемшире не будут присутствовать войска империи, но он как-то сам собой забылся, когда на Морскую стену поднялись гвардейцы Жельшетая, и о нем не принято вспоминать. Тем не менее в остальном «Указ о вольностях» выполнялся почти безупречно, и город действительно стал вольным. Князья Вельшеи некоторое время пытались восстановить свое влияние, но ни жители Иштемшира, ни тем более его Магистрат во главе с бургомистром этого не пожелали. Вот в этом нежелании одних и неспособности других что-то изменить распри и застряли, теперь о них напоминало разве что титулование князей Вельшеи, продолжавших упрямо числить Иштемшир среди своих владений. На это закрывали глаза даже за Северным Междуземным морем, благо и сам князь тоже был вассалом империи Кенчи.

Иштемшир защищают пять стен. Первая из них, Морская, состоит из двух колец. Одно, большое, окружает гору Чакар на восточном берегу Шоссны, а второе, малое, — скалы Сестры напротив. Эти кольца окружены водой: морем, Шоссной и еще той, что плещется в глубоких рвах, прикрывающих Морскую стену со стороны суши. Примерно на середине устья — ширина которого целых два меша! — находится остров Шелл, на котором расположена одноименная крепость, она тоже входит в комплекс Морской стены. По дну реки проложена галерея — настоящий «подводный ход». Галерея постоянно протекает, но на случай осады вполне пригодна. По обе стороны от острова проходят фарватеры, по которым каждый день плывут маленькие галеры морской дружины. Они тянут баржи от Морского порта, расположенного в удобной бухте у северного склона Чакара, к Речному порту, куда большие корабли пройти не могут. В обратном направлении баржи сплавляются сами, по течению, управляемые лихими шкиперами. Раз в три месяца сюда же, в Морской порт, приходят огромные военные корабли империи Кенчи, они привозят новых бойцов Ордена Неба.

Тысяча новобранцев с севера по традиции сутки гостят у гвардейцев, которые охраняют Морскую стену, все ее крепости и башни. Прежде на горе Чакар располагались и Магистрат, и главная резиденция князей Вельшеи, но городские власти предпочли перебраться за Вторую стену, подальше от имперцев, а князья и вовсе исчезли из Иштемшира. Новобранцы, бледные, запуганные, не склонны праздновать свое прибытие в Иштемшир. Они кучками таскаются всюду за вышедшими навстречу иштемширскими Святыми Отцами, хором шепчут молитвы. Зато приведшие их сержанты, народ тертый, вовсю веселятся в компании гвардейцев, вино льется рекой. Отцы это терпят, ибо каждому нужен отдых. Наконец приходит утро, и тех сержантов, что не могут стоять на ногах, вповалку грузят на телеги. Молодые небесники строятся в длинную колонну, пятьсот пар, и бредут через город вслед за облаченными в голубые рясы Отцами. Их долгий путь лежит в Ларран, столицу Ордена Неба, охраняющего Землю от Подземного Мира.

Вторая стена окружает Старый город, раскинувшийся на восточном берегу, вокруг Чакара. Здесь многие здания помнят еще своих хозяев-чегишаев, когда-то владевших этой землей, фундаментами им служат скалы. В Старом городе живут сплошь представители древних родов, иштемширские аристократы, тут и полиции делать нечего — стражники не пускают за Вторую стену посторонних. Здесь колонна проходит всегда по одной и той же улице под говорящим названием Прямая, каждое окно украшено цветами, но выглядывать из окон не принято, так же как и стоять у домов. Странная традиция свято соблюдается, ордынцы слышат в Старом городе лишь собственное пение.

Совсем другое дело за Второй стеной. Тут куда просторнее, несколько шумных кварталов: Белый, Чегишаи, Монета, Рынок, Речной порт… На пути колонны толпы людей. Как ни привыкли горожане к этому зрелищу, а оно регулярно случается вот уже триста с лишним лет, — каждый раз находится достаточно желающих поглазеть на небесников. Впрочем, куда больший интерес иштемширцев вызывают городские начальники, обязательно пешком сопровождающие воинов, и их жены и дочери, выстраивающиеся перед Магистратом на площади Шале. Задача дам — осыпать строй небесников цветами, шарфиками, молитвенниками, вешать на бычьи шеи бравых сержантов пакетики с бинтами и бальзамами и, конечно, плакать. Если какая-то из дам не удержится и станет болтать, горожане начнут пихать друг друга локтями и посмеиваться в ладонь, стараясь не встречаться взглядом со снующими всюду «грачами» так прозвали в Иштемшире полицию за черную форму.

