Курица в полете Вильмонт Екатерина
– А что о нем говорят?
– Всякое. Даже кто-то сказал, что он это… педик.
– Ерунда! Был бы педик, не стал бы свидание назначать. Ну все, Элка, поехали домой, надо отдохнуть, привести себя в порядок… Только ты моим ничего не говори! А то они такой хай поднимут!
Элла молча кивнула.
Вечером Ия умчалась на свидание, наврав с три короба бабке и деду, а Элла грустно слонялась по саду и жалела, что не поехала с Витькой в Овидиополь… Потом забрела в сарайчик, где было припрятано кольцо. И решила, что, пожалуй, здесь не слишком надежное место: Люсик частенько заглядывает в сарай – то взять инструмент, то за дровами для шашлыка. Она достала кольцо и решила, что завтра отвезет его на городскую квартиру. По крайней мере до осени никто там его не обнаружит, если хорошенько спрятать.
– Элла, Элла! – донесся до нее голос Ии. Странно, что это она так быстро вернулась?
Элла сунула кольцо в карман платья и выскочила из сарая.
– Я тут.
Ия была бледна как смерть.
– Что? – испугалась Элла.
– Кошмар и жуть! Я пришла, а мастерская закрыта, его нет… Но хуже всего, что дверь… опечатана!
– Как – опечатана?
– Очень просто! И люди говорят, что его арестовали! Можешь себе представить!
– Господи, за что?
– Не знаю я, кто-то говорил, что на него донесла какая-то обиженная стерва! Я, конечно, понимаю, ревность, злость, но сажать… Я не верю, что с такими глазами можно… А между прочим, у него остались мои часы! Швейцарские, подарок отца.
– А квитанция есть?
– Какая квитанция, когда любовь с первого взгляда?
– Ну можно заявить в милицию, ты ж не виновата.
– Ни за что! Иметь дело с милицией? Да черт с ними, с часами, скажу отцу, что потеряла или украли… Лучше украли, вроде моей вины нет… Фу, я вся взмокла. Ни фига себе свидание! Представляешь, если бы его повязали не в мастерской, а в ресторане? Со мной? Хороший бы я имела вид! Да еще могли бы загрести вместе с ним! Поди докажи, что ты не верблюд! Можно считать, легко отделалась! Нет, видно, не судьба такого красавца захороводить. И ведь в Москве никто не поверит! Скажут, я это все придумала для курсовой работы. Эх, жалко, я его не сфотографировала! Хоть бы портрет на память остался!
– Портрет? Портрет можно достать.
– Как?
– У фотографа на Одиннадцатой станции висит Вадин портрет. И он втихую подторговывает его фотографиями, я знаю.
– Откуда?
– Одна моя бывшая подруга говорила. Она там купила.
– Завтра с утра отведешь меня туда! С фотокарточкой можно такую тень на плетень наводить…
– Какую тень? – не поняла Элла.
– Повесить у себя в квартире! Кто зайдет, обязательно спросит, кто да что. А я буду томно закатывать глаза… ой, а еще ты мне сделаешь надпись на фотке.
– Я? Какую надпись?
– Дарственную, как будто от него. «Дорогой и любимой Иечке» или что-то в этом роде. Бабы все обзавидуются, а мужики ревновать будут и чувствовать свою неполноценность в сравнении с таким красавцем…
Тоже мне любовь, с презрением подумала Элла. Вадя сейчас в милиции, а она… Это что же, все сценаристы такие? Наши фильмы про любовь по большей части полная фигня! Влюбленные там только бегают, взявшись за руки, целуются под дождем, а из постели вылезают в трусах. Тьфу!
Утром Ия, с аппетитом позавтракав, шепотом потребовала:
– Поехали к фотографу, ты же обещала!
Элла, пожав плечами, согласилась. Она уже поняла, что Ия хоть и неплохая девушка, но пустобрешка.
