Тень стрекозы Полякова Татьяна

– Хорошо, – сказал он без тени неудовольствия в голосе. – Обменяемся впечатлениями.

– Кто начнет?

– Лучше вы.

– Я узнаю, что моя подруга погибла, и приезжаю сюда…

– Просто так приезжаете? – тут же встрял он.

– Допустим, мною движет желание понять, что произошло.

– Намереваетесь утереть нос ментам?

– Сейчас чье выступление, мое или ваше? – разозлилась я.

– Извините.

– Взяв ключи у матери Светланы, я прихожу в квартиру, а с интервалом в несколько минут там появляетесь вы. Обращаете мое внимание на интерес каких-то граждан к моей машине, вызываетесь проводить, и тут же на нас нападают неизвестные, бог знает с какой стати. Потом бегут сломя голову, а вы, вместо того чтобы вызвать милицию, отправляетесь со мной в гостиницу для задушевной беседы.

– Гостиницу вы предложили.

– Несущественно.

Ковалев кивнул. Я молчала, разглядывая его. Он радостно мне улыбался, точно ждал подарка, но, ничегошеньки не дождавшись, пожал плечами и спросил:

– Какие выводы?

– Выводы? Неутешительные. Голову вы мне морочите, служивый.

– И вы можете назвать причину, по которой я это делаю? – вроде бы заинтересовался он.

– Ну, если немного напрячь воображение…

– Я весь внимание.

– Все, с кем я успела поговорить о Светлане, пытались убедить меня, что она чокнутая и что убить ее мог, скорее всего, какой-то псих.

– Вам такая версия не приглянулась?

– До вашего появления я готова была с ней согласиться.

– И что мое появление?

– Ваше появление заставило вспомнить о некоем взаимном недовольстве Светланы и вице-губернатора. Власть наша заметно поумнела, и отправить ко мне мордастого парня с предложением свалить из города в течение ближайшего часа – дурной тон. Гораздо разумнее подсунуть участкового с замашками Джеймса Бонда, который мягко объяснит, что мое присутствие здесь нежелательно, а если я не вникну, то он, став героем и верным спутником, сможет быть в курсе моих изысканий, а при случае…

– Не годится, – покачал герой головой. – Вице-губернатор и его окружение должны были вас очень испугаться. А кто вы такая, простите, чтобы они вдруг так расстарались?

Мы пялились друг на друга – он со своей восхитительной улыбкой, а я со все большим недовольством. И в самом деле: кто я такая? И с какой стати кому-то особенно меня бояться?

– Ладно, – махнула я рукой. – Теперь ваша очередь.

– Можно я разденусь? – спросил Ковалев.

– Совсем? – подняла я брови.

– Нет. Куртку сниму, здесь жарко.

– Валяйте и не тяните время.

Куртку он снял, бросил ее на стул и прошелся по комнате, сунув руки в карманы джинсов.

– В одном вы правы, – задумчиво начал он. – Почему-то все стремятся представить ее чокнутой. А я ведь разговаривал с ней. Конечно, она была довольно странной особой, я бы сказал, с большими причудами, но вряд ли сумасшедшей. И она чего-то боялась. Я простой участковый, но никто не запрещает мне иметь свое мнение. И мнение у меня такое: это дело торопятся сдать в архив, что мне не нравится. Может, потому, что я знал убитую, а может, во мне, как и в вас, сильно развито любопытство. Теперь по поводу вице-губернатора. Я читал ее статьи. Не в обиду вам, журналистам, будь сказано, они гроша ломаного не стоили – сплошные догадки, абсолютно ничем не подтвержденные. Но особенно мне не нравится способ убийства. Я бы назвал его изощренным и садистским. Киллеры так не убивают. Скорее похоже на месть. Кому могла так досадить Светлана? Вдруг появляетесь вы. Скорее всего, вами движет идея стать звездой средств массовой информации. В любом случае я подозреваю вас в желании провести собственное расследование. Не успели вы появиться в квартире, как вами сразу же заинтересовались какие-то ребята. Маньяки, как известно, предпочитают действовать в одиночку, а здесь вдруг группа поддержки в количестве четырех человек. Тему маньяка можно смело отставить. Следовательно, Светлану действительно кто-то боялся, а теперь, по неизвестной причине, те же люди испытывают интерес к вам. За квартирой, скорее всего, следили, – очень уж быстро они среагировали. Значит, у этой истории есть продолжение. Если вы здесь появились из простого любопытства, самое разумное для вас – уносить ноги. Пока вы бродите в темноте неведения, велика вероятность оказаться в морге, так и не поняв, что происходит. Мне очень бы не хотелось такого финала по двум причинам: во-первых, как участковый, я не горю желанием заполучить лишний труп, а во-вторых… девушка вы красивая… – Ковалев выдал свою улыбку и замер напротив меня.

– Вы сказали, она чего-то боялась? – задала я вопрос.

– Сказал.

– Почему вы так решили?

– Общее впечатление. Я пытался с ней поговорить, но… наверное, не сумел быть убедительным и вызвать ее доверие.

– Позиция следствия как-то связана с историей с вице-губернатором?

– Возможно, – пожал он плечами.

– И каков ваш прогноз? – все-таки поинтересовалась я.

– Вряд ли в ближайшее время у них появится подозреваемый.

– Потому что они не особо ищут?

– Если и ищут, то не там.

– А где, по-вашему, стоит поискать?

– Я же участковый, – обиделся он. – Вы хотите от меня слишком многого.

– Тогда, может, следует сообщить о нападении? Чтобы направить поиски милиции в нужное русло?

– Как пожелаете. Свое мнение я уже высказал: вряд ли они свяжут два этих события. Скорее решат, что парни надумали угнать вашу тачку, а мы им помешали.

Он подхватил свою куртку, намереваясь меня покинуть. Чувствовалось, что у него есть соблазн спросить, отправлюсь ли я восвояси с утра пораньше, но он, как видно, решил не торопить меня, дав мне возможность подумать. Я встала, разложила на столе вражью куртку и вывернула все карманы. Алексей Дмитриевич замер, с любопытством наблюдая за мной. Я включила настольную лампу и тщательно осмотрела все швы. Шов на правом кармане когда-то распоролся, и его зашили на скорую руку – через край, синими нитками, хотя подкладка была черной. Такая небрежность вселяла определенные надежды. Я тщательно ощупала подкладку, особенно внизу, возле резинки, которая стягивала низ куртки на спине.

– Что-то есть, – сказала я удовлетворенно. Алексей Дмитриевич вроде бы не поверил и пощупал сам, после чего усмехнулся.

– Десятикопеечная монетка. Завалилась за подкладку.

Я достала маникюрные ножницы и, не обращая на него внимания, стала отпарывать подкладку. Ковалев плюхнулся в кресло, откуда с интересом наблюдал за мной. Десятикопеечная монета имела место быть, но мои труды не пропали даром – там же я обнаружила клочок бумаги, скрученный в рулончик. Очень может быть, что он провалялся под подкладкой не один месяц.

– Дайте я, – не выдержал Ковалев и осторожно принялся его раскручивать. Поначалу я не поняла, что это за бумажка, она показалась мне совершенно бесполезной. Но тут Алексей Дмитриевич взглянул на меня и с некоторой обидой произнес: – А вы везучая.

– Что там такое? – нахмурилась я.

– Железнодорожный билет. Точнее – его часть. Держите лампу. – Я выглядывала из-за его локтя, затаив дыхание, одной рукой направляя свет лампы. – Талызин А., – прочитал Алексей Дмитриевич и добавил: – Надо же… – И взглянул на меня с сомнением, вновь поражаясь моему везению.