Небесники идут по замысловатому маршруту, проходя через все кварталы, при этом дважды пересекая Третью стену, посещая те места за ней, что почище, например квартал Ветераны. Ворота в Четвертой стене в это время заперты — туда ордынцы не пойдут. За невысокой, но длинной стеной, предназначенной для защиты не от неприятеля, а от бродяг и воров, небесникам делать нечего: тамошние кварталы грязны и населены всяким сбродом. Они направятся через мост Отца Невода на другой берег Шоссны, в Заречье. Согласно летописям, первым прошедшим по этому мосту был именно отец Невод, возвращающийся на север из Вессена. Всего же через реку переброшено четыре моста — один, мост Желаний, ведет в Заречье из Старого города, ближе к устью, чем мост Отца Невода, а еще два выше по течению, в предместьях. Небесники, пересекая Шоссну, кидают в воду полученные от дам букеты — такова традиция, а вступая в Заречье, по команде сержантов обнажают мечи. Дело в том, что, лишь покинув левый берег, отец Невод вложил свое оружие в ножны. Здесь, в Заречье, им предстоит пройти еще через одни ворота — в Пятой стене, столь же невысокой, как и Четвертая, но куда прочнее.

И после этого ордынцы еще не покинут Иштемшир. Город разросся за последние полторы сотни лет, и Магистрат искренне не понимает, как можно числить во владениях князя Вельшеи свои предместья. Поэтому и тут небесников сопровождают «грачи», разгоняя ножнами шумных хуланов на безымянных грязных улочках: еще сильна власть бургомистра! Поговаривают, что скоро быть Шестой стене, да нет пока благословения с севера на эту постройку: хоть Иштемшир и вольный город, а ссориться с Кенчи-пьяшем нельзя, все следует делать по закону.

Наконец кончаются и предместья. Колонна вытягивается вдоль пыльной дороги, ведущей небесников к Грохену. Не слишком-то короткая дорога в Вессеп, но сержанты, каждый из которых провел в войне с демонами по нескольку лет, ни за что не пойдут другой и не желают ее даже прокладывать. Ведь только в Грохене, этом небольшом, но шумном городке, имеется Дом встреч. Некоторые говорят, что в распутной Никее таких заведений полно, но кто там был, в этой Никее? Отцы стерпят разврат, хотя сами и близко не подойдут к Дому встреч, обогнут его стороной, вместе с частью новобранцев, не поддавшихся искушению. За души ордынцев Отцы не беспокоятся — о них, защитниках Неба, Небо и помолится. В конце концов, отправляясь в преддверие Ада, не обязательно посещать баню так говорил когда-то сам отец Невод.

Небесников провожают несколько десятков бездельников, пытаются задирать сержантов, но у первого же придорожного трактира отстают. Дальше ордынцы двигаются лишь в сопровождении ребятишек да нескольких «грачей», но у Шеймского озера и те и другие останавливаются — это тоже традиция. Дети бедняков о ней не знают, но идти дальше без полиции боятся, ведь матери часто пугали их небесниками. Что поделать — воители с атори в глазах простого народа сами становятся кем-то вроде демонов.

Вот колонна ордынцев скрылась за холмом, и полицейские без команды уселись на траву, достали кисеты и трубки. Босяки потянулись прочь, в подражание ордынцам выстроившись попарно в колонну. Теперь они несколько дней будут обсуждать: а не записаться ли, как только подрастут, в небесники? Кто-нибудь посоветуется с папашей, и тот, нахлестывая по худой заднице, объяснит: лучше быть повешенным на площади Шале за убийство, чем позволить демонам сожрать свою душу. А ведь именно такая судьба ожидает всех отправившихся в Ларран — оттуда не возвращаются, разве что сержанты прогуляются на север за новобранцами.

Полицейские не спешат. Они редко покидают город, более того, неуютно себя чувствуют вдалеке от его толп и стен и сейчас напитываются благостью открытого пространства. Крестьянские поля тянутся вдоль дороги до близкого леса, у которого эта земля и отвоевана. На севере видна зубчатая полоса прибрежных скал, на юге изгиб Малой Шоссны, самый большой из притоков короткой, но широкой реки. В этот летний день нет ни ветерка, дымки из трубок окутывают отдыхающих на лугу «грачей», припекающее солнце предлагает вздремнуть после длинного пути. Но полицейские люди привычные, могут и целый день на ногах выдержать.

2

— Надо шляпу новую купить, — без особой на то причины сообщил товарищам Вик Палассе и повертел в руках свой форменный черный головной убор. — А то у Старого терпение лопнет.

— Хорошая шляпа, — пожал плечами сержант Шели Грамми, ее прежний владелец. — Носить надо аккуратнее, чистить хоть иногда.

— Ты сам-то ее чистил? Ободранная вся, поля смяты…

— От тебя благодарности не дождешься. — Грамми выпустил очередной клуб дыма. — Не нравится — верни, купи себе другую.

Вик Палассе недавно в очередной раз отличился: покинул караульную будку, чтобы разнять драку, оставив в ней и плащ и шляпу. Вернувшись, полицейский не обнаружил там своей одежды, и счастье еще, что успел раздобыть замену до вечернего развода, — полицмейстер Арно Галашше, он же Старый, давно грозился отослать Вика в морскую дружину.

— Самое смешное, слышь, Шели, самое смешное, что мне ведь тогда попался какой-то тип в моем же плаще! Я ему отсалютовал, а сам иду к будке и думаю: что-то я его не помню… — фыркнул Палассе. — Потом, конечно, побежал следом, а уже поздно.

— Дурак! — буркнул Леппе, третий их товарищ, как и первые двое выходец из детского приюта.

— Серьезно! Он, наверное, сообразил, что я кинусь за ним, и быстрей заныкал куда-нибудь барахло… На рынке это просто.

— Какой же ты дурак…

— Эта сволочь наверняка из хуланов, — убежденно сказал Вик, ничуть не обижаясь. — Если узнаю кто — искалечу сразу, Небо простит. Но лица, честно говоря, совершенно не помню, он очень низко надвинул шляпу. Вот так.

Щели покосился на друга через плечо и покачал головой, переглянувшись с Клэсом Леппе:

— Давай его сбросим с моста. И Старый будет рад, и нам меньше позора.

— Хорошо бы… — проворчал Леппе и поднялся. — Кончай курить! Пора на службу.

«Грачи» не стали спорить, хотя каждый предпочел бы еще поваляться на травке. Сержант Леппе сегодня был назначен старшим по причине занятости лейтенанта Рошке, а поблажек от него не дождешься.

— Ты бы шел вперед, Хромой, осмелился предложить только Бык Метессе, да и то с улыбкой. — Пока до моста доковыляешь, мы догоним.

— Заткнись! — посоветовал ему Леппе. — Выколачивайте трубки, парни, пора.

— Может, еще Эшуда встретим, — предположил Вик.

— Вряд ли, у него там дело на пять минут.

— В Хуланах? — вспомнил Шели. — Это ты, Вик, его туда послал? Обидчика искать, да?

— Старый его послал. А я бы, конечно, тоже сходил… — насупился Палассе. — Он, знаешь, вор такой… с тебя примерно ростом, в плечах пошире.

Строить «грачей» Леппе не стал — больше пришлось бы возиться. Просто зашагал первым, оглянувшись только на повороте дороги, когда впереди показался трактир «Вельшейский странник». Полицейские, к его глубокому удовлетворению, толпой шли следом, обмахиваясь черными шляпами.

Бездельники, провожавшие небесников от города, как раз успели потратить свои гроши и теперь переругивались с хозяином, не желавшим наливать в долг всякой гопоте. Вышибала уже успел ткнуть кого-то мордой в пыль, а трактирщик крутил колесико внушительного арбалета.

— Вот мы тебе подпустим красного петушка-то, мразь вельшейская! — с никейским акцентом пообещал смуглый человек, но приятель ткнул его в плечо и указал на приближающихся полицейских.

Не желая лишний раз общаться с представителями сурового иштемширского закона, голодранцы заспешили прочь. Хозяин, вместо того чтобы поблагодарить «грачей», смерил их хмурым взглядом и ушел в дом, демонстративно захлопнув дверь.

— Удачного дня! — ухмыляясь, выкрикнул длинный вышибала, прислонившись к забору. — Скольких еще нужно повесить до заката?

— Одного, Джемо. Одного придурка с противной рожей и длинным языком, — ответил за всех Шели Грамми. — Не хочешь прогуляться с нами и посмотреть?

— Нет, господин сержант, мне и здесь неплохо. Подальше от городских стен. Вельшея — свободное княжество.

— Ну передай от меня привет своему князю. Он, наверное, в вашем заведении обедает? Как раз вся его дружина влезет за два стола. Хотя откуда у него деньги… И еще, Джемо, когда эти душегубы вернутся, чтобы выпустить тебе кишки и сжечь ваш поганый трактирчик, ты уж будь любезен, не жалуйся.

— Не буду, господин сержант. — Вышибала протянул длинную руку и снял висевшую на заборе дубинку с ременной петлей. — Сам как-нибудь справлюсь и с иштемширскими ворами, и с иштемширскими говноклюями.

Шели стоял прямо перед ним, сзади тут же выросла внушительная фигура Быка, Вик, отвернувшись, положил руку на эфес. Прошедшие было мимо полицейские остановились, поглядывая то па ссорящихся, то на окно, откуда высунулся хозяин с арбалетом.

— Отставить базар! — потребовал Леппе. — Шели, ко мне! Бык!

— Иногда у меня бывают выходные, — сообщил на прощание Грамми и как ни в чем не бывало запылил по дороге дальше к городу.

— У меня тоже!

Вик пошел следом.

— А я всегда на службе. — Бык Метессе медлил, буравя тяжелым взглядом Джемо. — В подвале на площади Шале. Сдается мне, однажды побеседуем.

— Бык! — снова окрикнул его Леппе. — В строй!

— Иди-иди, — пробурчал вышибала, расслабляясь. — Палач… Кат позорный.

Метессе не оглянулся, он гордился своим умением работать с кнутом. Именно с его приходом подвал под Полицейским управлением стали называть «певческой».