Когда они вернулись в Аркадию, вид у бабушки был странный, ничего хорошего не предвещающий. Интересно, что же случилось? Но Евгения Вениаминовна помалкивала пока, а дяди Адика не было дома. И тут вдруг Элла вспомнила, что вчера забыла спрятать кольцо, оставила в кармане платья. Она похолодела, но платье спокойно висело себе в шкафу, и кольцо было на месте. У Эллы камень с души свалился. Значит, дело в чем-то другом. Наверное, бабушка поссорилась с Люсиком. Конечно, именно в этом причина ее грозного вида и настроения. Ничего, помирятся. Но кольцо надо все-таки спрятать, пусть пока в сарай, зарыть его под дровами поглубже – и дело с концом. Она взяла свой детский совочек, вышла в сад и, стараясь остаться незамеченной – бабушка колдовала на летней кухне, и тетя Ида с нею, – юркнула в сарай. Так, если выкопать ямку под поленницей у самой стенки, маловероятно, что кто-то найдет. Она села на корточки и стала копать слежавшуюся, сухую землю.
– Так, что это ты тут прячешь? – раздался вдруг голос Евгении Вениаминовны. – А ну покажи! Так я и думала. Я давно ждала чего-то в этом роде! А ну говори, где взяла кольцо?
– Нашла!
– Врешь, паршивка! Если б ты его нашла, то явилась бы ко мне и показала, а не стала бы прятать! Говори, где взяла, говори, а то хуже будет!
– Бабушка, я его правда нашла, только вчера, просто не успела…
– Врешь, тебе его твой уркаган подарил, да? Или ты сама украла?
– Украла? Я украла? – возмутилась Элла, но тут до нее дошел смысл бабушкиных слов про уркагана. Она замерла с открытым ртом.
– Думаешь, я слепая-глухая и совсем без мозгов? Только не хотела вмешиваться, дура! Думала, первая любовь, нельзя вмешиваться, само пройдет! А еще немножко – и ты в колонию загремишь! Откуда кольцо?
– Нашла, а спрятать хотела, потому что… потому что собиралась подарить его тебе на день рождения! – Элле показалось, что отговорка весьма удачная.
– Не ври мне!
– Я не вру, – упавшим голосом проговорила Элла.
– Нет, врешь, я ж тебя знаю. Так вот тебе мое последнее слово… Ида, Адик приехал?
– Да!
– Достал?
– Да!
– Отлично! Так вот, сегодня вы вчетвером уезжаете! В Москву!
– Как? – ахнула Элла.
– Вот так, очень просто. – Бабушка крепко взяла ее за руку и потащила в дом. Там на веранде сидели Люсик и дядя Адик. А тетя Ида в комнате тихо кричала на Ию. Атмосфера была грозовая. В небе тоже сгущались тучи и навалилась духота.
– Сядь! – приказала бабушка и схватила сигарету. Люсик щелкнул зажигалкой.
– Элка, нам жутко повезло, достали два купе в спальном вагоне. Поедем как цари! Но чего нам это стоило! Люсик достал билеты через обком партии. Можешь себе представить? – запыхавшись, говорил дядя Адик.
– Ни один другой канав не сработав, – качал головой Люсик, – я уж думав, что ничего не выйдет! Но тут вспомнив, что есть один знакомый в обкоме, упав ему в ножки – и он достав из обкомовской брони! Пришвось пообещать ему две бутывки Жекиной абрикосовки!
– Люсик, ты спятил, нашел валюту! – возмутилась бабушка. – Скажи спасибо, что это ты не свои дела улаживал, охота была тратить на всякую партийную сволочь мои труды!
– Тише, Жека, тише! – поморщился Люсик.
– Присмотрите за ней, я пошла собирать ее вещи!