– Сможете узнать, что за тип? – спросила я.

– Попробую. Может, все-таки есть смысл позвонить в милицию? – потерев нос, спросил он как бы сам себя.

– Чтобы они вернули парню куртку? – съязвила я. – Вы же сами говорили…

– Помню, что я говорил, – ворчливо ответил Ковалев. – Разумеется, никуда вы завтра не уедете?

– Я бы и без этой бумажки не уехала.

– Жаль, что мне не достался другой участок, – сказал он совершенно серьезно. И через пять минут ушел.

Я немного постояла под душем и легла в постель, но вместо сна долго размышляла, чем меня так тревожит этот парень? С одной стороны, все в нем вроде бы понятно, с другой… С другой стороны, у меня появилось чувство, будто я не вижу очевидного, а надо бы.

Утром, позавтракав в кафе напротив, я немного побродила по городу, снова предаваясь размышлениям. На умудренную утром голову кое-что из сказанного вчера Ковалевым показалось мне интересным. Допустим, чудовищная смерть Светки – чья-то месть. Вопрос прежний: кому она могла так досадить? Участковый прав, в подобную кровожадность вице-губернатора все-таки не верится. Но что-то Алексей Дмитриевич явно недоговаривал, что, в принципе, тоже объяснимо. Значит, придется разбираться самой.

Для начала я решила навестить Агнессу, раз уж, по словам Валентины Ивановны, она была лучшей Светкиной подругой. Но сначала надо было еще раз заглянуть в Светкину квартиру – вчера после внезапного появления Ковалева списать номер ее телефона я не удосужилась.

Поднимаясь по лестнице, я столкнулась с пожилой дамой в мехах и элегантной шляпке. Улыбнулась, но ответной улыбки не дождалась. Более того – дама шарахнулась от меня, точно столкнулась с привидением. Тут я подумала, что мое образное сравнение не так далеко от истины. Что могла решить женщина, увидев лицо, столь похожее на лицо убитой соседки? Я достала ключи и вставила ключ в замок. Дама обернулась и теперь наблюдала за мной.

– Я буду жить здесь некоторое время, – сказала я. – Ключ мне дала Валентина Ивановна. Вы можете справиться у нее.

Женщина растерянно кивнула, спустилась еще на две ступеньки, но вдруг вернулась.

– Вы ее сестра?

– Дальняя родственница, – ответила я. Соврать было проще, чем объяснить правду.

– Невероятно похожи. Я было подумала… – Она нервно хихикнула. – Не страшно вам жить в этой квартире? – Дама оказалась из разговорчивых.

– Но ведь ее убили не здесь.

– Конечно. Только сама квартира… Вы знаете, чем занималась ваша родственница? – Последние слова она произнесла очень ядовито.

– Чем же она занималась? – улыбнулась я. – Журналистикой?

– Журналистикой… – передразнила дама. – Черной магией! Черти ее по ночам гоняли!

– Не стыдно вам говорить такие глупости? – удивилась я. – Внешне вы производите впечатление разумного человека.

Женщина нахмурилась и поспешила прочь. Однако не успела я оказаться в прихожей, как в дверь позвонили. Я открыла и без особого удивления обнаружила все ту же даму.

– Не думайте, что я на нее наговариваю, – с места в карьер начала она. – Вы не представляете, что здесь творилось.

– Может, вы пройдете? – предложила я.

Она в замешательстве сделала шаг назад. Спросила настороженно:

– Зачем?

– Ну… мы могли бы поговорить.

Ей не понравилось мое предложение, однако я обратила внимание, как жадно она оглядывалась. Разумеется, любопытство победило, и дама вошла в квартиру.

– Прическа у вас другая, и одеваетесь вы… А она одевалась скверно – то вырядится, точно невеста, то бродит, как бомж. – Она окинула меня взглядом с ног до головы. – Не очень-то вы и похожи. Это мне в подъезде показалось… наверное, из-за освещения…

– Хотите чаю? – предложила я, знать не зная, имеется ли здесь чай для заварки.

