Выигрывать любой ценой Джеррард Стивен

Steven Gerrard: My STORY

© Original English language edition first published by Penguin Books Ltd., London. Text copyright © 2015. The author has asserted his moral rights. All rights reserved

© Перевод с английского Бойцова О., 2016

© Фотография на обложке: © Steve Schofield/Contour by Getty Images/Gettyis.ru

© Оформление. ООО Издательство «Эксмо», 2016

Посвящается моим родным и друзьям

От автора

Мою первую книгу, «Джеррард», издали в 2006 году. В новой книге больше внимания уделено последним событиям, в ней – продолжение моих размышлений по поводу двадцатисемилетней карьеры в «Ливерпуле» и четырнадцати лет в сборной Англии, а также более личностный разбор взлетов и провалов, которые повлияли на всю мою жизнь.

Пролог: Ускользая

Ливерпуль, воскресенье, 27 апреля 2014 года.

Я сидел на заднем сиденье автомобиля, чувствуя, как по лицу у меня катятся слезы. Много лет я не плакал, но тут, по дороге домой, никак не мог остановиться. В этот солнечный вечер в Ливерпуле слезы никак не останавливались. Было очень тихо, а мы все дальше и дальше отъезжали от «Энфилда». Сейчас я уже не вспомню, сколько длилась та поездка. Не скажу даже, были ли улицы забиты машинами или там царила такая же пустота, как у меня внутри. Она убивала меня.

Часом ранее, после игры с «Челси», мне хотелось сквозь землю провалиться. Подразумевалось, что наш предпоследний домашний матч в сезоне будет решающим в борьбе за титул. В предыдущей игре на «Энфилде» мы уже разбили своих ближайших соперников, «Манчестер Сити». Мы только что в одиннадцатый раз легко одержали верх. Еще одна победа – и мы почти наверняка впервые с мая 1990 года выиграем в лиге.

Двадцать четыре года назад, в тот месяц, когда мне исполнилось десять, тренером команды нашей с отцом мечты был Кенни Далглиш, а капитаном – Алан Хансен. Кроме них, в команде были Макмэхон и Молби, Бирдсли и Раш, Уилан и Барнс.

Уже тогда, мальчишкой, что в восемь лет поступил в Академию «Ливерпуля», я мечтал об этом дне: я стремился и молился о том, что однажды тоже смогу выиграть в лиге на глазах у всей фанатской трибуны, Копа. Моя первая игра в стартовом составе состоялась в 1998 году, когда мне было восемнадцать, и я и не догадывался, каково это: тридцатитрехлетнему мужчине плакать на заднем сиденье автомобиля.

Я был в таком оцепенении, будто потерял кого-то из близких. Такое чувство, будто вся четверть века, которую я провел в этом футбольном клубе, испарилась. Я даже не пытался сдержать бесшумно текущие слезы, потому что события дня вновь и вновь прокручивались у меня в голове.

Все произошло на последней минуте первого тайма в матче с коварной «Челси», задумавшей остановить наш рывок к славе силами Жозе Моуринью. У центральной линии поля я принял простой пас. Момент был пустяковый, мелкое препятствие в нашей напряженной борьбе за титул. Я двинулся навстречу мячу – он выскользнул из-под ноги.

Тут резкий поворот. Я поскользнулся и упал. Мяч отбросило, и началось сокрушительное нападение «Челси». Я кое-как поднялся и помчался что есть мочи. Я преследовал Дембу Ба, словно от этого зависела моя жизнь. Я знал, что будет, если не перехвачу его. Но все безнадежно. Мне не удалось остановить его. Ба забил гол. Все кончено. Мой промах дорого обошелся.

В машине со мной была Алекс, моя жена, и Грэтти, Пол Макгрэттен, один из моих ближайших друзей. Алекс и Грэтти изо всех сил пытались мне помочь, успокоить. Они говорили что-то вроде: «Слушай, все еще можно изменить, ведь впереди еще несколько матчей»…

Но я знал. Судьба титула теперь в руках «Манчестер Сити», и уж они не упустят его. «Ливерпулю» не вернуть его. «Стамбульского чуда», повторения того финала Лиги чемпионов 2005 года, когда в первом тайме мы проигрывали «Милану», итальянским мастерам обороны, 3:0, но все же отыгрались и выиграли матч в серии пенальти, больше не произойдет. Я был в сердце этой команды. Я уже столько лет был капитаном «Ливерпуля». В тот раз, когда мы долго отыгрывались в матче с «Миланом», именно я забил первый гол. Я целовал и держал кубок Лиги чемпионов, и в тот волшебный вечер в Стамбуле я целовал его вновь, прежде всех остальных.

Я испытывал и торжество победы, и отчаянье поражения. Два года спустя я вновь проиграл «Милану» в следующем финале Лиги чемпионов. Я – единственный игрок, забивавший в финалах Кубка Футбольной лиги, Кубка Англии, Кубка УЕФА и Лиги чемпионов. Я более сотни раз играл за Англию в чемпионатах мира и чемпионатах Европы. До сих пор я был капитаном сборной Англии. Скоро мы поедем в Бразилию на мой последний крупный турнир.

Тем временем в Ливерпуле для семей девяноста шести наших фанатов, в том числе и моего десятилетнего двоюродного брата, Джона-Пола Гилхули, столь трагически погибшего в Хилсборо, продолжалась битва за справедливость. Только что мы отмечали двадцать пятую годовщину нашей утраты – были предприняты значительные шаги, чтобы разоблачить ложь и замалчивание правды, все то, что столь долгие годы скрывалось. Тьма и свет, восторг и страдания были неразлучны. Они шли бок о бок, независимые, но неразделимые, как две штанги пустых ворот на стадионе «Энфилд».

В лиге все было иначе. Я так долго жаждал выиграть ее в составе «Ливерпуля», что теперь, когда победа вновь ускользнула, я не мог сдержать своих чувств. Слезы все текли, и любимый мною город превращался в размытое пятно.

Я занимался самобичеванием. В моей голове был полный сумбур. Это очень характерно для меня, но тогда мне не казалось, что я чересчур суров или самокритичен. Я пережил множество замечательных моментов в своей спортивной жизни и добился такого успеха, о каком не помышлял даже в самых лихорадочных мальчишеских фантазиях. Я участвовал и забивал голы в играх и турнирах, которые по сравнению с Блубелл Эстейт в Уитоне, Ливерпуль, 36, где я вырос, – просто другая вселенная. Я делал такие вещи, которые в детстве потрясли бы меня.

Кроме того, я отдал всего себя без остатка футбольному клубу «Ливерпуль»: на тренировках, во время почти 700 игр, за пределами поля, в команде, а также как член клуба, житель района и города. Большего я сделать не мог. Я отдал все стремления, желания и надежды до последней капли. В конечном счете этого оказалось недостаточно, чтобы мы смогли завоевать титул, обладать которым в «Ливерпуле» жаждал каждый.

Вместо того чтобы отдать длинную поперечную передачу и забить гол, совершить решающий перехват или закрутить мяч в сетку позади Марка Шварцера и закрепить победу, я поскользнулся. На финальной минуте «Челси» забила второй гол, но роковым стало лишь простое невезение.

И вот мяч, пас от Мамаду Сако, – и вот я поскользнулся и упал. Фанатская трибуна, да и весь «Энфилд» пели «Ты никогда не будешь один», но я в своей машине чувствовал себя в одиночестве. Мне было очень одиноко. Гимн «Ливерпуля» напоминает о том, что, гуляя в грозу, нельзя вешать голову. Он подсказывает, что не надо бояться темноты. Напоминает о том, что нужно идти под дождем и ветром, даже если все мечты разметало и разнесло, идти с надеждой в сердце.

Мне казалось, что надежды у меня почти не осталось. Похоже, я, наоборот, был недалек от самоубийства. В конце концов, я заговорил с Алекс и попросил ее позвонить Струану Маршалу, моему агенту, чтобы он успел устроить мне вылет из страны тем же вечером. Мне нужно было уехать. Я не мог допустить, чтобы три моих дочки видели меня столь расстроенным и подавленным. Они огорчатся, увидев папу столь разбитым. Мне нужно было уехать из Ливерпуля, потому что мне все еще казалось, будто я всех подвел. Мне надо было найти какое-нибудь место, где мы могли бы побыть одни: только я и Алекс. Что-нибудь вроде города-призрака. Может, мне бы тогда удалось забыть эту боль.

Я слышал, как Алекс разговаривала со Струаном, но мной овладело оцепенение. Автомобиль набрал скорость, и вскоре все мы вновь погрузились в молчание. Я глубоко погрузился в свои мысли и воспоминания об этом волнующем, но мучительном сезоне, о своем спортивном пути, полном счастья и любви, и о том, как я в конце концов оказался здесь, на заднем сиденье автомобиля, со все еще мокрыми от слез щеками, которые я начал вытирать. Почему-то я знал, что уже никогда больше не буду чувствовать себя таким одиноким.

Глава первая. Противостояние

Когда я был маленьким и каждый день играл в футбол на Айронсайд-роуд возле нашего дома в Блубелл Эстейт, я становился Джоном Барнсом. Он был старше меня лет, наверно, на семнадцать, у него была кожа другого цвета, но на широкой полоске бетона, что вела прямиком к нашей парадной двери, нас с самым блестящим игроком «Ливерпуля» было не отличить.