– А зачем мы едем в Москву? Вы же хотели еще побыть. А Ия вообще…
– Мало ли что мы хотим в этой жизни! – развел руками дядя Адик. – Я, например, хочу сейчас пить кока-колу со льдом на набережной Ниццы, и что?
Возразить ему было нечего.
А Люсик погладил Эллу по голове и прошептал:
– Ничего, Эвка, не так пвохо, в Москве скучать не будешь, там весево – магазины, театры, музеи. Развеешься, оховонешь, и Жека успокоится. Побудешь немного и вернешься!
– Но я и вправду нашла это кольцо! – шепнула в ответ Элла.
– Будем надеяться!
МОСКВА
В последние дни перед отъездом в Вену Элла так волновалась, что на работе почти ничего не соображала. Валерий Яковлевич недовольно качал головой, но замечаний не делал, видимо входил в положение. В агентстве все знали – у Эллы Борисовны нашлась родственница за границей, в Австрии. Степень родства она не уточняла, но все знали, что у нее мать за границей, а степень волнения выдала ее с головой. Разве станет человек в здравом уме так психовать из-за какой-нибудь десятой воды на киселе? Но все помалкивали, даже Леля.
В последний рабочий день, как было принято у них в агентстве перед отпуском, Элла «проставлялась». Испекла большущий пирог с грибами, наделала каких-то салатов, а торт купила. Ей предстояло еще вечером испечь «Наполеон» для мамы. И, разумеется, они хорошо выпили по случаю ее отъезда. Мария Игоревна пожелала ей удачной поездки, Ванда – европейского жениха, Леля – похудеть. А Валерий Яковлевич произнес:
– Элла Борисовна, дай вам Бог счастья и жениха, но главное – возвращайтесь поскорее, нам будет вас не хватать! – И он взял со стола уже пятый кусок пирога с грибами.
А Леля, помешанная на диетах, третий.
Элла растрогалась и пообещала по возвращении из отпуска испечь им фруктовый торт. Вдохновленный такой перспективой, Валерий Яковлевич заявил, что в аэропорт Эллу отвезет его водитель.
Элла еще больше растрогалась и решила, что купит в Вене сувениры для всех сотрудников, даже для Лели.
Вечером после работы явилась Машка – сделать подруге массаж, маску и все что нужно для того, чтобы завтра Элла выглядела на пять с плюсом.
– Ты продумала, что наденешь в самолет?
– Все черное!
– Почему это?
– Черное худит, и вообще я люблю черный цвет. Мне идет.
– А она не воспримет это как траур по материнской любви?
– Откуда я знаю, как она что воспримет?
– Тоже верно. Элка, ты совсем ее не любишь?
– Не знаю. Я сейчас еще не понимаю, кого любить… Вот увижу ее и пойму, наверное… и полюблю… или нет…
– Да, это как с мужиком. Иногда встретишься глазами – и все, он уже родной и любимый, а то проживешь с ним лет пять, а он как был чужой, так и остался.
– У меня так не было.
– Как?
– Чтобы родной… С первого взгляда или с десятого… Все чужие.
– Ничего, еще не вечер! Особенно за границей. Это у нас теперь баба уже в сорок лет не котируется, а за границей, говорят, наоборот.
– Почему в сорок не котируется? – испуганно спросила Элла.
– Ну не то чтобы… Это смотря в каких кругах. В модной тусовке, если ты не звезда, а просто баба, даже охренительно красивая, после сорока шансов практически нет.
– Шансов на что? – уточнила Элла.
– На классных мужиков. Не знаю, это мои клиентки из тусовки жалуются.
– Ну если ничего другого в жизни нет… И потом, что такое классный мужик в их представлении? Богатый?
– Ну это в первую очередь. Тут закономерность прослеживается невооруженным глазом: чем богаче мужик, тем моложе у него бабы.
– Слушай, Машка, а нам-то с тобой что до этого? Мы же не из тусовки и на олигархов не претендуем. Нам другие качества в мужиках нужны. А на жизнь сами заработаем. Так спокойнее, правда?