– Нет уж, спасибо. Господи, какой свинарник! – сказала она с удовлетворением. – Как можно здесь жить?

– Да, придется навести порядок. Вчера приходил ваш участковый…

– Алексей Дмитриевич? – оживилась дама, улыбнулась и даже расправила плечи. Чувствовалось, что к служивому она благоволит.

– Вы его хорошо знаете?

– Приходилось к нему обращаться.

– По поводу стука из этой квартиры? – как можно мягче спросила я, но даме все равно вопрос не понравился.

– И по поводу стуков тоже. Не думайте, что я из тех, кто пишет кляузы на соседей, но… Жить с ней рядом было просто невозможно!

– Гости, застолье допоздна, громкая музыка?

– Если бы… Тут кое-что похуже. – Соседка все-таки прошла в комнату и села на краешек дивана. – Да… примерно так я себе это и представляла.

– Раньше вы здесь никогда не были?

– Конечно, нет. Я пыталась поговорить с ней… в самом начале… Бесполезно. По-моему, она была сумасшедшей, если не хуже.

– Почему вы решили, что она занималась черной магией?

– Зря смеетесь, – нахмурилась дама. – Человек, который ходит по ночам на кладбище… И потом… из ее квартиры пахло серой. Можете сколько угодно потешаться над моими словами, но так оно и было. В милиции тоже ухмылялись, а зря. Может быть, поверь они мне, им бы стало ясно, за что она приняла такую смерть.

– Откуда вы знаете, что она ходила по ночам на кладбище? – спросила я.

– Люди видели. И еще этот странный субъект, что приходил к ней…

– Мужчина?

– Да. Весь в черном. А глаза… Никогда не видела таких глаз. От его взгляда жуть берет.

– О нем в милиции вы тоже рассказали?

– Мне было довольно их насмешек. Они дали понять, что считают меня выжившей из ума.

– Часто к Светлане наведывался этот субъект?

– Я встречала его дважды. Первый раз в конце лета, а второй раз уже в ноябре, незадолго до ее убийства. А после ее смерти приходил еще один тип и всех здесь расспрашивал, чем она занималась, кто к ней наведывался и все прочее.

– Так это, должно быть, из милиции.

– Не смешите. По-вашему, я не отличу милиционера от бандита?

– Он был похож на бандита? – удивилась я.

– Форменный бандит. Кожаное пальто до пола, короткая стрижка и беспрестанно жует.

– Больше не появлялся?

– Я его, по крайней мере, не видела.

– О нем вы тоже в милицию не сообщили?

– Я позвонила Алексею Дмитриевичу. Он человек порядочный, к пенсионерам относится с уважением, молодежи бы поучиться у него.

Соседка вдруг резко встала и направилась к двери.

– Мне пора в поликлинику. Не представляю, как вы здесь будете жить. – Тут она ткнула пальцем в стену, прямо в одну из надписей черным фломастером. – Что здесь написано?

Я невольно вздохнула, но соврать не решилась, у нее могло быть далеко не такое скверное зрение, как она хотела показать.

– «Они умерли ужасной смертью, – прочитала я. – Попав в силки, сплетенные из их собственных криков».

– Вот видите, – тряхнула дама головой. – И вы еще сомневаетесь?

– Вообще-то это стихи…

– Это? Стихи? Я бы не советовала вам оставаться здесь на ночь, – перебила она меня и стремительно зашагала к двери.

Такая стремительность не пошла ей на пользу – она задела бедром шкаф, единственная дверца жалобно скрипнула, и что-то упало ей под ноги. Странно, что все содержимое шкафа разом не вывалилось, ведь, судя по всему, свои вещи Светка заталкивала в него ногами. Через мгновение данное обстоятельство перестало меня занимать, потому что дама взвизгнула, а потом очень натурально схватилась за сердце.

– Что это? – с трудом произнесла она, тыча пальцем в пол. Я наклонилась и по дурацкой привычке присвистнула. На полу валялась тряпичная кукла. Размалеванная физиономия глумливо ухмылялась, а в том месте, где у куклы предположительно была грудь, с левой стороны торчала длинная игла. – Господи! – вторично взвизгнула дама и рванула к двери, едва и меня не вытолкав на лестничную клетку.

Я закрыла дверь, с сожалением отметив, что сегодня у соседей будет о чем поговорить. Потом взяла куклу и повертела ее в руках. Сшита она была из женских колготок, лицо – белая ткань, раскрашенная разноцветными фломастерами. В том месте, где торчала игла, маленькое красное сердечко из атласа, которое я поначалу не заметила. Я повертела куклу в руках и сказала вслух:

– Да уж… И к врачу ходить не надо, диагноз напрашивается сам собой.

Я открыла створку шкафа пошире и заглянула внутрь. Шарфы, носки, старая обувь – все вперемешку. На верхней полке шкатулка. В ней обнаружилась еще одна кукла, хотя на этот раз обошлось без иголок. Зато сердце было огромным, пришито, как карман, с трех сторон. Внутри лежала записка. «Запечатываю тебя семью печатями, чтобы твое сердце принадлежало только мне», – прочитала я, а чуть ниже увидела инициалы «Л.А.», обведенные кружочком.

– Ты, подруга, все-таки спятила, – покачала я головой в досаде.

Итак, Светка действительно увлекалась всей этой чертовщиной. Скачала из Интернета энциклопедию и на досуге практиковалась в любовных приворотах. Пыталась вернуть любовь, которой не было. Занятие глупое и не такое уж невинное, но вряд ли за это убивают. Хотя как знать… Если ей подвернулся такой же чокнутый, который верит во всю эту чушь, он, вполне возможно, возжелал отомстить. Вот тебе и внутренности на полу. Надо заглянуть в энциклопедию. Может, это какой-то ритуал?

Тут я перевела взгляд на письменный стол и вновь отметила странность, на которую обратила внимание еще вчера: в квартире отсутствовал компьютер. А ведь, помнится, Светка ночи напролет просиживала за ним. Вряд ли ее привычки изменились.

Я достала телефон и набрала номер Валентины Ивановны. Она мне очень обрадовалась. Я сказала, что нахожусь в квартире Светланы, и задала свой вопрос:

– Разве у нее не было компьютера?

– Был, конечно. Но после смерти Светочки все забрали в милицию. Потом компьютер вернули, его взял племянник.

Я выдохнула. Жаль. Если там и было что интересное, теперь я вряд ли смогу об этом узнать.

Я списала номер телефона Агнессы и тут же ей позвонила. Насчитала пять длинных гудков и уже собралась повесить трубку, но тут мне наконец ответили. Голос был хриплый, простуженный, сразу и не поймешь – мужской или женский.

– Простите, могу я поговорить с Агнессой?

– Кто ее спрашивает?

– Я знакомая ее подруги, Светланы Старостиной.

Последовали короткие гудки. Поговорить с загадочной Агнессой мне захотелось еще больше. Я обследовала стену – нет ли там заодно и ее адреса, и с прискорбием констатировала, что такового нет. Найти в городе человека со столь редким именем вообще-то несложно, вопрос в другом – настоящее ли это имя. Опять же – время следует беречь, как деньги, оттого я сразу подумала об Алексее Дмитриевиче. К тому же мне хотелось еще раз его увидеть – может, придет озарение и я наконец пойму, чем он меня так тревожит? Сегодня среда, и в это время участковый должен быть на боевом посту.

Я вышла из квартиры, спустилась вниз, очень надеясь встретить во дворе кого-нибудь из местных граждан, кто ответит на вопрос, где найти участкового. Двор был пуст. Беспокоить соседей, звоня по квартирам, я не рискнула, сегодня им и так достаточно тем для пересудов. Проще всего узнать об участковом в отделе коммунального хозяйства. Только я подумала об этом, как обнаружила на стене дома надпись: «В случае аварии звонить…», и далее следовал номер телефона, которым я и воспользовалась… Правда, откликнувшаяся девушка принялась задавать всякие вопросы вместо того, чтобы ответить на мой, но в конце концов все же сказала, что участкового стоит искать в жилищной конторе. Телефон она не знала, а адрес сообщила. Я поехала в контору, которая, к счастью, оказалась в трех кварталах от дома Светланы.

Дверь с табличкой «Участковый» была заперта, хотя расписание часов приема в рамочке рядом с дверью обнадеживало. Я пошла бродить по коридорам в поисках Алексея Дмитриевича. Его я так и не нашла, зато некая сердобольная дама, видя мою печаль, пришла на помощь и объяснила, что Ковалев в отпуске и брожу я здесь напрасно. Конечно, его кто-то замещает, но кто конкретно и где его искать – неведомо. Так что лучше мне прийти в конце месяца.

На этом поиски можно было бы и прекратить, но я вспомнила, что живет Алексей Дмитриевич неподалеку. Конечно, являться к участковому домой, да еще во время его законного отпуска, невероятное свинство, но вчера его никто не просил бдительность проявлять, реагируя на свет в чужом окошке, так что вина за мое нахальство всецело лежит на нем.

Подбодрив себя такими мыслями, я свернула в соседний двор, надеясь, что все-таки участкового найду. Судя по словам украшенной мехами Светланкиной соседки, он пользуется большой популярностью у дам в возрасте, так что стоит мне побеседовать с тамошними старушками… Однако со старушками наметились проблемы. Двор был пуст, если не считать кота, в одиночестве гревшегося на солнышке возле первого подъезда. Кодовый замок на двери отсутствовал, я решила заглянуть в подъезд, надеясь, что кто-то из жильцов в это время дома. Позвонила в ближайшую квартиру и стала ждать.

Послышались шаги, я откашлялась, готовя вступительное слово, но надобность в нем отпала: двери распахнулись, и на пороге предстал Алексей Дмитриевич собственной персоной – в стареньких спортивных штанах и футболке. Впечатление он производил снова двоякое. С одной стороны, типичный мент, безденежный и бесперспективный, – и тут без старых спортивных штанов никак. С другой стороны, футболка в обтяжку демонстрировала достоинства фигуры, и посмотреть там было на что, хотя Алексей Дмитриевич плечики опустил и нагнал в глаза тумана, мол, впереди у меня лишь мизерная пенсия, железные зубы и одинокая старость. «Футболочку следовало выбирать осмотрительнее, если желали разжалобить, – мысленно отметила я, но тут же себя одернула: – Ладно, он боевой офицер и вовсе не обязан быть толстым тупым придурком, мечтающим о собственной даче в Сочи».

– Что случилось? – спросил он тревожно.

– Вы мне снились, – улыбнувшись, сообщила я. – С утра я в тоске и отчаянии. Стало ясно: если я вас не увижу, то брошусь под паровоз.

– Надеюсь, вы все же переоделись во все чистое, потому что если моя жена вас услышит, то паровоз может не понадобиться.

– Думаю, ваша жена отдыхает у тещи, не то вчера вы бы меня в гости не приглашали.

– Так то вчера… – вздохнул он и добавил: – Проходите, чего в дверях стоять.

Я прошла в квартиру, огляделась и выдала свою лучшую улыбку.

– Если у вас и была жена, то вы развелись, – вынесла я вердикт.

– Вот как? – поднял он брови. – А вы психолог.

