Нашествие Пронин Игорь

— Не нарушали, — эхом повторил полицмейстер. В это он верил. — Но странные вы люди, понимаете? Закон законом, но есть ведь и простое любопытство. Если вы его удовлетворить не хотите, то можно и с кнутом поспрашивать.

— Не имеете права! — выкрикнул тощий, покосившись на лужу крови, натекшую о Кваши. — По закону, по вашему же Кодексу права не имеете!

— Кодекс Святыми Отцами писан, не вами. Для меня, а не для вас.

— Вот Отцам и будем жаловаться!

— Трудно без языка-то жаловаться… — Талашше придавил сапогом раздвоенный кончик языка Кваши. — А после пальцеломки и не напишешь ничего, вот какая штука.

— Я ногой напишу, — пробурчал дюжий.

Бохрос — вспомнил Галашше его фамилию. Видимо, лидер, держится увереннее других, смелее. Вывести его или сразу убрать всех, надавить только на тощего? Подвесить к станку, походить вокруг с кнутом — может, и заговорит? В дверь постучали.

— Прошу прощения за задержку, господин полицмейстер! — Дежурный «грач» показал два конверта. — Там для вас передали из дому…

— Подожди за дверью.

Одно письмо оказалось от чегишаев: они приносили свои неподписанные весточки на дом полицмейстеру, а уж жена пересылала их в Управление. Послание было очень коротким: «Два часа ночи, у ворот в Старый город». Перед самым разводом Галашше решился послать Рошке на север и попросил чегишаев все подготовить. Им это было нетрудно: всего лишь поменять одного из сопровождающих товар на корабле во время плавания, а именами этих сопровождающих никто не интересуется.

«Да, пусть отправляется. Пакет готов, авось барон Зеккуне выслушает лейтенанта».

Галашше собрал немало интересной информации. Она касалась не только неожиданного возвышения странных купцов, не только их удивительной близости с продажным Магистратом. Много еще чего любопытного появилось в Иштемшире за последние годы: новые фасоны одежды, новые карточные игры, кое-какие бытовые усовершенствования… А в Грохене, по слухам, и того больше. Вроде бы безобидно, да все вместе выглядит странным. Святые Отцы не реагируют, но про них особый разговор. Так, может быть, почует угрозу начальник Секретной канцелярии императора Кемпетая?

Куда интереснее было второе письмо. Его прислал тот самый отец Пладде, что согласился поговорить с полицмейстером откровенно. Или почти откровенно… Очень скоро он должен встретиться с «сиротами» в Монете, шумном деловом квартале, — зачем же писать? Наверное, что-то срочное. Галашше разорвал конверт и обнаружил там обрывок оберточной бумаги с цитатой из Книги отца Невода, Книги Войны.

«Бесчинства демонов превышали все вообразимое уму человеческому. Утомившись от грабежей, поджогов и убийств, они взяли оставшихся в живых в рабство и заставили служить себе. Тяготы, выпавшие на долю жителей Ларрана и Южного Соша, неописуемы. Многие были убиты, оттого что не могли больше работать, другие умерли сами от непосильных трудов. Небо, по рассказам, заслуживающим доверия, поливало несчастную землю солеными дождями. Но особенно ужасна оказалась участь женщин, начиная даже от самых юных. Атори, чуждые человеческому естеству, творили над ними такое, что и рука моя отказывается описать. Дней, отведенных Небом для соития, им было мало, адская похоть ненасытна. Вот лишнее подтверждение неспособности Подземного Князя создать настоящего человека: демонам хватало лишь вида женщины, как они немедленно кидались на нее. О том повествовали мне многие».

Галашше дважды перечитал цитату. Зачем отцу Пладде понадобилось ее присылать? Здесь явное указание на еще одно свойство демонов, малоизвестное. Но атори легко отличить от человека по языку: у посланцев Ада он не раздвоен. Как бы далеко ни заходили страшные подозрения Галашше, но и ему приходилось признать: с языками у грохенцев все в порядке. Они не демоны. Да и не владели атори человеческими языками, о том тоже не раз писал отец Невод…

— Чушь какая-то!.. — пробормотал полицмейстер, комкая письмо.

— Господин Галашше! — подал голос Бохрос. — Мы ничего не пили уже несколько часов, я не говорю о еде… Нельзя ли о нас хоть немного позаботиться? Вы и так уже несколько раз нарушили Кодекс.

Галашше медленно повернулся и встретился глазами с наглым взглядом Бохроса.

«Верит, что его вытащат. И не зря верит, Вешшеру это наверняка удастся. Надо бы убрать его от остальных…»

Письмо жгло руку. Отец Пладде чепухи писать не станет; если прислал эту цитату, значит, считает ее нужной именно теперь. Полицмейстер быстро вышел в коридор, где слонялся в ожидании распоряжений дежурный. — Та баба, нищенка, еще у нас?