– Ты права, Элюня! А то олигархов стреляют, сажают, и вообще. Нам бы чего попроще… А простым мы и в сорок сгодимся, к тому же нам до сорока еще пять лет! Как ты умеешь успокаивать, Элка! А то я сегодня расстроилась.
– Из-за чего?
– Из-за клиентки, из-за чего ж еще! Пришла, молодая, красивая, богатая, а ей надо было минут десять подождать – она раньше явилась. И говорит: «Мария Дмитриевна, можно я тут у вас поплачу?» Представляешь себе? А мне некогда, я говорю: плачьте, Нелли, сколько влезет.
– И чего она плакала?
– Видно, кисло ей, молодой, красивой и богатой, живется. Поправилась на полтора кило, а муж ей скандал закатил: мол, толстая корова. А она – в чем душа держится, прозрачная просто… Это ее счастье, что она с тобой не знакома.
– Почему? – удивилась Элла.
– Да вот если бы она твой «Наполеон» попробовала, поняла бы, что такое счастье в жизни!
– Намекаешь? – рассмеялась Элла.
– А то! Твоей мамаше такой тортище не одолеть.
– Так и быть, отрежу тебе край! Тем более он в коробку не лезет.
– Кайф, Элюня! А ты такси заказала?
– Мне Серов свою машину с водителем дает.
– Слушай, он к тебе не клеится?
– Слава богу, нет. Просто ценит хорошего работника.
– Элка, а ты вещи собрала? Сколько мест получилось?
– Три. Плюс торт.
– Спятила, да? Разве можно так ездить? Ты должна выглядеть элегантно! Дай-ка я на твой багаж гляну! Конец света! Нет, так не годится! Эта сумка вообще только на выброс! И чемодан, конечно, тоже! Неприлично!
– Мне плевать!
– Напрасно! Твоя маманя должна увидеть элегантную, преуспевающую даму, а не челночницу какую-то затрюханную. Этот чемодан, не говоря уж о сумке, может вызвать только жалость и отвращение! И как я раньше не подумала…
– Теперь уж поздно, – легкомысленно махнула рукой Элла. – Ночь на дворе!
– Ну в принципе можно купить приличный чемодан в дьюти-фри…
– И переть его с собой в самолет? Да он неподъемный!
– Тоже верно, но так ехать нельзя! А у тебя тут соседей, у которых можно раздобыть приличный чемодан, нету?
– Нету!
– Тогда ладно, я смотаюсь домой и привезу тебе две сумки! Поедешь как приличная женщина, а не бомжиха!
– И тебе не лень?
– Лень, конечно, но я ж все-таки на колесах! Элка, тебе надо завести машину, научиться водить, это современно, особенно для одинокой женщины.
– С ума сошла! Зачем мне эта морока? Да если даже я каждый день буду на такси ездить, мне это дешевле обойдется.
– Дешевле? Пожалуй, но своя машина – это стильно!
– Да ты, по-моему, все деньги в нее вбухиваешь!
– Ну она ж пятый год у меня, скоро поменяю, у меня это в плане. Ну я помчалась!
Элла беспомощно развела руками. Ей самой не пришло бы в голову, что с таким чемоданом и сумкой ехать неприлично, но раз Машка так считает… Она лучше разбирается в подобных вещах. Комплекс провинциалки был в Элле силен, несмотря на долгие годы, прожитые в Москве. Сейчас, конечно, многое было преодолено, она уже правильно ставила ударения, не говорила больше таможенник, соломинка, не называла соленые огурцы кислыми, а кислую капусту соленой, как некогда, но напевность одесской речи еще сохранялась, придавая особую теплоту ее и без того красивому, звучному голосу. Слушая ее, хотелось очутиться в теплых краях, улечься на теплый песок, загорать, купаться в море, есть фрукты и вареники с вишнями…
Маша вернулась вскоре с роскошной, большой сумкой на колесиках и второй, поменьше, из темно-коричневой мягчайшей верблюжьей кожи, купленными в Тунисе.