В нашем тупичке я пытался быть в точности таким же, как Барнс: ловким и непобедимым, с доведенным до автоматизма дриблингом и забивающим удивительные голы своему старшему брату Полу и его приятелям, старше меня года на три-пять. Они бились изо всех сил и иногда роняли меня, от чего я в кровь сбивал коленки. Но я попросту поднимался, сдерживая слезы, и на улице, которая для меня была скорее как футбольное поле, вновь становился Джоном Барнсом.

Все признаки совпадали. В команде «Ливерпуль» Джон Барнс носил номер 10 на футболке, а мы жили в доме номер 10 по Айронсайд. Мы оба обожали футбол, оба любили Ливерпуль, хотя он и приехал в Мерсисайд с Ямайки, побывав до того в Уотфорде, а я же родился тут, в городе. Я был тощим мальчонкой, и не реже я превращался в Джона Олдриджа, без усов, зато сыпя фирменными ливерпульскими голами, или в Питера Бирдсли, подражая если не его ньюкаслскому выговору, то его коротким прорывам с финтами и пасам. Я мог изобразить Ронни Уилана, невозмутимого ведущего полузащитника, или Стива Макмэхона, сурового мастера жесткого перехвата и ложного отката с таким же ливерпульским выговором, как у меня. Я тренировался выполнять финт Макмэхона, когда нужно обогнать мяч, продолжая вести его вдоль боковой линии. Я снова и снова выполнял его. Все звезды «Ливерпуля» были моими, и я превращался в них в своих фантазиях и на Айронсайд-роуд во время игр, где все были намного крупнее и сильнее меня. Но я ни разу не уступил им в решимости.

Мне было восемь, когда меня приняли в учебный центр «Ливерпуля». Папа будет возить меня в Вернон Сангстер, ныне снесенный спортивный центр на «Стэнли Парк». Мы оба будем очень горды. В учебном центре клуба я оденусь в красный цвет «Ливерпуля», и неважно, что нам с отцом приходилось ездить на автобусе с пересадкой в дождь и холод, зимой пробираясь сквозь снег и лед. Мне казалось, что каждый день, когда я играю, светит солнце.

Когда я уставал – а ведь я был еще таким юным, – отец всегда был готов меня подбодрить. В те редкие дни, когда я приходил домой из школы и говорил, что слишком вымотан, чтобы на автобусе с пересадкой отправиться в Вернон Сэнгстер, папа решал мои проблемы.

– Для «Ливерпуля» ты никогда не бываешь слишком вымотан, – напоминал он. – Давай-ка переоденься, высуши волосы, приведи себя в порядок, и будем выходить.

К тому времени, когда мы добирались до спортивного центра, я вновь был полон желания играть.

Я все так же любил Олдриджа, Барнса, Бирдсли, Макмэхона, Уилана и остальных, но шли годы, я стал подростком, и на «Энфилде» у меня созрела новая фантазия. Каждый раз, когда я видел, как Робби Фаулер со своим легендарным номером 9 на футболке играет на линии нападения за «Ливерпуль», я, обычный одуревший от обожания фанат, мечтал оказаться с ним в одной команде. Робби тоже из Ливерпуля, и абсолютно для каждого из нас он был героем. Он был мальчишкой из Токстита по прозвищу «Бог». Я представлял, как в очередной раз направляю пас, разрушая оборону и создавая очередной голевой момент для Фаулера. Я был убежден, что вдвоем мы были бы непобедимы.

Мечта исполнилась. Я никогда не играл с Робби на пике его или своей карьеры, зато мы стали членами одной команды. Мы играли вместе за «Ливерпуль» и даже за Англию.

В августе 2013 года, проведя в «Ливерпуле» 25 лет: от счастливого отрочества в Академии и двух лет веселья в молодежной команде до восторженного капитана-призера Лиги чемпионов, – я испытывал все то же жгучее стремление, что владело мною на Айронсайд-роуд и на стадионе «Энфилд». Мне было тридцать три, но я так и остался фанатом. Я все еще любил футбольный клуб «Ливерпуль» с его игроками, особенно Джоном Барнсом, Робби Фаулером и Луисом Суаресом.

Как и в Барнсе с Фаулером, в Суаресе я видел некоторые свои черты. Луис тоже был уличным футболистом, и им владела та же одержимость, что и мной. И неважно, родились ли мы в Монтевидео или в Мерсисайде, у нас было кое-что общее: нашими жизнями правил футбол.

Луис пришел в «Ливерпуль» 31 января 2011 года. Во время первой же полноценной тренировки в Мелвуде, на нашей тренировочной площадке, его одержимость футболом стала настолько очевидной, что у меня захватило дух. Луис принадлежал к той редкой породе футболистов, которые тренируются так же, как играют. Мелвуд под моросящим утренним дождем во вторник ничуть не отличался от «Камп Ноу» в блеске вечерних субботних огней. Луис играл ради победы в тренировочном матче с командой из пяти человек так же, как он боролся за победу в Лиге чемпионов или чемпионате мира. Если его команда проигрывала, перебрасываясь мячом в Мелвуде, он отправлялся домой недовольным. Ему всегда позарез нужно было побеждать.

Мне нравился этот напор и страсть. А больше всего мне нравились его способности и умения. В течение всей своей карьеры я тренировался с рядом поразительных футболистов, и я всегда считал, что оказался среди них как один из лучших. Такая убежденность необходима. И поэтому я всегда желал, чтобы в «Ливерпуль» приходили самые лучшие в мире игроки. Я хотел, чтобы они подняли клуб на ту высоту, которую «Ливерпуль» занимал в 1980-е, когда я был мальчишкой с Айронсайд-роуд. У меня были и более корыстные соображения: я хотел доказать этим великим футболистам, что я принадлежу к их числу.

Луис Суарес предоставил и «Ливерпулю», и мне эту прекрасную возможность. Кроме того, он дал нам шанс противостоять «Манчестер Юнайтед», «Челси» и «Манчестер Сити» с их деньгами и мощью.

И на тренировках, и во время матчей Луис вновь и вновь доказывал, что уровень его игры отличается от всех остальных. Я пуще прежнего старался соответствовать ему, но Луис был футболистом лучше меня.

Выбирать самых лучших игроков в свою команду было сложно всегда, на всем спортивном пути, который растянулся на 17 сезонов, но когда я начинаю задумываться об этом, все тут же проясняется. В мое время в «Ливерпуле» и в сборной Англии выделялось четверо игроков. Первые трое помогли мне стать более сильным футболистом. Все они говорили на испанском. Каждый из них вызывал во мне и в каждом болельщике «Ливерпуля» взрыв эмоций. Фернандо Торрес. Хаби Алонсо. Луис Суарес.

Уэйн Руни, еще один уроженец Ливерпуля, хоть и болельщик, и игрок «Эвертона», который в 2004 году перебрался с «Гудисон Парк» на «Олд Траффорд», заслуживает того, чтобы встать с ними в один ряд. Бывали тренировки и матчи сборной Англии, когда Уэйн демонстрировал такой же талант и стремление. Алонсо. Торрес. Суарес. Руни.

В «Барселоне» на линии нападения играют Лионель Месси, Неймар и Суарес. Пожалуй, у меня была собственная футбольная команда мечты: Алонсо и Джеррард в центре поля, в гуще сражения, а Суарес, Торрес и Руни на линии нападения.

Суарес был как настоящий. Он был не просто выдуманным игроком в некой воображаемой команде. Он бегал и прессинговал, боролся за мяч и вновь бежал; все это наряду с необычайными перемещениями и безупречными голами. Был довольно долгий период, когда, играя с Луисом, я словно находился под колдовскими чарами. Он сражал меня наповал своим талантом.

Самой подходящей парой для Луиса был Фернандо. Года два, играя с Фернандо, я чувствовал себя непобедимым. Я всегда знал, где он и куда переместится в следующий момент. Я вовсе не прирожденный номер 10, но за пару лет Фернандо помог мне стать им. Именно тогда, под номером 10, я провел свой лучший сезон, и этим я обязан игре с Фернандо в 2007–2008 годах. В том сезоне у меня была самая впечатляющая статистика: 24 гола и девять голевых передач. Каждый раз, когда я выходил на поле с Фернандо, я был уверен, что или я, или он забьем гол и выиграем матч. То же самое я чувствовал и с Суаресом, а иногда и с Руни. Бывало, перед каким-нибудь крупным международным матчем я выходил на поле с Руни и думал: «У нас все шансы победить сегодня… благодаря ему…»

Еще одним особенно любимым нападающим был Майкл Оуэн. Мы играли вместе, когда были гораздо моложе, но для меня как для полузащитника Майкл был настоящей мечтой. Однако Луис в конечном счете лучше всех. Когда я был гораздо моложе и в апогее славы, я бы пришел в полный восторг от того, что мне довелось играть с Луисом, ведь мы могли бы долгие годы показывать феноменальную игру вместе. Это – единственное, о чем я немного жалею при мысли о Суаресе.