– Одинокого мужчину, как и одинокую женщину, видно сразу, тут особых знаний психологии не требуется. Отсутствие заботы и женской ласки…

– Так вы меня приласкать пришли? – хмыкнул Алексей Дмитриевич и широко улыбнулся, пряча правую руку с обручальным кольцом в карман штанов.

– Это мы обсудим чуть позже, – кивнула я. – Кстати, когда вы не изображаете мента, которому, кроме мизерной пенсии, ничего в жизни не светит, за вашими плечами угадывается боевое прошлое.

– Это комплимент? – поинтересовался он.

– Не совсем.

– Моя жена умерла пять лет назад. Рак желудка.

– Извините, – вздохнула я.

– Пять лет большой срок. Успеваешь привыкнуть. Хотите позавтракать?

– Не откажусь, – кивнула я.

– Тогда прошу на кухню.

Квартира у него была однокомнатной. Казенно и чисто, как в казарме. Кухня выглядела веселее – шторы в клеточку, электрический самовар и пестренький фартучек на табурете. Видимо, хозяин снял его, когда услышал звонок.

– Присаживайтесь, – кивнул он на стул, снял с плиты кастрюльку, покопошился в ней, стоя ко мне спиной, и выставил на стол две тарелки с кашей.

– Гадость какая, – не удержалась я.

– Нечего привередничать, каша – самая полезная еда по утрам. А вы довольно нахальная девица, – заметил он с улыбкой, устраиваясь рядом.

– Я же журналистка. У скромной девушки в журналистике нет будущего.

Он уминал кашу, я ковыряла ложкой в тарелке, пока он не сказал:

– Это вкусно, попробуйте.

Я попробовала и с печалью констатировала, что наши вкусы не совпадают.

– Не нравится? – проявил он интерес.

– Я больше колбасу люблю.

– С этим напряг. Пенсию я получу только через две недели, а зарплату и того позже, так что приходится экономить.

– Ладно, приглашу вас в ресторан, накормлю и даже напою, если сделаете доброе дело.

– Еще одно?

– А что полезного вы успели сделать?

– Ресторан вы мне уже задолжали. За вчерашнее.

– А-а… Хорошо, мы сначала пообедаем, а потом поужинаем.

– Так что случилось?

– Случилось страшное. Некая Агнесса не желает со мной говорить, а очень хочется.

– Вам хочется?

– Конечно, мне.

– И что?

– Хочу навестить ее, но не имею адреса. Была бы вам признательна, если бы вы этот адрес для меня раздобыли.

– Постойте, это какая Агнесса? Подруга Светланы?

– Точно. Случайно не знаете, где ее найти?

– Думаете, ей что-то известно?

– Думаю.

– Следователь с ней не раз беседовал.

– Так то следователь…

– Уверен, у вас множество талантов, которые ментам и не снились, и все же…

– Ее телефон был записан на стене, – перебила я. – Я ей позвонила, сказала, что я подруга Светланы, а она тут же повесила трубку. Этому должна быть причина.

– Конечно. Например, такая: ее задолбали вопросами, и она от них устала.

– Адрес узнаете? – посуровела я.

Он поднялся и пошел в прихожую, где у него стоял телефон. Я слышала, как Ковалев разговаривал с неведомым мне Игорем, отметив, что свой интерес к Агнессе он объяснил довольно ловко, избегая упоминаний обо мне. Алексей Дмитриевич вернулся в кухню и положил передо мной листок бумаги.

– Ужин за вами.

– Огромное вам человеческое спасибо, – поднимаясь, сказала я.

– Куда вы?

– К Агнессе.

– Если подождете десять минут, я поеду с вами.

– Зачем? – искренне удивилась я.

– Вы уже забыли про вчерашних ребят? – в свою очередь удивился он.

– Кстати, о ребятах. Вам удалось что-нибудь узнать о нашем общем друге? Талызин его фамилия, кажется?

– Побойтесь бога, я участковый, а не помощник президента, чтобы все мои пожелания исполнялись за пять минут.