– Машка, какая роскошь! Я не могу… А вдруг в самолете попортят?
– Не попортят!
– А если украдут?
– Слушай, не занудствуй, а то накаркаешь! Знаешь что, я, пожалуй, останусь у тебя ночевать, не возражаешь?
– Здорово! – искренне обрадовалась Элла.
– По крайней мере буду спокойна, что ты уехала в приличном виде.
– И мне не так страшно будет…
– Тебе страшно? – Глаза Машки налились слезами сочувствия.
– Не то слово.
Часть вторая
ЭЛЛА БОРИСОВНА
Лететь до Вены недолго, всего два часа двадцать минут, но Элла вконец извелась. Самолет оказался старым, тесным, с такими короткими ремнями безопасности, что она едва смогла застегнуть их на животе, а столик так впивался в тело, что не то что есть, дышать было немыслимо, и Элла решительно отказалась от завтрака, а взглянув на то, что дали соседям, даже обрадовалась. Эх, надо было не жадничать, а лететь «Австрийскими авиалиниями», там хоть и дороже, но наверняка удобнее и лучше. Но, глядя, как спокойно себя чувствует тощая пожилая дама в соседнем кресле, с каким аппетитом жует отвратительного вида булку, Элла почувствовала себя толстой, некрасивой, неуклюжей – совсем неподходящее настроение перед встречей с матерью. Но она вспомнила наставления Марии Игоревны и принялась повторять про себя: «Я красавица, я красавица, а полнота мне идет, я такая – не нравится, не берите!» – и понемногу успокоилась. Выпила красного вина.
Господи, а как же мы друг друга узнаем? – испугалась вдруг Элла. Ведь за столько лет мы обе неузнаваемо изменились. Или мать рассчитывает на свое материнское сердце? А может, она будет стоять с табличкой «Элла Якушева»? А вдруг она по какой-то причине не сможет приехать в аэропорт? Тогда, наверное, она попросит кого-то меня встретить или объявят по радио, чтобы я подошла к окошку информации, а там скажут, чтобы я взяла такси? Но я ж не говорю по-немецки… Ничего, объяснюсь по-английски! Главное – у меня есть с собой деньги, на худой конец – возьму такси и поеду в какой-нибудь отель… Ерунда, как она может меня не встретить? Чушь собачья! Обязательно встретит…
От волнения она даже не заметила, как прошла паспортный контроль. И, стараясь не терять из виду высокую девушку в красной курточке, которую выбрала ориентиром, направилась за багажом и вдруг вспомнила, что сумки – чужие, испугалась, что может их не узнать, но тут же успокоилась: Машка вчера навязала на багаж красные ленточки. Ага, вот сумка! А вон и вторая, на колесиках. Погрузив все это на тележку и туда же положив коробку с тортом, которая, к счастью, не помялась в мелком багажном отсеке, Элла подтянула живот, перевела дыхание и медленно направилась к выходу, замирая от страха. И тут же увидела мать. Та мало изменилась. Постарела, конечно, и волосы явно крашеные, но… Очень стильная европейская дама растерянно озирала толпу выходящих пассажиров.
– Мама!
Европейская дама вздрогнула, глянула на Эллу, и они бросились друг другу в объятия.
– Мамочка, я сразу тебя узнала, с первого взгляда!
– Боже мой, Элка, какая ты толстая!
Ее как обухом по голове ударили. Чего угодно ожидала она от встречи с матерью после стольких лет, но такое! Больше всего на свете захотелось немедленно вернуться в Москву. Слезы комком стояли в горле, но она взяла себя в руки и холодно сказала:
– Ты разочарована, мама?