И это пример того, что он сделал для меня. 13 марта 2012 года на стадионе «Энфилд» я забил три гола в матче с «Эвертоном». Это был первый хет-трик за тридцать лет на Мерсисайдском дерби с тех пор, как в 1982 году Ян Раш забил три мяча на стадионе «Гудисон Парк». Говорят, это первый хет-трик на дерби в «Энфилде» с 1935 года. Я всегда любил футбол отчасти благодаря его истории. Но и история не так волнует, как сознание того, что в тот день я играл в футбол с Луисом Суаресом.

Во время того матча я забил несколько голов, и неплохих, и помню, это – мой любимый матч на стадионе «Энфилд». И не только потому, что мы выиграли у «Эвертона». Обожаю выигрывать дерби, потому что эвертонские фанаты много лет страшно ругали меня. По-настоящему оскорбляли. Поэтому забить им три гола был невероятно приятно. А поток бескорыстного волшебства, которое в тот вечер пролил на меня Суарес, делал их еще приятнее. Это – редкое сочетание: чудесный футболист, который готов использовать свой талант для создания голевых передач для товарища. Месси, несмотря на всю свою славу, обладает такой же кротостью.

Луис вовсе не святой, и я не уверен, сделал ли бы он то же самое для Даниэля Старриджа. Между Старриджем и Суаресом всегда существовала доля соперничества. Но в отношении меня, особенно во время игры против «Эвертона», Луис изменял своим привычкам. Он помогал и «Ливерпулю», и мне превосходно сыграть.

Всякий, кто ругает Луиса Суареса, не зная его лично, пожалуй, удивился бы, получи он шанс воспользоваться его бескорыстной готовностью пожертвовать собой ради команды. Он в лепешку разобьется, как в тот вечер, когда он сиял, словно прочнейший бриллиант. Хет-трик выполнил я, но два из трех моих голов мне как на блюдечке поднес Суарес.

Каждый день, глядя на его игру, я вспоминаю и другие чудесные моменты: то, как он отдает футболу все. Он не ходит в кабинет врача. Он – настоящий воин. Суарес превосходит Торреса именно благодаря такому отношению, этой выносливости, которая означает, что он не пропустит сезон или матч. Он забивает голы. Он делает голевые передачи. Он жесток и ужасен для соперников. Он прямо создан для этой игры. Если Луис Суарес в вашей команде – у вас все шансы победить любого противника на свете.

ВСЯКИЙ, КТО РУГАЕТ ЛУИСА СУАРЕСА, НЕ ЗНАЯ ЕГО ЛИЧНО, ПОЖАЛУЙ, УДИВИЛСЯ БЫ, ПОЛУЧИ ОН ШАНС ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ЕГО БЕСКОРЫСТНОЙ ГОТОВНОСТЬЮ ПОЖЕРТВОВАТЬ СОБОЙ РАДИ КОМАНДЫ.

Тренировочная база «Мелвуд», Уэст Дерби, Ливерпуль, август 2013 года.

Всякий раз, когда я взглядывал на Луиса, меня вновь и вновь охватывали обида и досада. Меня это нервировало и терзало несколько дней. Я должен был тренироваться с основным составом, а Луис находился через две площадки от нас. Компанию ему составлял лишь тренер по общефизической подготовке. Время от времени ему только и разрешали, что выйти поработать после того, как мы закончили тренировку. Разногласия между «Ливерпулем» и Суаресом обострялись.

Я оказался между двух огней. С одной стороны были американские владельцы клуба, компания Fenway во главе с Джоном Генри и Томом Уэрнером, и наш главный тренер, Брендан Роджерс. С другой стороны, в дальнем конце ряда тренировочных полей «Мелвуда», был наш Луис Суарес.

Луис был зол на Fenway. Он ругался с Бренданом. Он был так раздражен, что в течение недели в начале августа еле шевелился на тренировках. Луис пытался настоять на своем. Он разочаровался в Брендане, потому что был убежден, что главный тренер или кто-то другой из руководства Fenway лгал ему. Луис хотел просто играть в футбол. И поэтому то, что он неделю игнорировал тренировки, резануло меня. Одна и та же мысль не переставая крутилась у меня в голове: «Неужели кто-то подучил Луиса так повести себя?»

Я не знаю, кто именно решил выгнать его, но я думаю, последнее слово было за Бренданом. Должно быть, он подумал: «Что ж, я не могу заставить его тренироваться с командой, если он не желает набирать темп». Я понимал такое решение, но все же мне казалось, что я должен помочь. Раскол между Луисом и Бренданом, между игроком и клубом, становился все глубже и глубже. Найти какой-то способ примирить их было непросто. Причиной конфликта стало то, что «Арсенал» после смехотворно низкой первоначальной цены предложил «Ливерпулю» 40 миллионов и один фунт за Суареса.

Не знаю, что было в контракте Луиса, но, по слухам, предполагалось, что после любого предложения, превышающего 40 миллионов фунтов, вступает в силу условие об освобождении от обязательств. И все-таки то, что к предложению «Арсенала» был добавлен лишь жалкий фунт стерлингов, казалось оскорбительным, да и удивительным. Я счел это исключительным цинизмом. Как правило, «Арсенал» вел себя чрезвычайно благородно. У них классный тренер, Арсен Венгер, классные игроки, и играют они как следует. Я испытываю к «Арсеналу» глубокое уважение, потому что они ведут себя должным образом. Но не в этот раз.

Своей гонкой за Суаресом они разъярили наших владельцев. А Луиса не на шутку взбесило, что Fenway отказалась продавать его. За предшествующие четыре месяца ситуация обострилась. У меня с Луисом не такие отношения, чтобы я каждый день писал ему сообщения или обедал за пределами клуба, но как только мы оказывались в Мелвуде, мы все обсуждали друг с другом. Мне нравился его характер, он увлекает за собой, и он все время совершенствовался в английском. Мы с Луисом могли говорить по-мужски, потому что уважали друг друга.

В раздевалке мы сидели рядом. Номера тренировочных курток и ветровок идут от одного до 37, и очевидно, что его номер 7 был возле моего номера 8. Я сидел достаточно близко к нему, чтобы потихоньку спросить:

– Эй, Луис, что происходит?

Сначала это была лишь непринужденная беседа. Луис отвечал:

– Слушай, меня обхаживают несколько клубов.

Или:

– Я хочу играть в Лиге чемпионов.

Я переживал, что мы потеряем Луиса задолго до неразберихи с «Арсеналом», ведь я знал, как он хорошо играет. К концу сезона 2012–2013 года он забил 51 гол в 96 матчах за «Ливерпуль». Тридцать из этих мячей приходилось на текущий сезон, и они были ключевым фактором, благодаря которому наша игра стала лучше в течение первого года нахождения Брендана в должности нашего главного тренера после того, как он летом 2012 года сменил Кенни Далглиша. Это было похоже на ситуацию с Торресом. Когда лучший игрок на пике своей формы и забивает почти на каждой неделе, крупнейшие клубы Европы, скорее всего, начнут кружить вокруг него, наблюдая. А когда вы не вошли в Лигу чемпионов, а ваш звездный футболист играет столь хорошо, вы в опасности. Непросто дать отпор конкурентам, которые готовы потратить кучу денег, чтобы увести у нас таких игроков, как Торрес или Суарес. Я знал, каково футболисту быть объектом такого внимания. В 2005 году, через несколько месяцев после того, как я привел «Ливерпуль» к победе в Лиге чемпионов, Жозе Моуринью подошел ко мне вплотную, уговаривая уходить. Я был на грани того, чтобы согласиться и подписать контракт с «Челси», когда, неожиданно почувствовав, что мне неприятно думать, что я бросаю «Ливерпуль», даже после всех этих ненужных сложностей с новым контрактом, я принял решение, о котором ни разу не пожалел. Я связал себя с «Ливерпулем». Предложения продолжали поступать. Когда я показывал лучшую игру – пожалуй, в 2006-м и даже в 2009 году, – подворачивалось несколько крупных возможностей уйти: снова в «Челси», дважды в «Реал Мадрид», причем второе предложение было более соблазнительным, потому что я опять же был нужен Моуринью. Играть за Жозе в белой футболке «Реал Мадрида» на стадионе «Бернабеу»? Только благодаря «Ливерпулю» я смог вновь сказать «нет».

Даже после Евро-2012, когда я провел свой самый ровный турнир за Англию и меня включили в команду, которая поедет на чемпионат в Польшу и Украину, мюнхенская «Бавария» держала связь с моим агентом. Они хотели знать, интересно ли мне будет перейти к ним. Это было тем летом, после которого начался сезон их восхождения, когда они под руководством Юппа Хайнкеса сделали требл, победив дортмундскую «Боруссию» в финале Лиги чемпионов на «Уэмбли» в мае 2013 года. Возможно, я мог бы стать частью этой команды, но я принял свое решение восемь лет назад, когда отказал «Челси». Я знал, что никогда не смогу оставить «Ливерпуль». Пока я играю в футбол в Европе, я останусь игроком одного клуба.

И все же я понимал, каково это, когда тебе льстят и за тобой охотятся. Моуринью, которым я так восхищался как тренером, помимо прочего, говорил о том, чтобы попытаться подписать для меня контракт с миланским «Интером» – это было в том сезоне, когда они выиграли Лигу чемпионов. «Барселона» явно шныряла вокруг меня, что-то вынюхивая, но я уверен, что они были не особенно заинтересованы. Думаю, им тоже было известно, как сильно я привязан к «Ливерпулю».

МОУРИНЬЮ, КОТОРЫМ Я ТАК ВОСХИЩАЛСЯ КАК ТРЕНЕРОМ, ПОМИМО ПРОЧЕГО, ГОВОРИЛ О ТОМ, ЧТОБЫ ПОПЫТАТЬСЯ ПОДПИСАТЬ ДЛЯ МЕНЯ КОНТРАКТ С МИЛАНСКИМ «ИНТЕРОМ» – ЭТО БЫЛО В ТОМ СЕЗОНЕ, КОГДА ОНИ ВЫИГРАЛИ ЛИГУ ЧЕМПИОНОВ.

Разумеется, футболисту из Южной Америки почти невозможно устоять перед искушениями, которые предлагает «Барселона» или «Мадрид». Но «Арсенал»? Если бы Луис ушел из «Ливерпуля» в «Арсенал», мое сердце было бы разбито.

Сначала я не вмешивался, потому что Брендан был полностью поглощен этим делом. Они с Луисом все еще вели переговоры. В конце концов, с меня хватило Фернандо, когда я изо всех сил старался удержать его в «Ливерпуле», – я больше не хотел вмешиваться в эти дела. У меня были и другие заботы: моя собственная игра, моя капитанская должность, ответственность перед остальными тридцатью игроками основного состава.

Благодаря своему длительному пребыванию в «Ливерпуле» я, пожалуй, отличался от всех остальных капитанов футбольных команд – разумеется, в Премьер-лиге. Футболисты «Ливерпуля» всегда знали, что могут обратиться ко мне, поэтому приходили со своими заботами и сомнениями, а я пытался помочь каждому из них. Я ощущал груз своей ответственности. Называть его бременем было бы неправильно, потому что чаще всего я считал это честью. Всякий раз, когда я заходил в «Мелвуд», я видел выгравированное на стене высказывание Билла Шенкли, величайшего из наших тренеров. В этой фразе – суть Шенкли и любого, кто поддерживал его, ведь каждый день нам напоминали, что он как-то сказал:

«Я хочу, чтобы меня запомнили прежде всего как человека бескорыстного, который беспокоился и прилагал все усилия для того, чтобы другие могли разделить его торжество, и который собрал целую семью, все члены которой могут, высоко подняв голову, сказать: «Мы – «Ливерпуль»!»

Билл Шенкли превратил «Ливерпуль» из футбольного клуба второго дивизиона в европейского гиганта. Он привил в клубе ценности, которые мы заботливо храним. Я был рядовым игроком. Но я понимал, что он имел в виду, говоря эти слова. Это была идея, идеал, которому я изо всех сил старался соответствовать на своем более скромном месте в самом сердце клуба. И поэтому в течение последних чуть более десяти лет в «Ливерпуле» на мне лежала большая ответственность. Я чувствовал, что должен поддержать наших потрясающих болельщиков, а это по большей части заключалось в том, чтобы постараться удержать звездных футболистов – будь это Торрес или Суарес. Мне пришлось и помогать тренеру, выслушивая при этом и футболистов, которые зачастую были не просто товарищами по команде, а друзьями, которые обращались ко мне за поддержкой в своей борьбе с клубом. В этом-то и была сложность. Это было очень тяжело, хоть и несравнимо с той трудной задачей, которую Шенкли преодолел в 1960-х.

За четыре года мне пришлось столкнуться с этой эпопеей по передаче игроков дважды. В обоих случаях я сделал все, что от меня зависело, чтобы удержать Фернандо и Луиса, – и не только потому, что это-то и требовалось «Ливерпулю». Исходя из эгоистических соображений, я знал, что мне как футболисту и как капитану будет гораздо проще, если они будут на нашей стороне. Я понимал, что в 2013–2014 году без Луиса нас ждет еще один посредственный сезон. С ним же, по моему твердому убеждению, мы могли бы улучшить свой результат и вместо седьмого места постараться занять место в четверке лидеров. Мы бы претендовали если не на соискание титула, то на участие в Лиге чемпионов, ведь я знал, сколь много он дал «Ливерпулю».

Я проиграл сражение, в котором Торрес ушел в лондонский клуб, и не мог позволить себе потерпеть такое же поражение с Суаресом. И эта ответственность действительно лежала на мне, потому что Луис относился ко мне не так, как к Брендану или Fenway. Он смотрел на меня так, что я начинал верить: мне есть с чем поработать, огонек надежды. Луис разговаривал со мной и слушал. Без этой связующей нити мы его потеряем, а без Суареса мы вновь окажемся на дне. Других вариантов нет. Мне придется вмешаться. Придется постараться изо всех сил и найти решение. Вот это был переплет.

Раньше жизнь была гораздо проще. Я еще ясно вижу перед собой самую счастливую пору в футбольной карьере. Это было больше чем полжизни назад, в 1996 году, когда мне было шестнадцать. Первые два года обучения в молодежной команде в Мелвуде я провел, надраивая полы, начищая ботинки и надувая мячи в перерывах между футбольными матчами, матчами и матчами.

Это был рай. Если бы я мог вернуться в какую-то пору своей карьеры, то именно в те два года. Тогда не было ни ответственности, ни давления, и все мы сходили с ума по футболу. Кроме того, благодаря пребыванию в молодежной команде мне удалось избежать утомительной старой доброй школьной нудятины. Теперь я знал, что мне и правда следовало бы учиться усерднее, потому что у меня были и возможности, и способности для гораздо больших успехов. Однако тогда я был не большим любителем школы. Небольшие успехи у меня были, но мне следовало больше стараться. Я предполагал, что меня ожидает контракт профессионального футболиста. И в ту пору, проведенную в молодежной команде, я как следует распробовал, каково это – играть в футбол за деньги. Каждый день из угнетающей меня школы я отправлялся в Мелвуд работать на свой любимый клуб в окружении своих героев. Каждое утро на Блубелл-лейн я садился в автобус до тренировочной площадки «Мелвуд» в Уэст Дерби. А если я вставал слишком поздно (чего почти не бывало, ведь я был так увлечен), мне приходилось ехать с пересадкой на двух автобусах. Со своим жалованьем в 47,5 фунтов в неделю такси я себе позволить не мог.

Я вспомнил эту цифру, когда в 2014 году я отказался от предложения в 13,5 миллионов евро чистыми за двухлетний контракт в Катаре. Томми Калшоу, профессиональный футболист, играющий первый год, иногда подвозил меня на тренировку и обратно на своем «Форде Эскорт». Он никогда не брал с меня денег за бензин. Томми очень выручал меня, мы и до сих пор дружим. В Академии нам платили только раз в месяц, но моим родителям, Джули и Полу, выдавали еще 40 фунтов на мои расходы. Мои мама и папа, которые всю жизнь во всем поддерживали меня, отличались щедростью. Если дома я хорошо вел себя, они отдавали мне все 40 фунтов моего еженедельного содержания. Эти небольшие поступления от «Ливерпуля», а также от мамы и папы, пожалуй, значат для меня больше, чем десятки тысяч фунтов в неделю, которые одаренный подросток может заработать своей игрой в наши дни.

В конце месяца, в день выплаты, я отправлялся в город, чтобы купить себе новый спортивный костюм или кроссовки. Тогда я, бывало, ходил в «Макдоналдс». В результате три с половиной недели мне приходилось сидеть без гроша, но мне было все равно. Меня поддерживал футбол.

В ту фантастическую, безумную пору со мной была пара моих ближайших друзей. Баво (Ян Данбавин) и Богго (Джон Богган) долгое время были моими приятелями. Сейчас мы видимся уже не так часто, но Богго был шафером на нашей с Алекс свадьбе. С Баво мы сейчас ближе, чем когда-либо. Он попал в Академию в двенадцать, на четыре года позже меня, но мы сразу же понравились друг другу. Баво тогда отвечал за оборону. Впоследствии он стал вратарем в «Аккрингтон Стэнли», а теперь тренирует юных вратарей в Академии «Ливерпуля» в Кёркби. По-моему, стыдно, что сейчас ребята из Академии ведут столь легкую жизнь, далекую от забот основного состава. Я считаю, что они должны базироваться в Мелвуде, как мы в первый год обучения, чтобы им было хорошенько видно, какого режима тренировок приходится ежедневно придерживаться новым звездам «Ливерпуля», Джордану Хендерсону и Филиппе Коутиньо. Чуточка подобной отдачи (и волшебства) может сказаться на парнишке из Академии и существенно повлиять на него.

Еще мне жаль их: ведь от того, что их гораздо больше балуют и им не приходится выполнять такую грязную работу, какую делали мы в Мелвуде, они лишаются тех самых безумных деньков, какие бывали у нас, когда мы надраивали и начищали полы. Кроме Богго и Баво, в нашу компанию входили Нейл Грегсон (Грегго), Мэтти Касс, Стефен Райт (Райти) и Майкл Оуэн, вундеркинд, которого от славы на чемпионате мира в составе сборной Англии отделяло лишь несколько лет. Зато Майкл был всегда готов вместе пообедать и посмеяться.