— Я обо всем доложу вашему начальству, — сухо сообщил через окно хозяин.

— Будьте так любезны не упустить ни одной подробности, господин Леппе, — попросил Шели Грамми.

— В строй! — опять скомандовал Леппе. — Мы уже в виду города, не бредите как овцы!

Предместья Заречья славились лютостью своих обитателей, в большинстве выходцев из Никеи, Грохена и Соша, проще сказать беглых крестьян оттуда. Вельшеев эта публика терпеть не могла, как тех, что проживали в Иштемшире, составляя большинство его населения, так и остававшегося вне стен, на территории княжества. «Вельшейский странник» уже давно бы сгорел, не пользуйся он покровительством хуланских бандитов.

— А не спалить ли его в самом деле? — тихо поинтересовался у Леппе Вик. — Только глаза мозолит этот трактир. Половина краденых вещей сюда попадает…

— Не наше дело, путь бургомистр решает.

— Я говорю: спалить потихоньку… Все подумают на никейцев.

— Ты бы шляпу новую купил, Вик, а не искал приключений.

Предместья представляли собой беспорядочные нагромождения бедных домишек, разделенных крохотными огородами. Здесь полицейские чувствовали себя спокойно, другое дело — Хуланы. Это был уже целый квартал, прилепившийся к Пятой стене, с обеих сторон колонну окружили высокие заборы. «Грачи» пошли в ногу, дружно позвякивая оружием, — кроме сплоченности, ничто не могло их защитить от одинокой стрелы, летящей с чердака какого-нибудь заброшенного дома. Проткнут ногу, и будешь хромать, как Леппе, всю оставшуюся жизнь. Даже Бык Метессе втянул голову в могучие плечи: его, палача, тут кое-кто считал душегубом и мог убить с чистой совестью.

— Беспокоюсь я за Эшуда, — пробормотал Вик. — Такие сволочи эти хуланы… Я бы всех выкинул обратно на север. Посадил бы на корабль вместе с бабами и ребятней, и все.

— Ага, в Кенчи их ждут не дождутся, — хмыкнул Шели.

— Тогда на баржу, чтоб не доплыли… Прости меня Небо за такие слова. О Эшуд! Я же говорил!

Шели Грамми мог бы заметить, что ничего, кроме чепухи, Вик, как обычно, не говорил, но промолчал. Действительно, Старый здорово рисковал, посылая в Хуланы одного полицейского. Конечно, там тоже есть пара сторожевых будок, где попарно дежурят «грачи», но Эшуду Петоле предстояло пообщаться с самим Чивохой Пуговкой, а это не шутки.

Все обошлось: «самый черный грач», как звали Эшуда в полиции, да и не только, стоял у самых ворот и щепочкой снимал с сапог толстый слой хуланской грязи. Он помахал приближающимся приятелям и тут же улыбнулся проходившему мимо хулану. Тот, сняв колпак, поклонился «грачу» едва ли не в пояс.

— Что еще случилось? — тут же нахмурился подозрительный Леппе.

Даже в приюте Эшуд Нетоле был самым черным, хотя там хватало потомков никейцев. Толстогубый, широконосый, он ни за что не попал бы в полицию, если бы не приглянулся самому Галашше. «Этот парень поможет нам работать с южанами, в Иштемшире нынче полно этой швали», — изрек полицмейстер, выбирая ежегодную шестерку. По строю сирот прокатился тяжелый вздох: стать «грачом» считалось лучшим вариантом. Остальных забирали в морскую дружину, из-за частых штормов там вечно не хватало людей. Полицейские гибли реже, да и жизнь у них была куда как разнообразнее.

Однако действительность оказалась довольно жестокой: один из шести счастливчиков уже обзавелся могилой, а другой пропал без вести. Зато из четырех оставшихся трое стали сержантами, и только Вик Палассе, вечно попадавший в глупые истории, не продвинулся по службе.

— Как сходили?

— Как обычно, Эшуд, наше дело маленькое. — Леппе жестом остановил строй. Это у тебя какие-то секретные поручения от Старого, а мы — как обычно…

— Я беспокоился за Вика. Боялся, что он уйдет в Ларран с небесниками.

— Разве что до Грохена, до Дома встреч, хмыкнул Шели. — Но ты, я вижу, пользуешься тут популярностью? Чивоха Пуговка принял тебя в семью?

— Чивохи нет, или мне сказали, что его нет. Я говорил с Крохой Ляссеном, — гордо сообщил Эшуд. — Согласись, Кроха мужик серьезнее. Грязно тут… И везде тухлой рыбой воняет. Я не сильно пропах?

— Сильно. — Леппе отвернулся к строю. — Бык! Назначаю старшим, веди всех в казармы, в распоряжение дежурного лейтенанта!

— Слушаюсь, господин сержант! — ухмыльнулся Метессе. — Секретничайте в свое удовольствие.