– Ах нет, что ты, прости меня, это я от растерянности, сама не знаю, что ляпнула, ты пойми, я ж тебя помню маленькой девочкой…
– Я и тогда была нехуденькой.
– Но ведь все могло изменитьс с годами…
Она говорила по-русски странно, одесская интонация сохранилась, но появился какой-то чужой акцент.
– О, сколько у тебя вещей, ездить надо с минимальным багажом, в конце концов всегда можно купить что-то необходимое… Ну ничего, научишься… Идем скорее, у меня на сегодня много планов! Не будем терять время, правда? Иди за мной!
Мать шла впереди, а Элла уныло катила за ней свою тележку с сумками и тортом. Мать была стройная, подтянутая, с красивыми ногами, в короткой модной юбке.
Хорошо хоть, ноги я от нее унаследовала. Мать остановилась возле роскошной «Ауди». Открыла багажник. Элла погрузила туда свои пожитки, окончательно пав духом.
– Ты водишь машину? – спросила мать.
– Нет.
– Но как же ты обходишься?
– Прекрасно обхожусь, – пожала плечами Элла. Разве такие вопросы должна задавать мать?
Они сели в машину.
– Пристегнись!
Элла покорно завозилась с инерционным ремнем, никак не попадая в замок.
– Я не умею.
Мать молча помогла ей. В машине повисла тяжелая пауза.
Вырулив со стоянки, мать сказала:
– Ну рассказывай!
– Что?
– Все! Я абсолютно все хочу о тебе знать!
– Ну я не знаю… Ты, наверно, не поймешь… У нас ведь все изменилось, совсем другая жизнь…
– А как ты оказалась в Москве? И давно?
– Давно, уже двадцать лет…
Они уехали в Москву в тот же день. Элла ничего не смогла с этим поделать. У них было два купе в абсолютно пустом вагоне. Всю дорогу дядя Адик возмущался:
– Нет, вы можете мне это объяснить? Если вагон пустой, где тогда билеты, спрашивается вопрос? Почему их нигде не было? Почему надо было унижаться в обкоме, спрашивается вопрос?
– Дед, тебе не все равно? – морщилась Ия. – Тебе же лучше – не надо стоять в очереди в сортир! Ты едешь как важная персона, вот и радуйся!
– Как, спрашивается вопрос, я могу радоваться, что столько народу не достало билетов, что вагон идет порожняком, а железная дорога недосчитается прибыли! Это черт знает что!
Ия не выдержала и, схватив Эллу за руку, увела ее в соседнее купе, где работал кондиционер, было чисто и шикарно.
– Мне лично нравится так ехать, тем более тетя Жека надавала с собой таких вкусностей! Элка, ты можешь рассказать мне откровенно, из-за чего такой кипеш?
– Из-за меня, – вздохнула Элла. – И из-за Витьки.
– Так! Кто такой Витька, почему не знаю?
Элла не была уверена, что надо посвящать Ию
в свои тайны, но, с другой стороны, кто ей поможет, кроме Ии? И она, рыдая, поведала той горькосладкую историю своей преступной первой любви.
– Ну ни фига себе произвол! – возмутилась Ия. – Взять человека и отправить в другой город, не спросясь, как посылку! Варварство! Ты так его любишь?
– Ужасно!
– И он тебя ужасно?
– И он! Он даже хотел мне ребеночка заделать, чтобы нам разрешили жениться…
– Еще не хватало! Идиот он, что ли? Но с другой стороны… Это даже трогательно. Он, видно, совсем еще телок, хоть и отсидел в колонии… Ну ничего, Элка, все утрясется. А может, так и лучше… Поживешь недельку-другую в Москве, наведем на тебя столичный лоск, познакомишься со знаменитостями, будешь делать вид, что успокоилась, что тебе не до одесского урки, и вернешься, не дрейфь! Главное, чтобы дед с бабкой давали правильные сводки о твоем состоянии духа.
Читать бесплатно другие книги:
