Библиотека Душ Риггз Ренсом
– Эти люди дрессируют мрачей, – произнес Харон. Обернувшись, мы увидели, что он стоит у нас за спиной. – На кровавом спорте здесь делают большие деньги, и сражение с мрачведем считается самым увлекательным поединком. Молодым бойцам необходимо к этому каким-то образом готовиться, поэтому они начинают с того, что дерутся с медвежатами.
– Это ужасно, – выдохнул я.
– Во всяком случае, благодаря вашей твари, у медведей сегодня выходной. – Харон показал на покосившийся дом. – Она там. Но прежде чем мы войдем, я должен вас предупредить: это притон амброзии, и там будут нализавшиеся до беспамятства странные люди. Не разговаривайте с ними и, что бы вы ни делали, не смотрите им в глаза. Я знаю людей, которые таким образом ослепли.
– Что значит «ослепли»? – переспросил я.
– Именно то, что я сказал. А теперь идите за мной, и больше никаких вопросов. Рабы не задают хозяину вопросов.
Эмма заскрежетала зубами. Мы побрели за Хароном, который снова подошел к мужчинам, сгрудившимся у входа в дом.
Лодочник заговорил с местными. Я пытался подслушать разговор, держась поодаль, как и пристало рабу, и старательно не глядя в их сторону. Один из них сообщил Харону о том, что бесплатно его никто не впустит, после чего наш проводник извлек из кармана монету и заплатил за вход. Другой мужчина поинтересовался нами.
– Я их еще не назвал, – ответил Харон. – Только вчера их приобрел. Они еще совсем зеленые, и я предпочитаю держать их при себе.
– Это правда? – спросил мужчина, подходя к нам. – У вас нет имен?
Я замотал головой, решив вместе с Эммой прикинуться немым. Мужчина смерил нас взглядом, и у меня по коже поползли мурашки.
– Кажется, я вас уже где-то видел, – пробормотал он, наклоняясь еще ближе.
Я молчал.
– Может, в витрине у Лоррейн? – высказал предположение Харон.
– Неа, – протянул мужчина и махнул рукой. – Неважно, я уверен, что вспомню.
Я решился бросить на него взгляд, только когда он уже отвернулся. Если он и был пиратом, то не одним из тех, с кем мы сражались. Его подбородок и лоб были перебинтованы. У остальных тоже имелись подобные повязки, а у одного был перевязан даже глаз. Мне подумалось, что это результат их боев с мрачами.
Мужчина с повязкой на глазу открыл перед нами дверь.
– Желаю повеселиться, – хмыкнул он, – но на твоем месте в клетку я бы их сегодня не посылал, если только ты не готов отскребать их от пола.
– Мы здесь, чтобы смотреть и учиться, – ответил Харон.
– Вот и правильно.
Он махнул рукой, приглашая нас войти, и мы юркнули вслед за Хароном, спеша укрыться от подозрительных взглядов перебинтованных мужчин. Семифутовому лодочнику пришлось пригнуться, чтобы войти. В помещении, где потолки оказались очень низкими, выпрямиться ему не удалось. Комната была темной и прокуренной, и пока мои глаза не привыкли к этому мраку, я не видел вообще ничего, кроме светящихся там и тут оранжевых точек. Постепенно из темноты проступили очертания узкого и длинного помещения с двухъярусными кроватями, вмурованными в стены, подобно койкам в каютах океанских лайнеров.
Я споткнулся и едва не упал.
– Почему здесь так темно? – пробормотал я, нарушая обещание не задавать вопросы.
– Когда оканчивается воздействие амбро, глаза становятся очень чувствительными к свету, – пояснил Харон. – Даже пасмурный день вызывает невыносимую резь.
Только теперь я заметил на койках людей. Одни спали, другие сидели в гнездах из скомканных простыней. Они курили и перешептывались, провожая нас безразличными взглядами. Некоторые разговаривали сами с собой, хотя понять их бессодержательные монологи было невозможно. Лица некоторых из них были скрыты под масками или перебинтованы, как и у мужчин у входа. Я хотел спросить об их масках, но еще больше мне хотелось забрать эту пустту и унести отсюда ноги.
Мы раздвинули портьеру и увидели, что следующая комната освещена лучше и людей тут гораздо больше. На стуле у противоположной стены стоял грузный мужчина, направляя посетителей к двум дверям.
– Бойцы налево, зрители направо! – кричал он. – Ставки делаем в зале!
Откуда-то донеслись крики, и через мгновение толпа расступилась перед двумя мужчинами, которые несли третьего, который был без сознания и истекал кровью. Им вслед неслись свист и улюлюканье.
– Вот как выглядят неудачники! – завопил мужчина на стуле. – А вот так, – продолжал он, показывая в боковую комнатушку, – выглядят трусы!
Я заглянул в комнату, где с несчастным видом у всех на виду стояли двое мужчин, покрытых смолой и перьями.
– Это послужит им уроком, – заявил толстяк. – Все бойцы должны провести в клетке не меньше двух минут!
– Кем ты будешь? – спросил у меня Харон. – Бойцом или зрителем?
Я попытался представить себе, что меня ожидает, и ощутил, как у меня в груди все сжалось. Мне предстояло не просто укротить пустту, но сделать это на глазах у разнузданной и вероятнее всего враждебно настроенной публики. А затем еще и попытаться ее отсюда увести. Я поймал себя на дикой мысли – я наделся, что пустта здорова. Что-то мне подсказывало, что выйти мы сможем лишь благодаря ее силе, потому что странные люди без борьбы от своей новой игрушки не откажутся.
– Бойцом, – ответил я. – Чтобы взять ее под контроль, необходимо подойти как можно ближе.
Эмма встретилась со мной взглядом и улыбнулась. Ты это можешь, – говорила ее улыбка, и в этот миг я понял, что это действительно так. Воодушевленный этой своей новообретенной уверенностью в собственных силах, я прошел в дверь для бойцов. Харон с Эммой последовали за мной.
Этой уверенности хватило приблизительно на четыре секунды. Именно столько времени ушло на то, чтобы войти в комнату и увидеть кровь, стоявшую лужами на полу и размазанную по стенам. Целая река крови протекала по ярко освещенному коридору, в конце которого виднелась открытая дверь, а за ней снова толпа и прутья просторной клетки.
До нас донесся пронзительный крик. В клетку приглашали следующего бойца.
Из полутемной комнаты справа от нас вышел мужчина с обнаженным торсом. Его лицо было скрыто простой белой маской. В конце коридора он замер на несколько мгновений, как будто собираясь с духом. Затем откинул голову и поднял руку с зажатым в пальцах маленьким стеклянным флаконом.
– Не смотри, – произнес Харон, пытаясь закрыть от нас бойца.
Но я ничего не мог с собой поделать.
Мужчина медленно вылил черную жидкость в обе пустые глазницы маски. Затем он выпустил из рук флакон, уронил голову и стал стонать. Несколько мгновений он стоял неподвижно, как парализованный, но затем его тело содрогнулось и из глазниц маски ударили два луча белого света, хорошо видимых даже в светлом помещении.
Эмма ахнула. Мужчина, который был уверен, что один, удивленно обернулся. Его глаза-лучи описали полукруг, и стена над нашими головами зашипела.
– Мы просто проходили мимо! – произнес Харон тоном, в котором звучало: – Привет, дружище! и Пожалуйста, не убивай нас этими своими штуками!
– Так проходите! – прорычал боец.
Но его лучи уже начали тускнеть, и в тот момент, когда он отвернулся, они мигнули и погасли. Он зашагал по коридору и исчез за дверью, оставив после себя лишь два завитка дыма. Когда он ушел, я осмелился взглянуть на обои над нашими головами. Две обугленные линии отмечали путь, проделанный его глазами. Слава богу, что он не посмотрел мне в глаза.
– Прежде чем мы сделаем еще хоть шаг, – обернулся я к Харону, – я хотел бы узнать, что это значит.
– Амброзия, – произнес Харон. – Бойцы принимают ее, чтобы улучшить свои возможности. Проблема заключается в том, что ее воздействие очень краткосрочно, и когда оно заканчивается, человек становится слабее, чем прежде. Если ее употребление входит в привычку, твои способности изнашиваются и практически исчезают, снова ненадолго возвращаясь после принятия новой дозы амбро. Вскоре ее принимают уже не для того чтобы драться, но чтобы просто продлить свое существование как странного существа. Человек попадает в полную зависимость от того, кто ее продает. – Он кивнул в сторону комнаты справа от нас. Из нее доносился шепот множества голосов, удивительным образом контрастировавший с многоголосым же ревом в зале с клеткой. – Это самый ловкий ход тварей. Придумав эту дрянь, они полностью застраховали себя от предательства. Те, кто подсел на амброзию, никогда против них не пойдут.