Стражники посторонились, пропуская «грачей», и четверо друзей остались одни. О чем-то оживленно треща па своем наречии, мимо прошли несколько хуланов, все они улыбались, поглядывая на Эшуда, и приподнимали колпаки.

— Ну что? — Вик терял терпение.

— Атори! — Эшуд улыбнулся во весь рот. — Прямо тут, в двух шагах от Пятой стены, представляете? Самый настоящий атори, и надо же такому выйти — я его первый заметил.

— Убил? — Леппе недоверчиво покачал головой. — Ловко! А тело где?

— В будке, я уже послал одного надзирателя в Управление, Галашше пришлет кого-нибудь с телегой. Только руки не хватает, хуланы сперли… Я ее отрубил.

— Пошли посмотрим! — попросил Вик, умоляюще глядя на Ала.

— Ладно, — согласился Леппе. — Успеем до развода.

Нетоле, чувствовавший себя героем, с готовностью проводил друзей. У сторожевой будки толпились несколько десятков хуланов, даже женщины, что было неслыханной редкостью. Надзиратель, расправив плечи, застыл у двери.

— Гус! Разрешишь нам взглянуть? Ребятам интересно, — обратился к нему Нетоле.

— Конечно, господин сержант! — разулыбался «грач» из молодых. — Кому, как не вам? Проходите, только у нас там тесно…

Атори лежал на пропитанном кровью хуланском вязаном плаще, его тело наискосок пересекало крохотное помещение будки. Стол отодвинули в угол, на него взгромоздили табурет. Вик замешкался, не решаясь перешагнуть демона, тогда это первым сделал Леппе.

— Он мертв, дурачок.

— Откуда знать? Вдруг оживет… Я слышал, такое бывает. Да, Эшуд?

— Не думаю. Я его проколол в трех местах, а потом еще, видишь, хуланы постарались, пинали и топтали несколько минут.

— А руку, значит, сперли под шумок, — вспомнил Шели и указал на обрубок запястья. — Будут теперь зелья всякие варить… Он был в облике женщины, насколько я понимаю?

— Скорее девушки, — уточнил Эшуд. — Я поговорил с Ляссеном, вышел со двора и решил закурить, чтобы перебить вонь. Слышу: кто-то кричит, довольно далеко. Я повернул голову и увидел девушку. Она была закутана в плащ, а на голове мужской колпак. Но это, конечно, не мое дело, пусть хуланы ходят как хотят, только, когда она мимо меня прошла, я заметил, что у нее башмаки не по размеру, задники по пяткам шлепают.

— Прямо рядом с тобой прошел?! — изумился Вик и осторожно присел, разглядывая истоптанное тело. — Волосы светлые, как у хуланок.

— Да, но глаза другие. У хуланок круглые и навыкате, а у атори были вельшейские глаза, обыкновенные. Сейчас, конечно, все разбито… Это хуланы. Я кричу ему: стой! Ну, потому что ребенок какой-то в стороне все надрывается, мало ли что. А она, ну то есть демон, быстрее пошла. Я опять: стой, именем закона! Не останавливается. Я следом, еще чуть не растянулся на этой грязи, ну, он за поворот и скрылся от меня. Тут же заборы везде эти проклятые! Я следом бегу, а впереди лужа. Дай, думаю, перепрыгну в узком месте, а уж потом за ней. Прыгнул, повернулся — а демон стоит за углом, с ножом! Если бы я побежал прямо за ней, конец бы мне, точно.

— Точно, — эхом повторил Вик и осторожно поддел пальцем не испачканную кровью и грязью прядку волос. — Может, отрезать на счастье?

— Какое от атори счастье, идиот? — присел рядом Шели. — Лучше не трогай. А язык смотрел, Эшуд?

— Конечно. Ну так вот, я саблю вытащил, говорю: брось нож! Она вроде послушалась, еще улыбнулась мне, и вдруг как махнет плащом! Хорошо еще, у меня сабля не запуталась, я его сразу отбросил, ну и отмахнулся. Удачно: руку отсек. А уж потом, конечно, ткнул пару раз. Выскакивают со всех сторон хуланы и кричат: «Атори, атори!» Сам бы я и не понял.

Шели, вытащив кинжал, просунул его между раздробленных зубов и поддел язык демона, Так и есть: длинный, ровный, без малейших признаков раздвоенности. Вик тихо ахнул.

— Такой же, как у того, что привезли из Грохена полгода назад, — сказал Леппе, чтобы тоже что-то сказать. — Но то Грохен, а то прямо здесь, в Хуланах… Правда, тот атори был крупнее.

— Так в женском же обличье! — развел руки Эшуд. — Все равно он меня два раза чуть не убил. Да, а там, где мальчик хуланский кричал, тело нашли с перерезанным горлом. Хулан тоже какой-то. Атори его подстерег в темном уголке, зарезал и взял плащ, колпак и башмаки. Под плащом на ней… на нем что-то вроде грохенских шмоток было, ну с бахромой.

— Чудно! — Шели выпрямился. — Куда он шел из Вессена? Через Ларран, через Грохен, может даже, через Сош… Не понимаю, что ему делать в Иштемшире?

— А тот, шесть лет назад? — заспорил Леппе. — Который в Старый город пролез. Куда он шел?

— Тоже странно. Не в порт же? Зачем ему в порт?

— Может, он хотел плыть на север, чтобы убить императора, Кто их поймет, Адово отродье… Хорошо еще, что ты жив остался. Молодец, Эшуд.

— Благодарю вас, господин старший сержант! — захохотал Эшуд. — Мне так приятно ваше поощрение! Давайте дождемся телеги, вместе сопроводим тело.

— Незачем, — покачал головой Леппе. — То есть ты, конечно, имеешь полное право, но нам нужно идти. Пусть уж стражники сопровождают, это их обязанность. Галашше приказал ни в коем случае не опаздывать к разводу, он что-то хочет нам с Грамми сказать.

— Ты не рассказывал! — обиделся Шели, отрываясь на миг от созерцания трупа демона.

— Зачем? Я тебя вел. Пошли скорее.

— Стой… — Грамми вздохнул и исподлобья оглядел товарищей. — Слушайте, раз уж такой случай… давайте его рассмотрим.

— В каком смысле? — испуганно вскочил Вик.

— Ну… хотя бы вот тут. — Шели осторожно откинул полу плаща и подцепил кинжалом грязный подол короткого грохенского платья. — Говорят, они хотя и принимают человеческое обличье, но там, внизу, все равно бесполы. Интересно.

— Дурацкий интерес, — нахмурился Леппе.

— Может пригодиться. — Шели задрал демону подол. — Шаровары… Да, так вроде бы в Грохене ходят. Вот представь, Хромой: нашел ты труп без головы. Как поступишь? Вызовешь стражу, они его на телегу и в ров на пустыре, никто не рассмотрит. А если это атори? Можно ведь проверить, даже когда языка нет, и вскрывать тело, внутренности рассматривать тоже не нужно. Это если они в самом деле бесполые.

Он перерезал тонкий кожаный ремешок, но пропитавшиеся кровью шаровары не захотели сползать. Тогда Шели аккуратно вспорол и их. Пах демона оказался прикрыт еще какой-то тряпицей.

— Во как! — чуть дрожащим голосом сопроводил это открытие Грамми. Не каждый день ему приходилось раздевать демона. — Так, а что дальше?

Но дальше демон выглядел так, как и должна выглядеть человеческая женщина. Или почти так… Шели обвел друзей взглядом, но помощи не дождался. Все четверо оставались холостяками, и в грохенский Дом встреч их судьба не заносила.

— Ну что?

— Надо завтра зайти к Отцам и спросить, — нашел решение Леппе. — Не совсем приличный вопрос, конечно… Но думаю, можно поинтересоваться. Прикрой и как-нибудь замотай его в плащ, а то мало ли что подумают…

— Подумают, что мы тут вчетвером изнасиловали мертвого атори! Мне рассказывал один чегишай, что есть такие особые духи, они помогают. Нет, правда: кто-то может так подумать! — глупо захихикал Вик. — Шели, я тебя тогда просто убью!

— Никто ничего не подумает. — Грамми аккуратно опустил подол, даже осмелился расправить рукой. — Стражники не заметят, а Отцам я завтра сам все объясню. Ну нарвусь на десяток палок по рукам, в первый раз, что ли… И вообще, Вик, ты так говоришь, будто у тебя встал!

Палассе хотел было отступить на шаг, но лишь впечатался спиной в стену будки и густо покраснел: — Шели, ну чего ты ерунду мелешь? У нее там все чисто.

— А ты думал, у атори бывает течка? — Грамми закутал тело демона поплотнее в хуланский плащ и встал. — Пошли, вроде телега на улице скрипит. Пора на развод.

— Я, пожалуй, с вами, — вздохнул Эшуд. — С атори все уже закончено, а про разговор с Крохой Ляссеном надо Старому доложить, это важно.

3

Полицмейстер Иштемшира, господин Арно Галашше, очень быстро понял, что не прогадал, забрав из приюта черномазого Эшуда Нетоле. С никейцами, правда, у него не сложилось, попытки общения с «земляками» неизбежно кончались ссорой — те не признавали Эшуда своим, пока он не сделает чего-либо для общины. Ну, к примеру, не предупредит южан о готовящейся облаве. Нетоле на такие предложения отвечал ударами ножен, так как очень быстро стал настоящим «грачом» и в друзьях на стороне не нуждался.

Зато парень оказался весьма неглуп и, более того, гибок умом. Это Галашше особенно ценил в своих подчиненных: мало быть сноровистым сыщиком, мало знать законы и уметь предъявить Совету Святых Отцов доказательства. В конце концов, не в том, чтобы отправить на виселицу каждого убийцу и на галеры каждого вора, состоит задача Полицейского управления. Надо поддерживать в городе порядок, а это куда как сложнее. Порой нет ни одной улики против законопослушного горожанина, однако именно он мешает этот самый порядок обеспечить… Значит, улики следует создать и отправить мерзавца на виселицу, а если Святые Отцы осудят его не совсем за те прегрешения, в которых он действительно виноват, то Небо разберется. Главное — не покарать невиновных, такой поступок действительно отяготит душу и отправит ее прямиком в Ад.

Эшуд Нетоле быстро усвоил эту науку. Еще когда полицмейстер устроил сиротам-новобранцам проверку и два месяца гонял их по предместьям за Четвертой стеной, требуя выловить всех нищих, «самый черный грач» первым догадался начать с содержателей незаконных ночлежек. Ну и что, что никаких доказательств вины этих людей не было? Всем ведь было ясно, кто дает приют горным чегишаям за ворованные грошики. Стоит приставить к горлу такого деятеля кончик сабли да хорошенько прикрикнуть, а лучше еще попинать на его глазах семейство, как тот сразу подскажет, где вход в подземную пещерку, а где — запасный выход. Хромой Клэс Леппе чурался таких методов, предпочитая действовать по закону, а вот Эшуд — нет.

— Ты славный малый, — сказал Галашше, через год вручая Нетоле сержантскую кокарду.

Впрочем, Леппе свою тоже получил. Злой парень и крепкий, несмотря на заработанную в драке с сошаями хромоту. Крепкий, но… не гибкий. Таких у Галашше было довольно в бригаде, а вот довериться полностью, не опасаясь доклада Отцам, полицмейстер мог лишь лейтенанту Рошке, улыбчивому толстяку удивительной силы. Именно он сегодня дежурил по Управлению.

— Ну что, лейтенант, наворочали мы вчера дел? — спросил Галашше, когда Рошке вошел в его кабинет и прикрыл за собой дверь. — Что там слышно в городе?

— Да ничего не слышно. — Рошке по-свойски присел на стул. — Небесники прошли, вот и все события. Я послал двоих людей следить за Вешшером и Мачеле, так вот: Вешшер с самого утра торчит у своего приятеля-аристократа, Больше ничего не известно.

— Дерьмо какое! — вздохнул Галашше и достал из буфета бутылочку вина. — Тебе не наливаю, ты на дежурстве.

— Само собой, господин Галашше.

— Ненавижу, когда ничего не известно.

Ночью по личному указанию полицмейстера были арестованы пять торговцев, все — члены Грохенской гильдии, недавно обосновавшиеся в Иштемшире. Руководитель этой странной общины, Вешшер, задержан не был, на это Галашше не решился. Уж слишком много у того телохранителей, не меньше сотни, да крепкий дом. Пришлось бы ночью подтягивать в Старый город всю бригаду, вмешались бы и Магистрат, и Отцы. Что им сказать? Что господин Вешшер весьма подозрителен полиции? А чем, собственно? В основном тем, что уже три года теснит с рынка чегишаев, это действительно странно. Больше сказать нечего.

— Армию свою Вешшер тоже забрал?

— Ага, стражники по распоряжению своего начальства пропустили всех в Старый город.

Дом господина Мачеле находился именно там, за Второй стеной. Хороший, очень старый дом для хорошей, очень старой семьи, единственным членом которой остался сам Мачеле, хотя вырос где-то в Вельшее, на земле. Соответственно, нечего было и думать пытаться добраться до аристократа — проход в Старый город большой группы «грачей» вызвал бы подозрение начальника корпуса городской стражи, и опять: Магистрат, Отцы. Зачем, куда? Это с Вешшером у них у всех какие-то делишки, а не с Галашше. Иштемшир — вольный город, разве не так? Каждый может здесь торговать, каждый может получить дом в законное наследство и жить на доходы с землевладений. Что не запрещено, то разрешено.

— Метессе с ними работал в певческой?

— Что?.. С задержанными? А, ты же его не видел сегодня. — Галашше опрокинул в себя вино, с тоской уставился в окно. На площади Шале подметали мусор, оставшийся после торжественного прохождения колонны ордынцев. — Рошке, арестовать пять иноземцев это одно, может, у меня ложный донос на них был. А вот подвесить на дыбу и отдать Быку — это уже совсем другое… Я с ними сам поговорил немного, сделал ряд прозрачных намеков. Молчат.

— Клялись Небом?

— Клялись.

— Так я и думал. — Рошке хотел было сплюнуть, но вспомнил, где находится. — Эти мерзавцы — сектанты, я уверен. Придумали себе другое Небо, накорябали другие Книги. Для них наши клятвы пустой звук! А в Грохене этих сектантов как грязи, очень уж много ихнему князю Отцы позволяют.

— «Сточная канава греха!» — передразнил Галашше, согласно кивая. — Да, рассказывают чудеса. Я тоже думаю, что этот город заслуживает разрушения. Но Отцам виднее, мудрость их велика… Займемся нашими проблемами. Я уверен, что уже сегодня Магистрат будет все знать о задержании. А может быть, и Святые Отцы тоже. Как господин Вешшер преподнесет им арест своих подельников — понятно.