— Какая баба? — опешил «грач».

— Ну та, как ее… — Галашше схватил его за плечо, потряс. — Вчера привели нищенку. Ей уже всыпали плетей или нет?

— Нет, сегодня же небесники проходили. Неудобно было ее по той же дороге выпроваживать, ну и сечь сегодня тоже не стали. Лейтенант Рошке распорядился.

— Где она?

— В пятой, с воришками.

— Очисти какую-нибудь камеру, любую, и туда ее, одну! Быстро! Потом ко мне, в «певческую»!

Каким-то образом Подземному Князю удалось создать почти идеального — внешне, конечно, — человека. Ведь на это намекает отец Пладде? Пахнет небохульством, Совет Святых Отцов не одобрил бы таких предположений. Сказано: у атори нечеловеческий язык, иначе не бывает. Но что, если вдруг… если владыка Ада сумел научить своих слуг говорить? Тогда остается один способ отличить атори от человека: вспороть ему живот и рассмотреть внутренности. Но на это никто не пойдет, ведь ошибка отправит твою душу прямиком в Ад.

Галашше утер пот и обнаружил себя стоящим перед грохенцами. Выглядели они неважно, кроме разве что Бохроса. Если тут есть демон, то это он. Маловато одного полицейского, надо подстраховаться, позвать еще пару… Но что они подумают о страхе полицмейстера перед закованными арестантами? Что скажут утром, когда слух о странных развлечениях Галашше разойдется среди «грачей»? Они решат, что он спятил, и воспримут грядущее решение Магистрата о его отставке как само собой разумеющееся.

— Господин полицмейстер! — Бохрос улыбался. — Время позднее, шли бы вы домой. Ну а нас, наверное, в каменный мешок… Кстати, если кто-нибудь из нас заболеет или, не позволь Небо, умрет, очень расстроен окажется не только господин Вешшер, но и кое-кто еще.

— Пугаешь, мразь? — нахмурился Галашше, но подойти ближе, дать по гадкой роже сапогом не решился.

Постучал дежурный:

— Я ее в седьмую отвел, а хуланов перетащили к ворам.

— Хорошо. Теперь позови Рошке, еще кого-нибудь из наряда и сам возвращайся.

Галашше трясло. Если Бохрос атори, то что ему стоило порвать цепи, с боем вырваться из Управления? Двери, конечно, крепки, но в подвале всего три-четыре человека, а сила демонов известна — ни Бык, ни Рошке не смогли бы с ними справиться. Отнять ключи и освободиться… Но раз уж завтра его выгонят — теперь Галашше был в этом почти уверен, — то что терять?

Бохрос еще что-то говорил, но полицмейстер его не слушал, перечитывая послание отца Пладде. Эх, не может он прийти сам, этот полубезумный старик. Или просто безумный? Такой же, каким стал от бессонных ночей сам Галашше?

— Господин полицмейстер! — в «певческую» вошел Рошке, скучающим взглядом окинул прикованных грохенцев.

— Ты привел людей? Так, вот этого, Бохроса, раздеть и в цепях перевести в седьмую.

— В цепях? — удивился задремавший в своей дежурке Рошке и запоздало удивился еще сильнее: — Раздеть?

— Да, да, лейтенант. Этого нам Кодекс не запрещает, верно?

— Неуважительное отношение, господин Галашше, — мрачно протянул Бохрос.

— Этот грех я возьму на себя, — поморщился полицмейстер. — В седьмую… Я буду ждать там.

Стрелки на часах в узком коридоре подтягивались к полуночи. Время неумолимо, вот уже и настает завтрашний день, пора отправлять Рошке к Старому городу… «Сироты» наверняка уже покинули город, а Бык Метессе, судя по его глазам, впервые усомнился в правомерности действий своего начальника. Галашше почувствовал себя одиноким даже здесь, в Управлении. «Тяжелый денек… А ведь надо еще послать весточку жене, чтобы вместе с детьми и слугами перебиралась в Вельшею, им надо выйти за ворота на рассвете, так надежнее».

Нищенка, зевая, сидела на каменной скамье. Лет сорока, а может, несколько моложе — при ее профессии точнее определить трудно. Лицо, не мытое, похоже, с самого рождения, зато разукрашенное старыми шрамами и недавними синяками, не вызывало желания познакомиться, но ведь дело не в лице… Галашше опять развернул бумагу: вроде бы отец Невод ничего не писал о красавицах. Да и какая демонам разница?! «…Хватало лишь вида женщины…» — гласила присланная цитата. Лучше перестраховаться.

— Течка давно была? — зачем-то нарочито грубо спросил он.

— А чего? — Нищенка привстала, хитро прищурилась. — Давно. А я опять разговорилась!