Я заглянул в комнату, чтобы понять, как выглядит распространитель наркотиков среди странных людей, и заметил кого-то в странной бородатой маске под охраной двух вооруженных мужчин.
– Что случилось с глазами того мужчины? – спросила Эмма.
– Вспышка света – это один из побочных эффектов, – пояснил Харон. – Другой заключается в том, что через несколько лет амброзия расплавляет лицо. Поэтому те, кто употребляет ее длительное время, носят маски, скрывая уродство.
Мы с Эммой переглянулись, но тут нас пригласили войти.
– Привет, ребята! – окликнул нас дилер. – Входите, пожалуйста!
– Простите, – ответил я. – Нам надо идти…
Харон ткнул меня в плечо и прошипел:
– Ты забыл, что ты раб?
– Э-э, да, сэр, – отозвался я и, сделав шаг, остановился перед порогом.
Человек в маске сидел на небольшом стуле в комнате, стены которой покрывали фрески. Его правая рука покоилась на столике, одна нога была переброшена через колено другой, и во всей позе ощущалась какая-то пугающая неподвижность. Охранники расположились в противоположных углах комнаты, а в третьем углу был деревянный сундук на колесах.
– Не бойся, – произнес наркоторговец и поманил меня к себе. – Твои друзья тоже могут войти.
Я сделал еще несколько шагов, оказавшись в комнате. Харон и Эмма остановились у меня за спиной.
– Я тебя раньше здесь не видел, – произнес торговец.
– Я его только что купил, – ответил Харон. – У него даже нет…
– Разве я обращался к тебе? – резко перебил его наркоторговец.
Харон умолк.
– Очевидно, что нет, – кивнул наркоторговец.
Поглаживая бороду, он, казалось, изучающе смотрел на меня через пустые глазницы своей маски. Интересно, как он выглядит на самом деле? – подумал я. – И сколько амброзии необходимо вылить на свое лицо, прежде чем оно расплавится? Содрогнувшись от ужаса, я поспешно отогнал эти мысли.
– Ты пришел, чтобы драться, – произнес он.
Я подтвердил, что именно таковы мои намерения.
– Что ж, тебе повезло. Я только что получил партию первоклассной амброзии, так что твои шансы на выживание резко возросли!
– Спасибо, мне это не нужно.
Он оглянулся на своих охранников, ожидая их реакции, но их лица сохраняли прежнее окаменевшее выражение. Тогда он рассмеялся.
– Там тебя ожидает пустта, знаешь ли. Ты что-нибудь слышал о пустотах?
В последнее время я только о них и думал, особенно о той, которая сидела сейчас в клетке. Мне не терпелось к ней войти, но, похоже, этот жутковатый тип тут всем заправлял, и настраивать его против себя было бы неблагоразумно.
– Я о них слышал, – кивнул я.
– И как, по-твоему, ты справишься с одной из них?
– Думаю, нормально.
– Просто нормально? – Он скрестил руки на груди. – Вот что я хотел бы знать – ставить ли мне на тебя деньги? Ты победишь?
Я сказал ему то, что он хотел услышать:
– Да.
– Что ж, если я на тебя поставлю, тебе понадобится помощь. – Он встал, подошел к медицинскому шкафчику и открыл дверцы. На полках внутри сверкали ряды стеклянных флаконов. Все они были до краев заполнены темной жидкостью и закупорены крохотными пробками. Взяв один флакон, он подошел ко мне. – Возьми, – произнес он, протягивая его мне. – Это десятикратно увеличит твои лучшие качества и способности.
– Нет, спасибо, – покачал я головой. – Мне это не нужно.
– Все сначала так говорят, а затем, получив трепку, обязательно начинают этим пользоваться. Разумеется, если остаются в живых.
Он повернул флакон в ладони и поднял его к свету. Маслянистая темная амброзия переливалась и сверкала крохотными серебристыми частицами. Я смотрел на нее как завороженный, не в силах отвести взгляд.
– Из чего это делают? – спросил я.
Он рассмеялся.
– Из всяких обрезков, улиток и щенячьих хвостов. – Он снова протянул мне флакон. – Это подарок, – пояснил он.