— Да уж! Но тогда нам придется их отпустить, так что ли?

— Денька три я потяну. Держу всех пятерых отдельно, может, кто из них передумает… Но ведь не может такого быть, Рошке, чтобы честные торговцы могли за несколько лет половину городского рынка под себя подмять! А сколько домов куплено, гостиниц, сколько ферм в Вельшее к ним перешло! Не может такого быть?

— Да, конечно, они жулики! — горячо поддержал Рошке. — Виданное ли дело: чегишаев переторговать!

Именно чегишаи, точнее, Чегишайский торговый союз обратился к Галашше с жалобой на пришельцев с юго-запада. Тоже дело прежде невиданное, чегишаи свои дела от полиции предпочитают прятать. И у них много грешков: недоплата таможенных пошлин, контрабанда, торговля людьми. Но то дело обычное, за века Иштемшир к этому привык. На том и стоит. Другое дело — таинственная Грохенская гильдия, в короткий срок заполнившая город лавочками с дешевым товаром. Одни цены на ткани чего стоят! Впрочем, вытесняя с рынка чегишайских перекупщиков, грохенцы сразу начинали приподнимать цену — хоть в чем-то вели себя как нормальные люди.

— При чем здесь мы? — надменно спросил Галашше у явившихся к нему как-то вечером чегишайских старейшин. — Если обидели вас — подавайте жалобу.

Седые носатые чегишаи несколько минут вздыхали да переглядывались, бормотали всякую чушь, пока наконец один из них не начал говорить по существу:

— Сами понимаете, господин полицмейстер, торговля — дело тонкое… Со многими приходится договариваться. Нашим традициям сотни лет, а эти, пришлые, только появились! Откуда в Грохене вдруг научились торговать?

— Вам виднее. — Полицмейстер начал набивать трубку, указывая, что разговор его заинтересовал.

— Мы и пошли посмотреть! Так этот Вешшер их в Грохене — большой человек был прежде, с князем обедал… Зачем приехал? Плохо ему жилось там? Землевладелец, одной челяди сотня. И все такая челядь, что поперек себя шире… Каждого хоть сейчас в императорскую гвардию! Товар, ткани да лес, кожа да деготь, пенька да соль — а соль у них плохая! — берется неизвестно откуда. Наши караваны из Никеи идут, кое-что с гор, от сородичей дальних, а где Вешшер товар берет? Всем заправляет он, остальные купцы только от него записочки и получают: какую цену ставить, какой товар на складе придержать. Разорение нам выходит, господин полицмейстер!

— И отчего же ты думаешь, старик, что мне это интересно? — Галашше пыхнул дымом. Церемониться с чегишаями чистокровный вельшей никогда не станет.

— Так ведь не к добру это! — Чегишаи обернулся к остальным старейшинам, и те согласно закивали. — Для города не к добру, да хранит Небо его стены! Ведь эти грохенцы, они… Караваны можно отследить только до Грохена этого, клоаки небопротивной, откуда они идут к нам. Дальше не получается. Носильщиков в два раза больше, чем нужно, идут удивительно быстро. И каждый — с оружием!

— Каждый? — Галашше опять окутался дымом.

— Как солдат! У каждого шлем и доспех, меч и кинжал, а по чести сказать, и арбалетов немало имеется. Штука дорогая, и носить ее простому люду запрещено…

— Грохенские дружинники пускай за этим следят.

— Да, но… в Иштемшир, конечно, они так не идут, половина носильщиков возвращается назад, уносит оружие. По пути они арбалеты в сумах прячут, но имеют дозоры, которые скрытно идут впереди каравана.

— Так… Но откуда вы знаете, что оружие у них все же есть?

— Мы попросили… — старейшина снова оглянулся на своих, — попросили некоторых людей проверить.

— Заплатили каким-нибудь хуланам, чтобы они напали на караван, — уточнил Галашше. — И значит, ничего не вышло… Что ж, мне вас обвинить не в чем, раз это случилось за стенами города. Надеюсь, никто не стал душегубом? Особенно арбалет опасная штука, чуть не так повел — и убил. Однако не в чем мне обвинить и грохенцев, если они не вносят в Иштемшир оружие. Что же до ваших торговых дел, то я не могу требовать арестов только на основании того, что у них товар дешевле вашего.

— Так-то оно так, да только мы хотели обратить ваше внимание, господин полицмейстер. Неладно что-то… Очень грохенцы с господами из Магистрата дружат, Мачеле Вешшера почти со всеми познакомил. А кто этот Мачеле? В город пятнадцать лет назад перебрался, раньше о нем и не слыхали.

— Вельшейский землевладелец, — пожал плечами Галашше. — У вас все? Ладно, обещаю присмотреться, но уж и вы, если еще что интересное узнаете…