Мы были футбольной шпаной, которая частенько издевалась над могучим Доном, дюжим и сильным воспитателем в Мелвуде. В то время мы думали, что отравляем Дону жизнь – это казалось забавным. Но на самом деле все было иначе. Дон был несгибаем. Мы всячески разыгрывали его: выливали воду на его пакетики с чаем, выключали весь свет, бросались в него чем попало. Мы считали, что терроризируем его и доводим до белого каления, однако Дон не сдавался, и мы выполняли всю черную работу, без которой не обойтись в грязный и морозный зимний день. И он следил, чтобы мы делали ее хорошо, даже если мы напрыгивали на него сверху, сваливая его, самого сильного человека в Ливерпуле, на землю. Мы ухохатывались, а Дон лишь поднимался, бранясь чуть подольше, и гнал нас выполнять следующую повинность.

В ту пору все дети были британцами, не то что сейчас. У нас была общая культура, язык и манера угорать. Мы перебрасывались шутками, и я обожал все наши розыгрыши: то мы разрезали одежду одного из своих товарищей, то они отыгрывались на нас. Всего двадцать ребят в одной раздевалке, и все получают по 250 фунтов в месяц. У всех – ни гроша в кармане, зато ни малейшего давления и ответственности.

По выходным мы не могли дождаться, чтобы вновь выбежать на поле в составе юношеской команды «Ливерпуля» и от души сыграть против «Эвертона», «Манчестер Юнайтед» или других наших соперников. Еще в молодежной команде я без всякого зазнайства заметил, что наряду с Майклом я – лучший в группе. Майкл был на полгода старше меня, и, когда он начал играть в основном составе, я почувствовал лишь большую уверенность. Я видел, какие успехи делает Майкл с самого начала, и убеждался, что придет и мой черед. Благодаря этой уверенности я расслабился и по-настоящему наслаждался обучением. Все время, пока мы выполняли задания и хохотали, я мог мечтать о том, как играю в футбол.

Трое футбольных тренеров, изменивших меня, – это Стив Хэйвэй, легендарный футболист «Ливерпуля», Дейв Шэннон и Хью Маколей. Они показали мне, как действуют в «Ливерпуле», а в Академии они вселили в меня веру в то, что я могу стать профессиональным футболистом. Нас с Райти из-под их начала пригласили начать тренировки с основным составом.

Джон Барнс, кумир, которому я поклонялся на Айронсайд, все еще играл: его десятилетнее пребывание в «Ливерпуле» подходило к концу. Когда-то я представлял, что я – Джон Барнс, а теперь я и вправду пытаюсь выбить у него мяч. Но Диггер, как все его называли, всякий раз надувал меня. Мне никогда не удавалось выключить Джона Барнса из игры или остановить его. Мое обожание превратилось в восхищение его невероятным мастерством.

Не многим больше мне повезло и с Джейми Реднаппом. Он был слишком хорош. Кроме того, Джейми был добр и часто отводил в сторонку, чтобы либо похвалить, либо предложить способ играть лучше в качестве юного полузащитника. Порой он подбрасывал мне лишнюю пару новехоньких бутсов «Mizuno».

Еще один герой, ставший совсем настоящим, – это Робби Фаулер. Я благоговел перед Робби и Стивом Макманаманом из-за их мастерства и достижений, а еще из-за того, что они из Ливерпуля. Одной из моих обязанностей было дожидаться их у дверей раздевалки основного состава, чтобы они подписывали плакаты, футболки и мячи, которые затем отправляли по местным больницам и школам или распродавали на благотворительных аукционах.

В Академии я был настоящим проказником, но я старался никогда не выглядеть кретином перед Фаулером или Макманаманом. Я их боготворил, надеясь, что однажды смогу стать таким же, как они – мальчишкой из «Ливерпуля», делающим голевые передачи и забивающим голы перед Копом.

Доминик Маттео, шотландец шестью годами старше меня, появился в «Ливерпуле», приехав из Дамфриса, в 1992 году. Через четыре года он попал в основной состав как защитник, а на Рождество 1996 года, к моему удивлению, подарил мне 200 фунтов. Все эти авторитетные футболисты из «Ливерпуля» научили меня многому, что касается щедрости в отношении молодых ребят, которые приходят.

Футбол, звезды основного состава и шутки с товарищами всегда значили для меня больше, чем деньги. Даже скучная и вонючая работа превращалась в необузданное веселье. Как еще нам было реагировать, когда каждое утро в Мелвуде мы получали задание накачивать мячи? Ронни Моран, этот великий тренер «Ливерпуля», штрафовал нас, если все до одного мячи не были накачаны идеально. Поэтому мы качали, и качали, и качали, сидя в комнате для хранения мячей и скуля от смеха, потому что всякий раз нам приходилось переживать очередной выхлоп Джо Корригана. Именно в этот утренний час Большой Джо устраивался на толчке. Кабинка прямо рядом с комнатой для мячей была его любимой. Должно быть, Джо, тренер вратарей, в 1970-х годах знаменитый голкипер «Манчестер Сити» и сборной Англии, обожал отруби. Он отличался таким же постоянством, как и мы – в своих попытках выдать самую смешную остроту. Накачивая футбольные мячи, мы слушали, как точный, словно часы, Джо отправлял на горшке свой ритуал, и – что причиняло нам гораздо больше неудобств – рисковали задохнуться в мощных облаках газов, которые он выпускал. Этим помещением пользовалось шестеро человек, поэтому Джо, возможно, был не единственным, кто испражнялся по утрам. Подбираться ближе и выяснять мы не пытались. Мы лишь не переставали хохотать и накачивать, накачивать и хохотать по мере того, как чрезвычайно пахучий туман опускался на мелвудскую тренерскую.

Совсем иной туман окутывал летом 2013 года футбольный мир. Не намечалось ни Кубка мира, ни чемпионата Европы, чтобы отвлечь всех в эти долгие недели межсезонья, – и все продолжалось и продолжалось нудное перемалывание домыслов о переходе. Брал ли ты газету, включал ли телевизор или слушал радио – повсюду были последние сплетни и слухи. Это было лето Гарета Бэйла, Уэйна Руни и, к моему огорчению, Луиса Суареса.

Бэйла, который, без преувеличения, провел выдающийся сезон за «шпоры», подкарауливал «Реал Мадрид». Все знали, что в конечном счете он перейдет к ним за сумму в более чем 85 миллионов фунтов, но для получения такой суммы за переход «шпоры» готовы были затягивать дело столько, сколько потребовалось бы, чтобы достигнуть этой безумной цифры.

Руни же втянули в такого же рода эпопею, какие я помню с той поры, когда я разрывался между «Ливерпулем» и «Челси» с Моуринью. Тем летом Моуринью вернулся на «Стэмфорд Бридж», проведя долгие годы за пределами Англии, когда он тренировал «Интер» и «Реал Мадрид». Руни, как и меня, соблазняла мысль о том, что он будет играть за «Челси» для Моуринью. Ситуацию осложняло то, что они, казалось, не ладили с сэром Алексом Фергюсоном из «Манчестер Юнайтед». Эту неопределенность усугубила отставка Фергюсона в конце предыдущего сезона. Дэвид Мойес ушел из «Эвертона» и попробовал совершить невозможное: заменить Фергюсона в «Юнайтед». Мойесу, который в «Эвертоне» тренировал Руни, стоило держаться лучшего футболиста в Англии.

Я же был поглощен эпопеей с Суаресом. Она была гораздо более запутанной и мучительной, чем интермедии с Бейлом и Руни.

Луис Суарес, как нам всем к тому времени стало известно, прибыл с багажом. Куда бы он ни направлялся, его преследовали несчастья. В октябре 2011 года Суареса дисквалифицировали на восемь игр за расовое оскорбление в адрес Патриса Эвра в середине матча с «Манчестер Юнайтед». Луис все пытался оспорить свою виновность: и он, и «Ливерпуль» выражали свое недовольство в связи с длительностью дисквалификации. В конце концов мы с этим разделались. И тут, пока Суарес был в ударе, заколачивая голы на своем поле и играя от всей души, он вызвал еще больший переполох. 21 апреля 2013 года во время матча с «Челси» на стадионе «Энфилд» он укусил Бранислава Ивановича за плечо. Суарес обеими руками ухватился за руку защитника «Челси», а затем впился зубам в плоть Ивановича. Защититься было невозможно.

Когда Суареса отстранили на десять матчей (последние четыре в сезоне 2012–2013 года и первые шесть нового сезона, который грозно надвигался), «Ливерпуль» вновь заявил протест. Я предоставил клубу давать ему советы в надежде, что однажды Луис научится избегать неприятностей. Разумеется, если бы так плохо вел себя игрок менее одаренный и имеющий для нас как для команды меньшее значение, маловероятно, что ему бы оказывали такую поддержку. Я признаю это вовсе без гордости, но реальность профессионального футбола такова, что клубы готовы больше помогать тем игрокам, которые могут больше помочь им. Этот бизнес бывает жесток. Что же касается лично меня, я недолго определялся: Луис нравился мне и как человек, и как футболист. Он жил ради свой семьи и ради футбола. Он без ума от Софи, его первой девушки, а ныне его жены, и своих детей. Если Луис не играет в футбол, то ему нужно к семье. Он просто-напросто живет их жизнью, и это очень трогает меня. Семья и футбол определяют и мою жизнь. Но я не такой, как Луис. Я оставался в «Ливерпуле» с восьми до тридцати пяти лет. У меня очень глубокая эмоциональная привязанность к клубу моего родного города, которой ему никогда не испытать. Луис переезжал из Уругвая в Голландию, потом в Англию, а затем в Испанию. Но я вовсе не считаю его наймитом. Мне он кажется просто человеком, который ради себя и своей семьи хочет играть в футбол на высочайшем уровне.

Все мы отправились выполнять свои международные обязанности, а затем у нас наступал летний перерыв. Даже за тысячи миль казалось очевидным, что Луис переживает из-за перехода. Я ничего не мог поделать – как и почти все остальные игроки, я читал газеты и просматривал последние футбольные новости со всего мира в Интернете. Невозможно было день за днем, неделя за неделей терять Луиса Суареса.

Началось все с интервью, которое 29 мая 2013 года Луис дал уругвайской радиостанции Sport 890.

– В «Ливерпуле» я счастлив. Я счастлив благодаря болельщикам, – начал Луис, – но я не готов и дальше терпеть английских журналистов. У меня контракт с «Ливерпулем», но отказать «Реал Мадриду» будет очень сложно.

На испанской радиостанции президенту «Реал Мадрида», Флорентино Пересу, дали послушать этот отрывок из интервью Суареса. И тот лишь еще подлил масла в огонь.

– Что ж, Суарес – великий футболист, как [Эдинсон] Кавани и [Роберт] Левандовски, – сказал Перес. – Мы не можем обсуждать игроков других клубов, но… если вы спрашиваете, нравится ли мне Луис Суарес, я отвечу «да».

На следующий день я вздохнул с облегчением, потому что Перес вновь переключил внимание на другой объект Премьер-лиги:

– Бейл рожден, чтобы играть за «Мадрид», – заявил он, а «шпоры» готовились к мощной атаке «Реала» на их самого важного игрока.

В июне, перед товарищеским матчем Уругвая с Францией в Монтевидео, Суарес обратился с пресс-конференцией:

– Для меня наступил сложный момент. Английские СМИ относятся ко мне не очень хорошо. Из-за папарацци я не могу выйти в сад или пойти в супермаркет. Я уезжаю [из Англии] не из-за денег, а из-за своей семьи и репутации. Здесь мне больше некомфортно. Я ничего не имею против «Ливерпуля», но самое время сменить обстановку.

К началу июля «Арсенал» переключил свое внимание с аргентинца Гонсало Игуаина, основного нападающего, который вот-вот собирался покинуть «Реал Мадрид», на Суареса. Они предложили «Ливерпулю» 30 миллионов фунтов. Предложение было смехотворным по сравнению с 80 или 90 миллионами, которые «шпоры» просили за Бейла.

Первым серьезным звоночком для меня стало, когда Луис вновь заявил Sport 890.

– Нужно ценить это, – отозвался он о предложении «Арсенала». – Я начинаю верить в то, что смогу вернуться и там добиться успеха. Хорошо, что я все еще нужен ведущим английским клубам.

Его друг и партнер по нападению в сборной Уругвая, Кавани, заронил в мое сердце еще одно зерно тревоги:

– Луис должен играть в Лиге чемпионов. Могу сказать, что он действительно очень любит «Ливерпуль». Если бы они вошли в Лигу чемпионов, он бы и не подумал уходить. Но он знает, что сейчас он на таком этапе своей карьеры, когда нужно играть на высочайшем уровне.

22 июля «Арсенал» сделал свое оскорбительное предложение, назвав цену в 40 миллионов и один фунт стерлингов. Джон Генри, владелец клуба, был в ярости.

– Что они, по-твоему, курят там у себя в Эмиратах? – вопрошал он.

Мы встретились с Луисом во время предсезонного турне по Австралии и Индонезии. Было ясно, что ему не хочется туда ехать, даже если бы мировая мощь «Ливерпуля» вновь стала очевидной. Вид 96 000 болельщиков, поющих «Ты никогда не будешь один» перед товарищеским матчем «Ливерпуля» в Мельбурне, пробирал до глубины души. В Тайланде, где меня пригласили на встречу с королем, нас окружали толпы обожателей. Я выполнил все свои установленные этикетом обязанности, но голова моя была забита Луисом. Он разговаривал со мной с глазу на глаз и сказал:

– «Арсенал» удовлетворил требования условия освобождения, Стиви, но клуб не отпустит меня. Брендан и владельцы мне врали.

Впервые он обратился напрямую ко мне, чтобы обсудить условия контракта или что-то по-настоящему серьезное, кроме футбола. До тех пор мы с Луисом лишь перебрасывались шутками или болтали о командах-противниках или отдельных игроках. Мы никогда не говорили с ним о финансовых делах или наших контрактах. Футболисты на самом деле никогда не говорят друг с другом о таких вещах.

Я оказался в чрезвычайно щекотливом положении. На первом месте всегда оказывалась моя преданность «Ливерпулю» и мое желание, чтобы Луис остался моим товарищем по команде. Но я вынужден был признать, что и с юридической, и с моральной точки зрения, пожалуй, неправильно отказываться продавать его. Поэтому я перевел разговор на Фернандо Торреса. Я сказал:

– Слушай, Луис, Фернандо был самым лучшим нападающим, какой когда-либо играл за «Ливерпуль», по количеству голов. И его обожали.

На стадионе «Энфилд» Фернандо боготворили столь беззаветно, что земля дрожала, когда пели посвященную только ему песню:

– По его нарукавной повязке ясно, что он из красных/Торрес, Торрес/На ней написано «Ты никода не будешь один»/Торрес, Торрес/ Мы купили парнишку из солнечной Испании, мяч у него, и он снова забивает/ Фернандо Торрес – номер 9 в «Ливерпуле»!

Как только Торрес появился у нас, перейдя в 2007 году из «Атлетико Мадрид», фанаты-болельщики сразу же полюбили его как одного из нас. В первом сезоне игры за «Ливерпуль» он забил тридцать три гола и заслужил уважение, потому что на «Энфилде» существует традиция: влюбляться в звездного нападающего. И эта цепочка протянулась через всю мою болельщицкую жизнь: от Далглиша до Раша, к Олдриджу, Фаулеру и Торресу до Суареса. В конце концов Торрес забил восемьдесят один гол в 142 играх за наш клуб.

В «Ливерпуле» любили «Эль-Ниньо», и долгое время Фернандо отвечал им взаимностью. Я чувствовал то же самое, потому что в течение нескольких сезонов казалось, что, когда Фернандо в хорошем расположении духа, мы непобедимы. Позже все осложнилось. Мы больше не попадали в Лигу чемпионов, и Фернандо начал стремиться к переходу в «Челси». В «Ливерпуле» же не хотели совершать никаких сделок с «Челси». Они держались за Торреса так же отчаянно, как и я. Однако Фернандо добился перехода. Он обратился ко мне, чтобы попросить о поддержке при уходе из «Ливерпуля» – так он смог бы играть за «Челси». А я лишь ответил:

– Нет. Послушай, Фернандо, я не могу помочь тебе уйти. Мое положение не позволяет мне сделать этого, да я и не хочу. Я хочу, чтобы ты остался, потому что я прежде всего болельщик, а потом футболист и капитан этой команды. Я не буду помогать тебе, потому что не хочу, чтобы ты уходил.

Он покачал головой:

– Стиви, это в прошлом. Я должен уйти.

Я чувствовал, что в горле у него стоит ком. Его агент, женщина, которую я толком и не знал, целыми днями околачивалась в клубе. Поэтому я понимал, что Фернандо не вылезал из кабинета тренера, пытаясь добиться перехода. Мне было ясно, ему досадно, что так происходит. Но едва он произнес эти слова, я понял, что мы его потеряли.

В январе 2011 года Фернандо разбил сердца всех болельщиков «Ливерпуля», в том числе и мое, и перешел в «Челси» за рекордную в Великобритании сумму трансфера – 50 миллионов фунтов. В довершение всего, прибыв на стадион «Стэмфорд Бридж», он заявил:

– Я по-настоящему счастлив и уверен, что, придя в такой клуб, как «Челси», я сделал большой шаг вперед в своей карьере. Это – выдающийся клуб.

Это было плевком в душу каждого болельщика «Ливерпуля». У нас с Фернандо, разумеется, все отлично. Он хороший друг, и я знаю, что в последние годы у него были тяжелые времена. Если бы он мог вернуть ту пору, я думаю, он был бы немного осмотрительнее. Мы не раз болтали по телефону, и у меня сложилось впечатление, что задним числом он сожалеет об уходе из «Ливерпуля». Фернандо все еще по-настоящему любит этот клуб, но многие болельщики «Ливерпуля» долго ненавидели его. Они считали, что Торрес предал их. Это всегда чувствовалось, когда он возвращался сюда с «Челси».

Я спросил Луиса:

– Ты этого хочешь? После всего, что ты дал нашим фанатам и что они дали тебе? У тебя уйма времени, чтобы сначала выиграть кое-что и здесь. А потом можешь подумать и о переходе. Только не надо портить свои отношения с болельщиками, как Фернандо.

Я объяснил ему значение футболки с номером 9 на стадионе «Энфилд» и почему фанаты всегда, как ни перед кем другим, преклоняются перед нападающим. Они боготворят звездного игрока, нападающего, а поддержка, которую они еженедельно оказывают, просто невероятна.

Луис уже почувствовал эту любовь фанатов к себе. Но в нем все бурлило. У меня был один шанс из тысячи, но все же я верил, что есть кое-что, над чем мне можно поработать, раз уж я так сильно старался удержать его. Другие игроки тоже помогали: Лукас, Коутиньо, Хосе Энрике. Мы все пытались удержать его. Но по мере того как ситуация с «Арсеналом» обострялась, я утратил свое влияние. Раскол между Луисом и клубом, а в особенности между ним и Бренданом, превратился в пропасть.

Помимо тревоги за нашего лучшего футболиста, у меня в клубе были и другие неофициальные функции. За последние десять лет я взял на себя больше ответственности, чем положено капитану, и пытался уговорить кое-кого из выдающихся футболистов перейти в «Ливерпуль». Каждое лето повторялся один и тот же ритуал. Из клуба меня оповещали, на какой труднодостижимый объект они нацелились, а потом просили связаться с ним. В клубе считали, что просьба рассмотреть переход в «Ливерпуль» возымеет большее воздействие, если будет исходить от меня. Последним игроком в наших планах был Виллиан, бразильский полузащитник, перешедший из донецкого «Шахтера» в российский клуб «Анжи» из Махачкалы. В межсезонье мы уже упустили одну из своих основных целей: атакующего полузащитника Генриха Мхитаряна, футболиста из Армении, играющего за украинский «Шахтер». Мхитарян решил вместо «Ливерпуля» перейти в дортмундскую «Боруссию» – и я понимаю почему. Всего за несколько недель до того Дортмунд стал финалистом Лиги чемпионов, а «Ливерпуль» оказался за рамками европейского турнира. Погоня за Виллианом стала еще более напряженной. Брендан вместе с руководством клуба надеялся, что мне удастся убедить его. Кроме того, я знал: если бы мы заполучили Виллиана – а клуб готов был потратить 30 миллионов фунтов, – это бы доказало Луису, что мы настроены серьезно.

Отыскивая подходы к звездному игроку, с которым мы хотели заключить контракт, я следовал давно заведенному порядку. Я не звонил ему напрямую, а обязательно отправлял текстовое сообщение. Такой способ казался более вежливым: футболист мог прочитать мое сообщение тогда, когда ему было удобнее всего. Звонить без подготовки казалось неправильным. С Виллианом я вернулся к обычной процедуре. Я поздоровался и понадеялся, что он не против пообщаться со мной напрямую. Я подчеркнул, насколько сильно восхищаюсь им как футболистом, а потом, упомянув, что мне известно, что из «Ливерпуля» уже разговаривали с его агентом, я использовал стандартную фразу: «Если вам нужно поговорить или задать какие-то вопросы, я к вашим услугам в любое время».

Это был первый ход в знакомой игре. Последовал ответ, и начался тот же привычный разговор. Виллиан поблагодарил меня, выдавая обычные фразы вроде: «Я бы мечтал играть за ваш клуб, Стивен, и т. д. и т. п., но в Лиге чемпионов участвуют и другие клубы, и мне нужно и с ними обсудить».

Я знал, что «шпоры» и «Челси» тоже чрезвычайно заинтересованы в Виллиане. Поэтому я ответил, что, разумеется, понимаю ситуацию, и тут же выступил со своей рекламной речью:

– Думаю, переход в «Ливерпуль» станет для вас большим шагом. Наши болельщики просто удивительны, у клуба есть история, и мы формируем отличную команду. Здесь вы сможете сделать что-нибудь значительное. Нам бы очень хотелось заполучить вас.

И говорил я серьезно, потому что в клубе обращались ко мне за помощью, только когда дело касалось игрока, которого я уважал. Но я всегда пытался убедить его со всей честностью и уважением и никогда не упоминал о финансовом положении футболиста или контракте, на который он сможет рассчитывать в «Ливерпуле».

Следующее текстовое сообщение от Виллиана было настолько само собой разумеющимся, что я мог бы написать его за него еще до того, как прочитал. Он повторил, что играть в одной команде со мной было бы круто, но «я не уверен, что «Ливерпуль» сможет обеспечить мне участие в Лиге чемпионов».

С этим не поспоришь. Я не мог гарантировать, что «Ливерпуль» попадет в Лигу чемпионов, ни Виллиану, ни кому-либо другому из десятков игроков, с кем я договаривался за многие годы. Я мог лишь подчеркнуть, что, когда он придет к нам, мы сможем сделать нечто особенное, а ему понравится играть для наших фанатов.

Это была игра в пинг-понг сообщениями, которые каждый раз почти не отличались друг от друга. Иногда игрок сообщал, что его жене или девушке очень нравится мысль о том, что они будут жить в Лондоне, Мадриде или Париже, а не в Ливерпуле. Мысль однозначно состояла в том, что в более крупных городах магазины моднее, а рестораны шикарнее, чем в Ливерпуле. Тогда я понимал, что это – гиблое дело.

Виллиан, наверно, тоже мечтал о Лондоне больше, чем о Ливерпуле. Мы его не заполучили, и какое-то время похоже было, что он собирается играть за «шпоры». Но старая добрая приманка в виде Лиги чемпионов и Жозе Моуринью сыграла свою роль, потому что в конце концов Виллиан оказался в «Челси».

По крайней мере, я подготовил свою текстовую скороговорку для следующего трансферного окна. Вот как повернулась моя жизнь в «Ливерпуле». Казалось, те безумно счастливые дни в «молодежке», когда я, хохоча, надраивал полы, остались далеко позади.

В субботу, 3 августа 2013 года, «Ливерпуль» организовал матч в мою честь. Собранные средства, сумма которых превысила миллион фунтов, пошли в мой фонд, который создан для помощи детям из неблагополучных семей. Мы играли с «Олимпиакосом», и они не взяли ни пенни за выход на поле. Их щедрость много значила.

Я забил свой так называемый «чудо-гол» в 2004 году именно греческим чемпионам – тогда я в последние несколько минут отборочного матча Лиги чемпионов с лету отправил в ворота двадцатипятиметровый великолепный гол. А значит, мы вышли в стадию матчей на выбывание, и поскольку в том сезоне мы и вправду выиграли Лигу чемпионов, «Олимпиакос» всегда занимал в моей карьере особое место.

Перед матчем в мою честь много говорили о том, что я был одним из последних и, пожалуй, самых известных представителей вымирающей породы – игроков одного клуба. До начала сезона 2013–2014 года у меня было 628 игр за «Ливерпуль» и 159 забитых мячей. Помимо Лиги чемпионов я выигрывал Кубок УЕФА, два Кубка Англии и парочку Кубков футбольной лиги. Я стал капитаном «Ливерпуля» десять лет назад, в 2003 году. Кроме того, в июне 2013 года я уже подписал продление моего нынешнего контракта еще на один год. А значит, я останусь в клубе по меньшей мере до лета 2015 года, когда будет подведен итог моему двадцатисемилетнему пребыванию в клубе «Ливерпуль».

Я был горд, но втайне переживал из-за Луиса и всего этого кошмара с переходом. На неделе, когда был матч в мою честь, мы снова разговаривали, и Луис сказал:

– Слушай, после игры я уже не вернусь, но в твоем матче я сыграю. Я хочу поучаствовать в нем ради тебя, Стиви.

Я не возражал, что он пропустит вечеринку. Луис никогда не ходит на тусовки, которые устраивает клуб. Он такой семьянин, что, едва заканчивается тренировка или матч, он мчится обратно к родным. Поэтому он никогда не ходил на обеды и ужины для команды. Я настолько уважал его как игрока, что мирился с его привычками. Но, кроме того, до начала матча в мою честь он признался, что чувствует обиду и замешательство. Сделку с «Арсеналом» отложили.

Луис сказал мне:

– Я понимаю, что фанаты сейчас слегка разочарованы мной. Но, когда я выхожу на поле и надеваю эту футболку, я отдаю болельщикам все. Я обычно в каждом сезоне выкладываюсь по полной, но чего я не выношу, так это когда мне лгут.

Не знаю, правда ли это. Я молился лишь о том, чтобы Луис остался. Когда он вышел на замену в матче с «Олимпиакосом», он получил восторженный прием и был «раздавлен». И все же через пару дней, в понедельник, у нас на «Энфилде» была открытая тренировка, и площадка была забита болельщиками. Луис и пальцем не пошевелил. Тогда-то и началась неделя, в течение которой он игнорировал тренировки. Он ничего не хотел знать, он был несчастен и кипел от гнева.