– Он уже сказал, что обойдется без этого, – резко произнес Харон.
Я думал, наркоторговец разозлится, но вместо этого он склонил голову набок и, глядя на Харона, спокойно поинтересовался:
– А я тебя, кажется, знаю.
– Вряд ли, – ответил Харон.
– Конечно, знаю, – кивнул наркоторговец. – Ты был одним из моих лучших клиентов. Куда ты подевался?
– Завязал.
Наркоторговец шагнул к нему.
– Похоже, ты ждал слишком долго, – усмехнулся он и игриво дернул за край его капюшона.
Харон перехватил его кисть. Охранники подняли пистолеты.
– Поаккуратнее, – предостерегающе произнес наркоторговец.
Выждав еще секунду, Харон выпустил его руку.
– Итак. – Наркодилер снова переключил свое внимание на меня. – Ты ведь не станешь отказываться от бесплатной дозы?
Я не собирался откупориваь этот флакон, но мне показалось, что разумнее будет его взять. Я так и сделал.
– Молодец, – похвалил меня наркоторговец и выставил всех за дверь.
– Ты был наркоманом? – зашипела Эмма на Харона. – Почему ты нам не сказал?
– И что бы это изменило? – спросил Харон. – Да, у меня было несколько трудных лет. Затем Бентам взял меня к себе и отучил от этой дряни.
Я обернулся к нему, пытаясь представить себе, как это было.
– Бентам?
– Я уже сказал, что обязан этому человеку жизнью.
Эмма взяла флакон и подняла его вверх. В более ярком освещении коридора серебристые частицы в черной жидкости сверкали, как крошечные кусочки солнца. Это было завораживающее зрелище, и, несмотря на все побочные эффекты, мне стало любопытно, как несколько капель этого вещества усилили бы мои способности.
– Он так и не сказал, из чего это состоит, – заметила Эмма.
– Из нас, – ответил Харон. – Из крохотных частиц украденных странных душ, раздавленных и скармливаемых нам тварями. Часть каждого похищенного ими странного существа в конце концов оказывается вот в таком флаконе.
Эмма в ужасе отшатнулась. Харон взял из ее пальцев амброзию и сунул ее в складки плаща.
– Никогда не знаешь, где может пригодиться такой флакончик, – заметил он.
– Я не могу поверить в то, что ты согласился принимать это, зная, из чего его делают, – пробормотал я.
– Я никогда не утверждал, что горжусь собой, – ответил Харон.
Весь этот изощренный план был дьявольски безупречен. Твари превратили странных людей Дьявольского Акра в каннибалов, жаждущих своих собственных душ. Зависимость от амброзии обеспечивала им полный контроль над местным населением. Я понял, что если мы в ближайшее время не освободим своих друзей, их души тоже окажутся в подобных флаконах.
Я услышал, как взревела пустта. Этот рев показался мне победоносным. Спустя несколько мгновений мимо нас протащили бойца, который минуту назад принимал амброзию. Он был без сознания и истекал кровью.
Моя очередь, – подумал я и почувствовал, как по моим жилам заструился адреналин.
Позади амбро-притона был двор, со всех сторон огороженный высокой стеной. В самом его центре находилась клетка площадью около сорока квадратных футов. Ее прутья были такими толстыми и прочными, что меня ничуть не удивило, что конструкция удерживает пустту. На земле была прочерчена линия. Судя по всему, она указывала расстояние, на которое способны дотянуться языки пустты. Перед линией толпилось человек сорок – все странные, все изрядно потрепанного вида, – благоразумно стараясь за нее не заступать. У стен двора виднелись клетки поменьше. В них были заперты волк, тигр и, судя по всему, взрослый мрачведь. По сравнению с пусттой эти животные явно особого интереса не представляли, и бои с их участием пока отложили.
Главное развлечение находилось внутри большой клетки, прикованное к толстому железному столбу наброшенной на его шею цепью. Пустта была в таком плачевном состоянии, что я испытал чувство сродни жалости. Ее облили белой краской и измазали грязью, отчего она была видна всем присутствующим. В то же время подобный окрас придавал ей нелепое сходство с далматинцем или мимом. Она сильно хромала, оставляя позади себя черный кровавый след. Ее мускулистые языки, которые в предвкушении схватки должны были со свистом рассекать воздух, безжизненно волочились по полу. Это раненое и униженное существо ничуть не напоминало кошмарное видение, к которому я привык. Но зрители, видевшие пустту впервые в жизни, все равно были потрясены и ее обликом и способностями. Даже в своем не самом лучшем состоянии пустта умудрилась победить трех бойцов подряд. Она по-прежнему была очень опасна и совершенно непредсказуема. Видимо, именно поэтому двор был окружен вооруженными людьми. По принципу «Береженого бог бережет».
Мы с Хароном и Эммой начали обсуждать план действий. Сошлись на том, что в клетку с пусттой мне проникнуть несложно. Так же, как и взять ее под контроль (мы исходили из того, что это у меня получится). Проблема заключалась в необходимости ее освободить и увести прочь.
– Как ты думаешь, ты смогла бы расплавить цепь у нее на шее? – спросил я у Эммы.
– Если бы у меня было на это два дня, то да, – кивнула она. – Вряд ли нам удастся объяснить этим людям, что пустта нам нужна на время, а потом мы обязательно ее вернем.
– Тебе не дадут даже закончить предложение, – ответил Харон, обводя взглядом разнузданную толпу. – Эти ничтожества в жизни не видели ничего занятнее. Об этом нечего и думать.
– Следующий боец! – закричала женщина, наблюдавшая за боями из окна второго этажа.
В стороне от толпы небольшая группа мужчин совещалась о том, кто из них будет драться. Земля в клетке уже была красной, и никому не хотелось проливать там еще и свою кровь. Они тянули жребий, и короткую соломинку только что вытянул хорошо сложенный, обнаженный до пояса мужчина.
– Он без маски, – произнес Харон, отметив густые усы и почти необезображенное шрамами лицо бойца. – Должно быть, новичок.
Собравшись с духом, мужчина важной поступью направился к толпе. Громким голосом с сильным испанским акцентом он сообщил зрителям, что еще не проиграл ни одного поединка, что он убьет пустту, а ее голову оставит себе в качестве трофея. Он был уверен, что его странность – способность к сверхбыстрому заживлению ран, не позволит пустте нанести ему смертельную рану.
– Видите эту красоту? – спросил он, поворачиваясь к зрителям спиной, чтобы продемонстрировать жуткие шрамы, оставленные огромной когтистой лапой. – Это меня на прошлой неделе наградил мрач. Это были раны в дюйм глубиной, – продолжал хвастать он. – И они затянулись в тот же день! – Он ткнул пальцем в сторону пустты в клетке. – Этому сморщенному старикану не на что надеяться!
– Я думаю, она точно его убьет! – прошептала Эмма.
Мужчина вылил себе в глаза флакон амброзии. Его тело напряглось, и из зрачков ударили лучи света, оставив на земле обугленные отверстия. Мгновение спустя они погасли. Укрепившись подобным образом, он уверенно зашагал к двери клетки, где уже ожидал охранник с тяжелой связкой ключей.
– Не теряйте из виду парня с ключами, – прошептал я Эмме и Харону. – Они могут понадобиться.
Харон сунул руку в карман и извлек оттуда извивающуюся крысу.
– Ты слышал это, Хавьер? – спросил он у крысы. – Добудь нам эти ключи.
Он опустил зверька на землю, и тот заспешил прочь.
Хвастливый боец вошел в клетку и начал дуэль взглядов с пусттой. Вытащив из-за пояса короткий нож, он согнул колени и встал в бойцовскую стойку. Приближаться к сопернику он, однако, не спешил. Вместо этого он пытался оправдать свое присутствие в клетке, обрушив на пустту все свое красноречие профессионального борца.
– Давай, подходи, животное! Я тебя не боюсь! Я отрежу твои языки и сделаю из них ремень, чтобы не падали штаны. Я буду ковыряться в зубах твоими когтями, а твою голову повешу на стену!
Пустта наблюдала за ним со скучающим видом.
Боец демонстративно провел по предплечью лезвием ножа. Когда из пореза выступила кровь, он поднял руку вверх. Рана затянулась прежде, чем хоть одна капля успела упасть на землю.
– Я неуязвим! – закричал он. – Мне нечего бояться!
Внезапно пустта сделала ложный выпад в сторону хвастуна и взревела. Это так его напугало, что он выронил нож и вскинул руки, закрываясь от жуткого противника. Похоже, пустта от него утомилась.
Толпа взорвалась хохотом, впрочем, как и мы. Мужчина, покраснев от смущения, нагнулся за ножом. А пустта уже шла к нему, звеня цепями и вытянув вперед языки, скрученные концы которых напоминали стиснутые кулаки.
Боец осознал, что, если он хочет спасти достоинство, придется вступить в поединок. Он сделал несколько неуверенных шагов вперед, размахивая перед собой ножом. Пустта выстрелила в него одним из своих раскрашенных языков. Мужчина отмахнулся лезвием и попал. Пустта взвизгнула и втянула язык, после чего зашипела на бойца, как разъяренная кошка.
– Будешь знать, как нападать на Дона Фернандо!– закричал боец.
– Этот парень так ничего и не понял, – прошептал я. – Пустот лучше не дразнить.
Похоже, он заставил пустту отступать. Она пятилась, а мужчина продолжал наступать на нее, беспрерывно размахивая ножом. Когда пустте отступать стало некуда и она остановилась, прижавшись спиной к прутьям клетки, мужчина снова поднял нож.
– Готовься к смерти, дьявольское отродье! – закричал он, бросаясь вперед.
На мгновение мне почудилось, что я должен вмешаться и спасти пустту, но вскоре стало ясно, что это была ловушка. Под ногами мужчины извивалась цепь, которой была скована пустта. Внезапно она схватила эту цепь и с остервенением махнула ею в сторону, подсекая ноги Дона Фернандо, который в падении ударился головой о железный столб. Бах! – и он без чувств очутился на земле. Еще один нокаут.
После его бесстыдной похвальбы толпа лишь торжествующе взревела, радуясь поражению.
Несколько охранников с факелами и электрошокерами вбежали в клетку, держа пустту на безопасном расстоянии, пока вялое тело бойца выволакивали из клетки.
– Кто следующий? – закричала женщина-арбитр из окна.
Оставшиеся бойцы встревоженно переглянулись и снова принялись спорить. Теперь никто не хотел входить в клетку.
Кроме меня.
Нелепое представление, устроенное Доном Фернандо, и хитрость пустты навели меня на мысль. Я сомневался в том, что план сработает, – он и самому мне не особо нравился, – но это лучше, чем ничего. Мы – то есть мы с пусттой – должны были сыграть ее гибель.
Собравшись с духом, я ощутил, что мой мозг отделился от тела, как происходило всегда, когда я решался на смелый либо идиотский поступок. Теперь я наблюдал за собой как будто со стороны и увидел, как я махнул арбитру рукой и крикнул:
– Следующий я!
До этого момента я был практически невидимкой. Теперь толпа и все бойцы изумленно смотрели на меня.
– Что ты задумал? – прошептала Эмма.
План у меня имелся, но я так увлекся его обдумыванием, что забыл поделиться им с Эммой и Хароном, а сейчас времени на это уже не осталось. Возможно, и к лучшему. Я опасался, что, если его озвучить, он может показаться нелепым или, того хуже – невозможным, и тогда я наверняка потерял бы присутствие духа, необходимое для его осуществления.
– Думаю, будет лучше, если я просто вам все покажу, – ответил я. – Но у нас точно ничего не получится, если мы не заполучим вон те ключи.
– Не волнуйся, Хавьер свое дело знает, – заверил Харон. Мы услышали попискивание и, опустив головы, увидели упомянутую крысу с куском сыра в зубах. Харон поднял питомца и начал его ругать: – Я сказал ключи, а не сыр!
– Я добуду ключи, – успокоила меня Эмма. – Только пообещай, что ты выйдешь оттуда целым и невредимым.
Я пообещал. Она пожелала мне удачи и поцеловала в губы. Я перевел взгляд на Харона, который склонил голову набок, как будто спрашивая: Я надеюсь, ты не рассчитываешь, что я тоже тебя поцелую. Я расхохотался и направился к группе бойцов.
Они мерили меня взглядами и, вне всякого сомнения, думали, что я рехнулся. Тем не менее ни один даже не попытался меня остановить. В конце концов, если этот плохо подготовленный парнишка, который даже не желает принимать перед боем амбро, готов броситься на чудовище и хоть немного его утомить, тем лучше. От такого подарка они отказываться не собирались. Даже если бы я погиб, в конце концов, я всего лишь раб. От этой мысли я их всех возненавидел и вспомнил о несчастных странных людях, похищенных тварями. Это их отделенные от тел души плавали теперь во флаконах, которые они все стискивали в пальцах. Я разозлился еще больше, но приложил максимум усилий к тому, чтобы преобразовать эту ярость в непреклонную волю и сосредоточенность. Впрочем, получилось у меня это неважно.
И все же. Пока ключник возился с замком, отпирая клетку, я заглянул в себя и, к своему удивлению и восторгу, обнаружил, что меня не раздирают сомнения, не преследуют видения моей неминуемой смерти и не одолевает ужас. Я уже дважды устанавливал полный контроль над этой пусттой. И сейчас мне предстояло сделать это в третий раз. Несмотря на гнев, я был спокоен и собран. И в этой тишине я обнаружил все необходимые мне слова. Они были готовы к тому, чтобы я их произнес.
Ключник отпер дверь, и я шагнул в клетку. Не успел он ее закрыть, как пустта ринулась ко мне, громыхая цепью, как злобное привидение.
Язык, только не подведи.
Я поднял руку, прикрывая рот, и на гортанном языке пустот произнес:
Остановись.
Пустта остановилась.
Сидеть, – скомандовал я.
Она села.
Я с облегчением вздохнул. Волноваться было не о чем. Восстановить связь оказалось так же легко, как управлять старой и покорной лошадью. Когда я управлял этим чудовищем, мне казалось, я борюсь с кем-то гораздо младше себя. Мой соперник вырывался и извивался, но был настолько слабее, что не представлял для меня никакой опасности. С другой стороны, легкость, с которой я контролировал пустту, сама по себе представляла серьезную проблему. Я понимал, что не смогу вывести ее из клетки, если только мне не удастся убедить всех присутствующих в том, что она мертва и не представляет ни малейшей опасности. И никто не поверил бы в то, что она умерла, если бы победа досталась мне слишком легко. Я был костлявым пацаном, который даже не воспользовался амброзией. Я не мог убить ее одним ударом кулака. Чтобы мой план сработал, мне было необходимо устроить представление.
Как же мне ее «убить»? – спрашивал я себя. Разумеется, только не голыми руками. Обшарив клетку взглядом в поисках идей, я увидел нож предыдущего бойца, оставшийся лежать возле железного столба. Вот только возле столба сидела пустта. Я набрал пригоршню камней, неожиданно подбежал к пустте и бросил в нее камни.
Угол, – произнес я, снова прикрыв рот. Пустта повернулась и кинулась в угол, что для зрителей означало только то, что я ее напугал. Бросившись к столбу, я схватил нож и отбежал назад. Этот геройский поступок заслужил мне свист кого-то из зрителей.
Гнев, – произнес я, и пустта взревела, раскачивая языками, как будто моя дерзость ее разъярила. Я нашел глазами Эмму и увидел, что она пробирается к ключнику.
Отлично.
Мне было необходимо поставить себя в затруднительное положение.
Нападай на меня, – приказал я, и когда пустта сделала несколько прыжков в моем направлении, я распорядился, чтобы она метнула язык и схватила меня за ногу.
Она так и сделала. Язык обжег мне кожу, дважды обвившись вокруг голени. Затем я приказал сбить меня с ног и подтащить к себе. Пустта повиновалась, а я старательно изображал попытки ухватиться хоть за что-нибудь.
Оказавшись у железного столба, я обхватил его обеими руками.
– Тяни, – скомандовал я. – Не сильно.
Хотя я выражал свои пожелания в высшей степени схематично, пустта, похоже, отлично понимала, чего я от нее хочу. Казалось, что, рисуя себе ее действия, а затем произнося вслух пару слов, я был способен передать ей целый параграф информации. Поэтому, когда пустта потянула вверх, поднимая мое тело в воздух, а я прильнул к столбу, это выглядело именно так, как я себе изначально представил.
А я уже неплохо с этим справляюсь, – удовлетворенно подумал я.
Несколько секунд я сопротивлялся и стонал, надеясь, что мои мучения выглядят достаточно натурально, после чего выпустил столб. Толпа, ожидая, что самый короткий за сегодня поединок вот-вот окончится моей смертью, начала улюлюкать и осыпать меня оскорблениями.
Пора было переходить к решительным действиям.
Нога, – пробормотал я. Пустта снова опутала мою ногу.
Тяни.
Она начала подтаскивать меня к себе, а я брыкался и размахивал руками.
Рот.
Она открыла рот, как будто собираясь проглотить меня целиком. Я стремительно извернулся и ударил ножом по языку вокруг моей щиколотки. На самом деле я ее не поранил, но приказал ей выпустить мою ногу и завизжать, как резаной. Пустта повиновалась, издав ужасающий скрежет и втянув языки обратно в пасть. Лично мне все это показалось дурной пантомимой – между моей командой и еакцией пустты возникла секундная пауза. Но судя по всему, толпа в очередной раз купилась. Презрительное улюлюканье перешло в крики ободрения. Поединок становился все интереснее, и, похоже, зрители решили, что у этого аутсайдера все же есть шансы.
В отчаянной надежде, что разыгрываемый мной спектакль не напоминает боевую сцену из низкобюджетного фильма, я организовал обмен ударами с пусттой. Я бросился на нее, и она повергла меня на землю. Я махнул ножом, и она попятилась. Мы начали кружить по клетке, а она завывала, размахивая языками. Одним из языков она даже подняла меня в воздух и (очень осторожно) трясла, пока я не ударил по языку ножом (понарошку) и она (пожалуй, чересчур осторожно) снова меня не выронила.
Улучив момент, я снова покосился на Эмму. Она стояла в группе бойцов рядом с ключником. Поймав мой взгляд, она провела по горлу ребром ладони.
Хватит валять дурака.
Точно. Пора с этим заканчивать. Я сделал глубокий вдох, собрался с духом и приготовился к грандиозному завершению поединка.
Я бросился на пустту с поднятым ножом. Она махнула языком, пытаясь исполнить подсечку, но я благополучно через него перепрыгнул. Второй язык уже летел мне в голову, но я успел от него увернуться.
Все по плану.
Далее я собирался перепрыгнуть через очередной язык у меня под ногами и сделать вид, что бью пустту ножом в сердце. Но вместо этого этот язык ударил меня прямо в грудь с силой профессионального боксера-тяжеловеса, и я отлетел назад, упав на спину. Удар оглушил меня и вышиб из моих легких весь воздух. Толпа ликовала.
Назад, – пытался и не мог произнести я.
В следующую секунду она уже нависла надо мной, распахнув свои ужасные челюсти, из которых рвался жуткий гневный рев. Ей удалось на мгновение сбросить мое ярмо, которое успело ей изрядно надоесть. Мне необходимо было как можно скорее вернуть ситуацию под контроль, но ее языки пригвоздили к земле мои руки и одну ногу, и весь ее арсенал сверкающих зубов уже был готов сомкнуться у меня на лице. Мне едва удалось сделать вдох, и мои легкие наполнились зловонием пустты. Поэтому вместо того, чтобы заговорить, я поперхнулся.
Она бы меня прикончила, если бы не странная особенность ее анатомии: к счастью, вытянутые языки не позволяли ей сомкнуть челюсти у меня на голове. Как только я ощутил, что язык высвобождает мою руку – ту самую руку, в которой я продолжал сжимать нож, – я сделал единственное, что могло спасти мне жизнь.
Я махнул рукой вверх и вонзил нож пустте в горло. Она завизжала и покатилась по земле. Языки взвились вверх, хватаясь за нож.
Толпа обезумела от восторга.
Мне наконец-то удалось вдохнуть полной грудью, и я сел, глядя на корчащуюся в нескольких ярдах от меня пустту. Из раны в ее горле хлестала черная кровь. Я понял, что, скорее всего, убил это существо. Убил его по-настоящему, что настолько расходилось с моими истинными намерениями, что я не испытал ни малейшего удовлетворения, наверняка охватившего бы меня, сделай я это при иных обстоятельствах. Боковым зрением я видел Харона, делавшего мне знаки, на любом языке мира означавшие – ты только что все испортил.
Я вскочил, твердо решив спасти то, что еще подлежало спасению. Снова установив контроль над пусттой, я приказал ей расслабиться. Затем я внушил ей, что она не испытывает боли. Постепенно она успокоилась и ее языки упали на землю. Приблизившись к ней, я вытащил из ее горла свой окровавленный нож и поднял его вверх в знак своей победы. Толпа взревела, а я изо всех сил попытался изобразить на своем лице торжество победителя, потому что на самом деле я испытывал глубочайшую горечь поражения. При мысли о том, что я только что лишил наших друзей шанса на спасение, у меня все холодело внутри.