— Ох, тварь!.. — поморщился Галашше. — Не о том думаешь. На плеть меньше хочешь? Раздевайся.

— Так неготовая я… — Сообразительностью дама не отличалась. — Только-только поболтать захотелось. Зачем же?

— Раздевайся, говорю. Догола. На две плети меньше получишь. Ах, да ладно, вообще так отпущу! Если забудешь о сегодняшнем вечере. Разденься и встань там, в углу.

— Зачем же? Непристойно-то как… — Нищенка быстро стала сматывать тряпье, камера наполнилась вонью. — И к чему вам?

— Помолчи.

Галашше отступил в сторону, чтобы пропустить помощников и Бохроса. Грохенец, как показалось полицмейстеру, усмехался несколько криво и прикрывал скованными руками детородный орган. Введя арестованного, Рошке и «грачи» выжидающе уставились на начальника.

— Как вам эта женщина, господин Бохрос? — хрипло спросил Галашше.

— Что это еще за непотребство? — Купец мельком оглядел нищенку и отвернулся. — Вонь-то… Умер кто-то?

Посмотри еще разок, мне кажется, вы должны быть знакомы, — сказал полицмейстер первое, что пришло в голову. — Ну? Посмотри внимательнее, Бохрос!

Грохенец, скривившись, исполнил требуемое и опять отвернулся. Член его чуть дернулся, или Галашше только так показалось? Нет, показалось. Полицмейстер почувствовал, что краснеет.

— Воняет, повторил Бохрос. — Уведите, а то меня стошнит. Я не полицейский говноклюй, непривычен…

— Уведите, заприте его в «мешок»! — приказал Галашше и мстительно добавил: — Одежду не отдавать.

8

Рошке, разобравшись в ситуации, задержался:

— У вас какие-то подозрения на его счет?

— Так, мелочи… Догадки. Одевайся, дура! — прикрикнул полицмейстер на обескураженную нищенку и вышел в коридор. — Вот что, лейтенант, я поразмыслил: ты прав, надо ехать на север, ждать больше нечего. Отбыть придется уже сейчас, ночью.

— Сейчас? — поднял брови Рошке. — Ладно, я холостой. Думаете, дело так плохо?

— Думаю, да. Идем.

Все еще мысленно ругая и себя за доверчивость, и отца Пладде за старческое слабоумие, Галашше поднялся к себе в кабинет. Давно написанное письмо барону Зеккуне и прилагающиеся бумаги лежали в ящике стола, запертом на хитрый замок чегишайской работы, оставалось лишь их запечатать.

— Я тут довольно много всего написал… Если придется туго, — мало ли что? — выкинь конверт за борт, — напутствовал он Рошке. — Лучше пусть ты доберешься до Секретной канцелярии без бумаг, но доберешься. Попробуй тогда рассказать, что знаешь, все же ты не сиволапый какой, а должностное лицо, обязаны хотя бы выслушать. Помни: на карту поставлена уже не только наша с тобой карьера, но, возможно, и жизнь.

— Я понимаю. — Рошке принял конверт и спрятал его за пазухой. — Мне помогут чегишаи?

— Да, вот держи. — Полицмейстер отдал ему записку с указанием места и времени встречи. — Лучше зайди к себе, переоденься в штатское, чтобы не привлекать внимания. А потом чегишаи дадут тебе свое тряпье.

— Кажется, отлив сегодня под утро, — прикинул лейтенант. — Значит, на рассвете буду уже в море. Думаю, мы поступаем правильно, господин Галашше. Не волнуйтесь, Небо на нашей стороне.

— Истинно так!

Полицмейстер даже приобнял Рошке и тут же поморщился: нервы, нервы… «Когда же дело успело зайти так далеко? Может, не стоило вмешиваться, обращать внимания на чегишайские жалобы? Самому пойти к главарю Грохенской гильдии, продаться, как магистратские старички? Теперь все равно поздно».

— Удачи!

Рошке закрыл за собой дверь, а Галашше опять потянулся к буфету — за вином. Не допив стакан, он вспомнил о семье, быстро написал и отослал с дежурным сержантом записку жене. Странно, но предположение об отставке за несколько часов переросло в уверенность. Арестовывая пятерых торгашей, Галашше объявлял войну, но не думал, что она окажется такой скоротечной, не предполагал силы связей Вешшера и Мачеле. Надо же, сам бургомистр к ним в гости бегает.

— А ведь наверняка не быть мне больше полицмейстером, — пробормотал он. — Или никем, или уж бургомистром.

До утра еще оставалось время. Галашше, чуть пошатываясь от выпитого, опять спустился в «певческую», к прикованным грохенцам. Теперь он был уверен, что они не демоны, от этого стало немного легче. Чатте успел разобрать бумаги и теперь скучал за столом, бездумно перелистывая Кодекс. Или искал там что-то конкретное для утреннего доноса Святым Отцам?

— Чатте, уведи всех в «мешки», кроме… вот этого. — Полицмейстер ткнул пальцем в тощего, тот выглядел особенно печальным.

— Осмелюсь заметить, — тихонько прошептал «грач», — обвинение не выдвинуто, а «мешок» расценивается как наказание или пытка, то есть…

— Я обвиняю их в мошенничестве! — не оборачиваясь, отрезал Галашше. — Исполняй и побудь снаружи.

Недовольно вздыхая, Чатте увел троих арестованных. И об этом он расскажет Отцам, теперь они узнают обо всех, даже самых мелких, нарушениях. Галашше ухитрился разрушить свой авторитет за несколько часов, «грачи» вспомнили, что духовный надзор за начальником — это не право их, а святая обязанность. Так говорит Кодекс…

«Спасители моей души, ноги бы им переломать!»

Сам Галашше на мелкие прегрешения уже перестал обращать внимание, этому немало способствовало и выпитое вино. Мелочи можно отмолить, отходить в веригах…

— Как тебя звать-то?

— Аре Блес, — дрожащим голосом выдавил тощий. Без товарищей ему явно стало неуютно.

— Аре… Что же ты, Аре Блес, не сидел у себя в Грохене? Как там у вас, кстати, с полицией?

. — Обычно, — пожал плечами торгаш. — То есть полиции нет, княжеская дружина за порядком следит.

— Что ж так плохо следит? Дом встреч, надо же… Развели мерзость. Это же мерзость, Аре! Признайся, ты захаживал туда?

— Никогда, — уверенно покачал головой Блес. — Хотя наши Святые Отцы говорят, что это грех замаливаемый. А дружина за порядком следит хорошо, по крайней мере невинных людей не хватает, на одной воде сутки в каменном «мешке» не держит.

— Да ну?.. — Галашше присел перед ним на корточки. — Значит, не нравится тебе в Иштемшире, козел безрогий? А что же тогда дома-то не остался, зачем приперся сюда? А ну, раздевайся!

— Зачем? — Блес прижался к стене, зазвенев цепью. — Вы не имеете права!

— Да мне наплевать, что я там имею! — Полицмейстер быстро подошел к инструментам Быка Метессе и выбрал самый внушительный кнут. — Ну-ка раздевайся, пока я тебя не отхлестал, и рассказывай, зачем ты сюда пришел! Где берешь товар?! Кто такой Вешшер?!

Повторять эксперимент с Блесом Галашше не собирался, просто запомнилось, как униженно выглядел голый Бохрос. Да и любой бы почувствовал себя скверно, жаль, что не применяли этот метод раньше. Бывало, конечно, что с подвешенных слетали под кнутом все тряпки, но тогда их это уже не волновало. Впрочем, неизвестно, что бы сказали но поводу таких способов дознания Святые Отцы, Кодекс-то о них не упоминает.

— Вы не имеете права меня бить, это грех, я даже ни в чем не обвинен! — Зубы Блеса отчетливо пощелкивали.

— Обвиняю тебя в мошенничестве. Ты что, не слышал?

— Вы не составляли бумаги… И нельзя пытать без присутствия хотя бы двух полицейских!

— О, да ты образованный, оказывается! — усмехнулся Галашше. — Готовился, да? Знал, что ко мне угодишь? Так вот, милый друг, у меня нет повода выдвинуть против тебя более серьезное обвинение, нет жалоб и свидетелей. Но это значит лишь, что я не стану тебя пытать. А вот стегануть по морде за хамское поведение могу запросто, как поступил бы с любым мальчишкой на улице. Или могу сапогом пнуть в живот, если ты это предпочитаешь, или еще куда наподдать! Слышишь меня?! Раздевайся, дрянь!

Блес застыл, вцепившись в рубаху, будто боялся, что Галашше станет ее с него срывать. Полицмейстер не дал ему времени на раздумья и действительно стеганул — несильно. Достаточно показать свою уверенность. В том, что как минимум один удар этот парень заслужил, Галашше не сомневался — иначе зачем учил Кодекс? «Арестованный груб и не склонен к откровенности».

— Ты о моей душе не думай, мразь, ты думай о своей! — Галашше занес кнут еще раз, в то время как всхлипывающий Блес прижимал ладонь к красной полосе через всю щеку. — Жаль, по глазам не попал, ну так у меня есть время попрактиковаться. Будешь раздеваться, или продолжим?

— Но зачем?.. — Блес медленно начал расстегивать пуговицы. — Ведь это грех для вас, я ни в чем не виноват! И я все расскажу Вешшеру, а он бургомистру и Святым Отцам… Вы лучше остановитесь, и тогда я все забуду! Можно мне в «мешок»? Давайте все забудем, а?

— Раздевайся, сопляк!

Пока дрожащий грохенец стаскивал с себя одежду, Галашше успел пожалеть об оставленном наверху вине. Последний день в должности — почему бы не принести его сюда? Он приоткрыл дверь:

— Чатте! Поднимись ко мне в кабинет, притащи из буфета вино и стакан не забудь. Потом постучись, понял? Это приказ!

«Грач»-канцелярист лишь округлил глаза: что ж, если полицмейстер так себя ведет, то, наверное, дело совсем плохо. Галашше сам прикрыл за ним дверь и постоял немного, не оборачиваясь.

— Слышь, Блес? Я ведь только одного хочу: понять, что за птица этот Вешшер. И все равно узнаю, не сегодня, так завтра. Ну зачем мне тебя мучить, на станок подвешивать, пальцеломку доставать? Расскажи, и я тебя сразу отпущу, Небом клянусь. Товарищей твоих тоже выпущу.

— Я ничего не знаю… Спросите лучше Бохроса, он же мой начальник, а я и бумаг-то не видел никогда!

— А что видел? — Галашше вернулся, поигрывая кнутом. — Аре, пойми: у меня впереди вся ночь. Я буду пить, курить, закажу обед, то есть этот… ужин, в Ад он провались! Я не убью тебя, мальчик, неотмаливаемый грех на душу не возьму. Но здоровым ты не будешь уже никогда.

Блес молчал, обхватив длинными руками колени. Галашше хлестнул его кнутом несильно, скорее даже погладил, но плечи грохенца вздрогнули.

— Ну что ты упираешься, дурачок? — Полицмейстер хлестнул еще, потом еще, чуть сильнее. Сам же говоришь: ничего толком не знаешь. Ну, значит, ничего толком и не расскажешь, ничего важного! Но так не бывает: жил в Грохене, торговал, а откуда товар берется — не слыхал.

— Из Никеи…

— Из Никеи? Какой же дорогой его оттуда везут, что ее больше никто не знает, этой дороги? Не через Сош, это точно, я узнавал. Так как же? И почему так дешево вам все достается, а? Отвечай, когда с тобой старшие разговаривают!

Он хлестнул сильно и тут же опять стал «поглаживать». Парень ломался, ломался на глазах…

— Пираты, — сказал Аре. — Пираты Южного Междуземного моря. Они грабят корабли, порты, а мы продаем награбленное…

— Пираты? — Галашше опять хлестнул сильнее. — Морские разбойники, да? Интересно. Отчего же пираты все, что с кровью возьмут, вам отдают задаром?

— Они… им больше некуда, а еще они участвуют в прибылях! Вешшер сам в прошлом… пират.

— А Мачеле?

— И Мачеле, кажется, тоже.

— Врешь! — Галашше ударил сильнее, стараясь, однако, оставить поменьше следов. — Мачеле — вельшейский землевладелец, мы про него все знаем. Кроме того…

Он замахнулся нарочито широко, пугая, и Блес вскинул руки. Галашше застыл — нижний орган Аре явно находился в полувозбужденном состоянии. Шумно втянув воздух, полицмейстер даже оглянулся: никого, они одни, в «певческой» нет никаких посторонних запахов, и неоткуда им взяться! Но член Блеса явно вырос, он подергивался в такт пульсации крови. Грохенец проследил за взглядом Галашше и быстро прикрыл срам рукой.

— Так… — Галашше пятился до самой двери и вздрогнул, когда в нее постучал Чатте. Не поворачиваясь к прикованному пленнику спиной, он отворил, впустил «грача».

Канцелярист принес бутылку и стакан, но, прежде чем отдать их, внимательно осмотрел «певческую»:

— Господин полицмейстер, осмелюсь заметить, вы отягощаете грехами свою душу, и я обязан… — Он выразительно посмотрел на кнут.

Что именно он обязан, Чатте не знал. Дежурный лейтенант куда-то ушел в нарушение полицейского Устава, а самому сержанту отстранять полицмейстера от выполнения обязанностей было как-то неудобно. Нужно как можно скорее послать людей в Магистрат. Но есть ли там кто-то ночью?

— Пусть кто-нибудь бежит к Отцам, срочно, остальным команда: сабли наголо! — Галашше вытолкнул Чатте в коридор, вышел сам и привалился к двери — вот беда, она не запиралась снаружи! Тут же жадно приложился к бутылке. Звякнул, раскалываясь о каменные плиты, выроненный стакан. — Слышишь меня?! К Святым Отцам беги! Скажи, что у меня в подвале живой атори, и, возможно, не один!

Чатте попятился. У него на языке вертелось множество вопросов, но сержант рассудил, что к Отцам надо бежать в любом случае. И конечно, в Магистрат — пусть известят бургомистра о сумасшествии полицмейстера.

Оставшись один, Галашше попытался подвинуть к двери стол, забыв, что ножки вмурованы в пол, потом поставил на стол бутылку и вытащил саблю — впервые за несколько месяцев. Спустившиеся «грачи» застали его в напряженном ожидании. Никаких звуков из «певческой» не доносилось, но атори, несомненно, должен стараться освободиться.

— Проверьте запоры на «мешках»! За дверью демон; возможно, он попытается прорваться! — Галашше испытывал и ужас, и торжество. Все-таки он выиграл, спасибо отцу Пладде! Ни один мужчина не способен возбудиться без женщины в периоде течки. — Будьте готовы отступить к выходу из подвала и завалить двери, приготовьте там какую-нибудь мебель. Еще: пошлите в казарму, пусть трубят подъем! Всех в строй и сюда — блокировать Управление! И еще… — полицмейстер подергал себя за ус и решил, что лучше перестраховаться, — еще пусть кто-нибудь бежит к Морской стене, доложит обстановку гвардейцам. Если в городе начнутся беспорядки, они должны нам помочь.

Коридор наполнился топотом и звоном, «грачи» привычно исполняли приказы, хотя и довольно странные. Галашше слушал эту «музыку», прикрыв глаза: он большими глотками пил из бутылки. Остановившийся рядом г ним полицейский тактично подождал, пока сосуд опустеет:

— Господин полицмейстер!

— Что еще? — Галашше крякнул и утер усы. — Трубку оставил в кабинете, пусть принесут.

— Господин полицмейстер, городская стража оцепила Управление, мы отрезаны от казарм. Они говорят: приказ бургомистра. С ними еще какие-то люди… Гонцы схвачены, сержант Чатте тоже. Прикажете трубить с крыльца?

Галашше не успел ответить: сверху донеслись треск ломаемой двери, топот и возмущенные крики часовых. Возмущенные и, похоже, предсмертные.

9

Выйдя на крыльцо, «грачи» переглянулись. Все трое улыбались, будто получили по подарку. Да так оно и было: наконец-то есть повод покинуть Иштемшир, оторваться от нудной ежедневной службы. Галашше и правда подарил «сиротам» отпуск, да еще какой! Вессенские леса, зловещие и опасные, преддверие Ада. Поодиночке любому страшно туда отправиться но вместе с друзьями, такими же молодыми и так же хорошо владеющими саблей, что может быть лучше? Ведь они не новобранцы-небесиики, съездят, погуляют да и вернутся со славой в родной Иштемшир.

— Что, в лейтенанты произвели? — предположил подошедший Вик худшее. — Всех сразу?

— Да, но не сейчас, а когда вернемся из Ларрана! — начал было Эшуд, да Леппе пихнул его в бок:

— Тише, не ори. И кстати, а с чего вам понадобилось тащить с собой этого растяпу?

— Пропадет тут один, — пояснил Шели. — Много денег-то дали, Хромой?

Леппе, маскируясь от шатающихся по двору «грачей», высыпал на ладонь содержимое мешочка.

— Не густо, — вынес вердикт Грамми, не дождавшись пересчета. — Сотня хоть есть?

— Восемьдесят с чем-то, я сбился… — Леппе ссыпал золото обратно и спрятал за пазуху. — Не так уж плохо. Три дня туда, три обратно, дней десять, не больше, в Ларране.

— Десять дней в Ларране?.. — пискнул Вик Палассе, но его никто не услышал.

— Что там делать десять дней? — хмыкнул Шели. — Два-три дня, я так думаю. Поговорим с ордынцами, может быть, с тамошними Отцами и назад. Кстати, на обратную дорогу ты тоже зря три дня кладешь: можно ведь не идти, а приплыть как князья, по Копину в Шоссну и до Речного порта. Так что… думаю, нам хватит.

— На что? — мрачно спросил Леппе.

— Будто ты его не понял! — хохотнул Нетоле. — Но давайте об этом потом поругаемся, когда за стены выедем. Пойдемте в казарму, надо кое-каких мелочей в дорогу набрать.

Трое зашагали вдоль Управления к длинному зданию казармы, находившемуся чуть в стороне от площади Шале. Вик, не ожидавший такой прыти, ошалело смотрел им вслед. Наконец Леппе обернулся, продолжая энергично хромать по улице:

— Что стоишь, чучело приютское?! Бегом, ты с нами!

— С вами, так с вами… — пробормотал Палассе, направляясь следом. — Небесникам нас Галашше продал, что ли?