В среду, 7 августа, Луис дал Сиду Лоу из The Guardian, который впоследствии поможет ему написать автобиографию, скандальное интервью на испанском:

– В прошлом году у меня была возможность перейти в крупный европейский клуб [Ювентус], но я остался, понимая, что если в следующем сезоне мы не пройдем в Лигу чемпионов, то мне позволят уйти. Я лишь хочу, чтобы «Ливерпуль» соблюдал наш договор. У меня есть слово клуба, и у нас есть письменный контракт – и мы с удовольствием отнесем все это в Премьер-лигу, чтобы там разобрали это дело. Но мне не хочется, чтобы дошло до этого. Мне двадцать шесть лет. Я должен играть в Лиге чемпионов. Я ждал один год, и никто не может сказать, что в прошлом сезоне я не дал товарищам по команде все, что мог, чтобы мы оказались там. Говорят, что «Ливерпуль» заслуживает того, чтобы я дал больше. Но я забил пятьдесят голов менее чем за сотню матчей, и теперь они могут получить вдвое больше денег, чем клуб заплатил за меня. За последний год я несколько раз разговаривал с Бренданом Роджерсом, и он сказал мне: «Останься еще на один сезон, и даю тебе слово – если мы не сделаем это, я лично гарантирую, что ты сможешь уйти». Сейчас все изменилось. «Ливерпуль» носит репутацию клуба, который ведет себя как следует. Я лишь хочу, чтобы они сдержали обещания, данные в прошлом году.

Брендан и Джон Генри повторили, что не продадут Луиса – тем более «Арсеналу». Именно в это время Брендан изгнал Луиса на дальнюю площадку в Мелвуде. Ему запретили возвращаться к тренировкам, пока он не извинится перед клубом, болельщиками, командой и не согласится остаться в «Ливерпуле». Мне казалось, что Луис потерян для нас так же, как два с половиной года назад Фернандо.

Формби, Мерсисайд, четверг, 8 августа 2013 года.

Алекс приготовила мне чай. Она положила передо мной лосось, пасту и салат. Это – мое любимое блюдо. Но в тот вечер я уставился на свою тарелку, испытывая тошноту. Трое девчонок с шумом бегали по дому – ведь они еще дети. Голова моя была готова лопнуть. Я не мог взяться за вилку с ножом. Еда оставалась нетронутой.

– Что случилось? – поинтересовалась Алекс. – У тебя что-то не так?

Я покачал головой. Мне казалось, будто я даже говорить не могу, не то что есть.

– Футбол? – спросила Алекс, оставив попытки немного угомонить детей. Алекс, как и все три моих дочери, невнимательно следит за футбольными событиями, но она слишком долго прожила рядом со мной, чтобы понимать, что хорошее или плохое настроение у меня почти всегда связано с игрой. Я переживал за «Ливерпуль»: и за клуб, и за команду. Я знал, что кое-кто из игроков думает лишь о собственной игре и держится за свое место в команде, но я стал таким благодаря десятку лет, проведенных в клубе своего родного города. Я чувствовал, что это мой долг – пытаться выручать клуб из любой беды, с которой он сталкивался на поле или за его пределами.

Я ДО СМЕРТИ УСТАЛ ОТ ВСЕХ ЭТИХ ТАЙНЫХ МАХИНАЦИЙ И АЛЧНЫХ МАНИПУЛЯЦИЙ В СОВРЕМЕННОМ ФУТБОЛЕ.

Порой я завидовал, что другим игрокам удается казаться такими беспечными. Кроме того, я знал, почему деньки, которые я провел в молодежной команде, отличались такой счастливой беззаботностью. Верните облака газов Большого Джо Корригана хоть сейчас. Я до смерти устал от всех этих тайных махинаций и алчных манипуляций в современном футболе. Конфликт развернулся в предсезонный период 2013–2014 годов. Это пошло вразрез с представлением о том, что август – самый оптимистичный месяц для любого футбольного фаната. Пора, когда еще ни в одном состязании не забит ни один мяч, должна быть полна надежд и мечтаний. Будет ли это такой сезон, какой по-настоящему оправдает страдания всех футбольных фанатов? Однако я, тупо глазея на свою тарелку, чувствовал полное отчаяние.

От нового сезона нас отделяли десять дней. Наш лучший игрок, которого уже отстранили от игры на следующие шесть матчей и которому клуб запретил тренировки, решительно настроился покинуть нас.

«Не могу есть, – думал я. – Мой мозг вскипает».

Я отодвинул тарелку с едой. Я больше не мог этого выносить – я достал телефон: мне нужно позвонить или написать Луису. Я решил отправить ему простое сообщение: «Луис, что происходит? Нам нужно с этим разобраться».

Он тут же написал ответ: «Слушай, приятель, тренер мне лжет, и в клубе мне врут».

Я послал ему еще одно сообщение: «Я хочу помочь с этим разобраться ради тебя и ради клуба».

От Луиса пришло несколько сообщений. Он был расстроен и, пытаясь выразить свое недовольство, стал изъясняться по-английски, даже в письменной форме, более коряво. Я отправил ему еще одно СМС: «Можем завтра поговорить? Встретимся завтра в Мелвуде пораньше?»

Увидев его ответ, я едва сдержал улыбку:

– ОК, Стиви.

Тем ранним утром в пятницу ливерпульский изгой и капитан команды вовсе не должны были оказаться вместе в Мелвуде. Луису не было велено появляться на тренировочной площадке раньше второй половины дня, когда вся остальная команда закончит тренировку. Но мы чувствовали: очень важно пренебречь этим запретом и откровенно поговорить друг с другом. Я сообщил о своем плане тренеру.

Первым заговорил я.

– Слушай, – сказал я Луису, – я не буду помогать тебе уходить из клуба, потому что, по-моему, это неверное решение.

Луис молчал.

– Я буду честен с тобой, – продолжал я. – Тебе стоит остаться еще на год. Если ты будешь играть так же, как в прошлом сезоне, клубы, в которые ты действительно хочешь попасть, те, что смогут предложить тебе то, что ты по-настоящему заслуживаешь, придут за тобой.

– А что, если нет? – простодушно спросил Луис.

– А сейчас они заинтересованы в тебе?

– Ну, – отозвался Луис, – они разнюхивают. «Мадрид» переключился на Бейла, а «Барселона», думаю, еще не готова. Но они во мне заинтересованы.

Я сказал Луису, что, исходя из моего опыта, когда в «Мадриде» чего-то хотят, они всегда возвращаются за этим. С «Барселоной» то же самое. Если они сейчас в нем заинтересованы, то не утратят интереса и в следующем сезоне. Он должен мне довериться. Я бывал в его шкуре – с «Челси» и «Мадридом».

Я заговорил более откровенно:

– Я заинтересован только в том, чтобы ты не уходил в «Арсенал». Я не хочу играть против тебя. И я знаю, что у «Арсенала» будет преимущество перед нами, если ты уйдешь к ним. Это – чистая правда. Поэтому мне бы хотелось, чтобы и ты был честен со мной, Луис. Ты действительно хочешь уйти из футбольного клуба «Ливерпуль» и перейти в «Арсенал»? Или ты хочешь уйти из «Ливерпуля» и перейти в крупный футбольный клуб?

Луис колебался:

– Что ты имеешь в виду под крупным клубом?

– Ну, – сказал я, – когда пообщаешься с такими фанатами, как наши, это очевидно. Что до меня, то я бы на твоем месте ушел бы только в двух направлениях: «Реал Мадрид» или «Барселона». Я знаю, этого-то тебе и надо.

По молчанию Луиса я понял, что не ошибся. Я попал в точку. Он внимательно слушал.

– У меня была возможность уйти в «Мадрид», и я ее отверг, – объяснил я. – Но у меня другая ситуация. Для меня важнее играть именно для этих болельщиков в Ливерпуле, потому что это мои земляки…

Мой товарищ кивнул. Он понял, а я продолжал уговаривать. Я сказал, что, если бы я ушел в «Мадрид» или «Барселону», для меня это было бы более рискованно, потому что у меня молодая семья. Но я знал, что ему, как выходцу из Южной Америки, покажется, что он возвращается домой, особенно если он уйдет в «Барселону». Его жена много лет жила в Барселоне, и их дети говорят на испанском.

Я все время пытался преодолеть расхождение во взглядах. Я гнул свое.

– А если ты останешься с нами еще на один сезон, – продолжал я, – я уверен, наша команда станет сильнее «Арсенала».

Луис взглянул на меня.

– Слушай, дружище, – тут же заговорил я. – Ты просто не можешь уйти в «Арсенал». «Ливерпуль» да и наши фанаты этого не поймут. Тебе это тоже не нужно. Думаю, ты слушаешь неправильные советы, если кто-то продолжает говорить тебе, что в «Арсенале» тебе будет лучше.

Луис не возражал. Луис не говорил «я люблю «Арсенал» и хочу туда попасть» или «я думаю, это – выдающийся клуб». Он знал, что может мне доверять. Я изложил свой план: – Забудь про «Арсенал» и оставайся у нас еще на один сезон. Давай устроим в лиге настоящий прорыв. А затем, когда «Мадрид» или, скорее всего, «Барселона» вернутся за ним, нам всем – уже точно – станет ясно, что «Ливерпулю» пора отойти в сторону.

Последовал еще один слабый кивок, но никто из нас пока не улыбнулся. Я спросил, можно ли мне устроить ему встречу с Бренданом. Луис протянул мне руку для рукопожатия.

– Ладно, Стиви, – сказал он.