Смахнуть в сумки «мелочи в дорогу» «грачам» было недолго, всего-то туалетные принадлежности, к которым относились сапожные щетки и тряпочки для кокард, смена белья. На том сборы и кончились, остальные пожитки: кое-какие книги, занятные картинки, старое обмундирование да парадные портупеи — тащить с собой не имело смысла. Приятели, конечно, потребовали объяснения стремительным сборам, но Леппе, не имевший на этот счет подробных инструкций от полицмейстера, ответил за всех:

— Галашше дал нам отпуск, и мы уезжаем на юг, к бабушке Эшуда!

— Какая еще бабушка? — перестал бренчать на гитаре «грач», который спал рядом с Нетоле уже несколько лет. — Не слышал ни о какой бабушке. Эшуд, он врет?

— Ну, такая… не совсем моя бабушка… — забормотал чернокожий сержант, торопясь к выходу. — А может, и моя. Поедем в Никею и все узнаем.

— Это ты зря брякнул про Никею, — уже снаружи сказал ему Клэс. — Мало ли где у тебя могла найтись бабушка? Может, в Соше.

— Ты на меня посмотри повнимательней, — вздохнул Эшуд. — Ближе Никеи меня никто внуком не признает, если не считать черных бродяг из Заречья.

Вик что-то бормотал про себя, но решил пока ничего не спрашивать, чтобы прежде времени не расстраиваться. Он брел последним, не глядя по сторонам. «Грачи» пересекали затихающие к ночи кварталы: Белый, Рынок, вот и Монета. Леппе, несмотря на хромоту, старавшийся всегда быть впереди, высмотрел первую же работающую лавочку:

— Вон! Все же они молодцы, что совсем не закрываются. Чегишаи так не делают.

— А какой смысл торчать в лавке ночью? Нас ждать? — пожал плечами скептичный Шели. — Странная у них вывеска.

— Чем же? Забавный кружок.

— Я хочу сказать: обычно штаны вешают или куртку.

— Так в витрине все это есть. — Запыхавшийся Леппе подошел к дверям и прочел: — «В любое время суток оденем с головы до ног!» Отлично.

«Грачи» проскользнули в узкую дверь, только Шели немного задержался, чтобы рассмотреть вывеску получше. Ему она вообще-то тоже понравилась: круг, две половины которого, черная и белая, были разделены волнистой линией. При этом на черной половине имелся маленький белый кружочек, а на белой — черный.

— Оригинально! — буркнул он и тоже вошел.

Два рослых парня, скорее не торговавших, а дежуривших в лавке в столь поздний час, собирались поужинать за, конторкой, но тут же отложили в сторону и колбасу, и хлеб.

— Чем обязан, господа полицейские? — Рослый рыжий грохенец чуть поклонился. Его помощник, лишь немного уступавший ему в росте и тоже рыжий, несмотря на смуглость кожи, вытащил толстый гроссбух.

— Нет, мы не с проверкой, — успокоил его Леппе. — Мы… нам нужно купить кое-какой одежды.

— Плащи, шляпы? — Повеселевший торгаш отправился в глубь лавки. — Я вижу, у вашего друга совсем истрепался головной убор…

— Он его позже сменит, форма тут ни при чем. Нам нужно… Да, плащи, шляпы… Куртки, рубахи, вообще все, — сдался Хромой. — У вас написано: «с головы до ног» — вот это как раз то, что нам нужно. И не надо темных тонов.

— Рубахи можно оставить, — шепнул ему Шели. — И кальсоны тоже, между прочим, не швыряйся деньгами.

— Кальсоны кальсонами, а рубахи у нас с клеймом Управления, — напомнил Нетоле. — Надо сменить, мало ли где стирать придется.

— У меня и кальсоны с клеймом… — раскрыл наконец рот Вик.

Шели Грамми далее присвистнул от восторга: носить казенные кальсоны считалось среди «грачей» унизительным.

— Господа, — торговец уже отправил куда-то в заднее помещение своего товарища и теперь потрясал ворохом штанов, — я так понимаю, что вы все хотели бы пере… приодеться? Пусть кто-нибудь один пройдет к зеркалу на примерку, а остальные могут пока подобрать себе чулки, шляпы и все прочее. Кстати, есть замечательные перчатки, очень дешевые, сошское плетение.

Все прошло удивительно быстро. Нечего сказать, работали грохенцы стремительно, сохраняя при этом неизменную учтивость и даже некоторый такт. Особенно это понравилось Вику, которого Леппе заставил прямо в лавке сменить и кальсоны, — продавец, державший перед Палассе кусок ткани, демонстративно смотрел в сторону.

— А сапогами не интересуетесь? — спросил грохенец у Леппе, когда тот уже отсчитывал деньги. — Я хочу сказать, ваши, конечно, в прекрасном состоянии, но… — Он посмотрел на пыльные, разбитые сапоги Вика.

— Нет-нет, они еще очень крепкие, — отмахнулся новыми перчатками Грамми, а Эшуд прыснул в ладонь.

— Да, и так сойдет, — кивнул Леппе. — Хватит его баловать.

— Может быть, пару дорожных сумок? Мне показалось, что вы намерены совершить путешествие.

Леппе замешкался. Вообще-то для пожитков «грачей» вполне хватало поясных сумок, но он как-то не подумал об их форме, которая теперь громоздилась кучей на стуле. Погнать в казарму Вика? Этого Хромому не хотелось, Палассе исхитрится сболтнуть что-нибудь лишнее. Остальным Галашше приказал быть на встрече с незнакомым пока отцом Пладде.

— Господин продавец, — понял его затруднение Шели, — а нельзя ли нам оставить у вас нашу одежду на несколько дней? Только пообещайте, что вы ее не продадите по ошибке!

— Да я, честно говоря, не знаю, возможно ли это… — смутился грохенец.

Но тут уж сработали инстинкты «грачей», и все четверо подошли к торгашу вплотную.

— С полицией не спорят, морда! — тихо прошипел Леппе, вмиг потеряв всякую учтивость. — Хочешь, чтобы лавочка твоего рыжего папаши имела проблемы? Получишь и сам прямо сейчас пойдешь с нами.

— Я не то имел в виду… — окончательно растерялся торговец, не выдержав холодного взгляда Киэса, хотя тот был на полголовы ниже.

— Ого! — Вик прыгнул в сторону, выхватывая саблю. — Вы гляньте!

Второй грохенец, вооружившись увесистой дубинкой, зашел «грачам» за спину. Почувствовав у живота острие, он посмотрел на партнера.

— Брось сейчас же! — прикрикнул торговец. — Простите, господа, это мой дальний родственник, он совсем недавно в Иштемшире, диковат… Конечно, я буду хранить вашу почтенную форму сколько потребуется. Мы почистим ее и, если понадобится, произведем починку, все бесплатно.

— Знал бы, что у вас такое хорошее заведение, обязательно попросил бы скидки! — прошипел Леппе. — Пошли, ребята, не время сейчас. Вик, убери саблю!

— Пусть бросит дубинку, — заупрямился Палассе. — Мне кажется, он разбойник! Его надо отвести к Быку на профилактическую беседу!

— Оставь его, я сказал!

Леппе вытолкнул рассерженного Вика на темную улицу. Последним как вошел, так и вышел Шели Грамми, он помахал сразу двумя парами перчаток:

— Я подумал, что они все-таки должны сделать мне скидку.

— Вот, Адово проклятие, а я не сообразил! — Нетоле шагнул было обратно к дверям, но на его пути встал Хромой:

— Время, парни, время! Мы не можем опаздывать.

10

Монета — деловой квартал, поэтому ночью почти полностью погружается во тьму. Улицы пусты. Сторожа в Иштемшире не в моде, иначе на что полиция? «Грачи», на ходу приноравливаясь к новому платью, шагали по пустой улице.

— Где-то здесь, если я не пропустил, поворот. — Леппе не нужна была карта города, по которому он почти каждый день разгуливал в патруле. — Но который дом — желтый — так сказано в записке, да сейчас-то этого не разглядишь.

— А время? Часы еще не били? — забеспокоился Нетоле. — Здесь какие лучше слышно: с Шале или с Рыночной?

— Смотри, кто-то дверь приоткрыл, — показал Грамми вперед, на появившийся и исчезнувший четырехугольник света. — Поймать его да спросить.

— Дурень ты, Шели! — Хромой пошел быстрее. — Поймать… Мы уже не в форме. Стражу позовут или наших же «грачей». А скоро вообще из Иштемшира выйдем, вот там дел не натворите.

Однако ловить никого не пришлось: при приближении «грачей» дверь снова приоткрылась и стал виден человек, до этого неразличимый в темноте.

— Господа, вы не видели здесь девочку?

Человек говорил с чегишайским акцентом. — Маленькую девочку в зеленой шапочке.

— Какая еще?.. — начал было Вик, но Шели положил руку ему на плечо.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Александру Фролову, бывшему снайперу, вернувшемуся из Чечни, постоянно снится странная война между л...
Голову даю на отсечение – каждому из вас хоть раз хотелось выступить на сцене и сорвать шквал аплоди...
«После ужина, когда посуда уже убрана и вымыта, для нас, детей ,нет ничего лучше, чем собраться вокр...
«Дети рассыпались по пляжу, некоторые даже решились войти в полосу прибоя. Длинные зеленые волны мер...
«Напряженность внутри корабля нарастала по мере того, как снаружи увеличивалось давление, и с той же...
«Вино было терпким, густым, отдающим пылью, поднимающейся за окном крошечного винного магазина. «VIN...